Читать книгу Налог на «бурю… в стакане воды» - А. Зверев - Страница 1

   Все события, места действия и персонажи являются вымышленными, и любое совпадение их с реальными событиями, местами действия или людьми случайно и иррационально.

Утро. Понедельник.

   Знакомьтесь… Пётр Петрович Шмидт. Нельзя было даже сказать, привык он к сегодняшней своей жизни или нет… да и не то чтобы он не знал другой, знал, конечно, знал.

   Просто когда-то, не так уж много лет назад, ему было обещано его родным государством избавление от всех его финансовых проблем. А были они у него немалые, ведь трудно взять в долг лишь первый необеспеченный рубль, а дальше количество уже не имеет значения.

   И когда таких, как он, стало «каждый второй», разница только в сумме долга по набежавшим процентам, у кого сто рублей, у кого миллиард, вот тогда-то инвестиционная компания «РоНаФин» и предложила простое решение вопроса.

   Всем им, этим бедолагам, которые ещё не знали, что они бедолаги, было предложено стать инвесторами и подписать 70-страничный договор о стратегическом партнёрстве, в обмен получив полностью погашенные кредитные обязательства.

   «РоНаФин» была «дочкой» крупнейшей государственной корпорации «ТрансГумРесурс», успешно осваивающей бюджетные средства и разрабатывающей технологии по улучшению умственных и физических возможностей человека и гражданина.

   Конечной целью разработок было заявлено достижение человечеством бессмертия, как цифрового, так и физического.

   Многомиллионная рекламная кампания, в которой использовались последние достижения социально-поведенческой психологии, обещала обывателю прекрасные перспективы вечной, а главное безбедной, жизни.

   Надо было только заключить договор с пожизненным ежемесячным взносом, обеспечивающим тебе это самое бессмертие, а государству – ощутимую прибавку бюджета.

   Если денег не было, а жить хотелось, предлагался вариант инвестиционного партнерства. Корпорация обещала жизнь вечную в формате «лайт», а заодно решала все твои финансовые проблемы с кредитными организациями.

   «А почему бы и нет?» – подумал Пётр Петрович, почувствовав себя на острие 6-й промышленной революции пионером виртуального нового мира и сбросив назойливый звонок очередного кредитора.

   Дальше, сначала, было интересно. У Петра Петровича даже появилось чувство собственного величия, что ли, он представлял себя неким мессией, с мудрой улыбкой посматривающим на ещё не посвящённых, не замечая радости удачно сбежавших.

   Итак, 70-страничный контракт был подписан, суть его была проста, как всё великое, ты становился энергетической средой корпорации, отдав ей своё физическое тело в обмен на его виртуальный клон.

   И вот ни черта этому клону не нужно было делать в безграничном и бесконечном пространстве плазменного монитора, он не нуждался ни в еде, ни в питье, ему не нужна была ни одежда, ни крыша над головой.

   А работа, согласно условиям партнёрского контракта, заключалась в том, что согласно графику его периодически, под жёстким контролем, выпускали из монитора в своё физическое тело, давали нагуляться жирку и снова в виртуальный рай.

   Энергия таких соинвесторов в формате «лайт» откачивалась, перераспределялась и по какой-то там хитрой технологии переходила на поддержание вечной жизни тех, кто имел возможность заключить с корпорацией полноценный договор.

   Сначала вся эта ситуация прикалывала Петра Петровича. После годов лихолетий он наслаждался невиданным покоем, даже, что ли, счастьем. Деньги платили практически за воздух, они аккумулировались на виртуальном счёте, да, честно сказать, впервые в жизни и не нужны были. А зачем?

   Одно было только «но». Мозг, обычный человеческий мозг, со всей своей памятью, духовностью, жизненным опытом и прочей беллетристической ерундой, не перерабатывался в энергию корпорации из-за нестыковки алгоритмов.

   Технология была новая, не до конца отработанная, понятно, что это дело времени, но пока вот никак.

   Сегодня утром, например, его мозг опять начал свою игру в бестелесной плоти Петра Петровича. Не понятно с какого перепугу, он вспомнил вкус кофе, ну вспомнил и вспомнил, чё с ума-то сходить.

