Читать книгу Адам Тадеуш Станислав Нарушевич. Переводы стихов - Адам Нарушевич - Страница 1
ОглавлениеАдам Нарушевич Отец польского классицизма
Поэт, рождённый эпохой перемен
В истории каждой национальной литературы есть фигуры, которые не просто пишут стихи, а создают саму возможность новой поэзии. Для польской литературы XVIII века такой фигурой стал Адам Станислав Нарушевич – человек, превративший поэтическое слово в инструмент просвещения и реформ.
Когда мы называем его «отцом польского классицизма», мы говорим не только о стилистическом направлении. Мы говорим о человеке, который в эпоху политического заката Речи Посполитой сумел зажечь свет разума – тот самый свет, который классицисты всей Европы считали высшей ценностью. В то время как Вольтер во Франции сражался с суеверием остроумными памфлетами, а Ломоносов в России закладывал основы литературного языка одами, Нарушевич в Польше создавал поэзию, способную исцелить больное общество.
-–
Формирование мастера
Адам Нарушевич родился в 1733 году на Пинском Полесье, в семье среднезажиточной шляхты герба Вадвич. Его отец, Ежи Нарушевич, занимал должность пинского ловчего – не слишком высокую, но достаточную, чтобы дать сыну образование.
В пятнадцать лет юноша окончил иезуитскую коллегию в Пинске и принял решение, определившее всю его жизнь: он вступил в орден Иисуса. Иезуитское образование того времени – это прежде всего латынь, риторика, античная литература. Именно здесь Нарушевич впервые соприкоснулся с Горацием и Тацитом, которых позже переведёт для польских читателей.
Виленская академия, затем лионский иезуитский колледж (1758–1762), путешествия по Франции, Италии, Германии и Испании – всё это формировало его как европейского интеллектуала. В Версале он удостоился аудиенции у Марии Лещинской, польской принцессы на французском троне. Этот эпизод символичен: Нарушевич всегда существовал на пересечении культур, соединяя польскую традицию с европейским Просвещением.
-–
При дворе короля-реформатора
Судьбоносной стала встреча 1764 года. Князь Адам Казимеж Чарторыский представил молодого поэта новому королю Станиславу Августу Понятовскому. Монарх, мечтавший о модернизации Польши, искал талантливых людей для своего окружения. В Нарушевиче он нашёл идеального придворного поэта – эрудита, владеющего несколькими языками, знакомого с последними достижениями европейской мысли.
Начались годы «четверговых обедов» – интеллектуальных собраний, где король и его приближённые обсуждали литературу, философию, политику. Нарушевич стал одним из постоянных участников этих встреч, а вскоре – и редактором журнала «Забавы приятные и полезные» (1771–1777), первого польского литературного периодического издания. На страницах журнала он публиковал не только стихи, но и критические статьи, переводы, рецензии – формируя вкусы образованной публики.
В 1771 году поэт получил королевскую медаль «Merentibus» – награду, которой удостаивались лишь выдающиеся деятели науки и искусства. Это было признание: Нарушевич стал главным поэтом эпохи.
-–
Классицизм как программа: революция в польской поэзии
Что значило быть классицистом в Польше 1770-х годов? Это значило совершить революцию. Польская поэзия всё ещё несла на себе печать барокко – изобиловала сложными метафорами, причудливыми сравнениями, витиеватым синтаксисом. Сравните типичные барочные строки Веспазиана Коховского:
>Słońce w Pannie, a my w cnotach czystych
>Niebo w gwiazdach, serce w myślachistych…
Это поэзия украшения, где смысл тонет в словесной роскоши. Нарушевич предложил нечто радикально иное – поэзию мысли. Его стихи строились на нескольких железных принципах:
Ясность и порядок
Каждое слово должно служить смыслу, каждая метафора – быть понятной. Нарушевич писал так, как будто разговаривал с образованным другом: без излишеств, но с достоинством.
Дидактическая направленность
Поэзия должна учить, исправлять нравы, служить общественному благу. Это убеждение роднило его с французскими просветителями – Вольтером и Дидро. Но если французы могли позволить себе абстрактные рассуждения, то польский поэт видел перед собой конкретную больную страну, нуждающуюся в немедленном лечении.
Античные образцы
Гораций стал для него не просто автором для перевода, но образцом поэтической жизни – сочетания творчества, философии и служения государству. «Золотая середина» Горация, его эпикурейская мудрость, его умение сочетать личное и общественное – всё это Нарушевич стремился воплотить в собственном творчестве.
Национальная тематика
При всей ориентации на европейские образцы Нарушевич оставался польским поэтом, пишущим о польских проблемах. Он создавал классицизм с польским лицом.
-–
Сатира как зеркало эпохи
Наибольшую славу Нарушевичу принесли сатиры. Именно в этом жанре его классицистическая программа обрела наиболее острое выражение. Он стал польским Ювеналом – бичом пороков своего времени.
«Испорченный век» (1771): диагноз общества
Это программное произведение, в котором поэт следует идеям Руссо о развращающем влиянии цивилизации. Но если для женевского философа это была абстрактная теория, то для польского поэта – живая боль за родину.
Он рисует картину морального упадка: шляхта погружена в роскошь, забыла о гражданском долге, предпочитает французские моды служению отечеству. Классицистический идеал «золотого века» – когда люди жили просто, но добродетельно – противопоставлен современной развращённости.
Сатира написана строгим силлабическим стихом, без барочных украшений. Каждая строка – точный удар:
> Wiek nasz przeklęty! w którym cnota słabnie,
A próżnowanie i wykwint ciągnie…
> Век наш проклятый! В котором слабнет добродетель,
> А праздность и роскошь влекут за собой…
«Тощий литератор» (1773): смех сквозь слёзы
Эта сатира бьёт в другую цель – в интеллектуальный примитивизм. Главный герой – провинциальный шляхтич, который гордится древностью рода, но не знает национальной литературы. Его библиотека – календари, лечебники, благочестивые предсказания.
Для Нарушевича это не просто культурная проблема – это политическая катастрофа. Невежественный народ не способен защитить свою свободу. Когда соседи – Россия, Пруссия, Австрия – создают регулярные армии и просвещённые бюрократии, Польша утопает в невежестве. Сатира звучит как предсказание грядущих разделов.
Но Нарушевич не отчаивается. Он верит: поэзия может разбудить спящее общество. Классицистическая ясность его стиля – не эстетический выбор, а политическое оружие.
-–
Торжество разума: ода «Воздушный шар»
Если сатиры показывают Нарушевича-критика, то оды раскрывают его как певца прогресса. Знаменитая ода «Воздушный шар» (1789) была написана под впечатлением от полёта французского воздухоплавателя Жана-Пьера Бланшара над Варшавой.
Для современного читателя полёт на воздушном шаре – обыденность. Для человека XVIII века это было чудо, сравнимое с мифом об Икаре. Но если античный герой погиб, дерзнув приблизиться к солнцу, то современный человек, вооружённый наукой, побеждает стихии:
>Rozum, wiekami skowany ku ziemi,
Wzniósł się nad chmury wyżéj!
Już śmiertelny, co niegdyś kurz mierzył,
Dziś z orlim wzrokiem niebo przeszpiégił.
> Разум, веками скованный к земле,
> Поднялся выше облаков!
> Уж смертный, что некогда прах измерял,
> Сегодня орлиным взором небо пронзил.
В этих строках – вся философия Просвещения: вера в безграничные возможности человеческого разума, в прогресс, в победу знания над суеверием. Нарушевич пишет оду не воздухоплавателю, а Человеку с большой буквы.
Форма оды строго классицистическая: торжественная лексика, упорядоченная строфика, античные параллели (Икар, Дедал). Но за формой – живое восхищение современностью. Поэт смотрит в будущее и видит бесконечные возможности.
-–
Эпиграмма как искусство точности
Нарушевич был мастером малых форм. Его эпиграммы – это классицизм в миниатюре: остроумие, сжатость, точность удара. Вот эпиграмма на невежественного вельможу:
> Czytał Salustiusza, Tacyta i Liwiusza
Pan Chryzostom w tydzień cały;
I nic nie zrozumiał – bo autor pisał małо,
A Pan wielki czytał.
> Читал Саллюстия, Тацита и Ливия
> Пан Хризостом целую неделю;
> И ничего не понял – ибо автор писал для малого,
> А пан великий читал.
Двадцать слов – и портрет готов. Это искусство экономии, которому Нарушевич учился у античных мастеров. Каждая эпиграмма – урок классицистической поэтики: ничего лишнего, только суть.
-–
Переводчик античности: создание нового языка
Нарушевич понимал: чтобы создать новую польскую литературу, нужно дать полякам доступ к великим образцам. Его переводческая деятельность – это не дополнение к поэтическому творчеству, а его неотъемлемая часть.
Тацит (1772–1776): зеркало для современности
Первый полный перевод Тацита на польский язык был политическим актом. В эпоху, когда Речь Посполитая стояла на краю гибели, размышления римского историка о падении республики звучали пронзительно актуально. Нарушевич не просто переводил – он предупреждал.
Гораций (1773): учебник классицизма
Переводя Горация, Нарушевич создавал образец для польских поэтов. Каждая ода становилась уроком: как соединить личное и общественное, как сочетать изящество формы с глубиной мысли, как писать просто о сложном.
