Оглавление
Данни Ваттин. Сокровище господина Исаковица
1. Дедушка кое о чем рассказал
2. Еврей из пригорода
3. Трое мужчин в одной машине
4. Такого мы даже представить себе не могли
5. Нельзя же просто сдаваться
6. Секс и насилие
7. Воришка сладостей
8. Швед молчит
9. Принцесса из Берлина
10. Если они не хотят знаться с нами, то и мы не хотим знаться с ними
11. Господин Майер разговор оплатил
12. Попытки выбраться
13. Хрустальная ночь
14. Бегите, играйте!
15. Киндертранспорт
16. Король опеки
17. На Гледьевэген
18. Du bist wohl verrückt[31]
19. Последняя партия в пинг-понг
20. Как флюгер
21. Что ты (черт возьми) знаешь о своей родословной?
22. Я и Эдвард Нортон
23. Хранилище еврейских надгробий
24. Оставаться mensch
25. And so it goes …[41]
Эпилог. Восемь месяцев спустя
Благодарности
Отрывок из книги
О своем прошлом папин отец почти ничего не рассказывал. Ни о том, каково приходилось подростку-еврею в Германии двадцатых-тридцатых годов, ни о своей семье, ни о том, как он попал в Швецию. Почему дедушка умалчивал о том, кто он такой и откуда родом, я не знаю. Возможно, боялся вспомнить слишком многое. Бояться-то он точно боялся, и его дети понимали, что с расспросами лучше не приставать. Задавать вопросы у них в семье было не принято. Впрочем, кое-что моему отцу разузнать все же удалось. Например, что дедушка Эрвин вырос в маленьком городке под названием Мариенвердер, что он обожал мать и не любил отца и что семья владела магазином мужской одежды. Вот, собственно, и все. О прошлом дедушки говорили так мало, что, когда я спросил папу, как звали его деда, ему пришлось справляться в генеалогической таблице, куда он вписывает даты рождения и смерти родственников.
Изучая свою родословную, сын и внук людей, выживших при массовом уничтожении евреев, несомненно, обладает уникальными преимуществами, но и сталкивается с уникальными трудностями. Например, ему довольно легко узнать, когда умирали его родственники, поскольку нацисты тщательно документировали все содеянное ими во время войны. К трудностям можно, пожалуй, отнести то, что для изучения осталось не слишком много родни, а сохранившиеся ветви генеалогического дерева разрастаются в самых разных частях света. Кроме того, отношения между этими сохранившимися ветвями очень сложные, чуть ли не враждебные. Мы, шведская часть семьи, связывали это с тем, что дедушкин младший брат, который живет в Аргентине и единственный остался в живых из четырех братьев и сестер, не желает с нами знаться. Причины нам неизвестны. Но поскольку мы, как и все остальные мужчины из клана Ваттинов, не только обидчивы, но и легкоранимы, то нам, соответственно, тоже не хотелось иметь с ним дела. К тому же мой отец считал, что вовсе не обязательно общаться с людьми только из-за того, что они приходятся тебе родственниками. Иногда вполне достаточно знать даты рождения и смерти.
.....
– Это ты так думаешь, – повторяет отец.
– Именно так я и думаю, – отвечаю я и, не удержавшись, разражаюсь длинной тирадой в духе умного поросенка Наф-Нафа о том, что уже пообщался со множеством любезных поляков, которые помогли мне раздобыть кое-какие сведения о нашем роде. – Кстати, – добавляю я, – в Варшаве сейчас создают музей истории евреев. Он будет замечательный. Вот так-то.
.....