   Пётр Петрович, как разумный клон, гнал возникающие эмоции корпоративным аутотренингом, тем более что «под ложечкой не сосало», пить не хотелось, вот только вкус никуда не уходил.

   Пётр Петрович силился понять, где он, собака, засел. Умом понял, что там, в мозге, и засел. Постучать бы по нему хорошенечко какой-нибудь кочергой, да нет кочерги, да и стучать нечем, плоть рук в топке корпорации.

   Это было, пожалуй, первое такое хмурое утро Петра Петровича, давненько ничего не беспокоило, а тут на тебе, этот забористый вкус кофе.

День. Вторник.

   Дни в «зазеркалье» монитора мало отличаются один от другого. Достаточная безмятежность оплачиваемого существования нарушалась разве что этими неконтролируемыми вспышками «памяти мозга», и именно почему-то вкусовыми.

   То этот кофе, почему-то именно двойной эспрессо с отечественным коньяком из студенческой юности, фантомным ароматом всплывал в памяти вместе с карими глазами однокурсницы Маши, с которой прогуливал пары в кофейне напротив альма-матер, то вкус дорогих кубинских сигар из более позднего периода жизни.

   Но где Пётр Петрович, а где кубинские сигары по минимальной цене 17 долларов за штуку. Возможно, очень давно он и позволял себе подобные экзерсисы, только с той поры не то что вкус сигар должен был исчезнуть напрочь, а сам Пётр Петрович должен был уже давно сам стать «тленом без вкуса и запаха».

   Ещё с самого первого «кошмара беспокоящих вкусов» Пётр Петрович обратился к своему супервайзеру с этой проблемой.

   Они ведь все в этом «заэкранье монитора» были разделены на пятёрки, четверо плюс пятый – супервайзер, который для них что старшина в доисторической Советской Армии, «отец, мать и «забей мороз на всё».

   Прелесть была в том, что, озвучив проблему начальству, Пётр Петрович мог тут же забыть о ней, дальше это была уже проблема начальства.

   Но ему, начальству, рефлексии Петра Петровича нужны были как рыбе зонтик, хватало своих. Опять же, спасением было, что ответственные товарищи, создавшие «заэкранье», не шибко задумывались по части организации управления, тупо скопировав советские армейские принципы.

   И супервайзер, понятия не имевший, как решить проблему Петра Петровича, переадресовал её по инстанции.

   В оконцовке дошло до… Почти Самого Главного, который не мог адресовать эту никому не нужную проблему еще выше, т.к. это уже влекло за собой предсказуемые кадровые решения, весь «гвалт» управленцев моментально мог оказаться в том самом «зазеркалье», проблемы которого они и должны были решать.

   Тут надо сказать, что единственная задача, поставленная «ТрансГум Ресурсу» и его «дочке», была проста, как всё гениальное, зарабатывание денег с минимальными производственными издержками. И известная фраза К. Маркса «нет такого преступления, на которое не пошел бы капиталист ради 300% прибыли», была миссией, слоганом, квинтэссенцией и «скрепами» этой «волшебной компании».

   Управленческий штат весь находился в реальном, земном мире, куда Пётр Петрович и был вызван официальной повесткой, полученной под расписку у супервайзера.

   Любая даже самая минимальная служебная поездка за пределы экрана монитора была событием, к ней тщательно готовились, собирались, лелея иллюзорную надежду, а вдруг разрешат остаться, дадут должность, оклад, бонусы, персональный «билдинг» со штатом секретарш и «джетом» на парковке.

   Такие истории для повышения объёма и качества «энергии», забираемой у младших инвесторов, им постоянно рассказывали на тренингах и практически ежедневных «тимбилдингах» супервайзеры и специально обученные спецы из «Управления корпоративных коммуникаций».

   Час «X» настал, аккредитованный mini-jet, только им разрешалось перемещаться из одного пространства в другое, не без проволочек на «границе» доставил его в прошлую, земную жизнь.

   «Граница» была ещё та история, новые технологии новыми технологиями, а бардак бардаком, человеческого фактора никто не отменял.