Сравните латинский оригинал:
> Exegi monumentum aere perennius
И перевод Нарушевича:
> Zbudowałem pomnik trwalszy niż spiż
> Воздвиг я памятник прочнее меди
Это не буквальный перевод – это творческое пересоздание. Нарушевич ищет не латинские слова, а латинский дух в польском языке.
Анакреонт, Гесснер, Руссо
Он переводил греческую лирику (Анакреонт, 1774), швейцарскую идиллию (Гесснер), французскую философию (Руссо). Каждый перевод был кирпичиком в здании новой польской культуры – культуры европейской, но национальной.
-–
Историк польского народа: в поисках утраченного величия
В 1770-е годы король поручил Нарушевичу грандиозный проект: написать историю Польши на основе критического анализа источников. Поэт стал историком – и это был логичный шаг. Классицизм требовал обращения к прошлому, поиска образцов для подражания.
Так началась работа над «Историей польского народа» (1780–1788) – семитомным трудом, охватывающим период от древнейших времён до брака Ягайло с Ядвигой. Это было первое научное исследование польской истории. Нарушевич отверг легенды и мифы, которыми изобиловали прежние хроники, и потребовал документальных доказательств.
Именно он ввёл в научный оборот термин «династия Пястов» для обозначения первой польской королевской династии. Но история была для него не академическим занятием, а политическим оружием.
В прошлом он искал образцы сильной королевской власти, которая могла бы спасти Польшу от анархии. Пясты – вот идеал, к которому следовало стремиться. Болеслав Храбрый, Казимир Великий – правители, при которых Польша была могущественной державой. Что изменилось? Шляхетская демократия, вырождающаяся в анархию, liberum veto, парализующее государство.
Нарушевич-историк продолжал дело Нарушевича-поэта: он просвещал, учил, предупреждал.
-–
Нарушевич и его современники: портрет эпохи
Нарушевич не был одинок. Рядом с ним работали другие выдающиеся поэты польского Просвещения:
Игнаций Красицкий (1735–1801) – автор знаменитых басен и сатирической поэмы «Мышиада», епископ вармийский. Если Нарушевич был придворным поэтом короля, то Красицкий – голосом магнатской оппозиции. Но оба верили в силу разума и поэтического слова.
Станислав Трембецкий (1739–1812) – мастер описательной поэзии, автор поэмы «Зофьювка». Трембецкий развивал сентиментальную линию классицизма, воспевая природу и сельскую жизнь.
Францишек Карпинский (1741–1825) – поэт сентиментальной лирики, предромантик. Его песни («Лаура и Филон») пела вся Польша.
На фоне этих имён Нарушевич выделяется как теоретик и программист движения. Он не был величайшим поэтом своего времени – Красицкий, возможно, талантливее, Карпинский – музыкальнее. Но Нарушевич был архитектором польского классицизма, тем, кто определил правила игры.
-–
Последние годы: епископ и гражданин
После упразднения ордена иезуитов (1773) Нарушевич не остался без поддержки. Король обеспечил его церковными должностями: титулярный епископ Эммауса (1775), затем епископ смоленский (1788) и луцкий (1790). С 1781 по 1786 год он занимал пост секретаря Постоянного совета – высшего исполнительного органа власти.
Во время Великого сейма (1788–1792) он активно поддержал Конституцию 3 мая – первую в Европе и вторую в мире (после американской) конституцию Нового времени. Он стал одним из основателей «Собрания друзей правительственной конституции», выступая как «королевский кнут» в сенате – так современники называли его за резкие, бескомпромиссные речи в защиту реформ.
3 мая 1791 года – день триумфа и надежды. Казалось, Польша способна возродиться. Нарушевич верил: разум победил, просвещение восторжествовало.
Но политические надежды рухнули быстро и страшно. Война с Россией 1792 года закончилась поражением. Король, не выдержав давления, присоединился к Таргавицкой конфедерации – союзу магнатов, выступавших против Конституции при поддержке Екатерины II. Затем последовали второй и третий разделы Польши (1793, 1795). Речь Посполитая исчезла с карты Европы на 123 года.
Нарушевич отошёл от политики. Старый поэт, проживший 63 года, увидел крах всего, во что верил. Он провёл последние годы в Янове Подляском, резиденции луцких епископов.
-–
Грота Нарушевича: последнее убежище
Здесь, в Янове, он основал больницу для сирот, стариков и калек, построил гостиницу для путешественников. Современники вспоминали, что он избегал общества вельмож, предпочитая беседовать с простыми крестьянами. Епископ в рясе, идущий по полю и разговаривающий с пахарями, – этот образ запомнился современникам.
В парке Янова была грота, где он любил предаваться размышлениям. Позже её назвали «Гротой Нарушевича». Что думал старый поэт, сидя в этой гроте? О крушении Польши? О том, что поэзия не смогла спасти родину? Или о том, что слово переживёт государства и армии?
Мы не знаем. Но знаем его последнюю волю: на могиле высечь скромную надпись на латыни.
-–
«Сердце моё и плоть моя покоятся в надежде»
Адам Нарушевич умер 8 июля 1796 года, через год после окончательного исчезновения Польши. Он был похоронен в коллегиате Янова Подляского. На могиле, по завещанию поэта, была высечена надпись:
> Cor meum et caro mea requiescit in spe
> Сердце моё и плоть моя покоятся в надежде
Эти слова из псалма стали эпитафией не только поэту, но и целой эпохе. Эпохе, которая верила в разум, в прогресс, в возможность исправить мир поэтическим словом. Эпохе, которая потерпела политическое поражение, но оставила бессмертное культурное наследие.
-–
Почему он – отец классицизма?
Нарушевича называют отцом польского классицизма не потому, что он был первым или единственным. Не потому, что он был величайшим поэтом своего времени – историк литературы Юлиуш Кляйнер справедливо назвал его «весьма средним поэтом».
Он отец классицизма, потому что сделал классицизм программой – литературной, культурной, политической.
Он создал новый поэтический язык
До Нарушевича польская поэзия говорила языком барокко – витиеватым, украшенным, туманным. Нарушевич научил её говорить ясно, точно, разумно. Он показал: польский язык способен передать изящество Горация и глубину Тацита.
Он определил функцию поэзии
Поэзия – не развлечение, не украшение жизни. Поэзия – служение обществу, инструмент просвещения, оружие против невежества и тирании. Эту идею Нарушевич воплотил всей своей жизнью.
Он создал модель поэта-гражданина
Поэт не может оставаться в башне из слоновой кости. Он должен участвовать в общественной жизни, быть советником государя, критиком пороков, учителем народа. Нарушевич был всем этим.
Он расчистил поле
Без Нарушевича не было бы Трембецкого и Красицкого. Не было бы той почвы, на которой вырос романтизм Мицкевича и Словацкого. Даже отвергая классицизм, романтики отталкивались от фундамента, заложенного Нарушевичем.
-–
Наследие: что остаётся после поэта
Политические мечты Нарушевича не сбылись. Польша исчезла с карты на 123 года. Конституция 3 мая осталась прекрасным, но нереализованным проектом.
Но поэзия осталась. И язык остался. И традиция осталась.
Когда в XIX веке Польша боролась за независимость, поэты вспоминали уроки Нарушевича: поэзия – оружие, слово – сила.
Когда в XX веке Польша вновь обрела свободу, историки обратились к «Истории польского народа», чтобы понять корни нации.
Когда сегодня мы читаем польскую поэзию, мы слышим в ней отзвуки классицистической ясности, привнесённой Нарушевичем.
-–
Слово к читателю этого альбома
Стихи, собранные на следующих страницах, – голос человека, жившего в эпоху великих надежд и великих катастроф. Вы найдёте здесь:
Сатиры – острые, беспощадные, актуальные и сегодня. «Испорченный век» и «Тощий литератор» говорят о вечных болезнях общества: невежестве, роскоши, забвении долга.
Оды – торжественные гимны разуму и прогрессу. «Воздушный шар» воспевает человеческий гений, способный покорить небо.
Эпиграммы – миниатюрные шедевры остроумия и точности. Каждая – как удар рапирой: быстро, точно, элегантно.
Переводы – окна в мир античности. Читая Горация в переводе Нарушевича, вы поймёте, что классицизм – не музейная древность, а живая традиция.
Читая эти стихи, помните: они писались не для антологий, а для жизни. Они должны были изменить мир – и они изменили его, пусть не так, как мечтал поэт.
Помните слова, высеченные на его могиле:
> Сердце моё и плоть моя покоятся в надежде
Эта надежда – надежда на то, что разум восторжествует, что поэзия не умрёт, что Польша возродится – оправдалась. Может быть, не при жизни поэта. Но оправдалась.
И сегодня, когда вы открываете этот альбом, вы держите в руках доказательство бессмертия поэтического слова. Нарушевич покоится в земле Янова Подляского уже более двухсот лет. Но его стихи живы.
Они живы, потому что говорят о вечном: о силе разума, о красоте добродетели, о величии человеческого духа.
Читайте – и пусть классицистическая ясность этих строк озарит ваш путь, как когда-то она освещала тёмные времена польского Просвещения.
