Читать книгу Заклинатель - Екатерина Соллъх - Страница 1

Часть 1. Книга.

Глава 1. Французы не умеют готовить.

Поезд не спеша ехал через зелёные поля, солнце светило так сильно, что даже смотреть было больно. В отдельном купе первого класса было душно и жарко, но я не спешил открывать окно. Во-первых, оно не открывалось, хотя возможно, у меня не хватало роста или сил. А во-вторых, этот поезд постоянно дымил. Подумать только, ведь всего несколько месяцев назад я готов был на всё, лишь бы вырваться из этого проклятого семейного поместья! Вырвался, и даже еду теперь выполнять первое в своей жизни поручение. Я должен быть благодарен за это своему милорду и господину и да, я благодарен. Если бы он не вздумал вернуться в свои владения, я бы так и остался гнить в том жутком месте, которое привык называть домом.

Но всё равно мне ужасно скучно. Пейзажи за окном сначала безумно радовали – такого обилия ярких красок я не видел за всю жизнь – но быстро стали приедаться. Я лениво посмотрел на часы и вздохнул. Было бы неплохо добраться до академии хотя бы к вечеру, а ведь собирался быть там к обеду, но поезд задержали на предыдущей станции, опять перегоняли военный эшелон. Хоть герцогство пока в войне и не участвует, но находится на границе Германской Империи и французских областей Британской Империи, так что через него постоянно перегоняли войска и поезда с оружием. Меня же это всё касалось лишь в той степени, в которой это касалось милорда – из-за древнего заклятия, оберегающего мою семью, я был привязан к нему до конца жизни.

Поезд качнуло так сильно, что я едва не перелетел на сидение напротив, хорошо хоть успел ухватиться за подоконник. И когда это я мечтал о путешествиях? Молодой был, глупый. Хотя мне и сейчас всего пятнадцать, но это не значит, что я ребёнок. Всё-таки, глава рода. Правда, и единственный его представитель, но это уже детали. В любом случае, пора навестить вагон-ресторан. Как же не хочется! Готовят здесь отвратительно, хоть я и читал, что французы – мастера в этом деле. Ложь, полная и абсолютная! Я открыл чемодан и с тоской посмотрел на сложенные тремя стопками тонкие обтягивающие свитера. Чёрный, белый и в середине серый. Когда же я, наконец, выберу? По-хорошему, я должен был уже переодеться в один из крайних цветов, но никак не могу решиться. При любом варианте я что-то потеряю, сейчас я не могу так подвести милорда. На редкость глупая отговорка, я просто жадный и трусливый.

Со вздохом достал тёмно-серый плащ и накинул на плечи, закрыл чемодан и обновил приказ. Если какой-нибудь идиот рискнёт сунуться в мои вещи, его ждёт очень неприятный сюрприз. Какой-то толстый потный мужчина едва не сбил меня с ног. Ладно ещё пейзажи, люди разочаровали меня гораздо больше. Пришлось прижаться к запертой двери купе, чтобы пропустить женщину в какой-то немыслимой пышной юбке.

– Вам надо пересмотреть свой рацион, – намерено тяну гласные, почему-то людей это раздражает, – если уж ваша любовь к тортикам так сильно проявляется в выборе одежды.

Хорошо хоть успел юркнуть в ближайшее купе, ещё лучше, что оно оказалось пустым. Женщина подняла такой крик, словно с неё этот кулинарный ужас прилюдно стащили. Нет, всё-таки люди порой бывают забавными, особенно женщины. До своего первого визита к милорду я редко встречал женщин, только крестьянок, и вначале плохо понимал, что они вообще за существа. Выждав некоторое время, я всё-таки вышел из своего убежища и влился в толпу спешащих в вагон-ресторан пассажиров.

К счастью, мне удалось занять целый столик у окна – не люблю, когда мешают есть. Меню как всегда было скудным, всё мясное пришлось исключить сразу, птицу тоже. Что тут из рыбы и овощей?

– Что будете заказывать? – Официант вежливо поклонился, едва успев спрятать покровительственные нотки в голосе. Для него я всего лишь подросток, пытающийся казаться взрослее, студент. Хотя в этом он был прав, мне предстояло поступить в академию в качестве прикрытия, ректора уже предупредили, да и преподавателей тоже.

– Рыбу, овощной салат, гранатовый соус и яблоко. – Как же мне надоели эти овощи, толку от них всё равно мало. – И молоко.

– Подождите немного. – Официант снова поклонился и ушёл. Актёр из него точно не выйдет, на его лице было удивление пополам с брезгливостью. Конечно же, француз не мог одобрить выбор несочетающихся продуктов, к тому же какой-то рыбы при наличии в меню такой сочной вырезки и запеченной свиной шеи.

Ждать пришлось дольше, чем немного, поэтому я скучал и рассматривал других пассажиров. Женщина в торте оказалась спутницей толстяка. Да, не стоило над ней издеваться, она и так жизнью обижена. Через стол от них сидит ещё одна семейная пара – скучающий супруг и его жена с дочкой. Судя по всему, ребёнок поздний и потому избалованный, совершенно не умеет себя вести. Точнее, умеет, но не хочет. Женщина ласково гладит дочку по волосам и смотрит на мужа с лёгким презрением, как на что-то грязное или неуместное. Хотя на молодого официанта она посмотрела так же, кажется, она просто ненавидит всех мужчин. Какая мерзкая особа. К тому же ещё и фанатичка – вот этих не люблю особенно – она беззаветно предана своей идее всеобщего неравенства и готова перегрызть глотку любому, кто усомнится в её правоте. Разумеется, если он будет мужчиной. И самое мерзкое, что всё это сквозит буквально в каждом её жесте. Дальше сидит какой-то студент, билет которому явно оплатили родители или друзья, потому что денег на приличную еду у него явно нет. Он, как и я, рассчитывал на столовую академии. Напротив него сидит благообразная старушка. Этой, кажется, ни до чего нет дела. Что ж, хоть один счастливый человек в этом вагоне. Мои размышления и наблюдения прервал официант с подносом.

– Ваш заказ, – с лёгким неодобрением сказал он, выставляя передо мной тарелки.

– Не знаю, от чего умерла эта рыба, но зачем вы так жестоко надругались над её трупом? – Довольно громко и протяжно произнёс я, глядя в глаза официанту. Это тоже раздражает и пугает, хотя, может быть, всё дело в моих бледно-серых глазах и немигающем взгляде?

– Простите, – невнятно пробормотал официант, посмотрел на меня каким-то испуганным взглядом и сбежал к следующему пассажиру. За соседним столиком упоительно пахло жареным мясом. Вкусно, наверное, не знаю, не пробовал. Мне нельзя. Со вздохом ткнув вилкой рыбу, я понял, что умерла она от старости. И как им не стыдно было готовить старушку? Вроде бы она должна быть запечённой, но больше похожа на переваренную. И на вкус так же мерзко. Французы всё-таки совершенно не умеют готовить. Вроде бы и реки есть, и море не так далеко, так почему они не способны приготовить рыбу?

– Принесите кипяток. – Официант от моего оклика чуть не подпрыгнул, едва успев перехватить съехавшую по подносу кружку с пивом. – Свежий.

Придётся бороться с анемией своими методами, благо семейных рецептов хватает. Рыбу всё-таки пришлось доесть, как и пересоленный овощной салат с непонятной заправкой. Я прислушался к внутренним ощущениям, но ничего предосудительного в этой еде не было. Хоть что-то хорошее. На этот раз официант обернулся быстро, и даже почти удивился, когда увидел, как я высыпаю в воду какую-то труху с листиками из мешочка. Лучше тебе не знать, что там в составе, а то ещё проснётся в забитом официанте ярый католик, как мне потом перед милордом оправдываться? Настойка получилась на редкость гадостная, горькая и кислая одновременно, зато она ускоряла процесс кроветворения, очищала организм и уменьшала головокружение. Когда тебе приходится за любое колдовство отдавать свою кровь или плоть, такие вещи становятся необходимыми. Хорошо хоть за многие поколения в моём роду закрепилась способность быстро восстанавливать количество крови в организме. Да и привычка, опять же.

Стакан пришлось забрать с собой и помыть потом в туалете. Может, это и кажется излишним, но я достаточно начитался семейных хроник перед сном, чтобы заработать себе кошмары и паранойю. Сейчас я нахожусь под защитой милорда, его сила и кровь прячут меня от Ватикана, но рисковать не стоит. Кроме того, делиться таким полезным рецептом просто жаль, да и приготовленный неправильно, он может стоить выпившему жизни.

Поезд приехал на станцию с большим опозданием уже в темноте. Мало того, что задержали, так он ещё и полз, как ревенант с перерубленными ногами. К счастью, меня встречал экипаж. То ли им позвонили и предупредили о задержке, то ли они сами опоздали и радовались, что всё-таки приехали вовремя, но худощавый нескладный кучер и полный мужчина в очках были полны сил и надежд. Первый был скучным, второй, должно быть, профессор.

– Рад, что вы, наконец, добрались до нас, мсье де Тенебре Энфер-Эсприт, – профессор смущёно улыбнулся, – я ничего не напутал в вашем имени?

– Всё верно, – даже не буду гадать, сколько сил и времени он потратил на запоминание, – но вы ведь мой профессор? Тогда зовите просто Люк.

Эта фамилия – всего лишь прозвище, мне оно никогда не нравилось, если честно, а вот имя – самое простое и действительно моё. У дядюшки, чтобы его демоны в аду на части драли, совсем не было фантазии, хорошо хоть не Анри.

Профессор даже помог мне дотащить чемодан до экипажа и сел напротив, дружелюбно улыбаясь. Слишком заботливый, это раздражает, так и тянет сказать ему гадость, чтобы смотрел с презрением, как и все прочие. Хотя крестьяне ещё и боялись. В конце концов, я ему не ребёнок.

Академия производила впечатление. Предки моего милорда открыли её на своих землях, позволив учить и учиться тем, кто действительно этого хотел, даже сделали фонд, обеспечив её всем необходимым на время своего отсутствия. Располагалось это достойное учебное заведение в стенах старого, перестроенного замка и было объектом нездорового любопытства местного епископа, наблюдателя от Римской Католической церкви. Предки милорда, на редкость ушлые создания, спрятали в своей академии многих магов, в основном слабых и безобидных, зато готовых на всё ради своих благодетелей. Все они были слишком бездарными, чтобы их можно было назвать реальной силой и обвинить семью милорда в попытке собрать армию, зато им было приятно хоть в чём-то напакостить Ватикану. Как истинный маг, милорд не любил церковь – слишком неприятная и грязная конкуренция. Единственной реальной силой под его рукой был я, если учитывать наследственный вассалитет, конечно.

Профессор посмотрел на кучера и кивнул ему на мой чемодан, второй раз тащить его сам он явно не собирался. Не такой он и тяжёлый, если уж на то пошло.

– Вы устали с дороги, если хотите, вам принесут ужин в комнату. Тем более, вы пока не студент. – Профессор выжидающе посмотрел на меня. Как же он раздражает, но сейчас он мне нужен как союзник, я же не могу всё делать сам, правда? И не хочу. – Есть какие-нибудь предпочтения?

– Рыбу, – тяжело вздыхаю. Интересно, здесь её тоже готовить не умеют? – А что вы преподаёте? Хорошие манеры?

– Нет, астрологию и астрономию. – Профессор смутился, как будто это было что-то постыдное. В этой академии были необязательные курсы астрологии, классической алхимии и всякого такого, студенты посещали их только по желанию. Кажется, милорд что-то говорил про него. А, точно, он маг, хоть и очень слабый. Не может даже кружку молока подогреть, не начертив сложной схемы, учитывающей положение звёзд и планет в момент начала подогрева и динамику их движения в процессе. Это не требует большого вложения магических сил, только совершенно неприличного – времени.

– Сначала мне надо сходить к ректору. – Теперь уже моя очередь ждать от него инструкций, догадается или нет? Как он только может быть таким медленным? Хотя ему-то скорость и не нужна, только усидчивость и точность.

– Хорошо, я пошлю Вильгельма вас проводить. – Профессор всё-таки забрал чемодан, что-то сказал кучеру и ушёл. Отлично, значит, пойду с этим парнем. Не нравится он мне, слишком самоуверенный, но угрозой от него не пахнет, да и защита у меня есть.

Кабинет ректора оказался на третьем этаже, так что пришлось преодолеть две лестницы, каждая метров по семь высотой. Кучер вышагивал как ни в чём не бывало, а вот мне пришлось остановиться перед резными дверями, чтобы отдышаться. И всё из-за малокровия. Теперь собраться, это не должно быть сложно. Двери поддались легко, без скрипа. В моём поместье бы так, мне иногда кажется, что там они специально скрипят для создания непередаваемой атмосферы старинного дома с привидениями. Мне хватает портретов предков, других мертвецов не надо.

Кабинет был просторный и уютный: потушенный камин, книжные стеллажи во всю стену, ковёр, большой стол – всё тёплых тонов. Ректор, немолодой мужчина с цепким внимательным взглядом, приветственно улыбнулся.

– Добрый вечер, мсье де Тенебре Энфер-Эсприт. Я ждал вас ещё днём и рад, что вы, наконец, добрались. – Он встал из-за стола, подошёл и протянул мне руку. Вот ещё не хватало, не люблю, когда ко мне прикасаются.

– Можно просто Люк. Давайте сразу перейдём к делу. – Я не собирался ни извиняться за задержку, ни отвечать на приветствие. В конце концов, я здесь ненадолго, так что любезничать незачем.

– Ну что ж, давайте. – Ректор несколько неловко опустил руку и указал мне на стул, стоявший напротив его стола. – Ваши бумаги милорд мне уже переслал, так что можете об этом не беспокоиться. Здесь ваше расписание и номер комнаты в общежитии. Если вам будет нужная моя помощь или консультация, обращайтесь. – Он протянул мне папку с бумагами. Так, отлично, здесь есть даже схема академии с потайными ходами.

– Это вряд ли, теперь я сам по себе. – Я поднял глаза и посмотрел на ректора. Мне было совершенно наплевать, как он будет оправдываться перед милордом. Это моё задание, если я не справлюсь, значит, у меня нет права называться его вассалом. – Иначе ничего не получится. Я обычный студент, по крайней мере, пока не разберусь, что тут к чему. Тогда, возможно, я попрошу вас о содействии.

– Я должен ещё вас предупредить о некоторой группе студентов, они могут показаться вам слишком самоуверенными и даже наглыми. – Ректор замялся. Потом он рассказал, что здесь существует группа местных хранителей порядка силовыми методами. Они не дают зарваться богатеньким сынкам, но и не трогают тех, кто слабее, иначе бы ректор их не покрывал. В общем, говорят по душам с тем, кто не станет слушать преподавателей.

– Меня они не волнуют. Если это всё, то я пойду устраиваться. – Я встал со стула и направился к выходу. Я проголодался и устал, мне хотелось залезть под одеяло и проспать дня три, жаль, что у меня их не было – разобраться с проблемой надо было как можно скорее.

Мне выделили отдельную комнату в восточном крыле общежития, угловую, с камином на полстены. Всегда хотел такую, а не большую и холодную, как в родовом поместье. Кровать небольшая, но мне много и не надо, шкаф, стол для учёбы, полки для учебников, на них даже стоят какие-то словари и справочники. Вполне неплохо. На тумбочке у кровати меня ждал поднос с ужином, остывшая жареная рыба двух видов, картофель, ещё какие-то овощи и чай.

Рыба была почти съедобной, только холодной и немного жёсткой, а вот овощи сильно переварили. Никогда не был разборчив в еде, но сейчас мне очень нужны были силы, на одних травяных настойках долго не протянешь. Отложив поднос в сторону, я открыл чемодан. Членам моей семьи полагался тонкий обтягивающий свитер с высоким горлом одного из двух цветов – чёрного или белого, в зависимости от специализации, чёрные брюки и тёмно-серый плащ. Ничего другого мы никогда не носили, другой одежды просто не было. По-хорошему, мне уже стоило выбрать свой цвет, но я до сих пор носил серый, промежуточный. Мой дядя, надеюсь ему в аду выдавливают глаза и заставляют жрать их на завтрак, носил чёрное в знак того, что являлся заклинателем демонов, а отец, которого я видел всего пару раз мельком со спины – белое, и был заклинателем духов. Если честно, второй вариант мне нравился больше. Конечно же, я обучался основам обоих школ, чтобы иметь возможность выбрать, но инициацию я всё-таки прошёл через духов. Дядюшка, чтобы его кишки в аду использовали для плетения браслетов, сомневался, что я смогу принять даже двоих, он всегда считал меня слабаком и неудачником. Но я смог принять троих, сейчас в моём теле находилось три духа, достаточно сильных и дающих мне своё покровительство. Один из них мог исцелить мои раны, второй мог на время увеличить мою силу и скорость, третий давал мне возможность управлять огнём. Три весьма полезных способности, духов для себя я выбирал сам, тем более, что без первого дядюшкино, чтобы ему вечно вырывали ногти, обучение я бы просто не пережил. С другой стороны, именно из-за духов я не мог есть мясо, они не принимали мёртвую кровь, так что рыба ещё была большой милостью с их стороны. А вот демоны ничего другого не желают, если перешёл на вторую ступень слияния, до конца жизни придётся питаться бифштексами и отбивными.

С другой стороны, дядюшка, надеюсь, его там на сковороде поджаривают, был заклинателем демонов, а духов боялся и ненавидел, поэтому практически не учил меня с ними обращаться. Это давняя история и извечная борьба – два класса сущностей друг друга не переносят и так и норовят сцепиться. Поэтому за всю историю существования моей ветви рода был только один человек, заклинавший и тех, и других – полумифический и полностью легендарный основатель этой самой ветви. Как он это делал, не знает никто, он не оставил записей и инструкций, видимо, решил, что каждый должен приходить к этому сам.

Но я тот ещё неудачник, так что найти этот способ у меня точно не получится. Мне надо выбрать либо духов, с которыми мне проще работать и которых я лучше принимаю, либо демонов, которых я боюсь до мокрых штанов. Первые слабы в бою, но отличные шпионы, вторые словно рождены для битв и кровавых оргий. Логичней было бы выбрать духов, но не хочется отказываться от такой силы, тем более, что милорду она может потребоваться в любой момент. Жаль, что у меня нет брата или кузена, мы могли бы поделить силы, как отец и дядя, надеюсь, ему в аду язык через затылок вытаскивают.

Ладно, всё это очередные пустые рассуждения, я всё равно не могу решиться. Меня отправили сюда, чтобы расследовать цепь странных несчастных случаев, произошедших со студентами-стипендиатами академии. Каждый раз погибал кто-нибудь из малообеспеченной семьи или талантливый сирота, тот, кого не будут искать, или чьи родные не поднимут шум. Более того, находили их обычно после полнолуния. Слишком это всё походит на ритуал, жертвоприношение. Если так, то в академии назревает что-то очень нехорошее, ведь с помощью регулярных жертв можно добиться очень многого, умирающий в муках человек – отличный источник энергии, способный напитать своей жизнью даже заклинание ничего в этом не понимающего неофита. Проще говоря, тут кто-то решил поиграть в колдунов, и скорее всего, плохо понимает, к каким последствиям это может привести.

Я со вздохом захлопнул чемодан и положил на полку шкафа стопку серых шерстяных свитеров. Хорошо, что здесь не так строго с формой, иначе пришлось бы надевать её поверх привычной одежды. Эти свитера и плащи ткали духи, привязанные к поместью моими предками. Созданная ими одежда всегда сидела идеально по фигуре, была тёплой, удобной и прочной, но неизменно одного и того же цвета и фасона. Когда я в первый раз приехал к милорду, я, помнится, растерялся от обилия цветов в одежде его слуг и подчинённых. До этого я покидал поместье всего несколько раз, когда ездил с дядей, пори его инкубы, в деревню. Любимыми цветами её жителей были серый, коричневый и чёрный. Деревня была очень бедная, а её жители нас ненавидели и боялись. Сначала меня удивляло, чем я, тогда ещё совсем маленький мальчик, мог провиниться перед людьми, которых вижу впервые, потом привык к полным ненависти и страха взглядам в спину. Для них я сам был демоном и исчадием ада.

Тяжёлые воспоминания на сон грядущий – редкостно пакостная привычка. Надо составить план действий, ведь начинать придётся завтра с самого утра. Для начала, мне надо остаться одному, это не составит труда, как я уже выяснил, милорд был одним из немногих способных меня терпеть людей, да и то только потому, что я был ему выгоден, а он всегда был невероятно жаден до знаний и талантов. Потом надо позволить им узнать, что я сирота, живу один, и дома меня никто не ждёт. Это можно будет сделать вначале, пока от меня ещё не отвернулись. Хорошая приманка почти готова. Дальше показать, какой я слабый и беспомощный, опять же, легче лёгкого. Скоро полнолуние, им нужна жертва, так что я буду отличной приманкой, а там посмотрим, что они замышляют. Милорд сказал, что если там будет что-то серьёзное, зачинщиками я могу пожертвовать. Отлично.

