Чахоточный шик. История красоты, моды и недуга

Оглавление

Каролин А. Дей. Чахоточный шик. История красоты, моды и недуга

Благодарности

Введение

Конструируя туберкулез

Социальный контекст

Научное конструирование туберкулеза

Глава 1. Подходы к изучению заболевания

Статистика смертности от туберкулеза

Патологоанатомический подход к болезни

Глава 2. Удивительный случай чахотки: семейный вопрос

Заразен?

Телесная конституция

Облегчить, а не лечить

Глава 3. Возбуждая чахотку: причины и культура болезни

Личное окружение: символ статуса

Эфемерные причины чахотки

Нервные и чахоточные

«Облагораживая» чахотку

Глава 4. Нравственность, смертность и романтизация смерти

Чахоточный перформанс: смирение перед лицом смерти

Романтизация чахотки

Болезненное воображение

Чахоточный Китс

Глава 5. Ангел смерти в домашнем кругу

То самое сентиментальное чувство: феминизация чахотки

Чахоточный брак

Репродуктивное тело

Чувствительность и женский характер

Глава 6. Туберкулез и трагедия: случай семьи Сиддонс

Прекрасная склонность

Ох уж этот Лотарио-Лоуренс

Закат жизни Марии

Прекрасная кончина?

Глава 7. Красивые до смерти: чахоточный шик

От пышнотелого шика к чахоточному

Модная болезнь

Сентиментальная красота

Глава 8. Агония вычурности: чахотка и костюм

Классическая чахоточная больная и опасности модного образа жизни

Чахоточные корсеты и мода эпохи романтизма

Туберкулезная красота и корсет в эпоху сентиментализма

Эпилог: конец чахоточного шика

Заключение

Избранная библиография

Исторические источники

Избранная исследовательская литература

Иллюстрации

Список иллюстраций

В тексте

В цветной вклейке

Отрывок из книги

Эта книга – труд для души, который не давал мне заскучать на протяжении более десяти лет, и он был бы невозможен без помощи гораздо большего числа людей, чем я могу здесь поблагодарить. В первую очередь спасибо моей замечательной семье за то, что они поверили в меня, когда я решила последовать зову своего сердца и сменить специальность. Я очень благодарна вам, мама и папа, за то, что вы научили меня идти за своими мечтами и стойко преодолевать любые препятствия, встречающиеся на пути. Донал, Лоррейн, Бенджамин и Эмили, эта книга посвящается вам и является залогом вашей любви и поддержки. Спасибо моей любимой племяннице Авелин и племяннику Бреннану за то, что вы с таким восторгом ждали книгу «тети Ни-Ни» и всегда хотели поучаствовать в процессе ее создания. Ваш неподдельный интерес к тому, как я копалась в архивах, и жажда добытых мною историй сделали этот процесс еще более приятным. Трудно поверить, что вы – ровесники проекта, и наблюдать за тем, как вы растете вместе с книгой, – невероятный опыт.

Поддержка и помощь, которую мне оказывали коллеги-исследователи и друзья, была неоценима как для моего развития в качестве ученого, так и для «Чахоточного шика». Спасибо моим нынешним и бывшим коллегам и замечательным друзьям за ваши неустанные советы и поддержку в моей академической жизни и тонкостях издательского процесса. Особая благодарность доктору Марку Смиту за то, что он поддержал меня как молодого ученого, и доктору Хью Белси, Клаудии и Роберту Макстон-Грэмам за их любезную помощь с платьем Мэри Грэм.

.....

Болезнь – опыт не только субъективный, его также формирует положение в культуре, как географическое, так и историческое. Сложные отношения между обществом и болезнью обеспечивают способ функционирования ценностных концепций здоровья и болезни как в рамках, так и вне рамок устоявшихся медицинских знаний и биологических данных. Вслед за Сьюзен Зонтаг Клодин Херцлих и Жанин Пьерре утверждают, что «во всех обществах существует соответствие между биологическим и общественным устройством»[14]. Именно через это взаимодействие «язык больных формируется внутри языка, выражающего отношения между индивидом и обществом»[15]. В значительной степени этот процесс обуславливается меняющимися представлениями о теле и соответствующим им отношением к здоровью и недугам. Исследование Сьюзен Зонтаг роли метафоры в переживании болезни – в частности, то, как она противопоставляет романтическую репрезентацию туберкулеза и стигматизацию некоторых других заболеваний (таких, как рак и СПИД), – было важным шагом к истолкованию того, как болезни конструируются культурой[16]. Социальные философы и философы истории, такие как Мишель Фуко, утверждали, что болезнь – это изобретение идеологии, общества и экономики[17]. Болезнь, таким образом, отражает сложный комплекс обстоятельств, определяющих ценность человеческой жизни, а также значимость самой болезни в определенный период времени. Различные термины, использовавшиеся для описания туберкулеза на протяжении веков, отражают власть языковых представлений над производством метафорических описаний болезни. Эти термины также отражают доминирующее в определенную эпоху понимание этого заболевания и свидетельствуют о переходившем из века в век непонимании причины, течения и значения туберкулеза. Туберкулезные инфекции классифицировались с использованием ряда уникальных обозначений, и эти изменения в языке демонстрируют, каким образом развивался диалог, отражавший поступление новой информации и формирование новых взглядов на болезнь[18].

Термин «туберкулез» вошел в широкое употребление лишь во второй половине девятнадцатого века. Ранее вместо него использовался ряд других наименований, в том числе «фтизис», «чахотка» и «золотуха» (обозначение нелегочной формы заболевания). Также среди названий туберкулеза встречались: «сухотка», «воспаление легких», «бронхит», «астения», «волчанка», «кладбищенский кашель» и «истощающая лихорадка», а также многие другие. В 1725 году английский врач Ричард Блэкмор признал, что столкнулся с трудностями в классификации недуга, скрывавшегося под этой разнообразной номенклатурой, подчеркнув преобладание древних медицинских знаний в понимании болезни и указав на древнегреческие корни фтизиса. Этот термин широко использовался уже в шестнадцатом веке и означал истощение, разрушение или разложение тела, и его употребление, в частности, указывало на повышенное потоотделение и худобу – характерные симптомы заключительных стадий болезни.

.....