Читать книгу У края бездны - Алексей Николаевич Наст - Страница 1

«»»»»

«Это было время повсеместного процветания. Каждый житель планеты и народы в целом, гордились своей человеческой природой. Не было войн и катаклизмов. Уровень жизни достиг небывалых высот. Самые неразвитые страны ежегодно убыстряли свой экономический рост, внося посильную лепту в бурный расцвет цивилизации. Несколько веков подряд земля приносила небывалые урожаи, мораль и нравственность совершенно вытеснили звериное из людских душ.

Впоследствии, то время стали называть Эрой Благоденствия…

И никто не мог представить на пороге Эпохи процветания, что причиной небывалого толчка в истории человечества, станет возрождение одного северного государства, возрождение тем более неожиданное, что современники начала подъёма изнывали от безысходности, ожидая полнейший коллапс. Страна дышала на ладан. Временная стабилизация представлялась именно временной. Тут и там раздавались пророчества о дальнейшем распаде уже распавшегося. Народ мучился в тисках экономической катастрофы, политики занимались преступных сколачиваем личных состояний и вывозом их зарубеж, бандиты, опираясь на коррупцию органов власти и правопорядка, творили насилие, насаждая беспредел во всём. Некогда великий суперэтнос умирал…

В те дни, когда Мировое Зло готовило последний удар, дабы установить свой звериный порядок на бессильной и почти покорной планете, явился Боец. Он осознал, что явился…».

Серёжин захлопнул общую тетрадь с замусоленными страницами, ещё раз окинул взглядом палату – серые стены, кровать, тумбочка, большое окно с разбитым стеклом, выпиленная огромная дыра в решётке. Оглянулся на медсестру – худенькую, с плотно сжатым ртом. Наверное, красивую, но сейчас, в белом халате и белой косынке, похожую на подопытную лабораторную мышь.

–Кто нашёл погибшего?

–Наш уборщик. Он утром чистил двор, тут и увидел, что Алешковский лежит мертвый,– выпалила медсестра.

–Как вас зовут? – улыбнулся Серёжин.

–Маша.

–Очень приятно. Павел. Тетрадь я заберу. Как же получилось, Маша, что ваш подопечный выпилил решётку, а вы ничего не расслышали?

–Спала, – медсестра пожала плечами и покраснела. Серёжин усмехнулся. Все медсёстры одинаковы. Во всех больницах.

–А почему в вашей клинике до сих пор стоят старые, рамные окна, а не пластиковые? Ему было бы нелегко разбить тройной стеклопакет.

Вопрос остался без ответа, да и задавал его Павел не по адресу – это дело руководства, куда направлять финансы, на замену окон или повышение собственной зарплаты.

Он ещё раз окинул взглядом палату. Вошли оперативники.

–Нету пилки. Нигде нет.

–Плохо ищете. Что говорит медэксперт?

–Алешковский при падении сломал позвоночник, но был жив. Умер часа два назад.

–Уборщик почему-то не решился найти его, пока он был ещё жив, – хмыкнул Серёжин. – Давайте, парни, ещё и ещё раз всё переройте. Хотя рыть здесь негде. А с вами, Маша, мы поговорим позже.

Он улыбнулся испуганной медсестре и, выйдя из палаты, решительно направился в кабинет главврача, где уже «работали» Соболев и Аксюшкин. Соболев был помощником Серёжина, а Аксюшкин – начальником всего оперативно-следственного отдела, увязался с дежурной группой «благодаря» общегородскому рейду «Правопорядок».

Резко постучав в дверь, Павел вошёл в кабинет.

Главврач, лысоватый сорокалетний мужик, был бледен. Соболев черкал фигурки в своём блокнотике. Аксюшкин улыбался. Обернувшись хозяином, заявил:

–Вот и Павел Иванович. Проходи, Паша. Нам главный врач этого весёлого заведения невероятные истории о погибшем рассказывает.

–Интересно послушать, – хмыкнул Павел, садясь с краю длинного стола.

–Так вот, – продолжал главврач. – Помимо всех его заявлений об опасности, грозящей ему лично, он упорно твердил о вселенской угрозе всему человечеству. Его и доставили к нам не как обычно – из вашего же ведомства к нам поступил – нашли на вокзале в образе бродяги, оказался невменяем, без документов, только фамилию помнил – Алешковский, и всё, даже имени… Нам его передали, мы пытались лечить. Вроде нормальный, тихий. А как начнёт проваливаться в свои грёзы, истерил бешено: надо убивать! Иначе убьют его! И всех убьют… Не буйствовал, но держали мы его отдельно.

–У вас многие больные пишут, рисуют? – спросил Павел.

–Мы даём карандаши, авторучки. Некоторые рисуют.

–Но вы знали, что Алешковский писал?

–Конечно.

–Вы читали это? – Павел тряхнул общей тетрадью.

–Заглядывал как-то, – главврач со скепсисом улыбнулся. – Была в нём тяга к мессианству.

–Я о другом. Я читал кое-что из тетради. Если это писал Алешковский, то почему он считался больным? Абсолютная ясность изложения. Очень странно, знаете.

–Здесь у нас весь контингент странный, – непринуждённо усмехнулся главврач.

–Ну, что ж, спасибо, – решил закругляться Аксюшкин, видимо, устав от больничного запаха. Повернувшись к Серёжину, спросил. – Ты всё там сделал?

–Вроде всё. Опера ещё суетятся, но, думаю, бестолку.

–Хорошо. Тогда, до свидания! Вынуждены вас покинуть. Работы много! – Аксюшкин пожал руку главврачу, и вся следственная гвардия оказалась в коридоре. Он толкнул Павла в бок. – Что скажешь?

–Начерно? Мужик больной, страдал манией преследования, разбил стекло, выпилил решётку и сиганул на твёрдую землю с пятого этажа. Только вот пилку оперативники никак не найдут.

–А, хрен с ней. Всё просто. Сегодня же составь отчёт по делу и закроем его, как самоубийство, – решил Аксюшкин. – Я его включу в перечень раскрытых происшествий по горячим следам.

Они спустились по лестнице в вестибюль первого этажа, неторопливо вышли на улицу.

–Сколько у тебя до плана? – спросил его Павел.

–Три бытовухи желательны. До вечера далеко, что-нибудь случится – раскроем. Меня уже достали эти рейды.

Миша Соболев оглянулся на старинное пятиэтажное здание из красного глиняного кирпича, вслух прочитал вывеску: «Центр Психического здоровья».

–Как заковыристо теперь психушки называют!

«»»»»»

Из психбольницы Павел поехал в управление писать отчёт об успешном расследовании самоубийства. Соболев с оперативниками, под руководством Аксюшкина, помчались на новое дело – в одном из домов частного сектора в пьяной драке жена ударила ножом любимого супруга, слава богу, что не насмерть!

В родном кабинете за столом восседал напарник Килькин и внимательно слушал песню на французском языке, изливавшуюся из динамиков радиоприёмника, при этом делал какие-то пометки себе в тетрадку.

–Что? – удивился Павел.

–Вот это женщина! Ты представляешь, её, видимо, поймали бродяги-дезертиры из разбитой армии Наполеона, и давай «пороть». Пороли– пороли…

–Это я слышу, – посмеялся Павел. – Не глухой. Радио работает.

–А ты послушай. Пороли– пороли– пороли, пороли– пороли– пороли, пороли– пороли– пороли, пороли– пороли– пороли, пороли– пороли, но «пропороть» не смогли. Четырнадцать раз её «пороли», и не смогли…

–Ты это из песни узнал, про наполеоновских дезертиров? – хмыкнул Павел.

–Это я так представил. Затащили в походную палатку, и давай «пороть». И не смогли «пропороть». Куда уж им войну выиграть с нами, если женщину как следует «пропороть» не смогли!

В кабинет заглянула Антонова – дознаватель.

–Кого это вы пороть собрались? Что ещё за планирование экзекуций?

–Никого мы не собрались, – отозвался со вздохом Килькин, закрывая свою тетрадку, и пряча её в ящик своего письменного стола. Песня уже кончилась. – Мы просто работаем, Ася Николаевна. Занимаемся обычной повседневной бюрократической рутиной.

Павел поборол в себе желание громко расхохотаться, отвернулся, шмыгая носом.

Начальница, не собираясь зайти, с порога строго отчитала Килькина:

–Ты активней ей занимайся, Петя, этой бюрократической работой, тебе за это деньги платят – заработную плату…

–Да, да… Любимая начальница, я покорный раб!

–Ты обалдуй! Как ты прошёл переаттестацию, до сих пор удивляюсь!

–Я применил коррупционные схемы, все поняли, что я «свой человек», и меня оставили, а всех бескорыстных выгнали поганой метлой, чтобы не мешали работать полицейской машине!

Антонова усмехнулась, посмотрела на Павла, сказала ему, имея ввиду Килькина:

–Он конченный обалдуй! Да, Паша?

Павел, улыбаясь, пожал плечами – с начальством лучше не спорить.

Антонова ушла…

Через минуту исчез из кабинета и Килькин, ничего не сказав Павлу. Любовнички! Их глупые попытки скрыть свои тайные отношения смешили всё управление!

Павел засел за отчёт. Написание шло туго, но успеть было необходимо по двум причинам – Аксюшкину требовалось докладывать о рейде перед начальником областного УВД и губернатором, а Павел с завтрашнего дня отправлялся в законный, так давно ожидаемый, тридцатидневный отпуск, и не мог оставлять бардака в своих делах. Он любил во всём порядок. А порядок на работе – первое дело!

Он просмотрел исписанные листы, подшил в картонную обложку. Вспомнил выражение: «Шить дело белыми нитками», усмехнулся. В царской России реально шили дела, используя белые натуральные нитки, тогда скоросшивателей не было!

Осмотрел свой стол, такой родной и любимый. Он его не увидит месяц. Огромный срок! Павел знал, что затоскует уже через неделю без любимой работы. Вот тебе и отдых! Первые дни отсыпные, а что потом – бездельная маета?!

Чувство неудовлетворения, возникшее в палате погибшего Алешковского, не только не ушло, но напротив, стало тискать душу непонятным томлением. Было в этом деле много белых пятен: пилку, которой проделана дыра в решётке, так и не нашли, непонятная «разумность» написанного в тетради…

Павел снова перелистал растрёпанную тетрадку. Почерк забористый, быстрый. Мысли в голове этого малого текли чётким выверенным текстом. А главврач смотрел на такие нюансы «болезни» абсолютно спокойно. Насколько Павел знал, сумасшедшие не отличаются умением сосредотачиваться. Хотя им, психиатрам, виднее, конечно.

В коридоре послышались голоса. Распахнулась дверь, в кабинет вошли Соболев и улыбающийся Аксюшкин.

–Павел, отчёт готов?

–Забирай. Выполнил план?

Аксюшкин молча забрал скоросшиватель и ушёл.

–Что он такой неразговорчивый? – удивился Павел.