Я стащил свитер через голову и расстегнул штаны. Теперь мыться и спать. Ещё одной замечательной особенностью академии было наличие душа в каждой комнате. Более того, в кране даже была вода, и даже не слишком холодная. Я всегда быстро замерзал и потом долго не мог согреться. Струи воды стекали по моему обнажённому телу. Приято, это действительно было приятно – слушать шум воды, ощущать её кожей, чувствовать запах мыла, просто так, без всякой причины. Пока дядя был жив, гнойных язв ему на спину, мне почти каждый день приходилось вместе с потом смывать свою кровь. Он не жалел меня, порой мне казалось, даже ненавидел. Не знаю, почему настолько сильно, ведь если бы я не выжил, наш род мог прерваться. Невелика потеря, никто бы этого даже не заметил, мы давно ушли в тень и успели с ней слиться. Никто бы о нас даже не вспомнил.

Я простоял под текущей водой, наверное, час, не меньше, впервые за несколько дней чувствуя, как расслабляются мышцы. Закутавшись в большое мягкое полотенце, я вышел из душа и подошёл к раковине. Над ней висело зеркало, запотевшее, в потёках воды. Не знаю, зачем я протёр его, никогда не любил зеркал. С тускловатой, тёмной поверхности на меня смотрел худой и бледный подросток со светлыми, серовато-белыми волосами, заострёнными чертами лица и большими, серыми глазами, под которыми залегли тени. Да уж, мною впору детей пугать, из гроба краше достают. Как же я устал от всего этого! Те, кто жаждет силы, не понимают, как это тяжело – обладать ею, и как порой дорого она обходится.

Нырнув в кровать, я понял, что готов простить этому миру все его прегрешения и несправедливости. Кто-то догадался положить в ноги грелку и даже взбил подушку. Спать в настолько мягкой кровати было непривычно, но интересно. Тяжко вздохнув, я всё-таки выполз из-под тёплого одеяла. Сначала надо сделать разминку перед сном. Духи, конечно, помогут, но если не тренировать своё тело, оно просто не выдержит той силы, что они мне дадут, да и воспользоваться ею всей не получится. Только полные идиоты полагают, что магия может дать им всё, сразу и без последствий. У человеческого тела есть свои ограничения, которые нельзя преодолеть, не повредив его.

Я привычно принял стойку и медленно перенёс вес на одну ногу. Благодаря урокам дяди, чтоб ему там все кости в аду ломали, я могу постоять за себя, не прибегая лишний раз к помощи духов. Наклон вперёд, ноги широко расставлены и согнуты в коленях. К тому же, от такого мелкого задохлика, как я, никто и не ожидает отпора. Напрячь спину, прогнуться, медленно поднять туловище. Разминок всего три вида. Одна перед сном, я должен максимально напрячь все мышцы и выпустить из них через это напряжение всё, что накопилось за день. Что-то вроде – довести до предела и отпустить. Это позволит полностью расслабиться ночью, во сне. Второй тип – утренние, более активные, они призваны пробудить тело, подготовить все мышцы и органы к работе. После ночного расслабления нужно некоторое время, чтобы снова собраться. И третий тип – интенсивные, в идеале они должны быть регулярными, днём или вечером, их назначение в совершенствовании тела и закреплении навыков. Однако ими, в отличие от первых двух, порой можно пренебречь. Тренировки должны быть регулярными, если хочешь чего-то достигнуть или улучшить. Для поддержания формы достаточно разминок утром и вечером, просто с каждым новым выученным приёмом они немного меняются. Руки разведены в стороны и выпрямлены, только кисти рук смотрят назад, спина напряжена, присед глубже. Дядя, чтобы его пороли ремнями, вырезанными из его спины, заставлял меня так тренироваться с тех пор, как я начал ходить, так что это стало не просто привычкой, потребностью.

Закончив упражнения, я оделся и вышел из комнаты. Так, если верить плану, то кухня здесь находится на первом этаже в соседнем крыле. Два пролёта вниз, потом большой коридор направо. Сейчас уже поздняя ночь, все должны спать, интересно, в этом замке есть приведения? Вряд ли, ими могут стать только сильные маги или те, чьи имена были вычеркнуты из списков ангелов смерти. Какой же этот замок всё-таки огромный! Надеюсь, там не будет какого-нибудь любителя ночных перекусов. Не так давно в академию стали принимать женщин, их пока было ещё мало, и держались они вместе, но шанс наткнуться на девушку всё-таки был. И что мне тогда делать? Говорить гадости, конечно. Не хотелось бы портить впечатление раньше времени. Повернув направо, я попал ещё в один коридор, заканчивающийся одной единственной дверью. Всё-таки заблудился. Ладно, посмотрим, что там. Духи внутри меня с любопытством зашевелились, я едва не выругался. Когда у тебя в животе ворочаются огромные ледяные и огненные змеи, это не только очень больно, но и крайне неприятно. Открыл тяжёлые двери, стараясь прилагать как можно меньше усилий, зря я что ли расслабляющую разминку делал? Отлично, библиотека. Судя по всему, не основная, та по плану находится в главном здании и раза в три больше. Сюда же студенты могли приходить в любое время и заниматься. Удобно, надо будет запомнить. Высокие шкафы, столы рядом с окнами, на каждом стоит газовая лампа, видимо, кто-то следит, чтобы они всегда были полными. За одним из дальних стеллажей раздалось шуршание. Надо же, кому-то ещё не спится. И кто у нас такой неугомонный? Я бесшумно подошёл к противоположному краю стеллажа и заглянул за угол. У небольшого столика стоял незнакомый парень, он потянулся, достал с полки книгу, едва не уронил её и чуть не столкнул на пол зажжённую лампу. Кажется, он что-то искал, лихорадочно перелистывая фолианты и перекладывая какие-то схемы. В его взгляде, жестах, движениях было что-то паническое, дерганное. Странно, в таком состоянии обычно реагируют на малейший шорох, но этот, кажется, ничего не замечает вокруг себя. Внешне ничего интересного – высокий, неуклюжий, волосы тёмно русые, лицо тоже не особо запоминающееся, только в глазах какая-то тоскливая обречённость. Почему тогда я чувствую исходящую от него опасность? С координацией и реакцией у него проблемы, бойцом или магом он быть не может, мозгов тоже не очень-то много, в чём дело? Не понимаю. Почему интуиция буквально вопит, чтобы я держался от него подальше, а духи внутри ворочаются так, что хочется упасть на пол и сжаться в комок, подвывая от боли и страха? Не буду ему мешать. Я так же тихо сделал два шага назад, не сводя с него взгляд, и только потом рискнул отвернуться и спрятаться за углом стеллажа. Теперь быстро и тихо до дверей. Сходил налить себе водички!

Кухню я всё-таки нашёл, пришлось вернуться до поворота и ещё раз всё проверить. То ли я что-то не так запомнил, что очень вряд ли, то ли карта была неточной. На миг я даже подумал, что ректор сделал это специально, чтобы я смог сам побродить по школе. Надеюсь, что это только моя паранойя.

Кухня была большой и просторной, с огромными шкафами и столами, тремя спусками в погреб и на ледник, печью, двумя плитами и проведённым водопроводом. Из всего этого мне был нужен только чайник и огонь. Ничего трудного, если бы не одно но – я был не первым. За столом сидела и уплетала пирожные полная девушка с копной медно-рыжих волос. Стоило догадаться, что свет здесь горит не зря, но я был так обеспокоен случайной встречей в библиотеке, что просто не задумался. Девушка замерла, не донеся пирожное до рта, и поражённо уставилась на меня.

– Не бойся, я не призрак твоей тонкой талии. – Я сказал это по-немецки, почему то мне показалось, что она немка или австрийка. Герцогство располагалось на границе бывшей Франции и Германской Империи, поэтому студенты здесь были разноязыкие. Девушка сначала побледнела, потом покраснела и героически усилием всё-таки проглотила пирожное. Иногда из ступора можно вывести только такой откровенной грубостью.

– Кто ты такой? – А голос у неё оказался ничего, не слишком высокий, приятный.

– Новый студент, – теперь усмехнуться. Она – девушка, так что должна правильно истолковать пренебрежение в моей позе и словах.

– Странно, ну да ладно, – она пожала плечами и с сомнением посмотрела на остатки своей ночной трапезы, – есть хочешь?

Я только хмыкнул и подошёл к большому чайнику, стоявшему на плите. В нём было больше половины воды, вполне хватит на одну кружку. Странно, что она не ушла сразу, а я так на это надеялся.

– Если что-то интересно, спрашивай, я помогу. – Девушка быстро доела остатки пирожных и подошла ко мне. Вот ведь надоедливая, и что ей от меня надо?

– Мне интересно, чего тебе от меня нужно. – Я нахмурился и повернулся к ней. Она действительно хочет помочь или я ей просто любопытен, и она рассчитывает выведать побольше информации, чтобы было потом о чём сплетничать?

Девушка постояла ещё минуту, решая, что делать дальше, а потом направилась к одному из шкафов и достала оттуда второй поднос с пирожными. Я отвернулся и уставился на чайник. Конечно, так он быстрее не закипит, но чем-то занять я себя должен был.

– Может, перекусишь, а то ты такой худенький. – Девушке явно было скучно есть в одиночку. Даже не знаю, жалеть или нет, что она не привела с собой подругу. – Нам не запрещают брать оставшуюся еду.

– Французы всё равно не умеют готовить. – Я даже не повернулся к ней, старый помятый чайник был намного интересней.

– Тут ты прав. – Тяжело вздохнула девушка. Никак не могу понять, откуда она родом, говорили мы на немецком, но у неё был какой-то странный акцент. – Совершенно не умеют. Какое-то у них всё бестелесное что ли.

Я только усмехнулся. А ей хотелось колбасок с тушёной капустой? Чайник наконец-то закипел, и я налил себе полную кружку кипятка, высыпал туда содержимое очередного мешочка и размешал. Теперь подождать, пока заварится, и можно пить.

– А что там у тебя? – Девушка заинтересованно принюхалась, – травами пахнет.

– Так сильно, что перебивает запах пирожных? – прикрываю ладонью кружку. Глупо это, конечно, и по-детски, какое ей дело?

– Ты чем-то болен? Потому такой худой? – Девушка выжидающе смотрит на меня, ждёт, что я отвечу.

– Не всем же быть такими упитанными, как ты. – Ведь должна же она обидеться и уйти! Я обхватил ладонями кружку. Мне не нужны ни её сострадание, ни её жалость. Мне от неё вообще ничего не нужно, я никому не позволю себя жалеть! Пусть я и не сам выбрал себе путь в жизни, но пройти его я точно смогу!

– Да я вовсе не это хотела сказать, – девушка смутилась и отвернулась от меня, – меня зовут Марта, а тебя?

– Люк. – Я думал недолго, в конце концов, это имя не даст ей никакой власти надо мной. Молчали мы долго, я надеялся, что она уйдёт, она, кажется, о чём-то усиленно размышляла.

– Люк, ты только не обижайся, я не могу так разобрать все запахи. Я неплохо в травах разбираюсь, вот мне и стало интересно. – Голос её чуть подрагивал, я что довёл её до слёз? Может, хотя бы цепляться перестанет? Я поднял к губам кружку и отхлебнул. Ещё слишком горячо, но не настолько, чтобы обжечься. Горький отвар царапает горло и обжигает желудок. Ужасная гадость, но без этого мне будет очень плохо.

Допив, я пошёл мыть кружку. Ей я так ничего и не ответил, она тоже больше ничего не сказала, надеюсь, на этом наше знакомство и закончится.

– Надеюсь, ты скоро выздоровеешь, – услышал я её голос, когда уже ставил кружку на стойку и собрался уходить, – болеть это ведь совсем плохо. Если будешь много болеть, у тебя совсем не останется времени разговаривать с людьми, и ты не сможешь научить их понимать и не бояться.

– И ничего я не болею, – противно тяну гласные, голос звучит уверенно и презрительно, – и хотя бы не объедаюсь по ночам.

Я ушёл, так и не услышав от неё ни единого слова и ни единого всхлипа. Ну вот зачем она это сказала? Зачем? Как смогла угадать? Да боюсь! И что теперь? Это люди меня всегда ненавидели, потому что боялись, я просто отвечаю им взаимностью! Сегодняшней ночью у меня было много всяких неприятных встреч и открытий, и что-то мне подсказывало, завтрашний день принесёт их ещё больше. В этой академии хватает странных личностей и без тупых индюков, задумавших какую-то колдовскую пакость.

Глава 2. Человек с глазами зверя.

Первой парой в первый мой учебный день была астрология. Отлично, значит толстый профессор с его неуёмным дружелюбием. Я спустился вниз и почти сразу нашёл столовую, людей там было пока немного, не всем надо было вставать в такую рань – большая часть занятий начиналась на час позже. К моему удивлению, завтрак можно было выбрать, я даже нашёл вариант с рыбой, хотя с кухни одуряющее пахло жареным беконом. Как ни странно, было не просто съедобно, но даже вкусно. Они даже как-то умудрились не переварить овощи, только рис был каким-то клейким. Доев, я взял в руки стакан с молоком и откинулся на спинку стула, скользя взглядом по собравшимся в столовой студентам. Две девушки увлечённо что-то обсуждали, низко склонившись над какой-то тетрадкой, студент в огромных толстых очках быстро что-то дописывал, едва не роняя еду на конспекты. У окна за отдельным столом сидел какой-то парень, у него на тарелке лежало несколько кусков жареного мяса и, кажется, больше ничего. Наглый и самоуверенный тип, это о нём пытался предупредить меня ректор? Трое студентов, расположившихся в другом конце столовой, посматривают на него с явным пренебрежением, едва ли не с отвращением, но стараются делать это, когда он не смотрит. Ненависть и страх, милый коктейль. Судя по их одежде и манерам, они местная элита, отпрыски богатых семейств, считающие себя хозяевами жизни. Значит, страж порядка и его нарушители, по идее, должно быть как раз наоборот. И кто же из них? Наглый тип, который считает, что ему всё позволено, и от которого у меня мурашки по коже? Или всё-таки аристократы и причисленные к ним богатенькие сыночки, считающие, что имеют право лишь благодаря своему происхождению или деньгам, а все остальные – люди второго сорта? Или вообще какой-нибудь тихий забитый мальчик, мстящий всему миру за несправедливость и желающий заполучить с помощью демона любимую девчонку? Пока что не стоит отвергать ни один из вариантов.

На пару я почти не опоздал, заблудился, конечно, но всё-таки сумел прийти к дверям за пару минут до начала. Толстый профессор проводил меня взглядом, полным облегчения. Его навязчивая доброта так раздражает! В лекционной слушателей было мало, несколько девушек, один из аристократов и тот наглый тип, рассевшийся на первой парте и положивший ноги на стол. До чего же он меня бесит своей самоуверенной наглостью! Хотя мне ли жаловаться, по сути, я ничем не лучше его, просто более брезгливый. Лекция была до ужаса скучной, предмет мне был не интересен, я работаю с другими источниками силы, а базовые знания по движению и взаимодействию небесных объектов я приобрёл ещё лет в десять. А вот профессор, кажется, действительно влюблён в свой предмет, с такой лёгкостью рисует сложнейшие схемы, в уме вычисляет траектории, рассказывает с таким энтузиазмом, что трудно не проникнуться. Чернявый на первой парте слушает вполуха, зато старательно перерисовывает схемы с доски, мне кажется, он даже не задумывается над тем, что они означают. Я достал тетрадь и стал задумчиво вычерчивать положение планет. После сложнейших кругов призыва, в которых нельзя ошибиться ни на одну закорючку в защитном знаке, эти безобидные чертежи не вызывали у меня даже простого любопытства. Любой из них я мог запомнить за двадцать секунд и нарисовать с закрытыми глазами. Дядюшка, чтобы его там демоны с чавканьем жрали, хорошо меня натаскал в таких вещах. Записывать лекцию мне не хотелось, я всё равно здесь ненадолго, так что сессию сдавать не придётся.

– Времени осталось совсем мало, так что позвольте представить нашего нового ученика, Люка де Тенебре Энфер-Эсприт, прошу, помогите ему освоиться. – Профессор наконец-то обратил на меня внимание аудитории. Лучше поздно, чем никогда. Я встал и кивнул в знак приветствия, даже не взглянув на студентов. Мне достаточно ваших спин, от лиц никакого толка. Прозвенел звонок, я закинул тетрадь и учебник в сумку и направился к выходу. Пока ещё слишком рано делать какие-то выводы.

Сначала я почувствовал его близость, ощутил удушающее, безнадёжное бессилие. Нет, дело было вовсе не во мне, это было скорее предупреждением, чем угрозой. Я кожей чувствовал его взгляд и его силу. Он не был магом, он был одним из немногих, кто не подвержен влиянию изменений уровней силы. Магия по сути своей – это процесс преобразования энергии мира или души с целью преобразования материи. Обычный маг способен чувствовать колебания уровней энергии, впитывать и преобразовывать её силами своей души. Такие, как он, либо рассеивают энергию на некотором расстоянии от своего тела, как бы отменяя те изменения, которые она произвела, либо запускают обратный процесс с такими же затратами энергии и обратным действием. Передо мной стоял убийца магов, охотник. Всё-таки зря я читал семейные хроники перед сном, слишком там подробно описывалось, как и что такие люди делали с моими предками. Как говорил мой дядюшка, чтобы ему мозги через нос вытаскивали раскалёнными прутьями, если никому не веришь, никто тебя и не предаст. Членов моей семьи предавали часто и со вкусом. Постоянно. Мы научились держаться в стороне, не доверять и сторониться людей. По иронии наша замкнутость и специфика ритуалов лишь усугубили негативное отношение к нам.

А ещё от этого парня несло самоуверенностью и силой, никогда не любил такое сочетание, во мне-то нет ни того, ни другого. Дело даже не в зависти, едва он заступил мне дорогу, я понял, что боюсь его. Боюсь до трясущихся рук, до дрожи в коленях, до сухости во рту и заполошно стучащего сердца, боюсь так, что в затылке ломит. Его предки пытали и убивали моих предков, так почему бы ему не продолжить традицию? Мне было страшно, я едва мог стоять на ногах. Я хорошо знаю, что такое страх, и каким он бывает, за свои пятнадцать лет я научился бояться и справляться с ним. Помню, когда дядюшка, раскалённый кол ему в каждую глазницу, первый раз показал мне призыв демона, мне тогда было года четыре, он поставил меня в углу зала призывов на небольшое возвышение и велел не шевелиться. Меня чуть не стошнило, когда я увидел ту живую мешанину вывернутых кишок и клыков, что появилась в центре круга. А потом он убрал барьер. Тварь кинулась на меня, остановившись всего в нескольких сантиметрах от моего лица, дядя, чтобы ему спать только на раскалённых иглах, потом сказал, что если бы я шевельнулся, она разодрала бы меня на части и сожрала. Я не был таким уж послушным мальчиком, просто я испугался настолько, что не мог шевельнуться. Я просто стоял на том камне в мокрых штанах и, кажется, даже не слышал того, что он говорит мне. С тех пор я боюсь демонов. Мне приходилось, конечно, призывать и использовать их, но я всё равно боюсь. Это детский, безотчётный, животный страх. С этим человеком иначе, я ведь понимаю, кто он. Убийца. Охотник. А я его жертва, слабая и беспомощная.

– Эй, мелкий, я тебя предупреждаю, не мути на моей территории, усёк? – Голос его был таким же громким и наглым. Я наконец-то поднял глаза. Давешний парень с мясом и полным отсутствием манер. Он стоял и ухмылялся, глядя мне в лицо. У него были жёлтые как у зверя глаза. Я думал, что смерть придёт ко мне в виде духа или демона, но не человека со звериным взглядом. – Только попробуй что-то провернуть у меня за спиной, здесь я поддерживаю порядок.

– Наверное, и за манерами студентов следишь? Сразу видно, что ты образцовый ученик. – Даже не знаю, откуда взялись эти слова, я привычно тянул гласные, презрительно чуть вздёргивая губы. Ответная наглость заставила страх отступить, хотя я знал, что он никуда не делся, только притаился до поры. – Не знал, что тут принято лезть в чужие дела без спроса.

– Вот теперь знай! – Зверь-охотник отвернулся и зашагал к двери аудитории. Профессор стоял за кафедрой и смотрел на меня как-то растеряно и жалобно. Вот ты-то тут причём? Если уж кто и виноват, то ректор, допустивший такой произвол. Хотя откуда ему знать, маг из него не такой уж и сильный.

– Ой, да не переживай ты так, он ко всем цепляется, но на самом деле, он справедливый. – Одна из девушек подошла и обняла меня за плечи. Гадость какая! Ненавижу, когда ко мне прикасаются.

– Справедливый, это значит, не щадит никого? – Я сбросил её руку и надменно посмотрел в лицо. Ничем особенным не примечательная внешность, но глаза умные и внимательные. Она пришла сюда получить знания, а не удачно выйти замуж, как большинство. – Или ему одинаково на всех плевать?

– Я вовсе не это хотела сказать! – Я не стал дослушивать, она меня раздражала. Кого-то страх делает слабым, но для меня это был сигнал того, что пора садиться за учебники и подтягивать свой уровень. Если ты не можешь справиться с опасностью, старайся не попадаться ей на пути. Радует, что мы с этим на разных курсах.

