Читать книгу Новый День рождения - Миша Димишин - Страница 1

ГЕНИИ

Не знаю, почему, но до сих пор бытует мнение, что труд из обезьяны сделал человека. Я лично это мнение не разделяю. По-моему, из обезьяны выйдет только обезьяна, из слона, конечно, слон, из бегемота – бегемот. Да и потом, еще пример, вот сколько лошадь или вол, или осел не трудятся, из них ни разу человек не получился. Из обезьяны тоже. Возможно, я не прав, возможно, прав наполовину.

Люди от животных, да и друг от друга, очень сильно отличаются способностями к изобретательству. Способностью придумывать всякие разные вещи, которых нет в природе. Так, люди придумали паровоз, автомобиль, самолет и даже подводную лодку.

Еще у некоторых людей есть тяга экспериментировать, и нередко они совершают открытия. Вот как, например, Колумб открыл Америку? Он ведь плыл в Индию. Но он решил сделать эксперимент, и, вместо того, чтобы повернуть, как все, при выходе из порта налево, он повернул направо, и оказался не в Индии, а в Америке. Поэтому, наверное, полезно иногда шагать и делать еще что-нибудь совсем не так, как все.

При этом изобретения не обязательно направлены на то, чтобы что-то улучшить. Бывает, что и наоборот, изобретают всякие вещи, чтобы с их помощью навредить. Некоторые изобретают, чтобы подводные лодки могли погружаться и потом всплывать. А некоторые бьются над изобретениями, которые сделают так, чтобы эти лодки не всплыли. Тоже самое и с самолетами. Много всякого придумали, чтобы самолеты как можно лучше летали. А сколько всякого изобрели, чтобы они падали! Я имею в виду военные изобретения.

Вот и пойми, есть ли разумность и полезность от многих идей, которые генерируют люди, и от их изобретений.

Афанасий Петрович, а все называли его душевно Петрович, почти двадцать лет работал в закрытом военном институте, который как раз и занимался всякими вредными изобретениями. Вредными, конечно, для вражеских разработок.

Если враги придумывали машину, которая могла, как крот, скрытно перемещаться под землей, то в их институте придумывали контризобретение. Разрабатывали такой прибор, от воздействия которого вражеская машина теряла ориентацию под землей и двигалась не горизонтально, а вертикально, к центру земли, пока не сгорала там, достигнув раскаленной магмы. Ну, и всякие похожие вещи там изобретали.

Петрович не был ни инженером, ни научным сотрудником. Он был обычным слесарем. Точнее, совершенно необычным слесарем. Он обладал такой смекалкой и технической интуицией, что мог запросто изобрести и без всяких чертежей изготовить, например, образец вертолето-самолета. При этом этот аппарат состоял всего из одного большого винта, внутри которого по центру была подвешена кабина для шести пилотов. И когда винт вращался в горизонтальной плоскости, этот аппарат летал, как и положено вертолету. А когда винт вращался в плоскости вертикальной, то он летал уже очень быстро, как самолет.

Дело в том, что, если вражеские радары засекали полет этого аппарата как полет самолета, он сразу автоматически зависал на месте, как вертолет. Потом летел, как вертолет, потом, как самолет или опять висел на месте. В итоге все компьютеры врагов, пытаясь вычислить и распознать такой причудливый полет, зацикливались, а иногда вообще дымились и перегорали.

Еще в этом военном институте был отдел, который разрабатывал всякие средства для борьбы с врагами в густонаселенных городах, где трудно отделить солдат противника от мирных граждан. Руководил этим отделом профессор химии Ванштейн Лев Семенович. Профессор был гуманистом и, в некотором смысле, даже пацифистом, хотя работал над военными проектами.

И он придумал такой безвредный и гуманный метод для борьбы с врагами: он создал специальный сонный газ. Газ совершенно безвредный и неуловимый никакими средствами защиты типа противогазов. Но стоило его вдохнуть совсем ничтожное количество, и люди мгновенно засыпали на десять-двенадцать часов. А потом, без всяких вредных последствий, просыпались.

Еще он создал специальные противосонные таблетки, приняв которые, все сразу просыпались. А, если их принять заранее, то и вообще не засыпали почти сутки, даже если надышались сонного газа.

Понятно, что теперь не нужно было штурмом под огнем брать города и села. Своим солдатам из спецназа выдавали противосонные таблетки. Затем весь город усыпляли сонным газом, и уснувших вражеских солдат бескровно брали в плен и разоружали. Уснувшие солдаты вообще не могли понять, что с ним произошло, потому что побочным действием сонного газа было то, что проснувшиеся от его воздействия люди напрочь забывали все, что происходило в предыдущие сутки.

Данная разработка была особо засекречена. Возможно, потому, что часто войны ведь ведут не для того, чтобы захватывать чужие территории или ресурсы. А именно лишь для того, чтобы причинить врагам своим как можно больше горя и разрушений.

Но один небольшой баллончик, на вид похожий на обычный огнетушитель, заполненный этим сонным газом, профессор Ванштейн все-таки припрятал в секретном ангаре, где хранился и вертолето-самолет, изготовленный Петровичем. Обе эти разработки еще не прошли полный цикл испытаний и не числились в реестрах спецслужб как пригодные для применения. Потому они и не были изъяты, когда институт перепрофилировали для гражданских нужд. О них вообще попросту забыли.

К счастью, наступили времена разрядки. Военное противостояние практически исчезло. Разработки военного института стали невостребованными, и институт перепрофилировали в сельскохозяйственную академию. Сначала там разрабатывали всякие сноповязалки и картофелекопалки, но потом перешли и к сложным темам. В академии открыли лабораторию генетики. И именно в ней начали трудиться добрые друзья: Афанасий Петрович и профессор Ванштейн, который и возглавил это направление работ.

Дело было новое, но тем оно было и интереснее. Генная инженерия – это ведь все-таки инженерия. Прикладная наука. И связана с изобретательством. Например, как сделать для мухи такие приспособления, чтобы она могла не просто без толку жужжать, а еще бы навозную кучу рассыпала равномерно по полю. Ну, и другие разные очень полезные вещи делала.

Разработка же, которую сейчас начали проводить в лаборатории генной инженерии, была связана совсем не с мухами. Она была направлена на то, чтобы расширить круг домашних животных. В сельском хозяйстве явно же не хватает домашних животных, способных выполнять различные утомительные работы. В основном, до сих пор используют только лошадей для вспашки полей и перевозки урожая.

А ведь нужны еще и домашние животные, которые могли бы заменить человеческий труд. Могли бы собирать яблоки с деревьев, помидоры с кустов, виноград и всякие работы делать по упаковке и сортировке овощей и фруктов. Ну, много таких работ есть.

Профессор Ванштейн пригласил к себе Петровича, чтобы вдвоем обдумать, что им предпринять и каких животных стоит приручить, чтобы обучить сельхоз-работам.

– Ну так ведь это ясно, Лев Семенович. Уверен, идеально для одомашнивания и использования на таких работах подходят обезьяны. Они ведь почти как люди устроены. Более того, они легко лазают по деревьям. Что для них – яблоки собрать или виноград? Им ведь даже лестниц не надо.

– Петрович, ты, конечно, гений. Ты, как всегда, придумал идеальное решение. Тем более, что они – обезьяны – в далекие доисторические времена ведь и сами добровольно захотели работать. Ну, когда решили превращаться в человека. А значит, у них где-то генетически заложено желание трудиться. Не стали же они примитивно рвать с деревьев бананы и кушать их. Они, заметь, не поленились, слезли с этих самых деревьев и начали распахивать поля, сажать картошку, пшеницу и даже разводить кроликов. Все идеально. Я уверен, что у нас получится их приручить и научить работать. Я читал в научной литературе, что шимпанзе легко запоминают до трех тысяч слов, и их визуальная память не хуже, чем у человека. Наверное, они даже способны понимать нашу речь.

Я подготовлю это предложение по одомашниванию обезьян и отдам на утверждение нашему главному куратору и руководителю работ. Он человек умный и дальновидный. Думаю, что эти исследования нам утвердят.

Бессменным руководителем и куратором работ в этом военном институте был генерал контрразведчик Иван Васильевич Карандашов. Он же им и оставался после преобразования института в сельхоз-академию. И хотя у него не было специального технического образования, природный ум и особая проницательность позволяли ему безошибочно определять самые перспективные и востребованные направления разработок.

Выслушав доклад Ванштейна о предлагаемом направлении научных исследований, генерал, как всегда, сходу принял решение.

– Эти работы, Лев Семенович, я считаю не просто интересными с научной точки зрения. Они будут иметь чрезвычайно важное значение в развитии нашего сельского хозяйства, а, может быть, и всей нашей экономики в целом. Представь, что будет если мы научим обезьян выполнять тяжелые и вредные работы. Да еще и практически бесплатно. Они ведь даже лучше, чем рабы, которые у римлян были: сильны, им не нужна одежда, размножаются прекрасно в любых условиях. Достаточно их только накормить, и все – они будут работать. Молодцы, у вас отличная идея. Поздравляю, я двумя руками «за».

Ванштейн вышел от генерала в подавленном настроении. Он как-то не подумал о том, что обезьян могут действительно превратить в рабов и даже хуже. А мысль об угнетении и эксплуатации людей и даже животных ему всегда была противна. Но отступать было уже некуда. Решение было принято, и работа по одомашниванию обезьян закипела.

Поначалу работы велись открыто, как все гражданские исследования, но потом пришел строгий приказ, и их сделали секретными. Это сделали по привычке, потому что раньше институт был особо секретный. Но, скорее всего, работы засекретили именно по указанию генерала Карандашова.

Ванштейн еще шутил по этому поводу: «Слава богу, что наши разработки засекретили. Если провалим работу, то хоть никто о нашем позоре не узнает. А даже те, кто и узнают, все равно ведь никому не скажут, даже нам».

А так как ген трудолюбия у обезьян очевидно был сильный, только находился в сонном состоянии, то научный руководитель проекта профессор Ванштейн решил разработать препарат, который разбудил бы у приматов этот спящий ген трудолюбия. Кстати, такой препарат мог пригодиться и людям, у которых ген трудолюбия находится все время в дреме.

Профессор ведь был отменный специалист именно в области воздействия на сон и пробуждение. Он быстро изучил процессы, связанные с засыпанием генов и разработал нужный препарат, чтобы пробудить ген трудолюбия.

Пока Ванштейн колдовал над препаратом для пробуждения генов трудолюбия, Петрович начал посещать зоопарк, чтобы познакомиться с образом жизни и повадками шимпанзе. По мнению профессора, именно они как нельзя лучше подходили для одомашнивания.

Афанасий быстро подружился с некоторыми особями. Особенно хорошие отношения у него сложились с молодым почти половозрелым самцом по имени Шмулик. Всякий раз, когда Петрович подходил к вольеру, Шмулик оставлял все свои дела, садился напротив и выразительными жестами и мимикой буквально разговаривал с ним. Он как бы спрашивал: «Ну, как дела? Какие новости и что там слышно про работу?».

Вскоре после утверждения программы работ и соответственно бюджета, по рекомендации Афанасия Петровича, Шмулика и еще пятерых его подружек самочек привезли и поселили во внутреннем парке института. Предварительно парк, конечно, оградили и превратили в подобие просторного вольера.

Шимпанзе чувствовали себя в нем просто превосходно. Тем более, что они были молоды и подросли уже до возраста любовных игр и развлечений. И вот, как раз теперь, с помощью разработанного профессором Ванштейном чудо препарата и методами воспитания, предстояло пробудить у них любовь к труду и желание трудиться. Ведь именно в такой период полового созревания все гены возбуждаются, становятся активными и даже агрессивными, стараясь победить друг друга в борьбе за продолжение их рода. Это период жизни у людей называется «переходный возраст». Известно, сколько странностей в нем происходит. И по прошествии его, ранее милые и добрые детишки, нередко резко изменяются, становятся нахальными и злыми. Бывает, что и наоборот. Это зависит от того, какие гены побеждают. Ведь столько разного от предков в нас заложено.

