Философия И. В. Киреевского. Антропологический аспект

Оглавление

К. М. Антонов. Философия И. В. Киреевского. Антропологический аспект

Предисловие

Введение

Глава 1. Социально-психологические условия и литературно-философский контекст формирования взглядов И.В. Киреевского

§ 1. Социально-психологические истоки и интеллектуальные предшественники славянофильства

§ 2. Литературная ситуация пушкинской эпохи и формирование творческой позиции Ивана Киреевского

§ 3. Философия истории И.В. Киреевского в контексте историософских исканий в России в конце 20-х – 30-х гг. XIX в

Глава 2. Становление антропологической позиции И.В. Киреевского

§ 1. Антропология романтизма и патристики

§ 2. Ранняя антропологическая позиция И.В. Киреевского

§ 3. Между романтизмом и традиционализмом. И.В. Киреевский, П.Я. Чаадаев, кн. В.Ф. Одоевский

§ 4. И.В. Киреевский и полемика К.Д. Кавелина и Ю.Ф.Самарина. Славянофильство и западничество

Глава 3. Антропология позднего Киреевского. Учение о личности

§ 1. Антропологическая проблематика в статьях 50-х годов

§ 2. Программа религиозной философии И.В. Киреевского

§ 3. Структура мысли И.В. Киреевского. Соотношение основных понятий

§ 4. Вера и личность, по учению И.В. Киреевского

Заключение

Библиография

Отрывок из книги

Философское наследие И.В. Киреевского (1806–1856) первоначально привлекло меня своей удивительной компактностью: оно умещалось всего в два дореволюционных тома изданий Кошелева или Гершензона и в один том советских изданий Манна или Котельникова. Это, с одной стороны, создавало возможность для действительно скрупулезного историко-философского изучения, а с другой – предоставляло большой простор для свободных вариаций интерпретирующей фантазии.

Тогда же, а может быть и еще раньше, – теперь не упомнишь – меня заинтересовала удивительно симпатичная личность этого замечательного человека. Ее характерные черты: предельная серьезность, удивительная сосредоточенность на внутреннем мире, неуклонное стремление к преодолению внутреннего раскола. При этом – странная незаинтересованность внешним конечным результатом, точнее – постоянная готовность этим результатом пожертвовать для достижения результата внутреннего. Наконец, история обращения философа, которая погружала исследователя сразу в самую сердцевину духовной жизни России XIX столетия. Все это не могло не привлекать, потому что это было примерно то самое, чего многие из людей моего поколения искали в конце XX века.

.....

Что касается самоусовершенствования, то исследования Сакулина, Глисона, Лейтона говорят (на мой взгляд, с излишней серьезностью) о мистической настроенности любомудров, об их возможных связях с европейской эзотерической традицией. Их целью было знание, знание философское и эзотерическое, дающее власть для переустройства мира. Это подразумевало наличие революционных элементов в их творческой программе.

Программным документом любомудров может считаться набросок Веневитинова «О состоянии просвещения в России» (1826 г.). Этот набросок предваряет во многих отношениях историко-философские споры людей пушкинского круга в конце 20-х – 30-х годов. По тематике и радикальности постановки вопросов он непосредственно предшествует «Философическим письмам» Чаадаева, основной корпус которых создавался в 1828–1830 годах. Однако отличие мысли Веневитинова состоит в полном отсутствии религиозной составляющей: смыслообразующим началом для любомудров была философия. Резко отрицательно оценивая состояние русского просвещения, автор предлагает следующие меры: «Надобно бы совершенно остановить нынешний ход ее словесности и заставить ее более думать, нежели производить»; «устранить Россию от нынешнего движения других народов, закрыть от взоров ее все маловажные происшествия в литературном мире» [41, с. 200].

.....