Зачарованное место. Медиапотребление, медиаграмотность и историческая память сельских жителей

Оглавление

Анна Новикова. Зачарованное место. Медиапотребление, медиаграмотность и историческая память сельских жителей

Предисловие первое. Не совсем научное

«От печки…». Как появилась эта книга?

«Оцифрованная» память

Как устроена эта книга?

Источники

Воспоминания

Впечатления

Предисловие второе. Научное

Источники

I. Угоры, Середкино, Коксовый, Данауровка на карте «оцифрованной» родины. Общая характеристика исследования

Инструментарий исследования

Описание населенных пунктов, в которых проводились экспедиции[7]

Источники

II. Заложники колеи

Телезрители в винтажном интерьере

Икона и фотография – окна в прошлое

Люди перед телеэкранами

Источники

III. Мост в будущее

Компьютерная модернизация

Прощание с общиной

Источники

IV. Общество ремонта

Люди и вещи

Социальная жизнь в новых формах

Источники

V. Между городом и деревней

Китч как имитация традиционной культуры

Воздействие киноклише[10]

Источники

VI. Окно в страну

Бытовые привычки сельских жителей

Стратегии медиапотребления

Анализ интервью с использованием кодирования

VII. Устная культура современного села

«Устное» и «письменное» применительно к медиапрактикам

Агенты устной культуры

Мобильный интернет как «новая грамотность»

Источники

VIII. Социальные идеалы на телеэкране

«Советский человек» в новой медиасреде

Типология сельских киноманов

Там, где обитает «настоящий мужчина»

Источники

IX. Страхи и надежды

Синдром тревожного мира

Призрачные надежды

Источники

Заключение

Телевидение большой страны: «общая эмоция»

Трансформационная сила технологий и «городская площадь глобальной деревни»

Источники

Отрывок из книги

Магическое слово цифровизация за последние 20 лет превратилось в символ будущности, независимо от того, что в него вкладывают «цифровые оптимисты» и «цифровые пессимисты».

В России «переход телевидения в цифру» профессиональное сообщество телерадиовещателей и профильные ведомства начали активно обсуждать в начале нового – XXI – века. Почти 15 лет назад государственная программа грядущей цифровизации отрасли стала обретать первые контуры (ее первая версия была опубликована в 2007 году). Как раз в это время некоторые из нас[1] вместе с аналитическим центром Национальной ассоциации телерадиовещателей (НАТ) работали над книгой об опыте «перехода на цифру» в России и мире, специально для которой компания РОМИР проводила комплексное исследование населения России в целом и Мордовии в частности о восприятии цифрового телевидения. В аграрном регионе серединной России (как, впрочем, и во многих других сельскохозяйственных территориях нашей страны) из-за низкого качества приема обычного эфирного телевидения и крайне ограниченного числа каналов телевизор, как рассказывали тогда селяне – первые обладатели цифровых телеприставок, «казал» две программы «с мурашками». В 2005 году контуры программы цифровизации еще только проступали в первых дискуссиях связистов, вещателей, владельцев сотовых компаний и государственных ведомств. «Мордовский эксперимент» на свой страх и риск запустила региональная компания ОАО «ВолгаТелеком». В результате приставки, позволявшие принимать цифровое телевидение (более 20 тематических каналов), которые можно было оплатить в том числе «морковкой и свеклой» (т. е. сельхозпродукцией), появились в шести сельских районах Республики Мордовия. До первой версии государственной программы цифровизации было еще два года. Мы сравнивали восприятие цифрового телевидения в неоцифрованной еще России и в отдельно взятой Мордовии, в которой появилось «цифровое разнообразие». Оценивали степень проникновения и оснащения населения республики цифровыми приставками. Пробовали понять, как изменилась практика телесмотрения в тех домохозяйствах, которые стали цифровыми пользователями, каким образом происходят приобретение, техобслуживание и настройка оборудования, в чем состоит глубинная мотивация покупателей услуг цифрового ТВ. И уже в этом исследовании – пусть и косвенно – был зафиксирован парадокс, связанный с тем, что практика реального просмотра сельскими жителями Мордовии, многие из которых за свою полувековую жизнь впервые начали без помех смотреть не только «полтора канала», но и дополнительные двадцать, свидетельствовала о привязанностях к двум привычным («Первый», «Россия 1»), а вовсе не о росте реальной аудитории «тематических каналов», вроде бы таких желанных и приобретаемых в цифровом пакете[2]. При этом само наличие возможности выбора было принципиальным, а телесмотрение – особенно с учетом эффекта новизны – увеличивалось и распределялось между еще пятью-шестью каналами[3], но привычные «теле-любимчики» в целом сохраняли позиции.

.....

Для того чтобы зафиксировать начинающиеся изменения, мы разработали методику исследования, которую опишем ниже. Но кроме проведения исследовательских работ, мы еще и просто разговаривали с людьми. И эти беседы дали нам не меньший материал для размышлений, чем полученный набор социологических данных. Почти любой вопрос о любимых фильмах и телевизионных передачах, об актуальных новостях и общественных проблемах мог стать для наших собеседников поводом поговорить о жизни: о прошлом, о своих обидах и страхах, о надеждах и разочарованиях. В эти моменты интервью превращалось в монологи, к которым – и спустя несколько лет после экспедиции это все более очевидно – можно относиться как к эго-документам.

Сегодня с подобными текстами работают не только исследователи (историки, лингвисты, социологи, антропологи и др.), но и писатели, драматурги, режиссеры. Благодаря им, формируется культурная (в том числе «цифровая») память. В рассказах наших собеседников мы увидели и обрывки коллективных воспоминаний, сконструированных государственной идеологией и тиражировавшихся советским кино и телевидением[6], и клишированные формулы из консервативных СМИ, в которых выражается социальная травма, связанная с распадом СССР, и личные и семейные воспоминания, дающие возможность разглядеть сложную, противоречивую и часто трагическую историю крестьянского сословия в XX веке.

.....