Читать книгу Царь зверей - Адель Дамирович Бахтеев - Страница 1

Памяти А.П. Чехова

Если у родителей нет времени заниматься детьми, то лучше

Преступные группировки

Дело близилось к зиме.

Мой тучный силуэт робко возвышался на краю горбатого моста и с каждый секундой я уверенно приближался к неминуемой гибели. Вернее будет сказать к самоубийству. Я с грехом пополам одолел заржавелые перила и обеими руками вцепился за изящные прутья, некогда Романовского, а ныне Достоевского моста. И томный взор мой тяжело бродил по скудным владениям затхлой речушки, что так уверенно катила, свои упругие воды и утекала далеко за горизонт событий. Достоевский мост одна из немногих достопримечательностей нашей провинции, в былые поры он и впрямь манил туристов со всех уголков страны. А теперь мост, впрочем, как и весь город стал монументом неисчерпаемой коррупции.

Тугая петля грациозно огибала мою шею, и одно лишь неведомое чудо удерживало меня от самоубийства. Жизнь мне чудилась невыносимой. Настолько, что я был готов расшибиться в лепёшку, спрыгнув с моста, лишь бы не быть частью этого мира. Одно время по молодости я пытался быть хорошим, но общество меня отвергло, и тогда я сделался холодным, отчасти равнодушным. И вот к чему я по итогу пришёл. На улице было весьма прохладно. Не слишком, чтобы надеть пальто и укутать нос вязаным шарфом, но достаточно, чтобы озябли щёки и онемели пальцы на руках. Холодок был ощутим, в особенности краснели щёки. Летний ветер трепал густую шевелюру, и кончики моих волос парусило в лучах утренней зари, точно истрёпанный флаг реял на поле боя. И право, вся моя жизнь сплошь и рядом походила на поле боя, где мне, увы, не суждено быть в числе выживших. Я скорее останусь героем, чья грудь насквозь прошита вражеской пулей.

И теперь, будучи в метре от бесславной гибели, сама затея наложить на себя руки, казалась мне крайне бредовой. Недостаточно иметь при себе желание кончить жизнь самоубийством, кроме того оказывается, нужна весомая причина и её у меня, как таковой не было. Как же мне стыдно… Позор… Я не могу спрыгнуть с моста! На кой чёрт я тогда вообще сюда припёрься. Болван! Лучше бы дома на диване сидел, дрых целыми днями, убивал время за просмотром сериалов и жил сегодняшним днём. С головой бы зарылся под одеяло, спрятался в зоне комфорта и окопался бы там, словно трус в тылу. Это куда лучше, чем стоять на краю моста, держа в руке привязанный к шее камень и помышлять о самоубийстве. Я слишком боялся смерти… Наверное, поэтому я не находил в себе сил сигануть с моста. Трудное, это как выяснилось дело, самоубийство. Не от хорошей жизни я оказался на этом месте. И уж точно не вчера мне пришла в голову идея наложить на себя руки. Годами я копил в себе гнев и скопил не малую чашу лютой злобы. Доходягам вроде меня не по зубам причинять насилие, как моральное, так и физическое. Лишь в крайних случаях, мы способны потерять контроль над телом и забить до смерти человека. Я человек не злопамятный и гашу конфликт в зародыше своей безучастностью. И единственное, что мне оставалось, так это спрыгнуть с моста. А чтобы мои природные инстинкты не принудили меня к борьбе за выживание, я привязал к шее увесистый камень. Как же страшно… Но ничего. Крепись. Сейчас я сброшусь в реку, и всё будет путём. Вернее уже ничего толком не будет. Но, во всяком случае, я избавлю себя от мученических страданий. Надо лишь досчитать до пяти.

Один!– Смерть… Шептала мне в ответ река.

Два!– Умри… Не унималась речушка и словно бы завлекала меня на дно. Быть может это духи, прежних утопленников? Тянут меня в братскую могилу.

Три!– Скорее… Ой. Что-то мне страшно. Наверное, изжога доконала мой хлипкий организм.

Четыре!– Иди ко мне… Мой сладкий… Волновалась речушка. Алый рассвет топил город в крови, и лишь одна цифра отделяла меня от неминуемой смерти. Мне всего-то надо ослабить хватку, выпустить из рук кованые прутья и – дело сделано! Но до чего же было трудно, кончать жизнь самоубийством.

И прежде чем, оглашать свой смертный приговор, я расскажу Вам господа читатели, с чего всё началась.

Это моя исповедь, дорогие друзья.

Глава 1

Здравствуй, провинция!

История моего переезда из богатой столицы в серую провинцию, что называется из князей в грязи, не таит в себе трусливого бегства от коллекторов, или судебных приставов. Я учился в четвёртом классе, когда мои родители принялся нелёгкое решение перебраться в далёкую провинцию, откуда был родом мой отец. Там и жизнь попроще будет, и спешить никуда не надо. Всё в шаговой доступности, и детский сад, и дом, и работа, и семья, и отдых. Вышел на улицу, а кругом благодать и свежестью пахнет. Это если ветер южный, а если западный, то бумажным комбинатом смердит и ни о какой свежести думать не приходится. Лишь по утрам и поздним вечером на дорогах можно застать автомобильное столпотворение.

И если отец к переезду относился с небывалой лёгкостью, то мать, напротив, места себе не находила. Как же так!? Все жизнь она была завсегдатаем в торговых центрах, одевалась исключительно в бутиках, пила не кофе, а двойное капучино, подчас захаживала в модные рестораны и ни в чём себе не отказывала. А теперь, что её делать прикажете!? Стряпать ужин самой, и одежду покупать, либо в дешёвых магазинах, либо на рынке торговаться. Нет… Возвращаться на родину, откуда она уже сбегала мать не намерена. Но кто её слушать будет. Отцу предложили неплохую работу, бесплатную квартиру и кресло начальника. Подобного рода возможность выпадает редко, и отказывать себе в удовольствии ради очередной прихоти непослушной матери, отец явно не станет. Он не подкаблучник, чтобы потворствовать капризам взрослой женщины. Я же в свою очередь не был против внезапной смены обстановки. Хотя в коллектив новый мне вливаться будет трудно. Сам по себе я парень стеснительный, кстати, будем знакомы, меня зовут Лев, но в душе далеко не кровожадный зверь, а если и зверь, то из меня выйдет отличный медведь…Малоподвижный, неповоротливый, я не искал проблем на свою голову, но если понадобиться, то глотку любому перегрызу. И не удивительно, что мать после моего рождения, упорно настаивала на имени Михаил. Возможно, внутри меня сидит самый настоящий Лев, но слишком робкий и зажатый, чтобы одним только своим рыком усмирять целые толпы зверей.

Родившись на стыке веков, я представлял собой поколение Z. Я не думаю, что мы особо отличались от предыдущих поколений. Ни под каким предлогом я не поверю, что наши праотцы, не пили водку и в пьяном угаре не занимались любовью. Меняются лишь вкусы, однако сама суть остаётся прежней. И любые упрёки в адрес молодых людей, это ни, что иное, как расхождение во вкусах. Стариков раздражает сам факт, что музыка их поколения больше не в моде, а принимать новую, они не собираются. К моим сверстникам я питаю двоякие чувства. Многие говорят, что моё поколение обнищало, как телесно, так и морально. Мы катимся на самое дно, где нам и место. Так о нас думают старики. И действительно, предпосылки имеются. Недавно, я стал свидетелем того, как душевное обнищание стало поводом для гордости. Одна из моих одногруппниц на полных щах заявила: «Я книгу в последний раз в руки брала года два назад, если не больше». О своей культурной нищете она говорила с высоко поднятым носом, и сказанного видимо не стыдилась. Будто неприязнь к чтению в порядке вещей и нет в этом ничего из ряда вон выходящего. Но я не думаю, что это есть признак культурного обнищания. И в стародавние временами находились люди необученные грамоте и никого это в те годы не смущало.

