Читать книгу Хроника Вечности. Погребённые в стекле - Валиса Рома - Страница 1

1

Странно, не правда ли?

Странно порой осознавать, что от великого мира остались лишь грязные ошметки, брошенные на растерзание времени. А время не щадит никого: ни людей, ни себя. Время не любит ждать, не любит быть долгожданным, и не любит куда– либо опаздывать и спешить… но однажды ты просто осознаешь, что так такового «времени» нет. Есть лишь его отголоски, что проявляются морщинами и складками на лице и руках, слепотой в глазах и замедлением в движениях. Но и там «времени» так такого нет. Есть лишь мы. Есть я. И один бескрайний мир, что разверзся перед глазами настолько, насколько хватает сил его разглядеть. Красивый, и одновременно одинокий мир, лишившийся своей главной прелести – жизни. Может, сейчас вы скажите, и человечества? Я же скажу, что эта была лишь обуза. Обуза, которая как тихо появилась, так же тихо себя и уничтожила. Многие даже понять не успели, что именно произошло: небо просто стало цвета крови, и ужасающих размеров огненный гриб вспыхнул вдалеке, одарив все смертельной волной, на чьем месте до сих пор догорает раскаленная пустыня. Вода потемнела от пепла, став подобно искусно сделанному яду, а выжившие разделились на две группы. Те, кто успел перебраться на орбитальные станции, что серебристыми дисками парят высоко в вышине, и тех, кто поселился в «куполах», соединенных меж собой железной дорогой для передачи провизии и сообщений.

Ужасная судьба, скажу я вам, все время смотреть в небо и видеть лишь безразличный блеск стекла. Но всем тут нравится. Они чувствуют себя «живыми» в этих мертвых «куполах», словно это их истинный дом, и другого такого больше не сыскать. Но они забыли, что там, за бетонными стенами и стеклянными панелями, есть еще один мир. Пусть и погибший от рук человека, но постепенно восстанавливающийся, набирающий новые силы для рывка вперед… но люди сдались. Им и тут хорошо, как они сами считают, и как им это навязало правительство. Лишь единицы еще надеются выбраться из этих мертвых стен навстречу свободе. Навстречу свежему ветру и жарким лучам доживающего свой век солнца… но редко когда у кого это получается. Там, во внешнем мире, радиация зашкаливает, и сунувшие свой нос за стену уже считаются автоматически мёртвыми. Пусть и прошли добрые полвека, люди начали привыкать к этой ужасной, и порой невыносимой жизни. Они начали прислушиваться к правительству, превратившись в добровольных роботов и искусно сделанных марионеток. Они потеряли свою сущность и это, наверное, самое ужасное в человечестве. Мы перестали мыслить, перестали думать, перестали жить. Законы, учредившиеся ещё при первых «куполах», сковывают все наши действия, мешая дышать и чувствовать себя на свободе… хотя, сейчас для людей «свобода» стала чем– то лишним, чем– то несуществующим, как и тот мир, что за стенами. Все просто свыклись с мыслью, что мира– за– стеной больше не существует, есть лишь связанные меж собой железными дорогами «купола», которых насчитываются десятки во всем оставшемся мире. На всей Земле. И порой добираться до этих «куполов» нереально – некоторые из них на континентах, что ещё уцелели при третьей ядерной мировой войне, другие же погрязли в воде. Около сорока процентов суши ушло туда, на дно, а границы стран и государств остались в далёком прошлом. Есть лишь «купола», и железная дорога с поездом, что раз в три месяца доставляет провизию и нужные ингредиенты, а «купол» за вместо них отдаёт свои припасы.

Наверное, такой исход намного лучше, чем раньше. Люди стали дорожить чужими жизнями, а не растрачивать их по чём зря. И всё же прежнего мира не вернуть. Его больше нет, как и некоторых чувств человека. Есть лишь небо с мелькающими серебристыми орбитальными станциями и огрызком раздробленной на части луны с огненным шаром солнца, и отравленная земля далеко внизу с мерцающими «куполами» и длинной железной дорогой. Леса разрослись где только возможно, даже некогда великие города стали пустынны и заброшены, словно их кто– то стёр из истории раз и навсегда. Словно их никогда и не существовало…

Никогда не существовало людей, никогда не существовало жизни, и мира… всё это в прошлом. В прошлом всё: человеческие чувства, государства, время…

Остались мы одни, и больше никого… одни во всём мире… только представьте, что наши дети больше никогда не увидят Землю, только разве что из окна иллюминатора на орбитальной станции. Но, возможно, это будет и к лучшему? Они больше не спустятся на землю. Они останутся парить там, в вышине, вместе с солнцем и осколками луны, вместе с жизнью и словом, что раньше означало «свободу»…

Странно это осознавать, но люди забыли чувство счастья, чувство свободы и жизни. Они забыли, как на самом деле звучат крики далёких чаек, как на самом деле облизывает море кончики пальцев на босых ногах, а глаза ловят последние лучи оранжевого солнца, что скрывается за горизонтом. А звёзды? Порой, за чёрным смрадом, что прилетает с далёких континентов, невозможно увидеть и их. Невозможно понять, что творится во внешнем мире. Лишь на главных экранах всё такие же неизменные цифры смертельной радиации. И с каждым днём они не вселяют надежд. Они не вселяют ничего, лишь страх и обречённость. Это ужасное чувство… чувство безнадёжности. Мы привыкли к нему. Привыкли поднимать глаза к стеклянному куполу в надежде хоть что– то разглядеть, в надежде хоть что– то понять! Но разве это возможно? Может, когда– нибудь радиация и спадёт, но не думаю, что я доживу до этого дня. И мои дети, и внуки, и правнуки… никто не доживёт, потому что в конце никого не останется. Будут лишь заброшенные и обветшалые «купола», застывшие на полпути поезда с протухшей провизией, охваченные зелёными ростками дома, но людей не будет. Кто– то смирился с этим, хотя, с этим смирились все, и всё равно мы продолжаем жить дальше, словно ничего и не было. Словно там, за стеной, не рыскают мутанты и каннибалы. Словно воздух не отравлен, а из воды можно пить… словно жизнь за стенной существует.

И мечты существуют.

И место в мире…

… и я…

Тоже там…

…существую…

2

Серебристый поезд на высоких мостах, огибающих привычные стеклянные дома с чёрными панелями на них, всё так же неустанно мчался вперёд, лишь изредка снижал скорость, чтобы остановиться и бесшумно раскрыть сворки дверей, впустив в вагоны немногочисленных людей, как обычно бредущих на работу. Всё та же картина изо дня в день. И как она никому не надоедает? Разве их уже не тошнит от этих вычищенных до блеска вагонов с чёрными панелями на стенах, где время от времени крутится свод давно вызубренных правил, и постоянно мелькает радиация? По сравнению с первыми днями, она не намного снизилась, но это не утешает. По предварительным данным, понадобится ещё несколько десятков, а может и сотен, лет, чтобы мир снова ожил. Но только останется хотя бы один человек на Земле к тому времени? Наверное, нет…

– Над чем опять задумалась? – ровный голос сидящего рядом андроида заставил вздрогнуть и взглянуть на него. Да, хоть на Земле и состоялся апокалипсис, разработки шагнули далеко вперёд за каких– то пятьдесят лет, так что антропоморфных роботов порой и от человека не отличишь. Даже трудно представить, что было бы, если бы все разработки вдруг канули в лету? Неужели начинать всё сначала? Нет, мир бы этого точно не вынес…

– Просто…

– У тебя странное выражение лица, – не отставал тот, «сощурив» цвета металла глаза и немного наклонив голову. – Может, температура поднялась? Или снова те сны?

Роботы не умеют выражать сострадание, или даже чувствовать его, но создать интонацию они могут. И порой у них получается это даже лучше, чем у самих людей. Однажды в голову даже мысль залезла: если люди исчезнут, то на земле останутся одни роботы? Но есть же их поселение. Таких же антропоморфных, с первого взгляда не отличающихся от людей, и как ни странно, они ведь живут.

– Сказала же, всё в порядке. Ты слишком сильно меня опекаешь…

– Мне был отдан приказ, – с еле слышным шуршанием механизмов выпрямился тот, смотря на чёрные панели экранов с датой и радиацией в уголке, – защищать тебя любой ценой. Ты сама это прекрасно знаешь. И знаешь то, что я не могу его ослушаться. Мои данные не подвергаются обработки или изменению. Я не могу нарушить систему.

– Снова ты про систему… словно кроме неё ничего больше не существует… а моего мнения ты не спросил? – вновь безразличный взгляд металлических взгляд. Хоть в сердце и кольнуло, я всё равно знаю, что ему не безразлично… я знаю его с самого детства. Это и старая модель, которая и на человека то совершенно не похожа, так, более ранняя технология, я всё равно не могу представить свою жизнь без этого робота. Он стал семьёй, которой у меня нет, чем– то большим, чем обычная механическая разработка наших учёных, и сам это понимает. Наверное, из него вышел бы неплохой человек…

– Система, – только и напомнил тот, поднеся белые фаланги указательных пальцев к маске лица и начертив на ней подобие улыбки, что вызвала лишь лёгкую усмешку на губах. Ему не дана функция эмоций, у него нет специальных тканей, из которых сейчас делают роботов – лишь металл, покрытый человекоподобной кожей разных оттенков, да провода на шее, что скрываются в груди, переливаясь голубым неоновым цветом. Игрушка для людей, без которых «купол» давно бы канул в небытие. Они везде, куда только ни посмотришь. А порой даже кажется, что ты один из них… страшно это осознавать, ведь в любой миг вдруг можешь узнать, что ты вовсе не человек, а какой– нибудь авторейв. – Если соблюдать систему, то будет намного проще жить. Разве не так?

– Кто знает? Порой я не вижу в этом смысл – система с каждым годом усложняется и усложняется. К чему это? Они боятся, что кому– то придёт мысль покинуть эти стены? Наш «купол» и так лидирует по созданию антропоморфных роботов, обеспечивая ими другие «купола», так что мы никогда не будем в недостатке, и всё равно система усложняется и усложняется. Для чего это? Правительство боится, что люди начнут задавать ненужные вопросы? Ведь мы могли бы создать роботов, которые очистили бы воздух и воду, сделав Землю хоть капельки безопаснее, но что в итоге? Мы продолжаемся прятаться в этих «куполах», как затравленные крысы… у нас же должен был выработаться за столько лет иммунитет, а в итоге?..

– Ты слишком много рассуждаешь о ненужном. Система создана для того, что бы е      й подчиняться. Она делает жизнь людей легче и проще.

– Правда? – даже выпрямившись и всматриваясь в серые лица не обращающих на нас внимание людей только и спросила я. – Может, она и делает жизнь проще, но отнюдь не счастливее. Раньше хотя бы праздники устраивали, а сейчас что? Да ничего… знаешь, я думаю, что всё же определилась, куда пойду дальше.

– Правда? – изобразив имитацию интереса поинтересовался андроид. – И куда же?

– В разведку…

– Тебя не пустят, – невозмутимо ответил тот, зная уже всё на перёд. – Разведка – один шаг на встречу смерти. Даже если ты и ступишь за «купол», тебя больше никуда не примут. Уровень радиации в крови будет зашкаливать, а в ближайшем лесу или бывшем обитаемом пункте водятся не только мутанты, но и каннибалы. Ты сама прекрасно понимаешь, что они не против полакомиться человечиной, так что оставь эту затею, а лучше просто забудь. Тебя никто туда не пустит. И не забывай. Тебя определили на одну из орбитальных станций «Платона», и через месяц ты покинешь «купол» и окажешься в безопасности.

– Ну да, безграничный космос, что может быть лучше? И что мне там, до конца жизни быть?

– Как только уровень радиации снизится до допустимой нормы, орбитальные станции сами приземлятся у «куполов». Мы это уже обсуждали.

– А это вообще возможно? Ты хоть сам веришь, что радиация когда– нибудь снизится до допустимой нормы? Лично я уже давно перестала в это верить… да и каждый из людей. И так ясно, что нам дали лишь шанс прожить пару десятков лет, прежде чем человечество окончательно вымрет…

Такие разговоры очень часто проходили между нами. И инициатором обычно была я, хоть порой и андроид соглашался с моими мыслями, но система была сильнее. Сильнее любого обычного человека. Эта система досталась нам от предков, тех, кто впервые построил «купола», укрыв там оставшихся людей и строя орбитальные станции для детей – последних надежд человечества. Женщины давно перестали вынашивать своих детей, боясь заразить их радиацией или каким– либо ещё опасным вирусом, и все искусно сделанные зародыши уже «рождались» на тех станциях. А когда они переполнились, искусное оплодотворение на время прекратилось. Уже повзрослевших детей начали ссылать сюда, на Землю, вот только у тех, кто вырос здесь, в «куполах», появилась некая защита от радиации, когда те гибли, стоило им только вдохнуть этого отравленного воздуха. Мы привыкли им дышать всё время, а они нет. У нас выработался иммунитет к этому яду, а они с ним никогда не встречались. Поэтому проект закрыли, и новых детей перестали воспроизводить. И некоторые станции осиротели, пока кто– то не предложил людей «эвакуировать» из «куполов» на них. И теперь все подростки, чей возраст пересёк границу девятнадцати лет, должен пройти экскурс на какую– либо должность и отправиться на специально подобранную орбитальную станцию, в сумме которых насчитывается двенадцать. Может, когда «эвакуация» завершится, орбитальные станции раз и навсегда отчалят от магнитного поля Земли в поисках новой, более совершенной планеты, дожидаясь, когда на этой спадёт радиация. Наверняка, к тому моменту сменится не одно поколение, но время не любит ждать. Да и так такового «времени» в реальности просто не существует… как и индивидуальность людей. Все те, кто сейчас сидит в этом вагоне, уставившись на стеклянный планшет в своих руках, где пляшут голографические проекции, лишь клоны прежних личностей. Кто– то из них проживает уже третью, а кто и пятую жизнь. Только представьте – жизнь замкнулась в один круг, и вырваться из этой цепи ни дано никому. Только роботы однажды перестанут работать, и их заменят на других. Одну личность же заменяет одна и та же, поэтому у нас нет «семьи», как обычно это называлось ещё до войны. Наши ДНК собраны в специальной системе, и если с нами что– то случится, если я вдруг умру, на мою замену придёт другая я, с теми же данными, что и у меня. Различий никогда не бывает, даже развитие одинаковое в независимости, где вырос клон. Замкнутая цепь, и с каждым «перерождением» иммунитет наш крепнет, так что когда– нибудь, быть может, мы сможем даже выйти за стены «купола». Но вот только кем был при прошлой жизни тот или иной человек узнаётся только после двадцати лет. Он узнаёт всю свою прошлую жизнь, где работал, с кем водился, и наконец ту, когда ещё был настоящим. Когда у него была такая штука, как «семья», когда он ещё мог чувствовать и жить, а не быть тенью себя прошлого. Я ведь тоже когда– то была живой… у меня тоже была семья, возможно, даже дети и любимый человек. Но сейчас я клон самого себя, как бы ни прискорбно было это осознавать, и всего через год с небольшим узнаю, кем была в прошлой жизни, и была ли вообще. Порой производство клонов приостанавливается, и проходят десятилетия, прежде чем родится новый, более совершенный, но лишь копия старого. Ведь если посудить, мы все копии. Для нас нет так такового «временного промежутка», о чём когда– то так сильно волновались предки. Мы это мы – копии самих себя. И двух одинаковых никогда не может существовать вместе. Это одно из правил, нарушив которое, стирают твоё ДНК без возврата. И ты просто перестаёшь существовать…

Поэтому нынешняя я никогда не застану тот момент, когда радиация спадёт. А вот мои клоны… возможно, когда– нибудь на их глазах это и случится. Интересно, а они будут такими же, как и я?

