Читать книгу MEI NOVEM. Рассказы - Максим Владиславович Иванов - Страница 1

1. ЗАГНАННЫЙ ЗВЕРЬ

Утро обычно начинается у всех одинаково. День, конечно, может пройти по-разному, но утро почти всегда будет напоминать предыдущее. Суббота в квартире №108 началась, как обычно. Её хозяин перелил кипяток, когда наполнял кружку, и сделал ещё множество обычных или не очень действий, которые нет смысла описывать. Важным же событием этого утра стал звонок телефона. Поначалу он казался обычным, но в итоге привёл к удивительным последствиям! Хозяин квартиры с огромным трудом преодолел расстояние от ванны, до двери, слегка стерев пену с недобритого лица. Его звали Николай Александрович Мечников. Это был мужчина, двадцати восьми лет, высокий, среднего телосложения, с прямыми чертами лица. У него были русые короткие волосы и обычно легкая тень небритости на лице. Сегодня был особенный день: четвёртый день с последнего бритья. Это значило, что даже близорукие прохожие постепенно начинали размышлять над его видом, дань ли это моде, или мужчина попросту не женат. Женат он не был, но рассказывать свою биографию первому встречному тоже не хотел, а потому приходилось приводить себя в порядок. Хотя бы время от времени. Он вытер ещё мокрую руку об майку на боках и снял трубку.

– Да!

– Коля, привет! Не разбудила? – это была двоюродная сестра Николая.

– Нет, доброе утро, Полина!

– Утро? У вас, насколько я знаю, первый час пошел! – засмеялся в трубке женский голос. Мужчина наклонил голову и посмотрел на часы. Времени было, и правда, много. Хотя, что такое утро, для человека, который работал много месяцев и теперь наконец ощутил всю сладость своего годового отпуска? Утро для него наставало тогда, когда он сам этого захотел бы, – Так ты приедешь к нам? Мы тебя уже ждем!

– Да, конечно! Завтра вылетаю утром, к полудню буду у вас. Уже купил билеты, так что не сомневайся, всё в силе.

– Ну, хорошо, будем ждать! Встретить тебя?

– Да нет, думаю, не стоит. Не волнуйся, всё хорошо! Увидимся!

– До завтра!

Город, где жили Полина с дочерью, находился у самых настоящих сибирских лесов. Природа там была незабываемая: сосновые боры, суровые скалы и быстрые реки, спустившиеся со скребущих небеса каменных вершин. Настоящее могущество таёжной природы. Они покинули столицу и переехали туда не так давно. Решающим фактором стала усталость от городской суеты и предложенная вдали работа. В целом переезд выглядел неплохой сделкой, и вот теперь Полина звала брата в гости. Последний раз Николай виделся с ними в Москве, незадолго до отъезда, а теперь его путь к ним лежал в совершенно другую часть страны. Что ж, приключения он любил всегда! На его полках покоилось множество различных памятных предметов из далеких уголков земли. Жажда знаний и путешествий стала первой движущей силой к тому, чтобы выучиться на историка. Николаю довелось побывать на многих раскопках во время обучения в ВУЗе и после него, однако всегда яркие летние труды терялись, растворяясь в тусклых буднях остального года. Бумажная работа иссушала, рвущуюся в битву, беспокойную душу и тогда Мечников решил уволиться из государственного музея, где работал с самого окончания учебы, и устроится в частный. Зарплата там была больше, а бумаг оказалось меньше, так что Николай ни разу не пожалел о своем выборе. Устраивал выставки, водил экскурсии и сам не замечал, как быстро протекало время.

Он жил с укрывавшей от волнений уверенностью, что, как и у других, его жизнь не проходит впустую. Но иногда, когда старые друзья возникали в жизни, рассказывая о своих ярких приключениях, ему вдруг оказывалось нечем поделиться в ответ. Это гнело в тот момент, но скоро забывалось, затираясь об махровые ковры коридоров музея. Рос стаж работы и каждый новый год ничем не отличался от прошлого. Единственной радостью всегда был и оставался бойкий пёс Хомка. В его роду, похоже, были немецкие овчарки и сенбернары, потому что зверь был большущий, с острыми, поднятыми в боевой готовности ушами. Тем не менее, резвый, жизнерадостный пёс оставался дворнягой, найденной Полиной в приюте несколько лет назад. Николай договорился с соседкой, что она будет приглядывать за собакой, а сам остаток дня собирал вещи.

***

На следующий день сумка была готова, а дверь квартиры быстрым, отработанным движением заперта на ключ. Через пару часов самолет оторвался от земли и Мечников почувствовал себя спокойнее: скоро он увидит лица родных. Облака плыли в иллюминаторе, навевали дрёму. Глаза смыкались, а мысли стали танцевать на обратной стороне век причудливыми узорами, рисуя грядущие приключения.

Проспав большую часть полета, Николай Мечников открыл глаза перед самой посадкой. Вскоре он вышел из аэропорта и достаточно быстро, на такси, добрался до дома своей сестры. Та встретила его с распростертыми объятиями, широкой искренней улыбкой и распахнутой настежь душой. Полина была немного ниже брата. У нее были русые волосы в хвост, среднее сложение и ярко-зеленые глаза. Она была старше Николая на пятнадцать лет. Обняв Полину, Мечников тепло поприветствовал и ее дочь – Марину. Это была девушка семнадцати лет с приятной внешностью и таким же ярким взором. Боевая душа и решительность ее матери были отчетливо видны в ней самой.

Полина жила небогато. Муж ее оставил, но вместо того, чтобы пасть духом, женщина наоборот сделалась сильнее, чем когда-либо прежде. Она с самого детства хотела дочку и теперь готова была отдать всю себя ее воспитанию. Пусть жизнь её не была безоблачной, но Полине хватило мудрости быстро оправиться после ухода супруга и осознать, что самое главное у нее всё равно осталось. Маленькой Марине было тогда семь лет.

Мечников разулся в прихожей и, пройдя в зал, расположился на диване. Двоюродная сестра поставила креслице напротив, а Марина расположилась рядом на табурете.

– Сейчас борщ доварится и сядем кушать, – сказала, улыбаясь Полина, – Расскажи, как добрался?

Теплая предобеденная беседа была легкой и непринужденной. Радость от встречи все не угасала, и все новые истории прошлого всплывали в памяти. Минуты пролетели быстро за разговорами. Минуло время обеда, настал послеобеденный отдых. Марина убежала на встречу с друзьями, а Николай и Полина продолжали свой разговор. Вспоминалось все более далекое прошлое. Теплая атмосфера уютной, домашней тишины создавала совершенно особый уют, сравнимый с уютом походного костра и доброй гитарной песни, только вместо пляшущих языков пламени брат с сестрой смотрели через окно на темнеющую улицу. Прохожие сновали туда-сюда, возвращаясь с работы; дети резвились и смеялись, не желая прекращать веселые игры, но родители всё равно неумолимо затягивали их в дома. Скоро солнце скрылось за привычными взгляду девятиэтажками, и полумрак охватил уютные улочки, на которых зажглись золотые огни фонарей.

– Коля, – начала она осторожно, – Ты не думаешь попробовать снова завести семью? – Полина спросила это так тихо, как будто прикасалась к ране, которая еще могла раскрыться и снова начать кровоточить.

– Нет… – Мечников буравил взглядом кружку, раздумывая о сказанном, – Слишком мало времени прошло. Мне пока не хочется рисковать…

– Вы были слишком молоды, вот и поспешили, – заметила Полина, – Такое тоже случается. Сколько вам было? Обоим по двадцать?

– Двадцать один, – кивнул Николай и усмехнулся, – И прожили мы вместе всего лишь пару лет.

– Это молодость. Жизнь не заканчивается на ее порывах. Все еще впереди.

– Возможно. А ты не собираешься снова выйти замуж?

– Ни в коем случае, – засмеялась Полина.

– Разочаровалась в мужчинах теперь? – улыбнулся Мечников.

– Что? Да брось ты. Конечно, нет. У меня был прекрасный отец, замечательный брат есть… Никогда нельзя обобщать. Просто со мной случилось так, и винить тут некого. Так вышло.

– А иногда очень хочется искать виноватых, – признался Николай.

– Не знаю, как ты, а я всё чаще нахожу их в зеркале, – усмехнулась женщина и погладила брата по плечу, – Надо и на себя со стороны поглядывать. Чем ты живёшь сейчас?

– Даже не знаю, что рассказать, мы живём с Хомкой душа в душу, он меня радует, я его кормлю, мы лучшие друзья!

– Ты всегда любил животных.

– На самом деле я сейчас увлекся работой. Может быть даже повышение получу. До главы отдела.

– Это стоит отпраздновать! – засмеялась сестра.

– Пока рано, – улыбнулся Николай в ответ.

Раздался телефонный звонок. Хозяйка дома взяла трубку. Улыбка ее быстро угасла, а брови слегка опустились. Все ее веселье пропало и появилось сосредоточенное напряжение. "Да, хорошо", – сказала она и повесила трубку.

– Одевайся, – бросила Полина, выходя из комнаты.

– Что случилось?

– Звонили из милиции. Марина стала свидетельницей чего-то ужасного.

***

Покончив с официальными бумагами, Полина и Николай, наконец, сумели забрать из участка Марину. Девушка отмахнулась от расспросов матери и сказала, что расскажет только дома, она всё ещё была белой от страха.

– Я нашла труп, разорванный на клочья, в лесу… – сказала она, когда дверь квартиры защёлкнулась на замок.

– Господи… Как это произошло? – Полина, не сводя глаз с дочери, села на стул.

– Мы гуляли возле леса с друзьями. Я отстала и пошла не туда… а там в яме… – Полина прижала дочь к себе, но та, кажется, даже не заметила этого. Взгляд девочки оставался от воспоминаний таким же остекленевшим.

– Успокойся, милая, всё хорошо! – заверила мать.

– Я видела там… тень… В сумерках трудно разглядеть, но… мне показалось, я видела огромного, мохнатого зверя…

– Ерунда, тебе привиделось из-за увиденного ужаса невесть что, отдохни, милая. Всё уже позади, – сказала Полина и отправила дочку спать. Николай проводил взглядом взволнованную сестру. Рядом с городом раскинулись просторные леса, но волки не нападают на людей, да ещё на окраине города… Видимо, человека убили люди, а потом падальщики разорвали его труп.

***

Весь следующий день Полина и Марина показывали гостю город и окрестности. Девочка оправилась за ночь от увиденного, и Николай был рад, что она разделяет общую радость прогулки. Куда больше плохо скрываемого напряжения проявлялось в его сестре, которая то и дело вспоминала, что с её лица начинала спадать плохо приклеенная улыбка. Николай понимал, что в большей степени она играет для дочери, чтобы не напоминать ей лишний раз о случившемся, а потому сам старался вести себя как можно более непринуждённо.

– Постойте… – Марина остановилась и уткнулась в мобильный телефон.

– Что такое?

– Хватит, потом пообщаешься с друзьями! – махнула рукой мать, – К тебе дядя приехал, а ты…

– Миша пропал… – Марина снова побелела, глаза её расширились. Она смотрела на светящийся экранчик, не в силах оторвать глаз.

– Нет… – прошептала Полина.

– О чём ты? Как это произошло? – спросил Николай.

– Он мой лучший друг… Вчера я рассказала ему, что видела какого-то громадного зверя в лесу… Он захотел проверить, я отговаривала, но он всё равно ушёл в лес… Видимо его не было всю ночь… Я думала, он давно вернулся! Но вот сейчас его мама написала, что Миша пропал.

– Что делает милиция? – Полина больше не могла скрывать усилившегося беспокойства.

– Они ищут, но… ты знаешь, это ни к чему не приведёт.

– Я найду его, – неожиданно даже для самого себя выпалил Николай.

– Брось, – отмахнулась Полина.

– Я серьёзно. Когда-то я был лучшим в институте по спортивному ориентированию, не заблужусь.

– Это опасно! – воскликнула Полина.

– Нужно найти паренька. Я могу это сделать. В такие моменты ты и узнаёшь, насколько закалена твоя сила воли. Если отступлю сейчас, значит, буду отступать всегда. Я так решил!

Полина не стала больше возражать, потому что чересчур хорошо знала своего брата. По возвращении домой, он быстро переоделся в старую походную куртку и штаны, которые взял как раз на случай выезда на природу. Также прихватил с собой фонарик и нож. Марина попыталась отговорить дядю, хоть и было видно смятение в её глазах. Она не хотела подвергать дядю опасности, но в то же время не могла отказаться от шанса на спасение друга. Когда Николай без труда отмёл все её доводы, и она поняла, что не сможет его отговорить, в глубине её глаз промелькнула счастливая искра надежды. Николай вышел из дома и направился к окраине города. Солнце понемногу скатывалось с зенита, устало готовясь к ночному отдыху, однако до сумерек было далеко. Ветер буйствовал нал городом и лесом, нещадно трепал листву высоких старых деревьев, выл между высоких стен многоэтажных домов. Путь до опушки занял не так много времени, как поначалу думалось путнику. Скоро звук работающих двигателей проезжающих мимо машин заглушил шелест неспокойной листвы. Лес предстал во всём своём властном великолепии. Николай разыскал тропинку, как вдруг заметил старика, стоящего на ней и вглядывавшегося пристально в лесную чащу. Николай остановился рядом.

– Говорят, мальчик в этом лесу пропал ночью. Не видели его?

– Нет, не видел… – старик пристально осмотрел Николая, – Никак за ним собрался?

– За ним.

– Зверь в нашем лесу живет. Старинный. Ещё отцы к нему здесь на поклон ходили.

– Что за зверь?

– Смертоносный и ужасный… гневить нельзя его.

– Наше поколение не привыкло верить сказкам.

– На беду…

– Через два часа начнёт темнеть. Мне нужно успеть до темноты, – Николай сделал пару шагов, когда старик остановил его.

– Постой, сынок… До темноты тебе всё равно никак не успеть. Так что выслушай мой совет. Как войдешь поглубже в лес по тропе, иди туда, где забрезжит свет. Там старый якутский шаман живёт. Отшельник. Он почти каждую ночь разводит костер, если тебе повезет, разожжёт и в эту.