Не знаю уж как, но новость о том, что местная знаменитость угрожал новичку, быстро распространилась по академии. Кто-то мне сочувствовал, кто-то злорадствовал, кто-то старался держаться подальше. За несколько часов, прошедших между нашим столкновением и обедом я узнал об этом парне гораздо больше, чем мне хотелось. Его подобрали в лесу несколько лет назад, зимой, волки его не сожрали тогда только каким-то чудом. Побрезговали, наверное. Он ничего не помнил, откуда он взялся тоже никто не знал. Ректор дал ему шанс – доступ к учебникам и разрешение сдать экзамены через полгода, парень не провалился. Более того, он собрал группу таких же чудиков и уродцев, как он сам, и теперь делает за ректора всю грязную работу. Что-то вроде благодарности, видимо. Не так давно его едва не отчислили за жестокое избиение одного из студентов, довольно-таки богатого аристократа. Правда потом выяснилось, что он пытался перед сессией призвать демона и зарезал какую-то местную крестьянку. Дело замяли. Интересно, конечно, но не слишком полезно. Хотя сильно уменьшает его шансы оказаться преступником.

Второй раз он поймал меня после ужина на следующий день. Я шёл к себе в комнату, нагруженный ненужными книгами и учебниками. Один из коридоров на втором этаже главного здания, как раз рядом с переходом к общежитию, был плохо освещён, кто-то разбил часть светильников, а заменить ещё не успели, академии требовалось сохранять единый стиль в обстановке, поэтому их пришлось заказывать. Он появился из-за какой-то колонны, за спиной у него стоял ещё один парень из его клуба дисциплины, как их иногда называли. Второй был более спокойным и уравновешенным человеком, скорее всего, чем-то вроде противовеса желтоглазому.

– Эй, мелкий. Может ты и колдун, но это моя академия. – Он встал посреди коридора, широко расставив ноги. Этакое воплощение гордости и силы, незыблемый монумент самому себе. – И я здесь сам могу навести порядок.

– Я же у тебя швабру не отбираю, хочешь – наводи. – Я пожал плечами и попытался обойти его. Всё равно ничего более умного придумать не смогу, когда живот так от страха крутит, а духи внутри устроили пляски, пытаясь выяснить, кто из них мне вскоре понадобится, и, значит, кого я буду кормить.

– Ты что, не понял, малец? – Он развернулся и схватил меня за отворот плаща, притянул и поднял над полом. Я едва не грохнулся в обморок, хорошо хоть ткань, сотканная духами, была крепче меня и даже не затрещала. – Это моё дело. Не лезь. Дошло?

Я только кивнул в ответ. Что я мог сказать ему? Что ему это может оказаться не по силам? Что мне это может оказаться не по силам? Или что я подозреваю и его тоже? Нет уж, я не хочу умирать так рано.

– Ладно, чёрт с тобой. Я предупредил. – Он отпустил меня и ушёл, окинув напоследок презрительным взглядом. Зря это он. Не знаю уж в каком месте и откуда, но у меня проснулась семейная гордость. Как он смеет так на меня смотреть, как он смеет так себя вести со мной? Моему роду не один век, пусть сейчас в нём всего лишь один я, пусть я слаб и даже до сих пор не выбрал свой путь, но я не позволю какому-то безродному ублюдку насмехаться надо мной! Пусть даже он и охотник на магов, пусть даже он смертельно опасен. Запал куда-то ушёл, оставив только мерзкий привкус проглоченного унижения. Ну и ладно, пусть считает себя лучше других, пусть даже не без основания, но преступников найду я. Это моя работа, которую мне поручил милорд, я не могу подвести его. Если он расторгнет договор и аннулирует присягу, мне придётся вернуться в фамильное поместье в надежде, что его собственной защиты мне хватит, или умереть. Мне этого не хотелось, ведь мой дом – это мрачный особняк, окружённый садом с давно высохшими деревьями, населёнными духами, слуги – тоже духи и демоны, запечатанные и привязанные к дому и к Чаше Крови. Из компании там только портреты моих предков, да их же лица, выжженные на стенах и потолке зала призыва. Можно, конечно, сходить в соседнюю деревню, оберегающего заклятья как раз хватает на её половину, но люди там меня ненавидят. Они не посмеют даже глаза на меня поднять, потому что боятся, но будут плевать в спину и креститься. Что поделать, они много поколений уже живут в тени моего поместья и уже давно не пытаются проникнуть внутрь. Хотя можно, конечно, завести наследника и воспитывать его, но я не хочу. Я только начал узнавать мир, начал путешествовать, увидел краски. Я не хочу снова возвращаться в это безумие, в это предместье ада, не хочу снова оказаться запертым в этом семейном склепе. Не хочу. А поэтому я должен найти преступников любой ценой.

Первым делом стоило обезопасить себя и обеспечить информацией. Проще говоря, я собирался установить слежку за этим желтоглазым, хотя за ним самим не получится из-за его способностей, а вот за его помощником вполне можно. Я запер комнату изнутри и начал готовиться к призыву. Дух-шпион не обязан быть высокого ранга, к тому же мне стоит поберечь сильных на всякий случай. У меня в коллекции есть один подходящий – тихий, незаметный и быстрый. Его мне уже давно удалось подчинить и заключить долгосрочный контракт, теперь я мог вызывать его в любое время и обходиться небольшой платой. С незнакомыми сложнее, надо проводить полный ритуал, заключать отдельный договор на услугу или усмирять и заключать постоянный.

Дорисовав последний символ защиты во втором круге, я произнёс формулу призыва по имени духа. Призыв обычно проводится с помощью двух кругов – один для демона или духа, второй, защитный, для заклинателя. Первый – это условие, глубина и оковы, второй – имя, глубина и защита. Чтобы призвать нужного духа или демона, надо назвать его имя или критерии – кто тебе нужен, обозначить на каком уровне и какого из внешних миров обитает сущность, и сковать его, не давая покинуть круг призыва. Чтобы уберечь себя, надо назвать своё имя или статус, потом обратиться к уровню внешнего мира с просьбой отпустить своё дитя и потом только наложить защиту от случайного или преднамеренного разрушения оков.

Я призывал первый уровень, самый близкий и самый слабый, дух мне был хорошо известен, так что бояться было нечего. Шёл он неохотно, ткань мира трижды прогнулась, прежде чем впустить его. Обычный человек не видит духов, если они того не желают, или если им не приказывает заклинатель. Мы же можем их видеть, когда захотим, и всегда ощущаем присутствие. Трудно сказать, на что похож дух – это что-то вроде длинного серого клочка дыма или тумана от полуметра длинной, спереди у него находится лицо – металлическая или костяная маска в виде оскаленного черепа с короной, рогами, наростами – зависит от вида и уровня духа. Ну и, конечно же, частокол длинных и очень острых зубов-иголок.

– Приветствую тебя, Крадущийся бесшумно. Ты призван, чтобы следовать и знать. Согласен ли ты взять плату и выслушать меня? – Говорить на языке духов было сложно, иногда мне начинало казаться, что моё горло удлинилось и завязалось причудливым узлом. Звучание языка было текучим, плавным и в тоже время немного шершавым, как стелящийся по земле туман. Дух подлетел ближе, ткнувшись уродливой маской в барьер. Он согласен. Я проверил наш с ним контракт, тщательно обновил все слова в нём. Дух слабый, да и знакомы мы давно, но рисковать не стоит.

Одним движением я разрушил оба круга и шагнул наружу. Дух сразу же прильнул ко мне, обдав ветром, лишённым вкуса и жизни.

– Ты будешь следовать за человеком, которого я укажу тебе, будешь наблюдать за ним незримо, так, чтобы он не смог обнаружить тебя. Каждую смену света в это время ты будешь приходить сюда и сообщать мне о его делах, тогда же ты будешь получать свою плату. Согласен ли ты с условиями? – Со знакомыми духами можно не усердствовать с формулировкой, не то, что с демонами, которые так и норовят исказить смысл. Я снова почувствовал на лице ветер, ни один из них так ни разу и не заговорил со мной, даже не знаю, способны ли они на такое.

Я подошёл к столику и закатал рукав свитера. Специально подготовленный ритуальный нож легко разрезал кожу на предплечье. Дух жадно припал к наполняющемуся кровью надрезу и начал пить мою кровь. Это их плата, это то, что позволяет им оставаться в этом мире, это то, чем платят заклинатели. Мы отдаём свою кровь и внимательно следим, чтобы они не взяли больше, чем нужно. Получив слишком много силы, духи могут выйти из-под контроля, они перестанут себя контролировать, это может кончиться смертью как их самих, так и заклинателя. Я легонько отпихнул голову духа и туго перебинтовал руку заранее подготовленным бинтом, потом сосредоточился и представил себе образ заместителя желтоглазого, во всех подробностях, как только сумел, потом передал его духу. Пока в нём моя живая кровь, мы связаны и можем воспринимать друг через друга. Дух несколько раз беззвучно открыл и закрыл страшную пасть и метнулся к двери, легко пройдя сквозь неё.

Я тщательно вымыл пол, потом проверил ещё раз, не остался ли где-нибудь нестёртый символ. С одной стороны, негоже разбрасываться знаниями, с другой – дверь за собой надо закрывать, мало ли кто может попытаться пройти сквозь неё. До первого доклада духа у меня оставались сутки, на это время про местных блюстителей порядка можно забыть, в конце концов, не они моя главная забота.

Я заварил себе травяной настой и залез с ногами в кресло. Сегодня удалось раздобыть спиртовую горелку и колбу в старом неиспользуемом кабинете химии, так что за кипятком на кухню можно больше не ходить. Как и всегда после призыва меня несильно потряхивало. Всё-таки работа заклинателя очень нервная, всегда надо следить за каждой мелочью, не допускать ни малейшей оплошности, контролировать каждый шаг, каждое движение. Я обречённо выдохнул, делая первый глоток. Какая же гадость, горькая и противная! Но для меня это единственный способ лечить малокровие. При каждом призыве духа приходится отдавать ему плату, те, что живут во мне, тоже её требуют, а есть красное мясо, которое лучше всего влияет на кроветворение, мне нельзя. Духи не переносят мёртвую кровь, только живую. Я допил настойку и поморщился, ощутив на языке размякшие лепестки. Это тоже плата за силу, но терпеть боль всё-таки лучше, чем пить эту гадость.

В моём расписании была целая куча необязательных оккультных предметов, видимо ректор решил, что мне будет интересно посмотреть, кто на них ходит. Это не показатель, они могут наоборот стараться не демонстрировать свой интерес. Я сидел на лекции по нумерологии и скучал. На два ряда ниже меня что-то быстро записывал в тетрадь высокий серьёзного вида молодой мужчина в очках, один из членов дисциплинарного клуба. Ещё одна мерзкая личность, не только высокомерный, но и расчётливый. Немолодая, сухопарая женщина-профессор что-то чертила на доске. Наверное, эта академия была первым учебным заведением, допустившим женщину к преподаванию, хоть назвать нумерологию предметом всё равно язык не поворачивался. Человеческая судьба – вещь переменчивая, будущее зависит от слишком большого количества факторов, чтобы можно было его предсказать, а уж числа точно не могут влиять на человека, если только он сам в это не верит. Цифры и системы счисления придумали люди, то, что в природе есть такие же соотношения и количества, означает лишь, что у этих людей не было фантазии. Хотя очкастый поборник порядка явно обожает числа, но, если верить слухам, больше в денежном эквиваленте. Наверное, это нехорошо, но мне безразлично. Мне никогда раньше не требовались деньги, я жил в родовом поместье, где вместо слуг были духи, а оплата за продукты происходила по давно заведённой схеме. Семья фермеров регулярно доставляла к границе моих земель всё необходимое и получала деньги с нашего счёта в ближайшем банке. Единственное, что менялось, это список, да и то обычно при появлении на свет нового члена семьи или смерти старого. Тогда надо было просто написать письмо семейному поверенному в город и приказать духу доставить его. Забирали продукты и готовили тоже духи, так что контакт нашего семейства с окружающим миром был сведён к минимуму. Конечно, у нас был счёт, давным-давно положенные в банк под проценты деньги, при необходимости я мог снять столько, сколько нужно, но раньше мне этого не требовалось. Поэтому к деньгам я был равнодушен, они не вызывали у меня ни трепета, ни вожделения.

Лекция тянулась бесконечно долго, у меня начала болеть голова, а ещё я ужасно хотел спать. Вчера допоздна читал книгу, прихваченную из семейной библиотеки, очередное описание демонов и круги для их призыва. Мне в очередной раз начало казаться, что мои предки были ужасно ленивыми и всегда имели под рукой пару упитанных крестьянок, потому и вызвали сущности по малейшему поводу.

– Продолжив вычисления по данной схеме, вы сможете рассчитать искомую кодовую последовательность. – Голос профессора прозвучал громче обычного. Я прекратил рисовать защитные круги в тетради и поднял глаза на доску. Ученики, ходившие на подобные спецкурсы, делились на три типа – восторженные почитатели мистики, те, кто надеется улучшить какие-то другие навыки за счёт практических заданий, и те, кому скучно и надо чем-то забить сетку расписания. В остальном по положению, богатству, уму или полу различий не было, на каждом из таких занятий можно было встретить самых разных студентов.

– Фрау профессор, я не понял последнего преобразования, как вы так сократили? – Старательный студент с первой парты, и, кстати, из весьма богатой семьи восстановленных французских аристократов. Один из членов весьма подозрительной группы студентов высшего круга. С другой стороны, их, похоже, объединяет только происхождение, они просто стараются держаться подальше от всякого отребья.

После нумерологии у меня было ещё три часа свободного времени до обеда, так что я решил зайти в библиотеку. В конце концов, нельзя совершить ритуал, не имея представления о том, как он делается. Сильных и потомственных магов среди студентов не было, значит, самоучки или вообще люди без особого дара. И тем и другим нужно описание последовательности действий, схема круга или алтаря, другими словами, руководство. Вряд ли, конечно, ректор оставит подобные книги в общем доступе, но проверить стоит.

Библиотека в главном корпусе была огромной. Два этажа с галереей, шкафы метра три-четыре высотой, переходы, лестницы, столики с лампами – здесь вполне можно было заблудиться, не смотря на указатели.

– Молодой человек, вам помочь? – Я чуть не подпрыгнул, когда над моим ухом прозвучал вкрадчивый голос. Худой и сутулый мужчина в форме библиотекаря говорил с каким-то восточным акцентом, но на достаточно хорошем немецком. Интересно, с чего он взял, что я тоже говорю на нём? Я повернулся и поднял голову, посмотрев ему в глаза. Больше всего они походили на две чёрных дыры, провала в никуда. На мгновение я даже подумал, что у него в предках были сущности, демоны иногда смотрят точно также – завораживающе, затягивающе, бесконечно долго.

– Благодарю, если понадобится, я вас позову. – Я даже забыл нахамить ему, зато не отвёл глаз, заставив его отвернуться первым. Маленькая, но всё же победа. – Если, например, мне захочется поиграть в гляделки.

Кажется, он так и не понял смены моего настроения, ничего, пусть помучается, зато будет, чем заняться. Я спиной ощущал его взгляд, пока не свернул за какой-то шкаф. Странный тип, можно даже записать его в подозреваемые, у него-то точно есть доступ ко всем книгам. Итак, где у нас могла случайно оказаться запрещённая литература? Вообще-то, где угодно, возможно даже кто-то специально подсунул её, спрятав под невинным названием или даже обложкой учебника. В этом случае искать в библиотеке бесполезно.

Проходя между рядами книжных шкафов, я постоянно натыкался на студентов. Кто-то выбирал себе книгу для доклада или реферата, кто-то искал что-нибудь почитать, кто-то готовился к контрольной или зачёту. Не умолкающий ни на секунду гул голосов и шелест немного раздражал. Я привык к тишине в библиотеке. В моём поместье это было самое тихое место, даже духи бывали там не каждый день. Я повернул направо к стеллажам с книгами по биологии. На стене над ними красовалась медная табличка с указанием дисциплины, на полках – поменьше, с названиями областей. Сами книги были расставлены в алфавитном порядке по авторам. Я пробежался глазами по полкам, ища несоответствия или пустые места. Понимаю, что это слишком наивно, в конце концов, студенты могли просто сунуть, куда придётся, а библиотекарь ещё не успел переставить. Пустые места тоже ничего не значат, если нет под рукой каталога, но в нём я без этого странного типа с чёрными глазами разбираться буду очень долго, а времени мало.

По библиотеке я проходил все три часа, пару раз едва не столкнувшись с поборниками дисциплины. Лучше просто избегать их, так и проблем меньше, и не мешает никто. За обедом ко мне подсела давешняя толстушка. Размер её порции поражал, и она ещё не наедается? Я некоторое время понаблюдал, как она намазывает толстый слой печёночного паштета на большой ломоть хлеба, и вернулся к своей рыбе и овощам. Если она хочет подружиться, то напрасно, я всё равно здесь ненадолго. Кстати о ненадолго, не нравится мне взгляд этого желтоглазого, а ему, кажется, не нравлюсь я. Ну и ладно, я не девушка, чтобы нравится, перетерпит. А о чём он перешёптывается со своими, всё равно вечером узнаю – я через полстоловой чувствую присутствие своего духа.

После обеда у меня были лекции по алгебре и медицине, странное сочетание, но ректор, видимо решил, что математики и медики больше всего склонны к запретной магии. Хотя бы насчёт медиков он прав, среди верных подданных желтоглазого короля есть один будущий врач со взглядом серийного убийцы. Я едва успел дойти до аудитории, когда мне на плечо легла чья-то рука. Я резко развернулся, стряхивая чужую ладонь. Ненавижу, когда меня трогают.

– Я видел тебя в библиотеке сегодня. Вынюхиваешь? – Желтоглазый не спрашивал, он был в этом уверен. И, кстати, прав. Не думал, что он за мной следит. Неужели, увидел достойного соперника? Лестно, конечно, но я бы предпочёл, чтобы он обо мне забыл. – Я же предупреждал тебя не лезть не в своё дело.

– А я не в своё и не лезу. – Противно тяну гласные и нагло смотрю ему в глаза, стараясь не выдать страх. Да, я боюсь, но ведь любое существо хочет жить, чем я хуже? Для меня и моей семьи, такие как он – это смерть, причём долгая и мучительная. Неважно, что сейчас я под защитой милорда, не важно, что его не натаскивали охотиться – это у меня в крови, в подсознании. У него тоже. – Только в своё.

– Мелкий поганец, не думай, что я на задних лапках буду бегать перед каким-то там аристократом, который соизволил вернуться в своё герцогство после почти века отсутствия! – Желтоглазый, кажется, начал выходить из себя. Как ни странно, мне стало легче. Холодный и расчётливый взгляд убийцы намного страшнее вот такого, полного гнева и раздражения, потому что в нём нет жизни. А в стоящем передо мной мужчине жизнь так и кипела, еле успел увернуться от очередного её проявления.

– И как тебе не стыдно орать на ребёнка! – Любительница ночных перекусов появилась за спиной желтоглазого, разгневанная и монументальная, как скандинавская валькирия.

– Да какой он ребёнок, просто выглядит задохликом! – Глава клуба дисциплины резко развернулся, едва не сбив с ног пытавшегося проскользнуть мимо него студента.

– Мне пятнадцать, – холодно сказал я, развернулся и нырнул в аудиторию. Это я знаю, что никогда не был ребёнком, мне просто не позволили, а вот ему пусть будет стыдно, если он, конечно, знает, что такое стыд. Хотя он же король некоронованный, должен знать всё. Голоса в коридоре слышались ещё минут десять, пока не подошёл задержавшийся где-то профессор. Что ж, по крайней мере, он расставил всё по своим местам – мы оба следим друг за другом, только он ещё и под ногами мешается. Ничего, посмотрим ещё, кто будет быстрее. Глупая гонка, конечно, потому что победитель в ней с большей вероятностью отправится в ад. Благо, в том, что нам обоим грозит именно ад, я ни минуты не сомневался. И что ещё смешнее, обоим по праву рождения. Моя семья проклята, мы все прокляты, когда я умру, мою душу сожрут демоны или растерзают духи, смотря какую сторону я в итоге выберу. Ну или подерутся за право ею полакомиться, если я так и останусь в сером. Даже забавно было бы на это посмотреть, но не думаю, что моя душа настолько ценна. А вот ему ад грозит за всё то, что его предки делали с моими.

Глава 3. Не видя крови.

Вечером я решил ещё раз сходить в библиотеку общежития. Видимо, пусто здесь было только поздно ночью, сейчас же почти все столы были заняты. Студенты и студентки ходили между стеллажами, доставали и ставили на место книги, тихо переговаривались. Вряд ли я мог здесь найти что-то недостающее, зато понаблюдать за потенциальными колдунами – вполне. Аристократы как всегда держались в стороне, своей группой, и с презрением поглядывали на остальных, хотя один из них кидал долгие заинтересованные взгляды на худенькую девушку, читавшую труды Аристотеля, правда, только тогда, когда остальные не видели.