Меня воспитали родители, а в этом им помогали телевизор и компьютер. Не скажу, что я прямо-таки вылупился в богатой семье, где на обед подают лобстеров, а на ужин чёрную икру, но и бедностью от меня не разило. Деньгами я не сорил, да и кто позволит мне сорить рублями. Мать заругает… Хоть омаров мы и в глаза не видели, но и нищими нас не назовёшь. Мы семья среднего достатка и в чужом добре сроду не нуждались. Правда, мать часто меня наставляла: «Дают, бери, берут, беги».

Новый город отразился на каждом из нас по-своему. Отец с присущей ему лёгкостью адаптировался к непривычной обстановке, но вот матери пришлось не сладко. Она женщина вполне себе общительная, на контакт с людьми дёт легко, но не я забуду, как она плакала в спальне, пока отец собирал чемоданы и кулаком трамбовал горы вещей. Я не далеко ушёл от матери. Но если она горевали по бутикам, ресторанам и расточительной жизни, то я, напротив, с трудом влился в новый коллектив. С похожей проблемой я столкнулось ещё раз, но то случится в относительно далёком будущем. В данную минуту я тосковал по Нине Александровне, моей классной руководительнице и одноклассникам. Да что уж с классом, я скучал по охраннику у входа в школу и техничкам. Во мне одновременно уживались две мои главные проблемы – я был слишком стеснителен и застенчив. Мне тяжело давалось общение с незнакомыми людьми, даже в больницу отнимал у меня много сил и нервов. Но это лишь цветочки. Помнится мне в юные годы, я не решался в маршрутке, где полным-полно людей выкрикнуть свою остановку и как-то раз доехал до самого автоавтовокзала. И кроме того я слишком быстро привыкал и с трудом отпускал, расставался. В своё оправдание я лишь скажу, что все мы люди быстро привыкаем и неважно к чему именно, будь то пряники на обед, или же порка кнутом.

Но не я один был новеньким в классе. Я, как и многие другие, переходил в среднюю школу, а значит, все классы будут собраны по итогам переводной контрольной работы, которую я, кстати, не писал. И класс, в который меня определили, набирался из двух категорий учеников. Первые, это ботаники, по разным причинам завалившие итоговый тест, а вторые, это матёрые двоечники, которым удалось слизать переводную работу. Мы были золотой серединой, ни больше, ни меньше.

И кроме учёбы школе я усиленно занимался спортом, а если быть точнее, то хоккеем. Это не было простым увлечением, нечто вроде макраме, или вышивания. Для меня спорт был куда важнее учёбы, ибо жил исключительно хоккеем и не мог себе толком представить жизнь без ледового дворца. Любовь к хоккею мне привил отец, он годами вдалбливал в мой неокрепший ум одну лишь единственную мысль – что надо усиленно заниматься спортом, если я хочу добиться всего на свете. И лишь с возрастом мне стало ясно, что записав меня в спортсмены, отец хотел за счёт меня удовлетворить свою несбыточную мечту детства – стать великим хоккеистом. Не спорю, он желал мне лучшего, но подчас перегибал палку. К этому я вернусь, немного позже, ведь пока я лишь обосновался в новой школе, вернее пытаюсь обосноваться. И надо сказать, делаю я это из рук вон плохо.

В любом коллективе должен быть гордый лев, авторитет класса, чьи слова не поддаются сомнения. И каждый из самцов намеревался застолбить за собой кресло предводителя стаи бабуинов. Понятно дело, что классе начались кулачные бои… Именно в школьных схватках определялось будущее всех учеников, кто в классе будет «терпилой», плясать под чужую дудочку, а кто подомнёт под себя весь класс. Среди девочек подобных баталий мне наблюдать не доводилось. И я твёрдо убеждён на личном опыте, что характер любого человека, его повадки и умение держать себя на людей проявляются именно в детстве. Сперва у ребёнка отобрали в песочнице игрушечный грузовик, а во взрослой жизни те же хулиганы, только взрослые и в масках у большого мальчика бизнес. Или же, хулиганы сломали ребёнку велосипед, и тогда он в отместку разбил своим недоброжелателям носы, или, по меньшей мере, он попытался нанести им заслуженные увечья. И в тот год мне впервые навешали люлей, за излишнюю дерзость. Я может и был стеснительным парнем, но родился в созвездии Льва и нарекли меня мои родители Львом неспроста. Я не любил, когда мной помыкают, или пытаются загнать в угол. Но прежде драться мне, к сожалению, не приходилось и гасить конфликт в зародыше, я на то время не умел. С чего именно начался тот конфликт, я точно сказать не могу, но тот хренов засранец знатно прижал меня к стенке и от внезапного страха я резко поник.

Он меня не бил, лишь прижал стене и начала угрожать. Я был выше своего оппонента, и намного массивнее, но у меня в рукаве был козырь, это смелость и врождённая наглость. Может он и учился из рук вон плохо, но подобное качество всегда будет, кстати, и, научившись его применять, он далеко пойдёт. Я мог ему дать сдачи, но воздержался. Почему!? Не знаю… Следом, он убрал кулак от моего лица и ушёл вместе с классом в столовую. В своё оправдание я лишь добавлю, что позади хулигана, высилась двухметровая шпала, с который впоследствии сближусь. Но на тот момент, он запросто мог встать горой за своего товарища. И сойдись мы в честной схватке, то я уложил бы его на лопатки без весомого труда, но двух быков заарканить не каждому матадору под силу. Я не смог дать ему отпор, наверное, испугался последствий. Мне довольно трудно поднимать руку на людей. Словно незримый барьер, не позволяет мне оголить кулаки и всыпать уроду по первое число. Мама не горюй!

Я едва сдерживал в себе слёзы и думал, как скоро учебный день подойдёт к концу. Мне было обидно, что я не смог дать ему сдачи. А самое главное я не имели малейшего понятия, с чего вдруг я струсил перед лицом опасности. Я сновал по школьному коридору, и в мыслях придумывал план мести. И какой только бред мне в голову не лез, и фотокарточку морды его протокольной над бочком унитаза повесить, и пиджак мелом вымазать, но в любом случае победа оставалась за мной. Быть героем в собственных мечтах довольно просто, достаточно иметь хоть толику фантазии и ты запросто сможешь потягаться с самим Джеймсом Бондом. Я линчевал того хулигана всеми способами, я унижал его на глазах всей школы, делал из него посмешище, но стоило мне на секунду отвлечься от прежних мыслей и забот, как жажда мести резко пошла на убыль. Здравый смысл взял вверх над пылким нравом, и я со временем остыл, охолодел к тому хулигану. И правду говорят, что думать надо на холодные голову и от поспешных решений ничего хорошего ждать не стоит. Дай эмоциям стихнуть, и лишь затем можно действовать. В очередной я доказал сам себе, что парень я далеко не злопамятный и обиды ни на кого не держу.

В столовой я бегло перекусил булочкой с маком, и нехотя отсидев, два урока математики, наконец-то вернулся к себе домой. Я заперся в спальне и припал щеками к письменному столу. Отец сидел за компьютером и не заметил моего прихода. Мать в это время была на работе. Будучи педагогом по образованию ей ничего не оставалось, кроме как идти работать преподавателем начальных классов в местную школу. Первый день в новом окружении, среди незнакомых мне людей выдался крайне тяжёлым. Мне вспоминался мой прежний класс и в особенности тот дружный коллектив. Я нашёл среди кипы бумаг школьную фотографию, где мы в обнимку с ребятами корчим смежные рожицы назло классной руководительнице. По щекам моим поползли слёзы обиды. Я рыдал над той фотографией и тосковал по прежним временам.

Тот год мне запомнился надолго, хотя из радостных событий там было разве что… Да ничего там не было, сплошное уныние. Наверное, я единственный во всём классе, кто не мог найти общий язык с одноклассниками. Все друзья в прошлом… В сотнях километрах от захолустью, в котором я сейчас пребывал.