Николай поблагодарил старика и отправился вперёд по тропе. Лес встречал его пением птиц, криками неведомых животных и шелестом лесной подстилки под расползающимися от ног незваного гостя по норам змеями и ящерицами. Мужчина вглядывался в лесную чащу, но нигде не мог разыскать следов мальчика. Старик оказался прав. Николай сам не заметил, как включил машинально фонарь от того, что среди высоких стволов мягко опустилась на лес вечерняя темнота. Он вдруг понял, что никак не сможет вернуться обратно до утра. Густые кроны деревьев заслоняли собой звёздное небо, и без того подёрнутое облаками. Паутина лесных тропок спутывала ориентацию в пространстве ещё сильнее. Вариант оставался только один – разыскать хижину таинственного шамана.

Вскоре в непроглядной тьме потерялось всё, что было за пределами светового пятна небольшого фонарика, и Николай стал выискивать свет костра. «Черт, а вдруг сегодня тот день, когда шаман не станет разводить костер?» – мелькнула непрошеная мысль. «Придется заночевать здесь…», – подумал Мечников, оглядевшись. Вокруг не оказалось ничего, похожего на мало-мальски пригодное убежище. Вдруг он почувствовал на своей спине чей-то пристальный взгляд. Он медленно обернулся и увидел, как со скалы, нависшей слегка над тропой, на него смотрят два жёлтых немигающих глаза, поблескивающих во мраке. Существо очертаниями напоминало громадного волка. Николай хотел было что-то предпринять, но не смог пошевелиться. Даже моргнуть ему не удавалось: взгляд волчьих глаз, пронизывал его насквозь и, казалось, глядел в душу. Он будто бы околдовал человека. Послышалось тихое рычание. Николай почувствовал, что гипнотическое влияние глаз зверя немного ослабло. Тут волк зарычал сильнее и прыгнул со скалы. К Мечникову тут же вернулась свобода и он отработанным движением, резко отпрыгнув и перекатившись, встал на одно колено и, выхватив нож, направил его на противника. Уроки восточных единоборств, посещались им в молодости не зря. Они отточили скорость, ловкость и реакцию, которые теперь могли помочь выжить. Кусочек луны показался из-за облаков, и в слабом свете путник смог разглядеть животное: оно было много больше волка, длинной около четырех метров от кончика носа до кончика хвоста. Холкой оно доставало бы стоящему человеку до подбородка, глаза светились в темноте, длинная шерсть значительно увеличивала его и без того крупный силуэт. «Все-таки зверь!» – подумал Мечников.

Животное, грозно рыча, с разбегу прыгнуло на добычу. Николай тут же метнул в чудище нож и, в самый последний момент, откатился в сторону. Оборотень взвыл, после чего, скуля, унесся в чащу. Николай быстро осмотрелся и бросился по тропе в противоположную сторону. Кровь билась в висках. «Он может вернуться в любой момент, я не мог нанести ему ножом серьёзных ран…» – думал про себя Мечников, отчаянно пытаясь разглядеть меж стволов деревьев спасительный огонек.

Он бежал без оглядки. Луна полностью вышла из-за туч. Вдруг в чаще, по правую сторону от тропы, Мечников заметил поблескивание дрожащего пламени костра. «Наконец-то!» – облегченно подумал он и ринулся сквозь заросли напрямую. Острые ветки царапали его руки, прикрывавшие глаза. Каждый шаг оказывался настоящей лотереей: в темноте Мечников мог упасть в любой момент. Прорываясь сквозь кусты и ветки, он краем уха услышал позади себя знакомый грозный рык и шуршание старой высохшей листвы. Мужчина с еще большим усердием и скоростью принялся разрывать перед собой лесную поросль. Вот уже впереди совсем близко показался громадный костер, до которого оставалась какая-то пара десятков метров. Он горел на большой открытой поляне, прямо посередине леса. Пробежав еще несколько шагов, Мечников прыгнул сквозь листву и, перевернувшись в воздухе, упал на спину, приготовившись схватить руками пасть, набросившегося на него чудовища. Однако, зверь не стал продолжать преследование. Слышно было, как огромная тварь, задевая ветки и листву, удаляется вглубь леса, как вспархивают случайные птицы, по пути его следования. Николай наконец позволил себе расслабиться и, раскинув руки, опустил голову на траву. Дыхание все не замедлялось, сердце, казалось, билось у самого горла. Мечников заметил, что над ним кто-то навис. Это был тот самый шаман, о котором ему сказал местный житель. Он был одет в длинные одежды с заплатками и широкими рукавами. На синем фоне еще виднелся выцветший золотой рисунок. Шапочка шамана, сверкала белизной, можно было заметить изысканный национальный узор, вышитый золотой нитью. В правой руке он держал большой бубен. Шаман оказался пожилым человеком небольшого роста с седыми короткими волосами.

– Ты кто такой? – спросил шаман-якут.

– Меня зовут Николай. Я искал здесь мальчика, который пропал вчера. И вот… нашел… кое-кого другого.

– Что же ты будешь делать теперь? – спросил старичок.

– Не знаю… Он застиг меня врасплох. Что это вообще за тварь? – спросил Николай, поднимаясь.

– Это старый зверь. Их племя жило вдали от людей с тех пор, как люди начали объединяться в группы для охоты. Позже крестьяне стали звать их оборотнями. Перекидышами. Думали, что эти звери способны превращаться в людей, потому что всех, кто с ними встречался, поражал их ум. Они избегали ловушек, мастерски скрывались в чащобах в случае облав. Так было здесь до сих пор. Эти… огромные волки, жили, стараясь не контактировать с людьми понапрасну. Так вел себя и этот зверь, но что-то произошло, и он внезапно начал нападать… – шаман задумался.

– Что могло заставить его делать это?

– Не знаю… Сами люди могли разозлить его… зайти на его территорию, начать на него охотиться, потревожить его щенков… Как-то спровоцировать. Я могу попробовать узнать что произошло с помощью духов…

– С помощью духов?.. – удивлённо повторил Мечников.

– Сядь там, и не мешай – сказал шаман и указал на бревно, лежащее в нескольких метрах от костра.

Якут начал медленно ходить вокруг костра, стуча в бубен, постепенно подчиняясь особому ритму, впадая в свой особый транс. Ритмичные удары, словно стук громадного сердца разносились по округе. Через некоторое время шаман резко вздохнул и осел на траву спиной к Мечникову. Наступила тишина, которую прерывал только шелест листвы на ветру и треск пылающего костра. Запела где-то далеко птица. Ветер с еще большим шумом пронесся над поляной, сильно толкнув разгоревшееся пламя, однако гордый огонь тут же воспрял снова. Казалось, прошел час. Но ничего не менялось. От какого-то водоема поблизости налетели комары. Временами ветер разгонял их, но один всё-таки успел сесть на шею Николаю. Мужчина, заметив это, звучно хлопнул себя по шее. Тут же шаман дрогнул и, медленно встав, подошел к путнику:

– Я видел всё… Трупы. Трупы злых людей, в окружении медвежьих капканов… Много крови, но волк не попал… Он порвал на куски их слабые тела и в зубах принёс одного из них к опушке, как предупреждение другим… Они прибыли сюда, убить зверя, но он сам обратился их смертью. Я не вижу, что случилось с мальчиком… Возможно, он всё ещё жив.

– Как Вы смогли узнать все это? – удивился Мечников, потирая в недоумении укушенную шею. Шаман встряхнул головой, скидывая с себя последние остатки мягкого транса, и дружелюбно улыбнулся, поглядев на Мечникова, как отец улыбается, глядя на своё дитя.

– Я обладаю духом волка! Зверь чувствует это и не вторгается в мои владения. Я могу смотреть глазами волков. Видеть то, что видят они… Во время транса я вселился в одного из них и видел скалу, севернее этого места. Тебе нужно найти её. Под ней логово зверя, он затащил к себе еще одну жертву. К сожалению, успеть ты уже не сумеешь. Но, возможно, ты сумеешь положить конец нападениям…

– Это был мальчик?! – Мечников испуганно вскочил на ноги, – Он затащил к себе мальчика?

– Нет… Это был ещё один охотник, из местных. Этой ночью они хотели прочесать лес группой, странно, что этот оказался один… – Шаман вдруг неуверенно замялся, однако после секундной паузы продолжил, – Я бы не хотел, чтобы ты убивал его. Если сможешь, постарайся обездвижить, ведь таких как он нынче совсем немного. Их вид вымирает. Люди всё больше теснят животных. Если удастся связать его или еще как-то обездвижить… Пожалуйста, принеси его ко мне, я заставлю его забыть что такое человеческая кровь. Исцелю от этого безумия и всё станет как прежде…

– Я понимаю Вас, но это существо… Не уверен даже, что сам сумею вернуться живым. Моя задача – вернуть мальчика. Охотники сами решили напасть на него. Их жизни в их собственных руках. А вот парня… парня было бы жаль.

– Никто из пришедших убить зверя не вернётся домой, – вдруг резко отрезал шаман, – Но у тебя будет большое преимущество перед ними. Я дам тебе пузырек с ядом и старое мачете. Используешь яд только в самом крайнем случае. В самом крайнем.

– Хорошо, – сказал Мечников и взял пузырек.

– Покрой лезвие несколькими каплями в случае, если твоей жизни будет угрожать опасность.

– Хорошо.

– Но только в этом случае. Ты понял?

– Я… – Мечников пристальнее посмотрел в стальные глаза шамана, – …понял.

***

Николай снова отправился в путь. «Кто бы мог подумать… Пару дней назад я лежал на диване и думал, что проведу спокойно весь отпуск. Но теперь я крадусь по лесу в поисках твари, в существование которой не верит ни один человек за пределами этого города. Планы никогда не сбываются, судьба знает лучше, чем тебя удивить… Если… удастся убить его, может, стоит передать труп местным биологам для изучения?» – размышлял Николай, держа наготове мачете. Он крадучись шел по лесу, внимательно рассматривая все вокруг. Погода начала стирать следы монстра, но все же многое еще удавалось различить. Мечников добрался до пересохшего русла ручья, который, видимо, образовался после дождя и высох сравнительно недавно, так как земля все еще была влажной. В мягкой почве отпечаталась лапа оборотня: она была похожа на волчью, только заметно больше. Отчетливо можно было различить подушечки и острые когти. Пальцы были собраны вместе, а не растопырены веером, как у следа собаки. Отпечаток был довольно широк, из чего Мечников сделал вывод, что его цель самец, так как отпечатки лап волчиц, как правило, отличаются большей тонкостью. Посмотрев немного вперед, он заметил новые следы, пересекающие высохшее русло. Почти все они были на одной линии, аналогично следам волка. Исследователя поразила глубина следа в несколько сантиметров, что говорило об огромном весе животного. Перебравшись через ручей, Николай отправился напрямик сквозь чащу по направлению следа. Он знал, что волки обычно всегда идут напрямик, если на их пути нет никаких препятствий, а значит направлению вполне можно было довериться. Вдруг впереди он заметил большую скалу, возвышавшуюся над кустарниками и небольшими деревьями прямо посреди чащи. Подойдя ближе и осторожно обойдя ее, Николай заметил с одной стороны темную дыру, и ход, ведущий глубже под землю. Дыра была довольно широкой, и зверь вполне мог бы туда пролезть. Мечников осмотрелся: вокруг никого – нужно было лезть. В последний раз бросив взгляд на небо, он осторожно спустил ноги в дыру и нащупал выступ, который мог бы выдержать вес человека. Доверившись опоре, он отпустил руки и тут же камень подвёл его и Николай с грохотом свалился вниз. «Повезло, что глубина небольшая, а то переломал бы кости…» – думал он, ощупывая руками пол и стены тёмной пещеры. Ход оказался достаточно большим. Впереди виднелся длинный природный коридор, ведущий, как показалось Мечникову, к большому залу. Луна светила очень ярко и свет проникал в отверстия в потолке, освещая столько пространства, чтобы Николай смог видеть перед собой, как только привыкли глаза. Мужчине показалось, что свет фонарика мог бы навлечь на него ненужное внимание чудовища, а потому не стал его включать. Впереди послышался неприятный звук разрываемой ткани и мяса. Хруст костей на зубах. Мечников, пройдя по коридору, притих и осторожно выглянул из-за угла. Как он и думал, в другом конце большого зала пещеры лежал окровавленный человеческий труп, над которым склонилось чудовище. Вдруг в лесу над пещерой послышались мужские голоса, затем удар и негромкая ругань. Зверь тут же поднял голову. Его уши встрепенулись и повернулись в сторону звука. Человек наверху, как назло, ругнулся еще раз, и чудище в тот же миг выпрыгнуло на поверхность через дыру над своей головой.

«Вот же глупец!» – подумал Мечников, – «Даже к волку подкрасться почти невозможно из-за превосходного слуха и обоняния! Что уж говорить об этом существе, у которого эти чувства наверняка чуть ли не вдвое острее». Тут он с досадой вспомнил, какой ужасный шум произвел, наверняка, мешком рухнув в эту пещеру. Запах его тоже зверю не должен был особо понравится. Волк не мог не учуять его. С другой стороны… он был занят пищей, да к тому же находился довольно далеко, совсем в другой части пещеры. Прекратил его минутные раздумья громкий крик и звуки выстрелов, последовавших за ним. «Все равно они ему ничего не смогут сделать, он слишком силён…», – подумал Николай, как вдруг у него появилась идея. Он быстрыми шагами пересек обширную пещеру и добрался до трупа незадачливого охотника. В тот момент Николай порадовался, что свет луны, проникающий через отверстия в потолке, не может целиком осветить отвратительные лохмотья человеческих останков. Мечников достал из кармана пузырек с ядом. Слегка повернув крышечку, так чтобы жидкость могла лишь немного сочиться, он разбрызгал все, что было, на труп. В этот момент взгляд Николая скользнул по каменному полу и приметил лёгкий отблеск около тела. Это был пистолет Макарова, которым, по видимому, пытался перед смертью защититься охотник. Мечников рассудил, что огнестрельное оружие могло бы спасти его жизнь, или разозлить зверя и приблизить конец Николая. Мечников решил, что лучше всё-таки повысить ставки. Он схватил пистолет и отбежал обратно в свое укрытие, надеясь, что зверь не почувствует ловушки.

