Жизнь идиота

Оглавление

Сергей Могилевцев. Жизнь идиота

Озеро

Кибернетика

Мать

Отец

Эйнштейн

Аркадия

Старухи

Вороны

Санаторий

Патологоанатом

Болезни

Мартин Иден

Именины

Матрос

Осознанная необходимость

Ялта

Релятивизм

Ленинград

Петергоф

Мансарда

Протест

Свобода

Пушкин

Падение

Кривые пути

Армия

Сорри!

Отметки на полях

Имя

Еврей

Прощание

Стихи

Дом Союзов

Голуби

День рождения

Телеграммы

Марта

Три головы

Вечный студент

Свадьба

Писатель

Конец идиллии

Бабушка

Кукла

Формула красоты

Опять революция

Опять втроем

Завтрак

Возвращение

Павлик Морозов

Память

Самое страшное

Чудо

Смерть

Балкон

Рыба

Газета

Троица

Помешанная девушка

Старая церковь

Путь в никуда

Шут Балакиревский

Поля России

Падение

Книга

Лиза

Храм без креста

Сортиры

Страшный Суд

Андрей Рублев

Юродивый

Женщина в черном

Елена

Гений

Больница

Мамаша Кураж

Чернобыль

Возвращение

Революция

Манифесты

Круглая башня

Коляска

Гоголевский бульвар

Пепел друзей

Большой писатель

Конец революции

Светоч нации

Марта

Иллюзии

Пушка

Запах свободы

Рыжая бестия

Мнимый друг

Падение кумиров

Время ремейков

Гоголь-моголь

Только литература

Парад планет

Курский вокзал

Василий Васильевич

Обри Бердслей

Идеальная женщина

Почтовые задницы

Стукачи

Больница

Политкаторжанин

Банщик

Фотография

Четырнадцатый этаж

Сексапильная женщина

Киев

Сортиры ВДНХ

Парк Горького

Варианты

Попутчик

Сирано де Бержерак

Скелет в шкафу

Гниющие водоросли

Китайский синдром

Инесса

Вечный прибой

Черное солнце

Страшный ремейк

Безумие мастера

Содом

Идеальная женщина

Бессмысленность бытия

Диалоги во тьме

Отрывок из книги

Ему было двенадцать лет, и он стоял с сачком в руках для ловли дафний рядом с озером, лежащим среди виноградников за городом. Озеро было маленькое, и на самом деле это был пруд, выкопанный для орошения виноградных плантаций, которые сейчас, в октябре, горели осенним золотом, и казались ненастоящими, вырезанными из золоченой фольги. Совсем рядом высились синие горы, и отбрасывали вниз, на долину, глубокие темные тени, отчего предметы вокруг приобретали нереальный, и даже пугающий вид. Вокруг не было ни души, и только ветер гудел в вышине, прорываясь в долину сзади, со стороны перевала, отчего ощущение одиночества и затерянности в пространстве еще больше усиливалось. Вода в озере была такая неподвижная и прозрачная, что ясно можно было различить каждую деталь: лежащие на дне камни, куски деревьев, облепленные водорослями ветки и мириады маленьких рачков-дафний, кишащих вокруг взад и вперед. Большая банка, стоявшая рядом с ним на земле, была наполнена этими дафниями уже до самого верха. Глядя на неподвижную черную воду, он вдруг подумал, что если не сможет избавиться от этой постыдной повинности – разводить рыбок в аквариумах, которых у него было уже несколько штук, и ежедневно ухаживать за ними, то бросится в эту темную воду, и будет лежать на дне, как эти облепленные тиной и водорослями ветви деревьев. Мысль броситься вниз была так сладостна и так притягательна, что он лишь с большим трудом отогнал ее от себя.

– Если вы не будете лечить своего ребенка самостоятельно, мы заставим вас с помощью милиции, и лишим материнских прав!

.....

Не исключено, что отец понимал всю меру своего безумия, и страшился расплаты, которая последует за ним. Он ощущал постоянные волны страха, исходящие от отца, руки которого постоянно дрожали, и когда он брился, то делал на себе множество порезов, которые потом заклеивал маленькими кусочками бумаги, оторванными от газеты, так что на него просто страшно было смотреть. Однажды, зайдя в его лабораторию, он попросил для опыта, вычитанного в научном журнале, немного серной кислоты, и отец налил ему целую колбу, не глядя на него и продолжая что-то вычитывать в своем лабораторном журнале. Отойдя на приличное расстояние от туберкулезного санатория, он, как это и рекомендовалось в журнале, засыпал в колбу немного сахара, отчего изнутри немедленно полезло что-то черное и страшное, похожее на огромного черного червя, а потом непрерывно, как из жерла вулкана, стали выбрасываться мириады черных и вязких сгустков, засыпав черной грязью и пеплом все вокруг в радиусе десяти, или более метров. Он с ужасом смотрел на этот рукотворный вулкан и думал, что то безумие его семьи, безумие отца и матери, а возможно, и самих Коха с Эйнштейном, лезет из него, как неотвратимая данность, и что он не минует этого безумия, как бы ему ни хотелось.

– У вас совсем холодные руки, – сказала ему хозяйка, – я не заставляю вас греться в моей постели, но, если хотите, можете сделать это.

.....