-–
«Разум, веками скованный к земле, поднялся выше облаков…»
Эти слова Нарушевича остаются актуальными и сегодня. В них – бессмертие классицизма и бессмертие надежды.
Варшава – Яново Подляске – вечность
Гимн к Богу.
Адам Нарушевич.
Оригинал :
Hymn do Boga
Autor: ADAM NARUSZEWICZ
Nie umieszczona w śmiertelnym rozumie,
Co świat dźwignąwszy, rządzisz wszytkowładnie,
Sprawczyni wieczna, o której człek umie
To tylko mówić, że nigdy nie zgadnie.
Pochwały moje i wytworne pienia
Cóż względem ciebie są, ogromny Panie?
Pozbywa kropla z istotą imienia,
Gdy się w bezdennym zamknie oceanie.
Ty sam znasz siebie, boś Bóg: ty sam sobie
Niechybnym celem kochania i cześci.
Ja, lichy zlepek, próżno się sposobię;
Nigdy się wieczność w czasie nie pomieści.
Oddaję-ć jednak, Twórco, hołd powinny,
Wiedząc, żem czynem twojego ramienia;
Jeśliś mię stworzył ze znikomej gliny,
Nie gardź daniną marnego stworzenia.
Co mam, to twoje: wszytko ci oddawa
Pokorny umysł, wdzięczny za twe dary;
Jeśli w szczególnych czego nie dostawa,
Weź mię całego w zupełność ofiary. źródło: https://poezja.org/wz/Adam_Naruszewicz/29916/Hymn_do_Boga
Источник: poezja.org
Поэтический перевод выполнил Даниил Лазько с польского языка на русский язык:
Гимн к Богу.
Адам Нарушевич.
I.
Ты смертному уму непостижима,
Что мир воздвигла и царишь всевластно,
Творительница вечная, незрима!
Постичь Тебя стремиться нам напрасно.
II.
Что значат пред Тобой, Господь великий,
Мои хвалы и гимнов воспеванья?
В бездонном океане многоликом
Теряет капля сущность и названье.
III.
Ты знаешь лишь Себя, затем что – Бог,
Себе Ты цель любви и почитанья.
Я, бренный ком, постичь Тебя не смог:
Не вместится вечность в миг земного странствия.
IV.
Творец, я приношу Тебе поклон,
Я знаю – я творенье рук священных.
Пусть из ничтожной глины создан он —
Не отвергай даров моих смиренных.
V.
Всё, что имею – Твоё: благодаря,
Смиренный ум всё отдаёт в даренье.
Коль в частностях неполон мой алтарь —
Возьми меня всего как приношенье.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ АНАЛИЗ "HYMN DO BOGA" АДАМА НАРУШЕВИЧА
-—
1. ТЕМА И ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА
Центральная тема: Непостижимость Бога и покорность человека
Стихотворение Нарушевича представляет парадоксальную диалектику познания:
```
Nie umieszczona w śmiertelnym rozumie,
[…] o której człek umie
To tylko mówić, że nigdy nie zgadnie.
```
Философский парадокс:
– Человек знает, что не может познать Бога
– Разум осознаёт собственную ограниченность
– Это типично для апофатического богословия (via negativa)
Связь с естественным богословием (theologia naturalis):
Элементы рационального теизма:
– Бог как "Sprawczyni wieczna" (Вечная Творительница) – акцент на разумной Первопричине
– "Rządzisz wszytkowładnie" – признание божественного провидения (не деизм!)
– Познание через творение ("świat dźwignąwszy") – но не отрицание откровения
НО: Нарушевич НЕ деист:
– Сохраняется молитвенное обращение ("ogromny Panie")
– Признаётся божественное управление миром
– Возможен диалог с Богом через жертву
Точная характеристика: Рациональный теизм католического Просвещения – синтез естественного богословия (разум познаёт Бога через природу) и сверхъестественного откровения (Бог остаётся Личностью).
-—
2. СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ: ЛОГИКА РАЗВИТИЯ МЫСЛИ
Пятиступенчатая композиция:
| Строфа | Движение мысли | Логическая функция |
|–|–|–|
| I | Утверждение непостижимости | Тезис (thesis) |
| II | Ничтожность человеческих хвал | Антитезис (величие Бога vs малость человека) |
| III | Бог познаёт только Себя | Развитие антитезиса (самодостаточность Бога) |
| IV | Несмотря на ничтожность, приношу дар | Синтез (synthesis) – акт веры |
| V | Полное самоотречение | Завершение – мистическое растворение |
Эта структура может быть интерпретирована как диалектическая (характерная для философской лирики Просвещения):
1. Проблема → 2. Её усложнение → 3. Разрешение через действие
-—
3. КЛЮЧЕВЫЕ ОБРАЗЫ И ИХ ФУНКЦИЯ
Образ 1: Капля в океане (строфа II)
```
Pozbywa kropla z istotą imienia,
Gdy się w bezdennym zamknie oceanie.
```
Анализ образа:
– Капля = индивидуальное человеческое "я"
– Океан = бесконечность Бога
– "Pozbywa z istotą imienia" = теряет сущность и имя
Философский контекст:
Этот образ отсылает к мистической традиции:
1. Плотин (неоплатонизм): душа растворяется в Едином
2. Майстер Экхарт (немецкая мистика): "Gottheit" (Божество) поглощает индивидуальность
3. Спиноза: человек как modus (модус) бесконечной субстанции
НО: У Нарушевича это не пантеизм:
– Капля не становится океаном
– Она теряется в океане (сохраняется различие Творца и творения)
Функция: Выразить предельное смирение без еретического растворения в Боге.
-—
Образ 2: "Lichy zlepek" (жалкий комок) – строфа III
```
Ja, lichy zlepek, próżno się sposobię
```
Анализ:
– Lichy = ничтожный, убогий, жалкий
– Zlepek = комок, слепок, склейка (нечто составленное из частей)
Библейская аллюзия:
– Быт. 2:7: "И создал Господь Бог человека из праха земного"
– Человек как материальный конструкт (zlepek = слеплен из глины)
Барочная эстетика:
– Memento mori: напоминание о тленности
– Контраст высокого (Бог) и низкого (человек как комок)
– Характерно для польского барокко (ср. Миколай Сэп-Шажиньский)
-—
Образ 3: Жертвоприношение (строфа V)
```
Weź mię całego w zupełność ofiary
```
"W zupełność ofiary" = в полноту жертвы
Богословский контекст:
– Ветхий Завет: всесожжение (holocaust) – полная жертва Богу
– Новый Завет: Рим. 12:1 – "представьте тела ваши в жертву живую"
– Католическая традиция: мистика самоотречения (Иоанн Креста)
Функция: Превратить поэтический акт в литургический жест.
-—
4. ЯЗЫК И СТИЛИСТИКА: БАРОККО + КЛАССИЦИЗМ
Барочные элементы:
| Приём | Пример | Функция |
|–|–|–|
| Антитеза | "wieczność" vs "czas" | Контраст временного и вечного |
| Оксюморон | "lichy zlepek" приносит дар | Парадокс смирения и достоинства |
| Гипербола | "bezdennym oceanie" | Усиление величия Бога |
| Апострофа | "ogromny Panie", "Twórco" | Эмоциональная интенсивность |
Барочная риторика создаёт эмоциональное напряжение, типичное для религиозной лирики XVII–XVIII вв.
-—
Классицистические элементы:
| Приём | Пример | Функция |
|–|–|–|
| Симметрия | 5 строф × 4 строки, ABAB | Рациональный порядок |
| Ясность | Логическое развитие мысли | Просветительская дидактика |
| Универсализм | Абстрактные понятия (вечность, время) | Общечеловеческая проблематика |
| Сдержанность | Нет мистических экстазов | Рациональный контроль эмоций |
Классицизм обеспечивает интеллектуальную ясность и педагогическую функцию.
-—
5. ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ: ПОЛЬСКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ
Нарушевич как иезуит и придворный поэт
Двойная роль:
1. Иезуит: защита католической ортодоксии
2. Просветитель: рационализация веры
Как это проявляется в "Hymn do Boga":
Иезуитская традиция:
– Духовные упражнения (exercitia spiritualia) св. Игнатия Лойолы
– Медитация на контрасте величия Бога и ничтожества человека
– Акт полного посвящения (oblatio sui)
Просветительский рационализм:
– Бог познаётся через разум ("Ty sam znasz siebie, boś Bóg")
– Нет апелляции к мистическому опыту (как у барочных мистиков)
– Логическая структура вместо эмоциональных всплесков
Вывод: "Hymn do Boga" – попытка примирить веру и разум в духе католического Просвещения.
