Оглавление
Маргарита Кристэль. Падшие ради света. Легенды Пурпурного Города
Легенды Пурпурного Города
ПАДШИЕ РАДИ СВЕТА
Маргарита Кристэль
Часть 1
В шаге от пропасти
Глава 1
Богиня Луны
Глава 2
Боги готики и декаданса
Глава 3
Магия повсюду
Глава 4
Ледцбор
Глава 5
Старое кладбище
Глава 6
Старое кладбище. Часть 2
Глава 7
Старое кладбище. Часть 3
Глава 8
Эндимион
Глава 9
Во тьму
Глава 10
Сладкие грезы
Глава 11
Среди индустриальногои тлена
Часть 2
Подлунное счастье
Глава 12
Вопросы
Глава 13
Ведьма и ангел
Глава 14
Дух
Глава 15
Пурпурный Город снова ждут большие неприятности
Глава 16
Старые друзья
Глава 17
Лунный принц
Глава 18
Герои, сошедшие с книжных страниц
Глава 19
Ослепительное солнце
Глава 20
Безымянная могила
Глава 21
Еще один прерванный ритуал
Глава 22
Падший ангел
Часть 3
Молитвы дьяволу
Глава 23
Черный день настал
Глава 24
Приворот
Глава 25
От сломанной куклы не осталось и следа
Глава 26
Демон ветра уже стучится в окно
Глава 28
Ангел Ветра
Глава 29
Сделка с дьяволом
Глава 30
Тайна Лилового особняка
Глава 31
Алое и черное
Глава 32
Семейные тайны
Глава 33
Падшие ради Света
Эпилог
Продолжение следует…
Отрывок из книги
Мы познакомились год назад. Мне тогда было девятнадцать, как и Кристиану, когда он встретил Кристабель. Совпадение или знак?..
Наше знакомство выпало на чудесную майскую ночь. Отблеск лета уже звенел в воздухе негромким пением полночных пташек и мерным переливчатым жужжанием насекомых. Теплый вечер снова выманил меня из дома. Ноги будто бы сами понесли меня к Полю Невинности – пристанищу душ не только мертвых, но и некоторых живых. По дороге я не забыл завернуть в магазин и купить неизбежный напиток с кисло-сладким вкусом. Попивая его прямо из бутылки, я в который раз бродил среди старых надгробных плит и покосившихся крестов – кое-где деревянных, но больше железных, – и привычная сладкая меланхолия овладевала сердцем. Вино обжигало внутренности, и вместе с ним вкрадывалась в душу отчаянная восторженность, сладкая тоска по чему-то утраченному, чего в реальной жизни никогда и не было. Разве только в темных, пропитанных горькой радостью, снах. Тоска об этой иллюзорной потере сменялась восхищением живописной мрачностью обители уснувших последним сном. А то в свою очередь уступало место неудержимому ликованию. Я любовался старинным погостом и радовался тому, что пока что нахожусь по эту сторону могилы.
.....
…Так и вижу, как сижу с ней возле ярко полыхавшего камина. Чтобы не смущать ее назойливыми взглядами, я рассматриваю комнату. Три окна-фонаря на восточной стороне гостиной смотрят на меня будто с укором. За их трехстворчатыми стеклами, с которых теперь убраны решетки, завывает ветер. Солнце время от времени заглядывает в тонкое стекло окон-фонарей. Оно отбрасывает робкие лучи на бледное лицо Алекс, подсвечивая нежную кожу, добавляет золоченых отблесков в травянистую зелень глаз, играет озорными зайчиками в черных блестящих прядях. А потом, отвергнутое, умирает у ее ног в безжалостно пылающем огне.
И уже стремительно окрашивают небо пурпурные полосы. В комнате сгущаются дымные сумерки, и хозяйка включает несколько ламп. В содружестве с огнем они разгоняют тьму, и свет их мягок и нежен. Он способствует беседе самой задушевной и откровенной. В рассеянных отсветах лицо Александрины кажется таким уязвимым. Ее фигура выглядит совсем хрупкой в длинном зеленом свитере (если она и изменяла черному, то только с этим цветом). Заостренный подбородок тонет в объемном воротнике. Прямые волосы длинными прядями разметались по плечам. Впалые щеки окрашивает трогательный румянец. При виде его – таком редком госте на этом обычно белом лице – сердце сжимается от бесконечной нежности. Причина порозовевших щечек кроется на дне большой кружки с дымящимся кофе, куда добавлена капелька ликера (хотя, возможно, дело не только в этом). Я свою почти опустошил, и мне хочется еще. Но я не осмеливаюсь попросить, чтобы не прервать очарование этого вечера. Не спугнуть тени улыбки, осветившей это обычно серьезное лицо.
.....