Новый коллектив преследовал меня отовсюду. Куда бы я теперь не пошёл, везде… Абсолютно, везде новые лица, которых мне прежде видеть не доводилось. Схожая со школой ситуация меня поджидала не только на улицах города, но и в спортивной команде. И не успел мы толком разобрать чемоданы, как отец первым дело разузнал, где здесь поблизости находится ледовый дворец. И на следующее утро он повёл меня к новому тренеру. Трёхдневная щетина, спортивный костюм и свисток, вот Вам и полный набор конченного садиста.

Не поймите меня превратно, но это исчадие ада с лысым черепом, кровушки моей испил лет на двадцать вперёд, словно пиявка он жадно сосал мои нервы и за спиной поливал грязью. И так всегда… Сколько я его помнил, он довольно быстро терял душевное равновесие и любой разговор сводил на крики. Садистское отношение не могло не отразиться на моей психике, и я стал сильно нервничать накануне матчей. Я боялся рисковать и идти в обыгрыш, потому как любая оплошность грозила мне словесной расправой. «Бараны! Идиоты!», кричал он нам в разгар матча. «Ты чего сюда пришёл!? Номер отбывать!?», брызжа слюной, неистово ругался тренер. Свои выкрики душевно больного он аргументировал довольно просто: «Если я кричу на ребёнка, значит, он мне не безразличен, как хоккеист». И так со всеми… Ругался он не только в мой адрес.

Однако возразить ему я ничем не мог. Ибо кишка тонка. Он единственный тренер на весь город и если ты хочешь играть в хоккей, то будь добр терпи оскорбления и вечные ругательства. Его наружный вид не вселял особого доверия, и загорелое лицо исподволь намекал на то, что у человека не всё в порядке с головой. Иначе стал, был человек в здравом теле и трезвом уме поливать дерьмом семью ребёнка. «Ты кем хочешь стать!? Человеком, или дерьмом последним!? Твой отец ноль без палочки и ты хочешь пойти по его стопам!? Детали на фабрике перебирать!?», вот каким образом тренер отозвался о родителях смугловатого паренька. Он намеренно выбрал слабую жертву, не способную ответить на издёвки. И этой жертвой был я. На тот момент мне было одиннадцать годков, и что я мог сказать ему в ответ?

Вот именно, что промолчать и не поведать о случившемся отцу. Я не стал выносить сор из избы и спустил всё по тормозам. Так что в хоккее мне в полной мере раскрыть не удалось. Хотя я по многу раз слышал в свой адрес лестный отзывы касательно моих навыков и умений владеть шайбой, нечто вроде: «Парень, да у тебя золотые руки! Ты знаешь, как укротить шайбу!». Но это всё сущие мелочи… Как-то раз мне пожали руку в благодарность за хорошо проведённый матч. Мне было настолько приятно, что я чуть от радости не описался. Родители мне постоянно говорили, что из меня выйдет превосходный хоккеист, и в юные годы я грезил о спортивной карьере. На меня взвалили немыслимый пласт ответственности, и эту ношу я носил на протяжении долгих лет, пока в один из прекрасных дней я не перегорю, точно лампа в светильнике.

Квартира, в которую нас заселили, была меньше прежней, и пока я не замечал особой разницы. Но в скором времени я сполна испытаю на себе нехватку личного пространства. Я жил в гостиной комнате и ночи коротал на выдвижном диване, в то время как мои родичи ютились в спальне. Окна квартиры выходили на чудный лес и мрачные гаражи. Но это куда лучше, чем глазеть на ржавые трубы местных заводов и фабрик, коих в городе насчитывалось аж пять штук. На их средства, можно сказать, и существовал наш маленький город. Не будь у нас в городе собственной промышленности, то на месте школ и больниц сейчас бы высился один сплошной хвойный лес, или же пустыри вселяли полную тоску и ни единой души пределах ста километров не сыщешь.

Провинция, она и в Африке провинция. Тут каждый друг друга поимённо знает, и стоит ненароком пукнуть в одном конце города, как на другом уже все обо всём знают, да ещё и в подробностях. Самым громким событием в нашем городе за последние десять, значится угон инкассаторской машины. Дело обстояло так… Недовольный жизнью банкир, выхватил заряженную гвоздями лупару и прострелил одному из инкассаторов филейную часть берда. Его коллега по работе со страху выронил автомат и трусливо побежал в укрытие. Между тем банкир явно воодушевлённый заморскими боевиками, рассупонил две пуговицы на белой рубашке, и как ни в чём не бывало, угнал инкассаторский автомобиля. К слову горе-банкира в конечном итоге схватили, и отправился он не на Кубу, как планировалось изначально, а срок в Сибири мотать на лесоповал. Весь месяц напролёт городские СМИ не умолкали о случившемся и строили версия, куда банкир дел десять миллионов рублей из общей суммы.

Город, ради которого я вместе с родичами бросил столицу, напоминал мне деревню во Франции. Один в один, Кот-д’Ор, не настолько чистый правда и по свежести он значительно уступает. Но событий на один квадратный метр в этом городе ровно столько же, сколько и во французской деревушке. Не подумайте ничего обо мне дурно, однако мне есть с чем сравнивать. На своём веку я исколесил всё Приволжье и побывал в таких местах, куда современные технологии ступать отказывались. И я могу с уверенностью сказать, что моя провинция не худший из представленных в России городов. Отрицать не стану, в этом городе, как и во многих других, бытует три главные К нашей необъятной: Коррупция, Кумовство и Кража казённого имущества. Не берусь утверждать, но одно очень высокопоставленное лицо нашего города, имени я его называть не стану, разъезжает по убитым дорогам на чёрном внедорожнике и недавно отгрохал себе двухэтажный особняк. По меньшей мере, не всё настолько плохо, как это бывает в некоторых городах России, где местный бюджет держится исключительно на взятках. Скрывать не стану, чиновники воруют, как и во многих других областях, но чувство меры здесь людям Всем кушать хочется, не спорю.

Подчас сверху поступает инициатива от мэра города, что пора бы нам возвести очередной сквер, или же парк, или же вовсе отреставрировать недобитое вандалами сооружение. Но делается это редко и по особо важным случаям. Недавно, кстати, накануне выборов, чиновникам пришла в голову идея освежить асфальт. Задумка хорошая, но реализация хромает, будь здоров. Мало того, что они асфальт криво положили, так ещё и на бордюрах сэкономить умудрились и не купили их вовсе. Спустя время дорога заметно поистрепалась, местами выступили трещины, по которым во время ливней сочилась вода и оттого эти раны становились шире. Особенно чиновникам пришлось по вкусу разбивать скверы, парки и другие места скопления пьющих подростков и матерей с колясками, вместо того, чтобы заложить фундамент новой школы. И неспроста они это делают, ведь на строительстве одного парка можно раздербанить уйму денег. Отгрохать пару скверов намного проще, чем одну большую школу. В этом городу помогают нехилых размеров предприятия, о которых я уже упомянул ранее. На одном из них, как раз трудился мой отец. Он исполнял обязанности начальника цеха по изготовлению металлоконструкций для чего-то там. Город большими средствами не располагает, как например, Москва, с этим трудно поспорить, но, во всяком случае, здесь если чиновники и умудряются воровать, то в пределах нормы.

И вроде бы город маленький, но привыкнуть к нему было крайне тяжело. Меня тянуло в столицу, откуда я был родом и где прожил недолгих одиннадцать лет, перед тем, как меня увезли в провинцию. Но и здесь, как в других городах имеются свои пускай и небольшие, но плюсы. Кому-то по нраву жизнь в далёкой провинции, вести медленную и соразмеренную жизнь, никуда не торопиться. В столице спешат даже часы, о людях там, и говорить не приходится, сплошная беготня. Река жизни в столице течёт до того быстро, что увлекает на дно, даже самых прочуханных авантюристов и сбивает с ног любого, кто не был готов к здешним раскладам, кто недостаточно силён, чтобы плыть и отбиваться от акул. Но такова жизнь, а это одна большая река, где тебя с детства подстерегает скалистая местность и множество подводных камней, которые ты обязан миновать и вместе с тем, остаться человеком.