В этот момент наверху послышались новые крики и топот ног – горе-охотники бежали от разбушевавшегося зверя. Рычание чудовища раскатом грома прокатилось над лесом. Видимо, он устал и пострадал от ран, а потому не стал догонять врагов и вернулся в пещеру, чтобы зализать раны и закончить трапезу. Может, по той же причине он и не обратил на Мечникова должного внимания… Зверь медленно подошел к оставленной еде, обнюхал останки и, отвернулся, после чего посмотрел точно на тот камень, из-за которого только недавно выглядывал Мечников.

– А, черт… – тихо процедил сквозь зубы тот и начал медленно проверять готовность пистолета. Магазин был полон. Бывший хозяин оружия ни разу не успел перед смертью выстрелить.

Вставленная на место обойма звонко щёлкнула. Монстр сделал шаг. Николай крепко сжал рукоять оружия. «Нет, шаман. Я вряд ли сумею сохранить ему жизнь в бою… Или он, или я. Вечное правило нельзя нарушить», – подумал он. Тварь прыгнула, и, одновременно с этим, Николай присел на одно колено и выхватил ствол, держа его перед собой двумя руками. Несколько пуль прошили животное, но оно, казалось, вовсе этого не заметило и, оказавшись ближе к противнику, одним броском выбило оружие, сильно повредив клыками левую руку стрелка. Тот свалился, стиснув зубы от боли, и тут же откатился за камень. Мечников был поражен: животное в ярости, глаза его налились кровью, и оно даже не почувствовало пуль. Охотники разозлили оборотня, а Мечникову досталась вся эта ярость. Самоотверженно заткнув, бесполезную теперь в бою, окровавленную левую руку за пояс, как настоящий самурай, Мечников выхватил мачете и отважно вышел из-за скалы. Он бросил взгляд на оборотня и изо всех сил побежал к отравленным человеческим останкам, ставшим ужином монстра. Тварь прыгнула и едва не сомкнула челюсти на ноге Мечникова. Тот упал и, перекатившись несколько раз, оказался недалеко от своей цели. Николай в доли секунды провёл лезвием клинка по отравленной крови и, что есть мочи, рубанул по лапе подбежавшего зверя. Оборотень возмущенно и зло взвыл: лапа онемела и больше не могла двигаться. Мечников, вскочив, взмахнул оружием у волка перед мордой, от чего тот испуганно отпрянул в сторону. Однако, вновь разозлившись, зверь отчаянно бросился на человека еще раз, но тот, резко развернувшись, рассек волку лоб. Конечно, толстый череп повредить Мечников не сумел, но зато дал яду парализовать голову врага. Беспомощный мохнатый великан, пошатнувшись, рухнул на каменный пол. Глаза его выражали ужас и страх, а вскоре просто стали невыносимо усталыми и печальными. Глядя на чудовище, Николай вспомнил городских, брошенных кем-то, бездомных собак, так же, порой, смотрящих на жестоких и безжалостных людей снизу вверх, не в силах сопротивляться им. Вспомнил взгляд своего собственного пса Хомки. Кровожадное чудовище больше не казалось таким жестоким, Николай перестал ненавидеть его. Раны на руке невыносимо ныли, но зверь постепенно начинал казаться родным, а сама битва превращалась в далёкое воспоминание.

– Нет. Ты заслужил это! – твердо и четко, словно стараясь убедить самого себя в правильности поступка, сказал Мечников. Оборотень в ответ устало выдохнул, закрыл глаза и окончательно обмяк.

***

Начинало светать. Николай, крепко держа оборотня за шкуру правой рукой, проклиная все вокруг от усталости медленно волок его по тропе. Вдруг он стал замечать, что по бокам от тропы за кустами и стволами деревьев, все чаще начали мелькать силуэты волков. Чем дальше по тропе он шел, тем больше их становилось и тем меньше они прятались. Мечников чувствовал, что запас сил почти на исходе. Единственной причиной, почему он не оставил труп гнить в пещере была понравившаяся ему его же собственная мысль: отдать тело животного на изучение. Ведь это новый для науки, почти исчезнувший вид. Наверняка кому-то он пригодится.

«Сил на новое сражение у меня не осталось. Если они решат прыгнуть на меня, я даже не смогу сопротивляться. Ладно. Плевать. Уже все равно. Пускай съедят. Обидно, правда, что все было зря, но… чему быть того не миновать. C’est la vie! » – подумал Мечников, однако волки и не думали, нападать. Они лишь спокойно и неподвижно следили за его медленным движением из-за кустов. Вдруг, после очередного крутого поворота, прямо посередине тропы Николай увидел сидящую волчицу. Он отпустил труп чудовища и, расслабив руки, встал перед ней во весь рост в ожидании. «Вот значит как. Они хотят, чтобы меня съела глава их семейства. Ладно. Хотя бы не достанусь на растерзание черни», – цинично подумал человек. Волчица медленно подошла к нему и лизнула руку. Николай опешил и уселся на корточки рядом с животным, удивленно уставившись ему в глаза. Волчица еще несколько раз лизнула руку и лицо и спокойно ушла обратно в лес. За ней последовали и остальные волки. Еще пару минут Николай сидел в оцепенении от непонимания и неожиданности произошедшего, но предположение о собственной скоропостижной смерти в зубах местных волков тут же растворилась в темноте леса вслед за хищной стаей. Это радовало и даже, в какой-то мере, придавало сил.

***

Мечников ввалился в дверь домика шамана, втащив за собой голову оборотня.

– И все же ты его убил… – грустно констатировал шаман, оторвавшись от своих дел и бегло оглядел тушу.

– Да. Он не оставил мне выбора, как Вы и сказали. Так что пришлось использовать яд.

– Ах, вот оно что! – внезапно обрадовался якут и даже слегка прихлопнул маленькими ладошками, – Так значит, он все еще жив…

– В каком смысле? – не понял Мечников.

– Я же и не говорил, что яд убьет зверя, – улыбнулся старичок, – Он не убивает, а только вызывает потерю сознания, и поражает нервную систему жертвы, но все это лишь временный эффект, – объяснил тот.

– Почему же тогда Вы сказали использовать его только в крайнем случае?

– Потому что он может сильно повредить мозг животного, – шаман сочувственно посмотрел на волка, нежно погладив по голове и заостренным ушам.

– Ладно. Значит, он еще жив. Рад, что сумел угодить. В лесу мне пришла идея отдать его… хоть я и думал, что тащу хладный труп, местным биологам. Я решил, что его изучение пойдет на пользу людям и его собратьям. Быть может охраной этих животных всерьез займутся какие-то организации, – рассудил Мечников, так же опустив усталый взгляд на тушу. Слабость от потери крови накатила новой мощной волной и Николай, не в силах с ней справиться, пошатнулся и едва не упал, в последний момент успев опереться на стену.

– Думаю, такой вариант не лишен смысла. Нам остается надеяться, что подобное изучение ему не навредит… – согласился шаман. Он окинул взглядом слабеющего Мечникова, – Сейчас. У меня здесь есть то, что тебе поможет…

– Да уж, – наклонил голову Николай и положил руку на холку зверя, – Кстати, чуть не забыл, когда я шел сюда, со мной произошел странный случай… – и путник в подробностях рассказал о встрече со стаей волков. Шаман внимательно слушал его, не перебивая и не останавливая, а потом тепло улыбнулся и ответил:

– Не многие добивались доверия у волков. Это великая честь, ее трудно заслужить. Скорее всего, они тоже страдали от безумия рассвирепевшего зверя, быть может в приступах ярости он нападал на всех подряд. Ты избавил их от угрозы, и они признали тебя.

– Почему именно волчица подошла ко мне? Разве не волк должен стоять во главе? – спросил Мечников.

– Обычно в стае волков главной становится пара, – старичок размял в ступке кашицу из нескольких трав и семян и поднёс её Николаю. Тот поморщился от чересчур душистого запаха, но съел лекарство. Через несколько секунд в голове прояснилось, а сил значительно прибавилось. Шаман удовлетворённо кивнул и продолжил, – Волк и волчица. Стая состоит из их семьи и присоединившихся одиноких волков. Быть может, волка из этой стаи застрелили, так что теперь единственным вожаком стала его волчица. Волки из этой стаи всегда будут помнить тебя, и не нападут, если встретят случайно. Ты нашел куда больше, чем искал, – улыбнулся старик и одобрительно хлопнул пришельца по плечу.

– Я так и не нашёл мальчика, которого искал здесь.

– Прости, Николай, что не сказал тебе сразу… Миша в ту ночь набрёл на мою хижину. Он также едва не погиб в челюстях зверя, но успел пересечь границу моих владений. Пока ты сражался с волком, я отвёл его к окраине леса. Он наверняка уже давно дома.

– Чёрт тебя дери… – Николай не мог поверить услышанному, – Зачем ты это сделал?! – В порыве непреодолимой злости, он метнулся к старичку, намереваясь схватить его за грудки, но тот, легко отскочив, схватил небольшую трость и быстрым, отработанным движением уткнул её в середину груди Мечникова, остановив яростный порыв.

– Успокойся, Николай, всё закончилось так, как должно было.

– Но могло всё закончиться совершенно по-другому!

– Ты пришёл сюда, чтобы рискнуть жизнью, ради спасения этого мальчика. Я позволил тебе совершить то, что ты хотел совершить сам.

– Но…

– Поверь мне, Николай, – старичок слегка оттолкнул Мечникова и опустил трость, – Остановить зверя мог именно ты. Только ты обладал нужными навыками, умениями и достаточно острым умом. Иди домой. Я благодарен тебе за помощь, как и весь лес. Можешь прислать сюда биологов, пусть осмотрят и подлатают зверя.

***

Через несколько дней, под вечер, уставший путник уже подходил к аэропорту. Отпускные дни пролетели прекрасно. Радости Полины с Мариной не было предела, когда, пусть и раненый, дядя вернулся домой. Многие в городе начали узнавать Николая, так как в газетах быстро прославили его имя и внешность. Удивлению биологов не было предела, когда они увидели того огромного лесного зверя, что показал им Мечников. Они даже посчитали его сначала гибридом волка и медведя, но после первого же серьёзного осмотра изменили свое мнение и стали спешно латать раны животного, полученные в схватке. Местное правительство выделило средства для подробного и тщательного изучения нового вида. Николаю тоже выделили небольшую премию, которая покрыла его расходы на поездку, чем он был несказанно доволен. Когда волк в лаборатории начал постепенно приходить в себя, его посадили в специально подготовленный просторный вольер, чтобы продолжить изучение. Это был практически небольшой участок леса, созданный искусственно. Исследования засекретили до полного окончания изучения, а потому волну статей в СМИ быстро пресекли. Некоторые родственники погибших даже не узнали из официальных источников истинной причины загадочных смертей, однако байка о лесном чудище все равно продолжала ходить среди людей, как местная страшилка, призванная привлекать внимание туристов.

Мечников вернулся домой как раз к середине отпуска. Успев, как следует отдохнуть перед телевизором, он снова отправился на работу. Но это его не огорчало, ведь пережитое было куда ценнее. Приключение долго еще вспоминалось им в самых разных компаниях. Где-то ему верили, кое-где считали фантазёром, но из всех его рассказов и баек именно эту историю всегда слушали с особым вниманием.

2. ФОНАРЩИК

Мир полон контрастов. Чем глубже темнота вокруг, тем ярче кажется оставшийся нетронутым ею свет. И лишь пройдя через препятствия мрака, пережив все угрозы, что таятся средь его таинственных теней, можно по-настоящему оценить свет, к которому стремился всё это время. Ощутить его мягкий покой и почувствовать себя в безопасности. Но тьма извечно следует за светом, а свет за тьмой, и каждый из них хранит в себе зерно другого. Потому даже в самой непроглядной тьме нет-нет, да сверкнёт одинокое пятнышко света, а в самом счастливом, райском уголке внезапно может всплыть на удивление мрачная старая история…

Поженившаяся несколько месяцев назад молодая пара отдыхала на горнолыжной базе. Это были поистине упоительные дни. С утра до вечера лихая езда с горы, захватывавшая дух, сверкающий на солнце снег и долгие лыжные прогулки по окрестным лесам. Вечерами уютный треск дров в камине, тихая музыка и нескончаемые разговоры с другими постояльцами. Гостиница расположилась прямо у подножия горы, на склоне которой впервые вставали на лыжи новички и исполняли свои виртуозные трюки мастера, за движениями которых все заворажённо наблюдали. Из окон верхних этажей гостиницы виден был маленький городок, выросший когда-то из двух деревень, расположившихся неподалёку от старинной усадьбы. Имена деревень ныне помнили лишь старожилы, архивные бумаги и немногочисленные краеведы. Некогда восхищавшая красотой и изяществом усадьба стояла забытыми руинами на окраине, у самого леса. Этот городок был одним из тех мест, куда приезжают уставшие от бесконечного галопа жизни люди. Не видящие более никакого смысла в этом нескончаемом беге и мечтающие раз и навсегда оставить суету большого города и переехать в подобное тихое место. К сожалению, такие мечты, сбываются редко, так и оставаясь яркой фотографией в альбоме несбывшихся надежд…

Андрей и Елена, приехавшие в этот маленький городок покататься на лыжах и отдохнуть, были молоды и счастливы! Жизнь ждала их с распростёртыми объятиями, они готовы были принять каждый её подарок, чтобы в полной мере насладиться им. Так после долгого дня удовольствия от спорта и прогулок, они готовились провести тихий вечер в компании других постояльцев внизу, в уютном кафе. Пока Андрей умывался в ванной комнате, Лена стояла перед зеркалом в прихожей, наводя вечерний марафет.

– Многие уехали сегодня, – сказала она, слегка повысив голос, чтобы перебить шум воды, – Даже не знаю, кто сейчас будет внизу.