Людей было раздражающе много, какой-то высокий парень толкнул меня плечом, что-то невнятно пробурчал и пошёл дальше, не отрывая глаза от большой старой книги. Не вижу смысла в такой учёбе, всё равно ничего не запомнит или упадёт. Как бы он ни был увлечён или как бы ни спешил, время есть всегда. Я поправил рукав свитера, запястье ужасно чесалось, дух-целитель ускорил мою регенерацию, но ощущения от срастающейся кожи были не самыми приятными. У меня останется ещё один шрам, хоть и почти незаметный. Конечно, мои раны зарастают, но те, что нанесены для того, чтобы покормить духа или демона, оставляют после себя шрамы. Это напоминание. Я завернул за угол, направился к дальним стеллажам, где было меньше людей, чуть не врезался в какого-то здоровяка, пытающегося впихнуть книгу на полку.

– Думаешь, физическая сила поможет тебе совершить невозможное? – Я остановился и посмотрел на него снизу вверх. Я здесь почти на всех так смотрю, я ведь не только младше, но и ниже остальных студентов. – Учебнику по экономической латыни не место между хирургией глаза и иллюстрированным атласом кишечника.

– А, не тот шкаф, то-то оно не влезает. – Здоровяк обернулся, недоумённо моргнул и, наконец, додумался посмотреть вниз. – Спасибо.

Я только пожал плечами. Я рассчитывал совсем на другую реакцию, но раз уж ему всё равно, пускай. Скучно. За очередным стеллажом я увидел того робкого парня, от которого пахло опасностью. Сегодня я узнал, что он состоит в клубе желтоглазого, ничего не скажешь, подходящая компания. Парень сидел, обложившись какими-то книгами, с совершенно потерянным выражением лица. Да что с ним не так? Почему он здесь один, без своих дружков? И почему я чувствую такую тревогу, когда вижу его?

– Бедняжка, я слышала, у него не всё в порядке с головой. – У меня за спиной откуда-то появилась любительница ночных перекусов. И почему они всегда случаются вместе – этот парень, она и библиотека общежития?

– Видит видения несданных зачётов и учится до изнеможения? – Я повернулся к ней и осторожно опёрся на шкаф, всё-таки после вчерашнего ритуала меня немного шатало. Крови дух выпил совсем немного, но мне хватило.

– Нет, я слышала, он не переносит вида крови. – Девушка пожала плечами. Сострадания в ней было немного, скорее любопытство. По-моему, в этом нет ничего ненормального или неправильного.

– Тошнит от каждого мелкого пореза? – Я был уверен, что дело не в этом, желтоглазый не стал бы держать в своём окружении труса.

– Нет, наоборот. Обычно он застенчивый и робкий, а если увидит кровь, словно из себя выходит. – Девушка почесала кончик носа. Никогда не видел, чтобы сплетничали с таким безразличным выражением лица. – Как будто другой человек или даже демон. Я ни разу не видела, остальные за ним присматривают. Просто слышала, как девчонки обсуждали.

– Ты потрясающе сплетничаешь. – Я усмехнулся. Значит, раздвоение? Тут может быть два варианта – он либо действительно псих, переживший что-то страшное, либо в нём кто-то живёт. В любом случае, он может быть опасен, надо быть осторожным, в моей работе крови много. И всё-таки, чем он так напуган? Не может ли это его второе я быть убийцей, которого я ищу? Надо будет присмотреть за ним, хотя тогда можно сразу признавать желтоглазого главным зачинщиком. В одиночку такой ритуал провести очень сложно, жертв надо заманивать, ещё следы прятать.

Я поднялся в свою комнату и закрыл дверь на ключ. Через час должен был вернуться дух с докладом, не перепоручить ли ему слежку за этим робким демоном? Нет, не стоит. Если он одержим, сущность или чуждая душа в нём может что-то почувствовать. Если он псих, толку от слежки всё равно не будет. Судя по всему, он прекрасно знает о своей слабости, не её ли он боится? Я решил не лезть к нему без особой нужды, пусть желтоглазый сам разбирается, если ему так хочется.

Дух вернулся точно в назначенный срок, он обвился вокруг моего горла, прижался маской к лицу, выдыхая мне в рот обрывки воспоминаний. Мешанина образов и фраз, странно выпуклые лица и тела, расцвеченные разными уровнями существования. Я видел то, что видел дух, а видят они иначе. И слышат, кстати, тоже. Они не понимают человеческую речь, поэтому запоминают её просто как звук, такой же, как шум шагов, шелест одежды, даже громкость та же. Звуки духи воспринимают в иной плоскости, различая их не по громкости, а по вибрации и значимости. Трудно объяснить, я первый раз вообще ничего не понял из переданной информации. Самое паршивое тут то, что предав собранные по приказу воспоминания, они тут же их теряют, так что второй раз не послушаешь. По большей части там не было ничего интересного и важного для меня. Кажется, они сильно избили какого-то парня, пристававшего к девушке, побеседовали по душам с троицей каких-то неудачников, издевавшихся над сокурсником, да так, что они до сих пор, наверное, не пришли в себя. Обсуждение бюджета, какие-то скучные разговоры, лекции, тренировки на мечах с желтоглазым. Если так проходит каждый его день, то следить за ним не имеет смысла, только время тратить и силы. Но я уже заплатил, пускай. Голова закружилась, я едва мог осознавать весь проходящий через меня поток информации, казалось, дух хочет избавиться от него как можно быстрее и уйти. Мне не за что его винить, духам противен наш мир, он их разрушает. Чтобы существовать здесь, им нужно что-то, принадлежащее ему. Например, кровь. Кровь заклинателей не только питает, но и защищает, связывает духов с этим миром. Пока этот дух не исчерпает свой запас, он не захочет возвращаться.

Заснуть я не смог, слишком ярко стояли перед глазами искажённые картинки воспоминаний духа. Я оделся и вышел из комнаты, хотелось немного пройтись, развеяться. В уши бились чужие слова, перепутанные с шумом и шорохом, скрипом и дыханием. Перед глазами мелькали лица, выгнутые, расплывчатые, неестественные, чужие, мелькали ветвями вытянутые руки. Я остановился, схватившись за стену, меня трясло и тошнило. Добывать так информацию – то ещё удовольствие, слишком сильно отличается наше восприятие. Ничего, это скоро пройдёт, как только воспоминания потускнеют, перестанут лезть в мозг, раскрывая реальность, тогда можно будет распрямиться и глубоко вдохнуть. А пока я стоял, привалившись к стене, и пытался удержать внутри себя ужин. Это всё равно не принесёт облегчения, только хуже станет.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем пол перестал шевелиться под ногами, а руки прекратили менять размер и форму. Я крепко зажмурился, досчитал до десяти и открыл глаза. Мир принял привычные очертания и стабильность. Хорошо ещё, слияние не было слишком глубоким, иначе бы я неделю ходил по стеночке, а так через пару дней отпустит окончательно. Мне действительно стало легче, ночью в академии было прохладно, несмотря на жаркую погоду – напоминание о том, что когда-то это был замок. Вечные сквозняки гуляли по коридорам, заставляя язычки пламени в редких не затушенных лампах колебаться. А ещё здесь было удивительно тихо, почти напоминало родное поместье. Я медленно вдохнул прохладный, пахнущий гарью и старым камнем воздух и задержал его на пару секунд перед выдохом. Всё это ощущение старины – полная глупость. Что значат этим камням несколько веков? Им несколько миллионов лет, пару сотен лет назад их просто обтесали люди. И так со всем прочим. Им почему-то кажется, что история материала начинается с прикосновения к нему человека, а до этого он словно не существовал. Ладно ещё камни, но деревья росли и жили. Люди просто не понимают, что они не самые сильные, не самые умные и не самые умелые существа в этом мире, да и с энергией работают весьма посредственно. Люди забыли, что помимо нашего огромного мира есть и внешние миры.

С другой стороны, история здесь действительно чувствуется. Здесь сражались, умирали, любили и предавали – сильные эмоции всегда оставляют след, который можно увидеть спустя века. У этого замка есть прошлое, богатое и кровавое, но славное. Наверное, никто не помнит об этом, вряд ли сохранились записи, а даже если они есть, ими мало кто интересуется. Академия стоит в стороне от торговых трактов на спорной земле, хотя когда-то она и была замком и полем боя, и этот замок ничем не отличался от сотен других, и так же, как они, не запомнился. Жаль, что я не эмпат, мог бы поискать места, где след крови свежий. С другой стороны, я рад этому. Чувствовать эмоции других людей и вещей – отвратительная способность.

Я свернул за угол и поднялся по лестнице на полпролёта. Мне нравились такие лестницы, с не слишком высокими одинаковыми ступеньками, резными периллами и высоченными окнами с одной стороны. У таких окон всегда были подоконники, на которые можно забраться. Я остановился у одного такого, довольно высокого для меня, цвета слоновой кости, и провёл ладонью по шершавой поверхности. Подоконники – это место для мечтателей и поэтов, тех, для кого весь мир лежит за окном, за горизонтом, и очень хочется решиться и пойти туда, но всегда находятся причины остаться. Я усмехнулся и забрался на него, подтянув ноги и сев боком к стеклу. Достаточно широкий, чтобы можно было не задевать тех, кто мог пройти по лестнице, и достаточно прочный, чтобы выдержать вес нескольких взрослых человек. Я вцепился в кружевную решётку, прижался лбом к холодному металлу. Я мог так замёрзнуть, но до тех пор мне вообще не хотелось шевелиться. Лунный свет заливал лужайку под окном, серебрил высокие метёлки какой-то травы, окрашивал весь мир в чёрное и белое ярко и контрастно. Где-то за плечом колыхался на ветру голубоватый огонёк фонаря, в комнатах, наверное, горели свечи, жёлтые и тёплые, лунный свет же был холодным и чуждым. В такие моменты я понимал старое крестьянское поверье о том, что нельзя смотреть долго на полную луну – она очарует и сведёт с ума. Мне это не было страшно, за свою силу мы, заклинатели, расплачивались не только плотью и кровью, но и душой и рассудком. Все мы с самого рождения знаем, что прокляты, что в конце нас ждёт наш личный ад, начавшийся ещё при жизни. Для нас нет спасения, мой самый страшный грех в том, что я родился заклинателем. Мне всё равно, если честно, не пугает. Я всегда знал, что умру в муках, и убьют меня те, кому я посветил всю жизнь, кому отдавал плоть или кровь. В этом нет ничего ужасного, таков мой путь, путь моей семьи. Мы словно этот свет – холодные и чуждые, бесследно исчезающие с рассветом. Я тяжело вздохнул и отстранился от окна. Все эти слова – банальщина, но пожалеть себя иногда бывает приятно.

Наверное, я бы и дальше продолжил вздыхать о несправедливости этого мира, если бы моё внимание не привлекло движение в кустах под окном. Кому ещё понадобилось гулять среди ночи по территории академии? Неужели кто-то из преподавателей решил наведаться в общежитие к студентке? Вряд ли, они почти все слишком старые для этого, хотя что я могу знать о том, в каком возрасте ещё можно бегать по молоденьким девушкам? Я снова приблизился к стеклу и глянул вниз. Так и есть, немолодой мужчина крадучись перебегает от одной клумбы к другой, вот только это не преподаватель, а самая мерзкая тварь из всех существующих в человеческом обществе. Католический священник. У меня нет никаких предубеждений против религии, у моей семьи свои верования, в чужие мы не лезем, а ещё у нас есть одна очень неприятная привычка – мы ведём хроники. По этой причине я слишком хорошо помню все приметы посланцев Ватикана и ещё лучше знаю их методы. Это они стаяли за спинами охотников и отдавали приказы, это они вырезали представителей моей семьи, не щадя ни женщин, ни детей, это из-за них мы стали такими. Они пытали, казнили, сжигали заживо, бросали младенцев в костры. Не слушая признаний и не слыша мольбы, они выжигали магию из этого мира. Ватикан едва не уничтожил мою семью, последние представители спрятались в родовом поместье под защитой своего союзника, которого церковники тронуть не посмели. Тогда мы заключили договор, по которому кровь предков милорда защищала мою семью, а мы обязаны были служить ему, ибо только так мы получали свободу перемещения. Если охотников я просто боялся, как всякое живое существо боится более сильного хищника, желающего его смерти, то посланцев Ватикана я ненавидел. Пусть я и видел его впервые, но наши семейные хроники для того и создавались, чтобы не забывать.

Я едва подавил желание вызвать знакомого демона без всякого круга и приказать ему загрызть эту тварь. Нельзя, это создаст проблемы милорду, а моё положение и так слишком шаткое, я должен быть терпеливым. Я досадливо ударил по решётке кулаком. Из-за своей ненависти я забыл самое главное – что католический священник делает ночью на территории академии, принадлежащей британскому герцогу? Так, этому есть объяснение, но я вполне могу найти его по дороге, а сейчас надо спешить, если я хочу догнать его и узнать, к кому он шёл.

Я спрыгнул с подоконника, едва не поскользнувшись на ступеньке, отполированной ногами сотен студентов. Так, вниз, он пропал где-то прямо подо мной, значит, там должен быть вход, не мог же он заметить меня? Вроде бы, голову он не поднимал. Я сбежал по лестнице и огляделся – должна быть ещё одна, главное – не шуметь. Ага, вот там, кажется, дверь не заперта. Мысли путались в голове, бились назойливыми птицами. Что бы там кто не говорил про прогресс и будущее, ответы на многие вопросы можно найти в прошлом, если правильно эти вопросы задать. Предок милорда находился под особым протекторатом короны Британии, потому Ватикан и не смог его тронуть, хотя явно хотел. Грехов, по крайней мере, явных, за ним тоже не числилось. Но разве можно было допускать существование еретического герцогства между двумя добропорядочными католическими странами? Да ещё и герцогства, управляемого колдуном? Ватикан настоял на наличии наблюдателя, священника-интернунция. Интересно, это он? Других здесь быть не должно, милорд вряд ли такое допустил бы. Что же нужно посланнику Ватикана в этом рассаднике знаний и прочего порока? Не мог же он быть причастен к загадочным смертям? Если судить объективно, то мог, но только косвенно. Зачем? Ещё проще – чтобы дискредитировать милорда, доказать, что он не справляется и инициировать расследование Инквизиции. Что ж, теперь у меня есть личный мотив в этом деле, даже если Ватикан не организовывал всё это, он явно в курсе дел и ждёт хотя бы небольшого проступка со стороны милорда, хотя бы малейшей слабости, чтобы вцепиться ему в горло. Не дождётесь!

Да где же он? Я оказался в коридоре мужского общежития на первом этаже. Он приходил к кому-то из студентов? Тогда, скорее всего, он сейчас в одной из спален, но не стучаться же мне во все подряд? Можно запустить духа, но это займёт много времени, он точно заметит. Второй вариант – подождать здесь, не собирается же он там ночевать? А вдруг? Не хочется мёрзнуть тут до рассвета, да и если кто-то меня увидит, объясниться будет трудно, а через пару часов, когда я окоченею, и убежать тоже. Хоть сейчас и жарко, но древние камни, кажется, никогда не прогреваются. Наверное, это особенность старых замков.

Я пошёл по коридору, прислушиваясь и отмечая, под чьими дверьми была видна полоска света. Три двери слева, пять справа, он может быть в одной из них или на другом этаже – в конце коридора как раз была лестница. А как он попал? Да, вот и окно, открытое из-за духоты, и не запертое слугами. Я ещё раз окинул взглядом коридор, запоминая номера комнат. Надо будет обязательно выяснить, кто живёт в каждой из них.

Следующий день начался неприятно рано, кажется, кто-то об кого-то споткнулся или не вовремя открыл дверь. Так или иначе, они принялись выяснять отношения рядом с моей комнатой. Я нехотя сполз с кровати и пошёл к двери. У меня было ещё два часа законного сна, не позволю каким-то там людям отбирать его. Дверь удалось открыть с противным скрипом, от которого вздрогнули оба спорщика.

– О чём беседуете? – Я говорил как можно более дружелюбно, зато вкрадчивым замогильным голосом. – Могу я помочь вам разрешить ваш спор?

Высокий парень в одних подштанниках подпрыгнул почти на полметра, когда увидел, что из-за двери ранее пустовавшей комнаты выглянуло нечто в длинной белой ночнушке, с пепельно-белыми волосами и бледно-серыми глазами. Да, когда хочу, я могу произвести впечатление. Второй тоже шарахнулся в сторону, но пришёл в себя намного быстрее.

– Прости, что разбудили, – он замялся, не зная, как ко мне обратиться. Я не стал облегчать ему жизнь и просто захлопнул дверь. Всё, пусть только попробуют повысить голос.

Я заснул, едва коснувшись головой подушки. Мне снился серебристый туман, неясные тени и неразличимые голоса. Ничего нельзя было разобрать, даже двигался я с трудом, как в густом, вязком сиропе, к тому же, всё вокруг вращалось так, что к горлу подкатывала тошнота. Не было ни верха, ни низа, только серебристая круговерть и изгибающиеся под немыслимыми углами тени. Здесь не действовала физика обычного мира, любое движение влияло на окружающее пространство, каждый шаг вперёд мог привести к смещению назад, вбок – в любом направлении, к изменению размеров тела или искажению его частей. Меня тошнило, но это была реакция человеческого разума, а не тела. Я был всего лишь тенью, отражением самосознания на серебристом тумане, я был таким, каким осознавал себя, пока мог удержать концентрацию. Впрочем, в этом не было особой необходимости, можно было просто течь. Этот сон был навеян духами, что-то вроде воспоминания об их родине в их собственном восприятии. В этом отношении мир демонов был намного понятней и привычней, хотя я бы не сказал, чтобы приятней. Там тоже были свои законы пространства, но материальные объекты имели вполне чёткую, пусть и отвратительную форму.

Я плыл частицей разума в чужом мире, когда почувствовал, что меня укусили куда-то в печень, причём изнутри. Перед тем, как заснуть во второй раз, я неосмотрительно попросил духа-целителя разбудить меня. Давно пора уже было запомнить, что чувство юмора у сущностей весьма специфическое. Конечно же, он тут же всё залечил, даже платы не потребовал, слизав капли крови с укушенной печени. Мерзавец! Никогда больше не попрошу его будить меня! Так, стоп, давать обещания духам – полное безумие, некоторые из них любят специально довести заклинателя до ситуации, в которой он будет вынужден его нарушить, просто чтобы посмотреть на то, как он будет выкручиваться. Я раздражённо скинул с себя одеяло и вылез из кровати. Пол неприятно холодил босые ступни, ночная рубашка путалась в ногах. Конечно, это не было семейной традицией, как вся остальная одежда, дядюшка, грызи его лярвы за пятки, вообще предпочитал спать обнажённым, но мне почему-то было так спокойнее. Я пошёл в ванную и включил воду. Через полчаса в столовой подают поздний завтрак для тех, у кого занятия начинаются позже, так что надо было поспешить.

Я спустился как раз вовремя, людей ещё было мало, и можно было поесть в тишине. Даже представить себе не мог, что мне будет её не хватать. Я думал, что наслушался тишины до конца жизни, а оказалось, что толпа меня раздражает. Ну ладно, и пугает тоже. Я чувствую себя беспомощным и слабым. Ну вот почему они все выше меня? И больше, и сильнее? Знаю, что могу убить каждого из них всего парой слов, мне даже не надо будет за это платить – дух или демон возьмёт своё у трупа – но всё равно дёргаюсь, когда меня кто-то касается. Да уж, плохой из меня заклинатель, позор рода, что и говорить. Хотя я и есть весь мой род. Завести что ли наследника, или просто наложить заклятье-завещание? Первое проще, от меня не будет требоваться личного присутствия, только провести ритуал и вызвать нужного духа или демона, второе сложнее, зато потом воспитывать не надо. Я вздохнул и подошёл к стойке раздачи, выбрал рыбу и овощи, как всегда.

Первой лекцией сегодня была пространственная геометрия, я откровенно скучал и чертил в тетради круг вызова одного мелкого, но приставучего и гадкого демона.

– Что рисуешь? – Сидевший рядом студент заинтересованно скосил глаза на мой чертёж. Светловолосый веснушчатый парень с искренней улыбкой и в дорогой рубашке – редкий тип дружелюбного аристократа.

– Просто линии, они ничего не значат. – Я попытался натянуть на лицо такую же улыбку. Круг призыва демона действительно состоит из резких, ломаных линий, даже сама окружность должна рисоваться как многоугольник с очень большим количеством углов.

– Правда? – Он недоумённо моргнул, видимо, уловил закономерность в расположении линий. И зачем мне такой догадливый? Хорошо хоть, профессор стар и глуховат, к тому же, мало на что обращает внимание, кроме своих чертежей.

Я кивнул, надеясь, что ему хватит, и он отвернётся от меня. Не тут-то было, парень продолжал рассматривать мой рисунок, покусывая губы и хмуря брови.

– Мне нравится, есть в нём что-то. – Он поднял голову и снова мне улыбнулся. Как же это раздражает! Ну вот и что я должен делать? – Не подаришь?

– Нет. – Получилось слишком резко, но я не собирался нарушать строжайшее табу моей семьи и делиться знаниями с простыми смертными. Этот запрет был написан кровью. Если я могу себе позволить такие шалости, как рисование кругов в тетради, то только потому, что знаю, что это и как работает, чего не хватает и каких слов требует, то не знакомый с магией человек может наворотить таких дел, что мне трёх жизней не хватит с ними разобраться. Причём, кончатся эти жизни одна за другой.

– А, ну ладно, – несколько растерянно протянул он. Вот правильно, можешь на меня обидеться, я не против. Наверное, он ждал, что я извинюсь, но я не собирался этого делать.