Я привык жить в спешке и торопиться даже в те места, где меня никто не ждёт. Первое время, как только я перебрался в провинцию, мне было непривычно видеть свободные дороги и отсутствие автомобильных пробок. В столице пробка занимала часы и точно плавленый сыр, тянулась на сотни метров. За время, проведённое в пробке, люди успевали, как родить, так и зачать ребёнка и это Вам не шутки. А сейчас я иду по улице, где мимо меня проносятся от силы пару машин и это, между прочим, в обеденный перерыв. Лишь по утрам и поздним вечерам, на дорогах возникает редкие заторы, но это лишь капля в море по сравнению со столицей.

Сплошное уныние преследовало меня, куда бы, я не пошёл. Единственный кинотеатр в городе и тот находился, чуть ли не на окраине, у въезда в город. И если подумать, то из развлечений в город были подъезды, гаражи и прочие места, где молодёжь распивала алкогольные напитки. Первое время, я не замечал за собой в кинотеатрах, клубах и прочих вещах, которых в столице полным-полно. Но повзрослев, я ощутил явную потребность в досуге, но из интересного находил разве что компьютер. В пятом классе я был недостаточно взрослым, чтобы ходить по ресторанам и всё свободное время я оставлял на тренировках. И не явиться на тренировку я мог лишь по двум уважительным причина, либо мне делали трепанацию черепа, либо я задержался на учёбе. Фешенебельные рестораны, впрочем, как и смазливые женщины меня, в ту пору особо-то не интересовали. И в те годы я не задумывался о том, нравится мне город или же я питаю к неприязненные чувства. Даже сейчас, набравшись опыта, я не мог толком определиться – какие именно чувства я должен испытывать к этому городу. Я скорее изо всех сил пытался привыкнуть к непривычной обстановке и перестать терзать себя мыслями о прошлом. Как первое, так и второе мне давалось весьма трудно. Столичная жизнь избаловала меня во многом, и я ужасался при виде здешних продуктовых магазинов, а в особенности меня смущала разнообразие продуктов, вернее будет сказать, их отсутствие. До пятого класса я был мальчиком, рождённым в столице, но стоило мне навострить лыжи в провинцию, я тотчас же стал провинциалом во всех начинаниях.

И Вы читаете записки не жителя столицы, а коренного провинциала.

Глава 2

Слишком нежный

–Почему ты пишешь местоимение Вы с большой буквы.– спросил меня как-то раз мой одноклассник.

–Всё очень просто… Я пытаюсь быть вежливым в общении. И в этом нет ничего странного.– сказал я ему в ответ.

И действительно, порой я очень даже боялся оскорбить человека и тем самым сделать ему больно. Кроме того я убеждён, что зло сделанное тобой, аукнется тебе в будущем. О чём может идти речь, если я не могу толком на обидчика руку поднять. Мать заложила в меня излишнюю сентиментальность, и я терпеть не мог жестокое обращение, лишь в некоторых случаях я допускал определённую грубость. Она с детства учила меня доброте и как-то раз, при виде котят сказала: «Этих малышей обижать нельзя. О них мама заботится, которая будет плакать, если не досчитается своих деточек». Или же: «Не ломай ветки, иначе деревце будет плакать». Вот ещё один пример, слегка бредовый, на этот раз под горячую руку попались компьютерные игры: «Зачем ты их убиваешь, а если их дома дети ждут». Даже, когда мои школьные обидчики получали по заслугам, я испытывал к ним исключительно тёплые чувства. Но больше всего я ненавидел насилие по отношению к женщинам. И будь то убийство в кинофильме, или же новости о домашнем избиении, в любом случае мне становилось не по себе, когда на женщин поднимали руку. Берите выше! Любые драки между женщинами, я воспринимал в ярые штыки. Просто в моём понимании, женщина, это цветок и его нужно холить и лелеять. И мне в отличие от похотливых самцов, неприятно смотреть на то, как пара девиц мутузят друг друга из-за сущего пустяка. Ну, сломала она тебе тушь для ресниц и что с того!? Не надо ссориться дамы, Вы созданы для лучшего. Это в очередной раз доказывает, насколько я стеснительный и зажатый в себе человек.

В пятом классе я получил первую в жизни тройку и испытывал смешанные чувства. Ведь до этого момента, я обходился одними лишь четвёрками, да пятёрками. А тут на тебе раз! И тройка… Исправить оценку учительнице не разрешила и оттого мне становилась грустно. Я едва сдерживал в себе слёзы и наивно считал, что с этих пор моя жизнь пустилась под откос. Помнится мне, в третьем классе я ненароком схлопотал тройку по математике и, вернувшись, домой, расплакался. Слишком много внимания я уделял оценкам в дневнике, но с возрастом моё отношение к учёбе изменилось. И я очень благодарен своему учителю, что она не позволил мне исправить оценку. Я понял, что жизнь на тройке не кончается, и года не прошло, как учитель по рисованию влепил мне за триместр – удовлетворительно. Но учился я всё также, прилежно и без нареканий.

Пятый класс, кроме неудовлетворительных оценок, запомнился мне школьными драками на перемене и ближе к концу учебного года, в классе выяснился очевидный лидер, и я как Вы понимаете в их числа не входил. Вы только представьте… Оставалось пять минут до окончания урока, в классе царил бардак и как вдруг ни с того ни с сего один из моих одноклассников стал избивать другого лишь из-за того, что второй сломал ему трёхрублёвый карандаш. Он надавал ему гору смачных подзатыльников, тыкал мордой о парту, словно кота нагадившего в тапки и не раз упоминал сломанный карандаш. Словно он не карандаш ему сломал, а жизнь испоганил. Я, в отличие от моего соседа по парте испытывал смешанные чувства. Ведь избивали далеко не терпилу, а одного борзого коня, с которым у меня были свои счёты и постоянные конфликты. Он угнетал лишь слабых учеников, потому как на авторитетов тявкать у него кишка тонка. Наверное, по этой причине ему так и не удалось застолбить за собой место вождя и предводителя всего класса. Он был крайне мерзким типом.

Как-то раз он нацепил на одноклассника мусорное ведро, писал на чужих рюкзаках мелом, прятал сменную обувь и докучал всему классу, даже девочкам. И вопреки всем издевательствам, в какой-то мере мы с ним сблизились, но конфликт между нами не угасал, вплоть до момента, пока он не перевёлся в другую школу и тогда весь класс, вздохнул с облегчением. Однажды, в более зрелом возрасте, мы с ним на пару, заклевали главную тихоню класса. Она ничего нам толком не сделала, но мы насмехались над ней в течение целого урока и отпускали в её адрес колкие шуточки. Эта девочка была самой тихой ученицей во всей школе, если не во всей округе. Она сидела за партой даже на переменах, носила очки, говорила лишь с девчонками и была прилежной ученицей. Немногим она походила на меня, стеснительная и слишком зажатая, она боялась дать отпор и с нами говорила слишком тихо, вполголоса. Мы не понимали, что делаем и напрямую задавали ей грубые вопросы.

–Слушай, может она рыба, или просто напросто язык проглотила!? Алё гараж, ты нас слышишь!? По-любому её научили спать с открытыми глазами. Нет, ну ты прикинь, если у неё вместо стёкол специальные линзы, по которым она смотрит фильмы.– не утихал придурок.

–Ты может, скажешь нам, почему ты молчишь?– спросил я в ответ, впрочем, такой же придурок, как и любой задира. Но если мне в будущем удалось осознать ошибки прожитых лет, то этот полудурок местного пошива даже не подумал, что мог причинить той безобидной тихоне душевные раны. И я безмерно благодарен ей за то, что, не взирая, на мои выходки тихоня с лёгкостью шла мне навстречу и выручала в трудные минуты. И если вдруг эта книга появится на полках магазинов, то знай А.Ш., ты очень хороший человек, пусть мы с тобой и не был по-настоящему близки.