– Не волнуйся, мы обязательно найдём себе хорошую компанию, – выглянул из ванной Андрей. Лена посмотрела на его отражение в зеркале. Это был задорный, добрый паренёк двадцати семи лет, зеленоглазый, с русыми, коротко стриженными волосами. Безгранично любила она его авантюрную натуру и тягу к приключениям. Он дополнял её душой и характером, отчего она чувствовала себя совершенно не так, как прежде; ощущала себя частью чего-то большего, чем она сама, и это делало её бесконечно счастливой. Парень снова пропал в дверном проеме, и девушка перевела взгляд на себя. Аккуратный нос, красивые карие глаза, изящные брови, светлые волосы и недокрашенные губы правильной формы. Она была, в общем-то, довольна своей внешностью, быть может, изменила бы пару мелких деталей, но, конечно, главным для неё было нравиться мужу, а тот в ней души не чаял. Всего на пару лет моложе Андрея, Елена, тем не менее, была достаточно мудрым для своих лет человеком. Осторожная и спокойная, она часто давала хорошие советы мужу, когда он нуждался во взгляде со стороны. Лена стала верной и прочной опорой Андрею, отчего он только успешней и увереннее шел к своим целям. Неожиданно заметив в зеркале чью-то тень за своей спиной, девушка насторожилась. Она резко обернулась, но ничего не увидела. Холодок пробежал по спине. Сердце забилось, а дыхание почти стихло. Никого… Только шумела вода в ванной. Но что-то явно было не так. Стало заметно холоднее в комнате. Она еще раз посмотрела в зеркало и только тут заметила открывшееся окно. Девушка бросила взгляд в ванную на Андрея: парень, как ни в чем ни бывало, приводил себя в порядок. Увидев в зеркале жену, он улыбнулся ей. Лена, поддавшись мужскому обаянию, на мгновение позабыла страх, тепло улыбнувшись в ответ. Напряжение ушло из её тела, оставшись только лёгкой ноткой настороженности в глубине сознания. Она закрыла окно, и вдруг её взгляд привлёк светящийся фонарь на улице. Номер располагался на четвертом этаже, и из окна открывался прекрасный вид на заснеженные окрестности. На аллее перед гостиницей светил всего один фонарь. Он горел прямо напротив окна. Лене показалось странным, что остальное освещение не работает. Девушка снова настрожилась, но постаралась отбросить ненужную тревогу.

Вскоре молодая пара спустилась в кафе. Там не оказалось ни одного постояльца. Только сновала от столика к столику с тряпкой в руках официантка Женя, да хозяин гостиницы Никита стоял за стойкой бара, читая сегодняшнюю газету. Завидев гостей, оба оживились. Никита отложил газету и радушно простёр руки:

– Приветствую, приветствую, дорогих гостей! Сегодня вы припозднились, многие уже поужинали и отправились спать.

Ему было не больше сорока. Гладко выбритый, аккуратно одетый, он очаровывал профессиональным обаянием любого посетителя. Мужчины находили его интересным и многогранным собеседником, а девушек завораживала непоколебимая уверенность в его глазах. Создание шедевров алкогольного творчества в его исполнении становилось поистине удивительным представлением. Никита тряс, подбрасывал и крутил в пальцах блестящий шейкер и разноцветные бутылки, виртуозно жонглировал ими, готовя очередной заказ так, словно это было цирковое представление. Редкие взоры не обращались в эти моменты к нему.

Гости подошли к барной стойке и сели на высокие стулья. Андрей стал пристально изучать меню, решая, что бы заказать. В это время Лена с задумчивой улыбкой посмотрела через широкие окна на улицу, но не обнаружила за стеклом привычной уютной заснеженной аллеи, скамеек и сугробов, освещенных тёплым жёлтым светом фонарей. Вместо этого за окнами царила безрадостная черно-белая гамма. Природа за границей тёплого гостиничного кафе казалась сейчас пугающе-зловещей. Из мертвенно-бледного, словно кожа, снежного полотна, напоминая чёрные волосы, росли высокие деревья. Они размахивали когтистыми руками в такт порывам ветра, расшвыривавшим всюду комья снега. Скрёбся ветер острыми, как маленькие бритвы, снежинками в дверь и стены, словно старый ободранный кот. Выл замогильным голосом, умоляя впустить его внутрь.

– А ты, что будешь? – вывел девушку из задумчивости муж.

– Закажи мне то же, что и обычно, – ответила Лена. Бросив снова взгляд в окно, она вдруг заметила промелькнувший между деревьями мрачный силуэт, но не поняла, померещилось ей это или нет.

Гостям подали ужин, и за разговорами с Никитой, Лена постаралась забыть о мраке, царящем снаружи.

– А почему сегодня фонари в парке не горят? – внезапно спросил Никиту Андрей, – Мне очень нравилось смотреть на парк отсюда. Он всегда выглядел так волшебно, особенно когда снег шёл большими хлопьями!

– Что-то странное творится… – задумался бармен, – Наш электрик куда-то пропал. В последнее время он плохо себя чувствовал и выглядел сильно измученным. Однажды он заснул прямо за столом. Я хотел разбудить его, но… он стал бормотать что-то неразборчивое с такой злобой, какую я никогда не замечал за ним. Он говорил слова, которые не были похожи на обычное сонное бормотание. Когда же мне всё-таки удалось разбудить его, он чуть не накинулся на меня. Я даже решил отправить его домой, чтобы он отдохнул, но он отказался. На следующую же ночь его нашли на другом конце города. Он лежал в снегу, в лёгкой одежде, умирая от холода. В больнице сказали, что сумеют подлечить его за пару месяцев, но мы все до сих пор не пришли в себя после случившегося. До сих пор не понятно, как он оказался на улице в ту ночь… А сегодня ветер оборвал провода, и все фонари в парке погасли.

– Но я ведь совсем недавно видела из окна, что фонарь горел, – удивилась Лена. Никита на мгновение застыл, будто стараясь понять, верно ли он расслышал, потом недоумённо переглянулся с Андреем и пожал плечами:

– Странно. Сегодня весь вечер фонари не горели. Во всём парке электричества нет. Показалось, может?

– Возможно, – задумчиво согласилась девушка. За беседой начали постепенно таять настораживающие образы, а потому трудно было вспомнить, видела ли она зажженный фонарь на самом деле. Его образ и тёмный силуэт, промелькнувший в зеркале, казались уже совершенно нереальными, похожими на сон.

– Как-то раз в одной из поездок, – начал Андрей, – Мы с Леной видели в лесу старое языческое капище. Говорили, что некоторые жители поклоняются у него старым богам до сих пор и даже приносят кровавые жертвы!

– Андрей! Ну, зачем ты начал это! – ткнула мужа в бок девушка. Мрачные образы вновь замелькали в её голове.

– А ты боишься страшных историй, Лена? – поинтересовался бармен, украдкой подмигнув Андрею.

– Нет, не боюсь! – твёрдо ответила девушка, переводя волевой взгляд с одного мужчины на другого.

– Есть у нас одна старинная легенда… – проговорил Никита загадочным, слегка приглушённым голосом, – Это случилось двести лет назад…

– Мне всё равно, – перебила Лена. Холодок пробежал по её спине, – Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

– Перестань, это же просто история! – улыбнулся Андрей, – Я хочу послушать! – и парень, подперев голову руками, в ожидании уставился на бармена.

– Ты ведь не боишься, – напомнил рассказчик.

– Я не боюсь, – подтвердила Лена и тоже приняла позу покорного слушателя.

– Порой любовь толкает на ужасные вещи, – задумчиво начал Никита, – Горька судьба того, кто попадёт к ней в рабство. Но нет-нет, да случаются на свете подобные сюжеты. Однако вряд ли какой-то из них может поспорить по мрачности с историей произошедшей здесь. Наш городок был ещё молод, когда на улицах впервые поставили фонари. Освещались, конечно, только центральные улицы, но это всё равно казалось жителям большой честью, ведь до того фонари стояли только в парке при усадьбе на окраине города. За всеми фонарями присматривал лишь один фонарщик. Человек нелюдимый и молчаливый, он жил в усадьбе в полуразвалившемся домике, похожем на сарай. Мало кто любил его в городе…

Никита немного помедлил, будто бы вспоминая подробности истории, которую уже давно никому не рассказывал.

– Фонарщик влюбился в дочь барина, владевшего усадьбой. Она была благородной прекрасной дворянкой, а он бедным слугой. Слишком многое разделяло их. Не суждено было фонарщику завоевать её сердце. Он был готов на всё ради неё… И вот однажды в городке при загадочных обстоятельствах начали пропадать люди… Позже их тела нашли обескровленными в старой церкви неподалёку от города. Никто не знает точно, кто убивал их. Люди терялись в догадках. А через некоторое время бесследно исчезла и дочка барина. Вскоре перестали видеть и самого фонарщика, никто не мог его найти. Может, его убили, а, может, сбежал, неизвестно куда… Прошло время, барин умер от горя… Усадьба пришла в запустение… Люди боялись к ней приближаться. Изредка там видели блуждающую по коридорам тень и слышали странные звуки… В старых стенах разносилась порой жуткая песня фонарщика, будто он сам напевает её своим холодящим кровь голосом. Многие помнят её… И я тоже, хоть и не люблю петь, – слегка поёжился бармен, и понизил голос до шепота – Мне сразу начинает казаться, что кто-то смотрит на меня…

– Теперь ты просто обязан её спеть, – сказал Андрей с горящими глазами. Лена отметила, что его действительно заинтересовала эта старая жуткая история. Никита прочистил горло, кашлянув в кулак, и запел.

Ночь приходит в городок,

Накрывает тенью.

Затрепещет огонёк

Листиком осенним.

Бродит по пустым дворам

Чёрная фигура.

Дарит пламя фонарям

Тёмная натура.

Дверь закрыта на засов,

Это не поможет.

Всё равно придёт на зов

Даже в церковь Божью.

Ощутишь холодный вздох

На своей ты шее.

Свет от фонаря далёк

В парковой аллее…

Голос его был тихим и иногда переходил едва ли не на шепот. Мелодия, полная режущих диссонансов, под дикие стенания ветра за окном холодила душу. Лена и Андрей слушали с широко раскрытыми глазами. Закончив петь, Никита помедлил. В тишине всё ещё витала растаявшая мелодия. Холодной плетью она поглаживала съёжившиеся сердца.

– Это еще не всё, – опустив взгляд, промолвил Никита. Песня преобразила его лицо, в чертах проступил отчетливый отпечаток страха.

– У истории есть продолжение? – удивился Андрей. Он явно получал от рассказа огромное удовольствие.

– Нет… не совсем, – смутился рассказчик, – Но кое-что происходит здесь даже в наше время. Кое-что необъяснимое.

– Что?! – прошептала Лена. Страх неизвестности, самый могучий из всех, уже положил на её плечи свои длиннопалые руки и, стремясь избавиться от них, она жаждала услышать чёткий ответ.

– В руинах старой усадьбы, что стоит на окраине города, иногда можно заметить дрожащий свет по ночам, – нехотя продолжал бармен, – Так бы эта история и забылась, если бы фонарщик не стал появляться во снах… Поговаривают, дух его так и не покинул разрушенных стен, где жила его пассия… Он ждёт её. И в ожидании, словно маяк зажигает огни. Говорят, если придёшь туда, в ночь, когда горит свет, можешь ожидать, что фонарщик придёт за тобой. От него бесполезно прятаться… Даже церковь не страшна ему, ведь ещё при жизни он осквернил чёрными обрядами ту, в которой прятал тела…

Слушатели замерли и никак не могли придти в себя. Даже Андрей больше не улыбался. Он вдруг начал по-иному воспринимать качающиеся за окном чёрные ветви. Лена смотрела на Никиту, но вместо него видела перед собой зажжённый фонарь. Образ, увиденный недавно, теперь стоял перед глазами невероятно отчётливо. Осознав, что тишина затянулась, Андрей с деланным весельем перевёл разговор на другую тему. Поговорив ещё немного, гости простились с хозяином и отправились спать, обмениваясь скудными обрывками фраз. Оба всё ещё переживали рассказанную барменом историю, но не смели её обсуждать. Слишком реальной она сейчас казалась.

Ночью Лена проснулась от того, что кто-то настойчиво постучал в окно. Девушка перевернулась на другой бок, но стук повторился. Еще. И еще. Она села на кровати, но больше ничего не было слышно. Бросила взгляд на часы – 3:16. Вынырнув из тепла шерстяного одеяла, она подошла к окну. Ни одного дерева не росло у стен гостиницы так близко, чтобы достать до стекла ветвями. Внизу по-прежнему горел одинокий фонарь. «Что за шутки?!» – встревожено подумала Лена, задёрнув шторой ночное окно. Ей послышался внизу отчётливый скрип чьих-то шагов по снегу, хотя, выглянув на улицу снова, она не заметила ни единого следа. В темной тишине комнаты страх становился всё ощутимее. Казалось, того и гляди выскочит кто-то из дверного проёма ванной комнаты, или появится прямо за стеклом занавешенного окна уродливая гримаса. Даже ветер затаился, притих, словно ждал развязки этой злой шутки, изо всех сил сдерживая смех. Вернувшись снова в постель, Лена покрепче прижалась к спящему мужу…

Рассветные лучи солнца разогнали ночные страхи девушки. Позавтракав, пара решила осмотреть городок. Оба быстро собрались и отправились в дорогу. До самого обеда бродили они по заснеженным улочкам, фотографируя кое-где сохранившиеся старинные дома, украшенные изящной резьбой, изысканной лепниной, а иногда и готическими башенками с высокими шпилями.. В центре города они увидели уютный парк, окружавший маленькое замёрзшее озеро, на льду которого теперь был устроен каток. Невдалеке на высоком пригорке стояла старинная церковь. Андрею и Лене даже позволили подняться на колокольню. Оглядев городок с высоты птичьего полёта, они узнали все улочки, по которым бродили весь день. Неожиданно внимание девушки привлёк чёрный парк за полуразрушенным забором и старые развалины усадьбы на окраине города. Лену вдруг потянуло туда, хоть она и сама не понимала почему.