Надо быть осторожнее, в конце концов, у многих здесь есть если не талант, то хотя бы задатки мага. Я аккуратно выдрал лист с незаконченным кругом, скомкал и положил в карман. Надо будет сжечь его. Лекция тянулась бесконечно долго, я почти задремал под монотонную речь профессора.

– Слушай, ты извини, что я так полез к тебе. – Парень, кажется, решил нарваться на грубость. Я сделал вид, что не слышу его. – Меня зовут Грегор, а тебя?

Надо же, решил не называть фамилию, боялся, что я испугаюсь и не захочу с ним дружить? Я и так не хочу.

– Люк де Тенебре Энфер-Эсприт. – Я противно растягивал гласные, от чего моя фамилии показалась ещё более длинной и сложной. Мне не было смысла скрывать своё имя, здесь его никто не знал. К тому же, фамилия, под которой скрывалась моя семья, всё равно ложная.

– Никогда не слышал. – Парень снова растерянно заморгал. Наверное, уверен, что знает все дворянские фамилии герцогства и прилегающих областей, и самые важные – остальной Европы.

– Мои предки последние несколько поколений жили затворниками. Они ни с кем не общались, никого не принимали у себя, не покидали поместья. – Я пожал плечами, изобразив на лице полное равнодушие. – Кажется, они считали, что в обществе не осталось никого, равного им по благородству и древности рода. Разумеется, все прочие были недостойны их внимания.

Я многозначительно посмотрел на Грегора, намекая, что он тоже относится к этим прочим. Хотя я собирался не только отвадить этого парня, уверен, с таким характером у него много друзей, скорее всего, аристократов. Мне было на руку то, что от него они могли узнать обо мне. Всё-таки пока что именно богатые и праздные отпрыски влиятельных семейств были у меня на первом месте в списке подозреваемых. Им не надо было думать о будущем, о заработке, а значит, и об учёбе. Они верят, что могут получить всё в этой жизни, стоит только захотеть. И ещё, они вполне могут счесть чужую жизнь вполне неплохим инструментом для собственного развлечения.

– И твои родители не были против того, чтобы ты тут учился? – Кажется, парень действительно увлёкся, и действительно не понимает намёков.

– Они умерли. Меня воспитывал дядя, но он тоже недавно умер. Я старший и последний в роду. – Я посмотрел на него снисходительно, надменно задрав подбородок. Строго говоря, понятия не имею, жива ли моя мать, я её никогда не видел, да и отец мой тоже.

– Ой, прости, я не знал, не хотел тебя расстраивать. – Грегор действительно смутился, как будто ему было какое-то дело до моей семьи и до меня лично. Не понимаю я этой глупой людской привычки сожалеть о смерти людей, которых никогда не видел и не знал. Я только пожал плечами, если ему так хочется пожалеть меня – пускай, мне так даже проще. Он слишком наивен и невинен, чтобы причинить мне вред или беспокойство. С другой стороны, достаточно болтлив, чтобы посвятить пол-академии в трагедии моего детства. То, что нужно. Я собирался ловить преступников на живца, по-другому всё равно не умею.

Грегор долго молчал, видимо, не зная, о чём ещё спросить, чтобы не обидеть. Я не обижался, но молчащим он раздражал не так сильно. От скуки я даже начал записывать лекцию, что-то перерисовывать с доски. Заметил, как он сначала заинтересованно вытянул шею, явно надеясь, что я опять начерчу круг призыва, а потом скривился и перевёл взгляд на профессора. Разговор умер, так толком и не начавшись.

Я шёл на обед с лекции по экономике. Немолодой, бородатый и энергичный профессор задержал студентов почти на двадцать минут, всё никак не мог закончить мысль. Он читал лекцию с таким энтузиазмом, будто сообщал нам великую истину, и вполне искренне не понимал, почему мы хотим уйти всего лишь через десять минут после окончания занятия. Хотя надо признать, рассказывал он интересно, всегда приводил убедительные доказательства. Но мне хотелось есть, да и не мне одному, если вспомнить, с какой скоростью студенты покинули аудиторию. Один из таких вот голодных и толкнул меня сзади с такой силой, что я упал, рассыпав учебники по полу. Я едва сдержал рвущийся с губ приказ. А ведь некоторые члены моей семьи предпочитали постоянно держать подле себя пару духов или демонов, чтобы не тратить время на призыв. Мне же оставалось только ругаться себе под нос, собирая с пола книги, тетради, листы бумаги, перьевые ручки и прочее содержимое сумки.

На полу оставалась всего пара учебников и стопка листов, когда рядом кто-то присел, поднял книгу и протянул мне.

– Вот, вы уронили. – Я поднял глаза. Этого человека я видел уже дважды, но только издали. Член клуба дисциплины, нервный парень, которому лучше не резать себе пальцы бумагой. Он протянул мне учебник по экономике и замер, заворожено глядя мне в глаза. Обычно люди стараются отвернуться, не могут выдержать мой взгляд, но он сидел на корточках, с нелепо протянутой мне книгой, и смотрел, не шевелясь. Не знаю уж, о чём он думал и что видел, но внезапно он отшатнулся, упал, выронив учебник. Я же не могу пахнуть кровью, да? Парень кое-как, не глядя, по стеночке встал на ноги, сделал несколько шагов назад, только потом развернулся и рванул к лестнице, расталкивая всех, кто попадался ему на пути. Его лицо было искажено от ужаса, дикого, почти животного. Не знаю, что он понял или увидел, глядя на меня, не знаю. Я ведь уже привык, что меня боятся, крестьяне из соседней деревни всегда смотрели на меня со смесью страха, отвращения и ненависти. Тогда почему мне так обидно? В носу защипало от наворачивающихся слёз. Я что и правда поверил, что здесь ко мне будут относиться иначе? Что во мне будут видеть человека? Неужели я настолько глуп? Прав был дядя, я – настоящий позор семьи и продукт её вырождения.

Я кое-как запихнул учебники в сумку и встал. Люди огибали меня, спеша на обед, больше никто не попытался помочь, никто не спросил, что случилось. Я застегнул ремешок на клапане сумки и влился в общий поток. Сколько бы ни прошло лет, люди никогда не изменятся, они всегда будут искать более комфортные условия бытия и отворачиваться при виде чего-то неприятного, например, другого человека, попавшего в беду. Они просто пройдут мимо, найдя для себя в мыслях с полсотни оправданий, они закроют глаза, видя, что на них несётся лошадь или, что в них целятся из ружья. Ведь смерть – это всегда неприятно, особенно своя собственная, а от всего неприятного и неуместного они отворачиваются. В такие моменты мне кажется, что семейных хроник вполне достаточно для того, чтобы понять людей и научиться их избегать.

Я ел без особого аппетита, картофельное пюре, и без того подозрительно серое, успело остыть, оно было чуть сладковатым и каким-то клейким. У них повар на француза сменился? Я прожевал и проглотил безвкусный кусок рыбы и запил глотком бледного чая. Надо успокоиться, а то я и так уже нарушил целую кучу неписаных семейных правил. Так, почему этот чудик так меня испугался? Кровью от меня не пахнет, духи внутри меня точно заметили бы это, да и кровь наоборот приводит его в ярость. Да и больно долго он в меня вглядывался, чтобы это было простой интуитивной реакцией. И это что-то увидел или почувствовал только он один. Чем он отличается? Этим своим раздвоением личности, по крайней мере, больше мне ничего не известно. Всё-таки одержимость? Тогда кем, и почему я ничего не почувствовал?

– И чем же ты так напугал моего друга, что он до сих пор в себя прийти не может? – Я поднял голову и посмотрел на подошедшего ко мне человека. Высокий, темноволосый, с короткой стрижкой и в очках, одет всегда идеально, но не богато. Один из членов клуба дисциплины, отвечающий за финансы. Его побаивались и уважали, он способен был сделать деньги даже из воздуха, по крайней мере, так говорили. Он выдержал мой взгляд, лишь изогнул тонкие губы в насмешливой улыбке, а мне его глаза показались холодными и жестокими.

– Понятия не имею, что так испугало твоего робкого друга, – на этот раз получилось особенно раздражающе. Я вовсе не собирался извиняться за непонятную реакцию его товарища, я и сам бы хотел знать, что его так напугало.

– Не смей называть его трусом! И моли Бога, чтобы я командиру ничего не рассказал. – Он схватил меня за ворот и потянул на себя через весь стол. Я чуть не спихнул на пол тарелку с остатками еды, но вовремя успел оттолкнуть её в сторону и вцепиться руками в край стола. Поза получилась ужасно неудобной, столешница упиралась мне в бёдра, а позвоночник ныл от напряжения.

– Моли его сам, если желаешь, меня он не услышит. – Мне удалось прохрипеть это достаточно внятно, чтобы он понял. Когда дядя, раскалённые прутья ему в уши, злился на меня, он хватал за горло и поднимал меня над полом, тогда я ничего внятного выдать не мог. Пару раз это едва не стоило мне жизни.

– Тебя никто не услышит, если я так захочу, ты понял? – Он гневно сверкнул очками и отпустил меня потому, что на нас уже начали оглядываться. И почему людей всегда заботит то, что о них думают другие? Хотя вообще-то меня тоже заботит. – Я не слышу ни согласия, ни объяснений.

– Понятия не имею, что так напугало твоего друга. – Я нагло посмотрел ему в глаза. Ударить меня здесь ты не сможешь, а там, где не будет свидетелей, я найду, что тебе противопоставить. – Я громко могу кричать, если понадобится.

– Смотри у меня. Я всё равно всё узнаю, мелкий. Если ты хоть что-то ему сделал, тебя даже не найдут. – Он резко развернулся и ушёл, игнорируя удивлённые взгляды студентов. Вообще-то, его считали весьма хладнокровным. Я выдохнул и на секунду закрыл глаза. Меня всего трясло, в голове было светло и пусто. Я с трудом сглотнул и повернул голову к тарелке. При мысли о еде меня замутило. Да уж, этот ревнитель порядка и равенства выбирает компанию себе под стать. Хорошо, конечно, что они так готовы защищать друг друга, но мне от этого никакой пользы. Они считают, что это я был причиной такого странного поведения их товарища, возможно, так оно и есть, но я совершенно не понимаю, что именно во мне его напугало. Он может видеть духов? Тогда почему он не заметил того, что следует за заместителем их желтоглазого короля? Этот парень всё время пропадает в библиотеках, мог ли он просто не встретиться с ним за полтора дня? Мог, видимо, надо отловить и проверить духа. Хотя быть этого не может, даже не все члены моей семьи могли бы рассмотреть сущность внутри заклинателя. Он долго всматривался из-за этого? Чтобы проверить его принадлежность к моей семье, мне нужна хотя бы капля его крови, но с его странностями это невозможно. Да уж, тупик, ничего не скажешь. И он для меня сейчас просто обуза, ненужное обстоятельство. Хорошо было бы, если бы их командир действительно оставил меня в покое, только под ногами мешается. Всё-таки, надо будет выяснить, кто этот парень и откуда.

Вечером я снова принял в себя информацию духа, едва удержал в себе ужин, и без сил рухнул в жёсткое старое кресло.

– Останься, мне надо обдумать. – Я поднял руку, подзывая духа к себе. С закрытыми глазами пролистывать принесённые воспоминания было проще, под ладонью я чувствовал пульсацию его тела, и это странным образом успокаивало. Встречи, разговоры, тренировки с мечом, лекции. Встречался ли он с тем нервным парнем? Да, кажется, пересекался несколько раз в комнате их клуба. Значит, не дух, или просто он не заметил шпиона, но смог увидеть более сильных, заключённых в моём теле? – Я больше не нуждаюсь в твоих услугах. Прими завершающую плату.

Я закатал рукав и провёл посеребрённым острым ножиком по предплечью. Тонкая струйка крови стекла по молочно-белой коже в оскаленную пасть духа. Сделав несколько глотков, он осмелел и прижался металлическими челюстями к руке. Я чувствовал его неуловимое дыхание, лёд маски-лица, ощущал, как он дрожит, едва сдерживаясь, чтобы не разорвать мои вены и не выпить всю кровь до дна – знает, что не успеет, я уничтожу его раньше. Отталкиваю его, когда понимаю, что отдал достаточно. Дух исчезает, оставив после себя только тупую боль в висках, расплывающийся перед глазами мир и дёргающий порез на руке. Я поднялся и подошёл к шкафу, в котором хранился мой чемодан, два раза по дороге едва не упал, задел бедром стол. Бинтов у меня с собой было много, их всегда приходится держать под рукой. Перевязывать себе раны и останавливать кровь я научился даже раньше, чем призывать духов и демонов.

Через три часа я уже мог нормально думать и видеть всё в привычном цветовом спектре, вторая порция информации, полученной от духа, почти полностью улеглась в моей голове. Теперь надо было кое-что проверить, в первую очередь местное кладбище. Во многих ритуалах применяются различные части тел мертвецов и прочая подобная атрибутика, вне зависимости от того, к какой магической школе относится ритуал, просто попытка компенсировать общий низкий уровень. Строго говоря, самыми распространёнными источниками энергии до недавнего времени были человеческие жертвоприношения и воспоминания, покидающие человека в последнее мгновение жизни и бережно собираемые ангелами смерти. Первый, разумеется, был доступней. Если в академии действительно проводится ритуал, а всё указывает именно на это, то его источником выбрали человеческие жертвы. Временной промежуток между жертвоприношениями достаточно велик, значит, им нужен некий накопитель, который будет собирать избыток энергии в момент выброса и постепенно отдавать её в течение всего лунного месяца. А для энергии, полученной при жертвоприношении, лучшими накопителями являются атрибуты, взятые с кладбища. Недалеко от академии как раз есть одно подходящее – старое и насыщенное. На таких постоянно что-то заводится, но и артефакты там самые качественные.

Кладбище располагалось недалеко от академии, его даже было видно из окон, а потому идти надо было ночью, я ведь не хотел привлекать лишнее внимание. Но перед этим надо заглянуть на кухню. Нет, больше всего мне, конечно, хотелось спать, но времени осталось слишком мало. Дорогу я уже знал, в этот раз даже не заблудился. Внутри было темно и тихо, видимо, та девушка уже ушла, или решила хотя бы сегодня не набивать перед сном желудок. Я остановился посреди комнаты и огляделся. Благодаря вмешательству одного из моих духов, я прекрасно мог видеть в темноте, да и луна сегодня была яркая. Где они хранят молоко? Я нашел его достаточно быстро, хоть и не без помощи того же духа, налил полную флягу и повесил на пояс.

Выйти из академии оказалось сложнее, здесь было много потайных ходов, незаметных дверей и коридоров в стенах, в конце концов, как-то же прошёл внутрь тот священник, но я их не знал. На карте, которую мне дал ректор, были отмечены явно не все. Кстати, а почему бы не проверить первый этаж мужского общежития? Примерное расположение входа мне известно, так что можно рискнуть. Я взял свечу из коробки, стоявшей на одном из разделочных столов. Их, видимо, оставили тут, чтобы любители ночных перекусов не промахивались мимо рта.

Дойдя до нужного поворота, я разбудил второго духа и попросил его дать немного огня. Язычок пламени вспыхнул на моём пальце, едва не опалив волосы, я зажёг свечу и затушил его. Я медленно шёл вдоль стены, внимательно следя за огнём, и одновременно надавливая на все подозрительные выступы и впадины. Недалеко от того места, где священник пропал из моего поля зрения, пламя свечи колыхнулось. Отлично, если есть сквозняк, значит, есть и дверь, осталось только её найти. Вообще-то, на такую удачу я даже не рассчитывал, но священник, похоже, не закрыл дверь как следует. Я провозился ещё минут двадцать прежде, чем смог нащупать края двери и выступ открывающего её механизма. Деревянная панель повернулась в сторону совершенно беззвучно, кто-то недавно смазал петли маслом, и я даже знаю, кто. За дверью был довольно длинный туннель. А стены академии намного толще, чем кажутся. Освещения внутри не было, пришлось идти на ощупь, не помогло даже усиленное духом зрение – чтобы видеть в темноте, нужен хоть какой-нибудь источник света, а свечу я неосмотрительно погасил. Рычаг, открывающий внешнюю дверь изнутри, я нашёл сразу, вернее, я просто об него споткнулся. А вот тут на масло он поскупился, петли повернулись с резким, противным скрипом. Я выскользнул наружу и прикрыл за собой створку. В полуметре от двери рос густой куст, надёжно скрывавший любого, кто решит таким путём войти или выйти из академии.

Чтобы дойти до кладбища, мне потребовался ещё час и три глотка молока. Я успел замёрзнуть и пять раз почти упал, поскользнувшись на траве, но это того стоило. До старой покосившейся ограды оставалось ещё метров двадцать, а я уже чувствовал пульсирующую энергию. Очень скоро здесь кто-то заведётся, начнёт раскапывать могилы, распугивать окрестных котов и жрать случайных гостей. Отличное место, старое, пропитанное памятью и эмоциями, причём самыми разными, здесь определённо можно раздобыть хороший накопитель. Итак, первый несчастный случай произошёл четыре лунных месяца назад, искать раскопанную землю бессмысленно, дождь и животные давно уничтожили все следы. Я опустился на колени и начал рисовать тонкой палочкой на земле круг призыва. В защитном не было необходимости, с такой мелочью можно было справиться почти без магии.

– Приди, тот, что ищет следы. – Язык демонов сильно отличался от языка духов, он был более гортанным, объёмным, горячим, стекал раскалённой лавой внутрь, я чувствовал, как сползает с обожжённого горла кожа и по обнажённой плоти течёт горячая кровь. Да уж, ощущение от языка было именно таким. То, что появилось в круге, трудно было назвать демоном, но не недооценивать сущность – это то, чему меня учили в первую очередь. Длинное тонкое тельце не больше полуметра в длину, острый гребешок вдоль позвоночника, пять десятков маленьких худеньких лапок, которыми демон всё время перебирал, пробуя воздух, как змея языком, и приплюснутая широкая мордочка с оскаленной пастью. – Найди мне место, откуда четыре луны назад был взят предмет силы, накопитель для ритуала. Найдёшь – получишь плату.

Тварь недовольно зашипела и выскользнула из круга. Я облегчённо вздохнул, если круг выпустил сущность, значит, она согласилась на мои условия и заключила контракт, и нападать уже не будет. Демон змейкой вился между крестами, закапывался носом в могилы. Это можно было счесть кощунственным, но сущности не относились ни к одной из религий, они существовали ещё до их зарождения, поэтому на святую воду и прочие атрибуты веры им было глубоко плевать, некоторым даже кислотой. Я присел на могильный камень и снял с пояса фляжку с молоком. Оно было полезно при малокровии, к тому же, мне нравился его вкус. Взглядом я продолжал следить за перемещениями сущности, но мыслями возвращался к замку. Где можно провести подобный ритуал? Это не может быть какая-нибудь аудитория, туда могут зайти, даже если она давно не используется по назначению. Подвал, кладовка, спальня одного из студентов? Скорее уж, какая-нибудь потайная комната, или наглухо запертое место, в которое им удалось найти проход. Там, куда никто не может зайти даже случайно. Сколько таких мест может быть в старинном замке, который несколько раз перестраивали и реставрировали? Сколько угодно. Так, вероятно, это первый этаж – труп вытаскивать легче. Хотя один из студентов якобы упал с одной из башен, так что вовсе не обязательно.

В траве у моих ног зашуршало, на камень вполз демон. Вроде и лапы у него нормальные – двухсуставные и четырёхпалые, но мне почему-то противно было смотреть, как он волнообразно ими перебирает – на мокрицу похоже. Демон зашипел, зовя меня с собой, он был слишком мелким и зооморфным, чтобы уметь имитировать человеческую или хотя бы просто внятную речь. Он остановился у старой могилы с покосившимся крестом. Что ж, стоит проверить.

– Раскопай землю. – Я ткнул пальцем в холмик и строго посмотрел на демона. Тот как-то странно изогнулся всем телом и начал раскидывать лапками комья земли, от парочки самых крупных я едва увернулся. Работал он на удивление быстро, вскоре я уже мог рассмотреть прогнившие доски гроба. – Достаточно. Жди.