– Новости, – вырвав из мыслей, сообщил андроид, не моргая смотря на панель экрана напротив. И вправду, чёрный экран сменился голубым алмазом на белом фоне, и на минуту повисли правила «купола», а после последовал ряд фотографий и бегущая строка под ними. Вот выжженный дотла лес с чёрными обгоревшими стволами, удушающим дымом, окутавшим даже некогда голубое небо с бледной точкой солнца, и серая от пепла земля. А после полностью чёрная от копоти река того же выжженного леса, со старым ржавым мостом, поросшем жёлтым плющом, на котором до сих пор стояло пару заброшенных машин с потрескавшимися стёклами и запыленными капотами. На другом же берегу, словно превратившись в нелепую и жуткую статуэтку, застыл расплывчатый образ мутанта. Их в нашем мире только два типа: те, что когда– то были животными, и мутировали от радиации, и механические, которых производит один из «куполов», чтобы истребить первых. Последние никогда не нападают на людей, только на мутантов, и это одни из лидирующих машин незаметного убийства. Они вычищают зоны близ «куполов» от тех, кто снаружи, защищая тем самым оставшихся людей. Но тот, кто стоял на другом берегу реки, был самым настоящим мутантом. Хоть фотография и была размыта, ещё можно было рассмотреть красные мышцы, не защищённые кожей или мехом, и белые глаза, не мигая уставившиеся в объектив камеры. Уродец. Таких полным полно в нашем мире, но видеть мне их ещё не приходилось. И вот ещё одна, последняя на этот день, фотография – старый центр разваливающегося города, оплетённого лозами лиан и поросшего растениями, от чего с трудом угадывались покосившиеся от старости дома, развалины парковок и ржавые автомобили. А на асфальте, прикрытые зелёным ковром, словно цветы, красовались жёлтые кости людей. Их было слишком много, и встречались они на каждом шагу. Видно, это те, на кого в первую очередь напали обезумевшие от радиации животные. И ДНК их нет в базе данных, чтобы воспроизвести клонов. Напрасная жизнь, и напрасная смерть.

– Эти фотографии уже были, – равнодушно заметила я, разглядывая снимки и припоминая точно такие же пять лет назад. Мы так же сидели в вагоне и разговаривали, когда включили эти фотографии, разве что текст поменялся. – Порой мне кажется – нам что– то недоговаривают, специально умалчивают о том, что на самом деле происходит за стенами. И перестали это говорить давным– давно…

– Ты так думаешь? – не отвлекаясь от экрана равнодушно поинтересовался андроид.

– Скорее, догадываюсь… разве у тебя нет информации насчёт того, что происходит за стенами?

– Ты же знаешь, я старая модель, и многие из функций мне не подвластны… и если бы я знал, то рассказать не имел бы права. И тебе, как никому другому, это хорошо известно.

Поезд начал тормозить у белой платформы с синим остеклённым переходом, по которому не спеша шли люди, уставившись в голографические экраны в сопровождение таких же молчаливых андроидов, вот только более человекоподобных. Но исключительная черта всё же была – ничего не выражающие глаза цвета серебра, и небольшая пластина на руках из стекла, через которую можно было просмотреть сложный механизм каркаса с синими «венами»– проводками, по которым и шла энергия, заставляющая роботов двигаться. Единственные «друзья» людей, которые всегда следуют за нами даже на край света, осведомляя о новостях и предупреждая о законах. Хочешь ты этого или нет, мы всегда под наблюдением, и никогда не бываем одни. Но люди уже привыкли к этому, и многие даже не понимают, как это, убрать послушных андроидов из жизни? А кто тогда будет чистить улицы, убирать дома, подстригать деревья и кусты? Нет, на такое точно никто не решится.

– Ну ладной, пойдём, – как только двери автоматически открылись, позвала я, шагнув на платформу и тут же зажмурив глаза от имитации ветра, развеявшего волосы и длинный чёрный плащ. Куда ни глянь, везде имитация: воды, травы и деревьев, солнца и порой луны. В нашей жизни не осталось ничего настоящего, даже мы всего лишь клоны, и живём по кругу только благодаря системе.

– Мы поздновато, – выйдя следом, заметил андроид, взглянув на чёрный экран одного из многоэтажных зданий, выполненного из стекла и белых пластин. Внизу же бежала строка из синих букв, и женский безразличный голос из многочисленных динамиков порочил давно известную «истину»:

– …и не забывайте, что при соблюдение системы вы являетесь равноправным гражданином «купола» С– 3, что в дальнейшем скажется на вашем будущем и будущем клона…

– Снова пророчат, – невольно остановившись прямо перед входом у туннеля из синего стекла с двумя эскалаторами и подвешенными у потолка чёрными экранами, я оглянулась, еле заметно сдвинув чёрные ровные брови. Мне не нравится эта «истина». Порой от неё тошнит, и хочется бежать за стену, лишь бы не слышать её. Бежать туда, где нет этой системы, где есть только свобода, и ты… – Когда они начнут говорить правду?

– А ты знаешь, как на самом деле звучит правда? – негромко поинтересовался авторейв, легко подтолкнув вперёд и заставив ступить на медленный эскалатор, безустанно двигающийся вниз. – Порой, обычным людям её лучше не знать, а правительство её специально умалчивает, чтобы никого не пугать. Хоть тебе и не нравится эта «правда», но порой надо мириться с ней. При том она у каждого своя.

– Надо всё же отключать тебя на ночь, а не давать прочитывать оставшуюся библиотеку… – вздохнув и коснувшись чёрных резиновых лент эскалатора, я взглянула на запястье с покоящимся железным браслетом, вызвав голограмму и чуть сощурив глаза. Да, мы и вправду опаздываем. Можно было бы выбрать более короткий маршрут, но тот, по которому ехали мы, пролегал чуть ли не у самой бетонной стены, и всё равно через неё не было видно, что творится там, за стеклом. Надеюсь, моё опоздание не так быстро раскроют, да и при том сегодня почти что особенный день. Нам должны выдать соглашения на проверку личности, и уже завтра мы пройдём диагностику, выявив, на кого нам лучше пойти работать в будущем. А через месяц посадят в специальные шаттлы и отправят на орбитальные станции, и Землю вместе со своим андроидом я увижу явно не очень скоро. Моё ДНК опять заморозят, а когда моя копия снова сможет ходить и видеть, знает разве что только правительство. Так что, кто знает, может я одна из тех, чья последняя копия будет жить в этих «куполах»? хотелось бы верить, а ещё знать, что настоящая я когда– то жила в мире– за– стеклом, и видела настоящее море, и чувствовала настоящую жизнь…

– Снова задумалась, – опять вырвал из мыслей авторейв, незаметно обогнав на две ступени, и всё равно возвышаясь над моей головой. – Ты ещё помнишь, какие будут вопросы на тесте?

– Можешь не переживать, я редко когда что– либо забываю, – безразлично напомнила я, сойдя с экскаватора и взглянув на прозрачную плазму с указателями.

Длинный коридор, полностью выполненный из стекла, так, что можно было различить парк по сторонам с зелёной травой и аккуратно постриженными деревьями, до которых никому не суждено прикоснуться, раздваивался: одна часть вела на одну из улиц «купола», с высокими офисами и оперными театрами, которые давно перестали использовать, когда вторая же прямо, к единственному престижному зданию высшего учебного заведения. Не всем суждено туда попасть, и если в прошлом твой клон хоть раз побывал там, в будущем дорога туда тебе обеспечена. Хотя, не думаю, что в будущем она будет иметь большой спрос. За стеной вряд ли прежде чем напасть на тебя, будут спрашивать законы искусственного интеллекта. Хотя, разные в жизни люди встречаются.

– Как думаешь, были случаи, когда приборы не могли выявить, куда годится тот или иной человек? – собственная мысль сама сорвалась с губ, не успев даже толком мелькнуть в голове, но заставившая авторейда остановиться.

– Почему ты так думаешь? – помедлив, негромко спросил тот, и даже через его вечную маску на лице стало понятно, что этот вопрос «встревожил» его. Система распознала ошибку, и теперь старалась как можно быстрее её предотвратить. – Таких случаев не должно быть. Человека безошибочно распределяют на ту или иную работу…

– А если ему не нравится та или иная работа? – не отступала я, чувствуя, как раздражение не спеша начинает подниматься в груди.

– Это противоречит системе…

– А если допустить, что системы нет? Что, если мне не понравится то, куда меня определят?

Если бы андроид мог, он бы вздохнул, но место этого лишь имитировал вздох, со свистом выпустив воздух из специальных круглых розеток на шее, куда подключались ещё одни неоновые провода для подзарядки. Наверное, он уже устал от моих вопросов, что всегда противоречили системе, но почему– то до сих пор не докладывал об этом правительству, а ведь моё ДНК давно бы могли стереть бесповоротно и окончательно из базы данных. Но он молчал, зная, что будет, расскажи он всё это. Ведь, если подумать, благодаря мне он всё ещё на ногах, а не на свалке под «куполом», где раньше были туннели подземного метро, и куда сейчас складывали сломавшихся роботов. Туннели эти до сих пор мало изучены, и некоторые из них пролегают намного дальше, чем кажется, и чем хочется верить.

– Нельзя противоречить системе. Она создана для того, чтобы её выполнять, а не для того, чтобы нарушать. Твои вопросы уже считаются некорректными и опасными, и такими темпами ты можешь быть изолирована на неопределённый срок. Так что во время экзамена держи хотя бы язык за зубами, и ровно через месяц отправишься на орбитальную станцию.

– Как будто я туда хочу.

– А есть выбор?

И как всегда прав.

Правительству всё равно, чего хочу я, и чего хотят другие. Их система – закон, и нарушить её никто не вправе. А особенно клон, которого так просто убрать с глаз и стереть его ДНК. А чтобы он не мозолил глаза, отправляют на станции, с которых никогда нет вестей. Живы ли там люди, или станции давно не обитаемы, и правительство лишь делает вид, что всё в порядке? Да ещё и эти фотографии… странно говорить, но что– то не так. «Купола» хоть и созданы, что бы уберегать людей от радиации, но и они не вечны. Мы лишь пленники тут, и многие из верховной власти этим пользуются. Это единственное место на всей Земле, где можно почувствовать власть, пусть система и гласит, что все равные. Она давно стала лишь условностью, которую надо порой напоминать. Иначе все забудут, кому они подчиняются…

3

Голографическое табло высветилось на стеклянном планшете, заставив наконец– то выпрямиться и почувствовать, как неприятно хрустнула спина. Ну наконец– то, а то сидеть тут целый день и ждать разрешение на проверку порой опасно для моего мозга, что может отупеть от дальнейшего безделья.

– Получила? – еле слышно поскрипывая механическими суставами поинтересовался авторейв, держа в руке чёрный пластиковый стакан с горячим паром, что тут же дурманил нос своим запахом. Кофе. Как же редко его сейчас встретишь! Уже не говоря, что вкус чая забыли и подавно. Запасы постепенно кончаются, и порой вводятся новые правила по эксплуатации продукции. Скоро не останется ни пшена и зёрен, из которых делают муку и каши. Один из «куполов» как раз настроен на производство продуктов, но так трудно вырастить нормальные семена растений в теплицах, когда с каждым годом их всё меньше и меньше, уже не говоря о воде. Первое время брали из подземных источников, пока радиация в воде не стала слишком высокой, и тогда пришлось экономить и её, разрабатывая специальный фильтры и устройства для отчистки. И всё равно даже стакан обычной воды стоит неимоверно дорого. Страшно представить, что меня ожидает на орбитальной станции.

– Завтра в двенадцать я должна прибыть в главный центр и за час пройти проверку на годность, – всё же удостоив «приглашение» взглядом только и сказала я, тут же спрятав планшет в небольшую сумку на поясе.

– Что там будет? – даже не попытался отстать тот, всё ещё не собираясь отдавать медленно остывающий напиток и словно подгоняя к ответу.

– Как всегда история, и перечисление правил системы, ты и сам всё знаешь, – подняла брови я, протянув руку и наконец– то взяв горячий стакан с кофе, втянув аромат в грудь и тут же с наслаждением притронувшись губами к горячему напитку. Приятный и уже забытый вкус заставил зажмурить глаза, растягивая этот миг до последнего, даже когда в стакане ничего не осталось, во рту всё равно царил тот сладкий привкус кофе…

– Я надеюсь, ты понимаешь, что завтра должна прийти вовремя, и не секундой позже? – не отставал от своего авторейд. И как ему только не наскучат эти правила, хотя, он ведь робот. Выполнять их – его прямолинейная задача. Иначе окажется на свалке с другими андроидами, вышедшими из– под контроля. Да, увы, и такое порой бывает даже в «куполе». Они ломаются, или кто– то взламывает их плату, и они становятся буквально неадекватными: громят всё на своём пути, порой даже нападают и убивают людей… этот вирус назвали «мутацией», которые порой могут подвергаться и, казалось бы, особо защищённые роботы.

– Не переживай, с этим я точно справлюсь, – поднявшись со стула, оббитого алым бархатом, я невольно провела взглядом по песочного цвета коридору с такими же стульями у стен и белым кафелем на полу. На дубовых дверях, что сейчас почти нигде не встретишь, поблёскивали золотые номерки, а в самом конце виднелось широкое окно с двумя автоматами по бокам и круглыми столиками. – Как думаешь, куда меня определят?

– Не имею ни малейшего понятия, – вновь тем самым безразличным голосом ответил авторейд, при этом умудрившись пожать плечами, от чего голубые провода на шее тут же вспыхнули, тускло осветив неосвещённый коридор, – но надеюсь, что эта должность будет достойна тебя.

– Единственная должность, которую я хотела бы иметь, мой статус мне этого не позволяет, – с еле скрываемой раздражённостью ответила я, засунув руки в карманы чёрного пальто и развернувшись на невысоких каблуках сапог с серебряной молнией. Шаги звонким эхом отражались от песочных стен, тут же ударяя по ушам и заставляя сердце непроизвольно вздрагивать.

Мой статус, доставшийся ещё от настоящей меня, не позволит разгуливать по заражённому миру, вдыхая радиоактивный воздух и наблюдать за мутантами, что рыщут в непроходимых лесах и по забытым городам. Хотя порой так хочется… хочется увидеть хоть одним глазком таинственное поселение антропоморфных роботов, которых специально разрабатывали для сбора радиации в разных частях света. Правда, про продолжение проекта так ничего и неизвестно. Что с ними стало, и куда они подевались. Словно просто взяли и стёрли с глаз, как когда– то и самих людей…

– Давай вызовем такси, – неожиданно предложил авторейв, услужливо открыв стеклянную дверь и загадочно блеснув железными глазами. – Я бы не хотел попросту растрачивать оставшееся время, тем более скоро комендантский час, сама понимаешь. Поезда просто заглохнут на середине пути, так что легче вызвать такси.