– Хочу посмотреть на усадьбу, – вдруг проговорила Лена, – Такое чувство, будто там есть что-то интересное и таинственное…

– Можно сходить, – кивнул Андрей, перелистывая отснятые снимки на светящемся экранчике фотоаппарата, – Думаю, там тоже есть, что поснимать.

Настало время обеда. Разыскав на одной из улочек уютное маленькое кафе, гости с удовольствием устроились за столиком. Покончив с обедом, согревшиеся и отдохнувшие они снова отправились бродить по городу, правда, теперь двигались в сторону от центральных кварталов, всё больше приближаясь к затаившимся вдали окраинам. Вскоре стало темнеть. Лена предложила отправиться домой и разыскать усадьбу завтра, но оказалось, что ни она, ни Андрей понятия не имели, где находились. Это показалось странным, ведь совсем недавно они отчётливо понимали, в какой стороне находится лыжная база и их гостиница. На улицах как назло никого не было видно, а потому путешественники свернули на первую же широкую дорогу, которая вела к окраине города. Им показалось, что этот путь вполне сможет вывести их к базе. Однако скоро стало ясно, что это решение было ошибкой.

Всё дальше и дальше уходили они от центра города. На окраине не было пятиэтажек, только маленькие покосившиеся домишки жались друг к другу невысокими заборчиками. Чернели, как угольки на фоне снега, крыши домов на склонах холмов. Стемнело. Добравшись до конца дороги, Андрей и Лена вдруг поняли, что путь, по которому они всё это время шли, вел их к зловещей полуразрушенной усадьбе, о которой рассказывал Никита. На мгновение они замерли в замешательстве, однако любопытство взяло верх. Пройдя вперёд, они увидели огромный парк, где всё еще росли старые раскидистые деревья, под сенью которых когда-то бродили под руку прекрасные дамы и учтивые кавалеры, размеренно текла спокойная барская жизнь. Стройные колонны ограды, держащие кое-где сохранившуюся кованую решётку, выглядели уставшими, потерявшими интерес к жизни стражами. Могуче возвышались они над всяким, кто проходил мимо, не останавливая его, не преграждая путь. Их не волновали дела, живших всего какой-то миг, людей. Пришли и ушли одни… Миг… И пришли другие. Нет дела вековым камням до человеческих жизней. Фонари, когда-то стоявшие вдоль дорожек, давно были спилены местными жителями. Обезглавленными шеями торчали они из земли…

Незваные гости шли по заросшим кустарником дорожкам парка, затаив дыхание. Хруст снега под ногами разносился вокруг, грубо сотрясая густую тишину окрестностей. Но вот впереди показалось высокое строение, украшенное мраморными колоннами. Здание было сильно повреждено временем. Словно задетый взрывом солдат, лежало оно на земле, умирая, но всё никак не могло до конца испустить дух. Только сейчас они заметили, что в некоторых окнах и дверных проёмах дома подрагивали отблески жёлтого света. Лена прижалась к мужу, крепко вцепившись в его ладонь обеими руками. Парень сглотнул, пытаясь унять страх, но только крепче сжал ладонь жены и решительно двинулся вперёд. Усадьба всё больше нависала над приближающимися путниками, готовясь их проглотить.

Войдя в разинутую пасть дверного проёма, который когда-то закрывали тяжёлые двустворчатые двери, Андрей и Лена оказались в просторном холле с полуразрушенными мраморными лестницами. Здесь повсюду горели свечи. Многие стены, подоконники и выступы у основания колонн были залиты воском. Маленькие огоньки порождали вокруг огромное количество движущихся, еле заметных теней, отчего казалось, что всё здание выжидающе шевелится своими стенами и колоннами. Тени двигались, тянулись к пришельцам длинными пальцами. Каждый шорох теперь казался вдвое громче и внезапнее. Осторожно озираясь, пара осматривала комнаты. Вдруг Лену необъяснимо потянуло к одному из пустых дверных проёмов. Она увлекла за собой мужа и подошла ближе. В углу небольшой комнаты она с удивлением обнаружила длинный шест, небольшую лесенку и шило. Предметы выглядели так, словно их оставили здесь совсем недавно. Девушка почувствовала могильный холод, исходящий от них. Андрей старался выглядеть невозмутимо, но постепенно его уверенность угасала.

– Ах! – воскликнул он и потёр шею.

– Что такое? – прошептала Лена.

– Как будто кто-то… не важно.

– Что?

– Тебе не кажется, что… – парень прислушался, – откуда этот шепот?

– Что? Я ничего не слышу! – слова Андрея не на шутку встревожили девушку. Парень начал вести себя действительно странно. Будто чувствовал какие-то неприятные прикосновения. Она огляделась. У одной из стен свечи образовывали полукруг на полу, окружая определённый участок стены. Андрей зарычал и, зажмурившись, схватился за голову. Голоса становились невыносимы. Они кричали и перебивали друг друга, заглушая мысли парня.

– Пошли отсюда скорей! Мысли путаются! Я тут с ума схожу!

– Да, – девушка понимала, что нужно скорее уходить, ведь с Андреем и правда творилось что-то неладное, но неведомая сила тянула её к полукругу из свечей. Внезапно Лена почувствовала, что должна разрушить стену. Подобрав с земли камень, она ударила им по кирпичам. К изумлению девушки от удара в стене образовалась брешь. Через неё виднелась груда каких-то предметов.

– Лена! – рычал Андрей в нетерпении.

– Да-да, – ответила девушка, но не в силах отойти от отверстия в стене, протянула туда руку и вытащила большой сверток. Раскрыв его, она обнаружила чёрное платье. В тайнике лежало еще несколько замурованных там когда-то вещей. Перебирая в руках ткань, она вдруг отчётливо почувствовала тяжёлый, железистый запах крови. Девушка мгновенно поняла, что платье и все остальные предметы были пропитаны кровью убитых когда-то людей. К горлу подкатил комок тошноты, и девушка отбросила мерзкую находку, отпрянув от неё. Запах не мог храниться столько лет, она знала это… но в то же время отчетливо чувствовала его. Её никак не оставляло странное чувство, что всё это приготовлено для неё. Стараясь взять себя в руки, она повернулась к Андрею.

– Пошли скорее, – сказала она и подхватила под руку мужа. Тому действительно было не по себе, он по-прежнему не открывал зажмуренных глаз, видимо, стараясь справиться с собой.

– Они всё громче, – процедил он сквозь зубы, поддаваясь жене, ведущей его к выходу. Внезапно Лена остановилась и напрягла слух. Эхом в пустых комнатах отдавались приближающиеся шаги. Всё громче. Громче. Громче! Поступь была решительной. Каждый нерв напрягся до предела. Андрей закрыл собой жену, готовясь встретиться с врагом лицом к лицу. Огромный уродливый силуэт вырос на стене впереди. Чёрный, как смоль, он словно сам дьявол, воззрился на незваных гостей. У них захватило дух. Вдруг нечто холодное грубо схватило Андрея за плечо, сжав его до боли.

Парень скинул руку и замахнулся. Сзади стоял мрачный бородатый мужчина крепкого сложения с уставшими глазами. Он отбил кулак Андрея без всякого труда и сказал:

– Тихо, пойдёмте отсюда.

– Кто Вы? – спросил Андрей, всё ещё готовый к драке.

– Меня зовут Арсений. Арсений Петрович. Я живу недалеко от ворот парка, прямо у дороги. Мне было видно из окна, как вы идёте в усадьбу, и когда мне показалось, что нет вас достаточно долго, я пошел следом. Не стоит здесь бродить по ночам, это место не туристическая достопримечательность… – незнакомец махнул рукой, увлекая парня с девушкой за собой из таинственного здания.

– Откуда там…

– Зайдём в дом, – перебил вопрос местный житель. То и дело он осторожно оглядывался, внимание его привлекал каждый шорох. Арсений Петрович привёл их к своей деревянной избе. Покосившийся слегка забор напоминал редкие зубы древнего старика. Будто одноглазая старческая голова смотрелась тёмная изба за ним. Возвышался над ней ночным колпаком чердак. Войдя в дом, хозяин скинул шапку и полушубок, сел за стол и жестом предложил гостям последовать его примеру. Сняв верхнюю, запорошенную снегом, одежду, Лена и Андрей сели на сколоченные из досок крепкие табуреты.

– Вы зачем туда пошли так поздно? – прямо спросил Арсений Петрович. Его уставшее лицо пересекали многочисленные морщины. Это был мужчина средних лет, повидавший за свою жизнь много лишений. Своей густой, окладистой, тёмной бородой и исполинским телосложением хозяин избы напоминал Святогора из русских былин. В лице его отражалась какая-то вечная безысходность.

– Интересно было… – неуверенно пробормотала Лена, внезапно почувствовав себя под тяжёлым взглядом Арсения Петровича маленькой девочкой, которую отчитывают за безрассудную глупость.

– Чего интересного в этих руинах?– удивился тот.

– История. Усадьбе ведь две сотни лет. Было бы обидно уехать, не взглянув на неё. К тому же мы набрели на неё случайно и не смогли просто уйти, – кивнул Андрей.

– У нас тут не всё так тихо, как кажется, – заметил мужчина, – Вам следовало бы быть немного осмотрительнее.

– Если Вы имеете в виду легенду о фонарщике, то мы её уже слышали, – сказала Лена.

– Некоторые считают, что усадьбу облюбовал сам дьявол. Мол, он и зажигает в ней огни, но они не правы, – в комнате воцарилась тишина. Несколько секунд Андрей и Лена сидели молча. Арсений Петрович явно знал больше, чем Никита и Женя из гостиницы. Внезапно сверху послышался громкий звук, словно что-то упало. Лена вздрогнула, а Андрей в замешательстве посмотрел на потолок.

– Это кошка по чердаку бегает, – успокоил гостей хозяин, вернув их внимание себе, – Пусть говорят что угодно, но я живу возле этой усадьбы много лет, и я точно знаю, что здесь происходит.

– Что же?! – после секундного замешательства воскликнула девушка.

– Вы уже слышали о фонарщике… но мало кто расскажет вам то, что могу рассказать я. Это случилось очень давно, когда электричества ещё не было, и, чтобы зажечь уличный фонарь, к нему приходилось подниматься по шаткой лесенке, чтобы открыть стеклянную дверцу и поджечь масляный фитиль. Поначалу только в усадьбе стояли фонари, но, когда городок достаточно разросся, их поставили и на некоторых городских улицах. Тем не менее одного человека хватало, чтобы обслуживать их все каждый вечер и каждое утро. Фонарщиком был сильный бородатый мужчина, живший в маленьком домике на территории усадьбы. Он был нелюдим, угрюм и, как многие считали, изрядно жесток. Люди не любили его и потому сторонились. У немолодого уже барина в доме жила красавица-дочь. В первую же встречу она растопила сердце фонарщика. При виде её в нём просыпалось что-то светлое. Девушка была чуткой, нежной и невинной. Одинокий, озлобленный на весь мир, фонарщик нашёл в её образе утешение для своей пусть чёрной, но всё же многострадальной души. Он редко видел её, лишь когда девушка выходила погулять в сад, жил ожиданием этих встреч, но рано или поздно это должно было закончиться. В дом стали приезжать кавалеры, фонарщик стал замечать её в компании щёголей офицеров, прогуливающихся с ней по парку, во время очередного бала. Он страдал, когда она оказывала кому-то малейшие знаки внимания, даже просто дружеский взгляд её, брошенный в чью-то сторону, заставлял его ужасно мучиться. В нём закипала ревность, ненависть, он физически не мог это выносить, с каждым днём становясь всё мрачнее. Однажды в городе появился таинственный человек… многие считали его колдуном… К тому времени фонарщик понял, что только самой невероятной магией можно было преодолеть пропасть между ним и его возлюбленной. В пасмурный вечер он встретил колдуна на улице и заговорил с ним. Тот быстро увидел, скольких усилий стоит ему балансировать на грани черноты своей природы и света любви к девушке, и столкнул фонарщика во тьму. Странник рассказал о чёрном ритуале, позволявшем запереть душу человека в предмет, покрыв его кровью медленно убитого хозяина. Сказал, что если подарить чужую душу деве, то ненависть убитого, перельётся в неё, но преобразится в любовь. Колдун научил фонарщика этому страшному ритуалу и уехал, а в городке начали пропадать люди. Жуткий кровавый дар, преподнесённый фонарщиком, напугал девушку, но завороженная его неведомым могуществом, она не смогла от него отказаться или рассказать об этом отцу. Так продолжалось несколько месяцев. Но однажды она сказала ему, что помолвлена. Девушка думала, что испугавшись её будущего мужа, фонарщик оставит её, но он рассвирепел. Не в силах владеть собой, он схватил девушку. От испуга она наотмашь ударила мужчину. Любовь, ставшая уже одержимостью, обрушилась на него волной всепоглощающей ярости. Не помня себя, фонарщик схватил её и уволок в старую церковь, руины которой стояли за городской чертой. Он долго пытал дворянку, прежде чем убить, а потом заключил её светлую душу в её же собственное платье, окрасив его девичьей кровью. Барин был вне себя, когда пропала его дочь. Через несколько дней фонарщик осознал, что не только забрал жизнь ни в чём не повинной девушки, но убил самое дорогое, что у него было. Муки ревности теперь казались ничем и, хоть он слышал исходящие от платья тихие, едва заметные, стенанья любимого голоса по ночам, он не мог найти себе покоя. Через несколько недель невыносимых мук, фонарщик спрятал где-то в усадьбе все свои кровавые творенья, потому, что боялся, что их найдут и уничтожат. Он положил в тайник и шило, которым убивал всех этих людей. Вспоров себе вены на руке, он окропил орудие собственной кровью и провёл дьявольский ритуал, после чего отправился сдаваться барину, – рассказчик задумался на миг, словно бы проверил, не упустил ли он каких-то деталей, затем продолжил, – Фонарщика тайно казнили в тот же день в лесу с особой жестокостью. Конечно, отцу это не принесло покоя, он лишь начал терзать себя мыслями, не мог ли он покончить со злодеем ещё более жестоко, причинив тому больше мучений напоследок. Фонарщик рассчитывал, что он запрёт себя в собственном шиле и проведёт остаток вечности рядом с душой любимой, но… ритуал не подействовал на него самого. Через несколько недель в подвале старой церкви обнаружили обескровленные тела всех его жертв.