Чем ниже в иерархии стоит демон, чем он слабее и тупее, тем более простые и однозначные команды надо ему давать. С теми, кто покрупнее, приказы надо формулировать очень осторожно и внимательно. Я присел у края разрытой ямы и протянул руку к одной из досок, расшатал и попытался вытащить. Выламывать не хотелось, ещё не хватало посадить занозу, так и без руки остаться недолго. Через некоторое время деревяшка поддалась, и я смог увидеть грудину и края рёбер. Тело на удивление хорошо сохранилось, хотя крест выглядел очень старым. Неужели им удалось наткнуться на человека с даром? Если при жизни он был местным знахарем или чем-то подобным, то его атрибуты будут идеальным вместилищем для энергии. Я отодвинул в сторону ещё одну доску. Ну конечно, лучше всего для таких целей подходит череп, его-то мертвецу и не хватало. На позвонках была заметна пара достаточно свежих царапин, похоже, голову ему отделили лопатой. Так, что тут ещё осталось? Тазовые кости хороши для защиты и исцеления, бедренные и плечевые – для призыва, вернее, сделанные из них музыкальные инструменты, для этого вообще подойдут любые трубчатые кости. Из кистей и стоп получаются хорошие амулеты, в мелкие косточки удобно вплетать чары. Позвоночник может служить как мост между миром людей и внешними мирами или как сильный амулет, довольно-таки опасный набор костей, своевольный, как и череп, и сильный. Я решил взять несколько позвонков и сделать из них замки – специальные артефакты, на которые заранее накладываются слова оков или изгнания. Достаточно выкрикнуть имя-ключ и бросить в сущность замком, и она окажется скованной, как кругом. Если, конечно, уровень замка не ниже уровня сущности. Слишком сильный у меня не получится, но иметь такой под рукой всегда полезно. К тому же, на замок можно нанести круг призыва и использовать его для быстрого вызова сущности. Что-то вроде материального воплощения контракта. Хотя в этом случае лучше получить у сущности согласие на его создание. С помощью артефактного призыва можно вызвать сущность более высокого ранга, если добавить к замку накопители энергии и дополнительные ограничители. Было бы неплохо создать замок второго типа. С моим низким уровнем это как раз то, что надо. Вообще-то замок можно использовать ещё несколькими способами, но мне это сейчас точно не нужно.

– Закопай, как было. – Я снова посмотрел на демона. Ему нужен зрительный контакт, подтверждающий приказ. Снова пришлось уворачиваться от комьев земли. Демон работал старательно, даже разровнял после себя холмик. Через пару дней не останется и следа того, что его снова раскапывали. Я протянул руку демону, тот впился острыми зубами мне в ладонь, вырвал клочок плоти и, запрокинув голову, проглотил. Больше он взять даже не пытался, всё равно не сможет переварить. Демоны берут плоть. Они могут есть плоть жертв и любят мясо. Это вторая причина, почему его не принимают духи – ненависть к демонам и всему, что с ними связано. Я вздохнул, прижимая чистую тряпку к кровоточащей ране.

– Твои услуги больше не нужны, отпускаю тебя. – Я вложил в последние слова силу, изгоняющую сущность обратно во внешний мир. Теперь мой дух мог исцелить меня, при демоне он бы работать не стал. Вернее, пока действовал контракт, ему неприятно было соприкасаться с плотью, обещанной демону.

Что ж, это была удачная вылазка, я нашёл пару атрибутов для себя и узнал, что забрали преступники. Они вряд ли знали, что череп идеально подходит на роль накопителя, но в книге с описанием ритуала могла быть рекомендация, откуда-то они ведь узнали про то, что он вообще нужен. Вернуться обратно тоже было нетрудно, получилось даже быстрее – я уже знал, где искать рычаги, да и медленно красться вдоль стены не было необходимости. Вернувшись в комнату, я первым делом достал позвонки, положил их в чистый холщёвый мешочек и убрал в чемодан. Сейчас не было ни времени, ни возможности разбираться с ними, да и без Чаши Крови сильный замок не получится. Своих сил мне для этого просто не хватит. Теперь в душ и спать, завтра занятия начинаются рано, не хочется заснуть прямо на лекции, тем более, там физика и опять астрология.

Вообще-то, я мог послать демона на поиски потерянной части скелета, но если ритуал серьёзный, то место его нахождения переполнено силой, он может не вернуться или выйти из-под контроля, в любом случае, результат я не получу. К тому же, одно дело, когда эта мелкая дрянь бегает по безлюдному кладбищу, и совсем другое – когда по полной студентов академии. А вдруг это ректор призывает суккубов у себя в комнате, как тогда объяснить ему появление взбесившейся зубастой мокрицы? Хотя, если это он, объяснять ничего не надо будет. Если бы только не епископ-наблюдатель, он уж точно узнает о такой шалости. Демоны могут быть незримыми для простых смертных, но, в отличие от духов, любят видеть ужас в их глазах. Они более вещественны, более заинтересованы материальным миром. Духов он может и не заметить, а вот зубастая мокрица точно прятаться не будет. Сейчас достаточно одного слуха, и он прибежит к милорду с жалобой и просьбой разрешить ему отправить меня на костёр. Знаю я эти их костры, ещё во времена альбигойских войн ватиканские ублюдки создали особый тип пламени, в котором не работает никакая магия, даже природная и врождённая. Сами инквизиторы говорят, что этот огонь не тронет праведника, а по сути, он может сжечь и ангела, хотя не думаю, что они испытывали его на сущностях высшего порядка. В любом случае, мне стоит быть осторожным, раз уж он сюда по ночам ходит. А жаль, череп был бы отличной уликой и маячком.

Засыпая, я чувствовал себя усталым, но очень довольным, давно уже мне не приходилось испытывать что-то подобное. Обычно было только разочарование и досада. Когда мне удавалось призвать и укротить сильного демона или духа, я чувствовал, что мог бы сделать это намного быстрее и проще, если бы выбрал одну из сторон. Я злился на себя за свою нерешительность. Когда я находил и расшифровывал очередной пыльный том, я лишь раздражённо ставил его на одну из полок – информация там либо была мне известна, либо не имела ценности. А все мои достижения в детстве вызывали лишь полную брезгливого презрения усмешку дяди, чтобы ему вечно питаться одним смердящим пухом. Хотя с ним моим главным достижением было то, что я всё ещё жив. Я был доволен и почти удовлетворён, духи внутри меня согласно шевельнулись и пообещали не пускать в свои сны. Сегодня мне ничего не снилось.

Глава 4. Сладкая жертва.

Лекция была на удивление интересной, хотя абсолютно бесполезной для меня. Небесные светила меня не касались, их перемещения никак не влияли не сложность призыва, единственное, что могло иметь значение – это фаза луны. Не для всех, правда, и не всегда. Но сложностей в её расчёте у меня никогда не было. Я сосредоточено вырисовывал орбиту Меркурия и старался не обращать внимания на заинтересованные взгляды Грегора, от которого мне пришлось сесть подальше – впрочем, в одиночестве он не скучал – и недобрые взгляды желтоглазого, сидевшего как всегда на первом ряду. Ему-то я чем не угодил, или просто день неудачный выдался? На завтрак я опоздал, чуть не проспал лекцию. Пора заканчивать с ночными вылазками, иначе я точно никого не найду и просплю ещё и ритуал. До полнолуния осталось всего несколько дней, но на сегодня у меня есть хороший план. Да и то, что Грегор здесь, к тому же в компании своих высокородных друзей, меня вполне устраивает. Профессор вещал долго и увлечённо, большинство студентов внимало ему с неподдельным интересом. Надо же, а ведь предмет достаточно скучный, сплошные построения, чертежи, вычисления. Я только пожал плечами и продолжил переписывать формулу. Не то, чтобы это было мне так надо, просто хотелось занять чем-то руки и голову, да и ненужного внимания мне сейчас лучше избегать, вот после лекции будет в самый раз. Я откинулся назад и прикрыл глаза. Голова действительно кружилась, я хотел спать и есть, но этот жест был частью моего плана. Очень надеюсь, что у меня получится, очень надеюсь, что они поведутся, и не важно, кто эти они.

Профессор наконец-то нас отпустил, и я торопливо засунул тетрадь и перо в сумку. Желтоглазый лишь лениво снял ноги со стола, вещей у него, кажется, вообще не было. Мне удалось пересечься с ним, когда я спускался со своего ряда. Он лишь пренебрежительно скривился и толкнул меня плечом. Я еле успел ухватиться за край стола, когда почувствовал, что пол плывёт мне навстречу. Только и успел подумать, что этого в планах не было, а очнулся уже на полу. Желтоглазый стоял чуть в стороне и смотрел несколько обеспокоено. Вряд ли ему хотелось быть причиной смерти человека, посланного милордом. Надо мной столпились студенты, где-то сзади профессор просил разойтись и дать мне вздохнуть. Кстати, весьма не лишнее, людей было многовато. Я тихо застонал и попытался сесть, меня тут же подхватило несколько рук. Вот ведь идиоты! Ну почему люди настолько глупы и недальновидны? От такого резкого движения у меня снова закружилась голова, я едва не упал. А ведь и так всё тело болело, я даже не решился предположить, чем и обо что я ударился, но ничего не сломал, да и крови, вроде, не было.

– Ты как, что случилось? – Грегор так и не решил, что именно хочет спросить в первую очередь, но хотя бы не дёргает, а осторожно придерживает. Если бы не риск нового обморока, надавал бы ему по рукам. Не люблю, когда меня трогают.

– Просто обморок, – я изобразил растерянную улыбку и даже пожал плечами. Я быстро приходил в себя, но окружающие могли и дальше считать меня полутрупом. Я собирался всего лишь упасть или споткнуться, потеря сознания оказалась неожиданной и весьма удачной. – Это из-за анемии. Малокровие.

Девушки сочувственно завздыхали и решительно оттеснили парней. Что ж, нужные слова были сказаны. Теперь в школе есть сирота без родни со слабым здоровьем, если я случайно упаду на лестнице и разобью себе голову, никто не удивится. Слухи здесь распространяются быстро, если преступника не было на этой лекции, он скоро обо всём узнает. Итак, господа убийцы, ваша сочная жертва готова и ждёт, налетайте!

Я поблагодарил девушек, забрал у одной из них свою сумку и не торопясь направился к выходу из аудитории. Теперь надо было двигаться осторожно – с одной стороны, я ведь едва живой, с другой, мне действительно плохо, хотя и не настолько, чтобы отключаться. Падать снова я не собираюсь, я и так весь в синяках. Следующую лекцию я решил прогулять. Надо было зайти на кухню и найти там что-нибудь поесть, сделать себе отвар и посидеть в библиотеке. Идеальное место для таинственных разговоров, по крайней мере, так думают идиоты, а в большинстве своём люди именно таковы. На самом деле, подслушать чужой разговор пусть даже и случайно, здесь очень просто. Тишина и акустика таких помещений также не очень-то способствуют сохранению тайны. В общем, лучше всего говорить там, где все вокруг заняты тем же самым. Окружающие тебя люди будут пытаться расслышать собеседника в общем гуле, и даже если до них долетит обрывок твоей фразы, услышать продолжение они всё равно не смогут. Не то, что бы у меня был опыт таких заговоров, я просто неплохо знаю физику звуковых волн, а ещё умею думать. Но люди чаще всего пренебрегают этим занятием.

Пару бутербродов с рыбой и помидорами найти мне всё-таки удалось, как и пополнить запасы молока. Толстая добродушная повариха пыталась впихнуть в меня большой ломоть жареного мяса и пирожки с ливером, мне едва удалось от неё отделаться. Звонок на следующее занятие уже прозвенел, так что по дороге в свою комнату я никого не встретил. Разложив бутерброды на куске бумаги, в которую их завернула повариха, я зажёг газовую горелку и принялся ждать, пока закипит вода. Единственным минусом моего плана было то, что жертва у них уже может быть, тогда я могу хоть валяться при смерти, они просто не обратят на меня внимания. На этот случай у меня тоже был план, я мог начертить защитный круг вокруг всей академии и призвать внутри него сильного и древнего духа, который следил бы за линями силы и сообщил бы мне о малейшем натяжении. Не хотелось бы, слишком трудоёмкий и сложный ритуал, требующий много сил. Если эти глупые людишки вызовут что-то серьёзное, мне может просто не хватить крови и плоти, чтобы запечатать его или вызвать кого-то, кто это сделает. Да и демона призвать я вряд ли сумею, я ведь буду находиться внутри круга духа, а демоны лучшие охотники и загонщики, от духов будет мало толка. В общем, мне предстояло выкручиваться в любом случае, ведь если меня чем-нибудь опоят и положат на алтарь, нарисовать круг призыва я тоже не смогу. Риск и предположения, больше ничего. Но у меня не такой уж большой выбор, времени мало, разбираться во всём этом просто некогда. Я выключил горелку и залил травяной сбор в кружке кипятком. Мне нужно восстановить силы и как можно быстрее. Настой был горячим, горьким и с мелкими листочками, которые всё время липли к губам и языку. Какая же гадость! Я поморщился и одним большим глотком допил содержимое кружки, немного пожевал попавшую в рот палочку полыни и выплюнул обратно. Бутерброды были вкусные, повариха даже умудрилась намазать сливочное масло под кусок рыбы и приправить лимонным соком овощной салат, выложенный на второй ломоть хлеба. Съев всё, что было, я действительно почувствовал себя лучше. Теперь можно было продолжать разыгрывать из себя послушного агнца, добровольно напрашивающегося на заклание.

В библиотеке почти никого не было, только несколько группок студентов занимали столы у стеллажей с книгами нужной им тематики, да та полная девица, с которой я столкнулся во время первой моей ночной вылазки, сидела у окна и читала какой-то толстый фолиант, украдкой жуя печенье. Я постарался проложить свой маршрут так, чтобы меня заметили все, кроме неё. Ещё не хватало, чтобы она вознамерилась поболтать со мной и тем самым отпугнула моего потенциального убийцу. Я был абсолютно уверен, что она не причастна к заговору. Я не настолько хорошо разбираюсь в людях, и тем более женщинах, но она не походила на честолюбивую стерву, жаждущую добиться своей цели любой ценой. Есть люди, которые искусно скрывают свою истинную природу, лицемерят, стараются казаться лучше, чем они есть, хотят, чтобы их любили. Есть несчастные глупышки, жаждущие взаимности или мести. И те и другие могут решиться на ритуал, но вряд ли смогут скрывать свой замысел, не выдать себя ничем. Они понимают, что поступают неправильно, в них должно быть напряжение. В ней его нет. Есть дуры, которые делают всё, что им говорят, неважно кто – подруга или любимый, они просто подчиняются. Опять же, она не из таких, достаточно умна и самостоятельна, чтобы думать своей головой. Я давно уже вычеркнул её из списка подозреваемых и очень надеялся, что всё не обернётся как в дешёвом детективе, когда убийцей оказывается тот, на кого думаешь меньше всего. Может, я и плохо разбираюсь в людях, зато хорошо – в ритуалах, жертвоприношениях и сущностях. Она не подходит. Я выбрал себе столик в стороне от остальных, там, где меня не было видно и, надеюсь, слышно. Секция оказалась удачной, на ближайшем стеллаже стояли книги по хиромантии, пиромантии и ониромантии. Я взял первую наугад и начал листать.

Я дошёл уже до середины третьей книги – первые две оказались на редкость нудными и бестолковыми – когда услышал приближающиеся шаги. Так, трое или четверо, судя по походке, мужчины. Когда привык жить в пустом доме, учишься различать даже самые незначительные звуки. Всё-таки трое. Грегор стоит слева и чуть позади высокого светловолосого молодого мужчины с голубыми глазами, правильными чертами лица и волевым подбородком, справа и опять же позади него мнётся крупный смуглый парень с настороженным взглядом чёрных глубоко посаженных глаз.

– Доброе утро. Моё имя Мариус, мой друг Грегор рассказал мне о тебе. – Светловолосый замолчал, давая мне время переварить информацию и, возможно, задать ему вопросы. Например, спросить фамилию. Мариус говорил по-французски с сильным южным акцентом. Я мысленно перебрал списки всех восстановленных дворян той области, в том числе и обладающих даром, и отобрал с десяток родов, к которым он мог принадлежать. – Я слышал о твоей семье от Грегора. Он сказал, ты из древнего дворянского рода, несправедливо забытого и заброшенного.

Я кивнул и посмотрел на него несколько растерянно – ни дать ни взять, бедный аристократ, не знающий как себя вести с таким внушительным представителем равного круга. Если он начал про справедливость, значит, точно из восстановленных. После того, как Британская Империя захватила Францию, многие дворянские рода были восстановлены в правах, им были возвращены потерянные после революции земли в обмен на их лояльность новой власти. Большинство с радостью согласилось. В конце концов, английские лорды были ближе им, чем какая-то чернь. Ну, по крайней мере, они так думали.

– Я хочу предложить тебе вступить в мой клуб, я принимаю туда только достойных людей, – Мариус пренебрежительно мотнул головой в сторону скрытой несколькими рядами стеллажей группки студентов, – последнее время сюда принимают всех подряд, нам, истинным аристократам, стоит держаться вместе.

– И чем занимается твой клуб? – Любопытство в моём голосе было неподдельным. Я очень хотел услышать что-нибудь вроде «чёрной магией» или «планами по захвату мира». Вряд ли, конечно, он скажет такое неофиту, но вдруг?

– Разными вещами, – уклончиво ответил Мариус, – я думаю, тебе будет интересно.

Я заметил, с какой надеждой смотрит на меня Грегор, видимо, ему очень хочется, чтобы я согласился. С другой стороны, отказываться мне тоже не резон, ведь я и ждал здесь чего-то подобного, но поколебаться стоило хотя бы для вида. Я перевёл взгляд на второго спутника Мариуса, пока ещё молчавшего и для меня остававшегося безымянным. Он хмурился и покусывал нижнюю губу, либо ему не нравилась идея приглашать меня, либо он не хотел здесь находиться, либо ему не нравилось то, ради чего меня пригласили. Но это я уже придумываю. Я посмотрел Мариусу в глаза и кивнул.

– Я согласен вступить в ваш клуб, мне интересно, чем могут заниматься аристократы, ведь сам я до недавнего времени никуда не выезжал. – Я изобразил неуверенную улыбку глубокого провинциала, которому предложили принять участие в светских увеселениях.

– Вот и отлично! – Мариус схватил мою руку и энергично затряс. Я едва удержался от того, чтобы выдернуть ей и ударить его как следует по лицу. – Приходи сегодня после ужина в аудиторию триста десять на третьем этаже главного здания. Мы давно облюбовали её, ректор тоже не был против того, чтобы мы могли собираться своим кругом.

– Я обязательно приду. – Я снова улыбнулся, теперь уже чуть более уверенно. Кажется, рыба заглотила наживку, теперь осталось удостовериться. В конце концов, это может быть делом рук одиночки, а не группы.

День тянулся на удивление долго, больше никто не пытался меня никуда пригласить, только на обеде мне положили едва ли ни двойную порцию, которую я еле съел, и девушки постоянно пытались оказаться рядом, особенно те, что учились на медицинском факультете. Кажется, они надеялись, что я опять упаду в обморок, и они смогут попрактиковаться в оказании первой помощи, и, может быть, даже получить зачёт, если свидетелей будет достаточно много. Мне было безумно приятно их разочаровывать. Боюсь, если бы я хотя бы просто пошатнулся, они растерзали бы меня на месте, пытаясь помочь – слишком большая стая собралась.

После ужина мне пришлось постараться, чтобы избавиться от их настойчивого внимания, да и чудики из клуба дисциплины всё время как-то подозрительно на меня посматривали. Неужели заподозрили, что я вышел на след раньше них? Их проблемы. Как сказал мне дядюшка, плотоядных червей ему в живот, если ты кому-то не нравишься, то это его дело. Сам себя я почти устраивал, так что если у желтоглазого ко мне есть претензии, то это его и только его проблемы, вот пусть у него над ними голова и болит.

Самым трудным оказалось выбраться за пределы здания общежития, дальше было проще, студентов почти не было, преподавателей и подавно. Все нормальные люди после плотного ужина идут к себе в комнату или библиотеку, а не совершают пробежки по лестницам и не прячутся за колоннами. И не ищут аудиторию триста десять на третьем этаже, потому что её нет между аудиториями триста девять и триста одиннадцать. Дверь нашлась в небольшом коридорчике-тупике, который я сначала просто не заметил. В таких обычно были кладовки или даже вазы с цветами, прикрывающие относительно свежую заштукатуренную кирпичную кладку. Как-то я даже слышал, как одна девушка рассказывала другой о замурованной за такой дверью нелюбимой жене одного из прежних владельцев замка. В конце концов, не может же здесь не быть призраков? Я только усмехнулся. Ангелы смерти редко допускают подобное безобразие, они тщательно собирают души, отделяют их воспоминания и отправляют их в ад, рай или чистилище. Оставить свою проекцию, отпечаток, сохранивший хотя бы тень былой личности, могут лишь маги и люди с очень сильной волей и желанием остаться в этом мире. Строго говоря, им это не удаётся, душа отправляется, куда и положено, воспоминания копируются и кладутся на полочку в хранилище, но отпечаток, слепок, проекция могут остаться. Сильные маги из древних родов могут оставить свою душу в мире после смерти, но для этого надо либо спрятать её, привязать к материальному объекту, чтобы ангелы смерти её не нашли, либо просто стереть своё имя из списка душ. Второй вариант опасен, есть шанс не упокоиться никогда. А вот первый был великолепно исполнен милордом.

Вот так, развлекая себя лекциями по практической некромантии, я и дошёл до заветной дверки. Ничем не отличающаяся от сотен подобных, такая же облезлая и немного грязная. Видимо, уборщики тоже принимают этот закуток за пустой тупик и не заходят сюда, чтобы убраться.

На мой стук никто не отозвался, я собирался уже уйти, когда ручка повернулась с сухим хрустом. За дверью стоял Грегор, он выглядел довольным и немного смущённым.

– Эй, кто там? – Голос Мариуса звучал, кажется, ещё громче и самоуверенней.

– Это Люк, я же говорил тебе! – Грегор повернул ко мне своё сияющее лицо. Ну вот как можно быть таким наивным и невинным? – Заходи скорее.