–Готовится к головомойке. Ты же знаешь нашего губернатора – будет кривить губы на областного, а шеф потом Аксюшкину по ушам проедется – мало не покажется.

–За что, если план сделали?

–Найдут за что. Сейчас это модно – полицию давить надо– не надо, – Соболев плюхнулся на жёсткий стул жёлтого цвета, громко вздохнул. – Устал сегодня. Где Петька?

–Пошёл куда-то.

–Что, интересно написано?

–Ты о тетради? – Павел снова перелистал замусоленные страницы. – Написано в прошлом времени о нашем будущем. Как воспоминание о грядущем.

–Непризнанный гений? – ядовито усмехнулся Соболев.

–Это меня и настораживает. Правда ли он сумасшедший?

–Был.

–Что был?

–Был сумасшедший. Он выбросился из окна, Аксюшкин закрыл дело, как самоубийство. Остынь и расслабься – впереди отпуск.

Павел раскрыл тетрадь посередине, пытливо поглядел на коллегу:

–Вот здесь пишется о борьбе Бойца с правящим у нас Злом. Он уничтожит пять Поборников Зла, желающих растащить северную страну на независимые личные уделы, и уберёт Сеятеля.

–Кто такой Сеятель?

–Не очень понятно. Он сеет Зло.

–Поборники уже существуют. Он будет новых высевать?

Павел пожал плечами.

–Может, он оберегает этих Поборников, удаляет вокруг них «полезные сорняки», если можно так выразиться. Окучивает их.

–Ты отнеси эту тетрадку в одно из издательств. Сейчас это модно, купят легко: мессия из будущего, самоубийство, Зло, грядущее исцеление страны.

–Ладно, Михаил, не зубоскаль. Если бы я не собирался в отпуск, я бы это дело ещё подержал, копнул глубже. Не верю я в сумасшествие автора этого сочинения.

–Может, им был не Алешковский?

–Может быть. Пойдём, покурим? – предложил Павел.

–А здесь? – заленился Соболев, оглядывая родной кабинет.

–Здесь Ася будет ругаться, да и обкатаем новую комнату для курения.

–Это дело! Идём!

Все знали, что Павел не курил, но он всегда с готовностью шёл «курить», дышал дымом, и говорил, что такой же заядлый курильщик, как и все, только жадный – крохобор, потому не покупает себе сигареты, а пассивно вдыхает чужой дым, и всё это из-за жадности. Все ценили его юмор.

В новой «курилке» уселись на мягкий диванчик. По обе стороны стояли урны-плевательницы из блестящей стали. Напротив, на стене, висел плоский телевизор, который крутил видеоролики о вреде курения.

–Здорово придумали, – заметил Соболев, кивая на экран.

–Да, о нас грешных начальство заботится.

–О, Паша, смотри, – оживился Михаил, указывая дымящейся сигаретой на экран. Там висела фотография беззубого, гнилого рта. – У нас с тобой такие же скоро будут.

Они радостно, весело посмеялись.

–Во! – обрадовался Соболев. – Стишок в тему!

Нараспев прочёл:

Шёл я лесом,

Видел чудо –

Два крестьянина сидят,

Зубы чёрные, гнилые,

Лошадиный ..уй едят!

Опять посмеялись.

Павел засомневался:

–Слушай, Миша, по-моему, стишок не правильный.

–Почему?

–Лошадиный… Лошадь – это же женщина!

Соболев засокрушался:

–Ах ты, неуч, неуч. Ты в школе уроки биологии прогуливал?

Павел пожал плечами – может и прогуливал, дело молодое, все мы уроки и лекции иногда прогуливали, не без того…

–Поясняю, раз ты мой друг, что лошадь – это не самка, а конь – не самец. Это одно и тоже. Как в песнях: «Кони, кони», «Лошади, лошади». Женщина у них – кобыла, а мужчина – жеребец, а мужчина без яиц, кастрат – мерин.

–Вот как, – закивал головой Павел.

Стали подтягиваться слушатели из других отделов, выпуская губительный, табачный дым, и щурясь.

–А откуда ты этот стишок выгреб? – спросили Соболева. – Сам сочинил?

Соболев отмахнулся:

–Ты что! Это ещё с раннего детства помню. То ли из песни, то ли из присказки.

–Может, Высоцкий? – предположил Володя Саев.

Соболев запротестовал:

–Не-е, не его стиль…

И тут же усомнился:

–А может, он. Мой батя, царство ему небесное, увлекался Высоцким, когда напивался, всегда его слушал, даже танцевал…

–Как можно танцевать под Высоцкого? – удивились вокруг.

–Он мог!

–Ненавижу Высоцкого! – подал голос кто-то.

–Почему?

–У меня отец был такой же фанат-алкаш, Все поганые воспоминания детства связаны с отцом и песнями Высоцкого, которые давали фон его безобразиям!

–Нет, это не Высоцкий, – уверенно заявил Зажаев, из оперов. – Это, скорее, Пушкин.

–Разве мог Пушкин написать такое?

–Пушкин мог всё! Он гений! – стал усердно отстаивать свою идею Зажаев. – По телевидению даже показывали передачу про стихи Пушкина с ругательствами.

–Ты видел?

–Я не видел. Но я читал «Литературную газету»…

–Го-го! Зужев – литературовед!

–А что, очень там всё интересно. Как писатели и деятели культуры грызутся и ненавидят друг друга, как плетут интриги, как разворовывают дачи и земли, как дают премии по блату… Очень интересно… Так вот, там была статья про эту телепрограмму, и там писали, что не дело выносить стихи Пушкина, предназначенные для личного пользования. Он писал такие стихи в личные альбомы друзей, писал их в письмах близким друзьям…

–Что, думаешь, похоже на Пушкина?

–Стиль похож… Сравните:

Снег кружится,

Снег ложится…

Невидимкою луна,

Освещает лес дремучий…

Мутно небо…

Ночь мутна…

–Да, похожий стиль.

–Очень похоже, тем более крестьян упоминают… То время. Крепостные, голодные крестьяне…

–Не, Пушкин молодец, он написал всё великое, и стихи и прозу!

–Слушайте, стихотворение про Пушкина, в тему.

–Чьё?

–Да вы его знаете!

Пушкин был весёлый барин –

Заберёт у девки честь,

И дурёхе благодарен –

Сразу стих спешит прочесть.

Забирает осторожно,

Сочинит,

Что просто: «Ах!»…

Только гению возможно

Прославлять дурёх в веках!

В курилку заглянула строгая Антонова.

–Господа филологи, знатоки литературы и любители русского языка, может, прекратите поэтический диспут, и вернётесь к исполнению своих непосредственных служебных обязанностей по раскрытию преступлений?

Все разбежались, как серые мыши…

Ровно в шесть вечера Павел вышел из стен родного управления полноправным отпускником. Оставалось ещё завтра заскочить в бухгалтерию за отпускными, дела же он успешно «передал» занывшим Соболеву и Килькину.

–Забирайте, забирайте! Потом я отдуваться за вас буду, когда вы в январе свалите на «Роза-хутор» на горных лыжах кататься!

Павел вышёл из управления с довольной улыбкой – пусть что хотят, то и творят в начале января, ему и так будет декада оплачиваемых государством каникул!

Летний день источал аромат надвигавшегося дождя – небо укрыла пелена серых туч, готовых расплакаться мириадом холодных слёз. Лёгкий ветерок веселил душу – месяц он будет бездельничать, спать сколько влезет, смотреть телевизор хоть до утра, валяться на пляже, не заботясь ни о чём. Отпуск. Летом уйти в отпуск – мечта! И эта мечта сбылась.

Управление располагалось прямо напротив городского парка, пестревшего зонтами кафе. Павел направился к ближайшим столикам, взял себе стакан газировки и тарелку тёплых пельменей, обильно политых шашлычным кетчупом. Он без аппетита поел, попивая напиток, снова листал тетрадь.

–Здравствуйте. Это снова я, – звонкий голос прозвучал над головой Павла. – Вы говорили, что мы с вами побеседуем после…

Павел поднял глаза. Медсестра Маша. Работа не хотела отпускать.

–Вы? – Павел удивился, но, не взирая на совершенно сексапильный вид медсестры без медицинского халата (простенькое лёгкое платье ей очень шло), ощутил досаду. – Присаживайтесь.

Он указал на белый пластиковый стул рядом с собой.

–Хотите чего-нибудь? Я закажу. Не ожидал вас здесь встретить.

–Я отработала, завтра у меня выходной. Домой идти, особого желания нет. Прогуливалась по парку, увидела вас.

–Может, вы меня специально поджидали?

–Может быть, – рассмеялась Маша, но тут же помрачнела. Её красивое лицо теперь выражало серьёзную заботу, а выразительные глаза, на которые Павел сразу обратил внимание, наполнились мерцающим, внутренним светом. От такого свечения у любого мужчины начинало сосать под ложечкой и, было понятно почему.

Павел напряжённо рассмеялся.

–Интересная тетрадь. Вы читали?

–Читала. Много говорила с Алешковским, слушала его рассказы. Он не походил на других наших больных, с виду был абсолютно нормальным. Но наш главврач держал его взаперти. Бывали, конечно, моменты, когда Алешковский начинал панически бояться.

–Скажите, Маша, всё здесь написанное – это дело рук Алешковского?

–Да, он при мне половину тетради исписал за два месяца. Он сказал, что силы Зла как никогда близки к победе над добром, потому Высшая Сила ( он не говорил Бог, он говорил Высшая Сила) дала ему дар увидеть будущее и, уже оглядываясь оттуда, написать программу борьбы. Он сказал, что осознал свою роль и Боец ( вы читали о Бойце?) тоже однажды осознает. Тогда придёт спасение.

Павел задумался. Очень похоже на бред. С другой стороны во всем этом было очень много «но».

–И вы верили во всё это? – кривя губы в усмешке, спросил он.

Маша подпёрла подбородок ладонью. В её глазах снова возникло мерцание.

–Я и сейчас верю. А вы не поверили?

–Хм-м. Хма-гха-а. Я был бы сумасшедшим, если бы верил всему написанному. Очень всё смахивает на фантастическую повесть. Нет? А мне кажется да. Вот здесь у него (Павел указал пальцем в текст) Поборники Зла все отмечены специальным знаком – татуировкой. Кружок. Внутри буква «Р» наискось. Для чего им этот знак? Получается, они взаимосвязаны? Или Алешковский это придумал, что его Бойцу было легче выявить Поборников?

–Всё просто – Зло всегда стремится к объединению своих сил, и знак Зла позволяет отличить своих от чужих. А добро – оно эфемерно. Оно в каждом человеке. В ком-то добра больше, в ком-то – меньше.

–Но Поборники Зла не знают, что они Поборники Зла?

–Я думаю, что они не знают, но смутно догадываются. Ими правят личные идеи и амбиции, несущие человечеству и, в первую очередь нашей стране, неисчислимые бедствия.

–В тетради «северная страна» – это Россия? – наигранно удивился Павел.

Маша обидчиво рассмеялась.

–Почему вы не воспринимаете меня всерьез, господин полицейский?