-—
6. ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА: ВЕЧНОСТЬ И ВРЕМЯ
Центральный парадокс (строфа III):
```
Nigdy się wieczność w czasie nie pomieści
```
Анализ:
– Wieczność (вечность) = бесконечная длительность, божественное бытие
– Czas (время) = конечная последовательность, человеческое бытие
– Nie pomieści = не вместится
Философские параллели:
| Философ | Концепция | Связь с Нарушевичем |
|–|–|–|
| Боэций | Aeternitas vs tempus | Вечность как "всё сразу" |
| Августин | Время – творение Бога | Бог вне времени |
| Кант | Время как форма чувственности | Бог непознаваем в категориях времени |
У Нарушевича: Это не метафизическая спекуляция, а экзистенциальная драма:
– Человек заключён во времени (строфа III: "Ja, lichy zlepek")
– Поэтому не может постичь вечность
– Остаётся только вера и самоотдача (строфа V)
-—
7. ГЕНДЕРНАЯ ПАРАДОКСАЛЬНОСТЬ: "SPRAWCZYNI"
Проблема: Бог в женском роде?
```
Sprawczyni wieczna, o której człek umie
```
Sprawczyni = творительница (женский род от sprawca – творец, деятель)
Возможные интерпретации:
1. Грамматическая необходимость:
– Нужна рифма к "rozumie" (в разуме)
– Sprawczyni даёт окончание -i, рифмующееся с -ie
2. Богословская традиция персонификации божественных атрибутов:
– Sophia (греч. Σοφία, евр. Хокма) в Притч. 8:22–31 – не сам Бог, а персонифицированная Премудрость как божественный атрибут или творческая сила
– В восточнохристианской иконографии: Софиевские храмы изображают Премудрость в женском образе
– В польской барочной поэзии: традиция персонификации божественных качеств (Sapientia, Providentia) в женском роде
– Важно: Использование женского рода для божественного атрибута не означает феминизации Бога-Творца, но позволяет поэтически варьировать образность
3. Философия Просвещения:
– Natura (Природа) как женская творческая сила
– У рационалистов: Бог = Природа = женский принцип
Вывод: Это не феминизация Бога, а стилистический приём, укоренённый в традиции персонификации божественных атрибутов.
-—
8. СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ: НАРУШЕВИЧ И ЕВРОПЕЙСКАЯ ТРАДИЦИЯ
Параллели с английской метафизической поэзией:
Джон Донн, "A Hymn to God the Father" (1633):
```
Wilt thou forgive that sin where I begun,
Which was my sin, though it were done before?
```
Общее:
– Прямое обращение к Богу
– Осознание собственной греховности
– Риторические вопросы
Различие:
– У Донна: драматический диалог (Бог отвечает)
– У Нарушевича: монолог смирения (Бог молчит)
-—
Параллели с немецкой пиетистской лирикой:
Пауль Герхардт, "Befiehl du deine Wege" (1653):
```
Befiehl du deine Wege
Und was dein Herze kränkt
Der allertreusten Pflege
Des, der den Himmel lenkt.
```
Общее:
– Полное вручение себя Богу
– Смирение перед божественным промыслом
Различие:
– У Герхардта: утешение (Бог заботится)
– У Нарушевича: апофатическая дистанция (Бог непостижим)
-—
9. ВЛИЯНИЕ НА ПОЛЬСКУЮ ЛИТЕРАТУРУ
"Hymn do Boga" как переходное произведение:
От барокко к романтизму:
| Барокко (XVII в.) | Нарушевич (1778) | Романтизм (XIX в.) |
|–|–|–|
| Мистический экстаз | Рациональное смирение | Эмоциональный порыв к Богу |
| Чувственная образность | Абстрактная метафизика | Природа как откровение Бога |
| Контрреформация | Просвещённый католицизм | Мессианизм (Мицкевич) |
Влияние на романтиков (с конкретными примерами):
1. Юлиуш Словацкий – "Testament mój" (1839):
```
Słowo moje jest słońcem, przez Boga w tem kraju
Postawionych na straży u przedwiecznych bram
```
Перекличка с Нарушевичем:
– Та же тема самоотдачи ("Weź mię całego" → "słowo moje")
– Поэт как жертва во имя высшей цели
-—
2. Адам Мицкевич – "Do M***" (1820-е):
```
Precz z moich oczu!… posłucham twej modlitwy:
Będziesz mi światłem na drodze błędów
```
Параллель:
– Обращение к божественной силе в момент экзистенциального кризиса
– Признание собственной ничтожности перед Абсолютом
– Но у Мицкевича больше эмоции, у Нарушевича больше рефлексии
-—
3. Зигмунт Красиньский – "Przedświt" (1843):
```
Bo ja wiem, żem jest prochem – wiem, żem jest nikim
```
Прямая перекличка:
– "Ja, lichy zlepek" (Нарушевич) → "żem jest prochem" (Красиньский)
– Та же библейская образность праха/глины
– Но у Красиньского это мессианская драма, у Нарушевича личная молитва
-—
10. РЕЦЕПЦИЯ И ЗНАЧЕНИЕ
Почему "Hymn do Boga" важен?
1. Синтез эпох:
– Барочная эмоциональность + просветительский рационализм
– Мистика + философия
– Иезуитская традиция + естественное богословие
2. Универсальная проблематика:
– Вопрос о границах познания (актуален до сих пор)
– Экзистенциальное одиночество человека перед Абсолютом
– Поиск смысла через самоотдачу
3. Литературное мастерство:
– Совершенная форма (симметрия, рифма, ритм)
– Глубина содержания (философия, богословие, психология)
– Эмоциональная сдержанность (классицистический идеал)
-—
Данные о публикации и рецепции:
Прижизненные издания:
– Первая публикация: сборник "Poezje różne" (1778)
– Вошло в "Wybór poezji" (1788) – при жизни автора
Рецепция современников:
– Станислав Август Понятовский (король-мецена): ценил за соединение благочестия и просвещённости
– Игнацы Красицкий (поэт-сатирик): отмечал классическую строгость формы
– Критики XVIII века: относили к высокой одической традиции (наследие Горация)
Позднейшая судьба:
– XIX век: включалось в школьные хрестоматии как образец религиозной лирики Просвещения
– XX век: анализировалось в контексте перехода от барокко к классицизму (работы Юлиана Кшижановского)
– XXI век: новый интерес в связи с исследованиями иезуитской духовности в польской литературе
Переводы:
– На немецкий (1820-е, в контексте интереса к славянским литературам)
– На русский – спорадические переводы в антологиях польской поэзии
– Нет канонического перевода на основные европейские языки (в отличие, например, от Мицкевича)
-—
ИТОГОВАЯ ОЦЕНКА
"Hymn do Boga" – шедевр польской религиозной лирики XVIII века
Достоинства:
– Философская глубина
– Совершенство формы
– Синтез традиций (барокко + классицизм + Просвещение)
– Универсальность проблематики
Ограничения:
– Эмоциональная сдержанность (может показаться холодной)
– Абстрактность (мало конкретных образов)
– Дидактизм (типичный для эпохи)
Место в истории литературы:
– Вершина польского классицизма
– Мост между барокко и романтизмом
– Пример просвещённого католицизма
-—
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
"Hymn do Boga" Адама Нарушевича – это не просто религиозное стихотворение, а философская медитация на тему границ человеческого познания и достоинства смирения. В эпоху, когда Просвещение бросало вызов традиционной религии, Нарушевич нашёл способ примирить разум и веру, не впадая ни в атеизм, ни в фанатизм.
Его гимн остаётся актуальным как пример интеллектуального смирения – признания того, что есть реальности, превосходящие наше понимание, и что это не повод для отчаяния, а основание для благодарности и самоотдачи.
-—
БИБЛИОГРАФИЯ
Издания текста:
– Naruszewicz, Adam. Poezje różne. Warszawa, 1778.
– Naruszewicz, Adam. Wybór poezji. Ed. by T. Mikulski. Wrocław: Ossolineum, 1954.
Исследования:
– Klimowicz, Mieczysław. Oświecenie. Warszawa: PWN, 1972.
– Kostkiewiczowa, Teresa. Klasycyzm – sentymentalizm – rokoko. Warszawa: PWN, 2003.
– Krzyżanowski, Julian. Dzieje literatury polskiej. Warszawa: PWN, 1969.
Философско-богословский контекст:
– Lossky, Vladimir. The Mystical Theology of the Eastern Church. Cambridge: James Clarke & Co, 1957.
– Dupr;, Louis. The Enlightenment and the Intellectual Foundations of Modern Culture. Yale UP, 2004.
Сравнительный контекст:
– Martz, Louis. The Poetry of Meditation. Yale UP, 1954.
– Lewalski, Barbara. Protestant Poetics and the Seventeenth-Century Religious Lyric. Princeton UP, 1979.
Баллон. Адам Нарушевич
Оригинал :
Balon
Autor: ADAM NARUSZEWICZ
INTERPRETACJA
Gdzie bystrym tylko Orzeł polotem
Pierzchliwe pogania ptaki,
A gniewny Jowisz ognistym grotem
Powietrzne przeszywa szlaki,
Niezwykłych ludzi zuchwała para,
Zwalczywszy natury prawa,
Wznawia tor klęską sławny Ikara
I na podniebiu już stawa.
Nabrzmiały kruszców zgorzałych duchem,
Krąg lekkiej przodkuje łodzi,
Los dla niej rudlem, nici łańcuchem,
Z wiatrami za pasy chodzi.
Już im te złotą wyniosłe pychą
Mocarskich siedlisk ogromy
W gruzów nikczemnych potrząskę lichą
Wzrok przeistoczył poziomy.
