Оглавление
Илья Зданевич (Ильязд). Философия
Философия. Роман
1[1]
2
3[35]
4[50]
5
6[102]
7[125]
8
9[156]
[10][174]
11
12[192]
13
14[224]
16[237]
17[254]
18
19
20
Приложения
Приложение 1
Ранний вариант начала 1-й главы
Приложение 2
В Месопотамии[295]
Из писем в редакцию[308]
Уходящий Лазистан[312] (Письмо в редакцию)
Лазы и переселенческий вопрос[314]
Ю.Ф. Семёнову, редактору газеты «Кавказское слово». Открытое письмо[321]
В будни[322]
[1]
[2]
[3]
[4]
Эрзерум[349]
I
II
IV[364]
Трапезонд
Письмо в редакцию газ[еты] «Закавказская речь»[392]
Приложение 3
Морган Филипс Прайс. Моя поездка в Эрзерум после захвата города русскими
Приложение 4
Бюлент Бакар. Большевистская пропаганда в Стамбуле в период национальной борьбы и попытка использовать Белую армию против правительства Анкары
Комментарии
Философия. Роман
Приложение 1
Приложение 2
Приложение 3
Приложение 4
Отрывок из книги
На небе событий исторических среди величин, видимых глазом невооружённым, теряется бедная личность молодого Ильязда, ничем не заслуживающая внимания, кроме своей нелепости, несообразности, по своей вздорности намного превосходящих наилучшие цветения русской интеллигенции. Юрист по образованию, глубоко презиравший науки юридические, поэт по общественному положению, ничего не написавший, кроме нескольких ребусов, заядлый пораженец и безбожник, мечтающий о Царьграде и влюблённый в христианские древности, Ильязд, бросаемый или бросающийся из стороны в сторону, задаётся самыми разнообразными целями и, ничего не сделав, наконец вовсе исчезает с горизонта.
Распространённая весьма в среде, в которой он вырос, манера критиковать всё своё и всем чужим восторгаться, и не потому, что своё плохо, а чужое хорошо, а потому, что своё – своё и, следовательно, не может быть хорошим, а чужое – чужое и потому, естественно, превосходно, была развита в Ильязде сверх всякой меры. А так как, сделав всё необходимое, чтобы не ехать на фронт с наступлением войны, Ильязд немедленно по освобождении от службы на фронт поехал уже в качестве наблюдателя[2], то, естественно, эта дурная привычка, принявшая у него вид подлинной ненависти, направилась немедленно на Россию как державу, поражение и уничтожение которой стало заветным желанием Ильязда. Он не был пораженцем из внутренних соображений, нет, ему хотелось поражения и исчезновения отечества ради поражения и исчезновения и чтобы утолить свою ненависть к отечеству, которое он ненавидел только потому, что это было отечество, и потому родство Ильязда с приверженцами Циммервальда[3] было внешним. Начав работать в печати государственной, он быстро перешёл в национальную окраинную печать, в редакциях которой просиживал целые дни, многословно излагая сотрудникам свои государственные взгляды.
.....
Пароход был уже окружён лодочниками. Белобрысый подошёл к борту и что-то каркнул.
– Эфенди, эфенди, – отвечали десятки их, несколько сбежали по трапу[49], толкая членов санитарной комиссии, подхватили Белобрысого на руки и бережно снесли в лодку.
.....