–Отчего вы так решили? Вы очень интересный человек – говорите убедительно. И вы красивы, – у Павла возникло неодолимое желание поцеловать Машу – начался процесс оформления отпускного настроения: амурчики, шабаши на уме, оргии.

–Спасибо, – Маша вдруг сникла. – Никак не могу отойти от шока. Утром меня просто трясло всю. И как он умудрился перепилить решётку? Выбросился. Он был очень напуган. Страшно всё. А?

–Я привык к смертям. В день, иной раз, по нескольку трупов разбирать приходится.

–Неужели у нас так много убивают? – ужаснулась Маша.

Павел поспешил её успокоить:

–Я же сказал: иной раз. К тому же это делают не безжалостные, вооруженные с ног до головы бандиты-отморозки, а обычные люди, вот такие, какие вокруг нас. Убивают друг друга кухонными ножами в пьяных ссорах, душат подушками в порыве ревности, травят, морят голодом престарелых родителей, чтобы поскорее завладеть жилплощадью…

–Это ещё страшнее, – Маша искренне вздохнула. – Значит, гибель Алешковского не будет расследоваться?

–Он себя убил сам.

–Сам. Вы отдадите мне тетрадь?

–Я хочу её дочитать.

–Ладно. Тогда я пойду. Мне пора.

–Маша, вы замужем? – неожиданно для себя спросил Павел. Он даже удивился, что спросил это.

Маша опять улыбнулась.

–Пока нет. А что?

–Давайте с вами завтра увидимся? У вас же выходной.

–Хорошо.

–Завтра в двенадцать вас устроит? Здесь же?

–Устроит.

Павел посмотрел, как она быстро, упруго шагая, пошла по аллее к остановке. Ловко он её подцепил на крючок. Может, удастся даже, затащить в постель. Она девушка видная, стройные ноги, упругая попка.

Вздохнув, он тоже поднялся и пошёл прочь из парка. По дороге к дому (его холостяцкая квартира располагалась в пятиэтажке сразу за парком) предстояло зайти в супермаркет, купить на вечер пакет макарон и банку тушенки – скромный ужин отпускника. Павлу было тридцать пять лет, и он не раз уже подумывал о необходимости заканчивать с холостяцкой жизнью, но пока, к сожалению (или Слава Богу!) не получалось.

«»»»»

Макароны кипели в кастрюле, тушенка, вперемешку с рубленным луком, источая ароматы, шипела на сковороде. Сегодня вечером по телевизору собирались гнать классный фильм, и Павел хотел записать его на флэшку для личной видеотеки. Включив компьютер за пробную запись, Павел пошёл ужинать. Как раз шли «Новости» и диктор, отчаянно картавя и ошибаясь, читал информацию о выборах мэра областного центра в малолюдной области на границе с Украиной. Там было два явных кандидата на победу, и у обоих шансы шли пятьдесят на пятьдесят.

Павел мало интересовался политикой, иногда только наполнялся обидой, когда страну в очередной раз унижали заокеанские «друзья» или бывшие «братья» по СНГ, потому особо не вслушивался, что там в мире творилось. Ел, запивая варево крепким чаем и представлял, как «отбарабанит» симпатичную медсестру. Была бы она слабой на «передок», уже бы завтра с успехом «порол» её на своём родном скрипучем диване – «станке», как его называл Килькин – «мастер станочник».

Покончив с ужином, Павел вернулся в зал, прокрутил обратно запись на компьютере, проверяя качество. На экране монитора возникла картинка предвыборных баталий. Два претендента. Вот они, красавцы. Один сухопарый, с поджатым ртом, руки, как у Гитлера, под животом, сам он спесивый и даже не много брезгующий шумным народом на площади. Другой – лысый и гладкий, словно шар для боулинга, и очень такой весёлый, всё время щёки трещат от смеха. Толстяк обернулся к своим холуям за спиной, что-то проговорил, опять засмеялся и стал махать народу рукой. Короткий рукав рубахи сполз вниз. На предплечье весельчака Павел заметил чёрную мушку.

Что это? Наколка? Шалости юности?

Из профессионального любопытства ( как никак привередливый оперативник, во все щели нос свой всунуть необходимо!) Павел нажал на стоп-кадр. Хорошо, что в компьютере имелась программа обработки видеоизображений. Несколько нажатий на клавиши – картинка сильно увеличилась. Снова. Ещё. Во весь экран высветилась наколка – синий круг, а внутри буква «Р» наискось…

Павел остолбенел. Этого не могло быть! Что это?

Он судорожно сглотнул слюну, потер лоб. Знак Зла, знак Поборников из тетради сумасшедшего Алешковского!

Он был сбит с толку! «Так не бывает», – билась в мозгу настойчивая мысль.

Он вывел через принтер картинку на бумагу, долго рассматривал фотографию. Не бывает, а вот есть – Знак, который описан в тетради.

Павел раскрыл страницу, где этот знак был выписан. Один к одному.

Что же? Ясно одно – не может быть таких супер совпадений.

Остаток вечера и ночь, забыв про фильм, Павел читал записи Алешковского. Поборники Зла раскачают государство и разделят уже разделённое, если их не остановить. Их пять и Сеятель. Шесть. Число Зла. Конечно, шесть – мистическая цифра. Но Боец спасёт страну, уничтожив Поборников и Сеятеля, избавив мир от хаоса. Кто он – этот Боец? И когда он придёт? …

На другой день Павел пришёл в кафе, мучимый противоречивыми чувствами. Было только половина двенадцатого, но парк жил своей повседневной жизнью. Павел очень хотел поскорее увидеть Машу, чтобы рассказать ей о своём открытии. Нервничая, он расположился за столиком, заказал себе порцию шашлыка на живом огне, бутылку колы и два поллитровых пластиковых стакана с трубочками, желая угостить напитком и Машу, прежде чем она решит, чем он её будет кормить. На удивление, шашлык принесли быстро, видимо был готовый и его только подогрели на угольях, а Маша не шла. Нервничая, Павел съел всю порцию… Где же она?

Маша, совсем красивая в пёстром, лёгком платье, через которое явственно проступали её спелые грудки, увидела его с остановки, помахала рукой. Павел не смог сдержать радостной улыбки – вот это девушка!

–Привет! – она уселась на стульчик. – Ну-у-у?…

Павел налил ей в пластиковый стакан колы из бутылки, впихнул туда полосатую трубочку, придвинул вместе с фотографией, распечатанной на принтере, где крупным планом синела татуировка – знак Поборника Зла. Маша сразу вцепилась глазами в изображение и побледнела.

–Где ты это взял?

–Вчера в «Новостях» рассказывали о выборах мэра тут, неподалёку. Слышала, наверное? Это я увидел на руке одного из кандидатов.

Маша «стопорила».

–Ага… Значит… всё правда? Боже мой! – её глаза наполнились страхом. Нет – ужасом. Она перешла на шепот. – Я верила, но не думала всё же… А это правда… Что же теперь?

Павел усмехнулся. Ему понравился её испуг. Какая она наивная! Таких очаровательных дурочек и охмуряют коварные донжуаны.

–Не беспокойтесь, сударыня. Ваш Алешковский написал же – придёт Боец, и всё уладит. Чего же тогда бояться?

–Шутите! – вздёрнулась Маша в негодовании и снова внимательно вгляделась в фото. – Вы шутите, а мне…

Она замерла и произнесла спокойно, но медленно:

–А мне, по-настоящему, боязно.

Павел поспешил успокоить «наивное дитя»:

–Вам надо покушать! Ничто так не успокаивает, как медленное пищеварение после приятного приёма вкусной пищи.

–Да? – Маша улыбнулась.

–Что мы с вами всё на «вы»? – «плёл кружева» Павел. – Маша, я лично думаю, что это просто совпадение, эта татуировка, этот знак …

Он не думал так. Его терзали сомнения. Сомнения были размером с громадных белых акул, рвущих плоть большими кровавыми кусками…

–Мало ли, что, у того человека, может обозначать для него буква «Р» в круге, – закончил он неуверенно.

–Павел, я не хочу есть, как бы вы меня не уговаривали, но согласна на шоколад, только чёрный и горький, – сделала заявление Маша.

Он послал знак официанту. Чёрный и горький. Девочка ценила и знала толк в шоколаде.

Он внимательно смотрел, как Маша надкусывала шоколадную плитку, шурша фольгой. Она не совсем наивна. Это ведь так сексуально, кусать целую плитку на глазах у мужчины. Всем ведь известно – шоколад придаёт страсть в любви. Чтобы не распалять поклонников, девушки всегда ломают плитку шоколада на дольки, специально выделенные для этого, и тихо отправляют их в рот. Павел вдруг представил, какое наслаждение он может получить от этой девушки, и ему даже стало дурно от прилива крови.

В голове дёрнулась авантюрная мысль. Он в отпуске, свободен, как ветер, денег, благодаря новой политике внутри государства на увеличение зарплат военным и полицейским хватало, почему бы не поискать приключений? Так всегда было и будет: сначала человек пытается удовлетворить свои насущные потребности, а уже потом, когда появляются излишки и эти излишки стабильны – он начинает «кабанеть».

«И мне пора», – подумал Павел. – «А то жил, и не жил… И вспомнить нечего! А это будет замечательное летнее приключение!».

–А хотите, Маша, мы выясним, что за птица, этот обладатель «знака Зла»? – спросил Павел с подкупающей улыбкой. Пожал плечами, стараясь казаться убедительным. – Поедем в ту область – машину я попрошу у своего напарника Миши Соболева или, вон, у Петьки Килькина, тот тоже на колёсах – взял какую-то индийскую «улитку» в кредит. Он покривляется, но даст… Я у них у обоих в страховку вписан, могу брать авто без проблем.

Маша была растерянна и колебалась.

Павел усилил нажим, включая аргументы близости поездки просительным тоном:

–Ехать совсем ничего, тут не далеко – шесть часов, и мы там. Вы и я. И всё узнаем.

Маша улыбнулась, вытягивая сквозь трубочку колу из пластикового стакана. Выпустив трубку из губ, произнесла, продолжая улыбаться:

–Мы договорились говорить друг другу «ты».

–Ты и я. Я и ты.

–А моя работа?

Павел видел, что Маша согласна была ехать с ним даже очень далёко. Спеклась красивая в своей психушке. Поди, главврач, приставал постоянно. Но он этого упыря убедит, что надо впредь быть предупредительнее с подчинёнными работницами, особенно молоденькими и беззащитными. Молодые девушки должны сначала получать наслаждение от близости с молодыми, мускулистыми, прекрасными ловеласами, а уже потом, с разбитыми сердцами терзать нервы и кошельки пожилых павианов. Это правила эволюции. И если Павел её уговорит – неделя жаркого секса в салоне машины и на природе, ему обеспечена! А что ещё нужно холостому отпускнику? … Очень много чего. Но это в первую очередь!