Król, Wódz, Senator, kmieć pracowity,
Czy rządzi, czy ryje ziemię,
W błahych się zlepkach czołga ukryty,
Jak drobne robaczków plemię.
W strumyk dziecinnym palcem na stole
Z kilku kropel zakreślony,
Ledwo się sączy na tym padole,
Nurt szumnej Wisły, zmieniony.
Gminie, ku rzadkiej zbiegły zabawce,
Jakież ci cuda mózg kryśli?
Ty sobie roisz czary, latawce,
Filozof inaczej myśli.
Choć się natura troistym grodzi
Ze stali murów opasem,
Rozum człowieczy wszędy przechodzi,
Niezłomny, pracą i czasem.
Tymi on wsparty, bory wędrowne
Burzliwym morzom poruszył,
Wydarł z otchłani kruszce kosztowne
I skakać głazy nauczył.
Zbywają dzikiej mocy żywioły
Pod jego dzielnym rozkazem,
Leniwe woda opuszcza doły,
A góry ścielą się płazem.
Tego się styru w pogodnej porze
Gdy ujął mężny Sarmata,
Choć go opuścił i wiatr, i zorze,
Już wolniej sobie polata.
Wszystko zwyciężysz, łódko szlachetna,
Na ciosy przeciwne twarda;
Statek twój sława uwieczni świetna
Chlubniej niż podróż Blancharda.
źródło: https://poezja.org/wz/Adam_Naruszewicz/29802/Balon
Источник : https://poezja.org
https://poezja.org/wz/Adam_Naruszewicz/29802/Balon
Поэтический перевод выполнил с польского языка на русский язык Даниил Лазько:
Баллон.
Адам Нарушевич
Где только Орёл стремительным взлётом
Пугливых птиц погоняет,
А гневный Юпитер огненным дротом
Воздушные тропы пронзает, —
Там дерзких людей отважная пара,
Природы поправ закон,
Торит тропу злосчастного Икара,
И в небо восходит, как он.
Раздутый металлов горячим дыханьем,
Шар лёгкую лодку ведёт,
Судьба ей – руль, нить – цепи звучанье,
С ветрами в обнимку плывёт.
Уж им эти гордые златом палаты,
Могучих владык громады,
В ничтожные груды щебня и ваты
Взор дольний низвёл без пощады.
Король ли, Сенатор, Вождь иль оратай —
Что правит страной, что пашет, —
В ничтожных скопленьях ползает спрятан,
Как мелкое племя червячье.
В ручей, что дитя пальцем на столе
Из капелек чертит, играя,
Поток шумливой Вислы в юдоле
Едва-едва струится, стихая.
Толпе, что к невиданной сбежалась диве, —
Какие там чуда мерещат?
Ты видишь колдунов в огненной силе,
Философ иначе мыслит.
Пусть тройным оплотом природа
Стальные воздвигла врата —
Разум людской пройдёт сквозь преграды,
Несломлен трудом и летами!
Им движим, он лес кораблями
По бурным пустил морям,
Исторг из пучины металлов пламя
И камни скакать научил.
Смиряются буйные стихии
Под властью державной его:
Из ям выходят воды глухие,
А горы ложатся ничком.
Когда ж за сей руль в погожую пору
Взялся отважный Сармат —
Хоть ветер затих, хоть меркнут просторы,
Свободнее стал его взмах!
Всё ты победишь, ладья благородная,
К ударам судьбы тверда!
Твой путь славней, чем Бланшара, – народная
Молва сохранит навсегда!
Литературный анализ оды «Баллон» Адама Нарушевича
Исторический и культурный контекст
Ода «Баллон» была создана Адамом Нарушевичем в ответ на полёт воздушного шара над Варшавой, осуществлённый 10 мая 1789 года, французским аэронавтом Жаном-Пьером Бланшаром. Полёт проходил в присутствии короля Станислава Августа Понятовского, длился около 45 минут, при этом Бланшар преодолел более 7 километров и приземлился в Бялоленке. Это был первый полёт воздушного шара в Польше, что объясняет огромный общественный резонанс события.
Важно отметить, что Нарушевич не был непосредственным свидетелем полёта, но событие настолько его потрясло, что он посвятил ему оду. Произведение впервые появилось в анонимной листовке в 1789 году, причём его авторство ошибочно приписывалось Станиславу Трембецкому. Только в двадцатом веке польский издатель Юлиуш Виктор Гомулицкий установил, что автором оды был Адам Нарушевич. Текст был опубликован в сборнике «Избранная лирика» в 1964 году.
Произведение возникло в критический момент польской истории. Речь Посполита переживала период разделов и зависимости от России. Во время создания оды проходили заседания Четырёхлетнего сейма (1788-1792), целью которого было проведение необходимых реформ. Нарушевич, занимавший должность епископа и придворного историографа, был близким сотрудником короля Станислава Августа Понятовского и активно участвовал в политической жизни. Он поддерживал идеи, которые позже воплотились в Конституции 3 мая 1791 года.
Контекст европейского воздухоплавания также важен: первый успешный полёт братьев Монгольфье состоялся в 1783 году, а Бланшар совершил свой знаменитый перелёт через Ла-Манш в 1785 году. К 1789 году воздухоплавание уже воспринималось в Европе как символ научного прогресса эпохи Просвещения.
Жанровые особенности и композиция
Произведение представляет собой классическую оду – торжественное лирическое стихотворение, воспевающее значительное событие. Нарушевич, для которого ода была любимым жанром, следует канонам, установленным античной традицией и адаптированным поэтикой классицизма восемнадцатого века. Ода написана четырёхстопным ямбом с перекрёстной рифмовкой ABAB, что создаёт ритмическую упорядоченность и торжественность звучания, характерную для жанра.
Ода выполняет три функции, типичные для жанра: прославление значительного события (полёт Бланшара), утверждение идеологических ценностей (вера в разум и прогресс) и создание эмоционального подъёма через возвышенный поэтический язык. Нарушевич восхваляет не только смелость и талант Бланшара, но и само варшавское празднество, на котором состоялся полёт, а также идею преодоления гравитации и покорения воздушного пространства. Характерный для жанра пафосный, приподнятый тон выдержан на протяжении всего произведения.
Композиционно стихотворение строится по принципу восходящей градации. Первые строфы устанавливают пространственную вертикаль, перенося читателя в небесные сферы, где царят орёл и Юпитер. Затем следует описание самого полёта с акцентом на технической стороне предприятия. Средние строфы развивают философскую тему противопоставления разных способов восприятия события. Финальные строфы содержат гимн человеческому разуму и патриотический апофеоз, где Нарушевич обращается к Сарматам и всей родине.
Система образов и символика
Центральным образом произведения является воздушный шар, который функционирует на нескольких символических уровнях. Прежде всего, это конкретный технический объект, «раздутый металлов горячим дыханьем» («nabrzmiały kruszców zgorzałych duchem»), что отсылает к принципу нагрева воздуха для создания подъёмной силы. Одновременно шар становится метафорой просвещённого разума, поднимающегося над земной ограниченностью. В финале произведения воздушный шар метафорически отождествляется с самой Польшей через образ «благородной лодки» («łódko szlachetna»), что придаёт национально-патриотическое измерение всему тексту.
Ключевое значение имеет мифологическая параллель с Икаром. Нарушевич сознательно противопоставляет древний миф и современную реальность. Икар, дерзнувший подняться к солнцу на крыльях из воска и перьев, погиб, поскольку его полёт был основан на ремесленной хитрости, а не на научном знании. Аэронавты восемнадцатого века «возобновляют путь» Икара («wznawia tor klęską sławny Ikara»), но уже с успехом, поскольку опираются на понимание законов природы. Формула «славный поражением» (klęską sławny) подчёркивает трагический характер античного мифа, который теперь преодолён благодаря прогрессу.
Пространственная оппозиция «верх—низ» организует всю образную систему стихотворения. С высоты полёта земные величия теряют своё значение. Роскошные дворцы превращаются в «ничтожную груду щебня» («gruzów nikczemnych potrząskę lichą»), могущественные правители оказываются неотличимы от простых пахарей и ползают, «подобны мелкому племени червей» («jak drobne robaczków plemię»). Даже великая река Висла, протекающая через Варшаву, сжимается до размеров ручейка, который ребёнок может начертить пальцем на столе («w strumyk dziecinnym palcem na stole z kilku kropel zakreślony»). Эта перспектива служит выражением просвещенческой идеи относительности земной власти и равенства всех людей перед лицом природы и разума.
Противопоставление толпы и философа развивает центральную идеологическую тему оды. Нарушевич обращается к непросвещённой массе, сбежавшейся к зрелищу, с риторическим вопросом: «Gminie, ku rzadkiej zbiegły zabawce, jakież ci cuda mózg kryśli?» (Толпа, к редкой сбежавшаяся потехе, какие чудеса твой разум выдумывает?). Простой народ видит в воздушном шаре колдовство и летающих духов – проявление сверхъестественных сил. Философ же понимает истинную природу явления как результат научного знания. Это противопоставление отражает просветительскую программу борьбы с суевериями и распространения рационального мышления.
