Книга «историй о странствиях по жизни» ироничного и мудрого автора знаменитых гариков.
«Странствуя по миру, я довольно много посмотрел – не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды… Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить».
Оглавление
Игорь Губерман. Книга странствий
Очень короткое, но нужное начало
Часть I. Житейский пунктир
Стоп-кадры
Двенадцать лет на сцене
Праздник, который всегда со мной
Высокое искусство мемуара
Часть II. Дорога в рай
Краткое уведомление о шести последующих главах
Хвала неоспоримому греху
Прощение зависти
О высокой пользе низкой страсти
Остудись во гневе
О лени, матери пороков
Иного я не мыслю разговора (Этюды любострастия)
Часть III. В огороде сельдерей
О евреях и других аномалиях
Что нам в нас не нравится
Неизбежность странных сюжетов
Часть IV. Из России с любовью
Байки нашего двора
Карнавал свободы
Обаяние тухлого мифа
Забытые стихи
Часть V. Трое в одном веке
Что наша жизнь?
Судьба человека
Эфраим, праведник-авантюрист
Часть VI. О всяком и разном
Сумерки всего
Ax, люди, люди…
Парк культуры вечного отдыха
Глава о неслучившейся книге
Окончание
Отрывок из книги
Вообще говоря, я хотел назвать эту книжку скромно и непритязательно – «Опыты». Но вовремя вспомнил, что такое название уже было. И начертано на трехтомнике Монтеня, стоящем у меня на полке. А еще мне было очень по душе название известной книжки философа Бердяева – «Самопознание». Но тут возникла закавыка несколько иная: у философа Бердяева явно имелось, что в себе познавать, а у меня? Я заглянул вовнутрь себя и молча вышел. Но от огорчения сообразил, что я ведь двигался по жизни, перемещаясь не только во времени, но и в пространстве. Странствуя по миру, я довольно много посмотрел – не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды. Так и родилось название.
Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить. Ибо давно пора.
.....
– Я ходил в ночное время, – пояснил мне собеседник.
А назавтра (или в тот же день) отозвал меня Михалыч в сторону, сказал, что все меня ребята уважают, но расспрашивать, за что они сидели, среди нас не принято, Мироныч, ты ведь не по кадрам и не мент. Сговорились?