Петрович смастерил для обезьянок множество хитроумных тренажеров для развития у них трудолюбия. А для того, чтобы они привыкали к различным рабочим инструментам, им сшили маленькие подобия фартуков до пояса с карманами на груди, где они носили эти инструменты.

То, что разработанный препарат мотивации к усердию эффективен, профессор Ванштейн проверил на лошадях и даже на себе. После его приема лошади в два, а то в три раза быстрее вспахивали несколько гектаров земли А профессор, принимая таблетки для развития умственных способностей, мог по десять часов в день решать задачи по математике и физике.

Наступило лето, период отпусков, и почти все сотрудники академии отправились в отпуск. На работе остались всего несколько человек для обслуживания зданий и единственный сотрудник лаборатории генетики – Афанасий Петрович. Профессор Вайнштен позвал его к себе в кабинет, чтобы передать дела на период, когда все сотрудники, включая самого профессора, будут в отпуске.

– Ну что, Афанасий Петрович, остаешься здесь за старшего. У тебя будет немного дополнительных обязанностей. Тебе надо будет только следить и правильно выдавать нашим маленьким пациентам, я имею в виду шимпанзе, наш препарат для развития их способностей к трудолюбию. А все остальное будешь делать, как обычно. Тренажеры их настраивать для игр и инструменты для выполнения разных работ выдавать.

Здесь вот записаны дозировки препарата. Вот эти маленькие зеленые таблетки для развития умственных способностей надо выдавать по одной в день утром. А большие белые, для развития трудолюбия физического, – по три штуки в день. Утром, в обед и вечером во время кормления. Это очень просто. Ты ведь очень смекалистый. Уверен, легко со всем справишься. И еще. Это, Афанасий Петрович, тебе важно знать. Белые таблетки для развития трудолюбия физического подавляют умственную деятельность, именно поэтому мы даем обезьянам по одной зеленой таблеточке в день для поддержания у них умственных способностей. Так мы компенсируем негативный эффект таблеток трудолюбия, чтобы обезьянки наши не отупели.

– Да, конечно, профессор. Совершенно не беспокойтесь. Я все очень хорошо сделаю. И не такие задачи приходилось раньше решать. К вашему возвращению, уверен, уже будет положительный результат. Они ведь, эти малыши, такие сообразительные и шустрые, быстро все схватывают.

– Тебе, Афанасий Петрович, я оставлю и ключи от моего кабинета. Там есть всякие книги по зоологии, ботанике, правилам кормления животных. Если что-то будет тебе непонятно, всегда сможешь в этих книгах посмотреть. И ключи от моего сейфа я тебе тоже оставлю. Если для работы нужно будет купить что-либо срочно, возьмешь из него деньги. Там две небольшие пачки денег в рублях и еще отдельно три тысячи долларов я положил. Знаешь, сейчас с этой инфляцией, некоторые магазины фрукты заморские только за валюту продают.

– Да, спасибо, Лев Семенович, конечно, я эти книги обязательно почитаю. Я у вас, там в вашей библиотеке, видел книги по занимательной математике, физики и химии. Можно мне их тоже почитать? Я очень люблю эти предметы в занимательном виде.

– Ну, конечно, бери читай, что хочешь. Только книги на место потом поставь, где они стояли, чтобы мне их потом не искать. У меня ведь в библиотеке больше тысячи книг разных.

Да, и еще, чуть не забыл. Смотри, вот здесь в шкафу, вот в этой коробке, лежат красные таблетки. Это моя последняя разработка. Этот препарат позволяет активизировать генную предрасположенность к определенному виду деятельности, которая была у наших далеких предков. Ну, например, если был у тебя в роду, лет пятьсот назад, дедушка кузнец, то после приема этого препарата и у тебя будет стремление стать кузнецом. Я этот препарат еще не испытал до конца, поэтому его обезьянкам не давай. Еще не выяснил какие надо делать дозировки, чтобы ген определенного предка проявился. Да и как он на разные возрастные группы будет воздействовать. А малыши наши уже половозрелые. Может быть, есть противопоказания. Даже не хочется уезжать. Я ведь впервые за границу еду. И за Шмуликом буду скучать. Очень я к нему привязался. Он мне, как собственный ребенок.

Профессор обнял Петровича, дружески похлопав по спине и, передав ему ключи от кабинета и от сейфа, прямо с работы отправился в аэропорт. Он улетал на отдых в Индию на Гоа.

Афанасий Петрович сделал обход всех помещений опустевшей лаборатории, зашел в вольер к обезьянам, угостил их свежими бананами и отправился на кухню к своей подруге поварихе Свете. Со Светой их связывали давние дружеские отношения. Она нравилась ему и как женщина, но скромный и робкий Афанасий никогда даже мысли не допускал о том, что их отношения могут перерасти во что-то большее.

– Света, привет. Ты знаешь, что я теперь за начальника остался? Теперь меню на день со мной будешь согласовывать.

Петрович сказал это в шутку, но Света огрызнулась:

– Нет, Афанасий. Теперь будем жить вообще без меню. И даже чай в кабинете сам себе заваривай… Ты у нас кто?.. Правильно… Слесарь. А профессор уже на пляже в Индии загорает.

– Ну, если так, то обедай сегодня сама, – буркнул Афанасий.

Высказывание про слесаря сильно задело Петровича за живое. К нему все относились всегда, как к специалисту очень высокой квалификации, и уж никак не ниже научного сотрудника. У него одних изобретений больше десятка.

Он махнул рукой, и, явно расстроенный, отправился назад в кабинет профессора. Рассказ профессора о красных таблетках, после приема которых человеку передаются замечательные качества его предков, сильно заинтересовал Петровича. Он часто задумывался, да и другие говорили ему, что у него нет профессиональных амбиций. За двадцать лет его работы многие, используя его идеи, защитили докторские диссертации, стали профессорами, а он так и остался слесарем. А обидное замечание Светы, о том, что он всего лишь слесарь, еще более подогрело его интерес к этим таблеткам.

В детстве мама часто говорила Афанасию, что его прадед был очень известный архитектор. Следовательно, в роду у него были амбициозные предки, но ему, Афанасию, эти качества не передались. И он решил принять красную таблетку, чтобы пробудить у себя амбициозность. Профессор Ванштейн не разрешил ведь давать эти таблетки только шимпанзе.

Петрович зашел в кабинет профессора, достал из коробочки красную таблетку и положил себе в рот. Таблетка оказалась приятного кисло-сладкого вкуса. Он медленно разжевал ее, запил водой, присел на кожаный диван, который стоял в кабинете профессора и почувствовал, как его веки наливаются тяжестью. Через несколько секунд он завалился на диван и погрузился в сон.

Спал он не более получаса, и ему приснился необыкновенно яркий сон. Во сне все происходило, как наяву. Афанасию приснилось, что он спускался по веревочной лестнице из башни средневекового замка. Танцевал на балу с дамой в пышном голубом платье. Облачался в традиционную мантию магистра высшего учебного заведения. Пил из высоких кружек пиво в немецкой пивной и вычерчивал корпус парусного фрегата.

Проснулся Афанасий так же быстро, как и заснул. Сна – как не бывало. Он ощущал особую бодрость и эмоциональный подъем. И первая мысль, которая пришла ему в голову, была о Свете.

Афанасий быстро спустился во внутренний двор академии, где был небольшой парк, нарвал прямо с клумбы цветов и отправился к Светлане.

– Светочка, привет. Приношу тысячу извинений за мой бестактный вопрос о меню на обед. И прими от меня эти цветы в знак признания твоей красоты и моих искренних к тебе чувств.

Афанасий преклонил колено и вручил ей букет.

Света была симпатичной молодой женщиной чуть за тридцать. И у нее был муж и двое детей. Но признания ее красоты и выражение к ней чувств в такой форме, как это сделал Афанасий, в ее жизни не было никогда. Красивый, сильный и умный Афанасий всегда немного волновал ее женское сердце. И от высказанного им признания, ее сердце учащенно забилось, голова затуманилась и взгляд стал мягким и томным.

– Все, Света. Больше никаких обедов на работе. Мы с тобой идем сейчас обедать в ресторан.

– Афанасий… Даже не знаю, что и сказать… Хорошо, пойдем, если ты приглашаешь. Только ведь это дорого очень. И на трамвае доехать в ресторан уйдет не меньше часа.

– Дорого – это, когда нет денег. А я эту проблему решил – с легкой небрежностью ответил Афанасий и словно фокусник вынул из кармана толстую пачечку денег, которую он взял из профессорского сейфа.

– И в ресторане мы будем за пятнадцать минут. Я уже вызвал такси. Так что, едем обедать, моя королева! Буду ждать тебя внизу в фойе.

Афанасий Петрович галантно поцеловал Светлане руку.

– Ну, Афанасий, должность начальника творит с тобой просто чудеса. Я только переоденусь, и спущусь, – восторженно воскликнула Света.

Через полчаса они зашли в один из лучших ресторанов в городе, и метрдотель проводил их за столик в глубине зала. В заведении подобного рода и Афанасий и Света были впервые и поэтому, когда им подали меню в кожаных переплетах, Света, полистав его многочисленные страницы, хотя и была профессиональным поваром, не поняла практически ни одного названия. И, чтобы не выглядеть непросвещенной в тонкостях изысканной кулинарии, она отложила меню и робко сказала:

– Я бы, Афанасий, выпила только кофе, ну и какое-нибудь пирожное съела. У нас ведь мало времени. Обеденный перерыв скоро закончится.

– Ну, что ты, Света. Мы ведь никуда не торопимся. Будем обедать не спеша. Если ты не возражаешь, я сам сделаю заказ.

Петрович тоже не знал названий блюд из меню, но он сориентировался на их цены и заказал из разных разделов меню самые дорогие.

За неспешным обедом незаметно прошло более двух часов. Все это время Афанасий был очень весел, галантен и даже немного фриволен. Но, когда уже подали десерт, он неожиданно совершенно изменился, стал молчалив, задумчив и даже грустен.

Дело в том, что к этому времени воздействие на него препарата (красной таблетки) изменилось. Вначале в нем возбудились рыцарские и донжуанские качества какого-то из его дальних предков, но теперь, по прошествии времени они ослабели. Теперь же в нем проснулись такие качества, как ответственность, бережливость и чадолюбие, по-видимому, присущие какому-то другому из его предков.

Афанасий ощутил сильное угрызение совести перед своей женой за то, что он пригласил свою сослуживицу Светлану в ресторан, хотя с женой они уже несколько лет проживали раздельно. Ему стало очень совестно, что он взял чужие деньги из сейфа и сбежал с работы. И еще он с замиранием сердца вспомнил, что сегодня ему надо забрать внука из детского сада, а до закрытия оставалось менее получаса, и он мог не успеть к этому времени.

– Все Света, давай быстро допивай кофе. Извини, я совсем упустил из виду, что мне сегодня надо забирать внука из садика. Могу опоздать. Я сейчас быстро расплачусь и поедем.

Еще у меня к тебе будет убедительная просьба. Я сейчас закажу тебе такси, и ты вернешься на работу. Я забыл дать нашим обезьянам таблетки, которые им профессор прописал. Таблетки в коробочках, там в его кабинете в стеклянном шкафу на верхней полке лежат. А дозировка, каких сколько давать, на листике записана. Этот листик в шкафу рядом с коробочками лежит. Обязательно все сделай. Это очень важно. Таблетки прямо в бананы положи. Кожуру проткни и положи. А потом каждой обезьянке по банану дай. Все просто. Не подведи меня.

Последние слова Афанасий Петрович произнес холодно, даже немного сурово. Потом он подозвал официанта, сказал, что очень торопится, и попросил принести ему счет. Рассчитался он строго по счету, внимательно сверив все позиции и оставил официанту самые мизерные чаевые. И хотя ехать ему со Светой было в одну сторону, Афанасий заказал два такси, на одном из которых Света поехала на работу, а на другом – он в детсад забирать внука.

Столь резкая перемена в поведении Афанасия привела Светлану в полное смятение, так что она не промолвила ни слова. И только теперь, когда она уже ехала в такси, она наконец-то пришла в себя.

–Ну, слава богу, что так все закончилось, и после обеда не последовало никаких продолжений, – подумала она.