Особенности субъектной организации
Ода содержит элементы как косвенной, так и инвокативной лирики. В начальных строфах лирический субъект описывает полёт воздушного шара и вид с высоты, выступая как наблюдатель и повествователь. Затем появляется прямое обращение – к скептикам, не верящим в силу разума, и к родине, уподобленной «благородной лодке».
Важно отметить перспективу лирического субъекта: он описывает зевак так, словно смотрит на них сверху, летя на воздушном шаре. Он находится над толпой, что придаёт ему позицию всеведения. Его взгляды свидетельствуют о том, что это образованный человек, верящий в могущество человеческого разума и рационально воспринимающий действительность. Эта позиция «сверху» – не только физическая, но и интеллектуальная: субъект принадлежит к просвещённой элите, способной понять истинную природу явления, в отличие от толпы.
Поэтика и стилистика
Нарушевич мастерски использует арсенал классицистической поэтики. Высокий стиль оды выдержан через систему архаизмов и церковнославянизмов, торжественных перифраз и мифологических отсылок. Обращение к античным богам является обязательным элементом одического жанра, придающим тексту универсальное, вневременное звучание.
Небо называется местом, «где только орёл стремительным полётом пугливых птиц гонит» («gdzie bystrym tylko Orzeł polotem pierzchliwe pogania ptaki»), а грозу с молниями определяют как время, когда «гневный Юпитер огненным дротом воздушные тропы пронзает» («gniewny Jowisz ognistym grotem powietrzne przeszywa szlaki»). Эти перифразы не только украшают текст, но и помещают современное событие в контекст вечных природных явлений.
Инверсии создают торжественный синтаксис и обеспечивают метрическую организацию: «nabrzmiały kruszców zgorzałych duchem» (раздутый металлов горячим дыханием), «w strumyk dziecinnym palcem na stole z kilku kropel zakreślony» (в ручеёк детским пальцем на столе из нескольких капель начерченный). Эти нарушения прямого порядка слов характерны для высокой поэзии восемнадцатого века.
Метафорическая система произведения отличается богатством и точностью. Судьба выступает в роли рулевого («los dla niej rudlem»), воздушный шар ведёт «лёгкую лодку», что создаёт образ плавания по воздушному океану. Особенно выразительны развёрнутые метафоры: «wznawia tor klęską sławny Ikara i na podniebieniu już stawa» (возобновляет путь, славный поражением Икара, и на небесах уже плавает), «wszystko zwyciężysz, łódko szlachetna» (всё победишь, лодка благородная).
Сравнения усиливают контраст между величием и ничтожностью: могущественные люди ползают «jak drobne robaczków plemię» (как мелкое племя червей), что создаёт комический и одновременно философский эффект.
Идейное содержание
Центральная идея произведения – апология человеческого разума как силы, способной преодолевать любые ограничения, налагаемые природой. Нарушевич формулирует это программное заявление Просвещения: «Пусть природа троистым ограждается стальных стен поясом – разум человеческий везде пройдёт, несломленный трудом и временем» («Choć się natura troistym grodzi ze stali murów opasem, rozum człowieczy wszędy przechodzi, niezłomny, pracą i czasem»). «Троистое ограждение» отсылает к традиционному делению мира на три стихии (земля, вода, воздух), которые одна за другой покоряются человеку.
Важнейшим элементом идеологии стихотворения является оптимистическая вера в прогресс. История человечества предстаёт как последовательное расширение власти над природой. Разум «пустил блуждающие леса» (корабли) на бурные моря («bory wędrowne burzliwym morzom poruszył»), «вырвал из бездны драгоценные металлы» («wydarł z otchłani kruszce kosztowne»), «научил камни скакать» («skakać głazy nauczył») – то есть построил здания и мосты. Каждое достижение открывает новые горизонты, и этому процессу нет предела. Характерно, что Нарушевич подчёркивает роль не только разума, но и «труда и времени» («pracą i czasem») – настойчивости и исторического развития, необходимых для реализации потенциала человеческого ума.
Национально-патриотический аспект
Особое значение имеет финальная часть оды, где поэт обращается к «отважному Сармату» и «благородной лодке». Упоминание Сармата отсылает к сарматской идеологии польской шляхты, которая возводила своё происхождение к древнему ираноязычному народу сарматов. В контексте стихотворения это указание служит утверждению национального достоинства и участия поляков в общеевропейском прогрессе.
Метафора Польши как «благородной лодки» («łódko szlachetna»), к которой обращается поэт в финале, приобретает особый смысл в контексте политической ситуации Речи Посполитой конца 1780-х годов. Страна переживала период разделов, зависимости от России и внутреннего кризиса. Призыв «Всё победишь, лодка благородная, на удары противные твёрдая» («Wszystko zwyciężysz, łódko szlachetna, na ciosy przeciwne twarda») звучит как пророчество и надежда на возрождение через реформы Четырёхлетнего сейма.
Финальная строка провозглашает: «Твой корабль слава увековечит светлая, славнее, чем путешествие Бланшара» («Statek twój sława uwieczni świetna chlubniej niż podróż Blancharda»). Эта строка использует поэтическую вольность, превращая французский полёт в символ польского достижения. Нарушевич, по-видимому, стремился представить событие как проявление пробуждающейся энергии нации, готовящейся к великим реформам.
Социально-философский подтекст
Ода содержит имплицитную критику феодальной иерархии и сословных привилегий. Образ земных властителей, превратившихся в червей при взгляде с высоты, несёт в себе идею относительности социальных различий. Король, сенатор, военачальник и пахарь оказываются равны, когда наблюдаешь их из небесной перспективы. Это не призыв к политическому перевороту – Нарушевич был придворным поэтом и верным подданным короны, – но выражение просвещенческой идеи естественного равенства людей и критики произвольной власти.
Противопоставление суеверия и научного знания имеет социальное измерение. Толпа, видящая в воздушном шаре колдовство, олицетворяет непросвещённое большинство, нуждающееся в образовании. Философ представляет элиту разума, призванную распространять истинное знание. Эта элитарная установка типична для Просвещения, которое, провозглашая равенство людей в потенциале, признавало их фактическое неравенство в степени просвещённости.
Поэтика полёта и вертикальная символика
Стихотворение разрабатывает специфическую поэтику вертикального движения. Полёт предстаёт не только как физическое перемещение в пространстве, но как метафизический акт преодоления границы между человеческим и божественным. Первая строфа помещает действие в зону, где «только орёл» смеет подниматься и где «гневный Юпитер огненным дротом воздушные тропы пронзает». Это сфера, традиционно закрытая для смертных и принадлежащая богам или их посланцам.
Вторжение «необыкновенных людей дерзкой пары» («niezwykłych ludzi zuchwała para») в эту запретную зону представлено как героический вызов. Глагол «поправ» в переводе передаёт польское «zwalczywszy» (победив) природные законы, что соответствует прометеевскому духу Просвещения. Человек не смиренно просит у природы разрешения, но активно завоёвывает новые пространства, утверждая своё право на господство.
Одновременно вертикальная перспектива служит инструментом философского остранения. Привычный мир, увиденный сверху, обретает новые качества и смыслы. Это соответствует просвещенческому методу критического пересмотра традиционных истин и авторитетов. Физический подъём в воздух символизирует подъём на новый уровень понимания, где старые иерархии и ценности видятся в ином свете.
Место в литературной традиции
Ода Нарушевича принадлежит к обширному корпусу европейской литературы, откликнувшейся на начало эры воздухоплавания. Подобные произведения создавались во Франции, Англии, Германии и других странах в 1780-х годах. Польский поэт следует общей тенденции трактовки воздушного шара как символа просвещённого разума и прогресса, но придаёт этой теме национальную окраску, связывая её с судьбой Речи Посполитой и надеждами на реформы.
В контексте польской литературы «Баллон» представляет зрелую фазу классицизма, когда жанр оды достиг высокой степени формального совершенства. Нарушевич, наряду с Игнацием Красицким и Станиславом Трембецким, определял магистральное направление польской поэзии эпохи короля Станислава Августа. Его оды отличаются строгостью композиции, ясностью мысли и изяществом стиля, что ставит их в ряд лучших образцов жанра в европейской литературе.
История публикации текста также примечательна. Первоначальное ошибочное приписывание авторства Трембецкому, а затем установление авторства Нарушевича Гомулицким в двадцатом веке свидетельствует о сложности атрибуции анонимных текстов эпохи Просвещения. Публикация в сборнике «Избранная лирика» в 1964 году закрепила место оды в каноне польской поэзии.
Заключение
Ода «Баллон» Адама Нарушевича представляет собой выдающийся образец просвещенческой поэзии, соединяющий торжественность классицистической формы с актуальным содержанием, отражающим научные достижения и политические надежды эпохи. Произведение, созданное в 1789 году в ответ на первый полёт воздушного шара в Польше, успешно выполняет характерные для оды функции: прославление значительного события, утверждение идеологических ценностей и создание эмоционального подъёма через возвышенный поэтический язык.
Художественная ценность стихотворения определяется мастерским владением жанровой формой, богатством и точностью образной системы, а также способностью превратить конкретное историческое событие в символ универсального значения. Воздушный шар становится в оде эмблемой человеческого дерзания, торжества науки над предрассудками и национальной надежды на возрождение. Финальное уподобление Польши «благородной лодке», способной преодолеть все удары судьбы, придаёт тексту патриотическое звучание, особенно значимое в контексте надвигающихся разделов и борьбы за реформы.