Павел «вцепился» в «жертву» плотно:

–Возьми отпуск без содержания. Можно причину уважительную придумать. А денег у меня много. Погудим. Лето ведь! А оттуда своим ходом, в обход Украины.

Маша рассмеялась.

–Шутишь, да?

–Насчёт поездки, говорю серьёзно. Едем?

–Нет.

–Решайся! Тут близко!

–Едем… Но я боюсь.

–Чего? Меня боишься?

Маша стушевалась.

–Не-е-ет… А вдруг всё правда?

Павел помрачнел. В его голове тоже всё настойчивее звучала мысль, что написанное Алешковским являлось чудовищной правдой, предостережением, доставленным из будущего. Объяснить это, опираясь на общепризнанные представления о законах физики и строении нашего мира, было невозможно. Языческая вера в потустороннюю силу брала вверх в атеистической душе Павла. Он начинал верить в то, во что верить было невозможно. Написанное в тетради являлось правдой (Неужели это так?!), и Павел чувствовал, как холодеет всё внутри. Но там описана Эра Благоденствия. Значит, всё завершится хорошо. Зачем тогда предостережение? Неужели существовал вариант «рокового» развития событий?…

Расставшись с Машей, Павел поспешил в управление за отпускными. Он уже видел себя обнажённым, сжимающим в объятиях покорную Машу, уже гладил её стройные ноги, послушно раздвигаемые в стороны…

–В облаках витаешь? – из бухгалтерии выходил Миша Соболев.

Павел стряхнул наваждение, обрадовался – всё складывалось, как нельзя лучше! Соболева искать не придётся, сам пришёл, как зверь на ловца.

–Ты что тут? – спросил Павел.

–Справку взял о зарплате.

–Очередной кредит? Сто восемьдесят седьмой? Мишка, когда ты остановишься?

Оба расхохотались. Павел легко, Миша с долей грусти. Миша заметил:

–Куда без них, проклятых? Вообще, в крепостного превратился…

–В отпуск, Михаил! В отпуск надо валить, как я! Нужен моральный отдых!

–Ну, ты вернёшься – я следующий!

Павел с усмешкой удержал друга:

–Ты мне нужен. Подожди. Я сейчас, бумаги на баблосы подпишу, и поговорим.

Из бухгалтерии, в сопровождении Соболева, Павел направился к банкоматам, которые располагались в специально обустроенном помещении.

–Миха, выручай!

Соболев вмиг смекнул, скривился, как от зубной боли.

–Паша, только не машину!

–Её родимую. Одолжи, братишка!

–Ха, эту тачку мне подарили, или тебе? Или ты к ней неравнодушен? Так купи! Мне родители 90% денег добавили, когда я её покупал, сказали, мол, подарок… Паша, ты на ней ездишь больше меня!

–Миша, не заводись! Тебе машину подарили, тебе! Если бы мне – ты бы просил, а не я! Здесь не далеко. Смотаюсь на десять дней и верну в целости. Я же аккуратный водитель!

–Убью тебя как-нибудь, – Соболев уже согласился.

Павел любовно пропел:

–Обязательно, друг мой! Даже, перед убийством, можешь проделать какие-нибудь жуткие, бесчеловечные пытки…

–Так и будет!

–Что так долго, десять дней? – разговор перешёл в деловой режим.

–Сначала местный краеведческий музей, потом много моря. Ты усекаешь, про что я…

–Серёжин, ты противный тип, – Соболев покорно извлёк из кармана брелок с ключом от своей «лады-приоры», и впихнул в ладонь Павла.

Павел улыбнулся, сжав ключи.

–Противный – не мужское слово!

–Убью! – Миша был спокоен, как никогда.

Банкомат что-то долго мудрил, читая карту, прежде чем отдать наличные.

–С ума сошел? Зачем все снял со счета? – поразился Соболев, видя, как Павел забирает толстые кипы тысячных.

–В городе переброшу на другую карту другого банка. У того банка везде филиалы и куча банкоматов. Он крутой. А этот платит мзду нашему управлению, потому и переводят зарплату только на него…

–Ш-ш-ш…

–Да, да… Пусть все слышат! Он обеспечивает управление постоянной «спонсорской» помощью, потому нам на его карты сбрасывают зарплату, а он комиссии берёт бешенные и, вообще… все хитрожопые и хитромудрые!

–Я всё понял, – Соболев успокаивающе похлопал рукой по плечу Серёжина. – Не кипятись. Наши все так делают – забирают наличные и вносят на карты других банков.

–Зачем тогда спрашивал?

–Хотел позлить… Перед отпуском…

–Спасибо, друг!

–Всегда рад помочь… Машину дал на десять дней, имею право чуть-чуть поглумиться!

–Твоё право!

–Моё право, – согласился Соболев.

–Пожелаешь мне удачи? – спросил Павел.

–Не зайдёшь в родной кабинет, на пару часов общения с остроумным Килькиным?

–Пошли они куда подальше, и родной кабинет, и остроумный Килькин! – откровенно признался Павел, со смехом.

–Тогда, удачи! – указал Соболев на выход из управления.

–А эти объятия, какие показывают в американских фильмах, мол, мы одна семья, напарники и так далее, они будут?

Рука Соболева упорно показывала на выход.

–Когда вернёшься, если выживешь, конечно, тогда и обнимемся!

–Ну, и пожелания! – покачал головой Павел. Прокричал. – Соболев, ты всегда был грубияном!

–Двигай, двигай, отпускник!…

Усевшись в Соболевскую «приору», Павел вздохнул глубоко – итак, он затеял забавную отпускную авантюру. Если повезёт (должно повезти на все сто!) – будет секс и маленькое неофициальное расследование, затеянное ради удовлетворения личного любопытства.

От управления Павел отогнал машину Соболева на автостоянку рядом со своим домом. Поднявшись к себе, уже в прихожей, он вздрогнул от неожиданности – в кармане летних тонких брюк завибрировал сотовый.

Он посмотрел, кто звонил – Маша!

–Да, Маша, – Павел ухмыльнулся (крепко на крючок села рыбка). – Как всё прошло?

–Нормально. Отпуск дали, но главврач надулся. Говорит – подвела.

Павел снова представил, как овладевает этой дурочкой, как сжимает её тугие грудки. Возникла эрекция. Толкнул вниз кулаком упругий член – тот, как настырный баран, толкнулся вверх, натянул на брюках неприличный холм. Ничего, брат, теперь у тебя будет долгая, «трудовая» неделя.

Павел прошёл в зал, опустился в кресло перед компьютером, находившемся в «спящем» режиме. Стукнул по клавише – на экране монитора мгновенно высветился стоп-кадр с изображением обладателя загадочной татуировки.

–Не обращай внимания. Забудь!

–Мне там работать… У тебя как?

–Тоже всё в порядке. Машину взял, отпускные получил. Сижу дома, изучаю на мониторе эмблему Зла… Может, приедешь сегодня ко мне?… Посидим, поговорим…

В трубке повисло неловкое молчание. Павел понял, что торопится. Для достижения успеха требовалось сбавить обороты, действовать плавно…

Голос Маши спотыкался:

–Н… не могу, – отозвалась она в крайнем смущении – это было понятно по интонации. Павел даже представил её лицо и, скорее всего, она покраснела, от этого его «спонтанного», «дружеского» предложения.

–У меня дома дела, – пояснила Маша, и закончила скороговоркой. – И собраться нужно!

–Тогда, завтра в десять утра, выходи с вещами из подъезда. Я подъеду, и заберу тебя. Ты живёшь по тому адресу, который указала, когда давала показания в больнице?

–Да, там живу. Ты понял, где это?

–Конечно.

Маша посмеялась.

–С вещами! Так сказал, словно в тюрьму меня везти собрался!

Павел тоже посмеялся, сказал в оправдание:

–Не цепляйся к словам! Это у меня профессиональное!

Маша засмеялась. Павлу понравилось, как она заразительно смеётся… Всё-таки, классно, что так получилось – прямо перед отпуском расшибся на смерть тронутый Алешковский, смазливая Маша-дурочка оказалась его фанаткой, доверчивая, ещё «не пуганая». Видимо, суждено ему хорошенько «погудеть» этим летом!

Нажав «отбой» и бросив сотовый на раздвинутый, с неприбранной постелью, диван, Павел пошёл в ванную. Раздевшись, полез под душ. Прохладные струи воды смывали пот и усталость от уличной духоты. Итак, он и верил, и не верил в прочитанное у Алешковского. Нет, даже увидев загадочный знак на предплечье рвущегося к власти неизвестного ему человека, он не верил. Это какое-то совпадение, которое разрешится забавно и смешно. Он не был бы нормальным человеком, если бы сразу поверил во всё, ещё вчера ему совершенно неизвестное, написанное сумасшедшим, страдавшим манией преследования. Он и затеял-то вояж в соседнюю область именно из желания удостовериться в совершенной невозможности реального существования описанного Алешковским. А Машу он мог бы охмурить и здесь, никуда не выезжая. Вот она, истинная цель поездки – не секс, она куда важнее – уничтожить в себе зерно сомнения, которое дало росток.

Павел чуть вытерся махровым пляжным полотенцем, чтобы свежесть от душа ощущалась, как можно дольше, вышел в зал, снова «оживил» «спящий» компьютер – этот человек на экране, неужели он… Павел перебрал несколько отпечатанных через принтер фотоизображений отметины Зла – «Р» наискось в круге, отбросив полотенце, ещё раз сверил с рисунком и словесным описанием в тетради. Один к одному. Именно этот знак зародил сомнение в его душе.

Почему так случилось? Он мог не ставить на запись компьютер и не увидеть выпуска «Новостей». Но сначала ему досталась тетрадь, а потом он получил подтверждение… Неужели, все наши жизни зависят от прописанного кем-то предназначения, и он оказался «избранным», и получил «информацию» не случайно, и ему требуется принять решение, ОСОЗНАТЬ, кто он? …

Павел тряхнул головой. Так, стоп! Так можно додуматься до, бог весть, чего!

В задумчивости, он раскрыл тетрадь Алешковского на странице, где было написано про приход Бойца – человека, сумевшего одолеть Поборников Зла и самого Сеятеля… Как всё похоже с ныне происходящим, как это близко ему: « В те дни, когда мировое Зло готовило последний удар, дабы установить свой звериный порядок на бессильной и, почти покорной, планете, явился Боец… Он осознал, что явился…»….

«»»»»

Уже с утра было жарко. Павел, подъезжая к серой панельной пятиэтажке, в которой жила Маша, заметил её хрупкую фигурку в лёгком платьице с дорожной сумкой в руках, громко посигналил. Маша заулыбалась во весь рот. Павел усмехнулся – ну, нельзя же быть до такой степени доверчивой!

Притормозив перед ней, Павел толкнул дверцу.

–Садитесь, сударыня.

–Спасибо, – Маша уселась в переднее кресло, поставила сумку себе на колени, потом хихикнула и убрала её назад.

–Что смеёшься?

–Не верится. Собралась ехать с незнакомым мужчиной, бог знает куда! А я ведь трусиха, и к авантюрам интереса не испытываю.