Своим неожиданным и страстным натиском Афанасий так подействовал на нее, что она пришла в трепет и уже не владела собой. Во время их совместного обеда в ресторане она даже позвонила мужу на работу, и сказала, что задержится на работе допоздна. А мужа она никогда раньше не обманывала. Теперь же, конечно, Светлана испытывала некоторое разочарование от того, что продолжения не последовало, но еще больше она испытывала облегчение от исчезнувшего искушения.

Когда Света приехала на работу, она с трудом, вынув почти все деньги, какие были у нее в кошельке, рассчиталась за такси. Настроение у нее окончательно испортилось, и она уже в раздражении размышляла об Афанасии.

– Вот ведь мерзавец. Первый день остался за начальника и что себе позволяет. Сейчас тоже – сам домой отправился, а ей надавал всяких дурацких поручений.

Светлана быстро поднялась в кабинет профессора, вынула из шкафа злополучные таблетки для обезьян и записку профессора с описанием дозировок. Пробежав глазами по записке, она взяла коробочки с таблетками. Из записки следовало, что таблеток для стимулирования к труду надо давать три раза в день, а для улучшения мышления – один раз. Цвета и размеры таблеток в записке не были указаны. Об этом профессор Ванштейн сказал Афанасию при отъезде только на словах. Было просто записано: «Таблетки для трудолюбия по три штуки, а для мышления по одной».

Некоторая неясность в описании, каких и сколько таблеток надо выдавать, Свету особо не смутила. А звонить Афанасию, на которого она была очень сердита, ей совсем не хотелось. Поэтому немного подумав, она рассудила так: маленьких таблеток надо выдать по три штуки и три раза в день, а больших, они же большие, только по одной.

В результате, она все перепутала, и положила в бананы девятикратную дневную дозу препарата для развития умственных способностей и только одну треть от требуемого для развития трудолюбия физического.

Быстро все это приготовив, она дала обезьянкам бананы с таблетками, и они с удовольствием их съели. Уходя с работы, Светлана так торопилась, что замкнув кабинет профессора, ключи она забыла вытащить, и вся связка ключей от кабинета, шкафов и сейфа остались висеть прямо в двери. А еще она не замкнула на замок вольер, в котором жили обезьяны, а только закрыла его дверь на щеколду.

Пока Света кормила обезьянок, Афанасий Петрович забрал внука из садика и отвел его домой. Дома он пересчитал оставшиеся у него после посещения ресторана деньги и очень огорчился. Пачка денег, которую он взял из сейфа профессора, уменьшилась почти на половину. Еще его мучил вопрос, правильно ли Светлана дала обезьянкам таблетки и все ли нормально у них на работе. Ему было очень тревожно и стыдно, что он поступил так безответственно – растратил чужие деньги и ушел с работы в середине дня.

Афанасий отправился на работу. И хотя жажда деятельности буквально распирала его и ему не терпелось попасть на работу как можно скорее, на такси он не поехал из соображений экономии. Было уже темно, когда Афанасий Петрович добрался на родное предприятие. И сторож, дежуривший на проходной, только после долгих объяснений, с большой неохотой впустил его.

Ключи от кабинета профессора Светлана должна была оставить Афанасию в вернем ящике его стола в производственном отделе. Однако их там не оказалось. Афанасий дважды перевернул все ящики своего стола, но ключей не было.

– Вот ведь никому ничего нельзя поручить, – с досадой подумал Афанасий Петрович, и уже собрался идти звонить Свете, когда услышал в коридоре легкий шум быстрых шагов. Петрович вышел в коридор, но там никого не было. Он прошел дальше и дошел до кабинета профессора. В двери висела связка ключей, которые ему должна была оставить Света, и, как показалось Афанасию, ключи слегка покачивались, будто их только что туда вставили. Дверь же в кабинет вообще оказалась не запертой, и он просто вынул из нее ключи и вошел внутрь.

– Что за чертовщина?! -Петрович в ужасе осматривал кабинет профессора.

На полу валялись книги. Дверцы стеклянного шкафа, где хранились препараты, были открыты и находившиеся там коробки были беспорядочно разбросаны и перевернуты. Но самое ужасное было то, что сейф профессора оказался не запертым и, когда Афанасий Петрович открыл его, то он был почти пуст. Не было ни рублей, ни трех тысяч долларов, которые ему оставил профессор. Исчезла также увесистая папка с описанием секретной программы исследований.

Первая мысль, которая пришла ему в голову, была о том, что в институт проникли воры, напали на Светлану, отобрали у нее ключи и похитили и деньги, и секретные документы.

Афанасий достал свой блокнотик, где были записаны номера телефонов друзей и знакомых, и отыскал номер телефона Светланы. После некоторых колебаний, так как было уже очень поздно, он поднял трубку и позвонил ей домой. Ответил ему муж Светланы.

– Алло. Извините за поздний звонок. Это Афанасий Петрович из института. Мы со Светланой вместе работаем. Она дома? Ее можно пригласить к телефону?

– Да, Афанасий Петрович, Светлана дома, но она сейчас в душе. Я ей скажу, что вы звонили. Что-то случилось? Ей куда перезвонить?

Петрович услышал, как Светин муж положил трубку телефона на стол и громко спросил у Светланы, которая была в душе:

– Свет! Тебе с работы звонят. Афанасий Петрович. Что ему сказать? Он тебя просит ему перезвонить.

Хотя и тихо, но вполне разборчиво Петрович услышал в телефонной трубке ответ Светланы:

– Скажи ему, чтобы он не беспокоился. Я все, что он просил, сделала. Ключи только, по-моему, в двери профессорского кабинета оставила. Но там, на работе, уже никого не было. Утром заберет их. Что за идиотская привычка звонить по ночам? Первый день за начальника остался, а такой балаган уже устроил.

Петрович не стал дожидаться, когда Светин муж ответит ему, и положил трубку. Объясняться со Светой, почему она оставила ключи в двери кабинета, ему совершенно не хотелось. Да и какой был в этом теперь смысл. Сам ведь во всем виноват – доверил порученную ему работу и ключи от кабинета Светлане.

Афанасий поднял книги, которые валялись на полу. Это были книги, которые он взял из библиотеки профессора для себя и оставил их столе, когда уходил. Но, когда он их собрал с пола, то обнаружил, что книг по математике, физике и географии не было. Они исчезли. Еще Афанасий не мог найти записку, которую оставил ему Ванштейн, с указанием дозировок таблеток, которые надо выдавать обезьянам. Петрович снова набрал телефон Светланы. На этот раз трубку взяла Света, и, услышав голос Афанасия, не дожидаясь его вопросов, сразу начала говорить.

– Афанасий, что это ты вздумал звонить мне по ночам. Ты что не видишь который час, или тебе, как новому начальнику, скучно теперь дома?

– Света, извини меня, конечно. Но дело в том, что я сейчас не дома, а на работе. И у нас происшествие неприятное.

– Что еще за происшествие? И я тут причем? Обезьяны что ли компот выпили, который я на завтра приготовила?

– Да, нет. Просто ты, когда уходила, оставила ключи в двери кабинета, и кто-то туда зашел и забрал все деньги из сейфа и книги со стола. Еще в шкафу все перевернуто и куда-то исчезла записка с описанием дозировок таблеток, которую мне Ванштейн оставил.

– Успокойся, Афанасий. Деньги из сейфа ты сам забрал, целую пачку мне показывал. А записку твою с дозировками я наизусть помню. Маленькие по три в день, а большую – одну. Что тут непонятного? Запиши, если не помнишь. Да и раскардаш в кабинете ты тоже, наверное, сам устроил. Ты же в обед был абсолютно не в себе. Донжуана изображал.

Света тихонько хихикнула, от чего Афанасий испытал неловкость и досаду.

– Ты совершенно уверена, что маленьких – три таблетки в день? Они же для развития умственных способностей. По-моему, их надо только по одной, а больших, для трудолюбия, по три.

– Да, Афанасий, уверена. Я хорошо запомнила содержание той записки. Там в конце, Лев Семенович еще приписал в виде шутки «Спорт и работа не совместимы с жизнью. Не допускай передозировки». Это он тебе, Афанасий, написал руководство. Все, давай до завтра. Меня муж уже в спальню зовет. А тебе не помешает самому большую таблетку для мозгов принять. Ты что-то, как стал начальником, простых вещей не догоняешь… Начальник Дон-Жуан.

Последнюю фразу Света сказала полушепотом с нескрываемой издевкой и снова хихикнула.

Бодрый и уверенный голос Светланы немного успокоил Афанасия. И еще у него наступило состояние благодушия и даже какое-то безразличное отношение ко всему. К этому времени от воздействия принятой Петровичем красной таблетки в нем начали проявляться качества благодушия, неуверенности в себе и беспечности, также свойственные какому-то из его предков.

В этом, уже благодушном настроении, Афанасий взял свой блокнотик и записал со слов Светланы, которая все перепутала, совершенно неправильные предназначения и дозировки препаратов: «Большие таблетки – для ума – по одной, маленькие – для трудолюбия – по три».

Он с удовольствием вспомнил, как они со Светой приятно обедали в ресторане. Ему представлялось теперь, что все хорошо. Вот только, какой же он был идиот, что так быстро расстался с симпатичной Светланкой. А ведь она точно была согласна на продолжение. Афанасий даже щелкнул пальцами с досады.

– Все-таки Света права. На простые житейские вещи мозгов у меня явно не хватает.

Немного поразмыслив, Афанасий достал из коробочки большую белую таблетку, как он теперь думал, для развития ума. На самом же деле, это была таблетка для трудолюбия физического, которая, напротив, подавляла умственную деятельность. Сделав сильный выдох, он проглотил таблетку и запил ее полным стаканом воды.

Воздействие препарат было практически мгновенным. Афанасии Петрович почувствовал полную ясность мыслей, как ему надо поступить и что ему надо делать. Никаких сомнений в правильности и целесообразности действий у него теперь не было. Это хорошее и полезное качество всегда характерно для людей с несколько подавленной умственной деятельностью.

Афанасий отправился в вольер к обезьянам. Он решил показать им на собственном примере, как надо трудиться. Ведь самое лучшее в обучении, это, как известно, именно личный пример.

А во внутреннем дворовом парке института, который теперь был переоборудован под вольер для обезьян, несмотря на глубокую ночь, было светло, как днем, всюду горели фонари и даже работал небольшой фонтан. Шимпанзе тоже не спали. Самочки сидели кружком отдельной группой и что-то изучали. А самец Шмулик расположился несколько поодаль от них возле небольшого бассейна с рыбками, спиной ко входу.

Семейные взаимоотношения у приматов – они наподобие, как и у людей. Правда, им, по-видимому, из-за недостаточно развитого интеллекта по сравнению с человеком разумным, свойственно многоженство и доминирование самцов над самками.

Хотя ведь разума и людям недостаточно. Бог, он ведь сделал человека разумным. Но потом выдал все-таки Заповеди.

После принятия тройной дозы препарата для мозгов у подопечных шимпанзе умственные способности усилились многократно и стали почти как человеческие. А ведь известно, что интеллект у них и так на уровне пятилетнего ребенка.

И без того шустрый и сообразительный Шмулик открыл вольер, и, когда Светлана уже ушла с работы, зашел в кабинет профессора Ванштейна. Это именно он забрал из кабинета книги, а из профессорского сейфа – деньги и секретную папку с описанием программы работ по одомашниванию шимпанзе. Теперь же, когда Петрович зашел в вольер, он перелистывал книгу по физике, а его подружки самочки с интересом рассматривали красочные картинки учебника по географии.

Приход Афанасия хотя и застал их врасплох за этими занятиями, но теперь, еще более поумневшие, они мгновенно спрятали украденные вещи. Петрович же был в очень беззаботном и благодушном настроении и совершенно не заметил ничего странного в поведении ни Шмулика, ни его подружек. Более того, его даже не удивило, что в столь позднее время, ночью, обезьянки не спали, и в вольере все еще горел свет.

– Ну, что, вижу, вы еще не спите. Это очень хорошо, – обратился он к Шмулику.