Произведение остаётся документом эпохи и одновременно текстом, сохраняющим актуальность как художественное воплощение веры в безграничные возможности человеческого разума и достоинство нации перед лицом исторических испытаний.
Благодарность за часы, принятые из рук Его Королевского Величества.
Оригинал:
Podziękowanie za zegarek wzięty z rąk J. K. Mości
Autor: ADAM NARUSZEWICZ
INTERPRETACJA
Królu łaskawy, cóż za podarek
Odnoszę z pańskiéj szczodroty?
Widzę-ć ja dobrze, iż to zegarek
Kształtnie zrobiony i złoty.
Lecz mi on mocą, czasy, ukrytą
Rączemi króci sprężyny:
Bo gdy w nim widzę twarz twą wyrytą,
Prędzéj mi biegną godziny.
Nieufny, nuż mię wyrazem cichem,
Błądząc po liczbach, zawodzi;
W serce go popchnę złocistym sztychem:
Lecz on tak mówi, jak chodzi.
Już, widzę, składać nie na zegara
Wadę, ten pośpiech należy.
Czasu jest serce pewniejsza miara:
Z dobrym panem i on bieży.
1774, IX, 27, 8. źródło:
https://poezja.org/wz/Adam_Naruszewicz/30286/Podziekowanie_za_zegarek_wziety_z_rak_J_K_Mosci
Источник: https://poezja.org
Поэтический перевод выполнил Даниил Лазько с польского языка на русский язык:
Благодарность за часы, принятые из рук Его Королевского Величества.
Адам Нарушевич, 27 сентября 1774
Поэтический перевод, 2025
Король мой милостивый, что за дар
Я уношу от щедрости державной?
Часы! В них злата чистого навар,
Убор искусный, дивно-величавный.
Но силой тайной пружин потаённых
Стрелой он время гонит, сокращая:
Твой Лик на них начертан – и мгновенно
Часы мои бегут, Тебя являя.
А вдруг тихонько, меж цифр блуждая,
Меня обманет их неверный ход?
Толкаю в сердце штихель золотой —
Нет, честно бьёт он, как и речь ведёт.
Теперь я вижу: не часы виной,
Что время мчится так неудержимо.
Вернейший хронометр – сердце людское:
С добрым Царём оно бьётся ретиво.
Примечания переводчика:
Навар – церк.-слав. изобилие, обилие (В. Даль)
Штихель – польск. sztychy резец гравёра; здесь кнопка репетира (механизм боя часов)
Ретиво – арх. усердно, ревностно, с жаром (В. Даль: «ретивый – усердный, горячий»)
ЛИТЕРАТУРНЫЙ АНАЛИЗ ОРИГИНАЛА
Adam Naruszewicz. «Podziękowanie za zegarek wzięty z rąk J. K. Mości» (1774)
«Благодарность за часы, принятые из рук Его Королевского Величества»
═══════════════════════════════════════
I. КОНТЕКСТ СОЗДАНИЯ
Историческая ситуация
27 СЕНТЯБРЯ 1774 ГОДА – Речь Посполитая переживает один из самых драматичных периодов своей истории:
• 1768–1772: Барская конфедерация (восстание шляхты против короля и России)
• 1772: Первый раздел Польши (Россия, Пруссия, Австрия отторгают 30% территории)
• 1773–1775: Попытки реформ Станислава Августа Понятовского
В этом контексте придворная поэзия выполняет ИДЕОЛОГИЧЕСКУЮ ФУНКЦИЮ: укрепление авторитета монарха, легитимация его власти через культ просвещённого правителя.
Биографический момент
АДАМ НАРУШЕВИЧ (1733–1796) в 1774 году:
– Член «Товарищества элементарных учебников» (Towarzystwo do Ksiąg Elementarnych)
– Автор од королю (цикл панегириков)
– Работает над «Историей польского народа» (по заказу короля)
Часы с портретом монарха – не просто подарок, но СИМВОЛ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ к придворному кругу, знак МИЛОСТИ (łaska) короля.
═══════════════════════════════════════
II. ЖАНР И СТРУКТУРА
Жанровая принадлежность
ODA DZIĘKCZYNNA (благодарственная ода) – подвид оды панегирической, восходящей к:
ПИНДАРУ (V в. до н.э.) – триадическая структура, восхваление героев
ГОРАЦИЮ (I в. до н.э.) – камерная интонация, личное обращение к патрону
ЯНУ КОХАНОВСКОМУ ("Pieśni", 1586) – польская национальная традиция оды
ОСОБЕННОСТЬ: Ода Нарушевича НЕ ГЕРОИЧЕСКАЯ (нет воспевания подвигов), а ФИЛОСОФСКАЯ – размышление о времени под предлогом благодарности.
Композиционная структура
ЧЕТЫРЕ СТРОФЫ = ЧЕТЫРЕ ЭТАПА ПОЗНАНИЯ:
Строфа I – Дескриптивный дискурс
Содержание: Описание часов
Ключевой глагол: "widzę" (вижу)
Строфа II – Экспликативный дискурс
Содержание: Объяснение парадокса
Ключевой глагол: "biegną" (бегут)
Строфа III – Дубитативный дискурс
Содержание: Проверка гипотезы
Ключевой глагол: "popchnę" (толкну)
Строфа IV – Сентенциозный дискурс
Содержание: Философский вывод
Ключевой глагол: "bieży" (бежит)
ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ ТРИАДА (Гегель avant la lettre):
ТЕЗИС (строфа I): Часы – материальный объект
АНТИТЕЗИС (строфы II-III): Часы идут «неправильно» (быстрее)
СИНТЕЗ (строфа IV): Истина не в часах, а в сердце
═══════════════════════════════════════
III. ВЕРСИФИКАЦИЯ И ПРОСОДИЯ
Метрика
СИЛЛАБИЧЕСКАЯ СИСТЕМА (равное количество слогов, без регулярного ударения – типично для польской поэзии до XIX века):
Строка 1 (A): Królu łaskawy, cóż za podarek [10 слогов]
Строка 2 (B): Odnoszę z pańskiéj szczodroty [8 слогов]
Строка 3 (A): Widzę-ć ja dobrze, iż to zegarek [10 слогов]
Строка 4 (B): Kształtnie zrobiony i złoty [8 слогов]
СХЕМА ABAB повторяется во всех четырёх строфах.
РИТМИЧЕСКИЙ ЭФФЕКТ: Чередование длинных/коротких строк создаёт ВОЛНООБРАЗНОСТЬ, имитирующую МАЯТНИКОВОЕ ДВИЖЕНИЕ часов:
Длинная строка (10 слогов) = взмах маятника вправо
Короткая строка (8 слогов) = взмах влево
Рифмовка
ТОЧНЫЕ КОНСОНАНТНЫЕ РИФМЫ (совпадение согласных после ударного гласного):
Строфа I: podarEK / zegarEK | szczodroTY / złoTY
Строфа II: ukryTĄ / wyryTĄ | sprężynY / godzinY
Строфа III: cichEM / sztychEM | zawoDZI / choDZI
Строфа IV: zegarA / miarA | naleŻY / bieŻY
ОСОБЕННОСТЬ СТРОФЫ III: Рифма cichem/sztychem – НЕТОЧНАЯ (различие гласных: [e]/[y]), что создаёт эффект ДИССОНАНСА, соответствующий СОМНЕНИЮ лирического героя.
═══════════════════════════════════════
IV. ОБРАЗНАЯ СИСТЕМА
Центральный символ: ZEGAREK (часы)
ПОЛИСЕМИЯ СИМВОЛА:
А) ARS MECHANICA (искусство механики)
"Kształtnie zrobiony" (искусно сделанные) – восхищение ТЕХНИЧЕСКИМ МАСТЕРСТВОМ.
КОНТЕКСТ: XVIII век – эпоха увлечения МЕХАНИКОЙ:
– Жак де Вокансон (1738) – механическая утка
– Пьер Жаке-Дро (1774) – механические автоматы-писцы
ЧАСЫ = символ ПРОСВЕЩЕНИЯ: разум человека способен создавать МАЛЫЕ ВСЕЛЕННЫЕ (микрокосм).
───────────────────────────────────────
Б) MEMENTO MORI (помни о смерти)
БАРОЧНАЯ ТРАДИЦИЯ: Часы на картинах vanitas (бренность) рядом с черепом.
ПРИМЕРЫ:
– Питер Клас ("Vanitas", 1630) – натюрморт с часами и черепом
– Ян Анджей Морштын ("Nie porzucaj nadzieje", 1661): "Zegar bije – życie płynie"
У НАРУШЕВИЧА: ИНВЕРСИЯ! Часы – не напоминание о смерти, а СИМВОЛ РАДОСТИ ЖИЗНИ с добрым королём.
───────────────────────────────────────
В) IMAGO REGIS (образ короля)
"Twarz twą wyrytą" (лицо твоё выгравированное) – портрет монарха на часах.
СРЕДНЕВЕКОВАЯ КОНЦЕПЦИЯ: Образ короля обладает САКРАЛЬНОЙ СИЛОЙ (король = наместник Бога на земле).