– Логично, – невольно согласилась я, спускаясь по белым гранитным ступеням и не спеша подходя к бордюру с серой бетонной дорогой, неустанной паутиной пролегающей по всему «куполу». – Как думаешь… хотя, нет.

– Что– то случилось? – с тихим шипением нагнувшись поинтересовался андроид, чтобы лучше расслышать со своего двухметрового роста. – Не выходит из головы мысль покинуть Землю? Хоть ты и прожила тут всю свою жизнь, всё равно знала, что рано или поздно это произойдёт. Почему ты не хочешь покидать радиоактивную зону? Хоть у тебя и есть иммунитет, ты сама прекрасно понимаешь, что он не совершенен, и для совершенствования требуются десятилетия…

– Или же стать одним из мутантов. Если так уж говорить, то все клоны – это мутанты с небольшими отклонениями в виде защитной иммунной системы от небольших лучей радиации… а люди, которые живут за стеной, и вовсе усовершенствовали её.

– Те люди – давно не люди, – опять выпустив воздух и имитировав в голосе усталость ответил авторейв, – они перестали выполнять и соблюдать законы, и мало чем походят на людей. Они едят их, чтобы окончательно справиться с мутациями… вроде бы недавно ещё фильм по этому показывали. Разве ты не помнишь?

Я помню.

Я помню всё, даже то, что хотела бы во век забыть. Такова уж моя природа. И, да, как я могла забыть тот фильм, который заставили смотреть всем гражданам «купола» под предлогом безопасности этого места? Там люди, прожившие все эти годы в лесах и подвергшиеся радиации, больше не походили на себя прежних. Мутация изменила их структуру тела, переделала под свой лад кости, отчего те передвигаются только на четырёх конечностях, не в силах выпрямить спину до конца. Их челюсть и заострённые зубы рассчитаны только для того, чтобы вырывать ещё свежее мясо, с хрустом раскалывать и дробить кости. Мерзкие существа, чья кожа высохла и так плотно облегает кости, что без внимания не обходится ни одно движения. Они забыли языки, и лишь кричат страшными голосами, что навсегда остаются на слуху, а из одежды у них лишь набедренные повязки из шкур животных, когда грудь прикрывают спутанные патлы волос, скрывая заострённые, уже больше не человеческие, черты лица. Если отряд разведки наткнётся на них, то и защитные костюмы не спасут. А сами они не стесняются нападать на поезда, что ходят по железной дороге меж «куполов», и лишь когда их начали оснащать специальными панелями с проводящим током, отстали. И оставшиеся люди тогда вздохнули со спокойствием. И всё равно, сколько не убивай этих тварей, их всё равно становится больше, хоть порой от голода они могут напасть друг на друга, и стая тогда вымирает за считанные часы. Эта сцена тоже была в фильме. Отвратительная, полная чёрной старой крови и безумных криков. Обезумевшие от голода, они нападали на всё, что им попадалось на глаза…

В мире за стеной нет места слабым. Там выживает лишь сильнейший, тот, кто может побороть радиацию и не стать при этом мутантом. А такое поколение ещё не выявилось, хоть о нём и слагают некие легенды.

– Ты не против, если сегодня на ужин будет курица? – спустя какое– то время заговорил андроид, сидя напротив и листая стеклянный планшет с немногочисленными рецептами. Из– за экономий половину спрятали обратно в базу, и теперь каждому было дано по пять рецептов: завтрак, обед и ужин, и два на праздники.

– Делай что хочешь, – откинувшись на чёрную спинку кресла безразлично ответила я, слыша тихий рокот мотора в беспилотной машине и смотря за высокими стеклянными домами с белыми вставками, мелькающими за тонированным окном. Отсюда даже не было видно вечно блестящего от диска солнца купола высоко над головой, словно мир вновь вернулся на те самые пятьдесят лет назад, ещё не зная грядущей войны и что за ней последует… интересно, а прошлая я знала это, раз нынешняя такого высокого статуса? Наверное, она состояла в совете, хоть её имя я нигде и не увидела… странно, но клонов всё время называют одним и тем же именем – именем его настоящего носителя. И если про остальных клонов ещё можно было разыскать информацию в оставшейся базе данных, то про Аду Лоу ничего. Словно этого человека никогда не существовало. Словно он не прожил ядерную войну. Словно никогда и не рождался… и, складывается ощущение, что я его первый клон. Да, звучит и вправду бредово, ведь до меня ещё должен был кто– то быть, но почему эта мысль порой не даёт покоя? Почему я постоянно ищу ответ на небе, или глядя на пустынные улицы меж тесно стоящих домов с тёмной рыскающей тенью…

От неожиданности я даже выпрямилась. И вправду тень! И явно не человека: передвигается на четырёх конечностях, и хромает… неужели собака? Но что она тут делает, да ещё и так далеко?

– Останови! – резко бросила я, и машина не заставила себя ждать.

– Ты куда? У нас не много времени, и если мы нарушим…

Удивлённые слова андроида потонули в шуме пролетевшего над головой серебряного поезда, а я даже не собиралась их и дальше слушать, направляясь к тому самому тесному проулку с железными ящиками и безликими окнами без одного огонька лампы. Говорить ли, что тут было жутко? Это безмолвные улицы. Улицы тех, кто умер, или отправился на орбитальные станции. С каждым месяцем таких всё больше и больше, и вскоре «купол» опустеет раз и навсегда, став новой тенью человечества…

Сощурив глаза, я перешла на шаг, пока и вовсе не остановилась, пытаясь разглядеть в сгущающейся темноте животное. Оно и вправду хромало, но это не мешало ему рыться в железных ящиках в надежде отыскать провизию или хоть что– то съестное. И всё же это была не собака. Оно напоминало её строением, но что– то было не так, и почему– то именно эта мысль не давала покоя.

– Что тут? – послышался скрип механизмов андроида, не спеша подошедшего сзади.

– Да, видно, собака заблудилась, – неуверенно ответила я, сделав шаг к животному и осторожно присев, чувствуя холод бетона под ногами. – Эй!.. ты потерялся, малыш?

Собака перестала рыться в ящиках, и тихое недовольное рычание послышалось из её глотки, когда в темноте заблестели два огонька. Так не горят глаза собаки… разве что каннибалов и… мутантов.

Негромкий скрип железа раздался над головой, прежде чем голубая искра выскочила из небольшого стального пистолета, с шипением врезавшись в стену и на пару секунд осветив проулок неоновым светом. Мутант, что прежде был верным псом. Шкура зверя всё так же оставалась буро– серого цвета, с прилипшими на хребте листьями и колтунами грязи на животе, когда передняя лапа была заменена на аккуратно сделанный, но уже изрядно потрёпанный протез, из– за которого животное и хромало. Вместо хвоста остался рванный огрызок, когда пасть разделялась на четыре ровные части с белыми, поблёскивающими в неровном свете, клыками, и двумя чёрными шевелящимися языками. Белая слюна стекала с уголков, падая прямо на асфальт и оставляя влажные следы. Наверное, это был первый раз, когда я увидела собственными глазами мутанта, и тот же самый раз, когда вместо того, чтобы напасть, он развернулся и, звеня протезом, скрылся за углом.

– Он направляется в сторону свалки, – послышался без эмоциональный голос авторейва. – Надо сообщить правительству, пока он ещё тут… Ада!

– Я прослежу, а ты дожидайся подмоги, – только и бросила через плечо я, нащупывая на поясе чёрную кобуру с пистолетом. Наверное, не зря я его таскала столько лет, чтобы не воспользоваться… и как он только проник сюда? «Купол» ведь надёжно охраняют! Если не считать подземных туннелей… никто не знает, куда они ведут, и если этот мутант воспользовался им, то это место перестаёт быть таким же безопасным, как и раньше. Тут могут быть и другие заражённые, и радиация на свалке чуть ли не пересекает норму, так что лучше поторопиться…

Вскоре высокоэтажные одинаковые дома закончились, и показался высокий железный забор с колючей сеткой, примыкающий прямо к бетонной стене, высотой в двадцатиэтажное здание, и только после начинался стеклянный купол, соединённый меж собой серебристыми скобами железа. Прочная, и одновременно хлюпкая конструкция…

Один из железных листов забора был подогнут во внутрь, и клочки серой шерсти выдавали того, кто это сделал. Скинув прямо на землю чёрный плащ, я осторожно нырнула следом, чуть не задев головой неровный край и, осторожно выпрямившись, замерла. Раньше здесь располагалось метро: до сих пор над большим входом из потрескавшихся стеклянных дверей красовалась синяя буква «М». Здание, похожее на бетонную коробку с торговым центром на втором этаже, давно уже было не пригодно для эксплуатации, а потрескавшийся от времени потолок со свисающей на паутине штукатуркой так и готов был обрушиться на голову. Под ногами тихо шуршали старые листья и листы раскиданных на запыленном полу газет, а на одной из стен до сих пор красовались пожелтевшие от времени афиши каких– то концертов. В кассах давно перестал гореть свет, хоть в одной из металлических «лож» красовались потускневшие от времени монетки, которые больше не имели спроса. Наверное, полвека назад это место жило: над головой работали лампы, а люди сновали туда сюда, прикладывая карточки к навечно застывшим турникетам, через которые можно было без проблем перемахнуть. Наверное, та же ситуация и была с посеревшими от пыли эскалаторами, непривычно поскрипывающими под ногами. Как же тут тихо! Даже мутанта больше не было слышно, наверняка скрывшегося в одном из бескрайних туннелей, ведущих в никуда.

На широком сером перроне, освещённом белыми рабочими фонарями, подвешенными под куполообразный потолок с чёрными проводами, остались чьи– то сумки и чемоданы, истлевшие от времени и старости. А слева пристроился даже целый голубой состав с белой линией посередине и раскрывшими свои двери вагонами, являющими грязные и запыленные сиденья тёмно– синего цвета. Наверно, состав использовали работники, пытаясь хоть как– то изучить туннели метро, ведь карта не сохранилась и по наши дни, а множество проходов ещё давно обрушились.

Тут было тихо даже для этого место, и мои шаги просто тонули во всеобщей тишине. Лишь на полу, покрытым толстым слоем пыли, виднелись отпечатки мутанта, которого легко спутаешь с собакой. Он скрылся в правом туннеле, и видимо, чутьё вело его куда– то вперёд, на свободу, а значит, из «купола» должен быть выход. Он просто обязан быть.

Осторожно спрыгнув прямо на серебристые рельсы, я тут же омерзительно передёрнула плечами, шаркая по вонючей воде. Видимо, сюда сливали отходы, решившись по своему воспользоваться этой свалкой. А что тут вообще хранили? Перед зданием я успела разглядеть старые пыльные танки, которые, по– видимому, либо использовали в третьей ядерной войне, либо они сломались уже после этого. Тут были лишь груды ненужного металла, который постепенно начинает прорастать, и больше ничего. Наверное, эту зону закрыли из– за таких вот случаев, что наверняка были, и не один раз. И будут ещё, если не закроют туннели.

Сняв с руки железный браслет и включив вспыхнувший белым светом фонарик, я зашла в туннель с низким полукруглым потолком, разглядывая на серых стенах, поросших зелёным склизким мхом, чёрные провода, тянувшиеся вперёд, во мрак. Свет вылавливал переливающуюся под ногами мутную воду с выглядывающими серебристыми рельсами, и грязными листами газеты с давно переставшими интересовать всех новостями. Они стали лишь формальностью, по которым все живут, и не больше. Может, раньше новости и значили что– то большее, чем хотелось бы это понимать здесь, в реальном мире, и всё равно они потеряли свою актуальность больше полувека назад. Новости изо дня в день одни и те же, и не всегда они утешительны: уровень радиации не спадает, вокруг бродят мутанты, а выживших переправляют на орбитальные станции, зависшие рядом с расколотой в дребезги луной.

Свет выловил из мрака горящие белым светом звериные глаза, и пёс сорвался с места, разметая лапами воду и раскрывая свои ужасные пасти, полные белой склизкой пены. Ещё секунда, и рука уже на кобуре, а жуткий рык доносится из глотки зверя, и лапы со всей силы врезаются в грудь, опрокидывая в грязную вонючую воду с мириадами брызг. Рёбра опасливо хрустнули, а браслет отлетел назад, скрывшись в воде, но не переставая освещать пространство ровным зеленоватым светом.

– Чёрт бы тебя побрал, – еле закрывшись рукой от пастей сквозь стиснутые зубы просипела я, свободной рукой схватив за тёплую шерсть зверя и с неким удивлением нащупав ремень. Незваные мысли как одна залезли в голову, прежде чем туннель осветила яркая вспышка, и мутант замертво не рухнул на грудь. Скрипнув зубами от отвращения и с силой скинув его в мутную воду, я приподнялась на локтях, заслышав торопливые шаги и обернувшись, от чего тёмные мокрые волосы ударили по лицу. – Рейв!

– Вечно тебя заносит куда не надо, – изобразив раздражение только и ответил андроид. – Не ранена?

– А как же система?

– В первую очередь моя система говорит защищать людей, – невозмутимо ответил тот, помогая подняться на дрогнувшие ноги и с еле слышным шипением пружин наклонив голову с белой призрачной маской лица. Из прорезей губ вновь донёсся его негромкий голос: – Надо уходить отсюда. Уровень радиации чуть превышает норму, но он всё равно опасен.

– Да, верно… – растерянный ответ сорвался с губ, когда рука сама дотронулась до мокрых волос, зачесав их назад и с отвращением вынув какие– то старые палочки. И всё же я не смогла вновь не взглянуть на мутанта, из чьей пасти стекала красная слюна, а лоб орошала дыра, пробившая череп насквозь. Бордовая кровь украшала серую склизкую стену с чёрными проводами, не спеша стекая к грязной воде и пропадая в ней. – Подожди.

Осторожно шагнув к зверю и наклонившись, я вновь нащупала на его худой шее, сокрытый под тёплой шерстью, ремень и, аккуратно сняв, взглянула в тусклом свете голубых диодов на руках андроида.

– Это… ошейник? – и вправду он. Тёмный, сделанный из ремня с ржавой от времени пряжкой, но всё равно ошейник с серебристой пластинкой и выдавленной на ней именем «Кри». Неужели эту собаку когда– то звали Кри? И, судя по начищенной до блеска пластинки, зовут до сих пор. Но мутантов ведь невозможно приручить. Радиация меняет их структуру мозга, делая более опасными и невменяемыми… и всё же кто– то сумел его приручить, и дать имя. Простое, незамысловатое имя, выгравированное старым алфавитом. Нам показывали его ещё давно, и некоторые буквы по истечению пятидесяти лет просто забылись, или же на их место встали другие, более новые и совершенные. Так откуда же на этой пластинке старый «до купольный» алфавит?

– Ада, – нетерпеливо позвал Рейв, не мигая уставившись на меня и словно не замечая мутанта, которого собственноручно подстрелил. Без приказала андроиды не могут стрелять, тем более что это карается, но мой авторейв не тот, который будет дожидаться согласия системы, когда его хозяйку разрывает на части какой– то мутант. И я ему в этом благодарна.

