Книга ведьм

Оглавление

Жюль Мишле. Книга ведьм

Из предисловия Г. Сеайля к французскому изданию

Книга первая

I. Смерть богов

II. Причины отчаяния средневековых людей

III. Маленький дух домашнего очага

IV. Искушение

V. Одержимость

VI. Договор

VII. Царь мертвых

VIII. Князь природы

IX. Сатана-врач

X. Колдовство, любовные напитки

XI. Черная месса

XII. Шабаш

Книга вторая

I. Ведьма эпохи упадка

II. Молот ведьм

III. Сто лет терпимости во Франции. Реакция

IV. Баскские ведьмы. 1609

V. Сатана надевает рясу. 1610

VI. Гоффриди. 1610

VII. Луденские одержимые. Урбен Грандье. 1632–1634

VIII. Лувьенские одержимые. Мадлена Баван. 1633–1647

IX. Торжество Сатаны в XVII в

X. Отец Жирар и Екатерина Кадьер. 1730

XI. Екатерина Кадьер в монастыре. 1730

XII. Процесс Кадьер. 1730–1731

Эпилог

Отрывок из книги

Характернейшей чертой Мишле как историка является чувство жизни. Все, что он воспринимает, становится в его душе жизнью, одухотворяется и очеловечивается. Жизнь же коренится – в любви. А любовь Мишле, страстная и трепещущая, подобная нетерпеливо расправляющимся к полету крыльям, не имеет ничего общего с отвлеченным мистицизмом, со смутными порывами, в себе самих находящими пищу, – нет, она вся – действие, вся – великодушие. Она не отрешает его от нашего мира, а связывает, сливает его с ним, разоблачает перед ним таинственное сходство явлений, позволяющее ему в разнообразии индивидуальных форм угадывать присутствие единой души… Для него нет ничего безмолвного, ничего мертвого. Философы говорят, что мир – это речь Бога. В хаосе фактов они стараются уловить изначальные идеи, которые повторяются и комбинируются в Его творении.

Мишле не расчленяет и не рассуждает. Он чувствует жизнь явлений, точно соприкасается с ними. Он получил в дар знание языка мира. Он не искажает его, а понимает и переводит для нас на наш язык. Он не отделяет себя от других существ, а, перевоплощаясь в них, распознает в своем собственном духе тайну их бытия.

.....

Что за падение! Серьезно ли это? Нас учили быть юными. О! Священники и народ – уже не одно и то же. Наступил великий разрыв! Между ними теперь целая пропасть. Священники – сеньоры и князья – служат уже в церковном золотом облачении на языке великой империи, которой уже нет. Нам, жалкому стаду, потерявшему человеческий язык, единственный, который угоден Богу, что осталось нам, как не мычать и блеять вместе с невинными нашими товарищами, которые не избегают нас, согревают нас в стойле, одевают своей шерстью. Мы будем жить с немыми и сами станем немыми. Говоря откровенно, народ не чувствует особой потребности посещать церковь, которая его, однако, не освобождает от этой обязанности. Она требует, чтобы приходили слушать то, чего не понимаешь.

И густой, гнетущий серо-свинцовый туман окутал мир. Надолго? На тысячу ужасных лет. В продолжение целых десяти столетий неведомая раньше вялость поразит людей, держа их в состоянии, среднем между бодрствованием и сном, повергнет их в печальное, нестерпимое состояние, в скуку, сопровождающуюся судорожной зевотой.

.....