Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Дикси
I. Стрела
1. Круг чтения старшего цензора Мардарьева
2. О чём говорили в поезде Женева – Эгль вечером 31 июля 1908 года
3. Из дневника Степана Маркевича
4. Знатоки умеют вовремя уйти
5. Круг чтения старшего цензора Мардарьева
6. Присмотрись хорошенько к смене ролей
7. Мастер доступен всем людям
8. Чьи глаза ещё не открылись
9. Сиди долго – достигнешь успеха
9. Из дневника Степана Маркевича
10. Что ты делаешь! Что ты говоришь
11. Из дневника Степана Маркевича
12. Золотая рыбка, выскользнувшая из сети
13. Круг чтения старшего цензора Мардарьева
14. Прикажи сам себе выйти вон
15. Из дневника Степана Маркевича
II. Ахиллес и черепаха
16. Круг чтения старшего цензора Мардарьева
17. Одна стрела разбивает три барьера
18. Другое увечье
19. Снег в серебряной чаше
20. Сквозь замочную скважину
21. «Почему ты не декламируешь до конца?»
22. Несколько страниц из записной книжки инспектора Целебана
23. Только вор сразу узнает вора
24. Пойми своё непонимание
25. Из дневника Степана Маркевича
26. Сквозь замочную скважину
27. Круг чтения цензора Мардарьева
28. Он одно отбрасывает, семь схватывает
29. Нельзя украсть луну
30. Полотняная рубашка весом в семь фунтов
31. Откуда ты пришёл?
32. Из дневника Степана Маркевича
33. Сквозь замочную скважину
34. Круг чтения цензора Мардарьева
35. Слепые черепахи
III. Дихотомия
36. Круг чтения цензора Мардарьева
37. Рукопись статьи для Энциклопедического словаря братьев Гранат, подписанная «М. Я-й»
38. Мудрец поднимает свой посох
39. Ответ мертвеца
40. Золотая рыбка, выскользнувшая из сети
41. Сквозь замочную скважину
42. Вершина таинственного пика
43. Три ключевых слова
44. Из дневника Степана Маркевича
45. He привязывайся к праху
46. Из дневника Степана Маркевича
47. Это уходит вместе с ним
48. «Некоторые впечатления д-ра О. Бумке от доклада профессора О. Блейлера на собрании Немецкого общества психиатров» (Revue Neurologique, № 3/1908)
49. Круг чтения цензора Мардарьева
IV. Ристалище
50. О чём думали в деревне Вер л’Эглиз около полудня 7 августа 1908 года
51. Меч, рассекающий волос
52. Перестановка утверждения и отрицания
53. Это как сон
54. Из дневника Степана Маркевича
55. Твёрдое и быстрое тело реальности
56. Круг чтения цензора Мардарьева
57. Человек, умерший великой смертью
58. Из дневника Степана Маркевича
59. Пора спать
60. Круг чтения старшего цензора Мардарьева
61. Звук капель дождя
62. Человек в сорняках
63. Из дневника Степана Маркевича
64. Хлопок одной ладони
65. Единственная улыбка в его жизни
67. Круг чтения старшего цензора Мардарьева
68. Из дневника Степана Маркевича
Приложение
Список латинских выражений, употреблявшихся А.В. Веледницким
Б.Г. Лавров (1875–1941) Два фрагмента
Однажды я решил написать о себе роман. Нынче у нас все так делают – отчего же и мне не последовать моде? Впрочем, это, конечно, не мода, а особенное русское развлечение – рассказывать о себе не от первого лица; ну а я, как полукровка и старый эмигрант, болезненно люблю всё национальное. Француз оставляет после себя мемуары, две тысячи страниц никому не интересных воспоминаний о модах, нравах, урожаях и дальних родственниках; англичанин оставляет дневник, в котором скрупулёзно зафиксировано, сколько и что именно он съел и как много за это уплачено. Дневник я вёл всю свою жизнь, с общих классов кадетского корпуса, и о нём пойдёт речь ниже; впрочем, его не то что печатать – читать посторонним людям небезопасно. Мемуары же мои давно лежат мёртвым грузом в издательстве – только я к ним, считай, никакого