– Да иду я, – передёрнув плечами ответила я, спрятав в карман чёрных джинсов ошейник и подходя к нему, как лёгкий, почти неслышимый свист донёсся из недр оставшегося за спиной туннеля, заставив остановиться и осторожно повернуть голову. – Ты это слышал?

– Это ветер, – помогая взобраться на платформу только и ответил тот, – или сквозняк. Уходим, пока нас не поймали.

– Да, верно… – оглянувшись на последок неуверенно кивнула я, всё ещё слыша этот призрачный, еле различимый во всеобщей тишине свист. Он пугал, и одновременно звал к себе, словно так и прося прийти на его зов и приоткрыть завесу тайны, что хранит в себе «купол». Бессмысленное желание, как и бессмысленная трата времени, вот только ошейник в кармане никак не давал покоя. Откуда он на мутанте? И что тот делал в «куполе»? Он ведь не напал на меня, скорее даже убежал, а так мутанты себя не ведут… или мы просто мало что знаем о них? правительство умалчивает, а от остальных «куполов» нас отделяет железная дорога и сотни километров по радиоактивной земле. Что там происходит, у них? и сколько куполов ещё осталось на всей Земле, если с каждым днём надежд на выживание всё меньше и меньше?..

Под ногами что– то пискнуло, заставив даже вздрогнуть и, наклонившись, осторожно поднять плюшевого медведя, покрытого серой пылью. Нитки давно разошлись, являя белый мягкий наполнитель, а один из глазок– пуговок отвалился, образовав неровную дырку. Жуткое зрелище, особенно если учесть, что игрушка пережила своего хозяина… да все вещи здесь пережили своих хозяев на пару десятков лет и, возможно, проживут и нас…

4

Белоснежные двери лифта дрогнули и с тихим шипением раскрылись, являя длинный коридор песочного цвета с чёрным мрамором на полу и многочисленными дверьми с индикаторной панелью, об которую следует приложить пластиковое удостоверение о личности. Ничего не обычного, простые меры предосторожности, хоть за воровство, как и за другие преступления, тут карают одинаково: ДНК стирают, а тебя отправляют за «купол». Хоть такое и редко происходит, хотя бы за год отправляют не больше пяти человек, как и во всех остальных. Мы уже привыкли к этому, и к системе, которую нельзя ослушаться и нарушать. Авторейвы расскажут о любом нарушении со стороны своего подопечного, так что лучше быть как все: безразличным и доверяющим однообразной системе.

– Мы потеряли слишком много времени, – прикладывая карточку и индикатору произнёс андроид, пропуская в чистую квартиру с двумя большими комнатами и кухней, совмещённой со столовой. Панорамные окна выходили на окутанные жёлтыми огнями город, являя застывшие поезда на высоких мостах, затихшие машины на улицах, и замерших дроидов– уборщиков. Комендантский час. Никто точно не знает, как и из– за чего он появился, да и зачем вообще нужен, но на ночь останавливается вся техника, лишь свет горит. Может, это просто экономия для поддержания электрического барьера за «куполом», а может, и что– то совершенно другое. Мы ведь и половину не знаем о том, где живём. А знания, что дала нам история, неполные, и явно специально пропущенные. Некоторые самые важные даты просто стёрты, и вместо них проблески. И нигде нет информации. Ни в мировой базе данных, ни в старых библиотечных архивах…

– Как думаешь, откуда это у мутанта? – вытирая мокрые волосы чистым полотенцем и с тихим звоном кладя на стол ошейник поинтересовалась я у Рейва, не отвлекающегося от извлечения противня из духовки с запёкшейся курицей в красно– рыжей корке.

– Возможно, этот был пёс какого– нибудь легионера, что мутировал и сбежал, – безразлично ответил тот. Верно, у него всегда есть ответы на вопросы, порой даже самые безумные. – Хоть сейчас это всё реже и реже происходит… радиация уже не такая сильная, как раньше, и шанс стать мутантов примерно шестьдесят процентов. Но заражение лёгких, сердца и крови всё равно присутствует. Даже с уже выработанным иммунитетом.

– Но алфавит старый, хоть и написан недавно… его сейчас никто не использует, потому то и не знают!

– Ты считаешь, – Рейв повернулся ко мне, положив на стол тарелку и сев напротив, словно древний титан перед букашкой, – что кто– то за «куполом» мог приручить мутанта? Но они не подчиняются командам, а люди там уже давно перестали быть людьми. Они не понимают человеческий язык, и не знают простых правил гигиены. Ада, оставь эту задумку. Такое невозможно.

– А если, не все люди мутировали? К примеру, есть же поселение антропоморфных роботов, которых заставили думать, что они люди? Они же могли приручить? – не отставала я, зная, что в чём– то права. Зная, что моя правда истина, вот только слышать её система не позволяет. Это уже отходит от устава, и самый обычный андроид давно бы об этом доложил.

– Не знаю, – наконец выдал тот, вновь имитировав пожатие плечами, от чего голубые провода на шее слабо вспыхнули и померкли. – Может, и могли, но правительство бы тогда узнало. Это стало бы большим шагом вперёд, но все молчат. Никто не хочет слышать правду. Их устраивает та, которая существует и по сей день.

– Разве можно жить с такой правдой? Она ужасна…

– А ты можешь её изменить? Никто не в силах изменить ту правду, которая существует и по сей день. Так что просто свыкнись с ней, и живи дальше, – как ни в чём ни бывало ответил Рейв, поднявшись с места и с тихим шипением удалившись в одну из комнат со стеллажами и старыми потрёпанными книгами, что достались от когда– то настоящей меня и, возможно, других прошлых клонов. Та, прошлая я, наверняка любила читать, раз столько книг дошло и по сей день, но странно, что я почему– то не испытываю к этому интерес. Зачем столько книг, если можно скачать всю информацию на чип и получать её прямо в мозг, не портя зрения и при этом сохраняя время? Наверное, в прошлом люди придавали совсем другое значение книгам, нежели сейчас, когда это стало лишь мусором, макулатурой, которая будет пылиться на этих полках ещё не одно десятилетие. Но Рейву они нравились. Он любил читать по– настоящему, сидя в плетёном кресле с мягкой подушкой и не спеша скользить металлом глаз по исписанным строчком, переворачивая длинными фалангами пальцев старые листы бумаги, что непривычно хрустели при этом, подобно тем листьям в метро. Странный робот, что порой бывает намного человечнее антропоморфных. У него есть своё мнение, хоть он и вплетает в него систему. А ещё он любит читать и впитывать знания, а не брать их из базы данных, и он всё время рядом. С тех самых пор, как я его нашла…

Мясо не лезло в горло и, отодвинув тарелку, я пошла в комнату, плотно закрыв за собой дверь из белой пластмассы и упав на широкую кровать с чёрно– синим покрывалом. В руке вновь показался ошейник с железной пластинкой и уже знакомым именем «Кри». У нас не называют животных именами, чтобы не привыкать к ним, впрочем, как и роботов. У них есть кодовые имена, но запомнить все цифры невозможно, поэтому андроид всего лишь вещь, которая обязана быть у каждого человека, как одежда. А в «куполе» всего два робота, у которых есть имена: один из них когда– то был человеком, и на его прототипе создали авторейда, а второй мой. Больше ни у кого нет своих имён, и даже мы, люди, ни в счёт. У нас тоже нет настоящих имён, они достались нам от копий. Нам всё досталось от когда– то населявшего ещё нормальную Землю человека: его голос, телосложение, волосы и глаза, цвет кожи, а порой и привычки. Мы идентичные во всём с некогда настоящими я, вот только память нам не наследуется. Некоторые ещё пробовали в самом начале вести дневники и записывать то, что происходило в первые дни, но они либо в базе данных под семью замками, либо давно раскрошились от времени. Ничему не суждено прожить вечно.

Я не заметила, как задремала, и как таинственно сверкнула крохотная зелёная лампочка на ошейнике, что онемевшие пальцы всё ещё сжимали в ладони…

Вы знаете, как светает в «куполе»? сначала солнце поднимается из– за горизонта, и его лучи золотистыми бликами падают на стекло, а то, отражаясь, распространяет эти крохотные зайчики, что сверкают подобно звёздам, по всем высокоэтажным домам, озаряя декоративные растения и заставляя только– только пролитые капли на траву вспыхивать драгоценными жемчужинами. Это самый восхитительный момент, если не считать заката, когда небо окрашивается в бурно– бордовый и рыжий с лиловыми и синими всполохами, и когда сердце замирает в груди. Эти те самые моменты, ради которых ещё можно жить. Вот только интересно, как светает там, за «куполом»? и как там пробуждается оставшийся мир от ночной спячки.

Краем уха я уже слышала, как вновь ожили поезда на мостах, и вновь зашумели дроны– уборщики, сметая с витрин пыль и полируя дороги. Вновь по бетонному асфальту заскользили небольшие машины самоуправления, стоило только протянуть руку, и они уже останавливаются напротив, открывая дверь и предлагая сесть в уютный тёмный салон с сидениями друг на против друга. А после из– за бетонной стены появляется золотой диск солнца, и на небе становятся видны серебристые отблески застывших орбитальных станций. Из «купола» видно всего две, хоть их на самом деле намного больше, чем кажется. И людей там, наверное, тоже больше, чем в «куполах»… да, наверное, я всё же хочу покинуть Землю, но только для того, чтобы увидеть её с высоты птичьего полёта. Увидеть те озёра на картах, сокрытые под водой острова и архипелаги, необъятные леса и поля, разрушенные временем и войной города, и такие же серебристые «купола» идеально ровного круга, соединёнными меж собой лентами железной дороги. А ещё хочется увидеть хоть какую– то жизнь на Земле, чтобы понять, что твой «купол» не остался один во всём мире…

– Если ты сейчас не встанешь, то всю оставшуюся жизнь проживёшь на Земле, – послышался за дверью голос никогда не спящего Рейва, и его негромкие шаги в сторону кухни. Ну вечно он так.

– Ну и хорошо… – кое– как поднявшись на локтях и поведя всё ещё болевшим плечом пробормотала я, взглянув на лежащий рядом ошейник, что бы вконец удостовериться, что вчерашний день был не сном. Обычно они все однообразны и неинтересны, но вчера что– то поменялось. Что– то пошло не так, и это покачнуло всеобщее устройство системы. По крайней мере, мне так показалось.

– Что– то ты долго, – заметив меня в коридоре отозвался Рейв, поправляя у большого зеркала свои провода и подкручивая некоторые из деталей, что давно не мешало бы выкинуть и обзавестись новыми. – Снова в чёрном?

– А у меня есть цветное? – невозмутимо парировала я, вынимая из воротника еле дотягивающие до лопаток волосы цвета чёрного дерева, что свободно спадали на узкие, чуть заострённые плечи. И вправду, ничего цветного здесь и отродясь не было. Лишь три вечных цвета всегда гармонировали в этом «куполе»: чёрный, серый и белый. Однообразие порой сводит с ума, но разве есть выбор? – Что у нас после проверки?

– Тебя хотел видеть кое– кто из сената, – подавая брошенное вчера у железного забора пальто только и ответил авторейв, прежде чем выключить щелчком пальцев свет и выйти во всё такой же неизменный коридор с шуршащим дроном в виде чёрной тарелки с щёточками по бокам. Заметив движение, он тут же отстранился к кадке с искусственным деревом и замер, мелькая голубыми светодиодами.

– Правда, и кто же?

– Наш старый знакомый, – не остался в стороне Рейв, зайдя в лифт и с еле слышным щелчком нажав на серебристую кнопку. – Сказал, что как только ты освободишься, прибыть в главный центр управления и помочь с какой– то системой… они недавно запустили новых роботов, но какой– то вирус попал в систему и отключил её. Пробовали его выявить, но результаты ничего не дали.

– Необычно… и как давно это произошло?

– Пару дней назад, но тревогу пока не били.

– Но откуда робот мог подхватить вирус?

И как всегда, тот снова пожал тёмными плечами, что с еле видными скобами переходили в белую кожу с голубыми светодиодами, мерцающими в темноте красивым призрачным светом. А вот это уже было странно. Обычно, чуть ли не сразу уведомляли о том, откуда причина появления вируса, да и как он мог попасть в плату и сломать безупречного робота? И вправду загадка, которую мне вскоре придётся решить.

5

– Прошу, присаживайтесь за стол, – прозвучал в серебристой кабине безразличный голос робота, и прямо из пола показался белый удобный стул с ручками, куда я осторожно присела, взглянув на своё отражение в зеркале. Там, за ним, сидел ещё один авторейв, что принимал мои ответы и следил за показанием приборов, что улавливали каждый неоднозначный жест с моей стороны. словно в камере, и сколько продлится эта пытка, неясно. – Представьтесь.

– Ада Лоу, восемнадцать лет, сектор 8, уровень доступа Б, – машинально ответила я, еле заметно выдохнув накопившийся в груди воздух и облокотившись на подвижную спинку кресла.

– Прекрасно, – последовал незамедлительный ответ робота, – а теперь расскажите правила системы, а после можете приступать в всеобщей истории.

– Как скажите, – это спокойствие далось мне с трудом. Я ненавижу систему и правила, что её наполняют. Их слишком много, и они ограничивают наше движение, нашу жизнь, но сказать это я не имею право. Слишком дорога мне эта жизнь, а особенно дорога, по которой я вскоре пойду. – Вы не против остановиться на трёх правилах?

Последовало молчание, и над зеркалом загорелась небольшая зелёная лампочка. Значит, не против. Что ж, оно мне только на руку, ведь некоторые правила из системы Рейд всегда говорил, когда я делала что– то не так. Они то и запали в память.

– При не соблюдение системы: кражи, запугивания, подкупа и тому подобное, следует изъятия ДНКа из базы данных. Если кто– то нарушил систему, человек или авторейв должны незамедлительно сообщить об этом, при умолчании же статус понижается. И, третий, никто не должен выходить за «купол», если это произойдёт, ДНКа стирается без возврата, а сам человек лишается всех привилегий, которые имел до этого в куполе.

И вновь молчание наполнило кабину, заставив сердце невольно стукнуть по рёбрам и чуть не заставив было сжать губы. Спокойно, это всего лишь проверка на то, насколько клон идентичен настоящему человеку, что жил пятьдесят лет назад.

– Прекрасно, – наконец произнёс авторейв, заставив облегчённо выдохнуть, – а теперь, госпожа Лоу, расскажите историю.

– С каких именно дат? – даже напряглась я, невольно выпрямившись и вглядываясь в своё отражение.

– С тех самых, когда началась война. Вам дать время на подготовку?

– Нет, не надо.

Историю нам рассказывали чуть ли не с самого рождения, и повторять её, как по мне, просто не имело смысла. Эти даты всегда перед глазами, а клоны тех, кто жил пятьдесят лет назад, всё время на виду, хоть и сами не помнят, что и как тогда было.