У НАРУШЕВИЧА: СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ – портрет НЕ ОБОЖЕСТВЛЯЕТ короля, но напоминает о его ДОБРОТЕ ("dobry pan").
═══════════════════════════════════════
Ключевые метафоры
А) "Rączemi króci sprężyny" (стрелками укорачивает пружины)
ТРИ УРОВНЯ СЕМАНТИКИ:
• БУКВАЛЬНЫЙ уровень:
Стрелки, двигаясь, раскручивают пружину (механика)
→ Техническое описание
• СИМВОЛИЧЕСКИЙ уровень:
Время убывает, жизнь конечна
→ Барокко (Tempus fugit)
• ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ уровень:
Каждое мгновение НЕОБРАТИМО уничтожается
→ Гераклит (panta rhei – всё течёт)
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ИГРА:
– "króci" = укорачивает (глагол "krócić")
– Паронимия с "krótki" (короткий) усиливает идею СОКРАЩЕНИЯ ВРЕМЕНИ
───────────────────────────────────────
Б) "Prędzéj mi biegną godziny" (быстрее мне бегут часы)
ПАРАДОКС СУБЪЕКТИВНОСТИ ВРЕМЕНИ:
ОБЪЕКТИВНОЕ ВРЕМЯ (Newton, "Principia", 1687):
"Tempus absolutum […] aequabiliter fluit"
(Время абсолютное […] течёт равномерно)
СУБЪЕКТИВНОЕ ВРЕМЯ (Augustinus, "Confessiones", IV в.):
"Quid est ergo tempus?"
(Что же такое время?) – время существует только в ДУШЕ (anima)
НАРУШЕВИЧ ПРЕДВОСХИЩАЕТ БЕРГСОНА ("La durée", 1889):
Время = КАЧЕСТВО ПЕРЕЖИВАНИЯ, а не КОЛИЧЕСТВО МИНУТ.
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ МЕХАНИЗМ:
• Радость → дофамин → ускорение субъективного времени
• Скука → отсутствие стимулов → замедление восприятия
───────────────────────────────────────
В) "On tak mówi, jak chodzi" (он так говорит, как ходит)
ИГРА СЛОВ (каламбур):
Глагол MÓWI:
– Прямое значение: Часы ИЗДАЮТ ЗВУК (тиканье)
– Переносное: Часы ГОВОРЯТ правду
– Философия: Язык = истина
Глагол CHODZI:
– Прямое значение: Часы ФУНКЦИОНИРУЮТ (механизм)
– Переносное: Часы ВЕДУТ СЕБЯ честно
– Философия: Поступок = слово
ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИЙ ИДЕАЛ: Единство СЛОВА И ДЕЛА (verba et acta). Механизм НЕ МОЖЕТ ЛГАТЬ – в отличие от человека.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОДТЕКСТ: Намёк на ЧЕСТНОСТЬ короля Станислава Августа (в противовес «лживым» магнатам и иностранным дворам).
═══════════════════════════════════════
Антитеза: ZEGAREK vs. SERCE (часы vs. сердце)
ФИНАЛЬНАЯ СТРОФА СТРОИТСЯ НА БИНАРНОЙ ОППОЗИЦИИ:
ЧАСЫ (zegarek) | СЕРДЦЕ (serce)
─────────────────────────────────────────
Механизм | Живой орган
Золото (материя) | Кровь (жизнь)
Может иметь дефект | Верно с добрым паном
Объективное время | Субъективное время
Количество (минуты) | Качество (радость)
Внешнее (подарок) | Внутреннее (чувство)
ФИЛОСОФСКИЙ ТЕЗИС:
"Czasu jest serce pewniejsza miara"
(Времени сердце – вернейшая мера)
Это НЕ ОТРИЦАНИЕ РАЗУМА! (что было бы предромантизмом), а СИНТЕЗ:
– Часы = разум, порядок, техника
– Сердце = эмоция, любовь, верность
– ИСТИНА = гармония обоих (просветительский идеал)
═══════════════════════════════════════
V. ФИЛОСОФСКИЙ ПОДТЕКСТ
Проблема времени
ТРИ КОНЦЕПЦИИ ВРЕМЕНИ В СТИХОТВОРЕНИИ:
А) Время как ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА (строфа I)
Часы = инструмент ИЗМЕРЕНИЯ объективного времени.
Это НЬЮТОНОВСКАЯ парадигма (господствующая в XVIII веке).
───────────────────────────────────────
Б) Время как ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН (строфа II-III)
"Prędzéj mi biegną godziny" – время ОТНОСИТЕЛЬНО (зависит от наблюдателя).
ПРЕДШЕСТВЕННИКИ:
• АВГУСТИН: Время – в душе (distentio animi)
• КАНТ ("Kritik der reinen Vernunft", 1781 – через 7 лет после Нарушевича!):
Время – форма внутреннего созерцания
НАРУШЕВИЧ ИНТУИТИВНО ФОРМУЛИРУЕТ ИДЕЮ, КОТОРУЮ ФИЛОСОФИЯ ОСОЗНАЕТ ТОЛЬКО В XIX-XX ВЕКАХ.
───────────────────────────────────────
В) Время как ЭТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ (строфа IV)
"Z dobrym panem i on bieży" – качество времени зависит от МОРАЛЬНОГО СОСТОЯНИЯ субъекта.
Время с добрым королём = полноценная, счастливая жизнь
Время с тираном = пустое, мёртвое существование
Это ПРЕДВОСХИЩАЕТ ХАЙДЕГГЕРА ("Sein und Zeit", 1927):
EIGENTLICHKEIT (подлинное бытие) vs. UNEIGENTLICHKEIT (неподлинное).
═══════════════════════════════════════
Политическая философия
КЛЮЧЕВАЯ ФРАЗА: "Z dobrym panem i on bieży"
Слово DOBRY (добрый) – ИДЕОЛОГИЧЕСКИ НАГРУЖЕНО:
А) Просвещённый абсолютизм
Станислав Август Понятовский:
– Основал «Комиссию народного образования» (1773) – первое в Европе министерство образования
– Покровительствовал искусствам (Театр Народовы, 1765)
– Пытался провести конституционные реформы (неудачно)
НАРУШЕВИЧ ЛЕГИТИМИРУЕТ его власть через концепцию "ДОБРОГО ПАНА" – короля, который заботится о подданных.
───────────────────────────────────────
Б) Критика сарматизма
САРМАТИЗМ (польская шляхетская идеология XVI-XVII вв.):
– Король = primus inter pares (первый среди равных)
– Шляхта имеет право на восстание (rokosz)
НАРУШЕВИЧ (просветитель):
– Король = МОРАЛЬНЫЙ АВТОРИТЕТ
– Верность королю = долг, ЕСЛИ КОРОЛЬ ДОБР
───────────────────────────────────────
В) Двусмысленность
"Z dobrym panem i on bieży"
МОЖНО ПРОЧИТАТЬ ДВОЯКО:
• ПАНЕГИРИК:
Станислав Август – добрый → народ счастлив
• ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ:
Сердце бьётся быстро ТОЛЬКО с ДОБРЫМ паном
→ если король не добр, сердце НЕ БЬЁТСЯ
ЭТА АМБИВАЛЕНТНОСТЬ позволяет читать текст как:
– ПРОПАГАНДУ (для двора)
– КРИТИКУ (для оппозиции)
═══════════════════════════════════════
VI. ПОЭТИКА И СТИЛЬ
Лексика
А) Архаизмы
pańskiéj → современное: pańskiej
Функция: Старопольское окончание (-éj) → торжественность
widzę-ć → современное: widzę
Функция: Энклитическая частица ć → эмфаза
nuż → современное: żeby nie
Функция: Архаичная форма сослагательного → высокий стиль
on bieży → современное: ono biegnie
Функция: Старая форма глагола biec → архаизация
ЭФФЕКТ: Текст ДИСТАНЦИРУЕТСЯ от бытовой речи, приобретая ТОРЖЕСТВЕННОСТЬ ОДЫ.
───────────────────────────────────────
Б) Латинизмы
sztychy ← лат. stilus (перо, стилет)
Значение: Резец гравёра / кнопка репетира
szczodroty ← староп. szczodry ← лат. schoedrus (?)
Значение: Щедрость
═══════════════════════════════════════
Синтаксис
А) Инверсия (анастрофа)
ПРЯМОЙ ПОРЯДОК:
"Odnoszę podarek z pańskiej szczodroty"
У НАРУШЕВИЧА:
"Cóż za podarek / Odnoszę z pańskiéj szczodroty?"
ЭФФЕКТЫ:
ЭМФАЗА – выделение слова "podarek"
ИНТРИГА – создание вопроса (что за подарок?)
РИТМИЧЕСКАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ – рифма podarek/zegarek
───────────────────────────────────────
Б) Enjambement (перенос)
СТРОФА II:
Lecz mi on mocą, czasy, ukrytą [строка обрывается]
Rączemi króci sprężyny: [мысль завершается]
ЭФФЕКТ: Имитация ПРЕРЫВИСТОГО хода часов (тик-так), создание НАПРЯЖЕНИЯ.
═══════════════════════════════════════
