«Улисс» в русском зеркале
Описание книги
Сергей Сергеевич Хоружий, российский физик, философ, переводчик, совершил своего рода литературный подвиг, не только завершив перевод одного из самых сложных и ярких романов ХХ века, «Улисса» Джеймса Джойса («божественного творения искусства», по словам Набокова), но и написав к нему обширный комментарий, равного которому трудно сыскать даже на родном языке автора. Сергей Хоружий перевел также всю раннюю, не изданную при жизни, прозу Джойса, сборник рассказов «Дублинцы» и роман «Портрет художника в юности», создавая к каждому произведению подробные комментарии и вступительные статьи.
«„Улисс“ в русском зеркале» – очень своеобычное сочинение, которое органически дополняет многолетнюю работу автора по переводу и комментированию прозы Джойса. Текст – отражение романа «Улисс», его «русское зеркало», строящееся, подобно ему, из 18 эпизодов и трех частей. Первая часть описывает жизненный и творческий путь Джойса, вторая изучает особенности уникальной поэтики «Улисса», третья же говорит о связях творчества классика с Россией. Финальный 18-й эпизод, воспринимая особое «сплошное» письмо и беспардонный слог финала романа, рассказывает непростую историю русского перевода «Улисса». Как эта история, как жизнь, непрост и сам эпизод, состоящий из ряда альтернативных версий, написанных в разные годы и уводящих в бесконечность.
В полном объеме книга публикуется впервые.
Отрывок из книги
And even the weariest river winds somewhere safe to sea.
И самой уставшей речке когда-то к морю прийти.
.....
У католиков вообще сферы религии и пола сближены гораздо теснее, нежели в православии. Пресловутый католический юридизм проявляется, между прочим, в полной регламентации пола и половых отношений, со скрупулезными, входящими в физиологические детали (один пример – в начале X эпизода «Улисса»), оценками греховности всех деяний. Углубление сознания в эту регламентацию – неизбежное при покаянном самоанализе – приводит к одновременной активизации, возбужденности и религиозного, и сексуального начал, к которым присоединяется и переживанье вины. Это острое, специфическое сочетанье почти неминуемо для юноши и подростка, открывающего свою сексуальность; и Джойс пережил его в полной мере. В кривом зеркале насмешки это выглядело так:
К автору этого стишка мы еще вернемся. По части набожности он не преувеличивает: еще малышом в Клонгоузе Джеймс сочинил гимн Деве Марии и прислуживал алтарником в храме; в Бельведере он вступил в школьное братство Пресвятой Девы и был назначен в нем старшим учеником – как раз в пору первых своих сексуальных опытов. Тут явно складывались условия для кризиса, конфликта религиозных и мирских устремлений – и кризис произошел. На грани своего шестнадцатилетия Джойс в последний раз переживает вспышку религиозности. Он говел, исполняя все предписания церкви, не оставлял молитвы, даже ходя по улицам, скорбел о душе своей, исповедался и причастился. Кажется, это было его последним причастием. Очень вскоре, словно сорвавшись на непосильном взлете, не вынеся бремен благочестия, он навсегда отходит от веры и церкви. По своей сути, совершившееся было сменой системы ценностей. Мир религии представился мертвенным и бесцветным, полным чувства вины и страха перед адскими муками. «Как я ненавижу Бога и смерть!» – напишет он вскоре в одном письме. На другом полюсе, как противоположность Богу и смерти, лежал мир полнокровной жизни и свободного творчества – и Джеймс делает решительный выбор в пользу этого мира. Высшею ценностью стало Искусство и свободное творческое самовыражение. Художник: вот отныне ключевое слово для Джойса, которым он обозначает высший жребий человека – и свой собственный. Все прочие неизмеримо ниже, неинтересней.
.....