Оглавление
Бенедикт Сарнов. Красные бокалы. Булат Окуджава и другие
Часть первая
Неожиданно позвонил Булат
Я знал, что он только что вернулся из Мюнхена
О скандальных встречах Хрущёва
Продолжая листать стенограмму,
Речь Булата от всех этих выступлений
Лишь одна его реплика, одна фраза
Для Евтушенко его покаяние
В 1963 году наши соседи
Было тогда такое самиздатское издание —
Осенью 1967 года
Виктора Платоновича Некрасова,
Это была у нас тогда такая фигура речи
Когда Вика уезжал и мы с ним прощались,
«Красные бокалы» —
О том, как возник замысел этого альманаха,
Написанное Аксёновым предисловие к альманаху
Не будучи диссидентом,
В приведенной мною коротенькой цитате
Говоря это, я не сомневался,
Накануне грозного судилища
В первый год нашего знакомства
Не могу тут удержаться
Из тогдашнего, еще «добулатовского»
А с Галей у меня сложились
Весной 1964 года,
Когда мы вселялись
Как я уже говорил, Галя любила (и умела) петь под гитару
Решение это тогда казалось
Всю дорогу я думал, как начать этот нелегкий разговор,
Мое сообщение о том, что Игорь «колется»
Дмитрий Быков в своей биографии Булата
Спокойное и по видимости даже холодное
Едва только на заре нашей «перестройки»
С Синявским я тогда был знаком шапочно
События тем временем развивались
Когда я вошел в еще наполовину пустой зал суда,
Зал был небольшой,
Процесс над Синявским и Даниэлем
В мае 1975 года два не очень чиновных,
Заглянув однажды в ЦДЛ,
Можно было, конечно, нанести удар в самое сердце
В то время в Москве было уже трудно с продуктами
Когда мы с Булатом работали в «литгазете»,
Часть вторая
Биографическую книгу не обязательно начинать
На референдум, который должен был
Во время августовского путча 1991 года
Начинает он с того,
Вернемся, однако, к параллели «Блок – Окуджава»
Этот – главный – смысл «Письма сорока двух»,
В наиболее отчетливой и резкой форме
Само ее название – «чужая власть» —
Эта статья Буртина так сильно меня тогда зацепила,
Один из таких постоянных наших споров
«А как же Булат?» —
Ну а что касается проклятого вопроса,
Коллективное письмо, подпись под которым вменялась в вину Булату,
Часть третья
Если бы подписи под «Письмом сорока двух» собирались не в такой спешке,
В 90-м, оказавшись в Америке (в Вашингтоне),
Я всегда считал, что неизжитые имперские амбиции —
В том нашем споре с Васей Аксёновым и Мариэттой Чудаковой
10 января 1996 года группа боевиков под прикрытием живого щита
В том, что мы так резко выступили тогда против «своих»,
Но как можно было за него голосовать,
За три месяца до выборов
Возможность проголосовать за Лебедя
Еще больше укрепился я в этой своей уверенности,
Это выяснилось сразу,
Расставаясь с моей любимой «Литгазетой»,
Да, в отношении Чухрая к Гайдару и его реформам
А насчет Горбачёва мне случилось тогда
Часть четвертая
В 90-м или 91-м позвонил мне приехавший из Парижа в Москву Володя Максимов
Но сперва – о том, как это вдруг получилось, что я оказался в Париже
Узнав, с кем мне предстоит лететь во Францию,
Это его любимое присловье («не знаю, не знаю»)
Одно время я кормился при «Новом мире»,
Опять не могу удержаться, чтобы не рассказать еще одну
Без штампов, без готовых клише в этом деле,
А слух о том, что меня «опять не пустили»,
В Гренобле на одном из первых наших заседаний
В Гренобле мы провели неделю
Это было в самую раннюю пору нашего знакомства с Воронелями
Я сидел рядом с Шуриком
Я готов был бы в это поверить,
Тут мне придется пересказать
Через шесть лет после появления
И тут Марья сказала:
Был такой – не шибко известный – советский драматург Юрий Васильевич Кротков
А Элен так и не поняла,
Она ошиблась
Кроме Синявских со старыми, еще московскими друзьями
Знакомил меня Булат
За год или, может быть, за два
Вспомнилось: зашел я как-то с сыном
Когда в том – уже московском – телефонном разговоре
Осенью 93-го Марья Синявская,
Особенно ясно это проявилось
В ту нашу парижскую встречу 1988 года
Объяснение, которое предлагают нам «соавторы»:
Ну а Максимов?
Литературная известность пришла к нему
В советские времена (в середине 60-х)
Лев Николаевич Толстой, вспоминая своего рано умершего брата Николая,
На второй или на третий день нашего пребывания в Гренобле
Успех первых его песен
Но тут сразу возникает некоторое недоумение:
Что еще я говорил про Булата
Однажды он попросил меня предварить
Когда ему стукнуло семьдесят,
К прозе Булата я относился сдержанно,
Отношением к своему писательству
В этом они оба шли от Пушкина:
Самым страшным для меня
Сейчас все, что тогда происходило,
Похороны Булата были не похожи
Из похорон, проходивших по первому разряду,
Самым впечатляющим примером
Похороны Зощенко – это, конечно, был случай особый
Корнея Ивановича Чуковского
Но был случай,
А Василий Семёнович Гроссман не удостоился
Эренбургу было многое позволено,
Булату по его официальному статусу
Аннотированный именной указатель[1]
Фото с вкладки
