Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Культурология
Д. С. Домрачее. Языковой раскол культуры Норвегии и проблема идентичности сообщества нюношк
В.Л. Соловьева. Влияние промышленного развития и средств коммуникации на культуру повседневности шведского и Норвежского общества последней трети XIX – начала XX вв
Е.А. Громова. Особенности топонимики города Выборга
Я.Э. Булмистре. Лондонский Петербург и петербургский Лондон в произведениях поэтов конца XVIII – начала XIX вв
Н.С. Сиченко. Методологические особенности системного подхода в рамках гуманитарного знания
В.П. Кругликова. Образ мирового древа в контексте аграрных обрядов русского народа
А.В. Щербаков. Культура монастырей: от византийских истоков к русской традиции
В.А. Ремнев, А.В. Комлева. Философско-психологические основы театрального символизма
В.А.Ремнев. Российское влияние на развитие тихоокеанского региона
Филология
О.Д. Ермакова. Специфика обучения лексической стороне речи на базе текстов разных типов студентов языкового вуза
Педагогика
М.М. Муртазаева. К вопросу формирования установок толерантного сознания и способности к межкультурной коммуникации на уроках иностранного языка
Искусствоведение
А.В. Комлева. Ретроспективный взгляд на сценографическое искусство
Управление и Экономика
Д.А. Богомолов. Принципы оценки эффективности развития внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах на рынке мебельной продукции
С.А. Дятлов. Механизмы стимулирования экономики в современной России
Д.А. Богомолов. Диверсификация крупных предпринимательских структур на рынке мебельной продукции
Т.Н. Кошелева. Малое предпринимательство: сущность и значение
Д.А. Богомолов. Методы оценки эффективности и коэффициент оценки эффекта развития ВП в крупных ДПС
Информация об авторах
В Норвегии сложилась своеобразная языковая ситуация: там сосуществуют два официальных варианта норвежского литературного языка – bokmål (букмол; букв. «книжный язык») и nynorsk (нюно-шк; букв. «новонорвежский»)[1]. Доминирующим вариантом является букмол (его используют 88 %, ~ 4 000 000 норвежцев), отражающий особенности юго-восточных диалектов и датского письменного языка. Нюношк (12 %, ~ 600 000) появился в XIX в. благодаря деятельности норвежского поэта и лингвиста И. Осена, синтезировавшего преимущественно западно-норвежские диалекты, и создавшего на их основе новую письменную норму. Важно подчеркнуть, что оба этих письменных варианта, как и их носители, имеют в Норвегии абсолютно равные права с 1885 г.
Становление нюношк и букмола происходило, с одной стороны, на фоне жесткой политической борьбы, сопровождавшей выход Норвегии из унии с Данией в 1814 году[2], а с другой, – поиска национального самосознания и языка, вдохновленного идеями романтизма. «В XIX в. язык считался выражением национального единства, идентичности и суверенитета одновременно. Сосуществование двух письменных языков расценивалось, следовательно, как символ разделенности, незавершенности и несовершенства нации. <…> Даже различие в названии страны – Norge vs. Noreg – уже являлось симптомом ограниченности любой попытки конструирования национального единства и идентичности» [2, с. 47–48]. Таким образом, с самого начала за поддержкой букмола и нюношк стояли социальные силы, представлявшие противоположные политические, но главное культурные, полюса Норвегии. Эта ситуация в основе своей мало изменилась за последние 160 лет.
.....
Одним из характерных индикаторов внутреннего уровня идентичности у носителей нюношк является использование ими двух квази-топонимов – «Нюношкланн» (норв. «Nynorskland» – букв. «Страна Нюношк») и «Букмолланн» (норв. «Bokmålland» – букв. «Страна Букмола»). Употребление этих квази-топонимов подчеркивает, что для носителей нюношк в Норвегии существует особая область, характеризующаяся собственными языковыми, географическими, социальными, но главное культурными границами, противопоставляемая «другой Норвегии» – «Норвегии Букмола». Х. Венос (K.L. Venås) указывает в связи с этим: «в стране есть область, где нюношк занимает настолько сильную позицию, что это дает определенное право использовать для ее обозначения термин “Новая Норвегия”» [8, c. 363]. Употребление этих квази-топонимов свидетельствует также и об отсутствии у Норвегии общего «центра культуры». О. Грепстад характеризует эту ситуацию так: «Конституционно Норвегия является одним государством с одним центром. Культурально же Норвегия больше напоминает федерацию со множеством центров. На Севере Буде и Тромсе все еще оспаривают друг у друга звание центра Северной Норвегии. Для большинства эмигрантов Гренланн в Осло является центром, а в Ховдебюгде в регионе Суннмере находится здание культурного центра Нюношк. В самом его названии заключен политический меморандум о том, что существует больше центров, чем одна столица, и что письменная культура нюношк сама по себе имеет культурный вес» [3, c. 1].
Одним из первых исследований, посвященных изучению «жителей Нюношкланна» была работа А. Нюрнес (A. Nyrnes) «Det (ny)norske mennesket» (1985). Термин «det (ny)norske mennesket» (букв. «(ново)норвежский человек», «(ново)норвежец»), используемый автором, соответствует понятию «носитель нюношк», употребляемому в данной статье, хотя он менее нейтрален. В работе Нюрнес, основанной на анализе материала семейной газеты «For bygd og by» (здесь и далее – FBB – прим. Д.Д.) («Для деревни и города»), автор изучает мировоззрение «(ново)норвежского человека». В обзоре изданий FBB за 1927 г. Нюрнес находит описание идеального типа носителя нюношк: «новонорвежец разумен и сбалансирован, достойный представитель крестьянства, но также весьма индивидуалистичный» [5, с. 109–110]. Исследование показало, что (ново)норвежец живет в сельской местности и, естественно, использует нюношк, но, вместе с тем, его нельзя назвать и «оторванным» от «доминирующей культуры» [5, с. 120]. Образ культурной идентичности, который выстраивается на основе анализа FBB, находится в некоторой оппозиции к идентичности рабочих, но его противостояние с доминирующей городской культурой все же значительнее. Основной вывод работы Нюрнес можно представить следующим образом: журнал FBB способствует формированию и, одновременно с этим, является зеркалом «идентичности романтического национализма» с четкой взаимосвязью между «народом, духом, языком и нацией» [5, с. 121].
.....