– Займемся делами. Это никуда не годится. Вы сегодня за целый день не сделали никакой работы. Что мы скажем профессору, когда он приедет?.. Стыдно, стыдно… Ну, ничего. Я сейчас сам покажу вам, как надо трудиться. Все должны трудиться. Пропитание – оно бесплатно не дается. Кто не работает, тот не ест. Верно, Шмулик?

Пока Афанасий произносил эту речь, шимпанзе внимательно и с интересом слушали его. Но от последних слов о том, что «кто не работает, тот не ест», на их лицах отобразились ехидные гримасы, а в их темных глазах промелькнуло лукавство.

– Итак, смотрите, как надо работать. Работа – это ведь польза и удовольствие одновременно.

Петрович взял заготовленные для обучения возведению стен деревянные кирпичи и с удовольствием, напевая веселый мотивчик, начал выкладывать из них подобие забора. Шмулик сидел напротив на корточках и, подперев голову руками, с любопытством и нескрываемой усмешкой наблюдал за работой. Его подружки уселись чуть поодаль, шалили и галдели. Работа, которую проделывал Петрович, их явно развлекала и веселила.

Проработав примерно полчаса, Афанасий уложил больше половины кирпичиков, и уже получилась довольно высокая стена.

–А теперь давайте будем работать вместе. Давайте, давайте, подходите. Это же просто.

Петрович жестами стал подзывать шимпанзе и показывать им, что они должны тоже складывать кирпичи.

Но Шмулик с грустью посмотрел на Афанасия, потом сделал обиженное лицо, неспешно поднялся и, повернувшись спиной, ушел в дальний угол вольера. Его подружки обезьянки зашумели, закричали, как бы возмущаясь и ругаясь на Афанасия, и тоже удалились вслед за Шмуликом.

–Вот те на! Не хотите работать. Да вы же тунеядцы! Ладно… Сегодня уже поздно. Завтра посмотрим, как вы откажетесь от работы. Кто не работает, тот не ест.

Возмущенный таким поведением Афанасий выкрикнул всю эту тираду вслед своим подопечным. Однако это не произвело на них вообще никакого впечатления.

Быстро собрав инструменты и приспособления, которые он использовал для работы, Петрович в раздражении вышел из вольера и также, как и Света, забыл замкнуть входную дверь на ключ, а закрыл ее только на щеколду. Сказывалось воздействие таблетки, усиливающей тягу к физическому труду, но подавляющей умственную деятельность. Афанасий был крайне рассеян и долго плутал по коридорам института пока добрался до проходной. Разбудив спящего сторожа, он вышел на улицу и бодрым шагом отправился домой.

В то время, когда Афанасий бродил по институтским коридорам в поисках выхода, Шмулик вышел из вольера и включил освещение. И его подружки обезьянки снова собрались вместе и увлеченно продолжили свое занятие. Из кабинета профессора Шмулик принес им красочно иллюстрированную книгу по географии, и теперь они с интересом разглядывали в ней картинки. Особый интерес и восторг у них вызвали картинки, где отображались флора, фауна и пейзажи Африканского континента.

Шмулик же потихоньку отправился вслед за Афанасием так, чтобы тот не мог его заметить. Как хищники скрытно следуют за своей жертвой. Так незаметно он вышел через проходную института и теперь шел за ним по пустым ночным улицам.

Петрович зашел в небольшой круглосуточный магазинчик и купил там себе бутылочку кока-колы, пачку сигарет и немного яблок. За всем этим действием Шмулик внимательно наблюдал через стеклянную витрину магазина. И, когда Афанасий набрав с полок магазина все, что ему было надо, подошел к кассе, достал из кошелька деньги и рассчитался за товар, Шмулик сообразил, зачем нужны эти бумажки – деньги. Он ведь забрал целую пачку таких бумажек из сейфа профессора, и интуиция подсказывала ему, что это что-то полезное. Ведь только очень полезное и ценное припрятывают от других, как, например, еду.

Еще Шмулик сообразил, что лучшим способом маскировки, чтобы делать все скрытно, является одежда, которую носят люди. А, переодеваясь в разные одежды, можно запутать кого угодно в том, кто ты есть на самом деле. Возвращаясь назад в институт по темным городским улицам, Шмулик точно убедился в этом.

Люди, совершенно тщедушные и очевидно слабые, но одетые в специальную одежду – это были милиционеры – наводили просто ужас и страх на крепких и здоровых парней. При появлении этих людей в специальных одеждах, эти крепкие парни учтиво и даже с опаской разговаривали с ними, вели себя тихо и покорно. А, когда этих людей в специальных одеждах не было, они громко кричали, ругались и даже дрались.

Поэтому Шмулик решил обязательно обзавестись одеждой. Когда он вернулся на проходную института, было уже далеко за полночь, и вахтер, как ему и положено, спал, сидя за столом и подложив руки под голову.

Шмулик без проблем незаметно прошмыгнул мимо спящего вахтера, зашел в служебное помещение охраны и забрал его обычную одежду, которую вахтер там оставил, когда переоделся в форму. Он забрал не только его костюм, рубашку и ботинки, но и темные очки от солнца.

Домой Петрович добрался далеко за полночь. Всю ночь ему не спалось. И хотя заснул он лишь под утро и спал не более двух часов, встал он очень рано и сразу отправился на работу.

Утром, когда Афанасий Петрович пришел в институт, прямо на проходной его встретил крайне рассерженный вахтер, дежуривший в эту ночь, хотя его смена закончилась час назад. Ему просто не чем было идти домой, так как вся его одежда пропала. Под подозрением в пропаже одежды у вахтера был именно Петрович. Ведь это он приходил вчера вечером на работу и ушел поздно ночью.

– Петрович, что за шутки ты вытворяешь? На кой ляд ты забрал мою одежду?

– Какую еще одежду? Зачем она мне? Спал, небось, ночью, и у тебя ее украли? Вот это работнички. У охранника воры одежду стащили. Они, может, и ботинки с тебя сняли пока ты спал без задних ног?

– Да ладно тебе, Петрович. Ботинки, конечно, тоже пропали. Я их в служебке вместе с одеждой оставлял. Хватит разыгрывать. Кроме тебя здесь никого не было. Я-то за тобой не следил. Я понимаю, что ты теперь за начальника, но шутки и проверки бдительности эти дурацкие оставь. Мне домой пора идти. Тебя вот жду. Возвращай мою одежду.

– Да уж история… Ты, Владимир Сергеевич, совершенно не понимаешь, что случилось. И все в твою смену. У нас тут были гости вчера. То, что они твою одежду взяли хотя и странно, но это все ерунда. Они в кабинете у профессора вчера что-то искали, и кое-что пропало. Пойдем со мной. Будем разбираться, как все это случилось в твою смену.

Афанасий Петрович уверенным шагом начальника направился в кабинет Ванштейна, а несчастный вахтер только пожал плечами и поплелся за ним следом.

– Куда же я подевал ключи от кабинета? Неужели дома забыл?

Петрович обшаривал карманы брюк в поисках ключей от кабинета профессора. Он запамятовал, что положил их вчера во внутренний карман пиджака, который оставил дома.

– Так, а что ты ищешь? Дверь ведь не заперта.

Охранник толкнул дверь кабинета, и она открылась.

– Вот черт, наверное, я ее вчера действительно не запер. А ключи я точно ведь в пиджак положил. Я еще их утром дома доставал и забыл на столике в прихожей. Какие-то провалы в памяти с утра.

Афанасий с охранником вошли в кабинет. Все было, как обычно. Никаких признаков беспорядка. Но у Афанасия возникло чувство, что со вчерашнего для, после того, как он навел в кабинете порядок и ушел, что-то изменилось. Первое, что ему показалось странным, это то, что стул стоящий за письменным столом профессора, был неестественно далеко отодвинут от него.

Афанасий выдвинул ящик стола и понял, что в кабинете снова побывали воры. Из ящика пропал портативный диктофон. Петрович точно помнил, что вчера он там лежал, но теперь его не было. Это был диктофон профессора, на который он записывал выступления и доклады, которые делал на всяких представлениях своих разработок и исследований. Когда институт был военным, этот диктофон хранился в секретном отделе в специальном сейфе. А теперь профессор забрал его себе, и он просто лежал у него в столе.

– Вот так да! Опять происшествие. Здесь из стола профессора диктофон еще пропал. И точно сегодня ночью, и в твою смену, Владимир Сергеевич. Я его здесь в столе вчера вечером видел. А теперь его нет. Как ты это объяснишь?

Охранник хотел, что-то ответить в свое оправдание, но в это время в кабинет вошла Светлана.

– Что за проблемы? Что случилось– приключилось? Ищете вчерашний день? Афанасий, ты что, домой не уходил? Стал начальником и ночуешь на работе?

– Свет, мне не до смеха. У нас проблема. Вчера и сегодня из кабинета профессора пропало много разных вещей и очень важных секретных документов, – Афанасий сказал это тихо, голосом, полным отчаяния.

Несмотря на то, что вчерашний поход в ресторан с Афанасием сильно разочаровал и даже разозлил Светлану (уж очень по-хамски поступил Афанасий, когда срочно отправил ее на работу на такси, да еще и за такси ей пришлось рассчитаться своими деньгами), вчерашнее приключение продолжало волновать ее женское сердце. Поэтому сегодня она пришла на работу в нарядном платье, в туфлях на высоких каблуках, с хорошо уложенной прической и даже чуть-чуть сверх меры надушилась дорогими духами. Ей хотелось произвести на Афанасия особое впечатление, и именно поэтому она зашла в кабинет профессора, как только пришла на работу.

Но Афанасий был так погружен в проблему с пропажами из кабинета Ванштейна, что не то что не сделал ей комплимент, на который она рассчитывала, а даже не обратил на нее никакого внимания. Естественной реакцией Светланы на такое отношение к ней Афанасия стала ответная резкость. Не обращая внимания на то, что в кабинете был еще и охранник, Владимир Сергеевич, а, скорее всего, именно для него она с нескрываемой издевкой произнесла:

– Афанасий Петрович, что ты за комедию тут ломаешь с пропажами. Сам вчера взял деньги из сейфа. Меня в ресторан приглашал. На такси разъезжал. Не знаю, где ты еще ночью был. Все сам потратил, а теперь у тебя кража. Давай не морочь нам голову.

– Да, и я так думаю, что не было здесь никого постороннего вчера. Только я был, и ты Афанасий, поздно вечером приходил. Зря я тебя вчера пропустил. Не положено ведь без особого разрешения начальства пускать сотрудников после окончания работы.

Последние слова охранник обратил уже к Светлане, желая получить от нее поддержку.

Не найдя, что ответить и смутившись от пересказанного Светланой вчерашнего похода в ресторан, Афанасий только поднял на нее глаза, как провинившийся ребенок и как можно спокойнее произнес:

– Возможно, вы правы. Я просто позабыл, куда переложил этот диктофон. Но это очень важно – его найти. Ванштейн ведь на него надиктовывал свои секретные военные разработки.

– И что, такие секретные материалы лежали просто в ящике стола и теперь пропали? Афанасий Петрович, да как это возможно, такое головотяпство? Я бы даже сказал, преступная халатность. Я, работая в охране, даже представить себе такое не могу.

Владимир Сергеевич буквально изменился в лице, и его серые непроницаемые глаза стали бесчувственно холодными.

– Да никуда они не пропали, я этот диктофон, наверное, в сейф убрал. Успокойтесь, давайте идите работайте, все найдется. Мне тоже надо работать.

– А как же моя одежда, Афанасий Петрович? Мне же домой не в чем идти!

– Потом, все потом…, – Петрович буквально вытолкал охранника и Светлану из кабинета.

– Ладно, будем разбираться, – буркнул себе под нос охранник и направился к проходной.

Владимир Сергеевич, как и все остальные вахтеры и охранники, был бывшим чекистом. Эти должности всегда получали именно отставные сотрудники этого ведомства. А так как бывших сотрудников в таких структурах не бывает, то в обязанности вахтеров входило не только пропускать или не пропускать кого-либо в институт, но и еще приглядывать за благонадежностью сотрудников секретного института.

Случай же с пропажей секретной информации из кабинета профессора был просто чрезвычайным происшествием. Это ведь могло быть не простое разгильдяйство, а злой умысел вражеских агентов.