– Ровно пятьдесят лет назад, в 2036 году разразилась третья ядерная мировая война, итоги которой стали плачевны: были вызваны природные катаклизмы, такие как цунами, землетрясения, извержения вулканов, похолодание на некоторых районах материков. В итоге большая половина суши ушла под воду, когда вместо неё показалась другая, та, что образовалось в Тихом океане, и которую мы сейчас называем Океанское Плато. Некоторые страны и нации стёрлись с лица Земли навеки, и тогда люди, в избежание повышенного уровня радиации, перебрались под землю в специальные бомбоубежища. В 2040 году был впервые воздвигнут «купол», а через два года их уже насчитывалось шесть. Вместе с этим люди начали строить орбитальные станции, переселяя туда оставшихся людей и разрабатывая в специальных вакуумах искусственное оплодотворение, но проект вскоре закрыли. Дети на станциях рождались без иммунитета, и ступая на Землю тут же подвергались вирусам и умирали за считанные минуты. Тогда же было принято некогда закрытое в 2023 году клонирование людей, что так же выводили в вакуумах, но теперь иммунитет с каждым новым клоном возрастал, и постепенно люди перестали иметь семей. Клоны стали проживать жизнь настоящих себя, меняясь из поколения в поколение. И пять лет назад, когда оказалось, что радиация спадёт только через несколько сотен лет, а «купола» столько не продержатся, был издан указ, что все подростки, переступившие границу девятнадцати лет, проходят проверку на сходство со своим настоящим двойником, и только тогда отправляются на орбитальные станции. Проект рассчитан на пятнадцать лет. И ровно через столько же орбитальные станции удалятся от орбиты Земли, и человеческий фактор будет заморожен, а по истечению срока, из пробирок вновь появятся первые клоны, и станции, как только радиация придёт в норму, опустятся на Землю. Вместе с этим в «куполах» развивалась техническая промышленность: начали создавать роботов, а после и антропоморфных авторейдов, наладились связи с другими «куполами» и начали активно создавать ту цивилизацию, что была до ядерной войны. Но продуктов питания с каждым годом становится всё меньше, когда радиация ни спадает, а мутантов за стенами всё больше и больше. Тогда же был предпринят и ещё один закон: как только на Земле не останется ни одного человека, все роботы перейдут в боевой режим и уничтожат мутантов раз и навсегда.

Наверное, мои слова прозвучали в серебристой кабине как приговор, заставив саму невольно вздрогнуть и от отвращения вскинуть голову, испепеляя собственное отражение взглядом.

– Ваш ответ вписывается в допустимый критерий, – наконец произнёс авторейв за стеклом. – Ваше сходство с не клонированной Адой Лоу – восемьдесят семь процентов. Мои поздравления, вы удачно завершили допуск на орбитальную станцию «Пардус». Не забудьте забрать пропуск, и берегите до самой отправки шаттла. В дальнейшем он вам понадобится.

Внизу зеркала показалось окошко, и оттуда с еле слышным шипением выглянула глянцевая карточка, тускло сверкающая в белом свете, с моей фотографией и допуском. Взяв её похолодевшими пальцами и поднявшись из– за стола, я вышла из серебристой кабины, и только тогда взглянула на свой новый пропуск. Ну что ж, всё не так плохо, как я могла предположить. Напротив должности чёрными буквами мерцает свежая краска с местом будущей работы: о/с «Пардус», инструктор по эксплуатации оружия…

Наверное, зубы слишком громко скрипнули, заставив дронов– уборщиков удивлённо замереть и медленно скрыться в тени углов. Разочарование вместе с гневом поднялось в груди, заставив сжать карточку в руке и удивиться, как та только не разломалась под давлением. У меня были чуть ли не все шансы стать равноправным пилотом или помощником капитана, но нет! Распределили в инструктора… неужели прознали про метро с мутантом? Но Рейв ведь не мог проговориться… нет, лучше уж на Земле в «куполе» со своим уровнем Б сидеть, чем быть каким– то инструктором по оружию! Да и сходство не то… обычно у клонов оно ровняется девяносто пяти процентам и выше, когда у меня за нормой допустимого, и видно, только из– за уровня приняли на станцию по производству оружия для роботов и авторейвов. Ужасное будущее в ужасном апокалипсическом мире…

– Ну и как? – отпрянув от стены, что сливался с ней на протяжение получаса, поинтересовался Рэйв.

– Прекрасно… ну просто чудесно. Поехали отсюда.

– Ты провалила? – изобразив в голосе удивление, что так сильно походило на реальное, от чего даже стыдно стало, спросил андроид.

– Нет, прошла, доволен? – перед самым носом быстро проведя карточкой осведомилась я, тут же сунув её в карман и стараясь не вспоминать. – Хреново правда, прошла…

– Сходство?

– Восемьдесят семь процентов, – поморщившись, ответила я.

– Маловато, – голосом знатока произнёс Рейв и неожиданно положил свою вечно холодную ладонь на мои чёрные волосы, заставив остановиться и изумлённо поднять на него глаза. – Но это ведь лучше, чем ничего, верно?

– Ну, наверное, да… – неуверенно пожала плечами, прежде чем вновь ускорить шаги и почувствовать, как нечеловеческая рука пропадает с головы. – Но это всё равно самый худший результат. Особенно для клона. Я ведь должна быть одной целой со своей прошлой я…

– Я тебя не узнаю, – поравнявшись в шагах, вдруг признался авторейв. – Сначала сама говоришь, что каждый человек уникален по разному, а теперь то, что все должны походить на клонов себя прошлого. Но ты и тот человек – совсем разные личности. И проверка это только доказывает. Возможно, следующие клоны и будут идентичными настоящей Аде Лоу, но ты то совсем другой человек. В своём роде, ты уникальна, раз не имеешь ничего общего со своим прошлым я. И уникальна тем, что если прошлая Ада слушала систему, то ты порой идёшь ей наперекор. Это и делает людей разными, разве не так?

– Всё же надо тебя отключать на ночь, – подумав, негромко произнесла я, сама невольно улыбнувшись словам Рейва. Как всегда прав. Мне не обязательно быть похожей на Аду Лоу, ведь я – совсем другая сущность с её внешностью. Я в каком– то смысле и есть она, то есть, её набор данных и ДНКа, но всё равно, то что внутри, саму структуру человека, клонировать нельзя. И лишь единицы это знают, но при этом навязывают клонам совершенно другое. Как же называется этот проект? А, да, точно: «Перерождение». Люди давно стремились к этому, вот только душа не переносится в новое тело, а взамен ей рождается другая, более совершенная и более восхитительная, нежели чем старая. В этом и суть, хоть не многие этого понимают до конца, ну или просто не хотят понимать. Люди ведь утратили эмоции за столько лет, и порой даже я ощущая себя лишь марионеткой системы, которую обязана бесповоротно выполнять. Интересно, а если бы войны не состоялось? Чтобы тогда было? Наверное, в небе всё ещё летали бы птицы вместо орбитальных станций, а прозрачное, неядовитое море ласкало бы ноги, и воздух тогда был бы чистым, а не радиоактивным, каким сейчас его изображают красными цифрами на чёрных мониторах высокоэтажек.

– Сограждане, – вновь этот голос из динамиков, и на чёрных экранах заплясали аж несколько бегущих строк из белых букв, – выполняйте систему, и вам не придётся ни в чём нуждаться… Сограждане, не бойтесь передавать сведенья о нарушителях, и ваш ранг станет одним из первых… Сограждане, не нарушайте закон, и будьте цивилизованными по отношению к авторейвам…

– И как им ещё не надоело? – остановившись напротив мрачно– чёрного такси с уже открытой дверью хмуро удивилась я.

– А как тебе не надоедает возмущаться? – послышался насмешливый ответ Рейва, что не спеша залез в салон и уселся на мягкое сиденье с имитацией серой кожи. – Это система, она везде. Думаешь, на орбитальных станциях лучше?

– Я уже не думаю, что есть вообще такое место, – всё же пришлось сознаться, закрыв за собой дверь и облокотившись на спинку. За тонированным стеклом проскальзывали целые сети и туннели «купола» с многочисленными этажами и подэтажами, к которым относили канализации и вентиляции, пролегающие на уровне метро. – Если только не вернуться обратно на пятьдесят лет.

– Не думаю, что и тогда цивилизация была идеальна, – всё же заметил авторейв, с тихим скрипом наклонив голову и не сводя с меня свои железные глаза, обведённые синий краской с имитацией несколькими точками– бровями. – Ни что ни в жизни человека, ни робота, ни идеально, Ада. Всем приходится бороться с трудностями, и какие бы трудными они не были, лучше просто идти вперёд, чем сдаваться и прятаться. Это совсем не вариант.

– Тебя и вправду надо выключать… а то читаешь непонятно что, – не оставив без внимания его слова, я вновь достала ненавистную карточку, тускло блеснувшую в свете жёлтых неоновых ламп. И вновь эта ужасная должность, что показалась мне сначала глюком. И это то, ради чего я стремилась почти что девятнадцать лет? Попасть на непонятно где расположенную орбитальную станцию и стать инструктором? Отлично, и мечтать больше не о чем…

– Переживаешь из– за должности?

– Если бы её ещё можно было бы сменить… она ведь навечно. Ужас какой– то… а они могли ошибиться? – блеснувшая в глазах надежда даже заставила авторейва неуверенно отвернуть голову, вглядываясь в островок с целым комплексом из стеклянных стен и декоративных деревьев, куда и направлялась машина.

– Нет, мы ни когда не ошибаемся. Это не в нашей стихии: говорить ошибочные параметры, – наконец произнёс Рэйв, заставив сорваться с губ удушающий вздох и вновь облокотиться на спинку дивана. Кто бы сомневался. Авторейвы и вправду никогда не ошибаются. Они не люди, чтобы делать это, они всего лишь роботы, и ничего лишнего им не дано…

6

Автоматические стеклянные двери разъехались в стороны, впуская в просторный холл обычного белого цвета со стеклянным откосом потолка, с чёрными кадками декоративных деревьев у стен и серебристыми дроидами– уборщиками, что как мыши маячили под ногами. На встречу уже вышли два авторейда а длинных чёрных платьях с белыми воротником и «маской» на лице с железными глазами, подведёнными золотистой краской.

– Ада Лоу, – склонил голову один из роботов, произнеся моё имя ровным женским голосом, – прошу пройти за нами.

– Куда именно? – передав плащ второму авторейду, тут же скрывшемуся неторопливыми шагами в гардеробе, осведомилась я, шагая за своим спутником и слыша, как стальные каблуки со звоном прикасаются до камня, эхом распространяясь в белом холле с такими же роботами, неустанно разговаривающими с людьми в плотных чёрных одёжах с серебристыми ремнями и пряжками, что опоясывали запястье, шею и талию. Они не обращали на нас внимания, хоть порой косые взгляды всё же падали, но наверное, из– за Рейда, что казался великаном по сравнению с остальными. И вправду, словно титан, что неустанно следует за своим хозяином.

– На нижние этажи, – войдя в стеклянную кабину лифта и смиренно встав напротив нас ответил робот, дожидаясь, когда дверцы с тихим звоном закроются за спинами. – Вам уже доложили, что проблема связанна с одним из антропоморфных роботов, что вышел из строй из– за какого– то вируса. Сначала мы думали, что это неполадка в системе, но после кое– что увидели… так как у вас высокий уровень доступа, и сами вы когда– то работали над этим проектом, совет учёных решил, что вам тоже можно… увидеть это.

– Это? – наклонил голову мой авторейв, не совсем поняв своего собрата. – Что– то ужасное случилось?

– Я не могу вам точно сказать, у меня лишь приказ рассказать то, что до меня довели. Мне кажется, Винсент сам вам всё расскажет…

И вновь какой раз за день я скрипнула зубами. Только этого учёного здесь не хватало, ведь если узнает, куда я в итоге попала, так точно на смех поднимет. Конечно, его то уже определили в одну из самых лучших орбитальных станциях, так что хоть доказывай, не доказывай его идентичность с настоящей личностью, он всё равно остаётся в выигрыше. Хоть и уровни доступа у нас одинаковые, Винсент всегда оказывается впереди и, хочешь ты этого или нет, в его рукавах всегда припасено пару тузов, и порой очень и очень важных. С кем он только не имел связь? Да его все «купала» знают. Это ведь он тут роботов разрабатывает, и он же за ними следит там, в мире– за– стеной, и только одному ему и ещё своре таких же ненормальных известно, что на самом деле там происходит.

Стеклянный лифт дрогнул и остановился, высветив на чёрной панели нужный этаж и медленно раскрыв дверцы, за которыми уже поджидал второй андроид. Точно такой же, как и наш спутник, только глаза подведены чёрной краской.

– Прошу за мной, – вновь уважительный кивок, и мы уже шагаем по длинным коридорам белоснежного стерильного цвета. Нос как всегда щекочут непривычные запахи хлорки и таблеток, от которых живот стягивается в узел, а рука сама прикрывает нос, что все реже и реже вдыхает отвратительный воздух. И как они тут уживаются? Это же невозможно: всё время видеть перед собой нескончаемые белые стены, слышать еле различимое шуршание механизмов в телах роботов, и вдыхать этот удушливый невозможный воздух…

За поворотом послышались чьи– то лёгкие немногочисленные шаги, заставившие тут же остановиться и привычно кивнуть вставшему рядом Рейву, уже вытянувшему руку, что бы на всякий случай поймать своими белыми фалангами пальцев чёрный халат.

– Ада! – нет, всё же помощь авторейда не понадобилась, хоть тот и запнулся об свои ноги, но равновесие удержал.

– Не торопись радоваться, – бросила я, окинув запыхавшегося парня пристальным взглядом. – Может, скажешь, что здесь происходит?

– А у меня будет выбор? – как всегда усмехнулся тот, приветливо пожимая сильную руку авторейва и вновь обращаясь ко мне, зачёсывая назад каштановые волосы с проблесками меди. – Снова в перчатках? Ты их когда– нибудь снимаешь?

Пальцы тут же инстинктивно сжались на чёрной перчатке, тут же нащупав её и облегчённо разжав тонкую ткань с кожаным ремешком на запястье. Мизофобия порой заставляет месяцами не снимать перчатки, а одна мысль о том, чтобы дотронуться до чего– то грязного, заставляет передёргиваться, так же и та, если кто– нибудь дотронется в ответ. Только Рейву я позволяю, и самой себе. Самая ужасная фобия из всех, что когда– либо существовала, особенно в этом заражённом насквозь мире…

– Ты сам знаешь, Винс, – скрестив на груди руки парировала я, наблюдая, как парень невольно краснеет, тут же подёргивая губы в детской улыбке и зовя за собой. – Пойдём, тебе это будет интересно… и, да, приготовь ка нам кофе!

Авторейв послушно поклонился и, шурша прочной чёрной тканью, удалился, оставив нас втроём в этом холодном безликом лабиринте из белых стен.

Винсент вновь улыбнулся, поправив чёрный халат с расстёгнутым белым ремнём и не спеша пошёл вперёд, сверяя какие– то данные со стеклянным планшетом, что ни отпускал из рук, наверное, с самого рождения. За его ухом, поблёскивая сталью, был вживлён специальный чип, которыми оснащались только работники лабораторий для свободного прохождения из одного этажа на другой, как и свободный допуск ко всем лабораториям научного центра. Тут куда ни зайди, везде разрабатывают и выпускают андроидов, некоторые из которых отправляют на поезд, а тот в другие безгранично далёкие «купола».