К концу учебного года выяснился лидер класса, джунгли обрели своего льва, им стал пухлощёкий парень с весьма стойким нравом. У него было множество влиятельных друзей, как в средней школе, так и в старших классов и немудрено, что именно он занял кресло вождя. Но кроме него в классе оставались и другие задиры, которые уступили в схватке с сильнейшими конкурентами, но злыми от этого они быть не переставали. Их, как и прежде, стоило опасаться, разница лишь в том, что теперь они далеко не самые сильные. И они это понимали. Безусловно, в классе их было не так уж и много, остальные ученики распределили между собой роли обычных парней, готовых дать в рыло, или же последних терпил, всезнающих ботаников и чудиков не от мира сего. Я же в свою очередь не относил себя ни к одному из вышеперечисленных сословий. Меня редко задирали в силу роста и массы моего тучного тела. Годы плодотворных занятий спортом дали свои плоды и я ни разу не был последним задохликом. Правда, в морду бить я так и не научился. Однажды, мне в пятом классе удалось задавить массой одного хулигана и при этом не нанести ему ни единого удара по его мерзкой физиономии. Я схватил его в ключик и словно борец повалил гада наземь. На следующий день мы с ним закусились в раздевалке и теперь он взял меня в ключик со словами: «Я здесь самый сильный. Усёк!». Я недовольно покачал головой, и не проявил ни малейшего упорства, чтобы вновь повалить его наземь. Он ослабил хватку и отпустил меня на все четыре стороны. Я запросто мог навалять ему – Мама не горюй! Но в таком случае он бы ни за что, не отвязался от меня. И было проще один раз ему поддаться, нежели спорить с ним, кто из нас сильнее.

Учёба в пятом классе подошла к концу, и вскоре я приспособился к жизни в провинции. Я перестал тосковать о прошлом и плакать над школьной фотографией. Прежние одноклассники остались в прошлом, как и любимая столица. И временами я видел в провинции свой новый дом, пусть и маленький, но весьма уютный.

Наверное, пришло время сказать, что с этих пор я закоренелый провинциал.

То ли ещё будет!

Глава 3

Неизведанные горизонты

В шестой класс я переходил с большим нежеланием, и мне всё чаще приходилось думать о переводе в новую школу. Будем честны, отношения с одноклассниками я выстроил не лучшим образом, и к школе в целом привыкнуть не успел. Лишь с годами я понял, в чём моя проблема – я показал себя не в лучше свете. Мне стоило сходу заявить о себе и сцепить в бою с главным хулиганом в классе, если не во всей школе. Что и делали некоторые из моих сверстников, но в большей мере, они угнетали именно слабых. От них вреда меньше и авторитет они повышают нехило. И мне будет по боку, если я вдруг проиграю схватку, потеряю зуб, или под глазом засияет фингал, в любом случае я дам о себе знать, как о человек, с которым лучше не враждовать. Первое впечатление, самое главное.

Но были поводы и для радости, без них никуда. Например, состоялся мой переход в новую хоккейную команду. Например, состоялся мой переход в новую команду. И честно говоря, я потерял дар речи, пообщавшись с новым тренером. Ни единого крика, ни единого нарекания в мой адрес, лишь спокойные и выверенные замечание. Мне было непривычно, что мой тренер ни на кого не орёт. А если и упрекает игрока за не желание работать на тренировках, то делает он это спокойно и без лишней ругани. Мой прежний тренер, как и позапрошлый, словно две капли отравленной воды – говорили исключительно на повышенных тонах. Они ругались, их пасть исторгала ядовитую слюну, в глазах от ненависти лопались капилляры, на лбу проступали синеватые жилки, и мне казалось, не сегодня, так завтра они станут избивать своих подопечных ребят. Его лучшие года остались позади, но и старым его точно не назовёшь. Тренер одним только своим видом олицетворял нетленную мудрость.

Он подошёл ко мне в самый разгар тренировке, и я приготовил свои уши к вечным крикам, о которых мне доводилось знать не понаслышке. Но вместо ругани и мата, он задал вполне логичный вопрос: «Ты чего такой зажатый!? Успокойся, мы здесь все одна семья». И даже после этой короткой беседы, мне с трудом верилось, что тренер предпочитает крикам спокойный и размеренный тон. В моём понимании тренер, это речной поток безудержных эмоций, куда вплетается и ненависть, и злоба, и гнев. Но этот тренер словно бы не испытывал бурных эмоций, он безмятежно следил за тренировкой, давал ребятам указания, частенько улыбался и если ругал, то делал он это без единого мата. На дворе пылало знойное лето, и я впервые за долгое время встал на коньки. На первых порах мне пришлось не легко, ноги ватные, форма сидит неудобно, благо мастерство не пропьёшь. И не взирая, на все неудобства, мне удалось впечатлить тренера. За лето я набрал добрых пять килограмм и чего греха таить…. Я был не в лучшей форме. И я очень удивился, когда тренер подозвал нас всех в центральный круг и указал клюшкой в мою сторону.

–Ты точно первый день на льду!?

–Да.– робко ответил я ему. Он улыбнулся.

–А теперь объясните, почему этот парень, впервые после отпуска встав на коньки, играет лучше Вас!?– он отстранился от меня на пару шагов, и стал, виден всем, кто находился на льду.

В кругу стояла немая тишина, и никто ни единого слова в своё оправдание сказать не осмелился. Лишь редкий кашель обрывал тишину, а в остальном было тихо, и все опустили глаза в пол, вернее на лёд.

–Молчите, значит.– задал нам вопрос тренер.– Ну, хорошо. Тогда продолжим.

Как Вы поняли, смотрины в новую команду я прошёл без особого труда, но попотеть пришлось. Хотя в самом начале, мне казалось, что всё идёт коту под хвост. Отношения в новой команде выстроились добрые. В первое время ко мне относились с толикой недоверия, ибо я, как и прежде, был весьма несговорчив. Языком я трепался неохотно и в основном держал его за зубами, в то время как даже откровенно слабые игроки, находившиеся здесь исключительно по блату, точили лясы на любые темы. Не знаю в кого я именно таким родился, но в новом окружении, среди незнакомых мне лиц, я всегда был и оставался одним из самых молчаливых ребят, словно рыбой немой. Наверное, я присматривался к новым лицам и пытался понять, кто, что из себя представляет. Из какого теста они слеплены. Не исключено, что среди моих родственников, давно умерших затесался один незаметный чекист. Я свою родословную почти не знаю, так что всякое может быть. Клоунов в команде видно сразу, в раздевалку они шутят на самые пошлые темы, но в разговоре с девушками теряют весь свой запал. Но это не мешает им располагать к себе внимание красивых дам. С лидерами дела обстоят сложнее, они мало шутят, и с их лиц не сползают хмурые брови. Они, как правило, первыми в команде лишаются девственности. Ребят в команде было много, и каждый из них, словно шестерёнки в дорогих часах, занимал своё законное место в львином прайде. Их было много, и все они выполняли свою роль, как на льду, так вне его пределов, одни были нытиками, вторые отморозками, ну, а третьи, их было меньше всего и они подобно мне, с

В тот год я слишком часто был в разъездах. Где мне только, не довелось побывать, я исколесил чуть ли не всё Поволжье и узнал о нашей стране много интересных фактов. Оказывается, Саранск не такой уж и маленький город, а Волгоград славится героическими победами в великой отечественной войне. Кстати, в Волгоград мы добирались на поезде, и мне удалось повстречать немало гостей из соседних стран. Были они злостными нелегалами, или же находились в стране согласно федеральным законам, я доподлинно не знал. Да и говорить с ними было не о чем, всё, что они знал на великом русском языке, это Родина-мама, здрасьте и дом. Он готовили странный напиток из молока и называли это вкусными лимонадом. Но мы им не верили, в поезде лучше никому не верить, иначе тебя запрут в туалете, как это сделали с одним очень доверчивым гитаристом. Как раз незадолго до нашего приезда, пару лет тому назад, на автовокзале средь бела дня прогремел взрыв, который унёс с собой жизни ни в чём невиновных граждан. В те годы я был несмышлёным ребёнком и не понимал, что за взрывами стоят ужасные люди и не менее ужасные вещи. И с возрастом, набравшись опыта, я стал более зрело относиться к подобным вещам и лично сопереживал пострадавшим в трагедии людям. Я понимал, что это не шутки, но не понимал – зачем они это делают? Ведь лучше жить в доброте и верить в силу нетленной любви, как бы это ванильно не звучало.