–Я бы не сказал.

«Приора» понеслась на выезд из микрорайона, и мягко вошла в поток уличного движения.

–С кем живёшь?

–В смысле? – Маша напряглась.

–Родители, родственники или… одна?

–А…хм-х. Мама, дед.

–Папашка не с вами?

–Росла без твёрдой мужской руки. Мы приедем туда через шесть часов?

–Постараемся быстрее. Есть хочешь?

–Нет.

Павел с неудовольствием ощутил, что ему не о чем говорить с Машей. В голове витали только образы, как он ею овладевает, как кричит от радости и дёргается в конвульсиях оргазма, извергаясь в горячее, покорное лоно… Он перевёл взгляд на Машу.

Та с готовностью уставилась на него.

–Да?

–Нет, ничего.

Через три часа они остановились на обочине, у ряда кафешек, где заправляли азербайджанцы. Все кафе предлагали шашлыки, манты, пельмени, беляши, и носили сочные горские названия: «Кавказ», «Кура», «Арпачай», «Сумгаит». Азербайджанцы, небритые и деловые, тут же уговорили Павла с Машей закусить парой араксских шашлыков с овощной нарезкой и колой. Тут же в мангал загрузили древесный уголь, пошёл дымок, и повеяло запекающимся свежим мясом.

Пока шашлыки жарились, Павел и Маша ожидали за столиком под навесом.

–Мы уже въехали в их область? – спросила Маша, с любопытством осматриваясь.

Павел поражался её легкомыслию – ведь попёрлась с ним, действительно, совсем ей незнакомым, хотя и полицейским, верит ему на слово. Вот как такую охмурять? Не начнёшь же класть свои похотливые руки на её колени и говорить пошлости?

–Въехали. До города ещё три часа пути. Не чувствуется, что в областном центре идёт жаркая предвыборная борьба. Правда? Странно даже.

Азербайджанец принёс на тарелках шампуры с готовым шашлыком, посыпанном зеленью, лепёшки и кислый сыр подавались «бесплатно».

–Пожалуйста.

–Послушай, у вас ведь выборы мэра, да? – спросил его Павел.

Азербайджанец кивнул, улыбаясь.

–А где предвыборные плакаты? Где компроматы на кандидатов?

–Приедешь в город – всё будет.

–А кто у вас больше шансов имеет? Козовский или Южин?

–Все хорошие, слушай! Кушайте, пожалуйста.

Азербайджанец ушёл – политикой он не интересовался, а зря. Хоть здесь была территория области, а не города, но от мэра областного центра могло многое зависеть. Придёт к власти какой-нибудь ставленник противных сил, начнутся интриги, а там, глядишь, и закрытие «кавказского островка» на междугородней трассе.

Павел усмехнулся Маше, пожал плечами.

–Информацию получить не удалось.

Вкусно поев, они помчались дальше.

Чем ближе был областной центр, тем явственнее проступали следы предвыборной гонки – с огромных плакатов улыбались хитрые личины кандидатов, а хлёсткие лозунги давили на психику: «Сделай свой выбор! Помоги себе, помоги России! Это твой шанс!» и тд, и тп.

Маша улыбалась, смотрела на природные красоты, на пролетавшую мимо повседневную жизнь селян, дорожных рабочих, автоинспекторов с автоматами.

–Не устала?

–Нет. Я люблю ездить в удобных машинах.

–Часто ездишь?

–Нет. Вот с тобой еду.

–Хм… Чудная ты, Машка. Машка-промокашка.

–А сам – Пашка – смятая бумажка!

Они засмеялись. Эти шутливые слова как-то враз сблизили их. Павел понял, что этой ночью, скорее всего, с успехом вгонит своего «вялого», и от этой мысли наполнился удовлетворением.

Он уверенно въехал в город и, ориентируясь среди незнакомых улиц, повёл «приору» к центру. Здесь предвыборная агитация достигла апогея. Фотографий кандидатов было миллион.

И вдруг он неожиданно испугался.

Маша сразу поняла его состояние.

–Куда теперь направимся?

–В гостиницу.

–А где здесь гостиница?

–Спросим. Обычно гостиницы строят в центре и у вокзалов.

–Сомневаешься?

–В чём? … В себе? – Павел посмотрел на Машу, явственно представив его, Поборника Зла, всесильного здесь, и он перед ним – никто. Зачем он оказался здесь, да ещё приволок с собой глупую девчонку? Соприкосновение со Злом никогда не проходит даром! Он забыл про это, затеял игру, не зная правил, игру, в которой окажется проигравшим!

Он остановил машину у тротуара.

–Я хочу удостовериться, что знак Зла – это выдумка, плод больного воображения Алешковского.

–А вдруг не выдумка? – спросила Маша. – Что тогда?

–Тогда… – Павел задумался. Он не знал, что будет тогда. – Там посмотрим.

Он нажал на педаль газа, и «приора» плавно тронулась с места. Вскоре показались площадь и здание гостиницы.

Оставив машину на платной стоянке, они миновали площадь и вошли в прохладный вестибюль гостиницы. Здесь всё было отделано мрамором в стиле позднего Застоя – здание возводилось двенадцать лет ещё в эру царствования Леонида Ильича Брежнева, и с той поры эксплуатировалось в половину проектной нагрузки. Но теперь, когда предвыборная гонка достигла апогея, все номера были забиты постояльцами из столицы. Тут были представители партий, артисты, имиджмейкеры и прочая шушера, двигавшая «своих» кандидатов к такому нужному для московских коллег креслу мэра главного города близкой к столице области.

На регистратуре пышная тётенька вяло пролистала паспорта и кисло сообщила, что имеются только два одноместных номера на разных этажах.

Павел про себя чертыхнулся – ночной секс накрылся. Он взглянул на Машу – та была довольна и о сексе явно не помышляла. Павел успокоился – ничего, днём времени предостаточно, он будет иметь её в самые знойные часы, когда лучше всего прятаться от жары в прохладных зашторенных комнатах.

–Берём, – решил он, и они получили бланки для заполнения.

Маша принялась вписывать свои данные, а он осмотрелся – третьесортная гостиница в третьесортном городе. Неужели у них и рестораны третьесортные?

Над стойкой регистрации постояльцев тоже кипели предвыборные страсти – висели красочные плакаты претендентов в мэры. Павел с удивлением обнаружил, что кандидатов не двое, как сообщалось в «Новостях», а трое. Третий кандидат был дородным дядей в костюме, но какой-то испуганный чем-то, похожий на директора средней школы.

–Почему три кандидата? – спросил Павел у регистраторши.

Сорокалетняя толстуха с пышной причёской улыбнулась полными, накрашенными губами, игриво зыркнула на Павла, и застучала толстыми пальцами с ухоженными ногтями по стойке.

–Как же, всё правильно, – голос её призывно урчал. Сразу стало понятно, что Павел ей приглянулся.

–Я думал двое кандидатов.

–Молодой человек, где и когда на выборах бывает лишь два кандидата на тёплое место? Кандидатов тьма, человек двадцать. А вот явных претендентов на победу двое – Козовский и Южин. А это – наш директор, Сироткин Юрий Адамович. Решил рискнуть, да без толку это, без московской поддержки и бешеных денег. И Козовского, и Южина центральные партии поддерживают, артистов закупили, агитацию, а у нашего шиш в кармане, образно говоря, кое-где повесили плакатики и всё. А он такой честный, что даже в нашей гостинице разрешил плакаты этих повесить… Сойдёт с дистанции…

–Он, правда, честный? – ухмыляясь, Павел нагнулся к регистраторше прямо к самому лицу. Её запах вдруг понравился. Пахнет «ждущей» женщиной, которая ждёт, чтобы её «обработали».

–Может быть, – с грудным придыхом ответила регистраторша.

–Я думал, что кандидатов только двое.

–Явных фаворитов двое… Мы же говорили…

–Я вас увидел – всё забыл…

Регистраторша расцвела.

–Как вас зовут, прекрасная?

–Римма Павловна. Римма. Хмр-хм,– регистраторша хрюкнула в нос и поправила свою пышную причёску. – Вы надолго к нам?

–Как получится.

Маша протянула регистраторше заполненные бланки, получила ключи, и они отправились заселяться.

Номер Маши оказался этажом ниже, под самым номером Павла.

В номерах имелись кондиционеры, но они были не в рабочем состоянии, и духота в комнатах дополнялась жарой – никто из персонала гостиницы не додумался задёрнуть шторы, спёртый воздух насыщали неприятные запахи чужого пота.

–Если что, стучи ночью по трубе, – хмыкнул он, когда они вновь оказались вместе в её номере. Маша уже приняла душ и расхаживала по номеру в лёгком халатике. Павел с неудовольствием отметил, что сейчас, в самую жару, не желает её. Римма Павловна куда аппетитнее – огромные груди, чувственный рот. В такой рот приятно впихивать распухшего от желания «вялого». Павел скосил взгляд на свои штаны – «вялый», действительно, был вялым, мысли о Римме Павловне его не волновали.

–Что теперь? – спросила Маша, высушивая феном влажные волосы. – Каков план действий?

–Надо понаблюдать за кандидатами, – отозвался Павел. У него уже созрел план первых шагов, но для этого требовалось созвониться с Соболевым.

–К ним близко не подойти, – заметила Маша.

–Это точно. Но мы попытаемся. Нас ведь интересует только обладатель татуировки с буквой «Р». Надо созвониться с Мишей Соболевым – у него здесь живёт брат, бывший опер, ныне владелец охранной фирмы. Узнаем его адрес, поговорим. Думаю, нам помогут.

–Сейчас будешь звонить?

–Я не собираюсь пользоваться сотовой связью.

–Ты не взял с собой сотовый? Без телефона, как без рук!

–Мы же проводим секретное расследование, а по сотовому нас могут вычислить за пятнадцать минут. Ты свой взяла?

–Обязательно.

–Прошу тебя, не звони никому с него.

–Мать и дед будут волноваться.

–Ладно, но только им! А Мише мы позвоним с переговорного пункта.

Маша рассмеялась:

–К чему такие сложности, Павел?

–Не знаю. Сам не могу понять, – откровенно признался Павел. – Но сделаем, как я сказал.

–Ты всё это затеял, тебе и карты в руки.

–Одевайся. Приступим к делам.

Из гостиницы они отправились в переговорный пункт, располагавшийся за углом, тут же Павел присмотрел и ресторан, где собирался вечером кутнуть и подпоить Машу, чтобы легче было её соблазнить.

Купив карточку, Павел стал названивать в родное управление по коду. С третьей попытки ему удалось выйти на дежурного, а тот соединил его с кабинетом Соболева.

–А, отпускник! Как отдыхаешь? – голос Миши был бодр и совсем не выдавал натуги от оперативно-следственных мероприятий. – Уже есть успехи на сексуальной ниве?