– Так может, расскажешь, что в конце концов происходит?

– А ты как думаешь? Есть предложения? – на секунду отвлекаясь от голограммы на планшете поинтересовался юный учёный. – Как по твоему, что могло произойти с машиной без дефектов, от чего та чуть ли не сошла с ума и начала нападать на своих же? вирус. А откуда он появился?

– Либо его закачал кто– то из рабочих или тех же учёных, либо он появился после того, как робот пересёк безопасную границу «купола», – пожала плечами я, от чего чёрные волосы рассыпались по спине. – Возможно и то, что его кто– то подсунул… но разве такое возможно? Машина не подпускает никого ближе, чем на расстояние выстрела. Это же бред.

– Бред, или нет, но в этом та вся и загвоздка. Мне получилось взломать его код, на что ушло дня два, и в итоге я получил его «зрение» в течение того времени, когда он бродил по заражённой территории. И наткнулся на один интересный момент, после которого связь прерывается и андроида больше невозможно отследить на карте.

– Как так? – не сумев скрыть изумления спросила я, переглянувшись с Рейвом. – То есть, машина потеряла управление и сознание?

– Нет, только управление… мне кажется, что кто– то переписал её код, из– за чего она и вышла из под нашего контроля, и ею завладел кто– то другой.

– Разве такое возможно? – подал голос до селе молчавший авторейд. – За стеной живут только мутанты и каннибалы, но и их знания и мозгов не хватит, чтобы переписать код и подчинить себе сознание машины.

– Верно! – ударив кулаком по ладони инстинктивно кивнул Винс, вытащив из кармана халата стеклянный пропуск и приложив к индикатору, от чего полукруглые двери тут же разошлись в сторону, явив кабину с голубыми светодиодами и панель управления с мигающими кнопками, над которой расположилось выгнутое дугой стекло, и лишь один чёрный мрак за ней царил, делая это место жутким и каким– то ненастоящим. – Присаживайтесь.

Опустившись на обтянутый белой ненастоящей кожей диван в углу странного кабинета, я тут же подтянула к себе низкий стеклянный столик, попытавшись вызвать управление, на что тут же высветилось мигающее алым уведомление. Ну конечно, только Винс моет пользоваться этой замысловатой техникой. Тоже мне, великий мозг…

– Показывай уже, что там, – нетерпеливо произнесла я, тут же скрестив на груди руки и следя за каждыми действиями учёного, что рыскал в папках в поисках нужного файла, а найдя его, перенёс на стекло, что тут же осветила цветная картинка со знаком «стоп».

– Тебе это будет интересно, – пообещал Винс, сев за своё леветирующее над полом белое кресло и подавшись назад, зависнув рядом с оставшимся стоять Рейвом, и только после этого нажал на «пуск».

Экран пришёл в движение, и по гладким пластинам стен забегали многочисленные цветные блики, заставив от непривычки зажмурить глаза, но всё же вглядываться в развернувшийся перед глазами мир. Мир неожиданных красок, о существовании которых я даже не знала… земля там была подобна изумруда с блестящими сапфирами капелек, а внизу, на холме, где росла высокая сухая трава с красными пёрлами на голове, растеклась серебристая лента реки, объятая сверкающим золотом солнце на призрачном голубом небе с лёгкими белоснежными облаками. А прямо под ними пристроились далёкие макушки неровных серых гор с белыми верхушками, что медленно перетекали в высокий старые лес из сосен с рыже– коричневыми стволами и тёмно– зелёными колючими листьями– иголками. Машина плавно передвигалась вперёд, так же поворачивая голову и давая рассмотреть все красоты отравленного мира, но при этом не замечать ни одного крика птицы или шороха зверя, словно больше никого на Земле не было, лишь только самоуправляющий робот, что рыскает у самой тёмно– жёлтой травы, обдирая металлическое брюхо мелкими плоскими камешками. Тот мир, мир– за– стеной поражал и, стоит ли мне говорить, что я влюбилась в него, стоило мне только увидеть первые кадры? Этот был тот самый мир, до которого людям никогда не дотронуться, и из– за которых тот пришёл в опустошение. В реках больше не скапливались химические отходы, а на земле не валялись хрустящие под подошвой алюминиевые банки и целлофановые пакеты. Мир словно вернулся в несколько тысячелетий назад, в каменный век, когда люди только– только развивались, сидя в своих каменных пещерах и вырисовывая на неровных поверхностях шершавых стен рисунки из крови убитых животных… это был великолепный мир– за– стеной, который влюблял в себя, дарил столько красок, что от однообразия белого и чёрного меня начало мутить. И всё же он был опасен, подобно красивому украшению на витрине, своровать которое будет тебе дороже жизни. И всё равно ты идёшь на риск, лишь бы полюбоваться этим драгоценным сиянием на камнях, как и здесь: настоящим солнцем на небе и раздробленной на куски луны.

Машина повернула голову, на долю секунды явив на высоком небосклоне очертания одной из орбитальных станциях, и тут же перед глазами зашелестели высокие жёлтые стебли травы с красной шевелюрой, что через минуту пропали, представляя берег из рыжеватого песка с серыми гладкими камешками, что омывала ядовитая вода. Вот только те не рассыпались и не трескались, а принимали её, и трава вокруг росла. Зелёная, как на самом верху склона…

Сзади послышалось шуршание, и хрустнула ветка, заставив робота вскинуть голову и резко развернуться, став в угрожающей позе и зарычав. Подавшись вперёд, я даже сумела различить небольшие синие и белые пятна в высокой жёлтой траве, и еле заметное движение, перед тем как что– то вылетело вперёд, и робот отключился. Запись на этом прерывалась, и мир вокруг снова стал белым с голубыми отблесками светодиодами.

– А теперь взгляни на это, – в полной тишине голос Винса ударил по ушам, заставив вздрогнуть и проследить, как его пальцы отматывают назад, ровно в ту секунду, когда трава зашелестела, и словно в замедленной съёмке оттуда выпрыгнуло «нечто»… это был не мутант, но и не каннибал – слишком «запоминающееся» у них строение тела. Это было что– то, отдалённое напоминающее человека, только вместо волос на голове был «гребень» из длинных белых и голубых перьев с алыми пятнышками, а лицо закрывала скелетообразная маска скалящего в злобной ухмылке черепа со странными чёрными рисунками на ней. В руке существо сжимало длинное копьё, на другом конце которого, искрясь от электричества, покоился голубой наконечник…

– Это «что– то» не только вырубило робота, но и перенастроило его функции, заставив нападать на наших, – с еле слышным вздохом произнёс Винс, встав с кресла и убрав голограмму с экрана, не спеша подойдя к панели и что– то набирая на ней, – а теперь взгляни на это…

Свет включился за стеклом, на пару секунд ослепив глаза и, морщась от него, я всё же подошла к учёному, вглядываясь в эту святящуюся пустоту, пока не различила за стеклом белую круглую камеру с длинными рваными порезами на стенах, и механическим зверем посередине. Он стоял ровно на середине комнаты, подобно волку опуская и поднимая бока под ненастоящей шкурой и являя металлические клыки, припрятанные за верхней губой. Золотистые глаза зверя неотрывно смотрели за стеклом, словно стараясь разглядеть нас насквозь, а вместо серого мехового хвоста из стороны в сторону ходил железный позвонок и огрызком искусственных мышц.

– Ребята из Дозора поймали его у самой железной дороги, и, на наше благословение, решили не убивать, отдав нам на исследования. Это та самая машина, на которую напали в Солнечном Пределе. Она ведёт себя как животное, хотя, так и положено быть… но интеллект этой машины кто– то, не побоюсь этого слова, усовершенствовал. Она стала одним целым с природой, забыв про то, является одним целым с механизмом. И это не единственный случай. Десятков роботов «перекодируют» в якобы «настоящих», от чего связь с ними у нас теряется, и мы больше не можем получить доступ к тому, что происходит. Кто– то с той стороны мешает и дальше нашим роботом продвигаться вперёд, устраняя их один за другим…

– А это не могут быть те антропоморфные авторейвы? – не выдержав, всё же поинтересовалась я, еле отведя взгляд от золотых глаз животного и взглянув на Винса.

– У меня было… такое предположение, только вот машины чувствуют себя на расстоянии, и на индикаторе данных было бы замечено хоть что– то механическое, а как ты сама увидела, ничего… да и на каннибалов этот придурок в маске точно не смахивает. Я не знаю кто он, и что он хочет, но из– за него мы уже потеряли десятки роботов, и из– за этого получаем ущерб, и скоро он будет колоссальным… а ты только представь, что будет, если все эти перекодированные роботы вдруг нападут на поезд? Всё, тогда точно можно будет распрощаться с единственной связью между «куполами». Это вымирание, и мы от него в каком– то шаге.

– И что ты от меня хочешь? – раздражённо оборвала я. – Перекодировать твоих зверушек? Ты не смог этого сделать, так почему я смогу?!

– Потому что ты, это ты, – повернувшись ко мне не дрогнувшим голосом ответил Винс, даже отложив свой планшет и смотря только в глаза, – ты можешь сделать то, что не могу сделать я. Ада, мне правда нужна твоя помощь, пока меня за бездействие не выкинули отсюда. Просто определи, что за вирус в роботов закачал тот придурок, и я от тебя отстану.

– Не отстанешь же, – чуть приподняв одну из бровей парировала я, ещё раз взглянув на зверя за стеклом и поразившись, как же он похож на реального. Серая с чёрными разводами шерсть, перекатывающиеся «мускулы» под искусственной тканью, вырывающееся из чуть приоткрытой пасти рычание… – У меня есть условие.

– Какое? – тут же схватив планшет настроился учёный, скрывая радостный блеск в глазах.

– Ты скопируешь все видеофайлы этого робота и передашь мне.

– Что?! Но это же противоречит системе! Моё ДНКа сразу сотрут, да и мало того, за «купол» отправят! Они узнают это с первой же секунды!

– А ты постарайся, что бы не узнали. Тем более я же не прошу отдать мне все файлы, а лишь копированные, и при этом я тоже участвовала в проекте, а значит, должна знать его детали. Рейв, разве это является нарушением системы? – мой взгляд пронзил авторейва, от чего тот задумчиво взглянул на Винса и вновь издал приглушённый вздох.

– Должен признать, это не совсем то, что можно назвать нарушением системы. В чём– то Ада права, – всё же вынес свой вердикт тот, от чего учёный закатил глаза к потолку и, быстро скопировав файлы на небольшую полоску стеклянного чипа, с явным недоверием передал мне, лишь на секунду замешкам и всё же вручив в раскрытую ладонь.

– Только попробуй об этом рассказать, – тут же предупредил он, отстранившись и опустив вниз какой– то рычаг, от чего по стенам комнаты за стеклом пробежали искры тока, и робот с еле слышным скрипом деталей рухнул на пол, закрыв глаза железными веками и превратившись в хлам из искусственно созданной ткани и металла. Вместе с этим белая дверь, что почти что сливалась со стеной, с тихим шипением отодвинулась, пропуская в эту самую комнату с бешенным роботом. – Ну, удачи.

– Рейв, останься тут, – заметив мимолётное движение андроида предупредила я, зайдя в холодную камеру и взглянув на зеркало, полностью отражающего все мои даже незначительные действия, от чего невольно пробегались мурашки по коже.

Робот всё так же лежал на полу, даже не вздрогнул, когда я коснулась вечно холодной шерсти на шее, надавив и тем самым раскрыв небольшую створку с железным каркасом и сотней мигающих проводков. Интересно, как тот тип в маске мог взломать эту совершенную систему, которую разрабатывали не один год? Он ведь поразил её одним точным ударом! Да ещё попал и в плату, словно знал, где она расположена… так, а это ещё что? Подцепив тонкими пальцами небольшую пластинку, буквально в полсантиметра размером, я осторожно вынула её, и робот тут же вздрогнул, поведя лапой и раскрыв золото глаз, но вместо рыка издав писк, прежде чем вновь замереть раз и навсегда.

– Ты видел нечто подобное? – положив пластинку на стеклянный стол поинтересовалась я, не собираясь вновь опускаться на белый жёсткий диван.

– Честно признать, нет, – покачал головой Винс, подцепив её щипчиками и подняв на уровень глаз. – Не припомню, чтобы мы такие выпускали… она слишком мелкая, но по видимому, её мощности хватает на то, чтобы отключить нашу систему управления авторейдами.

– И откуда же она у того дикаря в перьях? Получается, не только наш «купол» специализируется на обработке роботов.

– Но даже так, там, за стеной, выжить невозможно! радиация слишком высока, и нет даже примитивных признаков жизни! Там – мёртвая зона, и я даже допустить не могу, что каннибалы разбираются в системах, а мутанты живут бок о бок с антропоморфными роботами! А те, кстати, вообще ничего не должны знать про такие сложные системы, так как считают себя «людьми», – протестующе воскликнул Винс, чуть не выронив из рук свой драгоценный планшет и, немного погодя, добавил: – Слушай, мне тоже хочется верить, что в мире– за– стеной есть жизнь, но наши роботы её не показывают. Да, там красиво, красивее чем здесь, но это не делает то место безопасным. Радиация не спадает уже как пятьдесят лет и, я думаю, она вообще никогда не спадёт. Наш род уже обречён на вымирание, а мы всё равно за что– то цепляемся, как утопающие на Титанике. Вот только тут никто не выживет, останутся лишь мутанты, да разрушенные от времени города, которые унаследует следующее поколение. А вот когда оно будет? Сколько должно пройти, прежде чем жизнь здесь возродится? Сотня, тысяча, миллион лет? Или всё, Земля обречена на вымирание? Поэтому мы как крысы спасаемся с тонущего корабля, перебираясь на станции и надеясь там отыскать спасения. Да, неизвестно сколько нам придётся продержать там, но ведь для этого и был придуман проект «Перерождения»! и если бы не он, тебя бы тут давно не было. Прости, конечно, за такое сравнение, но даже я уже не вижу смысла во всём этом. Мы отправляем роботов в мир– за– стеной, только вот ради чего? Ради поиска укромного уголка, куда не достигла радиация? А есть ли такой вообще? Не все андроиды приходят обратно, а люди тем более. Мы давно вымираем, Ада, хоть и не признаём это… мы уже должны быть мертвы как пятьдесят лет назад, и если бы не «Перерождение», от нас остались бы только жёлтые кости, и больше ничего. Мы сами уже как несколько десятков лет мертвецы, что стараются продлить себе жизнь, но вот только ради чего? Знаешь, порой я не нахожу в этом смысл… я его вообще не вижу.

Его вздох сорвался с губ и, наверное, впервые в жизни я увидела Винса не способным и дальше принимать решения, растерянным и напуганным тем будущим, что ожидает нас через какую– то пару лет.

– Мы не можем говорить о том, что в мире– за– стеной нет жизни. Если роботы её не нашли, то значит, они не везде смотрели… и то существо, оно ведь явно способно мыслить, раз одним точным попадание обезвредило машину и вставило в плату свой чип. Винс, может, ещё не всё потеряно? Правительство от нас что– то скрывает, прикрываясь той самой системой, поэтому мы не можем здраво оценить обстановку на Земле. И, не кажется ли тебе странным, что связь с остальными «куполами» имеет как раз таки только верховный совет? Мы не знаем, что происходит у них, и, возможно, мы вообще остались единственными на Земле.

