Оглавление
Михаил Черейский. Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка
Предисловие О советской семье необразцовой
Часть 1 Военно-воздушный мальчик
Мы едем к папе через Москву
Фрицы, “Хозяйка Медной горы” и “Кот в сапогах”
Грустные воспоминания. Я собираюсь жениться на китаянке
Байкальский омуль и бюст великого Сталина
Мы становимся важными персонами. Папа с переводчиком
Папа сдает объект – и в Воздвиженку!
Самолеты, летчики и воздвиженская топография
Мы получаем квартиру и празднуем новоселье
Пять источников для сытых летчиков
Боевые подруги не сидят сложа руки
Иду в школу. Лыжи, коньки и последствия
Солдатушки – бравы ребятушки
К нам приехал, к нам приехал маршал Жуков дорогой!
Русский с китайцем – братья навек
Мы с мамой едем укреплять советско-китайскую дружбу
Победа тигра над драконом и ее печальный результат
Мальчик со шноркелем. “Олдсмобиль” проезжает мимо
Четыре кругосветки до Воздвиженки и обратно
Часть 2 Меж Эрмитажем и казармой
По сотому приказу
Климент Ефремыч болгарским крестиком
Булыжник – оружие “Ленфильма”
Пушкинистика как неизбежность
Склад декораций работы Васнецова
Павел, Стеша и о. Сергий, или Маца по-протоиерейски
Ведьма, мать моряка
Юрик-Треф держит мазу
Торфяной профессор
Наш интернациональный друг
Гениальная Малашка
Чуриниха и ее обезьяна
Привал демонстрантов и моя бабушка-волюнтаристка
Учу албанский
Как я мучил Любку Шевцову
Академик-двоечник
Эрмитаж с Малого подъезда
Пурукуми – запретный плод цивилизации
От автора
Иллюстрации к книге
Отрывок из книги
Мой отец после войны закончил Военную академию и стал инженером по радиолокаторам. В 1954 году его отправили служить в дивизию дальней авиации в поселок Воздвиженка-городок Приморского края – двадцать пять километров от Ворошилова-Уссурийского (ныне Уссурийск), сто тридцать от Владивостока и сорок от китайской границы. Делать нечего, собрались мы с мамой и поехали к папе, с пересадкой в Москве. Провожал нас дедушка и строго наказывал меня никуда не отпускать, беречь чемоданы и не класть мамину сумочку на вагонную полку или на столик в купе. Потому что на крыше каждого вагона едут выпущенные по амнистии воры и специальными длинными крючками через окно цепляют сумочки и утаскивают их.
Хотя я и до этого ездил в поезде, в “Красной стреле” мне все очень понравилось. Все железнодорожники были в красивой форме с погонами, а на кабине паровоза было написано в две строчки: “Ст. машинист – техник-лейтенант тяги орденоносец Кудрявцев”. Усатый проводник в белых перчатках и с медалью “За доблестный труд” подавал вкусный чай в подстаканниках с рельефным паровозом и буквами ОЖД. Вагон был воинский, и веселые офицеры – в Москву едем! – дымили папиросами “Казбек”, пили из чайных стаканов коньяк “Пять звездочек” и наперебой пытались ухаживать за мамой. А меня тихонько спрашивали, в каком звании папа, где служит и что за полковник провожал нас на вокзале (а это был дедушка).
.....
– Принесите вместо одной шоколадины пачку папирос получше.
Я удивился: как же так, ведь у нас пол-чемодана напихано “Беломора” фабрики Урицкого, как папа наказывал. На что мне было велено отстать и лучше думать, как уберечь новую тюбетейку, купленную на Выставке в павильоне Таджикской ССР. Мы еще посидели до восемнадцати ноль-ноль и пошли к коменданту. Тот же солдат сбегал в камеру хранения и приволок наши чемоданы. Тут мама и дает ему красивую пачку папирос с тремя богатырями. Солдат покраснел, говорит:
.....