–Очнись! Мы только в город приехали! Но предпосылки для успехов имеются, и весомые. Миха, я тебе из-за твоего брата звоню, он ведь у тебя здесь охранную фирму держит. Созвонись с ним, скажи, что я подъеду, хочу, чтобы он организовал мне лёгонькое прослушивание одного типа на денёк.

–Ты же отдыхаешь! – поразился Соболев.

–Это у меня такой отдых! – пошутил Павел.

–Ах, ты, хорёк! Там, наверное, шабашку подцепил, работаешь под частного детектива. Кого надо подслушивать? Богатая жена коварно выслеживает неверного молодого супруга-альфонса?

–Вроде того.

–Я брату на сотовый позвоню, а как он там решит… Ты откуда звонишь?

–С переговорного пункта. Тут гостиница в центре города, и переговорный пункт.

–Сейчас ему позвоню, и он подъедет, сиди там… Это всё? Ну, бывай.

Павел повесил трубку на рычаг телефонного аппарата, оглянулся на безмятежную Машу.

–Всё хорошо. Сейчас за нами подъедут… В ресторан сходим вечером?

–Сходим.

Павел удовлетворённо крякнул. Напоит он её, выведет на улицу, и вот тут, в палесадничке, «рачком» «проработает» пару раз, а может и три раза, а потом проводит до номера. Всё просто и культурно, все довольны и никаких претензий.

–Этот брат, он надёжный человек? – спросила Маша.

–Игорёк? Надёжный. Он мой ровесник. Раньше в нашем управлении работал, а потом женился на здешней, переехал сюда. В полицию уже не пошёл – тогда нашей зарплаты на содержание семьи никак не хватало, это сейчас, дай бог всех благ Президенту, оплата стала похожей на человеческую…

–Да, полицейских и армию сейчас финансово поднимают.

–Разве это плохо? … Так вот, стал Игорёк перебиваться телохранителем у одного знахаря здешнего, лицензию получил, пистолет купил – всё согласно законодательства РФ. Хм. А как это дело изнутри освоил, тогда открыл свою фирму. Через знахаря сговорился для своей фирмы «крышу» обеспечить, полгода бесплатно пахал, деньги отдавал за поддержку…

–У охранной фирмы «крыша»? – изумилась Маша.

–А ты думала! – хмыкнул Павел. – Здесь без завязок и плюнуть не сможешь – разотрут в порошок… Выплатил он положенный взнос кому следует…

–Бандитам?! – опять изумилась Маша. – Или вашим? Оборотням?

–Тебе это надо знать? Правильно – не надо! И мне не надо! Кому следует, тому и выплатил. Ему сразу «выделили» несколько супермаркетов и фирм для «охраны». По существу он занимается отмыванием денег для своих покровителей. У него свои ребята в камуфляжах, травматическое оружие, средства связи и наблюдения. Всё тип-топ. Гарантированное процветание, пока верен «крыше».

–Бандитам? – настойчиво переспросила Маша.

Павел вздохнул. Он уже пожалел, что пустился в пространные объяснения.

–Зачем бандитам? Бандиты только в книжках и фильмах такие крутые, распоряжаются всем и всеми направо и налево. Они – низшая ступень в преступной иерархии…

–А высшая – это власть?

–О-о, моя родная, ты ступила на шаткий путь философских построений… Мне этого не потянуть – я философией не увлекаюсь, и тебе не советую. Такой хорошенькой девушке философские изыски противопоказаны! Но, чтобы тебе стало не много понятнее, Игорь именно охраняет супермаркеты и бизнесменов от бандитских налётов чужаков-гастролёров – свои, местные бандиты, к нему не полезут. А если полезут и начнут пудрить мозги, он пожалуется «крыше», которая снимет проблемы с местными…

–Как «крыша» решит проблемы? – Маша наивно хлопала ресницами. Павел усмехнулся – вроде, современная девушка, а дитя-дитём, далека от реальной жизни, словно улитка на грядке, прозябает в своей психбольнице, заглядывая в рот всяким Алешковским, несущим бред про Зло, Сеятеля и Бойца… Ох, Маша, Маша!

–«Крыша» решает всё просто. К бандитам звонят люди, которые с ними контактируют из органов и говорят, чтобы те не рыпались. А если они опять не понимают, этих «крутых бандитов» быстренько отстреливает взвод СОБРа или опера из ФСБ, и победно объявляют на всю страну, что уничтожены опасные террористы, планировавшие взрывы и всё такое… противозаконное… Всё просто. Все знают про это. Странно, что ты не знаешь.

–А-а… – протянула Маша, озадаченно.

–Что значит твоё «А-а»?

–Теперь я тоже знаю. Как все.

В холл переговорного пункта уверенной походкой вошёл молодой мужчина в лёгких, светлых, летних брюках и модной рубашке навыпуск. Мускулистый, подтянутый, с уверенным взглядом. Маша сразу поняла, что это и есть Игорь Соболев.

Увидев Павла, мужчина, покачивая рукой с дорогой барсеткой, обнажил в улыбке белые зубы, такие ослепительно белые, что походили на знаменитый голливудский бренд. Маша поняла, что Игорь дня два назад, как основательно прочистил их специальными процедурами в стоматологической клинике. Скоро блеск поблекнет, и зубы приобретут нормальный, чуть желтоватый цвет от кофе, чая, коньяка, курева…

–Пашка! – вскричал Соболев.

–Игорёк! – Павел тоже просиял.

Оба обнялись.

–Каким ветром у нас?

–Да вот, отдыхаю, – Павел кивнул на Машу.

–С тобой? – Соболев-старший дружелюбно окинул Машу взглядом, и она поняла, что понравилась ему.

–Игорь! – он протянул ей руку для пожатия.

Маша сконфузилась – не принято обмениваться рукопожатием женщине и мужчине.

–Маша, – совсем застеснявшись, она пожала его сильную ладонь.

–Поехали, в парк прокатимся, – обернувшись к Павлу, сказал Соболев. Посмотрев на Машу, добавил. – Там пруд, прохлада, мороженое, – и завершил, снова глядя на Павла. – Там и поговорим.

Они вышли на улицу. У высокого ступенчатого крыльца переговорного пункта стоял с открытой дверцей черный «Мерседес» старой модели. За рулём машины сидел бритоголовый малый с сердитой физиономией.

–Твоя? – спросил Павел.

–Моя. И шофёр мой, – с долей гордости отозвался Соболев.

–Завидую. Я всё пешком хожу, никак на машину не накоплю.

–Честный мент никогда не купит себе дорогой машины! – засмеявшись, сказал Игорь.

–А в кредит?

–Не бери машину в кредит. Сам кредитами не балуюсь, и тебе не советую!

–Что ж, зная твоего брата, скажу, что в отношении кредитов ты прав. Но у наших в управлении почти у всех есть колеса, и машинки новые, с наворотами, из дорогих автосалонов.

–Разве они честные, коллеги с крутыми машинами? – спросил Соболев.

–Разве нет? – спросил в ответ Павел.

–Тебе знать. Ты с ними работаешь…

«»»»»»

Городской парк имел несколько обычных для всей российских парков отдыха «злачных мест» – тир, будку фотографа, аллею с лавочками, по которой приятно прогуляться, и несколько кафе с шашлыком, пиццей и пивом.

Кафе, которое рекомендовал Игорь Соболев, располагалось у живописного пруда. На этом пруду жили дикие утки – отдыхающие любили их подкармливать. Утки являлись местной достопримечательностью, и в местных теленовостях постоянно показывали, как юные горожане, под присмотром счастливых родителей, кормят птиц хлебом. Эдакий, бренд респектабельной жизни местного разлива.

Машу оставили есть шоколадное мороженое и пить коктейль за столиком, под ветвями корявого клёна, дающего прохладу, а Павел и Соболев-старший спустились к пруду. Людей сейчас на берегу не было из-за жары, а утки плескались, и даже принялись кормиться, когда Игорь достал из своего кармана мятую булочку, и начал кидать им кусочки в воду.

–На этом можно заработать,– сказал Павел.

–А? – не понял Игорь.

–Продавать в парке отдыхающим корм для уток…

–О-о…Х-хм… Ты же не об этом хотел поговорить.

Павел обрисовал ему своё желание проследить за одним из кандидатов в мэры.

Игорь озадачился и напрягся. Идея Павла не пришлась ему по душе – это было видно.

–Это не так просто, – заговорил Игорь осторожно, старательно подбирая слова. – Особенно, сейчас, когда до дня выборов осталось всего ничего. У них знаешь, какая охрана! Это раз. Идёт война компроматов. Это два. Служба безопасности к ним и на милю не подпустит.

–Это три? – спросил с грустной усмешкой Павел.

–Нет. Три – это твой клиент. Наверняка, он отвалит тебе массу бабла, а ты так хитро-мудро собираешься использовать друзей, «на халявку»… Я знаю, как оплачиваются политические заказы – по десятикратному тарифу!

Последние слова Игорь произнёс жёстко, со льдом в голосе.

–У меня нет клиента, Игорь, – просто отозвался Павел. Он понимал Соболева – посчитал его продажной сукой. Сейчас это случается часто и со многими… – Я сам провожу своё, личное расследование, никем не заказанное…

–Зачем?

–Тут личное, – объяснил просто, чтобы у Игоря не возникло не нужных вопросов и сомнений.

–Из-за девочки? – Игорь сразу расслабился.

–Да, – солгал Павел.

Игорь расцвел в усмешке.

–Тогда понятно. Она ничего. Правда молодая чересчур… Не боишься связываться с такой?

–В смысле?

–Она ещё не перебесилась… Не нагулялась… Думает «передком»… Вообще, не думает.

–Я буду думать за неё… А, насчёт, службы безопасности нужного мне человечка, есть у меня идея на этот счёт. Мне бы только прослушивающий жучок на пару суток одолжить, а дальше я всё сделаю сам. У тебя же есть прослушивающая аппаратура!

–Есть. Дорогая она, рисковать не охота… И… это не законно… Паша, почему некоторые полицейские всегда готовы нарушить закон, в чём дело?

–Я в отпуске.

–Из-за отпуска, ты не перестаешь быть сотрудником полиции.

–Ох, как ты меня подколол!

–Не обижайся.

–Игорь, что ты мнёшься?! Я же… Ты же знаешь меня!… Сделаю всё чисто. Поставлю жука, послушаю, сниму жука, и всё! Всё! – Павел для убедительности развёл руки в стороны.

Игорь внимательно всмотрелся в глаза Павлу.

–Что ты затеваешь, Паша?

Павел отвернулся, смотрел, как утки кидаются на куски белого мякиша, ныряют, плещутся. Ответил, с дрожью в голосе:

–Ничего противозаконного, Игорь. Только хочу удостовериться в одном факте.

–Каком факте?

–Что я не сумасшедший.

–Брось эту дуру – она для тебя чересчур молода, и мысли о сумасшествии уйдут сами собой! Любовничек!

Соболев выбросил в воду остатки хлеба, посмотрел на Павла с больщущим сомнением, но, переборов своё нежелание (старая дружба взяла верх в его душе), согласился.