– Но поезда ведь уходят куда– то, и приходят с провизией, – растерянно ответил Винс. – Они ведь не могут останавливаться на половине пути и идти обратно? рельсы всегда проверяют, и мы все это знаем. Но, хотя можно предположить, что за эти пятьдесят лет вместо двадцати «куполов» осталось десять, тогда дороги просто ведут в никуда. Но поезда всё равно возвращаются, доходя до места и через время идя обратно. Мы могли бы проверить, но ты сама знаешь, чем карается нарушение системы. А я ещё хочу, чтобы мои клоны увидели Землю такой, какой она когда– то была. Ты и сама её скоро увидишь, потерпи месяц. А мне ещё тут пять лет горбатиться.

– Увижу? Если только с высоты птичьего полёта, а это совсем другое, Винс, – покачала я головой, рассыпав тёмные волосы по плечам. – Это не тоже самое, что в воочию увидеть солнце за стеклом. Это совсем другое…

Рука сама дотронулась до кармана, где покоилась стеклянная флешка и, кивнув на прощанье учёному, я вышла в белый коридор с не спеша идущем навстречу авторейвом с двумя кружками кофе в чёрных пальцах. Взяв одну из них и осушив по пути к лифту, я вновь поймала себя на мысли, что разговор с Винсом никак не вылетает из головы.

– Тебе понравился тот мир– за– стеной? – наконец нарушил молчание Рейв, как только я забрала чёрное пальто у ещё одного робота и тоскующим взглядом оглядела чёрно– белый мир перед глазами с разбавленными серыми цветами.

– Я в него влюбилась…

7

Небо за «куполом» вновь подёрнулось ночной тенью, и стали видны очертания двух серебристых орбитальных станций и громадный осколок серой луны с разбросанными вокруг неё метеоритами, что казались большими звёздами отсюда.

Стеклянный бокал в руке непривычно холодил пальцы и, притронувшись до него губами, я вновь прикоснулась до бордового вина непонятно– сколько– лет настоя, почувствовав незабываемый лёгкий привкус винограда с нотками дуба, от которого даже дышать становилось трудно. И где только Рейв его откопал? Вино здесь всё равно что глоток чистого нерадиоактивного воздуха, особенно ещё такой выдержки…

– Знаешь, я где– то слышала, что от вина пьянеют, – наклонив голову и рассматривая замерший крохотный мир внизу с паутиной туннелей, мостов и этажей прошептала я, – но, видно, у нас выработался иммунитет и к нему.

– Не знаю, что сказать по этому поводу, – остановившись в дверях комнаты только и ответил Рейв. – Так ты собираешь рассматривать те записи, что дал тебе Винсент?

– Вечно ты куда– то торопишься.

Уголки рта подёрнулись в усмешке и, допив содержимое бокала, что тёмными пятнами осталось на светлых губах, я разжала пальцы. Стекло сверкнуло в тусклом свете жёлтых ламп, и через пару секунд с хрустом разбилось о далёкий тратуар рядом с притихшим дроном– уборщиком. Честно сказать, после того видео в лаборатории, этот мир, мир в котором я сейчас живу, показался до ужасного скучным и однообразным. Я никогда в жизни не видела настоящую траву, не дотрагивалась до настоящей воды и реки, и даже не плавала в ней, а особенно не чувствовала лучи солнца на лице и, наверное, поэтому такая бледня, как и все в этом «куполе». Призрак прошлой себя, которая видела весь тот мир, чувствовала его и жила в нём…

– Порой уже становится всё равно на систему, – развернувшись к авторейву не сдержала ухмылки я, вынув из кармана стеклянную флешку и, подойдя к чёрной полукруглой плазме прямо напротив широкой кровати со свежим бельём, вставила в еле заметный разъём. Экран вспыхнул сотнями голубых папок с датами, поставленными в идеальном шаре и, пролистнув его кончиком пальца в перчатке, я еле сдержала удивлённо вздоха, смотря на эту небесную круговерть перед глазами. Теперь понятно, почему Винс не вылазит из своей лаборатории. Как можно смотреть на этот тускло– серый мир, когда перед глазами такое?

– Предлагаю выбрать одну из последних дат, – предложил андроид, и я просто не могла с ним не согласиться, нажав пальцем на серебристую папку с датой, что тут же развернулась в виде цветного видео на весь экран. Отпрянув и сев на кровать, я еле уловим жестом заставила запись включиться, и тут же ветер, настоящий ветер, наполнил комнату, а вместе с ним и скрип снега под лапами робота.

Чёрные очертания гор с серыми верхушками явились перед глазами, а вместе с ними высокие тысячелетние сосны, что тёмными пиками вырастали по сторонам, шелестя высокими кронами с заострёнными иголочками. Снег здесь казался серебристым, с примесью чёрно– синего оттенка в тенях под громоздкими валунами и змеистыми корнями, пролегающими под землёй. Жёлтые старые травинки пригибал прохладный ветер, что свистел в ушах машины, но тот продолжал двигаться вперёд, почти бесшумно ступая по хрупкому полотну снегу и оставляя тёмные следы за собой. Но вот впереди показался каменный утёс и одним мощным прыжком забравшись на него, робот запрокинул голову, и в тот же миг я вновь влюбилась в тот мир– за– стеной, а точнее в его невероятное небо раскинувшееся над головой чернильным бархатным полотном с россыпью сверкающих алмазов, от которых глаза расползались в разные стороны. И на этом фоне выделялся край громадной молочно– белой жемчужины луны, от которого даже дыханье спёрло в груди. Но вот робот подался вперёд и глянул вниз, туда, где распростёрся заснеженный лес с холмами и скованной льдом серебристой речкой. Но даже здесь можно было заметить у самого хребта тёмных гор огрызки старых домов, оставшихся от некогда могущественной цивилизации. И именно там на миг мелькнул жёлтый огонёк, но робот его не заметил, зато заметила я. И вместе с ним прилетел ветер с сотней кружащихся в хороводе снежинок, что тут же касались серого меха и не таили, и что самое странное, в нём я разобрала тот самый свист, что и в туннеле вчера вечером.

– Ты слышал это? – остановив видеозапись напряглась я, вернув на пару секунд назад и вновь сквозь завывания ветра слыша этот пугающий и чарующий свист.

– Мой слух не воспринимает отдельные объекты, – спустя время произнёс Рейд, взглянув на меня неизменным металлом глаз. – Я более старая модель.

– Хорошо, тогда как объяснишь это, – перемотав до золотой точки в одной из разрушенных построек древности поинтересовалась я. – Это же огонь, а может и лампа, верно? за пятьдесят лет она бы давно перегорела, или в крайнем случае потускнела, а значит, если это костёр, то его кто– то разжёг, так и с лампой.

– Это может быть очаг воспламенения. Ты же знаешь, что при ядерном взрыве до сих пор некоторые объекты горят не одно десятилетие…

– А что если это не очаг, Рейв?! – не выдержав, воскликнула я, поднявшись с места и указав на рыжую точку в тёмных развалинах, прикрытых высокими соснами. – Это всё как– то связано между собой! И то, что кроме совета никто не получает от других «куполов» уведомление, и то что на машины нападают и отключают от всемирной связи, и даже то, что мы вчера видели мутанта! Это всё связано между собой, но вот только никто почему– то не видит эту связь… или же просто прячет.

– И что ты хочешь сделать? – наклонив голову негромко спросил авторейв. – Узнать то, что скрывает правительство? Оно тебя не пустит в хранилище, а когда тебя поймают, то вместе с другими заключёнными отправят за стену. И ты больше не вернёшься ни сюда, ни на орбитальную станцию.

– Порой мне кажется, что такая судьба даже лучше… я не могу жить в неведенье, ты сам это знаешь! От нас, всех нас, что– то скрывают! И я хочу знать, что именно.

– Эта пустая трата времени, поверь мне. Систему невозможно ни взломать, ни переписать. Все данные схоронены под прочным кодом, которые никто не в силах взломать, разве что сверх ум. Эта идеальная защита.

– Ничто не идеально, даже система со своими законами, – опустившись обратно и всматриваясь в лицо авторейва негромко ответила я, сжимая пальцами жёсткую ткань белья. – Я узнаю, что скрывает от нас правительство.

– А будут ли готовы к этому люди? Они будут готовы узнать, что на самом деле творится в мире? И будешь ли ты готова узнать и понести за это наказание, Ада? – вновь он произнёс это имя. Имя меня настоящей, но не моё. Он знает, что я к нему отношусь скептически, и порой называет так только тогда, когда дело и вправду опасное. – Даже если ты это и узнаешь, то кто тебе поверит? Люди верят всему, что говорит правительство и система, а обычных же граждан даже слушать не будут. Авторейвы же опровергнут всё то, что ты откопаешь. Это их работа, которую они исправно выполняют изо дня в день. Так что ты должна понимать, какую цену отдашь за сведенья.

– Я понимаю… и всё же хочу отыскать во всём этом смысл.

Рейв вновь имитировал вздох, поднявшись с кровати и вновь прикоснувшись своей могучей железной ладонью, обтянутой желтоватой кожей, моей головы и проведя по чёрным волосам.

– Ты неизменна, поэтому и отличаешься от настоящей себя, жившей полвека назад… ты не считаешь себя её клоном. Поэтому система и не может тебя подчинить. Разве это уже не фактор того, что мир снова меняется?

– Если бы он ещё менялся в нужное направление, – вздохнула я, скинув с себя его тяжёлую механическую ладонь и взобравшись на кровать с ногами. – Иди, я ещё хочу просмотреть.

Андроид с тихим скрипом удалился, бесшумно закрыв за собой дверь и вновь скрывшись в библиотеке, когда я начала вновь просматривать ту самую запись, что видела у Винса, остановив ровно на том моменте, когда из светлых, как пшено, травы появляется то существо с веером перьев на голове и маской черепа на лице. И только сейчас, разглядывая это странное, даже необычное, создание я присмотрелась в его «одежде», если их можно было так назвать. На его плечах красовались серебристые железные пластины, плотно привязанные в белому меху синими проводками, которыми обычно оснащались все приличные машины, а загорелое, цвета песка под лапами «зверя», тело украшали странные рисунки, нанесённые по большей части белой и синей краской, лишь у рук, что скрывали плотные перчатки из кожи с сероватым мехом, виднелись красные точки. Лёгкие штаны из лоскутов разной ткани, вновь соединённые этими синими проводками с белыми вставками пластин, обычно используемый авторейдами прежде чем их покроют той самой тканью, а вот отделить их практически невозможно… откуда у него столько деталей? Неужели он уже давно этим занимается: «убивает» роботов и… а что потом он с ними делает? Некоторые и впрямь перенастраивает, а вот с деталями то что? Куда он их может деть? Как же много вопросов на неизведанные ответы! Так вскоре и голова может взорваться…

8

Вновь пустой вагон, и поезд, набирая обороты, двигается вперёд, лавируя меж высоких домов и пропадая на этажах и в туннелях, от чего мрак на несколько минут стучит в чуть звенящие окна, заставляя неоновые лампы зажигаться над головой, освещая пустые белые места с синей обшивкой, железные турники, чёрные экраны с вечными правилами системы и тусклые рекламы на стенах. Всё как обычно, вот только в воздухе повисла еле ощутимая тревога, от которой становится до ужаса тошно. Что делать, куда идти? Правильное ли решение? А если нет? Что для меня оно потом будет означать? Смерть? Или стирание ДНКа из базы данных? А может, то и то сразу? Рейв ведь сказал, что я совсем другой клон, не такой, как все… но это почему– то не делает меня особенной, и не думаю, что когда– нибудь сделает.

Рука сама дотронулась до пистолета на поясе, неуверенно сжав её и словно пытаясь найти у холодного металла защиту и дальше. Но пули не вечны, а за их применение, даже незначительное, отправка за стену. Так стоит ли такой риск? Хотя, если честно, то пропадать то уже нечему. У меня нет семьи, есть только авторейв, да и тот не умеет показывать свои чувства, так что обо мне никто не будет вспоминать, если не считать Винса. Да и то, если ему кто– то скажет, не обратит внимание… а если уж меня пошлют за стену, чего скрывать, я буду только рада, даже не смотря на свою фобию и радиацию. Может, и продержусь пару часов прежде чем свалиться замертво к пропитанной кровью и металлом земле, но это уже намного лучше, чем видеть Землю за иллюминаторами далёкой и безжизненной станции. Нет, я не готова провести там остаток своей жизни, и после там же стать следующим клоном, что ничего не вспомнит о жизни внизу. Мы ведь всего лишь призраки неспособных ни на какие чувства людей. У нас отсутствует желание бороться с чем– то, и мы лишь подчиняемся закону, и при этом мы вообще не чувствуем ни злости, ни сожаления, ни радости и призрачной любви. Мы лишь кости с мясом, если говорить на языке андроидов. Вот только если их каждый шаг построен системой и чуть ли не банален до скуки, то мы намного сложнее их устроены, хоть и сами этого не понимаем… жутко сидеть и рассуждать об этом, когда сердце в груди колотиться как ненормальное, от чего хочется действия. Хочется узнать, что на самом деле скрывает правительство, что за призрачный свет в старых развалинах города, что хранят в себе нескончаемые туннели метро, куда ведут железные дороги по мимо «куполов», и есть ли хоть какой– то разумный признак жизни в мире– за стеной? И почему раньше никто не думал об этом? Все думали только о том, как легче соблюдать почти что полувековую систему, и как её не разрушить. Алчные и эгоистичные люди, но что поделать, раз такова наша природа? Мы порой как тараканы: выживаем везде, и при этом нигде.

– Ты ещё уверена? – читая белые строки закона системы спросил Рейв, когда поезд начал замедлять свой ход, и под колёса издали тихий визг торможения.

– Как никогда, – выдохнула я, до неожиданности легко поднявшись с места и перешагнув через порог на чистую белую платформу с двумя винтовыми эскалаторами вниз, ведущими на три этажа. Нам на последней. И эта мысль не покидала меня, даже когда мы встали на чёрные ступени и не спеша двинулись вниз. Комок чего– то неприятного подступал к горлу, мешая нормально дышать и думать. Была ли я порядочным гражданином? Ни разу. Лишь притворялась им для разнообразия, когда авторейд скрывал все мои проделки. Скроет ли он сейчас? Нет, вряд ли. Я предстану перед судом, если меня поймают, лишусь всех привилегий и… да чёрт возьми, что со мной не так?! неужели настоящая я тоже такой была?! Такой же… безбашенной что ли? Нет, не думаю. Видно, я тот самый клон с «дефектом», от которых обычно избавляются, что бы они не мозолили глаза. А почему? да потому что они умеют думать сами и решать всё сами, не опираясь на этот чёртов закон системы.

Мы миновали второй этаж «капсулы», и когда показался третий, нам явился широкий чёрный коридор с зеркальной полоской на полукруглом потолке. Тут было душно, хоть кондиционеры с шумом всасывали в себя воздух, а у стен в ровеньких керамических кадках стояли декоративные деревья с искусственными листиками и имитацией птичьих криков. Наивно, и одновременно роскошно. У прочных железных дверей с вечно встречающейся чуть ли не на каждом углу эмблемой системы – прорезавшийся росток с солнцем – возвышались два авторейва в прочных чёрных «доспехах» и неприступными масками лиц. Новая модель.