– А что, если диктофон действительно похитили? Да и еще в его смену? – с этими тревожными мыслями Владимир Сергеевич вернулся на проходную института и решил посоветоваться со своим напарником, бывшим майором внешней разведки.

– Ну, что там, Володя, у нас случилось? Зачем тебя Афанасий вызывал? Ерунда какая-нибудь, как всегда?

Бывший майор разведки, всегда умевший расположить к себе собеседника, дружески похлопал Владимира Сергеевича по плечу и доверительно улыбнулся.

– Да нет, не ерунда. На этот раз, по-моему, серьезная проблема. Да еще и в мою смену. Афанасий говорит, что из кабинета профессора пропал диктофон с секретными записями.

– Так-так. Говорит, что пропал, и он это первый обнаружил. Очень это странно. Да еще и тебя позвал, когда обнаружилась пропажа, чтобы наверняка при свидетелях было. Владимир Сергеевич, ты же умный мужик. Так не бывает. Это он очень грубо работает. На кражу и на тебя все хочет списать. Я тебе так скажу, поверь моему опыту. Все здесь совсем не просто так складывается. Ванштейн за границей. Не знаю, как это ему удалось загранпаспорт себе так быстро получить. Всех научных сотрудников отправили на две недели в отпуск. Остались только обслуживание, и Афанасия он вместо себя за начальника оставил. Ты такое можешь понять? Слесаря оставить за начальника? И еще, ты ведь знаешь, что профессор наш с Афанасием друганы большие. У них особые отношения. А теперь сразу – пропажа секретных материалов. Вот и подумай… Сразу горячку пороть не будем, но за Афанасием приглядим… Где он сейчас?

– В кабинете был, когда я уходил. Он действительно какой-то странный. Нервничал очень. Света говорит, вчера ее в ресторан дорогой приглашал, и денег у него было много. Целая пачка денег. Откуда столько? Да и по ресторанам он точно не ходок. Это у него нервы.

И хотя охранники, бывшие чекисты, и высказывались иносказательно, было понятно, кто у них главные подозреваемые в краже секретных материалов.

– Знаешь, что, Владимир Сергеевич, ты здесь побудь пока на вахте, а я пройдусь немного по территории. Посмотрю, что и как тут у нас происходит.

После того, как Афанасий выпроводил охранника и Светлану из кабинета, он почувствовал ужасный упадок сил. Эта сумбурная беседа с ними совершенно выбила его из колеи. Более того, он не мог вспомнить, действительно ли в ящике стола вчера был диктофон.

Сказывалось негативное воздействие на его мозг принятой им вчера таблетки для стимулирования физического трудолюбия. Он бы так и сидел еще долго за столом в бесполезных размышлениях, но взгляд его упал на стеклянный шкаф, где на полочке стояли коробочки с таблетками для шимпанзе.

– Вот ведь черт, чуть не забыл с этими проблемами. Надо же нашим подопечным таблетки дать. Выдам им двойную дозу. Что-то вчера трудолюбия они совсем не проявляли.

Афанасий подошел к шкафу и взял для обезьян таблетки, как он думал для развития физического трудолюбия, хотя на самом деле это были таблетки для умственного развития. Долго путаясь в подсчетах, сколько надо выдать обезьянам таблеток, он, в конце концов, отсчитал нужное количество, это была двойная норма, и положил их в карман.

Потом, еще немного поразмыслив, он взял из коробочек по одной таблетке для стимулирования трудолюбия как физического, так и умственного и проглотил их, даже не запивая водой. Буквально через пару минут он был полон сил и желания действовать. Петрович отправился во внутренний дворик института, в парк, переделанный под вольер. Ему срочно хотелось проделать там много всяких работ и многое выяснить.

Когда Афанасий зашел в вольер, молодой ассистент профессора, Леша, как раз занимался с обезьянами. Он обучал их различать слова и запоминать, как называются различные предметы. Методика обучения была простая. Леша показывал шимпанзе картинку предмета или сам предмет, потом произносил, как он называется и показывал плакатик, на котором это слово было написано большими печатными буквами. И так несколько предметов подряд. Потом он произносил название предмета и показывал плакатик с его написанием, а обезьяны должны были выбрать нужную картинку предмета или сам предмет. У обезьян ведь уникальная зрительная память, возможно, даже лучше, чем у человека.

– Ну что, Алексей, как успехи? Как наши подопечные, справляются? – Петрович крепко пожал ассистенту руку, так что тот даже немного поморщился от боли.

– Да, Афанасий Петрович, все хорошо. Но со вчерашнего дня они справляются просто отлично. Прогресс колоссальный. Если раньше они выдерживали максимум полчаса занятий, а потом отказывались заниматься, то сегодня мы занимаемся уже больше часа, и я вижу, что они хотят продолжить. И еще на прошлой неделе они запоминали максимум три слова за день. А вот сегодня, только утром, всего за час – двадцать слов. И ни одной ошибки.

– Ну, так отлично, Леша. Молодец. Работает твоя методика. Вот, дай им по бананчику. Это им будет, как отличная оценка за учебу.

Как раз перед этим, Афанасий взял из холодильника свежих бананов, аккуратно проткнул их кожуру ножиком и положил в них по две таблетки для развития ума, которые, как он предполагал, были таблетками для трудолюбия физического.

Чудесный парк, наполненный утренней прохладой и позитивное общение с ассистентом Лешей, еще улучшили настроение Афанасия, и он уже полностью забыл неприятную беседу с вахтером в кабинете профессора.

В приподнятом настроении он бодрыми шагами направился в дальний конец парка, где они начали работы по созданию небольшого экспериментально поля для выращивания помидоров. Это поле как раз и предназначалось для того, чтобы обучать шимпанзе сбору урожая.

Садовник, он же агроном, уже пенсионного возраста, Михалыч, неспешно перекапывал небольшой участок примерно в двести квадратных метров. Эта работа давалась ему с большим трудом. После каждого нажатия на лопату он останавливался и потом на выдохе переворачивал лопату, которая только наполовину заходила в землю.

– Привет, Михалыч. Извини, не знал, что тебе эту работу поручили. В твоем-то возрасте. Давай я сам все сделаю. Иди попей водички. Потом рассаду подготовишь, и мы с тобой посадим.

Афанасий подкатил брюки, взял лопату и начал перекапывать землю. Работал он с такой силой и скоростью, что ему мог позавидовать молодой спортсмен. И именно в это время к нему подошел охранник, бывший майор.

– Гамарджоба генацвале. Бог в помощь, Афанасий Петрович. Что это ты здесь копаешь. Клад, поди, шукаешь.

Майор, когда хотел пошутить, всегда начинал вставлять всякие известные украинские или грузинские слова. Еще, как его учили в разведшколе, употребление таких слов сбивает собеседника с мыслей. Он теряется, пытаясь осмыслить их правильное значение, и может сказать что-либо очень важное и секретное сходу, не подумав.

Но Петрович был явно не расположен к разговору. Он прокопал еще не менее метра. И только потом, с силой воткнув лопату в землю, достаточно недружелюбно ответил:

– Слушай, мне сейчас не до разговоров. Видишь, сколько надо вскопать. У нас уже рассада подошла. Завтра пора высаживать. Ты, кстати, как здесь? А кто на проходной?

– На проходной Владимир Сергеевич. У него на смене вся домашняя одежда пропала. Идти то ему домой не в чем.

Майор снова хотел перевести разговор в шутливое русло.

– А у профессора из кабинета, он говорит, какой-то магнитофон пропал. Там то ли музыка была записана особенная, то ли речь профессора на съезде пацифистов. Он ведь на старость лет немного того, типа сбрендил. Был милитарист, стал пацифист. Сейчас так модно стало. Мы вот что теперь все делаем? Понятно, огурцы разводим. А враги не дремлют. Только ждут, когда совсем размякнем. Ты как думаешь, Петрович?

– Мне думать некогда. У меня работы много. А Лев Семенович, он человек и мудрый, и талантливый. И что-либо плохое для других он никогда не сделает. Все, давай иди. Ты мне мешаешь. Не люблю, когда мне за работой мешают. А Владимир Сергеевич пусть идет домой. А куда его одежда делась, мне неинтересно. Там у вас в подсобке скоро черт ногу сломит. Там у вас бутылок из-под пива, если сдать, на зарплату потянет. Я не против. Есть у вас свое начальство.

Майор многозначительно посмотрел сбоку на работающего с лопатой Петровича, хитро улыбнулся и ушел. И когда он вернулся на проходную, его напарник Владимир Сергеевич пристально всматривался в запись с камеры наружного наблюдения, установленную как раз напротив входа в институт. Чтобы ускорить просмотр, он ее перематывал и останавливал только в тех местах, которые были ему интересны. Он так увлекся, что даже не заметил, как майор тихо вошел и, стоя у него за спиной, тоже просматривал ночную запись. И только когда интересовавший его отрезок записи закончился, он оторвал взгляд от монитора и заметил вошедшего товарища. Немного смутившись от того, что его застали врасплох, Владимир Сергеевич уверенным голосом по-военному отрапортовал:

– Вот запись ночную просмотрел. Да вы и сами видели. Определенная провокация. Не знаю, как это все вышло. Думаю, мне что-то в термос с чаем подсыпали. Не мог я такое пропустить.

На записи с камеры видео наблюдения, было четко видно, как вечером приходил Афанасий Петрович и потом ушел около полуночи. Ничего необычного, кроме позднего прихода. Но потом, примерно через час, камера зафиксировала, что входная дверь на проходной института открылась, и из нее на улицу вышел сам Владимир Сергеевич. Держался он как-то необычно, как-то неуверенно озирался по сторонам, кепка на голове была одета почти до глаз и, из-за того, что голова была сильно опущена, разглядеть лицо было невозможно. Вернулся он примерно через полчаса с достаточно большой картонной коробкой. И к двери он подошел очень осторожно, почти прижавшись к стене, так что камера видео наблюдения смогла зафиксировать его только сзади.

– Это стопроцентная подстава. Ты же видишь на записи, что это был не я. Это кто-то, переоделся в мою одежду, чтобы меня подставить. Кстати, ты обратил внимание, одежда-то моя ему была великовата. Видел, как плечи на пиджаке висели. Эту запись надо обязательно сохранить, чтобы ее не стерли. Этот Афанасий совсем не такой простой, как на первый взгляд кажется. Точно ведь неспроста вчера ночью приходил. А это его сообщник в мой костюм переоделся. И что это за коробку он принес? Мне точно вчера что-то подсыпали. Ничего не помню.

Ночью же, когда Владимир Сергеевич, после трех бутылок пива благостно спал, Шмулик облачившись в его одежду вышел на улицу и зашел в ближайший круглосуточный магазинчик самообслуживания. Там он взял коробку бананов. Потом он подошел к кассе и протянул кассиру примерно треть пачки денег, которые он взял из сейфа профессора. Сообразительный Шмулик запомнил, что так делал Афанасий, когда брал себе в магазине сигареты и кока-колу. Сонный кассир не обратил особого внимания на странного вида покупателя. Он решил, что перед ним подвыпивший обросший щетиной бомж, поэтому беззастенчиво взял себе из пачки с большим походом денег и жестом указал Шмулику проходить на выход. А когда Шмулик вернулся на проходную и с осторожностью проходил в институт, его и засекла камера видео наблюдения, но только со спины.

Владимир Сергеевич, понимая, что у него нет убедительно объяснения, как он мог ничего не заметить из того, что записалось на камеру видеонаблюдения, прямо в глаза посмотрел майору, в поисках понимания и поддержки.

– Володя, что за разговор? Я тебе, конечно, верю. И кстати, я сейчас был в нашем парке. Так вот, там в дальнем от входа углу организовали типа огорода, для посадки помидоров. И что ты думаешь, кого я там встретил?.. Афанасия с лопатой. Копал там в этом городе словно трактор. Ну, как бы грядки перекапывал. Но, я так думаю, что он там, что-то срочно закопал. Поэтому и торопился, чтобы никто не видел. Да, и еще, садовника Михалыча отправил отдохнуть. Это, чтоб без свидетелей. Я подхожу к нему: «Привет». А он – ноль внимания. Копает и говорит, что я ему мешаю, а он работу любит. Вот ты, Володя, любишь работать?

