Оглавление
Жиль Кепель. Выйти из хаоса. Кризисы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье
Предисловие
Введение. Эпитафия о Сирии
Часть первая. Баррель и Коран
1. Исламизация политического порядка (1973–1979)
Сумерки арабского национализма
Октябрьская война Рамадана 1973 года: нефть как оружие и «протоджихад»
Проведение политики постепенной исламизации общества
Переломный 1979: эскалация напряженности между шиитами и суннитами
2. Наступление международного джихада: против «ближнего врага» (1980–1997)
Борьба за контроль над процессом исламизации в 1980-х годах
1989 год: джихад и крах коммунизма
Провал первого этапа развития джихадизма: 1990-е
Алжирский джихад и первая волна террора во Франции (1992–1997)
Бесплодный джихад в Египте (1992–1997) и Боснии (1992–1995)
«Джихадизация» палестинского конфликта
3. Второй этап джихадизма (1998–2005): «аль-Каида» против «дальнего врага»
Усама бен Ладен и «аль-Каида»
Всадники под знаменем Пророка
От второй интифады до 11 сентября: террорист-смертник как идеал
Катаклизм 11 сентября
Зеркальное отражение джихадизма: «неоконы» и «война против терроризма»
4. Третье поколение джихадистов. Сети и территории (2005–2017)
Часть вторая. От «арабской весны» до «халифата» джихадистов
Введение
«Арабская весна» в контексте
Падение режима или религиозный раскол
1. Восстания первого типа: от падения деспотов до общественных потрясений
Тунисская демократия: между социальным расколом и угрозой джихадизма
Искра Сиди-Бузида
Демократический всплеск против салафизма
Региональный раскол как социальная угроза
Египетские тиски: «Братья-мусульмане» против военных
Феномен площади Тахрир
«Братья-мусульмане» переходят в наступление
Возвращение военных и перегруппировка салафитов
Ливия в период распада: от «страны-изгоя» до джихадистско-племенной аномии
Удары Запада и распад страны
«Братья-мусульмане» и племена
Экспансия джихадизма и торговля людьми
Заключение: демократия, сдерживание или хаос
2. Восстания второго типа: шиитско-суннитская линия раскола и крах восстаний
Подавление суннитами восстания в Бахрейне
Йемен: от трайбализма к ожесточению конфессионального противостояния
Племенная мозаика как эрзац-демократия
Радикализация сект
От сирийского восстания до джихада в Леванте
Иракская кузница сирийского джихадизма
Салафизация восстания и слепота Запада
Расщепление ядра джихадизма
Провозглашение «халифата»
Вмешательство России и взятие Алеппо
Большая игра по-турецки: неоосманский проект и национальные ограничения
Падение «халифата»
Заключение
Часть третья. После ИГИЛ: дезинтеграция и перегруппировка сил
1. Раскол «суннитского блока»
Бойкот Катара
«Революция в отеле “Ритц-Карлтон”» в Эр-Рияде
Крах суннитов и вхождение шиитов во властные структуры Ирака
2. Глобальные ставки на исход битвы за Левант
Неизбежное подавление сирийского восстания: Запад в замешательстве
От Африна до Киркука: возвращение к «курдской беде»
Иран: гегемон или колосс на глиняных ногах?
От русских побед до дилеммы Путина
Дональд Трамп в патовой ситуации
Общее заключение. Ближневосточные разломы и мировая тектоника
Приложения
Благодарности
Хронологический указатель
Иллюстрации
Отрывок из книги
Переведена на русский язык одна из лучших в мировой научной литературе работ по современной истории арабского мира, принадлежащая перу широко известного в своей стране и далеко за ее пределами французского арабиста и исламоведа Жиля Кепеля. Я искренне благодарен автору за предоставленную мне возможность стать одним из первых читателей русской версии этого захватывающего труда и за приглашение написать предисловие к ее изданию. Когда еще в период наших первых встреч с Кепелем я стал знакомиться с его биографией, мне пришла в голову мысль о сходстве наших творческих судеб. Он, как и я, перешел от занятий древностью и средневековьем, специализировавшись в университете по античности и английскому языку, к изучению арабского языка, современной истории арабского мира, ислама и политологии. Правда, в отличие от него, я начал изучать навсегда очаровавший меня арабский язык, арабскую историю и культуру уже с первых дней моего пребывания в университете. Жиль, обучавшийся в Дамаске, пишет, что он был «заворожен левантийской цивилизацией», я же, стажировавшийся в Каире, а затем проживший много лет в Йемене, был столь же заворожен цивилизацией сначала египетской, затем йеменской. Мы оба активно занимаемся исламоведением, а также любим черпать знания о предмете нашего научного интереса не только из документов и публикаций, а и из личных встреч с собеседниками из региона. Он в прошлом, как и я, был увлечен левацкими идеями, симпатизируя революционной антиимпериалистической борьбе арабских националистов, что было тогда характерно для студенчества и молодого поколения научной интеллигенции Западной Европы, в особенности – Франции в конце 1960-х – 1970-х годах. Могу привести в пример нескольких, лично мне хорошо известных, в ту пору крайне левых интеллектуалов, ставших впоследствии видными учеными и даже респектабельной частью истеблишмента, в частности француза Оливье Руа, британца Фреда Хэллидея (ныне уже покойного) и многих других. Все мы так или иначе прошли в последние два десятилетия XX века определенную эволюцию взглядов. О своем извилистом профессиональном пути и развитии идейно-политических ориентаций Кепель упоминает в своей книге, и это во многом объясняет те оценки и заключения, которые касаются рассматриваемых им сюжетов.