– Допуск, – тут же перегородив путь и даже не взглянув в мою сторону машинально произнёс один из них, заставив остановиться и незаметно вытащить из– за спины чёрный алюминиевый мячик.

– Ада Лоу, код доступа Б.

– Прошу прощения, но с кодом доступа Б вы не можете… – алюминиевый шарик сверкнул сталью на пальцах, тут же прочно закрепившись на руке авторейва и поразив его одним из самых мощных разрядов, отключившему на время андроида и его собрата, безвольными куклами привалившемся к стенам.

– А мне плевать, – прикладывая карточку одного из авторейдов к индикатору и открывая двери ответила я, войдя в длинный извилистый коридор, обшитый чёрными металлическими пластинами с зеркальным отражением на потолке.

– Это было не допустимо с точки зрения системы, – произнёс вошедший следом Рейд, не отстающий ни на шаг от своего хозяина. – База данных, по моим подсчётам, находится на девятом этаже…

– Там, где пролегают туннели метро? – краем глаза взглянув в его сторону негромко произнесла я, вынимая из– за уха чёрный чип и кидая в ближайшую кадку с ненастоящими цветами. – Что– то не похоже, что такие протяжённые туннели они хранят для каких– то жалких архивов, что и на одного человека то еле наберутся. Нет, там что– то ещё спрятано…

– Ещё не поздно вернуться.

Я не ответила, вновь подставив карточку к стеклянным дверям и проходя в новый коридор с ещё больше рокочущим сердцем в груди. Я должна выяснить, что на самом деле происходит. А если так и оставлю всё это… нет, так не пойдёт. Я так долго не проживу, если буду подчиняться чёртовой системе со своими правилами и законами, и если останется свободная минута, я точно узнаю, кто её придумал. Кто вообще придумал всё это, вместе с проектом «Перерождение». Зачем «оживлять» людей, если это уже совершенно другие люди, хоть и сходные по набору данных и ДНКа? Нет, тут должна быть какая– то логика, и она проглядывает, как слабый свет из тёмного туннеля…

Из угла послышались неторопливые шаги, и оттуда буквально выплыли два авторейва в чёрных плотных платьях и масками на лицах, вот только глаза горели недружелюбно красным цветом.

– Нарушитель, остановитесь! – вскинул руку один из андроидов. – Не шагу дальше! Вы нарушаете систему, и об этом будет…

Пистолет лёг в ладонь куда быстрее, чем робот успел докончить предложение, и пуля, сверкая в золотистом свете, с треском пробила маску и, вспарывая механизмы и провода, вылетела с другой стороны, заставляя авторейва замертво упасть на пол.

– Это нарушение системы! Вы будете тут же…

И ещё один робот свалился на пол, ещё какое– то время мигая алым глазом и сверкая током проводов, пока и вовсе не затих, с тихим шипением стукнувшись головой о пластик.

– Теперь понятно, почему меня назначили инструктором по оружию, – невольно заметила я, перешагивая через сломанных авторейвов и уже зная, что сигнал о тревоге получен в штаб управления.

– Ты единственная из всего «купола», что имеет специальную подготовку на случай атаки, – прокомментировал Рейв. – И, вижу, сейчас она не плохо помогает. Между прочим, даже некогда бывшие солдаты из Дозора так не подготовлены.

– Даже не знаю, воспринимать мне это как комплимент, или как оскорбление? – поинтересовалась я, останавливаясь напротив сверкающих железом лифтов дверей и чувствуя, что если сейчас шагну в эту маленькую кабину, то больше не увижу ни своего дома, ни комнаты, ни тех видеозаписей на телевизоре. И всё равно рука сжала пластмассовую карточку, прикладывая к индикатору и дожидаясь, когда зажжётся зелёная кнопка и перед глазами распахнутся двери лифта, являя небольшую платформу с железной решёткой по краям. Интересно, сколько этому лифту лет? Он же доисторических времён.

– Ну что, пошли… – неуверенно потянула я, шагнув внутрь и смотря, как Рейв нажимает самую последнюю кнопку с цифрой «9» и двери с тихим шумом закрываются, когда платформа, трогая с места, начинает уходить далеко вниз, на уровень метро. И вновь вспомнились эти мрачные туннели с покрытыми мхом стенами и чёрными проводами, стоки грязной и вонючей воды под ногами, тот тихий, еле различимый свист… наверное, он предназначался для мутанта, но никак не для меня. И всё же, кто его издавал? Такой же мутант, каннибал или робот? Есть ли на это хоть какие– то ответы?

Платформа дрогнула и вдруг остановилась, мигнув пару раз светом и с жутким скрипом отодвинув в сторону решётку, являя серую запыленную платформу метро с высокими сводами, в которые упирались сымпровизированные полки с, ну надо же, бумажными папками в файлах, и лишь дальше горели старые доисторические компьютеры, показывая карту города со всеми работающими авторейвами, которых оказалось чуть ли не свыше тысячи! И это если не брать мелких дронов– уборщиков… в самих же туннелях, застеленных железами листа и чёрным мрамором, виднелись плотно запертые чугунные двери с кодовыми замками. Чтобы такие взломать явно потребуется время, но сейчас не до них.

Обходя каждую полку, приподнимаясь на носки, я пыталась найти желанное, пальцем водя по запыленным файлам и порой доставая ту или иную папку, пролистывая ещё старый алфавит, лишь изредка появлялись уже знакомые буквы системы, но и так, перерывами. Тут были все данные о настоящих людях, а после вставленные листы их копий: небольшие, страницы на две– три с фотографией, идентичной настоящему человеку, разве что одежда и выражение лиц менялось. Не выдержав, я всё же подошла к старому компьютеру и, сдув с него пыль, вызвала окно поиска и набрала собственное имя, но вместо этого высветилось предупреждение: «данные не обнаружены». А вот это уже настораживает. Тут должны быть данные всех проживающих в «куполе», и за утерю очень строго карают, так почему моего досье нет? А может, оно просто не тут? А в каком– то другом похожем месте, или вообще случайно попало в другой «купол»? оно же не могло потеряться… или могло? При этом намеренно?

– Ада, смотри, – раздался на другом конце тихий голос Рейва и, отвлёкшись от голубого монитора, я не спеша пошла к нему, слыша капли воды, со звоном ударяющиеся о пластины металла и заставляющиеся чувствовать себя совсем в небезопасности. Мерзкое чувство, скажу я вам, но сейчас выбирать не приходится.

– Что ты нашёл? – стянув с запястье браслет и включив на нём фонарик поинтересовалась я, взяв из рук авторейва прозрачный пакет с небольшим белым магнитофоном внутри в виде планшета с тремя серыми кнопками и чёрным экраном. Осторожно вынув его и перевернув на другую сторону, я еле разобрала аккуратную, но стёршуюся со временем надпись: – «Личный дневник Аделины Локеуры, главы научного центра и одного из разработчиков проекта «Апокриф»». Ты знаешь, что это за проект «Апокриф»?

– Не имею никакого представления, – ровным голосом ответил тот, длинной фалангой указательного пальца показав на стёртую дату. – Этому дневнику пятьдесят лет… он ведётся вплоть до две тысячи пятьдесят третьего года. Примерно десять лет после того, как воздвигнули «купола».

– И вправду… хорошая находка, – согласно кивнула я, убрав ценную вещь во внутренний карман пальто. – Ничего больше не нашёл.

– Карта, – тут же протянул он вторую руку, сжимающую длинный запыленный тубус и, с лёгким щелчком открыв его, явил свёрнутый жёлтый пергамент с потрескавшимися краями. – Она как раз того времени, когда появились «купола» и дорога между ними.

– Значит, тут есть точно сформированные континенты, которые сохранились и по наш день? – не сдержала я восхищённого вздоха, тут же взяв в руки это сокровище, которое я предпочитаю в электронном виде и, опустившись на колени, развернула на полу, при этом протягивая Рейву свой браслет. – А ну ка посвети.

Безоговорочно приняв браслет, тот согнулся пополам, так, чтобы белый свет падал на листок, отбрасывая мою тень за спину, и при этом давая разглядеть всё, что нужно. А нужного тут было много. Как– то я видела карту Земли ещё до того, как началась ядерная война, а то, что осталось от неё, видела впервые… и вправду, одна треть суши скрылась под водой, зато вместо неё в Тихом океане показалась новая, по объёму напоминающая бывшую Австралию, от которой остался небольшой островок. «Купола» же, как серебристые диски, что даже светились в тусклом свете, были разбросаны на прилично расстоянии друг от друга и, судя по всему, наш расположился возле атлантического океана. Ближайший до нас «купол» был бы в двух месяцах ходьбы, но поезд добирался до туда за две недели. Серебристые линии опоясывали всю оставшуюся землю, а там, где раньше были столицы, виднелись лишь красные кресты. Жизни нет. Нигде. Только «купола» остались, да орбитальные станции в небе.

– Печально вдеть эту картину, – проведя пальцем по длинным рельсам прошептала я, остановившись на ближайшем «куполе». – Интересно, сколько осталось их в действительности? Сколько не сдалось в первые дни, и какие до сих пор живут?

– Не знаю, возможно ли это узнать, – негромко ответил андроид, – но тут больше нет никакой полезной информации. Что надо было, либо спрятано в другом месте, либо уничтожено.

– Если и спрятано, то точно не тут, – подумав немного, ответила я, осторожно складывая карту пополам и убирая во всё тот же карман. – А что насчёт сведений по поводу заражённости атмосферы? Радиация и мутация? За сколько обычный человек может мутировать?

– На это уходят годы, а не минуты и секунды, как может показаться, – помогая подняться с пыльного пола спокойно ответил Рейв. – Тем более по сравнению с полувековой радиацией, максимум, что может быть с человеком: рак кожи, сердца, крови, мучительная смерть и слепота под конец.

Я вопросительно подняла глаза, уже давно потеряв смысл искать логику в его словах. Если андроид и хочет оказать кую поддержку, у него это явно очень и очень редко получается. Так, в крайних случаях, что я пока ещё не успевала фиксировать.

– Честно сказать, я ожидала немного большего от этого хранилища… но, видно, они давно стёрли всю информацию, – встав с холодного пола всё же призналась я, растерянно оглядываясь по сторонам в поисках новой зацепки, которой нигде не может быть. – Наверное, не мы первые, кто сюда пробирается… ещё бы так же незаметно уйти.

– Это можно сделать по этим туннелям. Они ведь испещряют весь город, и в итоге мы можем с помощью них выйти на свалку.

– Разумно… я как то об этом не подумала.

Если бы Рейв мог, он явил бы на губах насмешку, но он ничего не сделал, с еле слышным скрипом спрыгнув на железные пластины, постеленные поверх рельс, и помогая спуститься мне, тут же подойдя к чугунной двери и приложив свою белую руку к холодной чуть шершавой поверхности.

– Тут нужен код…

– Отойди ка, – вынув из кармана вновь небольшой чёрный шарик и как можно осторожнее прикрепив его на панели с кодом, я тут же осторожно отошла, смотря, как ток серебристыми искрами электризует воздух, и как тут же с непривычным жужжанием отключаются все компьютеры, а свет меркнет, зато дверь поддаётся и с еле слышным скрипом приоткрывается.

– Можно и так, – наклонил голову авторейд, подцепив края двери пальцами и осторожно отодвинув.

– Что за…

Тяжёлая чугунная дверь, противно скрипнув, отворилась, и белый свет тут же озарил чуть ли не всю платформу, заставив зажмурить глаза и невольно отступить назад. Но вот зато когда свет стал уже привычным, а за спиной закрылась дверь, я всё же не смогла сдержать удивлённый вздох, что так и застрял в груди. На абсолютно белых панелях, застилающих стены, висели большие чёрные плазмы, а прямо по середине расположилась стеклянная скамеечка с двумя кадками цветов по бокам. Дальше же шли вновь стеклянные автоматически открывающиеся двери, а за ними… а за ними что– то творилось, но что именно, я так и не сумела разглядеть, как один из экранов зажегся и на нём появилась молодая девушка с тесно завязанными волосами на затылке и в светло– салатовой униформе.

– Добро пожаловать в один из центров управления по клонированию, меня зовут Алиста, представьтесь пожалуйста.

– Ада, – бросила я, остановившись перед экраном и понимая, что это лишь искусственный интеллект. – Ты подключена к системе?

– Нет, я отдельный от неё механизм, – улыбнулась цифровая программа, подставив руку с вспыхнувшими на ней файлами. – Что бы вы хотели спросить, узнать или сделать?

– Что тут, собственно, происходит? – оглядевшись, хмуро поинтересовалась я и кивком головы указала на двери. – Что за ними?

– Там лабораторный центр по исследованию клонов.

– Исследованию? Разве не клонированию? – без эмоционально спросил авторейв.

– Клонирование находится в главном штабе, – она вывела на экран карту «купола» с горевшим алым островком научного центра, – тут же занимаются их исследованию. Возьмите планшеты и пройдите в соседний коридор, чтобы лучше понять.

Небольшая створка ящика под монитором бесшумно отошла в сторону и, осторожно взяв прохладный планшет, я еле заметно вздрогнула, когда двери соседнего коридора раскрылись, пропуская в такое же белое помещение, только вот стены тут были зеркальными. Перешагнув порог и идя по этому месту, слыша собственный стук каблуков, я невольно отметила, как опасливо бьётся сердце. Мы не должны тут быть. Не должны были взламывать замок. Не должны были заходить сюда… но отступать ведь уже поздно? О нарушителе давно уже все знают, так не лучше ли самой узнать правду, чем умереть с пустотой в голове.

– Что за стеклом? – остановившись напротив зеркала и разглядывая свою стройную подтянутую фигуру, укрытую под чёрным костюмом из плотно облегающих джинс и рубашки поинтересовалась я.

– Один из клонов, – тут же прозвучал ответ, и зеркало рассеялось, точнее, зеркальность, и в ту же секунду чьи– то кулаки ударили по стеклу, заставив от неожиданности отступить назад и, запутавшись в собственных ногах, упасть на холодный пол, чувствуя собственное сердце в глотке.

– Что это?! – еле выдавив из себя слова глухо спросила я, рассматривая… себя же. За толстым слоем зеркального стекла была я, только немного другая. Изменённая. Длинные чёрные волосы были собраны в высокий хвост до копчика, в котором мелькали тёмно– синие перья и косички из красных проводов, глаза же скрывались за «маской» чёрной краски, как и губы, но вот собственные неистово– голубые с золотым песком у зрачка глаза я узнала. Всё тело клона покрывала странная одежда из сшитых между собой тёмных тканей, лишь мех на шее придерживал «доспех» на плече и груди из серебристых металлических пластин с заострёнными краями, когда таллию обхватывал обширный ремень со множеством как стальных, так и настоящих, белых заострённых клыков, что глухо звенели, когда прикасались друг к другу. Такого же возраста, такого же телосложения, вот только животный страх в груди клона заставлял бить кулаками об стекло, оглядываясь по сторонам затравленным взором и не понимать, где находится.