– Люблю ли я работу?.. Да еще физическую?.. Нет, изволь, я не мазохист.

– Я, Володя, тоже. А Петрович любит. Это ненормально. Определенно извращенец. Такие люди всегда не предсказуемы и опасны. Ну, это ладно, лирика… Но я его подсек. Осталось только вытянуть. Ты ведь рыбак. Сам понимаешь. Я думаю, что будет правильно сейчас горячку не пороть. А после смены, когда я здесь один останусь, ты тоже подходи, и мы с тобой вдвоем на этом огороде отыщем, что там Афанасий закопал. И нам за это премия, а, может, и награда. Давай, до вечера. Глаза вон красные. Не выспался. Ночная смена. А, может, это они красные от пива?.. Да я шучу, Володя. Я знаю, за рулем ни капли, а кто охранник на работе?.. Рулевой.

Шутки старшего товарища Владимиру Сергеевичу явно не понравились и, хотя после ночной смены его мучила жажда, он только отхлебнул из чашки полглоточка чая и пошел домой.

После ухода Владимира Сергеевича майор посидел в задумчивости с четверть часа и позвонил Светлане. В голове у него родился хитроумный план.

– Алло, Светлана Алексеевна. Ты что там делаешь?.. Нам надо встретиться. Есть разговор.

– Как, что я делаю? Борщик заправляю. Обед готовлю. И мне некогда. И что еще за разговор?

– Разговор не срочный. Но ты в нем заинтересована. Вот вы вчера с Петровичем ведь были в ресторане? Верно?

– Ну, были. Так и что? У нас обедать вне работы не запрещается. А ты откуда знаешь?

– Мне знать все и обо всем по службе полагается. Ты ведь знаешь мое звание и должность. Так что, давай, подходи после обеда и Афанасию – ни слова. Я проверю. Ты, кстати, мужу про вчерашние походы с Афанасием рассказала?.. Вот то-то… Так что, подходи. У меня к тебе есть очень классное и выгодное предложение.

Вскопав до обеда примерно треть площади, предназначенной для посадки помидоров, Афанасий достаточно подустал. Он воткнул лопату в землю и снова направился узнать, как идут занятия с обезьянами.

Ассистент Леша как раз закончил с ними занятия и аккуратно складывал различные макеты, которые использовал для обучения. Увидев Афанасия, Леша отложил в сторону несобранные предметы и громко позвал его.

– Афанасий Петрович! Идите сюда! Смотрите, что я вам покажу. Это просто чудо!

Афанасий ускорил шаг.

– Смотрите, Афанасий Петрович! Вот… Шмулик умеет написать свое имя. Он, конечно, хорошо знал, как его зовут, и даже понимал свое имя, написанное на плакате. Но вот, смотрите! Он написал его палкой на песке.

И действительно. На влажном песке возле прудика, где Леша проводил занятия, было четко крупными печатными буквами написано – «ШМУЛИК».

– Леша, ты уверен, что это сделал он?

– Сто процентов, Афанасий Петрович. Когда мы закончили занятия, Шмулик взял палочку и написал свое имя на песке. Это просто чудо. Он такой сообразительный, да и остальные тоже. За сегодня они запомнили названия всех предметов, изображения которых у меня были. И не только, как они звучат на слух, но и их написание буквами. Больше ста предметов. И, по-моему, они достаточно хорошо понимают, что я им говорю.

– Это просто отлично, Леша. Лев Семенович будет очень рад, когда вернется из отпуска. Но я тебя очень прошу усилить занятия по трудовым навыкам. Вот вчера они совершенно не хотели работать, сколько я им не показывал, как это делается. Хотя и мне показалось, что они хорошо понимали, что я от них хотел. Ленились. Так что, пожалуйста, удели этому больше внимания.

Обед еще не закончился, а Светлана, оставив незаконченной массу дел на кухне, быстро переоделась и пришла на проходную института. Ее разбирали и злость, и любопытство одновременно. Звонок вахтера, бывшего особиста, не давал ей покоя.

– Привет, – как можно небрежней выпалила она, запыхавшись, когда зашла в вахтерскую кабинку.

– О! Какая красота перед нами. Ну ты, Светочка, со временем только расцветаешь. Тебе не поваром надо работать. Ты прямо модель. Хоть сейчас на подиум. Нет, ты фотомодель. Пропорции просто идеальные.

– За комплимент – спасибо. Но он у тебя грубый и кривой. Зачем звонил? Давай без предисловий. Я это не люблю.

– Понятно… Можно и без предисловий, если ты не любишь.

В голосе майора зазвучали холодные враждебные нотки. Взгляд его стал строгим и колючим, так что сердце у Светланы неприятно сжалось.

– Ты зачем вчера с Афанасием Петровичем ушла с работы? Я знаю, что вы были в ресторане. Потратили большую сумму денег. Еще я знаю, что по его заданию ты возвращалась на работу после пяти часов, когда здесь никого уже не оставалось. Что он тебя просил здесь сделать? И где вы встретились потом? Ты ведь знаешь, что из стола профессора украли секретные материалы по прежней военной разработке. Ну или… Возможно их забрали…, -майор сделал многозначительную паузу, – Вот твой дружок, Афанасий Петрович, говорит, что их похитили. А в это время на работе были только ты, он и охранник наш, Владимир Сергеевич. Последнего я исключаю. Тебя, скорее всего, тоже. Тебя использовали для отвода глаз. Ну, а Владимира Сергеевича грубо, непрофессионально попытались подставить. Но у тебя, Светлана Алексеевна, есть возможность доказать не только свою невиновность и непричастность к этой пропаже или краже, но даже оказать содействие в поимке этого опасного преступника.

Спокойный и даже зловещий тон, которым майор неспешно изложил Светлане, зачем он ее пригласил, в первый момент посеял в ней ощущение тревоги и даже страха. Но она быстро справилась с этим неприятным ощущением и резко ответила:

– Вот всегда знала, что с вами, бывшими чекистами, нельзя иметь никаких отношений. Вам всюду мерещатся враги и воры. Да Афанасий, он честнейший человек. Честнее нас всех вместе взятых. Да и потом… Что за претензии… Ну, пообедали мы вместе. Деньги он из сейфа взял, ему их Лев Борисович оставил. Ну, немного задержались на обеде и Афанасий за внуком в садик поехал, а я – на работу. Он просто не успевал за внуком и попросил меня дать обезьянам важные таблетки. Что здесь криминального?

– Свет, я все это знаю. Не надо пересказывать мне эту версию. Вот ты скажи, а как так получилось, что кабинет профессора остался ночью не закрытым? И кто-то третий, я так думаю, сообщник Афанасия, похитил ночью из стола профессора секретный диктофон.

– Ну, я ключи в двери оставила. Так не нарочно. Просто торопилась. А Афанасий их просил оставить у него в столе. Какая разница? Тем более, что на работе никого уже не оставалось.

– Так, ладно. Ты его не выгораживай. Или ты тоже вместе с ними заодно?.. Но, я уверен на все сто, что ты здесь ни при чем. Тебя запутали и чуточку подставили.

Да, и еще… Смотри… О том, что ты с Петровичем ходила в дорогой ресторан, твой муж не знает. Более того, после ресторана ты не домой пошла, а два часа была, незнамо где, незнамо с кем и незнамо, чем там занималась. И даже я не знаю точно, что там было. А лучший друг ревности и, упаси бог, развода – подозрение. А виноват во всем кто?.. Ясно – Афанасий. Так что, давай сотрудничать. Ему-то что? Он разведен. А у тебя любимый муж и двое деток-школьников.

Последние слова майор сказал мягко, чем еще более усилил у Светланы ощущение неуверенности и страха. Она присела на стул.

– Хорошо… Что вы от меня хотите?

– Да пустяки, Светлана. Что ты так взволновалась? Ты просто нам поможешь выяснить истину, которая всего дороже. Задача минимальная. Ты как будто соблазнишь Петровича. Так, понарошку. Скажешь, что безумно любишь. Кстати, я так думаю, что это правда, – майор засмеялся и глаза его стали добрыми и приветливыми, – Ну так и что? Любить у нас не возбраняется. Вот ты сегодня вся сияешь, почему? И приоделась ведь не для помощницы твоей по кухне, бабы Маши? Уверен, Афанасию хотела понравиться. Так и отлично. Я тебя благословляю. И даже помогаю.

Проницательный майор попал в точку своим умозаключением о том, почему сегодня Светлана так прихорошилась и приоделась, чем ввел ее в краску и сильный трепет.

– Да ты что такое говоришь?! Какая любовь?! Какой Афанасий? Я мужу своему ни с кем и никогда не изменяю! Для меня моя семья всего дороже.

– Вот и прекрасно… Не хочешь потерять семью, выполнишь это маленькое и важное задание. Ну, и потом, ведь главное – не изменять отечеству. А мужу как можно изменить? Ты же его бросать не собираешься. Ну, в крайнем случае, грех небольшой прелюбодеяние. Но, упаси бог, я тебя об этом не прошу. Твоя задача, Афанасия лишь соблазнить, признаться в том, что любишь, а когда он размякнет и тебе доверится, так потихоньку выведать, что они с Ванштейном замышляют. Он ведь доверчивый. Уверен – проболтается. А чтобы тебе было проще все это устроить и в целях безопасности, я дам тебе вот это маленькое устройство.

Майор достал из кармана обычную белую пуговицу, как от мужской рубашки.

– Это миниатюрный передатчик. В него встроен чувствительный микрофон. Ты его должна все время держать при себе. Ну, например, в кармане кофточки, или еще, где тебе понравится. И мы все время будем знать, что происходит и о чем вы будете беседовать. Обманывать меня не вздумай. Если ты его куда-нибудь уберешь, я сразу пойму по посторонним звукам или их отсутствию. Ну, и для твоей безопасности этот прибор нелишним будет. Как нам знать, что наш тихоня Афанасий задумал. Как говорят «В тихом омуте…». Будешь периодически произносить что-то наподобие «Все просто чудно» или «Я так счастлива и рада». Для нас это будет означать, что все идет благополучно. Ну, а если что, хотя уверен, этого не потребуется, скажешь: «Это уже слишком». Тогда придем тебе на помощь. Вот, даю тебе адрес и ключи от квартиры. Это специальная конспиративная квартира. Кстати, находится здесь, совсем рядом, буквально пару кварталов. Если потребуется, не знаю, как там у вас с Афанасием дела пойдут, можешь воспользоваться. Ключи потом в почтовом ящике оставишь.

Майор хитро подмигнул Светлане, лукаво улыбнулся, но сразу сделал строгий взгляд и добавил:

– Действуй, агент Света. У тебя точно все получится. Отнесись к заданию ответственно… С любовью. И еще, если ты думаешь, что это дело несущественное, то сильно ошибаешься. Оно на самом верху на контроле.

Охранник с угрюмым видом показал на потолок.

На самом деле майор блефовал. Выданный им как бы передатчик был обычной бельевой пуговицей. А конспиративная квартира, ключи от которой он дал Светлане, это была квартира его сына, который уехал в Питер на три недели, и она была свободна.

Пока его напарник изучал видеозаписи с камеры наружного наблюдения, майор успел сходить к себе домой и взять ключи, которые сын оставил ему на время отъезда. Благо жили они с сыном в одном доме в соседних подъездах. Майору надо было произвести на Светлану впечатление своей значимости и важности задания, поэтому он и разыграл этот спектакль с пуговицей-передатчиком и конспиративной квартирой. И, надо сказать, ему это удалось. Светлана во все это поверила.

Света положила ключи и пуговицу в карман кофточки, кивнула в знак согласия с предложением майора и неспешно отправилась по длинным коридорам института к себе на кухню. В голове у нее созревал план, как надо действовать. Но разоблачать Афанасия в предательстве или воровстве в ее план совершенно не входило. Она, как всякая умная женщина, прекрасно понимала и чувствовала интуитивно, что Афанасий совершенно не причастен ни к пропаже секретных материалов, ни к пропаже диктофона, и, тем более, не замышляет ничего плохого.

