Оглавление
Евгений Пинелис. Всё ничего
Предисловие
Пролог. 23 марта 2020
Часть первая. Этот чудесный доковидный мир
Октябрь 2003
Июль 2004 – июль 2006
2006–2012
Резидентура
Интенсивная терапия
Нью-Йорк, Нью-Йорк
2012
Июль – октябрь 2012
Ребе и Броха
Смерть Ребе
«Сэнди»
После «Сэнди»
Декабрь 2012 – март 2014
Апрель 2014
Театральная зарисовка
Июнь 2014. Лёва
Осень 2014
Февраль 2020
1993. Станислав Петров
Бруклин, Штат Нью-Йорк
Часть вторая. Это пандемия!
5 марта 2020. Четверг. Первая жертва коронавируса
7 марта 2020. Суббота
8 марта 2020. Воскресенье
Печальная история моего журналиста
9 марта 2020. Понедельник
10 марта 2020. Вторник
11 марта 2020. Среда
13 марта 2020. Пятница
14 марта 2020. Суббота
15 марта 2020. Воскресенье
19 марта 2020. Четверг
20 марта 2020. Пятница
22 марта 2020. Воскресенье
23 марта 2020. Понедельник
24 марта 2020. Вторник
25 марта 2020. Среда
26 марта 2020. Четверг
27 марта 2020. Пятница
28 марта 2020. Суббота
29 марта 2020. Кровавое воскресенье
30 марта 2020. Понедельник
31 марта 2020. Вторник
1 апреля 2020. Среда
Про героев
2 апреля 2020. Четверг
3 апреля 2020. Пятница
4 апреля 2020. Суббота
5 апреля 2020. Воскресенье. Принцесс, Прешес и Кимберли
6 апреля 2020. Понедельник
7 апреля 2020. Вторник
8 апреля 2020. Среда
9 апреля 2020. Четверг
10–11 апреля 2020. Пятница – суббота
Эпилог. Всё ничего
Шесть недель спустя
Бдагодарности
Отрывок из книги
Бо́льшая часть этой книги написана в марте-апреле 2020 года во время эпидемии коронавируса в Нью-Йорке. Какую-то часть материала я написал раньше, но редактировал и соединял по смыслу разрозненные сюжеты одновременно с ведением ковидного дневника.
Я вырос в семье врачей и после некоторых вялых попыток юношеского бунта отправился по проторенному несколькими поколениями моей семьи пути – в медицинский институт. Я окончил институт в Москве, но никогда не работал в России, а настоящим врачом стал в Америке. Профессиональное становление в эмиграции заняло у меня добрый десяток лет. По дороге я встретил множество прекрасных людей. Стать врачом помогают не только уже состоявшиеся специалисты, но и те, кто выше на ступень или равные тебе резиденты (русский эквивалент этого слова, наверное, «ординаторы»). Слово «резидент» (от английского reside – «проживать») ввели в обиход, когда заметили, что находящиеся на обучении врачи фактически живут на работе, получая крайне редкие передышки. Обычный график был тридцать шесть часов каждые три дня. Я застал самый конец эпохи почти круглосуточного резидентского труда и начало времен небольших послаблений. Но и сегодня резиденты работают невероятно много – как в добрые докоронавирусные времена, так и при эпидемии. Не случайно в Нью-Йорке именно резиденты и медсестры стали первыми жертвами COVID-19 среди медперсонала.
.....
Этот город странен, этот город непрост. О Нью-Йорке написано огромное количество книг и снято не меньше фильмов, и я вряд ли скажу что-то новое, но этот город действительно самый прекрасный на свете. Не проходит и недели, чтобы я не хотел отсюда уехать, но, оказавшись в отпуске, страшно по нему скучаю. Первый раз я попал в Нью-Йорк дней через пять после приезда в Америку. Я еще не понимал до конца, в какой я стране, а мы с братом и племянником вдруг поехали помогать родственнику с переездом. Мы не нанимали грузчиков, таскали коробки и мебель сами. Переезд был поводом классно провести время. Помню, как мы затаскивали фортепьяно в грузовик, не удержали, и оно съехало на асфальт. На ножке появилась уродливая царапина, хозяин хмурился. Мы переезжали с пересечения 101-й и Бродвея на Верхний Вест-Сайд. Долго искали парковку, брат крутился и ругался на многочисленные непонятные знаки. Даже разоренная переездом квартира внушала уважение. Высоченные потолки, паркет, странные коридоры, большие окна – всё это в старом доме довоенной постройки (то есть до Первой мировой). Именно такой дом казался нам идеальным для жилья. Спустя десять лет мы с женой перебрались в Нью-Йорк. Нам пришлось пять раз переезжать, пока мы не нашли дом своей мечты.
Погрузившись, поехали вверх по Бродвею. Районы менялись, мы миновали кварталы вокруг Колумбийского университета с массивными зданиями факультетов и вычурными, той же довоенной постройки, домами профессоров. На 125-й улице мы свернули на шоссе, и Гарлема в этот раз я толком не увидел. Приехали мы в район 200-х улиц, на улицу Дайкман. Я назвал ее «Дикман», но потом научился выговаривать правильно. Оказалось, что Вашингтон-Хайтс, центром которого была Дайкман, – русский район. Точнее, он был интеллигентской альтернативой мещанско-бандитскому Брайтону до прихода волны доминиканцев и гаитян. Эта этническая картина города, меняющая его очертания, меня до сих пор восхищает. Латиноамериканские, индийские, итальянские, китайские, русские, еврейские, хипстерские (хоть это и не этнос) районы придают городу бесконечную притягательность.
.....