–Я дам тебе жука. Хорошего. Слушать можно с большого расстояния. Но одна просьба – не попадись! А то и мне голову оторвут.

–Ты-то причём?

–Здесь любая собака знает, что хорошую аппаратуру слежения имею только я!

–Игорь, здесь Москва рядом! Сюда любой может приехать с хорошей аппаратурой… Нет, не с хорошей, с изумительной, эксклюзивной, аховой…

–Аховой – это плохая…

–Да… С обалденной аппаратурой! Тем более, ваш город заполнили москвичи, они рвут друг друга и всех без разбора… Тут такой аппаратуры прослушивания в городе сейчас море! Миллиард! И твою пикалку, даже в случае провала, примут на счёт конкурентов!

–Врёшь ты всё! – улыбнулся Игорь, сказал честно. – Боюсь, если засекут, у меня возникнут проблемы, которые я не смогу решить… Никто их не сможет решить…

Павел был неумолим.

–Не ссы.

Они вернулись за столик к Маше.

–Ну как? – посмотрела она на Павла.

Тот незаметно кивнул, и она поняла, что всё складывается хорошо, так, как планировал Павел.

Игорь посмотрел на свои часы.

–Ладно, у вас отпуск, у меня – работы невпроворот! Завтра в десять утра у центрального универмага ждите в машине. Там многолюдно. Мой человек принесёт чемоданчик, и всё объяснит… А сейчас мне придётся вас оставить…

–Спасибо, Игорь, – Павел многозначительно посмотрел на него, давая понять, что оценил его помощь, но Соболев отмахнулся:

–Как всё закончишь, тогда поблагодаришь. Пока.

Они проводили Соболева взглядами. Он уходил пружинистой, уверенной походкой. Павел накрыл своей ладонью руку Маши. Она улыбнулась, руку не высвободила.

Душа Павла пульсировала победными маршами – он всё делал правильно, и Высшие Силы (Господь) ему благоволили. Маша будет его. И Римма Павловна его потешит. И он разрешит свои сомнения насчёт писаний Алешковского.

«Какой хороший отпуск!», – подумалось Павлу.

Он наклонился к столу и зашептал тоном заговорщика:

–Я договорился взять у Игоря жучка для прослушивания. Самое сложное будет влепить его в машину, в которой ездит «подозреваемый».

Маша рассмеялась слову «подозреваемый». Временами она воспринимала происходящее, как увлекательную, виртуальную игру, и ей было до ужаса интересно, а бывало, она вдруг начинала ощущать, что оказалась втянута в круговорот зловещих событий, и тогда на неё накатывал настоящий ужас.

Маша высвободила руку, и стала пить сквозь трубочку коктейль.

–Хочешь? – подняла стакан, не вынимая трубочки изо рта.

–Нет. Я к сладкому равнодушен… Так вот, нам надо поразмыслить, как всадить жука, которого нам одолжит Игорь… Но это завтра, когда увидим оборудование, узнаем его параметры, тогда и решим – как. А когда жук будет на месте, мы послушаем, о чём говорит и о чём думает наш подопечный.

–Жук будет читать его мысли? – настороженно спросила Маша. Она не слышала, чтобы какие-то приборы могли читать мысли людей. Неужели Павел ей «пудрил мозги»?

Павел закатил глаза. Вообще, он считал, что все люди – разумные существа.

Он сказал медленно, чтобы Маша поняла и больше не переспрашивала:

–Обычно, что на уме, то и на языке…

–Я знаю эту поговорку. Но это про пьяных так говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

–Политики, во время предвыборной борьбы похожи на пьяных. Это правило к ним относится на сто процентов. Что у трезвого политика на уме, то, во время предвыборной гонке – на языке. И они не стесняются!

–А если он ничего не скажет?

–А если сразу скажет?

–А если не скажет? – не унималась Маша.

Павел вздохнул – как тяжело общаться с девушкой на политические темы! Он пожал плечами, улыбнулся ласково, чтобы прекратить дискуссию:

–Если ничего не скажет, мы посмотрим, что предпринять дальше… Идёт?

Маша согласно кивнула головой.

–Прогуляемся по городу? – предложил Павел. – Купим сувениры.

–Давай.

Остаток дня они гуляли пешком по пыльным улочкам, заходили в супермаркеты, книжные магазинчики, бутики с дорогой одеждой и обувью, в цветочные павильоны. Перекусывали в киосках быстрого питания «Блины» и «Манты-пельмени», поели ледяной окрошки на великолепном квасе в столовой «Русская ложка», заглянули в скучный, пыльный краеведческий музей и картинную галерею, с отсутствием каких-нибудь реальных картин – выставка детского рисунка и развёрнутое наследие местного «пикасо» Антона Желябы (племянника губернатора)…

Павел заглянул в ресторан, и заказал столик, после чего они с Машей отправились отдохнуть от дневных «приключений».

Расставшись с Машей, Павел поднялся на свой этаж, вошёл в свой номер, быстро скинул потную одежду, забрался с нетерпением под душ, после походил по душной комнате, обсыхая с неудовольствием – как жаль, что не работает кондиционер. Римма Павловна на регистрации обещала: «Я приму меры», только цена этим обещаниям была ноль – Павел это знал. Он не настаивал – третьесортный город, третьесортная гостиница, третьесортные развлечения… Нет! Первосортное развлечение… Нет! Развлечение Высшего сорта – Машу, он привёз с собой! И он это развлечение получит! Он все силы приложит, чтобы насладится…. Но сейчас было душно – пришлось приоткрыть окно, но с улицы шла не прохлада, а беспощадный зной. У-у! Павел со злостью затворил окно. Проверил задёрнутые шторы, чтобы ни один лучик не мог проникнуть внутрь номера… Вентилятор, что ли купить? А может, эти враги, персонал гостиницы, зная мучения постояльцев, делают «левый бизнес» сдавая вентиляторы в аренду за наличку? Надо будет поинтересоваться…

Как следует «отдохнув», Павел сменил одежду – из чемодана извлёк серые льняные брюки и свежую рубашку. Нашёл под стопкой маек, трусов и футболок несколько упаковок презервативов, оторвал три «кондома». На всякий «пожарный». Хотя Машу он рассчитывал «обработать» без помощи резинок, чтобы влить в неё несколько своих терпких струй… Всё-таки, секс с предохранением и секс напрямую несравнимы… Все это знают, кто занимался сексом… Это очень сладко, но это чревато последствиями… Потому Павел, прежде чем совершать свои «коварства», собирался узнать у Маши, очень тактично, предохраняется ли она, или совсем беззащитна, тогда-то и пригодятся «резиновые чулочки».

Так верилось Павлу. Так мечталось.

Он устало плюхнулся в мягкое кресло. Закрыв глаза, вспомнил разговор с Соболевым-старшим. Игорь ему прямо сказал, что не следует играть с огнём! Голос благоразумия внутри, обычно такой болтливый и всё предусматривающий, на этот раз молчал. Иди, Пашка, на неприятности. Ему и дела не было, словно его это абсолютно не касалось! А Павел погибнет, и внутреннему голосу хана!

Павел вскочил нервно, стал расхаживать перед кроватью. Какой хороший сексо-дром!

Это внутренний голос! О чём он думает, чёрт его дери!?

Павел остановился.

А шепчет-то он правильно: зачем что-то проверять, влезать в глупую, опасную авантюру? Обработать вечером Машу, и ходу домой – девчонке наврать, что ничего нет…

Ей и не нужно никакой правды о писаниях в тетрадке сумасшедшего, ей просто понравился он, Павел, как мужчина… Они, девки, в её возрасте, полные дурёхи. Их природа создала такими доверчивыми, чтобы их сразу оплодотворяли, и они плодили новых людей, а потом они становятся умными, чтобы подобрать себе самца-работягу,

который вырастит это потомство, и они приносят новое, чтобы удержать «терпилу» на узде. Природа. Так размножается человечество.

Павел не хотел размножаться. Не собирался. А Маше плодить детей было рано – у неё ещё голова не созрела для материнства.

Павел снова стал расхаживать перед кроватью. Глупо, всё глупо.

Ладно, пришло время развлекаться!

Через десять минут, он уже стучал в дверь Машиного номера.

–Кто там? – спросила она встревожено.

–Это я,– прохрипел Павел, вожделения Машу, как никогда. – Можно?

–Заходи. Я уже готова.

«К чему?», – удивился Павел. Наверное, не к тому, к чему он стремился… Напряжённый «вялый» беспомощно опал. Вся его решимость ушла в пятки, стала нулевой. Он шагнул в номер Маши, словно ватный зомби…

«Что со мной?», – спросил себя Павел, потрясённый своим состоянием. – «Неужели, я её боюсь?».

Он вошёл.

Маша, умело накрашенная, в строгом летнем платье, казалась чуть старше своего возраста, но от того была ещё более притягательна.

Павел удовлетворённо хмыкнул – вот такую классную, он её и «оприходует» своим твердолобым «гвардейцем»!

–Как я?! – она развела руки в стороны, крутнулась, показывая себя во всём великолепии.

–Отпад! – это мнение было правдой. Спросил ласково. – Идём, Маша?

–Идём!

Они вместе спустились в вестибюль. Павел краем глаза заметил настороженный взгляд слоноподобной регистраторши. Тут же проскользнула мысль, что перед отъездом из этого милого города было бы не плохо «проработать» и распаренную гостиничную «слониху». Он оглянулся. Римма Павловна плотоядно хмыкнула.

–Ты чего? – тоже оглянулась Маша.

–Подумал, не забыл ли чего.

–Не забыл?

–Нет. Деньги со мной. А большего в ресторан не требуется.

Они вышли на улицу. Было ещё совсем светло и душно – до благословенной ночной прохлады терпеть и терпеть. По улице спешили прохожие. Вечером в центре было многолюдно.

Маша взяла Павла за руку. Он сжал её ладонь. Хороший знак. Она сама даёт ему понять – пора брать быка за рога. А иначе она бы и не поехала. Сразу ясно, что поехала с ним плотски резвиться, а не искать мистическое Зло. Эх, если потом откроется, что она совсем не невинная простушка, а конченное блядво, будет до ужаса обидно – давно бы уже принудил её к минету, ещё по пути в этот скромный городок.

Он ей поощрительно улыбнулся. Маша в ответ тоже улыбнулась – ни дать, не взять – повзрослевшее дитя. Павел тут же отбросил мысли о даром потерянном времени, и дальше шагал с лёгким сердцем. Всё хорошо, он держит в руке ладонь прекрасной, доверчивой девушки, путешествие, ужин в ресторане, любовь. А бредни Алешковского – маленькое недоразумение, вызвавшее в нём такую бурю переживаний из-за глупого, даже дурацкого, совпадения.

Они вошли в ресторан. Администратор зала указал дорогу к их столику. Охранник у входа, подмигнул Павлу, тихо шепнул:

–Привет от Игоря.

–Он охраняет этот ресторан? – удивился Павел.

–Он много чего охраняет, – отозвался охранник, скаля улыбку. – И кого.