– Диктофон… диктофон, – крутилось у нее в голове.

– Ну, да… Конечно, диктофон, – Света улыбнулась, план действий ей был ясен. Она зашла на кухню, сказала своей помощнице бабе Маше, что ей надо ненадолго отлучиться, одолжила у нее до завтра три тысячи рублей и отправилась снова на проходную.

Увидев ее снова на проходной, майор немало удивился.

– Ты куда это собралась, Светлана? Рабочий день ведь не окончился. Почти два часа еще. Или у тебя ко мне есть еще вопросы?

– Да нет, какие вопросы? Все предельно понятно. Мне надо в город выйти ненадолго. Вопросы безопасности решить.

– Какие еще вопросы безопасности? – майор насторожился.

– А ты что, не знаешь? А уже большой мальчик вырос… Женские вопросы безопасности. Какие еще? Ты же мне задание «особое» выдал.

Майор с облегчением расплылся в улыбке.

– Ну да, конечно, я не сообразил сразу… Молодец. В нашем деле каждый нюанс важно учитывать.... Эх, Светка, Светка – конфетка. Был бы я чутка помоложе…

– Да, не в «помоложе» дело. Я твою жену видела. Она же бультерьер. Она тебя загрызет, ну, или откусит некоторые предметы. Ты же одного ее взгляда боишься, Казанова, – Света с нескрываемым превосходством сверху вниз глянула на майора, небрежно толкнула входную дверь и вышла на улицу.

Дождавшись троллейбуса, Светлана проехала на нем пару остановок и зашла в магазин электроники. Перед тем, как войти внутрь, она предусмотрительно вынула выданную ей майором пластмассовую пуговицу и аккуратно спрятала ее под небольшой камушек у входа в магазин, чтобы потом забрать ее оттуда.

– Скажите, у вас можно купить небольшой и не очень дорогой диктофон? – обратилась она к продавцу.

– Да, конечно. Но недорогой – он всего на полчаса записи.

– Так и отлично, для меня полчаса – это даже много. А у него есть функция, чтобы он сам, автоматически, повторял запись? И насколько времени у него хватает заряда батарейки?

– Да, не проблема. Вот смотрите, у него есть эта функция – постоянный повтор записи. А аккумулятора на пару часов работы точно хватает.

Света купила диктофон, положила его в сумочку, забрала пуговицу и пешком отправилась обратно на работу. Уже на выходе из магазина она со злостью и с улыбкой произнесла: «Ну, ничего, поиграем в шпионские игры». По дороге Света зашла в аптеку и, подойдя к девушке, которая обслуживала клиентов, громко и отчетливо попросила:

– Дайте мне, пожалуйста, пять, нет, шесть, они же у вас по три штуки в упаковке, презервативов самого большого размера.

Продавец даже немного смутилась от такой просьбы и от того, как громко ей об этом сказала Светлана, и, возможно поэтому, ответила ей как можно тише:

– Вот, пожалуйста возьмите эти. Они безразмерные, но особо крепкие.

Света приоткрыла сумочку, с улыбкой посмотрела на пластмассовую пуговицу, и с придыханием ответила:

– Хорошо, давайте эти, если они особо прочные и подойдут для большого размера. Все просто чудно.

После последней фразы, Света чуть не прыснула от смеха, но удержалась. Она входила в роль, но совсем не в ту, на которую рассчитывал майор. Примерно через четверть часа она проходила мимо него, когда заходила на работу, и майор приветливо ей улыбнулся.

– Ну как, Светланка, успешно решила проблемы безопасности?

– Да, все просто чудно, – весело ответила Света условленную фразу и изобразила счастливую улыбку.

Майор задумчиво посмотрел ей вслед, и, когда она уже скрылась в глубине коридора, с долей восхищения и досады одновременно, произнес ей и вслед:

– Вот в каждой женщине, а особенно в красивой, есть загадка, – и потом, подумав, добавил, – Но не у каждой есть разгадка… У этой точно нет.

Светлана теперь, когда у нее возник дерзкий план, пребывала в сильном возбуждении. Этот план не был плодом ее изобретения. Она почерпнула его из ироничного детектива, который недавно видела в кино. И от этого повторить увиденный там забавный трюк с диктофоном ей особо не терпелось.

Светлана зашла на кухню, где ей никто не мог помешать, так как баба Маша уже закончила работу и ушла домой. Она замкнула за собой дверь, включила мясорубку, положила рядом с ней пуговицу-передатчик и громко произнесла условленную фразу «Все просто прекрасно». Потом она, тихо ступая, ушла в дальнее подсобное помещение.

Света включила диктофон в режим записи, посмотрела, как на нем замигала красная лампочка, показала ей дулю и, улыбнувшись, начала запись. Дело было нехитрое. Она сделала пару сладостных вздохов, потом так же сладостно произнесла «О боже, как я соскучилась. Я столько дней мечтала о нашей встрече». Здесь она остановила запись, так как ее разбирал смех, сдержать который она не могла.

Закончив смеяться и успокоившись, Света продолжила запись. Это было непросто, потому что от природы она была женщина страстная и изображать искусственно характерные женские стоны и вскрикивания от удовольствий занятия любовью ей не требовалась, и она делала это впервые. Но, тем не менее, она справилась с этим превосходно, как опытная актриса. Получилось очень натурально. Несколько раз за время записи, после бурных вскрикиваний и стонов, она с придыханием повторила «Еще, еще, мой любимый. Ты такой страстный сегодня». В результате Светлана сделала получасовую запись, пока не закончилась вся лента в диктофоне. Прослушивать ее она не стала, это было ей уже противно.

Когда до конца рабочего дня оставалось примерно полчаса, Светлана решила разыскать Афанасия. План ее действий вступал в решающую стадию.

Нашла она Афанасия Петровича в кабинете профессора. Он сидел за столом и кунял носом, безнадежно пытаясь справится со сном. Бессонная ночь и тяжелая работа по вскапыванию грядок для посадки помидоров сделали свое дело. Он был без сил и теперь засыпал. Когда Света резко открыла дверь и энергично вошла в кабинет, Афанасий в очередной раз с усилием раскрыл глаза и как можно бодрее поздоровался с ней.

– А, привет. Рад тебя видеть. Проходи… Ты что-то хотела?

– Да, Афанасий, хотела… Вот ты меня вчера обедать приглашал, а я сегодня приглашаю тебя выпить со мной кофе, ну, и съесть по мороженому и по шоколадке.

– Ты меня приглашаешь?! Свет, я бы, конечно, с удовольствием. Но, ты знаешь, я сегодня совершенно не в форме. Ужасно устал. Засыпаю на ходу.

– Да, ладно тебе… Не в форме… Ты всегда в форме. От кофе дополнительно взбодришься, – и, взглянув на пуговицу, которая лежала у нее в сумочке, Света, улыбнувшись ей, добавила, – Я до сих пор чувствую себя счастливой, вспоминая, как мы с тобой вчера пообедали. Давай, спускайся, я буду ждать тебя на выходе возле проходной.

–Ну да, конечно. Конечно, Света!.. Давай, если ты хочешь, выпьем кофе и по мороженому скушаем. Я с удовольствием… Сейчас, только за пару минут приведу себя в порядок, и выйду.

– Окей! – Светлана, словно фокусник перед началом своего фантастического действа, весело щелкнула пальцами и вышла.

Пока она спускалась на проходную, Афанасий зашел в комнату для отдыха, которая располагалась за кабинетом профессора, где также были душ и туалет. Подойдя к зеркалу в душевой комнате, он посмотрел на свое бледное усталое лицо с опухшими от бессонной ночи веками и покрасневшими глазами.

– Ну и видок у меня. Отлично выгляжу для свидания с красивой женщиной.

Набрав полные ладони холодной воды, Афанасий погрузил в них в них лицо, а затем опрокинул воду из ладоней на голову. Эта водная процедура несколько взбодрила его, и Афанасий открыл настенный шкафчик в поисках одеколона. Возможно, он был у профессора здесь, в душевой. Но одеколона не оказалось. Зато в шкафчике у профессора лежала пластиковая коробочка с наклейкой «Противосонные таблетки». Ванштейн всегда предпочитал опробовать на себе разработанные им препараты для людей и животных, чтобы лично убедиться в безвредности их применения. Да и потом, с возрастом, а ему ведь было уже под семьдесят, он уже часто не мог эффективно работать после обеда от того, что засыпал. Поэтому иногда он принимал по половинке противосонной таблеточки.

Афанасий знал о существовании таких таблеток, но раньше никогда ими не пользовался. Да и Ванштейн этого бы не допустил. Но теперь воспользоваться таким препаратом в его состоянии было очень кстати. В коробочке осталась всего одна таблетка, Афанасий, не раздумывая, проглотил ее и запил водой, нагнувшись, прямо из крана умывальника.

Действие противосонной таблетки было почти мгновенным. В глазах у Афанасия потемнело, и он даже на несколько секунд потерял сознание. Благо, он держался рукой за кран, когда пил из него воду, иначе он мог бы просто упасть. Но этот эффект потери сознания закончился в несколько секунд, и Афанасий почувствовал себя бодрым. Сонного состояния, как не бывало и, более того, даже припухлость век и покраснения глаз исчезли.

Пока Афанасий приводил себя в порядок, Светлана уже спустилась на проходную и хотела выйти на улицу, но дежуривший майор остановил ее на выходе.

– Ты куда собралась? Еще рано. Рабочего времени еще пятнадцать минут. Ты что, домой уже? Одна? А как же наше соглашение?

– Да не беспокойся ты. Наше соглашение в силе. Все прекрасно. Афанасий спускается уже. Мы с ним идем по паре чашек или, как получится, кофейку выпить. Я его на улице подожду. Не хочу при всех светиться. У нас же конспирация… Ведь так?

Майор улыбнулся и галантным жестом указав на входную дверь, предельно вежливо, хотя и с издевкой, сказал:

–Да, конечно-конечно, проходите. Ваши возможности не ограничены.

Через несколько минут появился и Афанасий Петрович. Он явно торопился и оттого запыхался. Как бы извиняясь, он обратился к сидевшему на проходной майору.

– Мне сегодня надо пораньше уйти. У меня встреча в городе назначена.

– Афанасий Петрович! Вы же у нас за начальника сейчас. Когда вам надо, тогда и уходите. Никаких проблем.

Афанасий вышел на улицу, где его ожидала Света, и они на некотором расстоянии друг от друга медленно пошли вниз по улице. Майор, выглянув из-за двери посмотрел им вслед и, усмехнувшись, произнес:

– Вот уж лопух… Ну ничего, Света вернет его к жизни. Огонь, а не женщина.

Робкий и растерянный вид Афанасия, даже всегда бойкую и веселую Светлану, привел в некоторое смущение, и они шли молча, лишь изредка обмениваясь дежурными фразами. Разговор не клеился. Наконец Света собралась с мыслями. Она остановилась и взяла Афанасия за руку.

– У меня к тебе есть очень важный разговор. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Мне надо у тебя многое спросить. Это очень важно для нас обоих… Но это потом… А сейчас мне надо зайти вот по этому адресу. Это здесь, рядом. Моя подруга уехала к сестре и попросила меня приглядеть за квартирой. Цветы там полить, да и вообще посмотреть, все ли в порядке. Афанасий, ты ведь хорошо здесь ориентируешься? Вот она мне адрес квартиры оставила.

Света достала из сумочки листочек с адресом, который дал ей майор, и протянула его Афанасию.

– Да, Свет. Это здесь недалеко. Только мы идем в другую сторону.

– Действительно?! А я поняла, что в эту. Так она мне объясняла. Ну, хорошо, пойдем назад. Только не мимо нашей работы. Не хочу, чтобы нас вместе видели.

Свернув на ближайшую улицу, через четверть часа они нашли нужный дом и нужный подъезд. Квартира оказалась на втором этажа, так что лифт не потребовался. Света вручила ключи Афанасию, он открыл дверь, и они вошли в прихожую. Входную дверь за собой Светлана аккуратно прикрыла так, чтобы она не захлопнулась. Это была обычная квартира. В прихожей висели какие-то одежды, на полу лежала груда мужской обуви.

