Оглавление
Федор Плевако. Избранные речи
Часть I. Речи Ф. Н. Плевако на уголовных процессах
Речь в защиту В. Солодовникова и П. Медынцевой. Дело игуменьи Митрофании
Речь в защиту Н. Лукашевича
Речь в защиту Н. Каструбо-Карицкого. Дело Дмитриевой
Речь в защиту князя Г. Грузинского
Речь в защиту интересов гражданского истца Курбатова. Дело Замятниных
Речь в защиту А. Бартенева
Речь в защиту А. Максименко
Речь в защиту А. Левченко. Дело Харьковского кредита
Часть II. Речи Ф. Н. Плевако на политических процессах
Речь в защиту рабочих фабрики Коншинской мануфактуры
Речь в защиту 34 крестьян села Люторич
Отрывок из книги
5–19 октября 1874 г. было начато дело по обвинению в подлогах, мошенничестве, в присвоении, растрате чужого имущества и в соучастии в этих преступлениях суду преданы: игуменья Митрофания, купец П. Макаров, купец А. Махалин, зубной врач Л. Трахтенберг и купец Я. Красных.
Господа судьи и господа присяжные заседатели! Пришло время свести счеты игуменьи Митрофании по делам с Солодовниковым и Медынцевой, за которых я пришел ходатайствовать на суде. Пришло время решить: клевета врагов или темнота собственных поступков привели игуменью и весь этот штат на скамью подсудимых. Десятидневное доказанное вашими запросами внимание к делу обязывает меня щадить ваше время, и вы позволите мне прямо вступить в середину этого дела, прямо заняться решением существенного вопроса процесса.
.....
Она сперва дала благоприятное для игуменьи показание, но затем, мучимая совестью, показала следователю, что она боялась депутата от духовного ведомства, оттого и говорила, что вексель Медынцевой она писала по приказанию игуменьи. Ее слова: «Я в монастырь пошла не для того, чтобы лгать», ее слова: «Я под присягой лгать не могу…» Какой укор игуменье, какое обличающее тайну ее обители слово!
От тех показаний, в которых есть все, кроме правды, как разнится свидетельское показание архимандрита Григория! Вот свидетель не из подвластных игуменье Митрофании, свидетель, носящий на себе высокий сан монашества и долг священства. Глядите, как он держит себя на суде. Одно слово его за игуменью могло бы поколебать обвинение, но он дорожит правдой и поэтому ничего полезного не может сказать для обвиняемой. Тою же правдой дорожит и выше его стоящий архипастырь митрополит Иннокентий, письмо которого мы прочли вчера. Каждое слово, каждое выражение его знаменательно. Вы помните, что игуменья, по словам владыки, два раза привозила к нему Медынцеву. «Раз она была одета, – говорит митрополит, – неприлично, крайне бедно, а другой раз прилично». Слышите: не успела еще сшить ей приличного платья, а везет уже к владыке. Зачем такая торопливость? Ответ в том же письме. «Игуменья, – продолжает архипастырь, – сказала, что Медынцева жертвует общине дома», что Медынцева подтвердила. Вот зачем ее привозила игуменья Митрофания. Не успела одеть, а уже берет с нее дом. Заметьте еще, что у владыки эта словоохотливая женщина, которая здесь говорила так много о себе, о своей опеке, молчит и только подтверждает чужую речь – речь игуменьи. Слышите ли вы в этом ту деятельность, которую мы и доказываем, что игуменья держала Медынцеву в руках и заставляла ее только подтверждать ее слова, запрещая всякую от себя исходящую беседу, всякое проявление своей личной воли?
.....