отношения не имею: некогда один ушлый редактор нашёл не менее ушлого сочинителя, с которым мы провели две недели в прекрасном пансионате «для своих»; я не столько рассказывал, сколько выбраковывал самые уж причудливые фантазии моего так называемого соавтора. Книжка должна была получиться увлекательной, да только не выйдет, вероятно, никогда: сперва арестовали ушлого редактора, а потом дошла очередь и до сочинителя. Дабы эта цепочка неприятных недоразумений не продолжилась, я счёл наиболее благоразумным о той рукописи никому не напоминать. Нет, как ни крути, ничего нет лучше автобиографического романа, особенно если есть увлекательная история из молодости – а у меня такая история была. Толика чистой правды, умеренно дозированные аллюзии, гран откровенной лжи. Все остальное – упоительная роскошь вымысла. Мы не будем просто придумывать героев, равно как и точно описывать людей реальных – даже исторических. Куда как лучше просто оглядеться вокруг, подмечая нужные черты у родственников, соседей и сослуживцев. Вот N, например, сутул как колодец-журавль, пройдошист, часто нетрезв и неизменно раболепен перед начальством. Он подойдет на роль маленького князя, наследника некогда великой фамилии, ошибочно числящейся в пятой части родословной книги неугасшей. Он чистоплюй и педант, в душе убийца, на людях – мизантроп и композитор-самоучка, неизменно терзающий гостей своим единственным законченным рондо. Он, разумеется, не женат, но близок с NN, своим троюродным племянником, бойким молодым человеком, выпускником Александровского лицея. В нашем романе он, конечно, не будет родственником N, даже, вероятно, не будет с ним знаком и никогда не встретится. Но его черты, его манеры – привычка пить по утрам бархатное пиво, прогуливаться вдоль казарм на Миллионной улице в надежде познакомится с очумевшим от Петербурга рядовым первого года службы, вставлять в речь итальянские словечки, хотя итальянского языка он и не знает – всё, всё это может пригодиться. (Впрочем, весьма вероятно, что ни князя, ни племянника в моем романе так и не окажется, ибо пишу я без плана, куда вынесет – и там, куда вынесет, места для них может и вовсе не оказаться.) Свой истинный внешний облик я, конечно, подарю какому-нибудь второстепенному негодяю, протагониста же срисую со своего товарища детских лет: кожа цвета слоновой кости, белёсые ресницы, веснушки, очки, вечно взъерошенные рыжеватые волосы. Итак, я обойдусь без подлинных фигур (за одним исключением), но ни единого героя не выдумаю просто из головы.
Я всегда был трусом – даже когда мёрз один ночь напролёт в засаде на Институтской в ожидании генерал-губернатора, с плохо собранной бомбой в кармане пальто, даже когда пробирался из Охты в Выборг через казачьи пикеты, притворяясь глухонемым, вытаскивал Мику из деснянской полыньи, толком сам ещё не умея плавать. Множество исторических личностей разного калибра и пошиба, встреченных мною на жизненном пути, уже не представляют никакой опасности, ибо пребывают в тех предвечных областях, куда скоро предстоит отправиться и мне. Но многие ещё живы и здравствуют и хотя вероятность прочтения ими моего романа мой математически небрежный ум оценивает как ничтожную, всё же я поостерегусь. Тем более что мой современник, а равно и думающий историк не испытает при расшифровке прототипов действующих лиц ни малейших затруднений.
.....
– Нэ обязательно к эсэрам, Степан Сергеевич, нэ обязательно. Мало ли революционных партий.
– Мало, – раздражённо сказал Фишер, тоже ни на кого не глядя. – Может быть, вообще одна.
.....