Утопия XIX века. Проекты рая

Оглавление

Эдвард Бульвер-Литтон. Утопия XIX века. Проекты рая

Эдвард Бульвер-Литтон. Грядущая раса

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

XVIII

XIX

XX

XXI

XXII

XXIII

XXIV

XXV

XXVI

XXVII

XXVIII

Эдвард Беллами. Через сто лет

Предисловие

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава Х

Глава XI

Глава XII

Глава XIII

Глава XIV

Глава XV

Глава XVI

Глава XVII

Глава XVIII

Глава XIX

Глава XX

Глава XXI

Глава XXII

Глава XXIII

Глава XXIV

Глава XXV

Глава XXVI

Глава XXVII

Глава XXVIII

Уильям Моррис. Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия

Глава I. Дискуссия и сон

Глава II. Утреннее купание

Глава III. Завтрак в доме для гостей

Глава IV. Дорога через рынок

Глава V. Дети на дороге

Глава VI. За покупками

Глава VII. Трафальгар-сквер[37]

Глава VIII. Старый друг

Глава IX. О любви

Глава Х. Вопросы и ответы

Глава XI. Об управлении

Глава XII. Об устройстве жизни

Глава XIII. О политике

Глава XIV. Как ведутся дела

Глава XV. О недостатке побудительных причин для труда в коммунистическом обществе

Глава XVI. Обед в зале рынка Блумсбери

Глава XVII. Как произошла перемена

Глава XVIII. Начало новой жизни

Глава XIX. Обратный путь в Хэммерсмит

Глава XX. Опять хэммерсмитский дом для гостей

Глава ХХI. Вверх по реке

Глава XXII. Хемптон-Корт[62] и ценитель прошлого

Глава XXIII. Раннее утро у Раннимеда

Глава XXIV. Вверх по Темзе, второй день

Глава XXV. Третий день на Темзе

Глава XXVI. Непримиримые упрямцы

Глава XXVII. Верховье

Глава XXVIII. Река

Глава XXIX. Отдых в верховье Темзы

Глава XXX. Конец путешествия

Глава XXXI. Старый дом[77] среди молодого народа

Глава XXXII. Начало празднества. Конец рассказа

Отрывок из книги

Я уроженец города… в Соединенных Штатах Америки. Предки мои переселились сюда из Англии еще в царствование Карла II; дед мой не без отличия участвовал в войне за освобождение. Поэтому наша семья уже по своему происхождению занимала довольно видное общественное положение; мои родные были к тому же людьми состоятельными, но почему-то считались непригодными для общественной службы в нашей свободной стране. Мой отец как-то пробовал попасть в конгресс, но потерпел жестокое поражение, и на выборах восторжествовал его портной. После этого он мало интересовался политикой, и большую часть времени проводил в своей библиотеке. Я был старшим из трех сыновей; шестнадцати лет меня послали в старую страну отчасти для окончания моего образования, а также, чтобы я приучился к коммерческому делу в конторе одной знакомой ливерпульской фирмы. Отец мой умер вскоре после того, как мне минул двадцать один год; и так как я был хорошо обеспечен и питал склонность к путешествиям и всяким приключениям, то, бросив на время погоню за всемогущим долларом, я совершенно отдался бесцельным странствованиям по всему свету.

В 18, проезжая местечко, я встретился с одним знакомым мне горным инженером, который предложил мне осмотреть рудник, находившийся в его заведывании.

.....

Когда в глазах и голосе Зи обнаружилась та нежность, которой я так испугался в каком-то предчувствии грозящей мне опасности, Таэ, сопутствовавший мне во время полетов и в своей игривости забавлявшийся моими неудачами, засмеялся, услышав ее последние слова, и сказал с детским простодушием: «Если Тиш и не выучится летать, Зи, ты все-таки можешь быть его товарищем, повесив на стену свои крылья».

Я уже несколько времени заметил, что ученая и величественная дочь моего хозяина выказывала ко мне то нежное участие, которое, по бесконечному милосердию Провидения, свойственно всем женщинам, как на земле, так и под землею. До последнего времени я смешивал его с тем чувством любви к домашним животным, которым всегда отличается женщина наравне с ребенком. Теперь же, к моему большому огорчению, я убедился, что то чувство, которым удостаивала меня, ничего не имело общего с питаемым ко мне Таэ. Но это убеждение нисколько не льстило моему тщеславию, как обыкновенно бывает у мужчин, обративших на себя благосклонное внимание прекрасного пола; напротив, оно пробуждало во мне чувство страха. Если из всех женщин этого общества Зи выдавалась своею ученостью и силою, то, по всем отзывам, она, кроме того, отличалась своею кротостью и пользовалась всеобщею любовью. Все ее существо, казалось, было проникнуто одним желанием – оказать помощь, защиту, утешение… Хотя те многосложные горести, начало которых скрыто в бедности и пороке, неизвестны в социальном строе Вриль-я, но еще ни одному ученому между ними не удалось найти во вриле такую силу, которая бы окончательно изгнала из их жизни все те печали, которым бывает подвержен человек; и во всех таких случаях Зи была первою утешительницею. Если какая-нибудь из Джай-и являлась жертвою отверженной любви, Зи употребляла все силы своего ума и сердца, чтобы смягчить ее горесть и доставить ей утешение.

.....