Волгоград, Саранск, Ульяновск, Нижний Новгород и множество других городов, о которых я составил своё личное, ничем не предвзятое мнение. Именно в те годы юношество я убедился, что провинция ничем не хуже многих густонаселённых городов, а в чём-то даже и лучше. Мне удалось полюбить свой новый город, однако сердце моё лежало к месту, откуда я был родом – столица. Я взглянул на провинцию под новым углом и стал замечать в ней много хорошего. Зелень, добрые люди, уют и множество скверов, всё это не могло не радовать, даже столичного сноба.

***

Perfecto

За два года я испытал слишком много потрясений, и это не могло не сказаться на моей психике подростка, чьё тело с недавних пор обросло несметным количеством волос и даже в зоне-бикини не осталось свободного места. Сплошные заросли и это меня дико смущало. Я решил побрить волосатые ноги и сделал только хуже. Откуда я мог знать, что после бритья, волос на ногах станет вдвое больше, и они будут грубыми, словно овечья шерсть. Но это даже не цветочки… В те годы, я впервые стал замечать за собой множество странностей, а именно я начал складывать тетради и учебники строго по возрастанию, карандаши и ручки должны быть одного размера, и обувь в прихожей я сортировал ровным строем вдоль побитого плинтуса и носочками они все смотрели на стену. И стоило мне заметить в доме скомканное полотенце, или одеяло, во мне тотчас просыпалось желание навести абсолютный порядок, а если быть точнее, то сделать неровное, идеально ровным. Может с ручками и карандашами в пенале я переборщил, но всё остальное указывало на так называемый перфекционизм. В шестом классе мой перфекционизм казался мне безобидным, но с возрастом я всё чаще уделял внимание ненужным мелочам. Я стремился достичь идеала во многих вещах, но при этом понимая, что всё в этом мире относительно. Идеальных вещей не бывает, и всё познаётся в сравнении. Но перфекционизм не давал мне покоя. Сначала, это были безобидные вещи, нечто вроде тетрадей в рюкзаке и обуви в прихожей. Я полагал, что в этом нет ничего странного, а тем более страшного. И даже прочитав об этом в интернете, я всё равно не сгущал над собой красок. Однажды, я долгое время не выходил из квартиры, поскольку расставлял вещи в идеальном, как мне казалось порядке. Я ходил по дому и собирал носки, складывал их в одну кучу, затем сглаживал ворс на ковре, расставлял стаканы в правильном порядке – ни один из них не должен был касаться друг друга и тому подобное. В конечном итоге, я опоздал на урок и вид у меня был крайне усталым. И не только переезд из столицы в провинцию был причиной моих душевных отклонений. Ровно, как и переезд, моя родная мать была причастна к моему перфекционизму. В молодые годы она заставляла меня перепроверять вещи, отчего вырос немного параноиком. Перепроверь на кухне газ, перепроверь воду в ванной комнате, перед уходом не забудь выключить свет, либо же мы спускались на первые этаж, и мать не помнила, закрыла она входную дверь, или же оставила её открытой. И тогда я поднимался на пятый этаж, красный от усталости, словно помидор и в очередной раз убеждался, что дверь закрыта. Не спорю, мать учила меня уму разуму, но я лично помню те случаи, когда на полпути к школе мне приходилось возвращаться домой, чтобы проверить закрыл ли я за собой входную дверь, и выключил ли я свет в прихожей, перед тем, как выйти.

несколько мне приходилось на полпути к школе возвращаться домой, чтобы проверить закрыл ли я за собой входную дверь, и выключил ли я свет в прихожей, перед тем, как выйти. И я не мог просто взять и не вернуться домой, иначе тревожные мысли изводили меня страшными пытками, какими мать пугала меня в детстве. Я представлял себе, как в ванной ручьём льётся вода, как воры выносят самое ценное, как процессор на компьютер сгорает от перегрева. И каждый раз я возвращался домой, чтобы проверить квартиру, успокоить в себе маленького параноика и наконец-то пойти на учёбу. Весь мой перфекционизм вскоре вылился в нечто большее, чем тетради в рюкзаках и обувь в прихожей… Меня настиг ОКР, не иначе как, обсессивно-компульсивное расстройство, но об этом чуть позже.

***

Д.Р.У.З.Ь.Я.

Учёба в шестом классе, мало чем отличалось от учёбы в пятом, или же в четвёртом. Отношение в классе у меня были не самые лучше, но мне удалось сблизиться со многими парнями. И пускай эти ребята и близко не стояли в одном ряду с главной элитой школы, но мне с ними было интересно. Мы, как и многие другие, заметно подсели на компьютерные игры. В те годы, мало кто предпочитал компьютеру учебники и задачки по математике. Играли все, но больше всего нам нравилось играть в танки. Мы часами напролёт, едва ли не до самого утра, особенно по выходным торчали за мониторами и лишали себя пряных сновидений. Но в танки играли не все, лишь я и ещё парочка ребят, с которым мне удалось найти общий язык. На тот момент действительно считал их всех друзьями, но в будущем вся наша дружба оказалась фальшивой иллюзией, словно пустынный во всех смыслах мираж.

Но в танки играли не все, лишь я и ещё парочка ребят, с которыми я сблизился до самой дружбы, на тот момент я считал их друзьями, но в будущем вся дружбы оказалась сплошной иллюзией, словно пустынный мираж. Он, как бы есть, но и его, как бы нет. Нас было трое, немного позже в нашу компанию влился четвёртый парень, но если вы подумали, что мы зачуханные ботаники, то вы глубоко заблуждаетесь. Мы не воплощали собой ходячих прыщей, или же хроническую девственность, напротив, некоторые из нас были тесно связано с криминалом. И выяснилось, что я не совсем тихоня и во мне есть некая доля бунтарства и нежелание мириться со многими вещами. Мы дружились не с первых дней учёбы и поначалу, особенно в пятом классе мы больше враждовали, нежели пытались сплотиться в одну нерушимую команду. Самого длинного в нашей компании звали Петя, и любой конфликт он сводил к точному удару прямо в челюсть. Тощего паренька звали Сёма, и он отличался худобой. Лицо его было бледным, руки хлипкими, кроме того он любил точные науки и за это мы дали Сёме погоняло – «Скелет». И действительно, Сёма немногим напоминал ходячий скелет, он даже двигался, словно груда костей и как-то раз, его унесло ветром. Но повторюсь, что у Вали был математический склад ума и задачи он щёлкает, как орехи… На раз-два! В сентябре прошлого года, Петя разбил Вале, нос из-за того, что Валя перешёл дорогу одному очень важному человеку. Именно этот авторитет, в пятом классе прижал меня к стене и угрожал расправой, а позади него, как раз и находился тот самый амбал Петя. Валя получил в нос от Пети, но мало, кто мог тогда подумать, что из этого конфликта в будущем вырастет крепкая дружба. Получается, что не ударь он его, тогда, то не было бы между нами тёплых отношений. Как бы там ни было, но через год «Скелет» Сёма и силач Петя были, не разлей вода. Я в команду влился чуть позже.