   Все эти сверки Петра Петровича по противоречащим друг другу «базам», замены кодировки чипов геолокации, «коптеры» контроля и датчики «самоликвидации», всё это делалось практически вручную, отнимая драгоценное время пребывания в реальной жизни, пусть и большей частью связанной со служебными надобностями.

   Но, несмотря на всю эту волокиту, в десять утра Пётр Петрович стоял в кабинете «ответственного лица».

Утро. Среда.

   «Ответственное лицо» было дипломированным конфликтологом, руководителем одного из подразделений Департамента «Управления энергетическим персоналом».

   Низенькая, холёная тетка с диагнозом «мигрень каждый день» испытывала лимбическую ненависть как к мужчинам, которые всё реже и реже появлялись на горизонте хозяйки трёх разномастных кошек, так и к хорошеньким барышням, в избытке фланирующим по коридорам и этажам Корпорации.

   Вот и этот, Пётр Петрович Шмидт, полный тёзка героя древней революции «905 года» в своём отутюженном «лапсердаке», после провальной корпоративной вечеринки, да на старые дрожжи, вызывал одно лишь злобное раздражение у «Мисс мигрень».

   Но работа есть работа. Нина, так её звали, как и всех по имени в этой псевдо государственной Корпорации, дура дурой, а прекрасно понимала, всё, что происходит в этом кабинете, фиксируется всеми возможными средствами контроля и наблюдения, изо. в формате 27К, фоно. «экстра лимитед сараунд».

   Её дыхание, пульс, диапазон расширения зрачков глаз, внутренний метаболизм, критические дни, беременности, прочее-прочее, связанное с ней, кабинетом, посетителями, в режиме реального времени мониторилось Департаментом «Служба внутреннего аудита инфраструктуры персонала».

   Полномочия этого «монстра-Департамента» огромные. Чутко улавливая нюансы девиантных отклонений, «бигдатовский компьютер» Службы, по одному ему известным параметрам, выводил кого и что необходимо за «стерильную зону корпорации».

   Человеческий фактор здесь был практически исключён, решение компьютера априори признавалось единственным приговором. Лишь немногим, с деньгами и связями, удавалось в частном порядке стереть его резолюцию в «независимых параметрах extra-s блокчейна», продолжив работать, пережив стресс похлеще расстрела.

   Нина c участливой улыбкой лохотронщицы слушала «меканье-чмеканье» Петра Петровича, напрочь не вникая в смысл его россказней.

   Её служебный компьютер, «осмыслив» всё сказанное Петром Петровичем, вынес резолютивную часть, содержащую параметры лечения, ключевым словом там была «лоботомия».

   Extra-s нейронные сети, за подписью Нины, впечатали «приговор» в доли мозга Петра Петровича, канцелярия Департамента поставила на неё печать.

   Петра Петровича о «приговоре», естественно, никто не проинформировал. Они все, «жившие по ту сторону монитора», были «никто и звать никак».

   По картотеке сверхсекретного учёта «РоНаФин(а)» они проходили по графе «возобновляемое топливо», по МСФО, для всех этих бирж, акционеров, рейтингов они были «миноритарные акционеры» с акциями и ежегодными выплатами».

   Пётр Петрович все эти штуки, естественно, знал и, освободившись от Нины, состыковался по тем же нейронным сетям с друганом детства, жившим здешней земной жизнью, договорившись о встрече. Тот работал рентгенологом в клинике «ТрансГумРесурса» и мог подсказать ему что по диагнозу, что по лечению.

   Аккредитованный шаттл mini-bus должен был забрать Петра Петровича в «заэкранье» лишь в одиннадцать с небольшим вечера, так что было время получить каких-то денег в банке, перекусить-развлечься, встретиться с приятелем, «хлопнув» по рюмахе, и в оконцовке прикорнуть дома в видавшем виды кресле-качалке за стаканчиком чего-то легкого и непритязательного и томиком какого-нибудь ортодоксального писателя 19 века, которых и из школьной программы-то давно исключили за неактуальностью нравственных посылов.

   Ощущение, которое испытывал Пётр Петрович, идя по улицам, было необычным. Ведь не так уж давно «по историческим меркам» он перебрался по ту сторону монитора, а всё уже совсем другое: люди, транспорт, дома, еда, развлечения, одежда.

