Читать книгу Кошмарный парнишка - Френсис Скотт Кэй Фицджеральд - Страница 1

Когда Фифи впервые наведалась к двум своим тетушкам на Лонг-Айленде, ей было всего десять лет, но даже тогда, стоило ей уехать домой, в Нью-Йорк, работник их заявил, что дюны теперь не те, что прежде. А все из-за их племянницы. Без нее в тех местах, у мыса Монток, все стало казаться каким-то унылым и никчемным, обшарпанным и дряхлым. Даже чайки выписывали над морем круги с меньшим задором, будто им не хватало этой загорелой, крепкой девчонки, босоногой, с огромными глазами, которая без устали что-то сооружала на песчаном пляже.

Со временем загар побледнел, и кожа Фифи снова стала нежно-розовой, однако эта девчонка по-прежнему умела разрушать очарование самых замечательных уголков природы, а заодно и жизненные планы множества перспективных молодых людей. Поэтому когда в респектабельных газетах было, наконец, объявлено, что Фифи удостоила своим выбором джентльмена по имени Вэн-Тайн, все прочие джентльмены даже обрадовались, ибо отныне безмерная тоска и неодолимые желания, обуревавшие их после знакомства с нею, станут донимать одну-единственную самоотверженную личность; в общем, новость эта, если не для самой этой личности, то хотя бы для тесного круга знакомых Фифи, воистину была благословенной.

О помолвке объявили, разумеется, не на спортивной странице и даже не в колонке «Требуется помощник» – нет, подымай выше: ведь родственники Фифи были членами «Общества охраны крупных состояний»; а мистер Вэн-Тайн как раз приходился отпрыском тому, кто еще до Гражданской войны, собственно, это общество и организовал. Так что объявление угодило на страницу, предназначенную для сильных мира сего, причем украшала его фотография, на которой косоглазая юная особа держала под руку брутального джентльмена с четырьмя рядами зубов. Такой фотография стала в напечатанном виде, и читателям приятно было убедиться, что, при всем своем богатстве, жених и невеста страшны как смертный грех, – таким образом все остались довольны. Редактор раздела светской хроники тут же тиснул заметку про то, как будущая миссис Вэн-Тайн отбывала в круиз на борту «Аквитании»[1], причем на ней был синий дорожный костюм из плотной шерсти и подобранная в тон шляпка с круглыми полями; в общем, Фифи, если не брать в расчет того обстоятельства, что повороты судьбы предугадать невозможно, к счастью, фактически обрела статус замужней дамы; впрочем, немало молодых людей упорно думали, что это несчастье.

– Невероятно блистательная партия, – заметила тетушка Кэл в канун свадьбы (та самая, у которой дом близ мыса Монток) и вырезала из газеты извещение о предстоящем событии – для кузин, живущих в Шотландии. И вдруг добавила: – И все простится...

– Что такое, Кэл?! – воскликнула вторая тетушка, Джозефина. – О чем ты? Что значит «все простится»?! Фифи тебе ни разу слова дурного не сказала.

– Вот-вот: ей за последние девять лет ни разу – ни разу! – не пришло в голову навестить нас, хотя мы без конца посылали приглашения.

– А я на нее не обижаюсь, – сказала тетушка Джозефина, которой был лишь тридцать один год. – Ну что, по-твоему, молоденькой, красивой девушке делать тут, среди куч песка?!

– Нам с тобой этот песок очень даже нравится, Джо...

– Да, но мы-то с тобой – старые девы, Кэл, курим да играем в ма-джонг, и то с воображаемыми партнерами, вот и все наши грехи. Ну, а Фифи, естественно, обожает разные восхитительно-порочные развлечения. И веселиться допоздна, и в кости играть, и вообще все то, о чем мы с тобой только в книжках читаем... Она же молодая совсем.

И она выразительно помахала рукой.

– Я нисколько не в обиде за то, что она сюда не выбралась. Ах, я бы на ее месте...

Однако какие именно дерзкие мечты бродили в голове у тетушки Джозефины, осталось неизвестным, поскольку на середине фразы входная дверь, неожиданно дрогнув, резко распахнулась, и в гостиную впорхнула юная дама в платье, на котором словно бы было написано: «Paris, France».

– Добрый вечер, милые дамы! – воскликнула она, лучезарно улыбаясь. – Я к вам в гости, сама не знаю на сколько... Хочу поиграть на пляже в песочек.

– Фифи?!

– Фифи!!

– Ах, тетушки!

– Но, дитя мое! – всполошилась тетушка Джо, – по-моему, у тебя сегодня вечером свадебный банкет...

– Верно, – Фифи бодро кивнула. – Но я решила на него не идти. И на свадьбу тоже. И уже разослала свои извинения.

Тетушки были изрядно озадачены; ведь, насколько они смогли уразуметь, молодой Вэн-Тайн не угодил их племяннице тем, что был слишком безупречен, – что это означало, они так и не поняли. И наконец после настойчивых расспросов Фифи объяснила: он напоминает ей рекламный плакат с новым автомобилем...

– Автомобилем? – переспросила тетушка Кэл, выпучивая глаза. – Каким автомобилем?