Поддерживая Машу под локоток, Павел проводил её к крайнему, уютному столику, расположенному не далеко от эстрадного подиума, где располагались музыкальные инструменты. Музыкантов пока не было – музыка лилась из мощных динамиков музыкального центра. Несколько столиков уже занимала местная публика, с виду все приличные люди.

Официант помог Маше сесть, вручил им папки с меню. Маша, как ребёнок, испуганно глядела на богатый интерьер, и совсем не читала меню. Павел быстро скользнул взглядом по ценам – приемлемые, можно не мелочиться.

–Тебе помочь?

Маша улыбнулась, захлопнула меню.

–Да, пожалуйста.

Павел сделал заказ, только вместо вина Маша попросила красного шампанского. Официант тихо ушёл, оставив их смотреть друг на друга.

–Ты красивая, – сказал Павел, представляя, как было бы здорово уже сейчас сорвать с неё это платье, развернуть лицом к стене и с надсадным оттягом овладеть, не торопливо и глубоко. Но придётся ломать комедию, есть и пить, танцевать, ждать, словно притаившийся хищник на охоте, когда она захмелеет, незаметно переводя разговор в скользкое русло пошлых намёков.

–Что ещё скажешь? – Маша улыбнулась.

–Ты очень красивая.

–Скажи, что ты хочешь меня… – она замолчала и выразительно качнула головой. – Да?

–Я нормальный мужчина. Конечно, я тебя хочу. Было бы странно, если бы я тебя не хотел, – Павел смутился от её прямого вопроса. Что-то слишком рано они перешли к главной теме.

–Понятно, – Маша хмыкнула.

–Что, нельзя?

–Посмотрим.

Официант неслышно обслужил, расставив на столе закуски и салаты, наполнил фужеры шампанским, опустил бутылку в ведёрко и, пожелав приятного аппетита, ушёл.

Они подняли бокалы.

–За нас! – Павел посмотрел Маше прямо в зрачки её голубых с поволокой глаз.

–И за удачу! – отозвалась она.

Они тихонько стукнулись фужерами. Маша залпом выпила газированное вино. Павел только пригубил.

–Не люблю шампанского. Я налью себе водки. Хорошо?

–Хорошо.

Он наполнил рюмочку из пузатого графинчика, опрокинул водку в рот, обжёг нёбо, и сразу закусил салатом.

–У тебя было много мужчин? – спросил он в лоб. Разговор пошёл прямой. Он решил не вилять.

Маша не удивилась вопросу, пожала плечами, подцепив вилкой пластик осетрины, съела.

–Налей мне ещё шампанского.

–С удовольствием.

Он наполнил фужер.

На этот раз она выпила только половину.

–Так как с мужчинами? – он вдруг подумал, что она может оказаться девственницей, у которой задвиг отдаться мужу только после бракосочетания, и тогда его мечте о жаркой неделе секса с юной аппетитной красоткой придёт конец. И тут же он успел подумать, что всё равно стоило бы её соблазнить, а потом и жениться. Такая приятная девушка и его супруга – всё управление от зависти изойдётся, а потом он будет пропадать на работе ночами, а её в это время начнут посещать разные «супербои», и у него в управлении появится кличка «олень». Будет прекрасная оперативно-следственная парочка – Мишка Соболев и Пашка Олень.

–Что сразу погрустнел? – Маша улыбнулась. – Давай ещё выпьем.

–Давай.

Он налил себе водки, и они выпили, принялись есть, поглядывая друг на друга, и улыбаясь.

–Не знаю, может тебя это разочарует, но у меня были мужчины… Сейчас девушки рано теряют девственность, – сказала Маша. Вытирая рот салфеткой. – Вкусно всё. Да?

–Вкусно, – Павел тут же признался себе, что мечта о скорой женитьбе и перспектива стать «оленем» рассыпались. Тут же подумал, что если Машу драл не полк и не батальон, и не микрорайон, в котором она проживает, он всё равно был бы не прочь закрутить с ней по серьёзному.

–Почему ты меня спросил про мужчин? Я ведь не интересуюсь, были у тебя женщины или нет, – сказала Маша.

–Было бы странно, если бы я, дожив до тридцати пяти лет, остался девственником.

–Ты не был женат?

–Как-то не получилось. А у тебя много было «друзей»?

–Зачем тебе это?

Павел пожал плечами.

–Может, у меня серьёзные намерения.

–Хм. Веришь тому, что говоришь?

–Я серьёзно.

Маша убрала фривольную улыбку, протянула ему пустой фужер.

–Наполни. Какой ты не ловкий кавалер. Совсем не умеешь ухаживать за дамой.

–Прости. За что будем пить?

–За всё хорошее. Знаешь такой тост: чтобы всегда стоял и деньги были?

–Это мужской тост.

–И женский тоже.

Павел налил себе водки, они чокнулись, выпили. Маша расправила льняную салфетку на своих коленях, оглянулась – сзади слишком шумела усевшаяся недавно компания из четырёх развязных молодых людей. Они или только вышли из мест заключения и считали себя королями жизни, или готовились активно к посадке, презирая все правила поведения в общественных местах.

–Мой ответ может что-то изменить?

–Посмотрим.

–У меня как бы и было, и не было серьёзных отношений.

Павел понял, что Маша захмелела и собралась поделиться наболевшем.

–Полгода назад у нас работал один санитар – Орухов, сутулый такой тип, худой, вечно плохо выбритый. Он бритый был, но не аккуратно. Под потолок рост. У самого в уме не всё в порядке. Он любил выпить и покалякать. Я как-то дежурила по этажу, устала чертовски. Он меня и соблазнил выпить. Мы забрались в кладовую, сели на пол, среди швабр, ведёр, тряпок. Стали пить водку или спирт разведённый. Он о чём-то бубнил, не интересно так. Я ему о своих делах лопотала – уже пьяная, без закуски же пили. Потом дурно сделалось – плохо всё помню. Но нас застукал наш главврач. Орёт стоит над нами, а я не пойму, в чём дело? Потом в мозгу что-то щёлкнуло, сознание прояснилось, смотрю – ба, я лежу на полу согнутая, колени в лицо упираются, и Орухов меня пялит, не останавливается – кончить спешит, скотина. Хорошо, главврач двинул его ногой, а то бы вкатил бы полную порцию… Короче, главврач дал ему ногой в спину. Орухов выгнулся от боли и вскочил. У него такой член! Членище! Мне аж дурно стало, что такое бревно во мне елозило. Член у него покачивается ещё, я на полу лежу, встать хочу, чтобы трусы надеть, халат запахнуть. И тут Орухов с криком выпустил струю ( до сих пор меня передёргивает от омерзения!) и прямо главврачу на брюки. Тот взвизгнул, стал Орухову в морду кулаки совать, в кровь всё разбил. Орухова с треском уволили, а со мной дело замяли – главврач пару раз в неделю, если у него стоял, обрабатывал меня в своём кабинете через презерватив, но меня это никогда не возбуждало. Я до сих пор не знаю, насколько это приятно – заниматься сексом.

–Мрачная история, – отозвался Павел.

Его разочаровала весть, что у Маши были мужчины, причём всё было так приземлено, не эстетично. А он терзался – вдруг она ещё не женщина, девушка… Девушка-то девушка, да с поганым опытом. Алкаш-санитар, членище, мерзкий слабосильный главврач, делающий мужское дело торопливо, эгоистично радуясь, что удалось подцепить безропотную дуру прямо на рабочем месте.

Он тут же подумал, что зря не попытался склонить её к минету ещё в машине, как только выехали за город – это было бы не сложно, налил себе ещё водки и залпом выпил. Понюхав кулак, он заметил, что на него пристально смотрит отвратительный тип из-за соседнего столика. По жизни не терпел таких ублюдков.

–Что вылупился, козляра? – громко спросил Павла тип, скривив губы в гримасу омерзения. Дружки типа замолкли и тоже враждебно уперли тяжелые взгляды в злого Павла.

–Паша, не надо, – испугано попросила Маша.

Но Павел уже завёлся. Он резко встал, отодвинул стул. Хамевший тип, всё также вальяжно сидя на своём стуле, спросил:

–Что дальше, козляра?

Павел пушечным ударом отправил кулак в ненавистную физиономию. Раздался страшный грохот – хам, вместе со стулом, полетел под соседний столик. Остальные вскочили, опрокидывая свой стол, и сразу же обрушили на Павла град ударов кулаками, стульями, бутылкой. Женщины закричали…

«»»»»»

Павел очухался в вестибюле гостиницы. Над ним стояли двое парней в камуфляжной форме. Он полулежал в кожаном кресле. Римма Павловна прикладывала к его рассечённой брови влажный компресс. Маши не было.

–Где Маша?

–Тише. Лежи, – Римма погладила Павла по голове, а ему стало обидно. Из-за той стервы ввязался в драку, а её нет рядом.

–Всё путём, – охранник из ресторана нагнулся, заглянул Павлу в лицо. – Очухался? Еле вас развели. Здорово ты отбивался, а тому козлу славно засветил. Они из местной братвы. Рынок держит их босс. Так, сявки, но выпендриваются, ищут срок на свои задницы. Игорь с ними разведёт, он уже знает – ему звонили. А твоя девка с ментами в ресторане, показания даёт в твою защиту, мол, всё те хулиганы начали.

–Я пойду за ней.

–Куда ты пойдёшь? Лежи! – удержала регистраторша, навалившись на Павла пышной грудью. Он ощутил её запах, и тут же захотел её. Член упруго затвердел, и он перестал думать о Маше.

–Там наши парни, – сказал охранник. – Как только менты её отпустят, проводят до её номера. А мне пора.

–Да, идите, мы тут сами, – торопливо заверила охранников регистраторша.

Когда они ушли, она плотоядно уставилась на тугой холм в брюках Павла.

–Ого! – погладила она холм.

Павел радостно заулыбался – понятливая тётка.

Регистраторша помогла ему подняться, взвалила на своё плечо и повела наверх. Пройдя по пустому коридору, она открыла дверь номера. Павел рухнул на заправленную кровать. Всё, в горизонтальном положении.

Регистраторша нетерпеливо расстегнула его ремень и стянула с него брюки вместе с плавками. «Гвардеец» был готов к бою. Павел закрыл глаза – пусть делает, что пожелает, лишь бы не кусалась…

Павел громко застонал от наслаждения и стал внимательно наблюдать за действиями регистраторши. Он с какой-то мстительной радостью подумал, что у этой коровы есть муж-рогач, дети-оболтусы, и вся она такая положительная и примерная, а вот стоит на коленях и гложет у молодого мужика, аж давится, тварь, от удовольствия.

От его пристального взгляда регистраторша вдруг смутилась, прекратила занятие…

–Чего?

–Ничего,– хрипло отозвался Павел.

Она заулыбалась, посмотрела на член, спросила у Павла:

–Он прекрасен, правда?

Павел поглядел на «гвардейца». Обычный член. Стандартный. Ничего мало-мальски привлекательного и достойного любования…