Оглавление
Анджей Иконников-Галицкий. Утро седьмого дня
Час первый
С чего всё началось
Час третий
Тени Сапёрного переулка
Прогулки по тёмным улицам
Дом Лазаря
Новая одежда
Кости неуживчивого человека
Ещё о новых одеждах
Лучики на потолке
Час шестой
Под стук трамвайных колёс
«Всадника длань в железной перчатке…»
На белой простынке
Записочка сумасшедшего
Почему съели?
Цирк – блистающий мир
Час девятый
Тьма
Баллада воронова крыла
Об именах домашних животных
Как понять учителя
Новая жизнь
«И увидел я новое небо и новую землю…»
Об особенностях рукопожатия
В конце двенадцатого часа
Встреча на мосту
Кольцо времени
Однажды в Беловодье. Отрывки из несуществующей рукописи
О рояле в кустах, или «Шёл я по улице незнакомой…»
О том, как Доктор и Шкипер на плоту сплавлялись
О Беловодском Единоноге. Нередко на подвиги набиваются одни, а зубы теряют другие
О превращении греческого носа в римский
О том, как Профессор в гинекологическом отделении лечился
От конечной остановки – пешком
Отрывок из книги
Жил-был некто Мар Афрем. Это было давно, в IV веке. О нём толком ничего не известно, кроме того, что он родился и почти всю жизнь прожил в городе Нисибине, а потом перебрался в Эдессу (она же Урфа), где и умер. Теперь это всё Турция, а тогда была провинция Римской империи Сирия. Там говорили на разных языках, а писали на двух: сирийском и греческом. Мар Афрем говорил и писал на сирийском. Собственно, Мар – это не имя, это по-древнесирийски «господин» (в смысле «великий человек», почти с заглавной буквы, как по-испански Дон). Можно перевести и как «святой». Святой, Великий Ефрем.
Так вот. О нём за давностью мало что известно. Есть сведения, что был аскетом и, возможно, монахом – а может, и не был. Иные утверждают, что служил диаконом, что написал великое множество проповедей и гимнов. Один человек по фамилии Созомен сосчитал, что от Ефрема осталось три миллиона стихотворных строк. Ну, это, наверно, преувеличение. Тем более что этот Созомен годился Ефрему в праправнуки и жил изрядно после него. Говорят, что Ефрем, собственно, даже и не писал большую часть своих творений: он вёл речь прямо стихами, а за ним записывали. Но это всё сообщается в источниках, появившихся тоже через десятилетия после его смерти. Самое раннее известное ныне упоминание о нём у современника (по годам примерно как внука) – у Епифания, епископа Констанции Кипрской. В сборнике «Панарий, или Против восьмидесяти ересей» Епифаний титулует его просто и ёмко: «мудрец сирийский»[1]. И цитирует довольно обширно как вдохновенного богослова и борца с ересью.
.....
Свет вспыхивает.
Пустая комната, обтянутая серой материей. Несколько фигур, завёрнутых в такие же серые ткани, стоят шеренгой наподобие манекенов. Сквозь неприметное отверстие, как будто из самого тела стены, появляется ещё одна личность в чёрной кожанке, чёрных галифе, чёрной фуражке. Физиономия неподвижна; если приглядеться – она просто нарисована углём на картоне.
.....