   Прохожие смотрели на него настороженно, сторонясь сближения.

День. Среда.

   Сначала в банк. Это там, в «заэкранье», не нужно ничего, там он просто срисованный с натуры «клон». Здесь же ничего не изменилось, как говорил один из его любимых писателей Генри Миллер «…кто-то должен платить за квартиру…». Каждый земной шаг стоил денег. «Шизанутый» от электронной жизни электорат с важной серьёзностью тыкал в «виртуальные» кнопки различных «мастеров подсказок».

   Пётр Петрович не стал терять время и сразу пошёл верной дорогой к ресепшионистке у входа. Они ещё остались в единичных государственных банках, надо же было чем-то занимать барышень 50+, чью пенсию постепенно сдвинули к «годовщине их смерти». Та, соскучившаяся по нормальному, практически литературному языку Петра Петровича, без этих сокращённых междометий «норм», «оч», «оки», «чмоки-чмоки», «ми-ми-ми» и прочих «кузнечьих» эскапад, c радостным удивлённым удовольствием объяснила ему, как и где получить те невеликие деньги, что назывались «зарплатой» и скопились у Петра Петровича в рамках его «мега-контракта».

   «РоНаФин» в этом плане мало чем отличалось от всех прочих «капиталистов всех времён и народов», расплатится за «миллиарды джоулей энергии», снимаемой с «миноритарных акционеров», плошкой «бобовой похлёбки», неплохой бизнес верных продолжателей дела Марии-Антуанетты да Жан-Жака Руссо, кто их там теперь разберёт, с их исторической фразой «если у них нет хлеба, пусть едят пирожные».

   Вот на пару любимых с детства эклеров с кружкой незамысловатого local beer только и хватало Петру Петровичу с его «мега-контрактом». Этот час с небольшим в лобби пятизвездочного отеля «RoDiNa», где лояльно относились к любому платящему деньги, был для Петра Петровича этнографической кайфушкой «былых времён и дум», когда у него было всё чуть лучше, чем у других.

   Не любил Пётр Петрович этой приземлённой поговорки – «не были богатыми и нечего начинать», он всегда верил в свой успех, невзирая ни на какие временные, как он говорил, «заэкранья» и прочие «зигзаги удачи». Да, сегодня только пара пирожных, а завтра «весь мир в кармане».

   Тем временем подошло время встречаться с Сашей, друганом-рентгенологом. Саша, за кружкой local beer, популярно объяснил Петру Петровичу все прелести «лоботомии», о которых тот, в принципе, и сам догадывался. Разговор с С лишь подтвердил, что ни в лучшую, ни в худшую сторону «корректировка мозга» не изменилась, осталось принять решение.

   Пётр Петрович взял на оставшиеся деньги ещё по кружке пива, друзья повспоминали былое, знакомы-то были со школьной скамьи, «перемыли косточки настоящему», и от души отдохнувший Пётр Петрович побрёл к своему «трансферу в заэкранье».

   «Вкусы из мозга» в реальном телесном воплощении его не доставали, а «заэкранье» наступит только завтра. Оператор шаттла тоже никуда не спешил, сам оторвался по полной, ходок был всем известный, молодость брала своё, да и деньжата водились.

   Пётр Петрович дремал, и его раздумья о том, как лучше «выскочить» из всей этой истории с «заэкраньем», вернуть обратно своё слегка подержанное, но такое комфортное физическое тело, да при этом «срубить» совершенно конкретных деньжат, свалив напрочь из этой страны, которую он иначе как «им. Фр. Кафки» не называл, обретали конкретную форму.

   До принятия решения оставалось ровно 27 дней, либо «вечность заэкранья», либо… и это «либо» знала только судьба.

Ночь. Четверг.

   Сон Петра Петровича был насыщенный «сновиденческими событиями», как, впрочем, и все сны его жизни. Снилась нынешняя заэкранная жизнь, иллюстрацией известного анекдота про «рай и ад». Раем здесь выступало скучное, до зевоты, бестелесное заэкранье. Адом – чертовски интересная земная ипостась, если у тебя, конечно, были средства. Принципиальное отличие «заэкранья» от «земли» было одно, оно было этакой застывшей фантомной земной копией.