Мы часто гуляли, сидели за соседними партами, в столовой кушали за одним столом и весело проводили время… Я, «Скелет» и «Питон», так мы прозвали Петю. И ему в отличие от Сёмы, погоняло приглянулось. Окончательно мы сблизились в седьмом классе, а в шестом мы только-только находили общий язык. Отношение между девочками у нас складывались по-разному, я легко общался с девушкой, но признаться ей в чувствах стеснялся. «Питон» же в свою очередь зачастую ловил на себе взгляды самок. Но девственности из нас первым лишился «Скелет». Кто бы мог подумать, что в нашем трио, именно «Скелет» первым лишится девственности. Я делал ставки на «Питона», а Петя ставок не делал. У него были дела куда важнее, он по уши погряз в криминале. И если днём он был одним из нас и лучше всех играл в «бананы», то в сумерках, он становился на скользкую дорожку. Какие поручения он выполнял мы, доподлинно не знали. Сам «Питон», нам об этом рассказывал редко, но все его истории были интересными. Например, однажды, они вместе с ребятами «порамсили» с пацанами из соседнего района. Им не приглянулось, что они делают деньги на их земле. Слово за слово и между ними завязалась нешуточная бойня. В ход пошли кастеты, дубинки, часы, кирпичи. Они, словно стихийное бедствие, подняли шум на весь район и принялись ломать друг другу носы. Вызвали наряд полиции. «Питона» повязали сотрудники правопорядка, и всё шло к тому, что его поставят на учёт в ПДН. Но не успели они отвезти его посадить за решётку, как на одном из перекрёстков возле участка, «Питон» втихую вскрыл заднюю дверцу УАЗика и спокойным шагом, не торопясь, вернулся к себе домой. Но люди в форме успели занести в протокол его имя и фамилию, и дня через три, к нему домой постучались. Они спросили у него, знает ли он Щеглова, Пулицина и Котова, на что «Питон» ответил: «Ну, пересекались мы с ними пару раз». Пакуй чемоданы, сказали старший по званию, но тут из-за угла вынырнул отец «Питона» и на повышенных тонах, крайне дерзко он выпроводил гостей за дверь. Они и пискнуть не успели, и слово поперёк вставить, как Королевский Питон выставил их за порог квартиры и отбил у них сына.

В шестом классе мы больше общались, чем ссорились и всё чаще находили темы для задушевных бесед. Годом ранее, один из нас разбил второму переносицу, а теперь мы не разлей вода. Но заступаться друг за друга в схватке с упырями мы не спешили. «Питон» стоял за «Скелета» горой и если что он любому сломает нос, или же выбьет челюсть. А рука у него была тяжёлая. В моём случае, «Питон» навряд ли постоит за меня горой. И было заметно, что в их компании я взял на себя роль хорошего товарища, с которым можно поболтать на любые темы, и сколько ни старайся, но в друзья они меня записывать не торопились. Так что, в классе мой тыл оставался незащищённым, в отличие от моих одноклассников.

Глава 4

Стыд

В шестом классе перед началом учебного года мать мне прикупила фиолетовую наплечную сумку, в которой я носил учебники и тетради. Вернее я сам настоял на фиолетовом цвете, мать с недоверием отнеслась к моему выбору, но пару зелёных купюр всё же отсчитала. Он мне нравился по большей части из-за металлической эмблемы в виде льва. И один из дегенератов, посчитал эту сумку женской, видите ли, из-за слишком «бабского» цвета. Мне становилось неловко от мысли, что этот рюкзак похож на женскую сумку, и впредь я отворачивал лицевую сторону к ноге, чтобы не люди не подумали обо мне дурно. Вдруг начнут издеваться надо мной, а мне этого не нужно. И после школы в раздевалке я прятался в туалете, дожидаясь, когда большая часть парней выйдет на улице и лишь затем я шёл в за курткой в раздевалку. Вот до чего мне было стыдно и неловко перед людьми.

Я стыдился многих вещей и себя в том числе. «Испанский стыд» мне был знаком не понаслышке и краснел я обычно за двоих. Мне было стыдно, когда люди кричат на всю маршрутку, когда поют тупые песни, когда говорят о личных проблемах, когда дети пытаются казаться взрослыми, когда человек умничает, можно смело сказать, что стыд, это моё второе имя. И этот стыд позволял мне считать себя выше других, поскольку люди с самого рождения несут полную чепуху. Думается мне, я во многом отличался от своих сверстников, иначе стал бы кончать жизнь самоубийством. Или, быть может, я ничем не лучше других и глубоко заблуждаюсь в собственной уникальности. Не исключено, что стыд заложен во мне на генетическом уровне. Я иногда краснел, как за мать, так и за родного отца. Я стыдился даже самого себя…. Я стыдился поступков двухлетней давности, сделанных мною давным-давно, стоило мне только вспомнить, как я винил себя за собственную глупость и мои щёки наливались кровью… Возникало неутолимое желание побить всю посуду, уронить шкаф и разбить телевизор. Кроме того, меня смущало моё рыхлое, слегка полноватое тело. Я отнюдь не находил себя слишком толстым, но и стройным телом похвастаться не мог. Моё тело, это один сплошной недостаток, брюхо из штанов выпирает, талия широкая, как у слона, и грудь второго размера, хоть на рынок иди и лифчики покупай. И с такими данными о любовных романах говорить не приходиться. Да, что уж там… Я стыдился сходить на городской пляж и искупнуться в речке. Меня преследовало чувства, что люди смотрят в мою сторону исподлобья и в уме обливают грязью, мол, глядите до чего жирный пацан с грудью второго размера. Куда уж там до красивых женщин. В раздевалке перед уроком физкультуры я обычно прятался в самом дальнем углу, чтобы никто не смог увидеть моё дряблое тельце. И снимая футболку, или же рубашку, я незаметно втягивал в себя живот и переставал казаться толстым. Не только в раздевалке, но и на пляже я прятал свой толстый живот и мог часами выдавать себя за слегка полноватого спортсмена.

Я не любил зазнаек и людей, которые пытаются умничать. Забегу немного вперёд…. В колледже, я был знаком с одной девочкой, и она очень хотела казаться взрослой. Пыталась быть «на стиле» и меня это дико вымораживало. Она покупала взрослые платья, носила откровенные кофточки, красилась, словно опытная дама в летах. И говорила она безумно пафосными фразами, если мы парни, говорили просто: «Где можно купить дешёвую трубу», то она говорила: «Где продаётся дешёвая электроника», или же «Я настоящая сучка и этого у меня не отнять». Но стоит отдать ей должное, выглядела она во многом сексуально и парни к этой особе клеились, будь здоров, хоть отстреливайся и то не факт, что поможет. Она ходила по клубам с шестнадцати лет, имела взрослого парня и напрямую отшивала мужиков.

И если мне подворачивался случай блеснуть умом, то делал я это с большой неохотой. Но в особенности я не любил человеческую глупость и непросвещённость, казалось бы, в простых вещах. И я не мог толком определится, что меня бесило больше, их глупость или желание, показаться умными, хотя на деле они дважды два складывают с трудом. Хотите верьте, хотите нет, но люди с детства несут полную чушь, лишь бы выставить себя в лучшем свете. Однажды, я краем уха подслушал разговор трёх очень хвастливых детей, и как вы понимаете, мне была стыдно за них… Хотелось заткнусь уши ватными палочками.

Однажды я стал свидетелем разговора детей, и как вы понимаете мне стало дико за них стыдно… Хотелось заткнуть уши ватными палочками.

–У моей матери на счету имеется миллион.– сказал самый толстый.

–А у мой матери поменьше… Тысяч шесот, семсот.

–У моего отца десятый айфон.– хотят на тот момент, в моде был шестой, о десятом в те годы и думать боялись.