– Откуда Вы столько знаете? – удивилась Лена, поёжившись от ужаса. Арсений Петрович вздохнул.

– Я потомок семьи, что жила в усадьбе. Мои предки служили здешним господам, – ответил он, – Мой далёкий прадед как-то поздним вечером возвращался домой и услыхал бормотание из домика фонарщика. Движимый юношеским любопытством он подошёл посмотреть: угрюмый бедняк стоял на коленях, склонившись над окровавленным платьем дочки барина и плача говорил с ним. Прадед выслушал всю его историю, но собравшись уходить, выдал себя неосторожным шагом. Хозяин домика выскочил наружу и схватил мальчишку, но внезапно ослабил хватку и посмотрел ему прямо в глаза… «Я сам скажу», твёрдо сказал он и вернулся в дом. Мой прадед смертельно боялся проронить хоть слово и рассказал эту историю только когда фонарщика убили.

– Эту легенду передавали из поколения в поколение в вашей семье? – догадался Андрей.

– Да, – подтвердил Арсений Петрович, – После смерти фонарщика барин вскоре умер. Он не смог жить после того, как погибла его дочь. Усадьба запустела… Несколько лет спустя прадед случайно забрёл в усадьбу. Вдруг он услышал чей-то голос. Жуткий, леденящий душу голос, который напевал песню о фонарщике… Ту самую, которую сейчас знает почти каждый в нашем городке. Он напел её другим. Так песня осталась жить в народе, но он не знал, что каждый, кто слышал эту жуткую мелодию хоть раз, мог ожидать, что фонарщик придёт в его сны. Его чёрная душа так и не смогла покинуть этот мир. Чувство вины перед девушкой накрепко привязало его к руинам. Появляясь во снах, он заставлял людей идти в усадьбу и зажигать свечи. Прадед считал, что он хочет найти девушку, которая наденет окровавленное платье его возлюбленной, и в этом теле воскреснет её душа. Фонарщик жаждал вернуть возлюбленной отнятую жизнь. До сих пор время от времени, околдованные силой фонарщика приходят люди в усадьбу и возжигают свечи, а потом ничего не помнят. Зимой такие ходоки умирают от обморожений в руинах, выходя из дома в том, в чём спали… Я живу к усадьбе ближе всех и видел много случаев, которые хотел бы позабыть.

– А вам не снился фонарщик? – неожиданно спросила Лена, прервав задумчивое молчание Арсения.

– Ох… – смутился мужчина, – Кому он здесь не снился… Почти каждый здесь хотя бы раз слышал зловещую песенку. А уж после всего, что я видел, пока жил здесь… Одно могу сказать: я никогда не зажигал свечей в усадьбе, – тихо закончил он. Муж с женой переглянулись. Оба решили, что зря выбрали для отдыха этот городок.

– Сегодня у меня заночуете, – стукнул по столу ладонью Арсений, – Нет вам резона до жилья по темноте идти. У меня место есть. Ляжете здесь, – Арсений Петрович разложил диван и постелил постель. Сам же отправился к себе в спальню и задёрнул шторку, разделяющую комнаты.

– Нужно уезжать отсюда, мне так тут неуютно, – прошептала жена Андрею, – Пожалуйста, давай купим билеты завтра же. На самый ранний рейс!

– Согласен, – кивнул парень, – Что-то неладное случилось в усадьбе, со мной никогда такого не было, лучше уехать домой.

– У меня плохое предчувствие. Я видела, как загорался фонарь, когда в парке гостиницы не было электричества… Я боюсь, Андрей… обними меня, – Лена, словно беззащитный щенок прижалась к мужу, – Мне так страшно здесь иногда. Скорее бы оказаться в автобусе, – проговорила она, уткнувшись лицом ему в грудь.

– Ничего, родная моя. Всё будет хорошо. Совсем скоро.

В эту ночь убывающая луна светила в окно удивительно ярко. Слабый, отдающий голубизной, свет её проникал в комнату, полупрозрачной шалью ложась на окружающие предметы. Андрей никак не мог заснуть. С трепетом смотрел он на спящую жену. Елена лежала на спине, рассыпав по подушке свои густые, немного вьющиеся волосы. Грудь её мерно, едва заметно, вздымалась и опускалась, слегка приоткрылся рот, подрагивали веки с длинными изящными ресницами. Освещённая бледным светом луны кожа её казалась восковой, чуть ли не прозрачной, но это нисколько не умаляло красоты девушки, совсем наоборот, только приумножало её. Будто статуя Афродиты, филигранно и любовно вытесанная опытным мастером из бесформенного камня, представала сейчас Елена перед мужем.

Андрей очень долго не мог заснуть. Утомлённое дневными делами тело требовало ум отключиться и пасть, наконец, в удивительную бездну сладостной неги сна, но мысли обо всём услышанном и произошедшем за последние дни никак не давали покою и расслаблению прийти. Всё ж рано или поздно сон должен был овладеть телом. Время шло, и взбудораженный дневными страхами мозг разжимался, словно кулак, постепенно и неохотно отдавая сознание Морфею. Начал понемногу растворяться перед глазами светлый образ прекрасной Елены, укрыли закатившиеся глаза тяжёлые веки, последнее напряжение мягко покинуло тело. Плывущей беззвучной поступью приближался сон. Волнами расслабления и покоя омывал он сознание, плавно погружая его во тьму. Растворились ужасы дня и не скоро забрезжили цветовые гаммы причудливых миров сна. Но недолго приятные сны плыли перед глазами: серость неожиданно окутала всё вокруг своим тоскливым плащом. Послышались раздирающие душу стенания, мурашки побежали по коже спящего Андрея. Слышались шаги, голоса, тени, силуэты… фонарь. Прямо перед Андреем, шагах в пятидесяти, стоял фонарь. Внезапно он увидел, что оказался на аллее, уходящей в мрачную пустоту впереди. На ней ровным строем, словно копья адского войска, стояли вороново-чёрные фонари. Узловатые ветви иссушенных деревьев замерли, будто в ожидании хозяина. Медленно ковыляя, вынырнул из тёмного тумана широкоплечий, сутулый силуэт. Он приближался неспешно. Андрей чувствовал на себе неподвижный взгляд, хоть и не мог различить очертания глаз в темноте. Парня охватил необъяснимый ужас, а тело сотрясала дрожь. Он дёрнулся в кровати, но не сделал ни одного движения во сне. Оцепенение сковало ноги, не позволяя сдвинуться с места. Шаркали старые сапоги по дороге. Всё ближе… Ближе… Андрей закричал, но из раскрытого рта не вырвалось ни звука. Тишина, став почти осязаемой, задавила крик в глотке парня. Фигура добралась до первого фонаря и, поставив к нему лесенку, откинула полы серого пальто и начала медленно, но умело, забираться по деревянным перекладинам. Скрипнула первая ступень, вторая, третья, запахло гарью. Зажёгся в темноте далёкий фонарь. Он светил неярко, но сумел выхватить из темноты более чёткие очертания самого фонарщика. Серая фуражка с козырьком тенью закрывала лицо, обросшее жёсткой, словно старая щётка, спутанной бородой. Неумолимо, необратимо, безжалостно надвигался фонарщик. Все ближе и ближе подходя к молодому человеку, зажигая попутно новые фонари. Все это время взгляд его, незримых в тени фуражки, глаз въедался в душу Андрея. Скоро забился маленький огонёк в последнем фонаре, и фонарщик подошёл вплотную к Андрею. Казалось, в тени своей фуражки он усмехается над дрожащим от страха парнем. Холодный пот, катился по спине Андрея, а бессмысленный рефлекс напряг отчаянно все его мышцы. Эхом в голове прокатился злой хриплый шёпот с нотой насмешливой издёвки: "Люди боялись выходить на улицы с наступлением темноты. Они боялись убийцы и спрашивали, как я могу так спокойно продолжать работать по ночам?" Силуэт растворился во мраке. Со всех сторон Андрея плотной пеленой окутала тьма. Только уходящая вдаль линия светящихся в фонарях огоньков, ставших едва заметными точками, всё ещё виднелась впереди. Внезапно парень почувствовал холодное дыхание над своим ухом. Шёпот стал звучать громче, жёстче и отчётливее: "И я отвечал: "Я зажигаю свет в темноте. Чего мне бояться?!" В тот же миг Андрей почувствовал, как в бок с силой и ненавистью воткнулось что-то острое и холодное. Горячая кровь обожгла место удара, хлестнув наружу. Парень вскрикнул и сел, распахнув глаза. Он сидел на диване рядом со своей женой, которая спала крепко и не пробудилась от этого звука. Рука метнулась к ране, но её там не оказалось. Сердце неистово колотилось у самого горла. Андрей огляделся, стараясь успокоиться. В комнате стало значительно темнее, луну заволокли тяжёлые тучи, преградившие своими громадными телами дорогу для света. В доме было тихо. Андрей лёг, переменив позу, но не сумел заснуть сразу. Дрёма одолела уставшего парня лишь под самое утро.

Добрым словом проводив гостей, Арсений Петрович затворил дверь в дом. По дороге в гостиницу Андрей рассказал жене о сне, что мучил его ночью. Девушка встревожилась. Было страшно осознавать, что нечто ужасное может в действительности произойти с её любимым мужем. Маяком надежды казалась мысль о том, что очень скоро они уедут из этого странного места и навсегда позабудут его старую легенду. Позавтракав в гостинице и взяв нужную на билеты сумму, парень быстро собрался и пошёл в город. Погода начинала портиться. Вновь разбушевался ветер, послышались могучие порывы вьюги. Сидя на подоконнике у холодного окна, Лена читала книжку. Неожиданно стало быстро темнеть. На страницы легла тень, и девушка бросила взгляд на горы: пелена снега заволокла горнолыжный спуск. Бушуя, словно бескрайние волны океана, снежные вихри затмили небо и обрушились на землю. Снег надвигался так стремительно, что скоро за вьюгой исчезли очертания гор. Разъярённым быком буря неслась к городу, размахивая клубами снега, сбивая с ног, засыпая всё вокруг сугробами. Девушка соскочила с подоконника и бросилась к телефону. Андрей не отвечал. Скорее всего, связь не работала из-за погоды. Целый день Елена в неведении ждала Андрея в занесённой гостинице. Работники понемногу начали очищать территорию, создавая небольшие тропки. Парень пробрался через снежные заносы только к сумеркам.

Он ввалился в двери холла, рассыпав по полу комья снега и устало рухнул на диван. Лена уже ждала его здесь, так что теперь подбежала к нему, принявшись отряхивать снег. Его взгляд выражал досаду истратившего на бесполезную борьбу все силы, но потерпевшего поражение человека. Стало очевидно, что уехать из города сейчас невозможно.

Бушевавшая днём буря оставила после себя серьезные раны на теле города. Ветер повалил деревья, оборвал линии электропередач, а потому многие дома оказались обесточены. Электричество в гостинице тоже пропало. Служащие, конечно, говорили, что ремонтные работы уже ведутся, но верить этому вряд ли можно было. Ведь стоило только выглянуть в окно, как становилось ясно, что пока дороги не будут расчищены, городская бригада не сумеет добраться, к тому же в городе им и так сейчас хватало работы.

Вечером в гостинице повсюду расставили и зажгли свечи, из-за этого мрачные длинные коридоры теперь казались бесконечными. Безмолвно застывшие огоньки стояли вытянувшись и только при приближении людей подрагивали с лёгким треском. Холодными силуэтами бродили по коридорам служащие отеля. Их одинаковая строгая форма, накрахмаленные воротнички, дежурные улыбки и профессиональная невозмутимость теперь становились неприятным, жутким дополнением общей атмосферы, окутавшей с наступлением темноты гостиницу.

Ужин при свечах оказался отнюдь не романтичной трапезой. Тихое позвякивание столовых приборов о тарелки в полутьме напоминало что-то зловеще-демоническое. Никто почему-то не обсуждал за едой произошедшее за день или вести из дома. Гробовая тишина тяжёлой тучей повисла над столами. Лене, которая отличалась особенно живым воображением, представился ужин в готическом замке, где откармливали своих жертв отвратительные людоеды. Никита напоминал гордого графа, по-хозяйски облокотившегося о стойку и наблюдавшего за гостями. Официанты, словно члены зловещей секты, прохаживались туда-сюда, обеспечивая комфортные условия своим будущим жертвам. Лену слегка передёрнуло от пришедших на ум ужасающих картин. Вспомнив о том, что им некуда отсюда деться, девушка с еще большей опаской стала поглядывать на работников. Чувство безысходности внушали ей теперь эти холодные стены. Она понимала, что всё это только её фантазия, тем не менее ощущение неволи начинало давить на рассудок и душу всё сильнее…

Ужин подошел к концу, и гости начали расходиться по номерам. Оступаясь, натыкаясь на углы и служащих, добрались Андрей и Лена до своей комнаты и стали готовиться ко сну. Перед тем как переодеться в ночную рубашку и лечь в постель, девушка подошла к окну и бросила взгляд на улицу,. Ветер скакал резвым рысаком меж засыпанных до половины стволов деревьев, но уже не брыкался и не подбрасывал в воздух целые сугробы. Парковые дорожки и даже лавочки теперь совершенно не были видны под толстым слоем снега. Фонарь, стоявший напротив окна внизу, оставался таким же тёмным, как и вся остальная территория. Девушка переоделась и легла рядом с мужем, до самой шеи укрывшись холодным одеялом. Андрей посмотрел на неё. Она не могла различить в темноте его глаз, однако почувствовала в его взгляде немалое беспокойство.

– Что такое? – спросила озабоченно Лена.