– Каким угодно.

– А-а, ты хочешь сказать... – и тетушка Кэл густо покраснела. – Я ваш этот новый жаргон не понимаю, у этого автомобиля плохое... м-м... сцепление?

– Да нет, в этом смысле он вполне меня устраивает, – невозмутимо отвечала Фифи.

Тетушки, как по команде, вздрогнули.

– Просто... Ну, чересчур он идеальный, такой весь свеженький, чистенький, будто его на заводе долго отлаживали, а потом даже шторки особенные на окна повесили...

Тут тетушке Джо почему-то представился неотразимый красавец в костюме из черной кожи.

– ...и шины самые лучшие, и всегда чисто выбрит, – не унималась Фифи. – По мне, тетушка Кэл, слишком уж он лощеный. – Она вздохнула. – Вот мне светского лоска до сих пор не хватает.

Это ей-то! Их юная племянница была воплощением изящества, портрет юной истинной леди, такой не грех и на стенку повесить. Однако тетушки видели, что за этой веселой бравадой Фифи пытается скрыть свое состояние – на грани истерии, а потому продолжали думать, что на самом деле случилось что-то куда более конкретное и, вероятно, скандальное.

– Ничего подобного! – упорствовала Фифи. – О нашей помолвке объявили три месяца назад, и за это время ни одна девица из кордебалета не подала на Джорджа в суд... за то, что он нарушил обещание на ней жениться... Ни одна! Алкоголь он вообще не употребляет – только в виде тоника для укрепления волос. Да что там: за все это время мы даже ни разу не поссорились.

– Ты совершила серьезную ошибку, – констатировала тетушка Кэл.

Фифи кивнула.

– Боюсь, я разбила сердце самого чудесного мужчины в моей жизни, но я больше так не могла... Он абсолютное совершенство! Но тогда зачем стараться самой, если все равно тебе за ним не угнаться – за своим идеальным мужем? А тактичный какой! Джордж мог бы так представить мистера Троцкого мистеру Рокфеллеру, что не возникло бы никаких трений... Правда, я боялась, что наступит такой момент, когда мне понадобится вся тактичность, присущая моей семье, я так ему и заявила. Мне еще никогда не приходилось бросать мужчину почти на пороге церкви, перед венчанием, а потому останусь-ка я у вас, пока не подзабудется эта история.

Она и вправду осталась – к немалому удивлению тетушек, которые были уверены, что утром Фифи опрометью бросится назад, в Нью-Йорк, полная раскаяния. К завтраку она вышла спокойная, свежая и невозмутимая, словно всю ночь крепко спала, а день Фифи провела, нежась под красным пляжным зонтиком у прогретых солнцем дюн, глядя, как с востока накатывают волны Атлантического океана. Тетушки успели перехватить вечернюю газету и тайком сожгли ее на костре: они почему-то решили, что о бегстве племянницы будут оповещать красные заголовки на первой странице. Обе были довольны, что она теперь с ними, и жизнь стала почти такой, как прежде, – правда, тетушка Джо иногда во время партии в ма-джонг теперь делала ход только за себя, а за воображаемого партнера забывала: все пыталась понять, что же это за существо – слишком идеальный мужчина. И все-таки кое-что изменилось, стало другим.

– Что там у вашей племянницы? – мрачно спросил садовник у тетушки Джозефины. – Зачем молодой красивой девушке прятаться в нашей глуши?

– Моей племяннице требуется отдохнуть, – холодно промолвила та.

– Если кто шибко устал, им наши дюны ни к чему, – возразил садовник, почесав затылок. – Больно они унылые, никакого разнообразия. Я вчера видал, как она схватила свой зонт и давай колотить им по песку, как сумасшедшая. Неровён час, еще заметит, сколько его тут у нас, и вправду умом тронется.

Он фыркнул.

– И что тогда, что будем делать?

– Так, хватит болтать, Перси, – оборвала его тетушка Джо. – Займись-ка лучше своим делом. Мне нужно, чтоб ты затрамбовал в дорожку перед домом десять фунтов толченых ракушек.

– А как с зонтом-то быть? – спросил он. – Я подобрал, что от него осталось.

– Зонт не мой, – сердито ответила тетушка Джо. – Можешь и его закатать в дорожку.

Но вот уж пролетел июнь, который должен был стать для Фифи медовым месяцем, а мокрые отпечатки ее резиновых тапочек по-прежнему каждое утро появлялись на пустынном пляже, в этой глуши на краю света. Какое-то время одиночество было ей вроде бы на пользу, и морской бриз окрасил ее щеки здоровым багрянцем; однако уже через неделю тетушки заметили, что ей не по себе, а притворяться веселой еще труднее, чем в день приезда.

– По-моему, у тебя сдают нервы, дорогая, – сказала ей тетушка Кэл, когда задул крепкий ветер и заштормило. – Мы рады, что ты тут с нами, но у тебя такой грустный вид! Может, попросишь маму съездить с тобой на лето в Европу?

– Там у них в Европе чересчур все нарядное, – устало возразила Фифи. – Мне у вас нравится: все такое суровое, дикое, натуральное, будто на краю света. Если вы не против, я побуду еще.