– Афанасий, ты пока постой здесь, а мне надо зайти в ванную.

Света зашла в ванную, а Афанасий остался стоять в прихожей. Осмотревшись, она что есть сил затянула в умывальнике кран холодной воды. Затем она вышла из ванной.

– Афанасий, там что-то с краном холодной воды в умывальнике. Не открывается. Посмотри, пожалуйста. И все остальные проверь тоже.

Пока Афанасий Петрович проверял краны в ванной, Светлана быстро прошла в спальню, достала из сумочки две заготовленные упаковки из-под презервативов и бросила их на пол. А диктофон и пластиковую «пуговицу-передатчик» она положила под кровать, предварительно нажав кнопки воспроизведения и повтора. Еще раз взглянув, все ли она правильно сделала, Света произнесла дежурную фразу «Ну вот, теперь все очень хорошо» и вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Через пару минут должно было начаться воспроизведение ее чудесной записи в режиме постоянного повтора.

Афанасий стоял в прихожей и, когда Света вышла к нему, хотел бодро отрапортовать ей, что он все проверил и все краны в порядке. Но едва он собрался это сказать, как Светлана зажала ему своей ладонью рот и, приложив палец к губам, показала, что он должен молчать.

Она буквально вытолкала опешившего Афанасия из квартиры на лестничную клетку, благо входная дверь осталась незапертой. Быстро замкнула квартиру и показала Афанасию знаками тихо следовать за ней.

И только, когда они вышли из подъезда на улицу, Светлана выдохнула, посмотрела Афанасию прямо в глаза и с облегчением мягко и даже любовно сказала:

– А вот теперь мы пойдем с тобой пить кофе и обо всем поговорим.

– Что это было?! Света! Что случилось? Там, в квартире, кто-то был, почему ты так испугалась?

–Афанасий… Давай все по порядку. Сначала пить кофе. У нас с тобой такой же был план?.. А там, в квартире, никого не было. Да это и не важно… Мне надо сказать тебе очень много важных вещей. Пойдем отсюда.

Всю дорогу, пока они шли к кафе, Афанасий пытался спросить, что такого важного она хочет сказать ему. Но Света беспрерывно спрашивала его о самых простых и житейских делах. О том, как привыкает его внук к детскому садику. Сколько зарабатывает его сын и невестка и хватает ли им денег на жизнь. Спросила и про его бывшую жену. Живет ли она одна или у нее есть друг. И только, когда они пришли в кафе и сделали заказ, Афанасию удалось начать разговор.

– Света, а ты знаешь, мы ведь с тобой уже почти пятнадцать лет знакомы…, – после этой фразы Афанасий смутился, но сразу продолжил, – И все эти годы мы ведь дружим… Хотя, ты ведь догадываешься, что всегда мне нравилась, да и сейчас очень нравишься как женщина. Я просто никогда не решался сказать тебе об этом. Это было бы неправильно с моей стороны. Ты ведь замужем. Муж тебя любит. Ты его, наверное, тоже. У вас дети. Это ведь очень плохо – разрушать семью. Я бы никогда не решился сказать тебе о своих чувствах. Но сегодня, когда ты меня сама пригласила… Я подумал… Может быть…

Света отпила маленький глоточек кофе. Посмотрела на Афанасия глазами, полными нежности и доброты и, слегка приподнявшись из-за стола, поцеловала его в щеку.

–Я тебя тоже очень люблю… Как брата… И даже, наверное, больше. Но как мужчину я люблю только своего мужа. Ты просто не знаешь, почему я тебя сегодня пригласила… Да еще и эта квартира дурацкая. Ты же очень наивный и честный человек. Вот из кабинета Ванштейна вчера что-то пропало. И ты по наивности кому об этом сказал?.. Охраннику. Бывшему чекисту. Да еще сказал не вчера вечером, когда обнаружил пропажу, а сегодня утром. И кто у них теперь оказался под подозрением? Как ты думаешь?.. Точнее, кто по их мнению, и есть вор?

– Света, ну я вчера вечером ему не стал говорить потому, что он был выпивший.

– Ладно, это все теперь не имеет особого значения. Теперь они, наши охранники гебисты, так все доложили, что ты и Ванштейн – вражеские лазутчики. Продаете государственные секреты. И Ванштейн уже сбежал за границу, а ты здесь остался, чтобы какие-то делишки провернуть и потом тоже сбежишь.

– Света! Да что ты такое говоришь? Какие лазутчики? Ванштейн на отдых по путевке уехал. Это просто полная ерунда.

– Вот ты, Афанасий, все-таки наивная простота. Столько лет в закрытом институте проработал. Ты что, не знаешь, как такие дела возникают? Если наверху у них так решили, что вы продаете секреты, всё… Пиши пропало. Представь, как все серьезно. Они ведь меня тоже припугнули тем, что я с вами заодно. И, чтобы я могла перед ними оправдаться, поручили мне все у тебя выведать. Какие у вас сообщники есть. Ну, и все остальное. Они мне даже переспать с тобой предложили и для этого дали ключи от их конспиративной квартиры. Той, куда мы с тобой заходили. Теперь понимаешь, как все серьезно? Только я им не верю ни капли. Но это ни тебе, ни Ванштейну не поможет. Уезжать тебе надо. А Ванштейну не возвращаться.

– Света, да куда я могу уехать? У меня даже нет загранпаспорта. А из транспортных средств – только велосипед.

– На велосипеде, на самокате, вертолете или самолете. Я не знаю, как. Но тебе надо уехать. Ты же гений, изобретатель. Придумай как. И срочно. Времени у тебя на размышления нет совсем. Мне очень грустно, что ты уедешь, но в миллион раз мне будет хуже, если ты окажешься в тюрьме.

– Ну, да, конечно, ты права, – Афанасий в задумчивости покачивал почти пустую чашку из-под кофе. Возникшее у него вначале состояние отчаяния теперь сменилось безразличием и спокойствием. Мысли в голове замедлились, как это бывает при принятии трудного решения, принимать которое не хочется, но которое по сути уже принято. Афанасий остановил покачивание чашки и, медленно растягивая слова, произнес:

– Вертолетом… Или самолетом…

– Афанасий, нам пора идти. Мы с тобой уже два часа гуляем. У тебя мало времени и мне надо еще кое-что сделать для своего алиби.

– Какого еще алиби? Света! Теперь у тебя из-за меня будут проблемы?

– Никаких проблем у меня не будет. Не беспокойся вообще. Главное, чтобы ты уехал, тогда ни у кого никаких проблем не будет. Пойдем.

Света встала из-за стола. Афанасий сделал над собой усилие и, опираясь двумя руками на край стола, тоже поднялся со стула. Они вышли на улицу. Уже начинало темнеть.

– Будем прощаться. Пришлешь мне потом из-за границы подарок к Новому году?

Светлана чмокнула Афанасия в щеку и быстро ушла. Она должна была вернуться на «конспиративную» квартиру, чтобы забрать диктофон и «пуговицу-передатчик», которые она оставила там под кроватью.

Уже подходя к дому, Светлана заметила, как от подъезда, в котором была нужная ей квартира, отъехал огромный темный джип. Такие машины встречаются нечасто, и Светлана интуитивно почувствовала что-то неладное. Она быстро поднялась по лестнице и вошла в квартиру. Первое, что она почувствовала, – это был незнакомый запах мужского одеколона. Света прошла в спальню, чтобы забрать диктофон и пуговицу, но ни диктофона, ни пуговицы не было. Сердце ее похолодело.

– Ну, вот я и попалась… Чертовы чекисты. Неужели они за мной следили?.. А как теперь Афанасий?.. Да… Плохая ты разведчица, Светлана Алексеевна. Хотя пошли они все к черту. Скажу, что да, положила все под кровать. А куда мне было еще все это положить? Я же в кроватке в особой униформе по замыслу должна была остаться. А он, Афанасий, от кроватки отказался, и мы пошли в кафе. А я про эти их спецсредства под кроватью забыла. Дурочка потому что…Так ведь все и было.

Мысленная самоуспокоительная беседа вернула Светлане самообладание и даже уверенность. Она замкнула квартиру, спустилась вниз и опустила ключи, как ей и было велено, в почтовый ящик.

На самом же деле никакой слежки за Светланой не было. Просто, пока они с Афанасием были в кафе, произошло следующее.

Сменщик майора, охранник Владимир Сергеевич, пришел на работу, и они с майором закрыли входную дверь на щеколду и отправились во внутренний дворик-парк. Как было договорено еще с утра, они решили найти, что Афанасий закопал на грядках для посадки помидоров, которые он, по версии майора, перекапывал для отвода глаз.

Жена же майора, Лидия Герасимовна, не дождавшись мужа вовремя с работы, позвонила ему выяснить, почему он задерживается. Такое иногда случалось, когда его сменщик опаздывал. После нескольких безуспешных попыток дозвониться, Лидия Герасимовна вспомнила, что еще утром муж срочно прибежал с работы, взял ключи от квартиры сына и на ее вопрос: «Зачем он их берет?», очень загадочно ответил: «У меня есть одно очень важное дело, потом объясню».

Лидия Герасимовна естественно решила, что муж сейчас на квартире у сына, и она решила туда сходить. Благо идти было недалеко – в соседний подъезд. Она подошла к двери квартиры и несколько раз безрезультатно позвонила в дверь. Она хотела уже уйти, но ей показалось, что в квартире определенно кто-то есть. Лидия Герасимовна приложила ухо к двери и услышала характерные сладостные женские стоны.

– Негодяй! Негодяй! Вот какое у тебя важное дело! Открывайте немедленно!

Лидия Герасимовна стучала в дверь руками и ногами. Она пыталась сорвать дверь с петель, но дверь не поддавалась. Выбившись из сил, она решила действовать проверенным способом. Прислонившись вплотную к двери, она громко выкрикнула, чтобы те, кто были в квартире, ее наверняка услышали:

– Ну, ничего, посмотрим, как вы запоете? Не хотите выходить?! Я буду здесь до тех пор, пока вы там не сдохнете!

После этих слов Лидия Герасимовна снова приложила ухо к двери. В квартире было тихо, и она решила, что любовники затаились и решают, что им делать. На самом же деле, у диктофона сел аккумулятор, и он выключился.

Лидия Герасимовна, понимая, что времени у нее минимум, неслышно спустилась вниз и побежала к себе домой в соседний подъезд, чтобы позвонить своему хорошему знакомому и начальнику мужа генералу Ивану Васильевичу Карандашову. С Карандашовым у нее были особые личные отношения и, при необходимости, она всегда могла попросить его о помощи.

Так как рабочий день давно закончился, запыхавшаяся Лидия Герасимовна позвонила ему домой. После продолжительных гудков трубку снял сам Иван Васильевич.

– Ванечка! Дорогой! Умоляю помоги! У меня к тебе огромная просьба. Срочно приезжай на квартиру к моему сыну. Ты же знаешь, где он живет. В нашем доме, только в первом подъезде. Второй этаж. Умоляю! Срочно. Только возьми с собой какого-нибудь крепкого парня, чтобы дверь в квартире взломать.

– Лидуся, да что случилось? Что за срочность? Ты можешь сказать?

– Ванюша, сейчас некогда. Все потом. Приезжай. Только на тебя надежда, мой верный друг. Я буду тебя ждать там. Возле квартиры сына. Всё, бегу туда.

Лидия Герасимовна действовала так быстро, что обернулась не более, чем за пять минут. И теперь спокойно, сидя прямо на полу у двери квартиры сына, в предвкушении скорой расправы над неверным мужем и этой его шлюшкой, злобно улыбалась.

Карандашов, надо отдать ему должное, прибыл на место менее, чем через полчаса. При нем был огромный детина в камуфляжной форме – его личный охранник.

Лидия Герасимовна при появлении Карандашова буквально вскочила на ноги.

– Ну, слава богу, вы приехали! Ломайте дверь. Я им сейчас покажу!

– Лидуся, да кому им? Кто тебя обидел? Зачем ломать? Сейчас откроем без проблем. Мы что, взломщики какие? Мы специалисты. Саня сейчас ее в пять секунд откроет.