Необычна сама структура его книги. Фактически она в весьма органичной форме объединяет в себе не просто три раздела, каждый со своими задачами, а включает элементы мемуарной литературы (в некоторой мере это сближает его труд по жанру с работами Е. М. Примакова), очерк почти что полувековой истории Ближнего Востока (преимущественно его арабской части), исследование причин, событий и последствий «арабской весны» для шести переживших ее стран и их соседей, извилистых поворотов в бурной истории политического ислама с ее страшными эпизодами террора «аль-Каиды» и запрещенного в России ДАИШ/ИГИЛ, а также новых тенденций в развитии арабского мира в эпоху после поражения экстремистов.
.....
При всем атеизме марксистов между этими двумя полюсами существовало нечто вроде структурного сходства. Как и коммунистические организации, духовенство было иерархизировано и легко и эффективно доносило до своей паствы лозунги и призывы к действию (в отличие от суннитского мира, где за авторитет боролись между собой многочисленные улемы). Это было ценным козырем для организации перманентного революционного движения, направленного на свержение диктатуры. Это структурное соответствие отразилось и в возникновении множества смешанных исламо-марксистских или исламо-левацких групп. Наиболее известная из них – Организация моджахедов иранского народа, в чьем названии сочетались понятия джихада и популизма. Эта гибридизация стала возможной благодаря Али Шариати, интеллектуалу, родившемуся в семье богослова и впоследствии учившемуся во Франции в Латинском квартале. В своем переводе на фарси труда Франца Фанона «Проклятьем заклейменные» (Франц Омар Фанон – франкоязычный вест-индский революционер, социальный философ и психоаналитик. – Прим. пер.) он переформулировал в соответствии с языком Корана знаменитое марксистское противоречие между «угнетенными» и «угнетателями». Первое понятие он передал как «обездоленные» (мостадафин), а второе – как «надменные» (мостакбирин). Но эти понятия не полностью соответствовали марксистским категориям. Включение в них мощной этической составляющей, пропитанной религиозным духом, позволяло сдвинуть границы, разделяющие противоборствующие социальные классы. Такой подход давал возможность объединить в надкатегории «обездоленных» всех противников шаха, от рыночных торговцев до вышедших из деревень пролетариев. Набожный средний класс и бедная городская молодежь, которые с чисто социальной точки зрения должны были быть антагонистами, под руководством духовенства, разделявшего ту же идеологию, сливались в едином революционном процессе.
Это был триумф политического гения аятоллы Хомейни. Этот главный оппонент шаха с 1964 по 1978 год находился в ссылке в священном шиитском городе Эн-Наджаф. Затем Хомейни перебрался в парижский пригород Нофль-лё-Шато. Он с триумфом вернулся в Тегеран 1 февраля 1979 года, воспользовавшись возможностью представить себя защитником «обездоленных». Именно так ему удалось взять под контроль верхушку духовенства, которое изначально его не поддерживало. Аятолла сумел также использовать в своих целях левую оппозицию, а затем нейтрализовать ее после своей победы и провозглашения Исламской республики. Чтобы добиться этого, он обратился (одновременно с салафитами, шедшими тем же путем в суннизме) к фундаменталистской «очищенной» форме шиитской догмы. Все это совсем не напоминало компромиссы, на которые шли на протяжении многих веков великие аятоллы и монархи. Согласно учению Хомейни, имам Хусейн Ибн Али, внук Пророка, принявший мученическую смерть от рук воинов суннитского халифа Язида в Кербеле в октябре 680 года, представлял собой божественное воплощение «обездоленных». Шах же воплощал в себе «надменного» Язида. Приводя таким образом в соответствие основы пересмотренной с точки зрения идеологии религиозной догмы с приоритетами современности, Хомейни сумел привлечь на свою сторону значительное число сторонников. Им удалось одержать победу не только над всеми остальными представителями оппозиции, но и над правящим режимом.
.....