Комната клуба оказалась не слишком большой, но более просторной, чем я ожидал. И гораздо более уютной. Стены были заставлены шкафами с книгами, в серванте у окна в некотором беспорядке располагался дорогой сервиз, на столике в центре стояли чашки с чаем и три вазы – с печеньем, с конфетами и с засахаренными фруктами. Всего в клубе было человек десять, по крайней мере, на этой встрече. Кое-кого я узнал, кого-то видел впервые. Мариус представил их мне по очереди, тщательно проговаривая все регалии и титулы. Конечно же, мне это было очень важно и интересно. И именно поэтому, я почти сразу выбросил эти имена из головы, как ненужный мусор. Ни одно из их семейств не могло сравниться с моим по древности и значимости, не говоря уже о том, что дара магии ни в одном из них толком не было. Я приветливо улыбнулся очередному потомку славных предков и едва не выругался. Дух-защитник внутри меня шевельнулся, горячей волной прокатившись по внутренностям, и толкнулся куда-то в горло. И какого демона он проявляется в материальном плане? Обычно, это означает опасность. Дух-огневик щекотнулся в кончиках пальцев, давая понять, что готов одолжить мне свою силу. Да что с ними такое? Здесь нет магов, нет охотников, скорее всего, хороший бойцов тоже, тогда почему опасность? Я нашёл глазами смуглого парня, который тогда стоял за спиной Мариуса. Он сидел на подоконнике и хмуро наблюдал за мной, его чёрные глаза смотрел холодно и оценивающе. Кажется, он хуже всех умеет скрывать свои истинные чувства. Вот во взгляде Мариуса скользнуло и тут же пропало презрительное выражение, как тень на глади озера. Вот ещё у одного в глазах насмешка и пренебрежение. Они знают, зачем позвали меня, или просто относятся так ко всем? У меня есть три дня, чтобы разобраться.

– Добро пожаловать в наш клуб, Люк. – Мариус улыбнулся и приглашающее указал мне на пустующее глубокое кресло у камина. То, что нужно, так я буду выглядеть ещё меньше и слабее.

– Благодарю. – Я застенчиво улыбнулся и направился к креслу. По крайней мере, я надеялся, что это была именно застенчивая улыбка. Я попытался скопировать то, что изображают на своем лице девушки, которым говорят комплементы, надеюсь, он не поймёт меня неправильно. Не так уж просто выражать эмоции, которые никогда не испытывал.

– Люк, а как ты относишься к недавно изданной «Повести о верности»? По-моему, это ужасно скандальное произведение. – Один из членов клуба, долговязый с неприятным прищуром и визгливым голосом, пристально посмотрел на меня. – И самое ужасное здесь то, что его, кажется, написала женщина! Вот уж точно, женщин нельзя допускать до писательства, обязательно какая-нибудь чушь выйдет.

– Я не читал. – Я только пожал плечами. Я не разбирался в женщинах, почти ничего не знал о них, поэтому рассуждать, что им стоит доверять, а что нет, не собирался. Но этому типу я бы даже конюшни чистить не доверил бы. Конечно, я этого не сказал, пока что надо было втереться к ним в доверие.

– Анри, Люк жил в глуши, там таких новинок не бывает. – Грегор, конечно же, кинулся на мою защиту. Как будто она мне нужна, и как будто я просил его об этом. Не люблю людей, которые делают то, о чём их не просят, и выставляют это как большую услугу.

– Жаль, – манерно протянул мерзкий Анри, – прочти обязательно. Это ужас какой скандал!

Толстый парень, сидевший справа от него, закивал, выжидающе глядя в глаза Анри. Надо же, у этого бледного глиста ещё и почитатели есть. И не противно им? Хотя, этот толстый явно его стоил. Я, разумеется, кивнул. Не буду я читать ничего, делать мне больше нечего, угождать этим жертвам собственного самомнения. Об него я бы даже ритуальный нож марать не стал бы, живьём демонам скормил бы. Для демонов мне никакой гадости не жалко.

– Я даже могу тебе одолжить свой том. – Рыжий веснушчатый парень с готовностью потянулся к своей сумке. И что им так хочется впихнуть в меня эту книгу? – Где-то он у меня тут был.

– Боже мой, ма шер, как ты можешь читать этот корм для черни? – Я только сейчас обратил внимание на сидевшего в дальнем тёмном углу мужчину. У него было волевое лицо, слишком длинные светлые волосы и холодные голубые глаза, говорил он на немецком с сильным французским акцентом. Почему-то от звука его голоса у меня закололо в затылке. – И тебе, Анри, не стоило бы этого делать. Тяга к чужой культуре тебя не красит. Люк, верно? – он повернулся ко мне, – это ведь короткая форма имени Лукас?

– Нет, меня зовут Люк. – Я развёл руками, словно извиняясь за такое странное и короткое имя. Не виноват же я, что у дяди, глодай его рыбы, такое глупое чувство юмора и полное отсутствие фантазии. Наверное, взял первое попавшееся имя, даже не удосужившись узнать, полная ли это форма. Всё равно ведь только прозвище, истинное имя маг никому не назовёт.

– Вот как? – Протянул длинноволосый, вскинув бровь. Я, наконец, понял, что меня в нём настораживает – властность. Тот, кто не встречался с такими людьми, не сможет понять это ощущение. Ему хочется подчиняться, его хочется слушать. Сейчас он не пытался командовать или приказывать, в клубе у него явно была другая роль, но остальные молчали и смотрели на него, готовые запомнить любое слово и выполнить любую просьбу, даже не высказанную.

– Конечно, ты прав, давно стоило её выкинуть. – Анри нервно сглотнул и дёрнул себя за рукав, едва не оторвав пуговицу.

– Выкидывать и уничтожать книги – это признак невежества. Так могут поступать только те, кто их не читает. – Я сам удивился, что сказал это. Нет, конечно, так обращаться с книгами могут только неучи, мракобесы и священники, но влезать в чужой разговор было невежливо, а в моей ситуации ещё и неосмотрительно.

– Интересная мысль, Люк. – Мариус, до этого задумчиво наблюдавший за разговором, решил всё-таки вмешаться. Кто же лидер в этой группе? На первый взгляд, конечно, Мариус, но как он тогда терпит рядом этого светловолосого? Или тот просто не претендует на власть, а в клуб приходит, чтобы развлечься? Вполне вероятно. – И, на мой взгляд, верная. Анри, когда уже ты научишься иметь своё мнение, а не повторять за кем-то? Если уж цитируешь, то цитируй Таймс.

– Но есть же совсем никчёмные книги. – Грегор недоумённо посмотрел на Мариуса. Ему вот, кажется, было наплевать на длинноволосого, он доверял своему другу. Потрясающая наивная и слепая преданность. Такие, даже погибая, преданные своим так называемым другом, свято уверены, что оказывают ему услугу. А предают всегда и все, и таких – особенно часто.

– Есть, конечно, но никто не заставляет тебя их покупать, а потом выкидывать. Если их издают, свой читатель у них есть. – Мариус посмотрел на Грегора покровительственно и улыбнулся. Вполне заметная иерархия, никто и не обещал, что это будет собрание равных. – Любая книга – это чья-то мысль, материализованная и закреплённая в бумаге. Пусть мысль глупая, уважать её всё равно нужно.

Я растянул губы в улыбке, такой же благоговейной и глупой, как у остальных. Как же тошнит от этого дешёвого пафоса. Столько патетики и правильных слов без понимания их смысла. Этот человек просто не способен понять то, что говорит. Овеществлённая мысль, да что за глупость? Книга – это намного больше, и в то же время, нечто совершенно другое. Как бы то ни было, люди живут слишком мало, и слишком бездарно в большинстве своём, чтобы суметь оценить книгу, любую книгу. Современники никогда не узнают, будет ли она читаться в будущем или будет забыта, а значит, и значимость её им недоступна. Но он говорит, как великий философ, оратор. Что за глупость! Очередной идиот и пустышка. Клуб, созданный, чтобы потешить самолюбие одного и дать остальным того, на кого они смогут не задумываясь равняться.

– А что ты думаешь, Люк? – Длинноволосый, имени которого я, разумеется, не помнил, сказал это тихо, но остальные как-то услышали и выжидающе посмотрели на меня. Я постарался слиться с креслом и перелинять в цвет его обивки. Как стая голодных духов, только и ждут, когда истончится защитный круг, чтобы наброситься и выпить досуха. Вот ведь ублюдок, какого ему от меня надо? Или я не достаточно хорошо изобразил восхищение нечеловеческой мудростью Мариуса?

– Я считаю, что слова имеют большую силу, чем люди привыкли думать. Слова способны изменить жизнь человека, и не стоит обращаться с ними так пренебрежительно. – Я пожал плечами. Моё мнение основывалось на опыте, и дело было даже не в заклинаниях и приказах, я знал, как могут ранить слова, как они могут вселить надежду и отчаяние, что даже невинно звучащая фраза, брошенная без всякой мысли, может спасти или погубить. – Я рос в родовом поместье, мало кого видел и с кем говорил, поэтому привык ценить слова, а книги – это записанные слова, иногда, давно уже умерших людей, которые звучат у нас в голове. Может, это и убогое мнение провинциала, но другого у меня нет.

– Это весьма мудрое мнение, не стоит принижать себя. – Длинноволосый улыбнулся мне и кивнул Мариусу. Мне почему-то показалось, что я только что прошёл тест и назначен вкусной жертвой на следующее полнолуние. – Мне было приятно услышать его. Грегор, ты нашёл нам очень интересного собеседника и друга.

Грегор улыбнулся, довольный похвалой, а я отвернулся. Друг, почему это всегда звучит так фальшиво? Почему всегда, если верить летописям, друг – это тот, кто предаёт, или кого предают? Впрочем, какая разница, я ведь прекрасно осознаю, зачем меня позвали и что со мной собираются сделать. Предать можно только того, кто тебе доверяет, а я уже давно научился не доверять никому.

Следующие два часа члены клуба обсуждали книги и последние слухи. Я перебрался поближе к столику вместе с креслом – Грегор любезно помог мне его перетащить, даже не дожидаясь моей просьбы. Интересно, он угождает мне, потому что хочет этого сам, или Мариус приказал ему окружить меня заботой, чтобы усыпить мою бдительность и убедить в том, что все здесь мои друзья? Чай я успел налить себе сам, он у них действительно был хорошим, терпким, ароматным и крепким, с лучших плантаций Индии. Печенье тоже вполне сносное, свежеприготовленное, с шоколадной крошкой. Надо признаться, шоколад я попробовал впервые, и он мне понравился. Дядя, чтобы ему демоны в аду уши выдёргивали щипцами, как-то сказал мне, что он благотворно влияет на линии силы мага и помогает восстанавливать силы. Что ж, вполне неплохой способ, жаль, в моей глуши достать его было невозможно.

Постепенно разговор перешёл на вчерашнюю лекцию по истории ритуалов в религиях мира. Кто-то сказал, что материал крайне неполный, и лектор обходит молчанием важные аспекты некоторых обрядов. Я предпочёл в споре не участвовать. Как маг я должен был разбираться в основных приёмах и правилах различных ритуалов, но сейчас мне полагалось выглядеть полным новичком в таких делах. Анри убеждал какого-то парня в том, что им дают мало свободы, что они вполне могут попробовать что-то на практике, а все профессора – старые замшелые пни, которые только и делают, что ограничивают их. Длинноволосый одобрительно кивал, Мариус стоял у камина с довольной улыбкой.

– Люк, а тебе это интересно? – Грегор с любопытством посмотрел на меня. Что ж, я знаю, чего он от меня ждёт. Конечно же, я должен заинтересоваться и согласиться поучаствовать в одном таком, разумеется, совершенно безопасном.

– Да, когда вы так про это говорите. Делать такие странные на вид вещи и как-то влиять на окружающий мир, на себя самого – это должно быть удивительно. – Я снова попытался изобразить робкую невинность. У меня скоро лицо болеть начнёт от этих вымученных улыбок! Когда же они, наконец, угомоняться? Я спать хочу.

– Только вот попробовать нам всё равно не дадут, они думают, мы неразумные детишки. – Презрительно фыркнул Анри. Ну конечно, а кто вы ещё такие? Конечно же, полные идиоты, которые не понимают, с какими силами заигрывают. Я кивнул, показывая, что полностью его поддерживаю. Лгать я умею хорошо, притворяться тоже, так что он поверил.

– А я вот хотел бы хоть раз увидеть суккуба. Недавно нашёл один религиозный трактат, там эти демоницы описывались как весьма соблазнительные девицы. – Толстый почитатель Анри мечтательно улыбнулся. Ну да, видел я этих суккубов, они действительно могут принимать соблазнительные формы, хотя клыки всё равно не убирают, да и когти тоже, но вот настоящий их облик в нашем мире весьма специфичен. У той, что я видел, нижняя часть тела была змеиной с кучей щупалец и паучьих ножек с острыми когтями, и это не считая костяных наростов по всему телу, ядовитых жвал, зубастых пастей на бёдрах и длинного языка с жалом. Вообще никому из них фантазии не хватит даже на то, чтобы увидеть её хотя бы в наркотическом кошмаре. И тут надо учитывать, что в наш мир они приходят в ещё относительно приемлемом виде. В аду другие законы материи, физики и процессов функционирования, так что даже мне трудно представить, как она выглядит на самом деле. Так что, мечтай, толстяк, такого ты точно бы не забыл, если она, конечно, не побрезговала бы твоим телом и душой. К тому же, призвать настоящего суккуба сложно, да и плату они берут высокую. Для этого нужен минимум второй уровень посвящения, а не первый, как у меня.

– Да ладно, кому это может быть интересно? Уверен, женщины непроходимо глупы в независимости от того, люди они или демоны. – Анри высокомерно хмыкнул, задрав подбородок повыше. Неужели он думал, что так выглядит значительней? Идиот. Он же понятия не имеет, о чём говорит! Да любая суккуба знает больше него и любая умнее. Кстати, именно эти демоницы отличаются острым умом, хитростью и изворотливостью. С ними очень тяжело заключать договор, надо оговаривать каждую мелочь, следить за каждым жестом. Суккубы очень коварны, в трактатах специально оговорено, что для их вызова нужна особая подготовка и уверенность, опыт и желательно третий уровень. В общем, мне можно даже не думать о подобном, хотя побеседовать с какой-нибудь хотелось бы, просто так, чтобы попрактиковаться.

– По-моему все эти демоны хотят только заполучить твою душу. – Грегор пожал плечами, всеми силами демонстрируя, что ему это совсем не интересно. Ладно, сделаю вид, что не заметил любопытства в его глазах. – Я бы предпочёл управлять силами природы.

Я едва сдержался. Ну что ты, демонам нужна не только твоя душа, они и тело сожрут, не подавятся. А с природой играть вообще не советую, слишком сложно просчитать последствия. Устроишь дождь в одном месте, в другом будет засуха. Это хоть и банально, но в целом верно. Чаще получается так, что ты делаешь дождь, он превращается в ливень, подмывает берег реки, оползень перекрывает поток, вода накапливается, потом плотину срывает, затапливает пару деревень вниз по течению. Хотя чего им жаловаться, дождя там всё равно неделю не было, а в соседнем городе ветер срывает крыши. И в другой стране снег пошёл на три месяца раньше. Это так, мелочи ещё. И это только погода. Стихии трудно контролировать, они непредсказуемы и своевольны, требуют полной концентрации и внимания. В общем, ему их точно не удержать, но мечтать он может сколько угодно.

– Это всё конкретика. У каждого есть мечты и желания, которые он хочет исполнить. – Длинноволосый подался вперёд, заговорщицки улыбнувшись остальным членам клуба. – Мы все родились в знатных семьях, но мы не можем полагаться только на своё имя и деньги.

– Нам повезло оказаться здесь, в этой академии, полной возможностей и шансов. – Мариус подхватил его мысль, он словно дожидался, пока длинноволосый начнёт. Как будто это был сигнал, часть их ритуала, который они проходили множество раз. – Как ты считаешь, заслуживаем ли мы чего-то большего, чем простое следование традициям, или можем шагнуть навстречу своей судьбе?

– Конечно, большего! – Я изобразил восторг и вдохновение. Навстречу смерти вы шагнёте, больше некуда. И хорошо будет, если сдохнете сами, никого не утянув за собой. Я лгал и лицемерил, притворялся и улыбался до судороги. Пока что в их разговорах не было ничего предосудительного, только мечты, планы, они говорили так, будто только хотят, но ещё ничего не делали, и вряд ли сделают. Это была проверка, завтра они будут наблюдать за мной, следить, не побегу ли я к желтоглазому или к ректору. Нет, это касается только меня, в этом деле помощнички мне могут лишь помешать. Я был почти уверен, что именно они проводят ритуал, осталось совсем немного, и я намеревался пройти до конца. А потому я лгал.

Обсуждение возможностей колдовства сменилось обменом вычитанным в псевдомагических книгах бредом. Потом кто-то достал бутылку коллекционного вина, мне пришлось отказываться, ссылаясь на хрупкое здоровье и завтрашние лекции. В чём-то это было правдой, но вообще, я не рискнул бы потерей контроля над заключёнными во мне духами ради сомнительного удовольствия. А ещё я просто не знал, как поведу себя – я ни разу не пробовал алкоголь. После первого бокала разговор плавно перешёл к практической стороне вопроса – что нужно, чтобы навести порчу, возможно ли найти на рынке кровь дракона, есть ли пухленькие суккубы, или они все тощие, и можно ли использовать как пособие церковные трактаты. Я сидел в кресле, жевал засахаренные фиалки и делал вид, что мне всё это интересно. А ещё развлекал себя тем, что представлял, на сколько кусков порвёт каждого из них вызванный им демон. Это было гораздо интересней, чем выслушивать рассуждения толстяка о женских прелестях демониц, его, кажется, вообще больше ничего в этом мире не интересовало.

– Кажется, Люк уже почти спит. – Грегор развёл руками и встал, почти не качнувшись. Он подошёл ко мне и ухватился за спинку кресла. Надо же, я действительно успел задремать. – Я провожу его до комнаты.

Кажется, на наш уход никто не обратил внимания, они что, каждый день такое устраивают, или так радуются, что нашли себе жертву? Я должен быть польщён, но мне немного обидно. И вот эти ничтожества посмели причинить беспокойство милорду? Надо будет запомнить на будущее, что от мелочи с большим самомнением всегда больше проблем. Человек, трезво оценивающий свои силы и силы противника, не станет совершать опрометчивых поступков, с последствиями которых не сможет справиться. Грегора немного шатало, как они только умудрились так напиться с одной бутылки? Или там была не одна? Я как-то не обратил внимания. Когда мы дошли до мужского общежития, мне уже приходилось его поддерживать. Он остановился у двери одной из комнат на первом этаже и начал обхлопывать карманы в поисках ключа. Надо же, а ведь это одна из тех дверей, за которыми мог скрыться епископ-наблюдатель. Наверное, остальные члены клуба обитают в соседних комнатах. Или хотя бы часть этих псевдоаристократов. Это всего лишь предположение, но очень опасное. Я только хмыкнул, не может же эмиссар Ватикан быть настолько глупым?

– Грегор, у тебя в правом кармане звякнуло. – Я подождал, пока он, путаясь в благодарностях, извинениях и собственных руках, откроет свою дверь и скроется за ней, и только тогда позволил себе убрать с лица приторную фальшивую улыбку. В такие моменты особенно сильно чувствую ненависть к людям.

У меня едва хватило сил на вечернюю разминку, душ и травяной настой. Завтра надо будет покормить моих духов, нельзя оставлять их ослабленными перед возможной схваткой. Вряд ли, конечно, у этих олухов что-нибудь получится, но как минимум их самих придётся обезвреживать. Да и жертв было принесено немало. На такую трапезу может явиться что-то, чего они совсем не ждут. Что-то непредсказуемое. Я заснул, едва моя голова коснулась подушки.

Глава 5. Тайны и секреты.

