Оглавление
А. В. Чудинов. История Французской революции: пути познания
Предисловие. Диалоги с живыми и мертвыми
Глава 1. Истоки
«Русская школа»: выбор пути
Глава 2. Второе «открытие» Кошена
Огюстен Кошен и его вклад в историографию Французской революции
Глава 3. Николай Лукин
Историк воюющий
Глава 4. Спор столиц
«Франция» пишем, «Россия» – в уме…
Глава 5. На закате эпохи
Накануне «смены вех»
Глава 6 «Круглый стол» 1988 года
Размышляя о Французской революции
Глава 7. Перепутье
Смена вех: 200-летие Революции и российская историография
Глава 8. «Французский ежегодник»
И пятьдесят, и десять лет спустя
Постскриптум
Глава 9. Нулевые годы
На руинах памяти
Глава 10. Оптимистическое рондо
«Новая русская школа» в историографии Французской революции
Глава 11. Гамбургский счет
Новое и еще не забытое старое: о современной французской историографии Революции XVIII в
Послесловие
Отрывок из книги
Говоря о преимуществах чтения, замечательный итальянский писатель и ученый Умберто Эко, ныне сам уже ставший легендой, однажды заметил: «Книга страхует нашу жизнь, дарует маленькое бессмертие. Увы, жизнь наша продлевается в прошлое, не в будущее. Но нельзя получить все сразу»[1].
Слова о продлении жизни в прошлое, как мне кажется, особенно верны в отношении книг по истории, которые позволяют читателю включить в пределы своего бытия целые столетия минувших эпох. Пишущие же такие книги и вовсе обладают удивительной способностью пробуждать к жизни людей, давно окончивших путь земной, причем не только героев исследований, но и своих коллег-историков, в прошлом занимавшихся изучением тех же сюжетов. Начиная разработку практически любой темы, в XXI в. уже редко кому удается отправиться в путь по абсолютно не тронутой целине: мы так или иначе соприкасаемся с наследием предшественников, ранее изучавших те же предметы, опираемся на собранный ими материал, развиваем или опровергаем их идеи. И когда мы отправляемся через Стикс, чтобы услышать давно умолкшие голоса и вступить в диалог с ушедшими, рождается историографическое исследование. Порою нашими собеседниками становятся старшие современники, которых мы еще успели застать при их жизни, но которых сегодня уже нет с нами, порою – историки, жившие и работавшие за много десятков лет до нашего рождения, те, с кем лично мы не имели ни малейшего шанса свидеться, но чьим мнением до сих пор дорожим. Этот разговор живых и мертвых и составляет саму суть историографической традиции, обеспечивая ее непрерывность на протяжении столетий, несмотря на переменчивый, в силу естественных причин, состав участников «беседы».
.....
Если ранее Герье относился с известным скепсисом к привнесению в историографию его французским коллегой методов, заимствованных из других наук, то теперь, когда накопилось достаточно материала, чтобы судить об эффективности применения таких методов, Герье счел подобное новаторство одной из несомненных заслуг Тэна:
Особенно высоко Герье оценивал усилия Тэна по исследованию культурной среды изучаемой эпохи и «национального духа», под которым понималась совокупность массовых представлений и традиционных практик того или иного народа, то есть нечто близкое к тому, что сегодня обозначается понятием «менталитет». Изучение подобных аспектов позволяло, по мнению Герье, раздвинуть границы исторических исследований и использовать в качестве источника практически любой объект культуры:
.....
