Оглавление
Наталья Пронина. Правда об Иване Грозном
Слово к читателю
Глава 1. Немного историографии
Глава 2. Европа и Русь накануне рождения Ивана Грозного: мифы и реальность
Глава 3. Политическая борьба у царской колыбели
Глава 4. Миф о «первых зверствах» Ивана
Глава 5. Миф об «Избранной Раде». Начало реформаторской деятельности Ивана Грозного
Глава 6. Взятие Казани – агрессия или защита?
Глава 7. Миф о «бессмысленности» Ливонской войны
Глава 8. Измены и потери. Миф о «роковом переломе» в правлении Ивана Грозного
Глава 9. Миф о первом русском «правозащитнике» – князе Курбском
Глава 10. Опричнина: «разгул террора» или борьба с подлинной изменой?
Глава 11. Миф о «беспричинном разгроме» Новгорода
Глава 12. Новые замыслы и новые испытания
Глава 13. Общекатолический крестовый поход против России под предводительством Стефана Батория: причины побед и поражений
Глава 14 «Посланец мира» Антонио Поссевино и завершение Ливонской войны
Глава 15. Миф о «тиране-сыноубийце»
Глава 16. Последние годы жизни Грозного. Кому была нужна смерть царя
Глава 17. Правитель-убийца Борис Годунов
Глава 18. Миф о «царевиче Дмитрии» и еще одно вторжение поляков в Россию
Отрывок из книги
В 2004 г. исполнилось 420 лет с момента смерти (предположительно, насильственной) величайшего из русских государей – Ивана Грозного. Срок, казалось бы, достаточный для того, чтобы разобраться в делах и поступках сего в высшей степени неординарного человека, дав ему в нашей истории место, подобающее его вкладу в эту историю. Но, как ни парадоксально (и само по себе наталкивает на определенные размышления), не существует в отечественной исторической литературе личности, вызвавшей большее количество самых ожесточеннейших споров и критики, нежели первый русский царь Иван Васильевич Грозный (1533—1584). О нем писали поэты, драматурги, публицисты. В свое время даже «неистовый Виссарион» (Белинский) не мог обойти молчанием вопрос о загадочном венценосце. «Это, – отмечал он, – была душа энергическая, глубокая, титаническая. Стоит только пробежать в уме жизнь его, чтобы убедиться в этом… Иоанн был падший ангел, который и в падении своем по временам обнаруживает и силу характера железного, и силу ума высокого»[1]… Естественно, душу Ивана пытались понять, разложив по отдельности все ее плюсы-минусы, и знаменитые наши историки – Карамзин, Костомаров, Ключевский. Да только и у маститых профессионалов, причем пользующихся почти одними и теми же историческими документами, разброд во мнениях касательно Грозного был поистине ошеломляющим: от «тирана и злодея» до «выдающегося государственного деятеля». Хотя критические настроения, за немногими исключениями, преобладали и здесь. Скажем, если Карамзин, без сомнения осуждая известную жестокость Ивана, все-таки действительно пытался понять его, объясняя суровый, порывистый нрав государя дурным воспитанием, полученным им в сиротском детстве, то уже для Костомарова Грозный царь – лишь безвольный, легко поддающийся чужому влиянию человек, никогда не имевший никаких продуманных государственных программ, в душе которого бушевали только необузданные страсти и любовь ко всяческому лицедейству.
Резко разграничивались в работах российских дореволюционных историков и два периода правления Ивана IV: первые тринадцать лет, когда молодой царь находился еще (якобы) всецело под влиянием «Избранной Рады» советников, именно благодаря мудрости которых свершились все военные победы и наиболее важные реформы того времени, и второй, разительно отличающийся от первого период – последующие 23 года, с разгулом террора и насилия, когда Грозный, отвергнув «умных руководителей», правил уже сам. Даже настойчивая борьба царя во имя централизации и укрепления государственной власти, в 1564 г. принявшая (из-за сильнейшего сопротивления оппозиции) такую жесткую форму, как введение опричнины – своеобразного «прямого» государева правления в некоторых особо стратегически важных областях страны, – многим прежним исследователям виделась лишь как расправа Ивана с князьями и боярами, ненавистными сугубо лично ему одному и, следовательно, «политически совершенно бесцельной»[2].
.....
Рождение новой, Владимиро-Суздальской, а затем Московской Руси и началось-то, собственно, с возрождения прежней, испытанной формы правления. Началось благодаря исключительно народной поддержке. Как подчеркивает И.Л. Солоневич, первый русский «самовластец» Андрей Боголюбский, уйдя из ослабевшего, ставшего постоянным «яблоком раздора» Киева во Владимир, в своей нелегкой борьбе за новое объединение и упорядочение власти в стране опирался отнюдь не на боярство, а на простого мужика, на посадское население Владимира, «мизинных людей» земли Русской. «Государственные способности Андрея Боголюбского выразились прежде всего в том, что он перенес свою ставку туда, куда это было нужно…», «перенес резиденцию во Владимир, где не было (еще) никакой аристократии, где жили «смерды и холопы, каменосечцы и древоделы, и орачи». Не забудем, что незадолго до этого, в 1073 г., все эти смерды, древоделы и орачи поднимали восстание против боярской аристократии и что, следовательно, Андрей Боголюбский действовал далеко не случайно…»[34].
Всецело на стороне народных интересов стояла и православная церковь, всегда поддерживавшая сильную государственную власть в России. Да будет известно г-ну Радзинскому (ежели он этого не знает или опять-таки случайно запамятовал), что уже с первых десятилетий после принятия Русью христианства именно православное духовенство начало глубинную разработку теории божественного происхождения власти – идеологической основы великокняжеского единодержавия. Опираясь на Библию, именно православные книжники древнего Киева, а отнюдь не Иван Грозный (как это пытается показать маститый литератор), впервые на Руси заговорили о том, что власть дается богом. Что государь на земле – лишь слуга божий, лишь временный распорядитель этой власти, а значит, и ответчик перед ним за порученную страну, людей.
.....