Утро началось паршиво, с очередной склоки под дверью и ужасно болевшей головы. В горле было сухо, в животе мерзко, а глаза никак не хотели открываться. Да когда же вы заткнётесь? Я с трудом доплёлся до ванной и простился с остатками вчерашнего ужина и конфет. После того, как меня стошнило в третий раз, стало немного легче. Всё-таки бутылка вчера была одна, а развеселились они сильно, что-то было в чае или сладостях. Знать бы ещё, что. Мой организм отреагировал с запозданием и как-то неправильно, не знаю уж кого за это благодарить – особенности физиологии, малокровие, травяные настойки или духов. Знал бы, изображал бы эйфорию натуралистичней и не налегал бы так на сладости. Оказывается, они мне нравятся. Этого я не знал, не пробовал раньше. Может, просто переел? Тогда бы не было такого гула в ушах и цветных пятен перед глазами. Повторюсь – и часто они так набираются? Не могли же они сделать это только ради меня? Главное, не дать им понять, что меня буквально тошнит от их притворства. С другой стороны, откуда мне знать, какое состояние должно быть после такой вечеринки? Что мне изображать? Ладно, сделаю вид, что в норме, если пойму, что не угадал, оправдаюсь тем, что не хотел их волновать, у меня ведь такое бывает, привык притворяться. И ведь бывает, как ни противно. И головные боли после сложных ритуалов и зубрёжки, и ломота в глазах от того же, и даже тошнота не только от внешнего вида моих призываемых. Вот только духи готовят так, что тяжести в животе потом не бывает. Хотя может быть, сладости просто были французскими, от их еды действительно можно заработать желудочные колики. Я невесело усмехнулся и подошёл к умывальнику. Холодная вода разогнала лишние мысли и заставила меня поморщиться. И так холодно, зуб на зуб не попадает, или это меня так из-за отравления трясёт? Я с наслаждением стянул мокрую от пота ночную рубашку и выкрутил вентиль душа. Вода по-прежнему ледяная, но мне так даже лучше, потом согреюсь. Я провёл мочалкой по плечу и дальше до самого запястья, перешёл на бок. Шрамы. Везде – на руках, ногах, груди, спине. Маленькие, тонкие, едва заметные и толстые, витые, уродливые от вырванных кусков плоти. Шрамы-контракты, шрамы-предупреждения, шрамы-ошибки. Мне всего пятнадцать, а на теле живого места нет. Каждый раз, когда я призываю нового духа или демона, или подпитываю тех, кто заключён в моём теле, появляется новый шрам. Таков путь заклинателя – жертвовать своим телом и рассудком в обмен на силу. Пусть я и не выбирал такую судьбу, но я принял её без колебаний. Наверное, поэтому в моей семье носят такую одежду, оставляющую открытыми только голову и кисти рук. Да и то, перчатки у меня тоже есть, просто носить их в академии слишком странно. Видимо, поэтому я не люблю, когда ко мне прикасаются, слишком привык, что за прикосновениями следует боль. Это лишь одна из причин, но тоже очень важная. Я провёл мочалкой по впалому животу и узкой груди. Заморыш. То, что так интересно всем этим людям, что кажется им естественным, мне полностью чуждо. То, что привычно для меня, им покажется жестоким и диким. Мы разные. Дядя много раз говорил мне это. Мы разные. Заклинателей всегда будут бояться и ненавидеть, а мы в свою очередь будем бояться и ненавидеть всех остальных. Всегда. Мы такие, какие есть, другими уже не станем, потому что нас больше нет, остался только я, последний и жалкий.

Я со вздохом вытерся полотенцем, грубая ткань неприятно царапнула свежий шрам на запястье. Вот теперь мне действительно стало легче. Жалеть себя иногда надо, жаловаться на несправедливость судьбы, но только самому себе. Так удаётся сплюнуть горечь и продолжать жить дальше. Потому что мир ужасно несправедлив, а я – всего лишь ещё одна его несправедливость.

Мне с трудом удалось запихнуть в себя завтрак. Я постарался съесть побольше, хотя желудок протестовал. Мне понадобятся силы, много сил, и много крови, для сегодняшнего и завтрашнего дней, и больше всего – для завтрашней ночи. Я отыскал взглядом Грегора, он сидел над тарелкой с красноречиво понурым видом. Значит, не мне одному нездоровится. Да, вон и Анри с лицом цвета молодой листвы, так, кажется, называют бледно-зелёный? Толстого вообще нет. Выходит, не каждый день они такое устраивают, это было только из-за меня? Зачем? Выведать все секреты, заставить сболтнуть лишнее? Не вышло, по крайней мере, я на это надеюсь. Вроде бы чётко помню всё, что там происходило. Кстати, наличие наркотика в еде или чае объясняет хотя бы частично ощущение опасности.

После завтрака меня догнал желтоглазый. Кажется, он наблюдал за мной и теперь решил кое-что прояснить. Неужели его так задевает моя самодеятельность на его территории? Ну что за глупость, мы же делаем одно дело, в котором важен в первую очередь результат! Не важно, кто из нас, главное, предотвратить очередное убийство. Почему он не хочет этого понять? К тому же, мне это нужнее, ему на милорда плевать, а вот мне нет. Для меня это как экзамен, шанс заслужить его расположение.

– Ты думаешь, я ничего не заметил? – его опять трясло от гнева. Как же так, я, плохой мальчик, посмел обойти его и внедриться к потенциальным мерзавцам. И даже не предупредил его, потому что старательно изображал паиньку. Что ж, такое его отношение мне только на пользу – местные аристократы на дух не переносят безродного выскочку, который указывает им, как себя вести.

– Ну что ты, ты же такой наблюдательный. Уверен, ты многое заметил. Например, у той девушки волосы растрепались, а парень напротив неё всё время чешет нос. – Я медленно растянул губы в издевательской улыбке. Определённо, доводить его до бешенства легко, но интересно. – Ты тоже мог это всё заметить, и что дальше?

– Не испытывай моё терпение! – Он понизил голос до громкого шёпота. Зря, так его даже лучше слышно, да и внимание привлекает. Вон, Грегор уже идёт к нам, несмотря на плохое самочувствие, готовится защитить своего нового товарища и жертву. Как это мило, он так искренне лицемерит. – Ты прекрасно понял, о чём я! Это моё дело, не суй в него свой длинный нос. Я сам с этим справлюсь!

– Слишком много «я», тебе не кажется? – протянул я, нагло глядя ему в лицо. Буду делать вид, что мне совсем не страшно. Ни капельки не страшно. А колени трясутся вовсе не потому, что я стою в полушаге от прирождённого убийцы магов, который смотрит на меня со смесью презрения и желания придушить.

– Не трогай его, он же пока ничего здесь не знает. – Это вмешался Грегор, смело подошёл к желтоглазому и даже протянул руку, чтобы положить ему на плечо. Наверное, я должен был пожалеть его, но жалость во мне даже не зарождалась, так что, увы. Совести и сострадания во мне, кстати, тоже нет – заклинателям они не положены. Желтоглазый обернулся и посмотрел на Грегора так, что тот отшатнулся и сел на стул, бледный как свежевыбеленное полотно. Я перехватил предупреждающе-испепеляющий взгляд охотника и вышел из столовой. Надо будет поблагодарить Грегора за его самоотверженность. Я же послушный и застенчивый мальчик, в конце концов.

Шанс мне представился за обедом, он сам подсел ко мне, даже не спросив разрешения. Надо думать, его подослали охранять меня от назойливого внимания одного чрезмерно наглого и самоуверенного типа.

– Спасибо за то, что помог мне этим утром, – я изобразил смущённую улыбку. Очень надеюсь, что выглядела она именно так. Как же трудно изображать из себя нормального человека, который знает, как общаться с такими же нормальными людьми! – Понятия не имею, почему он пристал ко мне, я вроде бы ничего такого не делал.

– Наверное, пытается запугать. – Грегор пожал плечами и ободряюще мне улыбнулся. Думает, что я напуган и растерян. Если у Мариуса есть хоть немного фантазии и здравого смысла, он попытается это использовать и свалить мою предполагаемую смерть на желтоглазого. Просто идеально – слишком бдительный и неподкупный хранитель порядка отправится в тюрьму, куда ему и дорога, а им никто больше не сможет мешать, моя же смерть предопределена, так почему бы не использовать шанс? То, что глава клуба дисциплины меня недолюбливает, знает вся академия. Он хоть понимает, что сам себе могилу роет? Вроде бы серьёзное учебное заведение, зачем здесь все эти люди? Они же совершенно не умеют думать!

– У него неплохо получается. – Страх, в моём чуть дрогнувшем голосе был неподдельный. Могу же я хоть иногда не лгать? Да, я его боюсь, но совсем не по тем причинам, по которым ты подумал, иначе сам бы уже собирал вещи и искал бы билет в Африку, лишь бы подальше отсюда.

– Не переживай, мы не дадим тебя в обиду. – Грегор улыбнулся, помедлив лишь секунду. Я успел заметить промелькнувшую в его глазах горечь. Грегор совершенно не умел притворяться, наверное, он даже неплохой парень, только вот мне от этого не легче. Но ничего, я ваша сладкая жертва, готовьте ножи и вилки, я не буду убегать. – Ты не мог бы прийти сегодня в клуб? Мариус хочет рассказать тебе кое-что интересное, думаю, тебе понравится.

– После ужина? – Я изобразил радость. Понравится, не сомневайся, ещё как понравится. Я ведь ждал именно этого, не забыл? Мне надо услышать, удостовериться. Если я ошибся, то хотел бы узнать об этом как можно раньше.

– Да, это ненадолго, вчера мы засиделись, ты уж прости. – Грегор смущённо улыбнулся. Неужели постарается всё свалить на недосып? Или так и было? Сколько они там ещё после нас просидели? – Только обязательно приходи.

– Я приду. – У меня уже щёки сводило от этих улыбок. Ничего, завтра ночью всё кончится, так или иначе. Я либо провалю задание, либо погибну, либо смогу найти преступников и выжить. Что бы ни произошло, академию я покину. Я даже не буду скучать по этому сборищу пустоголовых людей, почти съедобным обедам и не смолкающему шуму голосов. Здесь на меня впервые посмотрели, как на ребёнка, впервые попытались защитить, помочь, объяснить. Впервые обращались со мной, как с обычным человеком. К этому даже можно было бы привыкнуть, но я не буду скучать. Ведь я не обычный и даже не совсем человек. Привыкать и расслабляться для меня смертельно опасно. Я не должен забывать, кто я, поэтому, я не буду грустить, покидая это место. По крайней мере, если выживу. Если нет, тогда и говорить не о чем.

Грегор удовлетворённо кивнул и занялся своей курицей. Я лениво ковырнул рыбу вилкой и отправил в рот сразу три кружочка тушёной моркови. Морковь я не любил, но она шла обязательным гарниром к рыбе, так что приходилось терпеть. Я привык доедать всё, что было на тарелке, хочу я это или нет. Так было принято, так было надо, да и силы мне нужны. В сумке лежала записка, переданная одним из профессоров с просьбой зайти в медицинский кабинет после обеда. Придётся проигнорировать её, у меня нет никакого желания раздеваться перед незнакомым человеком и выслушивать его негодование. Что у меня анемия, я и так знаю, чем её лечить – тоже, так что советы ничьи мне не нужны. За века заклинатели духов в моей семье собрали целую кучу способов и рецептов для восстановления количества крови. Что и говорить, заклинателям демонов наращивать мышцы гораздо проще, они почти ничего не едят, кроме мяса. А вот рыбу они опять передержали, она получилась сухой, и я с трудом проглатывал куски, запивая ягодным морсом. Наверное, поэтому здесь почти никто не выбирал это блюдо.

– Может, поменяемся? – Изобразил великодушие Грегор, с подозрением глядя на мою тарелку. Представляю, чего ему стоили эти слова.

– Мне нельзя ни мяса, ни птицы. Редкое заболевание. – Я только безмятежно пожал плечами. Что ж, у вас есть ещё один вариант, на что списать мою внезапную смерть. Вы уж постарайтесь придумать что-нибудь стоящее, умирать я не собираюсь, но сама вероятность смерти от неудачного падения с лестницы удручает.

– Вот как, неважно у тебя со здоровьем. – Грегор покачал головой и посмотрел на меня со смесью сочувствия и любопытства. Наверное, считаешь меня выродком? Конечно, семья нигде не бывала, веками варилась в своём соку, наверное, было много близкородственных браков и всё такое. Логичное объяснение, не буду тебя разубеждать. – Тебе беречь себя надо. Отдыхать больше.

– Знаю, стараюсь, когда получается. – Ещё одна фальшивая улыбка. Как же приятно было обедать в одиночестве. Никому не надо отвечать, ничего не надо говорить и главное, нет нужды улыбаться человеку, который планирует тебя убить. Я старался есть быстрее, усердно набивая рот едой, чтобы у него даже мысли не возникло снова со мной заговорить. Когда с рыбой было покончено, я решительно отодвинул тарелку и встал из-за стола.

– Мне надо ещё зайти за учебниками перед лекцией. – Улыбаться я не стал, только торопливо направился к выходу, краем глаза заметив, с какой яростью желтоглазый впивается зубами в мясо. Наверное, надеялся снова зажать меня в углу и вбить в мою голову полное отвращение к самостоятельной деятельности. Обойдёшься. Разумеется, в комнату я не пошёл, делать мне там было нечего, просто хотел избавиться от Грегора. У меня оставалось ещё полчаса, и я решил зайти в библиотеку. Вряд ли там будет много народа во время обеда.

В библиотеке действительно было тихо. Казалось, можно было расслышать звук собственного дыхания, стук сердца, шум крови. Я двигался бесшумно, стараясь не потревожить эту тишину. Любое слишком резкое движение казалось кощунством. Высокие окна были прикрыты тяжёлыми шторами, поэтому в библиотеке царил полумрак. Узкие полоски света с багровыми окаёмками-отсветами прочерчивали столы, шкафы и пол. Я старательно обошёл одну такую. Это было похоже на игру – бесшумно скользящая в тени фигура и острые как клинки лучи. Я скользнул за очередной шкаф, когда услышал шёпот. Кто посмел помешать мне? Кто вообще может тут быть? Не стоило мне ослаблять бдительность. Я тихо шёл между стеллажами, стараясь не шуметь. Совсем немного, кажется, вон там. Я замер, прислонившись спиной к стеллажу. Отсюда я мог их слышать, говорили двое мужчин, голос одного я узнал сразу – это был Мариус. Он был непривычно взволнован и насторожен, никакой былой уверенности, никакого самомнения. Второй был явно старше, он старался сдерживаться, говорил тихо, свистящим шёпотом.

– Я рад, что ты не разочаровал меня. Мне бы очень не хотелось расстраивать твою матушку. – Свистящий шёпот ввинчивался в уши, заставляя меня сжимать кулаки, а духов беспокойно шевелиться внутри. – Это удачный выбор и своевременный. А теперь слушай меня внимательно. Я обещал тебе и обещание сдержу, через полгода, на пасху, ты должен быть в Риме на церемонии. Запомни, мой мальчик, это очень важно.

– Конечно, дядя, я приеду. Ты увидишь, как я изменюсь к тому времени, клянусь. – Мариус говорил торопливо, с придыханием, явно сильно волновался. Дядя, значит, и кто же этот дядя? Я поднял руку и осторожно отодвинул одну из книг, стараясь делать это медленно и незаметно. Через некоторое время мне удалось сделать небольшую щель. К счастью стеллаж был сквозным, и я смог увидеть кусочек ворота рубашки Мариуса. Хорошо, но не то, что мне нужно. Я переместил левую ногу в сторону, медленно перетёк, не отрывая взгляд от щели. Что-то тёмное. Я прижался к стеллажу, постарался разглядеть хоть что-нибудь. Чёрная ткань, кажется, ещё что-то белое.

– Не давай клятв, тем более таких! – Шипение прозвучало совсем по-змеиному. Чёрный шевельнулся, качнулся в сторону племянника. – Будь осторожен в словах, Мариус.

Я рискнул подвинуть книгу ещё немного, поддержал, чтобы она не поехала. Я не ошибся, чёрное с белым, воротничок-стойка, худое жёсткое лицо и холодные мёртвые глаза. Епископ-наблюдатель. Священник и интернунций Ватикана. Так вот кто стоит за этим. Я ведь решил, что у него не хватит наглости.

– Хорошо, дядя. Спасибо, что пришёл навестить меня. Я закончу всё до февраля, тебе не о чем беспокоиться. – Мариус замолчал, чем-то зашуршал – то ли перебирал бумаги, то ли теребил накрахмаленную ткань. А ведь он его боится, сильно боится, даже не пытается возмутиться, подчиняется полностью и беспрекословно. И это волевой, сильный лидер, способный вести за собой людей? Конечно, до того длинноволосого ему далеко в плане харизмы, но он всё равно глава клуба и отнюдь не номинальный. Этот священник не так прост.

– Я рассчитываю на тебя. Твоё присутствие необходимо, Мариус. – Епископ замолчал, пытаясь решить, что ему ещё стоит сказать, а о чём лучше умолчать. – Поэтому будь осторожен, не лезь вперёд. Всё сделают за тебя, ты должен быть здоров и полон сил. Ты обязательно добьёшься того, чего желаешь. Я помогу тебе в этом.

Я медленно выдохнул. Времени почти не осталось, скоро прозвенит звонок. Мариус, скорее всего, пойдёт на лекцию, тогда он заметит меня и поймёт, что я подслушивал. Я осторожно шагнул вперёд, скользнул вдоль рядов книг, завернул за угол и выдохнул. Так, а теперь чуть побыстрее и к дверям. Я перебегал от одного стеллажа к другому, стараясь не шуметь. Теперь уже было не до игр с тенями и светом. Я остановился у дверей и перевёл дыхание. Теперь только дождаться, главное, чтобы он тоже не вспомнил о времени. Большой колокол качнулся где-то высоко на часовой башне, заставляя стены древнего замка стонать от низкого перекатистого звука. Одновременно с его первой вибрацией я рванул на себя створку двери, её скрип слился с первым ударом. Отлично, я успел вовремя. Со вторым ударом я закрыл дверь.

Кажется, мне повезло, причём дважды. Один раз – услышать разговор, второй раз – сбежать. Да уж, наблюдатель – не инквизитор и не экзорцист, он не почувствовал ни моей крови, ни сущностей. Ещё раз – повезло. Милорд вернулся в своё герцогство совсем недавно, Ватикан ещё не успел сменить наблюдателя на кого-то более компетентного. Я сделал три глубоких вдоха и выдоха. Что там говорил Грегор, мне надо себя беречь? Да я только тем и занимаюсь! Вот прямо сейчас стою и перевожу дыхание, хоть должен идти на лекцию. Так, хватит. Я мотнул головой, поправил сползшую лямку сумки и отошёл, наконец, от двери. Ещё не хватало, чтобы Мариус меня ею по спине приложил.

К дверям аудитории я успел почти вовремя и уже собирался открыть, когда меня окликнули. Я повернулся и увидел незнакомую женщину в белом халате, небрежно накинутом на свитер крупной вязки, слишком, вызывающе мужской. Этого ещё не хватало. Сейчас среди женщин начало входить в моду всё мужское – одежда, манеры, армия. И всё из-за британского закона, разрешающего им нести военную службу на добровольной основе. Иногда Британская Империя кажется мне слишком прогрессивной, но ничего не поделаешь, ведь её император – типичный военный, занявший вакантное место после гибели королевы Виктории и всей её семьи во время теракта.

– Что вам угодно? – Я презрительно изогнул бровь, окинув взглядом женщину. Надеюсь, она поймёт, что говорить нам решительно не о чем.

– Я передавала вам записку, мсье де Тенебре Энфер-Эсприт. Я Луиза Хольдорф, врач. – Женщина подошла ко мне и посмотрела в глаза. Взгляд у неё был прямой, немного напряжённый, но не подавляющий. Сильный человек, твёрдо стоящий на ногах, уверенный и прямолинейный. По крайней мере, мне так показалось. А глаза у неё были красивые – большие, ореховые, немного усталые, почему-то именно это придавало им особое очарование. Жаль, что люди обычно слишком трусливы, чтобы смотреть друг другу в глаза.

– У меня сейчас лекция, я не могу уделить вам время. – Я сделал шаг назад и упёрся спиной в двери аудитории. Не нравится мне всё это. Не собираюсь я проходить никакое обследование.

– Я уже договорилась с преподавателем, так что давайте не будем устраивать здесь скандал и поговорим в более спокойной обстановке. – Луиза приглашающее махнула рукой в сторону. Я только пожал плечами. Кажется, отвертеться от унизительной процедуры не получится, зато у меня будет меньше шансов столкнуться с желтоглазым, да и с высокородными тоже. При самом идеальном стечении обстоятельств я просижу у неё до ужина. Луиза шла быстро, по-мужски широко, благо юбка позволяла делать большие шаги. Я едва успевал за ней, мысленно ругая усталость и засевший между рёбер осколок боли.

– Прости, я взяла слишком быстрый темп. – Она, наконец, остановилась и повернулась ко мне. Интересно, когда я давал ей разрешение обращаться ко мне так фамильярно? Готов поспорить, она специально шла быстро, чтобы измотать меня, заставить действовать и говорить необдуманно. – Мы уже пришли.

Она открыла дверь и впустила меня внутрь. Просторная комната для приёма, частично перегороженная рядом ширм, закрывающих кровати, стол, шкафы и полки с лекарствами и карточками студентов. Вполне неплохо оборудовано, согласно последним достижениям в области медицины. Луиза, к тому же, была приверженцем учения об асептике и антисептике, так что пахло спиртом и ещё чем-то таким же химическим и мерзким. Я сделал несколько шагов и замер посреди комнаты. Как же неприятно напоминает лабораторию в моём поместье. Столы, почерневшие от ядовитой крови, до блеска отдраенные инструменты, клетки под потолком. И запах боли. Там тоже всё было стерильно и очень светло. Ненавижу и боюсь это место, хотя и понимаю, что должен ходить туда и проводить опыты. Это тоже часть моей работы, как и многое другое неприятное, но необходимое.

– Я знаю, какие у меня проблемы, консультации и осмотр мне не нужны. – Я стоял спиной к двери, но всё равно чувствовал, как она смотрит на меня. Раздражало. Навязчивое внимание обычно ничем хорошим не заканчивалось. – К тому же я скоро покину академию, так что не стоит беспокоиться из-за меня. Если со мной что-нибудь произойдёт, вас это вряд ли коснётся.