– Что если мне снова приснится фонарщик? – спросил муж, – Я боюсь, что теряю рассудок! В усадьбе я слышал голоса, которых не слышала ты. Вчера ночью я не мог уснуть, а потом этот сон… такой реальный…

– Не волнуйся, милый, – погладила мужа по щеке девушка, – Всё будет хорошо. Через пару дней мы уедем отсюда. Ты не сходишь с ума, на тебя просто давит здешняя атмосфера. И не мудрено…

– Моя тётя однажды перестала узнавать мужа. Она была всё той же, просто не узнавала его. На это было невозможно смотреть. Я постоянно был рядом и видел, как оба они страдали. Я не хочу, чтобы что-то похожее случилось с нами, а моё сознание начинает ускользать от меня, словно вода из пальцев…

– Тихо, тихо, Андрюша, – успокаивающим голосом прошептала Лена, – Ты со всем справишься. Вот увидишь, завтра тебе станет лучше. А теперь спи. Всё будет хорошо.

– Я только не хочу подвергать опасности тебя, – ответил парень, – Не хочу делать больно.

– Я знаю, – улыбнулась девушка и прижалась к Андрею.

Ночью её разбудил неожиданный несильный толчок в бедро. Девушка раскрыла глаза, как вдруг заметила в комнате какое-то движение. Схватив походный фонарик, она быстро включила его. В совершенно бессознательном состоянии, медленно пошатываясь, брёл Андрей к выходу из номера. Лена осторожно встала с кровати и, тихо подойдя сзади к мужу, нежно положила ему руку на плечо. «Андрюша», – дрожащим голосом проговорила она. Парень медленно повернулся и резко взмахнул рукой, метя в Лену. Глаза его были закрыты, а рот расслабленно приоткрыт. Невидящим взглядом уставился он на отпрянувшую от неожиданности девушку. С огромным трудом поднялись, разлепившись, его тяжёлые веки, а закатившиеся глаза вернулись на своё обычное место. Он увидел Лену, и лицо его стало принимать глубоко ошеломлённый вид. Вместе с тем затряслись его руки, теряя контроль над движением. Он шагнул ближе и протянул руку. «На-а», – просипел он севшим голосом, попытавшись ухватить девушку за ночную рубашку. Его колени дрогнули от слабости, и Андрей упал на них. Так он прополз еще шаг.

– На… на… на… на… – сипел Андрей, дрожа так, словно ему не хватало сил выговорить слово до конца. Глаза его были полны удивления. Сделав ещё несколько попыток, он, вконец ослабев, повалился навзничь и потерял сознание. Лена в ужасе стояла, вжавшись в угол комнаты. Помедлив несколько секунд, она подошла к мужу и присела около него. Андрей крепко спал. Ниточка слюны стекала из раскрытого рта на ковёр.

Наутро парень не вспомнил о случившемся, только опять пожаловался на ночные кошмары и плохой сон. Под глазами чернели круги, углубились обычно едва заметные морщинки, а на глазных яблоках проявились алые капилляры. Лена очень беспокоилась о состоянии мужа, а его страх сойти с ума только усиливал ночные мучения. Днём они почти не разговаривали. Андрей всё хуже контролировал свои мысли. Весь день он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему мерещились за длинными оконными занавесями, чьи-то лёгкие шаги. Сквозь шелест страниц Лениной книги слышался шёпот, зовущий за собой в ночную тьму. Каждое незначительное движение воздуха казалось ему холодным касанием незримых пальцев. Он дёргался и озирался, переставая различать реальность и фантазию. Елена никак не могла помочь мужу. Саму себя она успокаивала мыслью, что совсем скоро очистят дороги. Всего пара дней пробежит, и они уедут домой, где Андрей позабудет о случившемся, и отпустит его таинственное наваждение. Под треск заиндевевших веток приползла отвратительным пауком ночь, оплетая тёмной паутиной сна и страха молодых путешественников. Сухо пожелав жене спокойной ночи, словно бы выполнив ежедневную формальность, Андрей повернулся к неё спиной. Он знал, что Лена сделала бы всё, что только в её силах, чтобы облегчить его мучения, чтобы хоть как-то помочь ему справиться. Но она не делала ничего. Потому что не могла ничего сделать. Теперь она была для него словно бы за полупрозрачной, но совершенно непроницаемой стеной, в абсолютно другом мире, где не было тех ужасов и опасностей, что царили с его стороны. Самый близкий и родной человек его жизни в одночасье отдалился сильнее, чем когда-либо. Запертый прозрачными, словно аквариум, стенами одиночества, Андрей должен был сам одолеть свои страхи. Никто не сумел бы помочь ему не сойти с ума. Никто. Ради Елены и их будущей семьи он должен был выйти победителем из этой схватки с безумием. С этими мыслями он закрыл глаза. Абсолютная боевая решимость и уверенность охватили его. Он знал, что на следующее утро проснётся здоровым.

Холодное дуновение пробудило Лену ночью. Она натянула сильнее одеяло и открыла глаза. Дверь в номер была настежь распахнута, а её муж куда-то пропал. Сбылись её худшие опасения. Смахнув со лба холодный пот, она быстро оделась и выскочила из номера. Сердце бешено скакало между рёбер, словно мячик для настольного тенниса. Девушка обежала этажи, но не нашла мужа. Она добралась до Никиты и рассказала о случившемся. История встревожила мужчину не на шутку. Он быстро собрался, и вместе, на лыжах, вышли они в белоснежную, как холодный оскал самой смерти, метель, искать пропавшего Андрея. Недалеко от гостиницы, там, где уже не было расчищенных дорожек, они нашли следы беглеца. Казалось, он полз по глубоким сугробам на животе. След вёл в сторону старого особняка. Ветер быстро заметал колею, но всё же оставшихся очертаний вполне хватало для того, чтобы идти по ней за беглецом. Пальцы, охватывавшие рукояти лыжных палок, холодели так же, как холодели от ожидания грядущего ужаса, сердца преследователей. Впереди показалась чёрная паутина толстых и тонких веток высоких деревьев, растущих в саду усадьбы – последних живых её обитателей. Лыжники достигли ворот, и Лена бегло оглядела окрестные дома. В доме Арсения Петровича свет не горел. Мужчина наверняка спал, и звать его на помощь времени не было. Сад усадьбы оказался меньше завален снегом. За мраком скрюченных ветвей забрезжил дрожащий неяркий свет. Никита и Лена устремились к нему, и вот перед ними предстала во всём своём устрашающем великолепии старая усадьба. Вновь дрожали внутри зажжённые кем-то совсем недавно маленькие огоньки свечей. Никита и Лена осмотрели здание, но не нашли в нём никого. Лишь засыпанной снегом комнате, где одна из стен совершенно обвалилась, они обнаружили цепочку глубоких следов, ведущих наружу. «Скорее! Туда!» воскликнул Никита, первым заметив новые следы. Его нос и щёки раскраснелись от мороза и волнения. Лена тоже чувствовала обжигающие дуновения даже самых слабых порывов ветра. Миновав перелесок, лыжники вышли к поляне, раскинувшейся у самой лесной чащи, на фоне которой печальным пятном выделялась старинная разрушенная церковь. Выглядела она пугающе: в темноте высокие полуразрушенные толстые стены казались руинами когда-то неприступной крепости, выдерживавшей долгие годы многочисленные кровавые штурмы. Грозно нависала над ними колокольня, старым, но по-прежнему гордым титаном оглядывающая окрестности. В тёмных окнах-глазницах ещё осталась чугунная ажурная решетка. Деревья окружили старое здание со всех сторон, но Лена никогда не видела, чтобы они росли так необычно: стволы их сильно отклонялись от стен в стороны, словно не хотели даже касаться их, глубоко сожалея о том, что выросли на этой земле. Но они никак не могли покинуть своих мест.

Лена вспомнила рассказ о фонарщике. Вспомнила, что в старой церкви нашли тогда тела всех убитых им людей. Она посмотрела на своего попутчика. Никита побледнел при виде разрушенных стен и решёток. Очевидно, горожане побаивались этих мест, обходили их стороной, а теперь у бармена не было выбора. Он должен был туда войти. Насколько же дурной славой пользовалось это светлое некогда здание теперь, если даже растения чувствовали зло, исходящее от пропитанной кровью земли. Не в силах вынести это, стремились они покинуть чёрную землю, но безжалостным роком всю свою жизнь обречены были прожить здесь в муках.

Пар, вырывающийся из ноздрей Никиты, делал его похожим на быка, готовящегося яростно наброситься на тореадора. Мужчина действительно мужался перед последним броском. Постояв ещё мгновение, он решительно двинулся вперёд по следу. Лена незамедлительно последовала за ним. Внезапно до их ушей ветер донёс обрывок чьего-то вскрика. Быстрее побежали лыжники к храму, борясь с ветром, изо всех сил отталкиваясь от снега лыжными палками. Ворвавшись в здание, они увидели Андрея. С яростным оскалом на лице, он люто сжимал горло Арсения Петровича красными от холода пальцами. Парень навис над местным жителем с шилом в руке. Глаза его были плотно закрыты, как будто бы он по-прежнему спал. На нём была футболка и тонкие штаны, в которых он обычно ложился в кровать. Лена заметила окровавленное пятно на боку Арсения. Быстрым движением отстегнув лыжи, Никита разбежался и прыгнул на Андрея, повалив того с ног. На земле завязалась яростная борьба, под шум которой девушка сумела оттащить раненого Арсения подальше. Всё никак не хотела верить её душа в то, что наблюдали сейчас глаза. Андрей совершенно не походил на самого себя. Маска жесточайшей злобы искажала его лицо, а напряжённые мышцы беспощадно рвали и били Никиту. Широкими взмахами он нанёс бармену несколько метких ударов по рёбрам. Никита отбил атаки и попытался в свою очередь ударить Андрея, но тот только больше разъярился и вцепился противнику зубами в глотку. Елена схватила Андрея за волосы. Думать было некогда, а потому закостеневшие холодные руки двигались почти без приказания мозга. Андрей вскрикнул и наотмашь ударил девушку по лицу. Она рухнула за его спиной, не в силах устоять на ногах. В глазах всё поплыло. Немного оправившийся Арсений Петрович тоже попытался помочь Никите, но получив ещё несколько быстрых ударов шилом в живот, снова упал на каменный пол церкви, истекая кровью. Бармен собрал всю свою ярость и выплеснул её на врага серией точных ударов, метящих в голову, разбив противнику нос и бровь, однако Андрей даже не почувствовал этого. Вонзив старое шило Никите глубоко в солнечное сплетение, он вцепился зубами в нижнюю губу жертвы. Под истошные вопли бармена Лена окончательно потеряла сознание.

Очнувшись, девушка почувствовала, что её куда-то несут. Она дёрнулась и выпала из державших её рук на землю. Быстро оглядевшись, она поняла, что находится в подвале церкви. Лунный свет проникал в помещение через дыры в потолке, немного озаряя его. Андрей, уронивший Лену, отступил осторожно на пару шагов, словно дикий зверь. Его бледная кожа начинала местами синеть от холода, покрываясь волдырями. Глаза всё еще были закрыты. Между ним и Еленой на полу алела широкая лужа всё ещё горячей крови, сочащаяся из исколотых шилом тел Арсения Петровича и Никиты, спущенных также в подвал.

– Наталья… – прохрипел не своим голосом Андрей. Он протянул к девушке посиневшие от жуткого холода руки. Лена в ужасе инстинктивно поползла прочь, но быстро уперлась в холодные кирпичи стены, местами мягкие от росшего на них мха. Ощупью она двигалась по стене, пятясь от шедшего за ней медленной неуверенной походкой мужа, пока не оказалась в углу. Андрей опять простёр к жене замёрзшие руки и коснулся её тёплой руки, которой она старалась закрыться от угрозы. В тот же миг перед взором испуганной девушки пронеслись образы глубокой старины, словно дух, захвативший тело Андрея, приоткрыл для неё завесу времени. Она увидела тёмный силуэт бородатого фонарщика, подносящего, окрашенные кровью жертв, подарки молодой девушке, жившей в разрушенном ныне особняке. Это была дочь хозяина дома: аккуратный нос, красивые карие глаза, изящные брови, светлые волосы и правильной формы губы… она как две капли воды, по какому-то немыслимому совпадению была похожа на Елену. Девушка вдруг осознала, почему она так тонко чувствовала всё, что было связано с убийцей, погибшим двести лет назад. Потому что он звал её к себе. Показывал схороненные для неё дары, зажигал в её честь свечи, желая вновь обрести её благосклонность.

Андрей осторожно отступил, а Лена, почувствовав сильное головокружение, сползла по стене вниз. Мысли бешеным вихрем метались в голове. Только сейчас она начала постепенно понимать, что же на самом деле происходило в последние дни. Всё это время в усадьбе зажигались свечи именно в честь той самой девушки… В вечном ожидании новой встречи с ней… Андрей вновь приблизился к Лене. В окоченевших пальцах сжимал он пропитанное свежей кровью платье. То самое платье, что нашла два дня назад в нише стены его жена. Только теперь он открыл глаза. Они казались глубокими, пустыми отверстиями в голове, прожигающими своим «взглядом» душу. Лена осторожно обошла Андрея, отступив от него в сторону на несколько шагов. Руки парня, покрытые волдырями обморожения, уже едва двигались. Из глаз девушки вдруг покатились слёзы. Она только сейчас осознала, что видит, как умирает от холода её муж. Сняв с себя куртку, она в тщетной попытке согреть, укрыла ею плечи Андрея. Тот медленно повернул к ней голову и опустился на колени. Двигаться ему становилось тяжелее с каждой секундой. Руки всё ещё протягивали жуткий кровавый подарок куда-то вперёд. Рыдая, девушка интенсивно растирала его плечи, хоть и понимала где-то глубоко внутри, что уже слишком поздно. Андрей тяжело дышал, свернувшись на земле, как младенец. Прошло ещё несколько мгновений, и дыхание его затихло.

Много дней спустя, в газетах написали о трёх погибших под снежными завалами мужчинах. Настоящие обстоятельства их смертей остались в закрытом уголовном деле. Елена, рассказав кому-то в гостинице эту печальную историю, навсегда затерялась в переплетениях людских судеб. Её же рассказ разбежался из уст в уста по городку и окрестным деревням, став новой городской легендой о фонарщике.

3. ШЕЛ 1862 ГОД

Шел 1862 год. Эпоха «Дикого Запада» на американском континенте. Эпоха жестокости и разгула. Америку разрывала гражданская война, и вся страна крепко увязла в беззаконии. Поскольку верховное правительство было занято бесконечными сражениями синих и серых мундиров, вся власть, а с ней и ответственность за порядок, легла на плечи местных шерифов, которые зачастую не могли справиться с разгулявшимися бандитами. Каждый зарабатывал как мог, а потому нередко пути к заработку пересекали полупрозрачную черту закона. То, что пытались создать Отцы-основатели, давным-давно превратилось в красивую сказку о былом, в которую уже не каждый мог поверить. Мародерство и хаос – тени любой войны. Разгул преступности достиг колоссального размаха. Найти того, кто хоть раз не нарушил своё слово, стало почти невозможно, да и кто теперь помнил о чести… Солдаты быстро разочаровывались в идеалах сторон конфликта. Многие дезертировали. Вне полей сражений они продолжали жить так, как будто они всё ещё на войне. Разоряли малонаселённые городки, убивали беззащитных фермеров и их семьи ради потехи, грабили небогатые караваны. Тот, кто не умел стрелять или хоть как-то защищаться, быстро находил свой конец на дорогах. Но когда одна сила разрастается, всегда появляется другая, столь же весомая. И, в противовес растущему беспределу, колючим кустом тёрна начала расцветать старая профессия охотника за головами. Шерифам, которым едва хватало людей на поддержание порядка в их собственном городке, было куда проще заплатить случайному бродяге за голову досаждающего наглеца, чем выискивать его среди скал и каньонов самостоятельно. Однако, не стоит считать охотников за наградой рыцарями в сверкающих латах, защищающими с честью идеалы добра и порядка, ведь они тоже дети своего времени. В такую темную эпоху всякие границы размыты особенно сильно, а противоборство сторон иллюзорно. Иные стараются упростить для себя картину, малюя поверх нее чёрным и белым, изо всех сил надеясь, что так им легче будет выбрать самим, однако, в картине по-прежнему остается много оттенков и полутонов. Охотниками за головами часто становились вчерашние бандиты, а порой сегодняшнему разбойнику также становилось выгодно заработать на кончине конкурента, сдав его голову представителям власти. В целом появление охотников за головами оказалось причиной еще большего кровопролития.

Джим Карсон как раз был одним из таких охотников. Он ехал на лошади по пустынной дороге. Вокруг простиралось поле недавней брани: всюду валялись искорёженные трупы в серых и синих мундирах, кое-где виднелись взорванные пушки, поломанные ружья и другие, бесполезные уже, инструменты войны. Пропитанную кровью землю изрывали шрамы, нанесённые ей артиллерией, возвышались кое-где острова уничтоженных редутов. Трупы кучами лежали в окопах и на подступам к укреплениям. Грифы пировали на мёртвых телах, в первую очередь выклёвывая глаза и языки. От поля начинало серьёзно смердеть. Карсон, слегка покачиваясь в такт лошадиным шагам, бесстрастно оглядывал павших солдат. Он видел такие картины много раз. Это и есть пейзажи войны. Гниющее царство падальщиков. Плотный старый плащ Джима, надетый поверх простой рубахи, слегка взвивался от ветра, серые штаны из прочной ткани едва не хрустели от дорожной пыли. Ноги укрывали от палящих лучей солнца сапоги со шпорами. С пояса на ремнях свисала кобура с револьвером. На лицо падала тень от широкополой шляпы. Это был… страшный человек. Слуга смерти. Позади седла бился и мычал связанный пленник. Джим нехотя повернулся к нему и, вытащив у него из кармана сигару, сказал: «Не мычи. Мы уже почти приехали», – всадник чиркнул спичкой о джинсы пленника и зажег сигару в зубах. Пламя на секунду осветило его лицо: резкие черты лица, несколько мелких шрамов, узкий нос, чуть сдвинутые брови и беспощадный взгляд серых глаз. Всадник выглядел помято, он не брился уже неделю, а из-под шляпы торчали нестриженые волосы. Возраст Джима определить было сложно, ведь такие люди живут ровно до тех пор, пока пуля не оборвет их жизнь, а значит, он был уже достаточно стар по этим меркам. Однако, будь Джим простым бакалейщиком, любой миролюбивый горожанин не задумываясь сказал бы, что он еще сравнительно молод. От других охотников за удачей его отличал разве что вечный отпечаток грусти на лице. Даже когда он изредка улыбался, глядя в лицо своей смерти, улыбка его была полна цинизма и безразличия.

Вот впереди показался небольшой городок. Дюжина деревянных и несколько каменных домов, стоящих вдоль дороги. Пара колодцев, да старая церковь – последняя надежда, уходящих в иной мир стариков, на лучшее. Доехав до городка, всадник остановился прямо напротив шерифского участка и подождал, пока глава охраны правопорядка выйдет к нему навстречу.

– Утро доброе, Джим. Кого ты нам привез? – с любопытством спросил усатый, слегка полноватый шериф в широкополой шляпе, галстуке, новых блестящих сапогах и черной жилетке, на которую была прицеплена серебряная шестиконечная звезда.

– Это… – силился припомнить гость, – Мистер Андерсен, – сказал всадник, слегка поворачиваясь в седле, чтобы оглядеть пленника, – Он очень хотел Вас видеть.

Сказав это, Джим взял пленника за ворот рубахи и скинул его с коня прямо к ногам шерифа. Андерсен упал на спину и, взвыв от боли, попытался что-то прорычать на всадника, но кляп во рту не позволил ему выругаться членораздельно. Карсон тем временем, порывшись в своей сумке, вытащил потрепанный свиток и протянул его шерифу. Развернув его, тот увидел портрет «мистера Андерсена» с большой надписью «WANTED» сверху и ценой в две тысячи долларов снизу.

– Вооружённый разбой, убийства, налёты… Крупная рыба, Джим. Завтра мы его повесим.

– Если ты надеешься, что я останусь посмотреть, то смею тебя заверить, меня ждут более значимые дела.

– Послушай, Джим…

– М? – устало промычал всадник, неспеша поджигая новую сигару, взятую у пленника.

– Я не могу тебе сейчас заплатить, – ответил, отводя глаза, шериф, – Треклятые Южане забрали у нас все, пока базировались здесь!

– М-м-м-м! – С наигранной разочарованностью развел руками Карсон, закатив глаза, – Так что же мы будем делать? – спросил он, не вынимая сигары изо рта, с притворным любопытством наклонившись с лошади к самому лицу шерифа. Тот вдруг осознал, что даже не заметил, как всадник успел предупредительно расстегнуть кобуру и мягко положить руку на гладкую, удобную рукоять.

– Послушай, у меня есть для тебя предложение! – шериф, смахнув со лба холодный пот, посмотрел на Карсона, – Нас терроризирует банда из окрестностей Голден Сити! Если ты избавишься от них, я заплачу тебе в два раза больше, чем ты бы получил за оба этих заказа вместе!

– А тебе самому-то не кажется, что это слишком уж неприкрытый обман? – осведомился Джим, помахивая сигарой перед лицом представителя закона, – У них целая банда, как ты говоришь. Я – один. Это будет стоить тебе не одну сотню звонких золотых монет. А если монет не найдется, то может стоить и головы…

– Если не справишься ты, значит никто не справится с этими бандитами. Их главаря зовут Черноглазка Пат. Его прозвали так, потому что у него нет глаза и он всегда носит на нём черную повязку. Когда ты разберешься с этим, я уже смогу набрать для тебя нужную сумму. К нам сейчас приезжают новые торговцы, я смогу слегка задрать для них пошлину и…

– А как меня называют? – спросил Джим, снова выпрямляясь в седле. Взгляд его, сощуренных от яркого солнца глаз, больше не буравил лицо шерифа, а был теперь бесцельно направлен вдаль.

– Да… никак… – смутился мужик, – Печальный Джим, иногда, – растерялся шериф от резкой и неожиданной смены темы разговора.

– Все лучше, чем Черноглазка! – ответил всадник.

***

Джим Карсон глубже натянул шляпу на голову, чтобы ничей взгляд не сумел случайно встретиться с его глазами, и открыл дверь в городской салун. Путь предстоял неблизкий, а потому нужно было в последний раз хорошо поесть перед отправкой и пополнить некоторые запасы. Взгляды старых фермеров и горячих молодых ковбоев устремились к нему, как только его шпоры трижды звякнули в такт тяжёлым шагам сапогов. Добравшись до барной стойки, угрюмый гость подкинул в воздух увесистую монету, которую бармен ловко поймал на лету.

– Дай мне еды, виски и… наполни этот бурдюк водой.

– Эй! Здесь не хватит на всё! – презрительно прищурившись, ответил хозяин салуна. Джим немного приподнял голову, и шляпа приоткрыла его взгляду путь к душе бармена.

– Я знаю. Это задаток. Остальное получишь, когда я окажусь доволен твоей работой, – бармен не стал возражать и неуверенно кивнул.

Джим Карсон сел за свободный стол и скоро мальчишка-разносчик поставил перед ним еду. Не успела первая ложка достичь рта Карсона, как из-за центрального стола поднялся рослый ковбой с оттопыренными ушами и чёрными, как смоль, растрёпанными усами. Его брови сильно надвигались на выпученные глаза. Он подошел ближе к столу новоприбывшего и произнёс:

– Мы с парнями сейчас поспорили… я сказал, что ты обычный разбойник с большой дороги, а вот они считают тебя охотником за головами. Так скажи мне, чужак… чем ты занимаешься? – здоровый ковбой поставил ногу на табуретку и с вызовом уставился на Карсона. Джим отложил ложку и, не поднимая головы, ответил:

– Свистульками глиняными торгую.

Услышав это, бугай покатился со смеху. Его друзья и посетители за соседними столами тоже начали понемногу расплываться в кривых улыбках, оценивая дерзкую наглость гостя.

– Мы здесь не любим бандитов и шутников, мой друг, – сказал бугай, – Жить честным трудом не также легко, как грабить караваны. Доедай эту миску и катись отсюда.

– Будь уверен, я именно так и сделаю.

– Я знаю, кто это, Боб! – неожиданно выкрикнул тощий забулдыга за соседним столом, – Это Джим Карсон! Знаменитый охотник за головами!

– Так значит ты всё-таки охотник… – ухмыльнулся бугай Боб.

– В свободное от торговли время, – ответил Карсон и несколько посетителей рассмеялось.

– Эй, охотник! – выкрикнул тощий и кинул на стол Джиму несколько монет, – Убей для меня Боба! – посетители снова засмеялись. Карсон смахнул монеты на пол рукой и посмотрел на Боба.

– Как только он нарушит закон… непременно, – взгляд Джима впился в глаза Боба так, что тот рефлекторно отшатнулся. Джим встал и окинул взглядом посетителей салуна, – Поговорим начистоту. При мне сейчас два шестизарядных револьвера и многолетний опыт стрельбы. В моём сапоге – нож, который я выхватываю за две с половиной секунды и использую для разделывания туш животных, но его предназначение легко изменить. Даже если вы разом в меня выстрелите, я успею положить как минимум двоих из вас. Если вы окажетесь недостаточно меткими – четверых. Хотите проверить удачу и узнать, кто сегодня поймает мою пулю?

– Никто! – крикнул из-за барной стойки хозяин салуна, – А ну-ка успокойтесь, мужики! Нечего его трогать! – посетители, услышав это, медленно развернулись к своим столам, а бугай Боб нехотя пошёл к своему месту. Джим Карсон сел и закончил трапезу.

***

      Копыта верного коня бодро выбивали из сухой земли прерии облачка пыли. Ритмичный стук их учащал пульс, встряхивал тело и бередил душу. Вновь впереди была дорога – единственный бог вечных странников, в которого нельзя не поверить, когда живёшь его дарами. Дорога ценит верных. Тот, кто верен ей, никогда не пропадет в пути. Мимо проносились мириады кактусов и сухих древ, разбросанные то тут, то там валуны. Вдалеке, тронутые легкой таинственной дымкой, возвышались великие горы: седоголовые древние созерцатели, мудрые и спокойные. Они неподвижно взирали на небо, глухие и слепые к людской суете, наблюдали, как солнечный диск сменяло полотно, прошитое сиянием мириадов звезд. Впереди показался еще один путь, проложенный через дикий рельеф прерии руками китайских рабочих – железная дорога. Приблизившись к ней, Джим удивился, что рельсы не были повреждены взрывами, ведь и северяне и южане часто взрывали пути снабжения друг друга. На путях виднелось что-то. Кто-то. Охотник за головами соскользнул со спины скакуна, ловко перекинув правую ногу через голову животного. На путях стоял смуглый человек средних лет, в жилете, сапогах и штанах, сшитых из кожи, голову от палящего жара солнца прикрывала черная широкополая шляпа. У него были прямые черты лица, большой, благородной формы нос, черные волосы, сплетенные в косу до лопаток и пылкие глаза. Увидев Карсона, он моментально вскинул, висящую до того за спиной, винтовку.

– Ни шагу дальше, бледнолицый! Или Адэхи отправит тебя к твоим предкам!

– Ты хоть знаешь, куда нужно нажимать, апач? – усмехнулся Джим, уверенно подходя вплотную к индейцу. Дуло винтовки уперлось Карсону в грудь. Он слегка навалился на ствол и индеец, начав терять равновесие, попытался отступить, но сумел передвинуть лишь левую ногу. Он лишь на миг бросил взгляд назад, но этого времени хватило охотнику за головами, чтобы быстрым движением отвести от себя дуло и пнуть наглеца ногой в грудь. Адэхи выпустил ружье и мешком свалился на шпалы, но правая нога его осталась на месте.

– Это тебе не веревку на палке натягивать! – презрительно буркнул Джим, разглядывая ружье. Увидев, что индеец не может подняться, он согнулся и присмотрелся к его правой ноге: та намертво застряла в чьей-то норе, вырытой прямо между шпал. Носок сапога скрывала рельса железной дороги. Вдалеке зазвучал высогий голос паровозного гудка.