О человеческой глупости говорить не приходится, она вся, как на ладони. И мой стыд, это очередное доказательство того, что я неуверенный в себе молодой человек. Но что я могу поделать, если я стыжусь, даже незнакомых мне людей. И, наверное, именно неуверенность в себе одна из причин, по которой я отважился покончить с собой. Поводов было предостаточно и не стоит думать, что я из-за одной незначительной причины, решил окончить земное поприще. И неуверенность в собственных поступках двухлетней давности, это мизерная доля той самой чаши, в которой плескалась вся моя закомплексованность. В те годя многому не придавал должного значения, поскольку был недостаточно взрослым и не испытывал серьёзный проблем в общении с людьми. Я долгое время считал себя вполне нормальным человеком до тех пор, пока все мои воздушные замки на семнадцатом году жизни не разбились о скалу реальности. Лишь тогда я понял, что не приспособлен к взрослой жизни, в плане общения с людьми и с противоположным полом.

Но мой стыд здесь не причём, об этом я расскажу Вам немного позже.

Глава 5

Шестой класс

Я не был одним из тех, кто на учёбу приносил вместо тетрадей, конспекты писал на листочках и не имел собственного карандаша. Карандаш у меня был и главное, какого качества! Точёный, бежевого цвета и с резинкой на обратном конце, вот только ручек пишущих у меня в пенале сроду не водилось. И первые десять минут от урока я отнимал на поиски утраченной ручки. И если девочки жадничали, то обычно я писал карандашом, потому как у мальчиков на целый учебный год была одна синяя ручка.

Я старался получать в школе хорошие отметки. И на то у меня были крайне веские причины – мать пообещала мне купить дорогой планшет, который впоследствии я разобью на улице. Я был несказанно рад! Мне удалось закрыть триместр без единой тройки и двойки. Врать не стану, было тяжело, и поначалу мне подобного рода затея, казалась невозможной. И виной тому математика. Как ни старайся, но математику я не понимал, и если честно, то я и не лез из кожи вон, чтобы вникнуть в этот и без того сложный предмет. Мне было скучно в мире цифр, я чувствовал себя в нём одиноким, я терялся в этом бесконечном потоке информации, которая давался мне с трудом. Но моя классная руководительница похлопотала за меня перед учителем математики и помогла мне в этом нелёгком деле. Я получил свой заслуженный планшет и стал брать его на выездные матчи.

Осень я любил меньше всего, и даже зима не идёт в сравнение с бесконечным листопадом, первыми звонками и ненавистной мне школы. Присущий осени жёлтый цвет угнетал безмятежностью, морил сном и принуждал меня просыпаться, ни свет, ни заря, чтобы вскинуть на плечи многопудовый рюкзак и лениво отчалить от домашней пристани в школу. И не мудрено, что именно осень среди психологов считается месяцем разбитых сердец, нераздельной любви и самоубийц. Попробуй не спустить курок, когда ты ещё толком не успевал оправиться от лета, а на тебя уже взвалили тонну информации.

С одноклассниками мне приходилось туго, и фиолетовый рюкзак лишь усугублял моё и без того затруднительное положение. Мне приходилось прятать сумку за спиной, или же отворачивать её лицом к ноге. Просить новый рюкзак я стеснялся, к тому же это мой выбор и зря я не послушался родную мать. И как-то раз, на обратной стороне портфеля какая-то сволочь белым, словно снег мелом вывела жирными буквами надпись: «Лох». Меня это возмутило, и я решил нажаловаться классной руководительнице. Но ей было по большей части плевать. Мы ей, мягко говоря, надоели, она устала нянчиться с нами, словно с детьми и на многие вещи закрывала глаза. Сам я эту суку ни за что не найду. В классе не было стукачей, даже среди одноклассниц не находилось тех, кому хватит духу слить эту сволочь. Я держал на карандаше пару конченых задир, но без неопровержимых доказательств, мне предъявлять им было нечего. И даже, если бы я имел те самые, неопровержимые доказательства, то у меня кишка тонка, чтобы прихлопнуть их, или же стереть с лица земли. За хулиганами стояли другие хулиганы, и если я вдруг надумаю причинить одному их них вред, то они сплотятся против меня в волчью стаю и так прижучат меня! Будь здоров. Рюкзак я отмою на раз плюнуть, а вот запятнанную честь слабака, не способного дать сдачи, в стиральной машине, к сожалению, не отмыть, как ни старайся.

Жизнь в классе, подобно джунглям, где крутые парни сбиваются в стаи, и опасность подстерегает тебя на каждом шагу. Держи уши востро, да чтоб глаз не дремал. Есть огромный свод правил, которые ты обязан соблюдать, чтобы коршуны не налетели со всех и не заклевали тебя, прежде чем ты успеешь опомниться. Но самое главное правило – это ни при каких условиях не оставляй тыл не прикрытым. Отвлечёшься на секунду, или же потеряешь бдительность, как на твоей спине мелом выведут надпись: «Чмо», либо, как это было с моим одноклассником на уроке музыки, тебе за шиворот нальют жидкого мыла. Он сидел один за партой и никого не трогал, как вдруг к нему подкрался один далеко не умный персонаж и унизил его на глазах всего класса. Благо, в унитаз никого не окунали, в этом плане мы на километр были изощрённее американцев, и каждый раз наши парни изобретали новый вид экзекуции.

В тот год я мало внимания обращал на жизнь в провинции и был далёк от мыслей наложить на себя руки. Если мне и хотелось убить себя, то исключительно за плохо отыгранный матч. Учёбу я посещал исправно, и за все годы, проведенные за школьной партой, я от силы прогулял, три, или четыре урока. Я понятия не имел, что со мной сделает мать, если я осмелюсь прогулять учёбу. Одно я знал, точно – всыплет она мне по полной программе и криками дело не обойдётся. И лезть в пасть крокодилу я не желал, мне было проще отсидеть пять уроков от звонка до звонка, чем искушать судьбу отцовским ремнём. Но если честно, то ремнём меня ни разу не пороли и я не знал, каково это, боятся армейской бляхи. И отсутствие в моей жизни ремня не говорит о том, что мать не поднимала руку на родного сына. Поднимала и ещё как! Классная руководительница, однажды, позвонила, моей маменьки, и в срочном порядке доложила, что её сын не делает домашнюю работу. И не успел я снять куртку, как оголтелая женщина стала избивать меня стальной вешалкой.

Спорт отнимал у меня всё свободное и немного учебного времени. Я был в разъездах и неделями пропадал, то в одном городе, то в другом. Первой мой выезд занял целую неделю и вместо того, чтобы грызть гранит науки, я гонял шайбу в славном городе Витебск. Хоккей я ставил на порядок выше занятий в школе, мне было куда интересней гонять шайбу, чем томить себя за партой и ПИСАТЬ! ПИСАТЬ! ПИСАТЬ! Не скажу, что я на льду сиял из раза в раз, но мне пророчили будущее словного атлета, чьё имя крепко засядет на устах болельщиков. И эта ношу, которую взвалили на меня мои родители, не давала мне в полной мере расправить крылья и взлететь над ледовой площадкой. Я боялся напортачить, допустить ошибку на льду и тем самым подвести команду. И виноват в этом мой прежний тренер, который гнобил нас из-за любой оплошности, будь она незначительная, или же предрешила исход целого матча. Теперь я часть новой команды, мной руководит мудрый человек, однако меня не покидает чувство, что оказавшись с тренером наедине, на меня вновь обрушится ядовитая слюна и шквал критики. Любые ошибки на льду я воспринимал слишком близко к сердцу и надо признаться… Я не умел проигрывать. Всё моё настроение на ближайшую неделю, зависело от того насколько хороший матч я выдам в сольном исполнении. И если я покажу достойный уровень, то я воссияю от счастья, но если же я не смогу убедить себя в отлично проведённом матче, то не видать мне хорошего настроения. Я весь убитый стану ходить по школе, и думать о том, насколько я был ужасен в роли нападающего, или насколько часто я терял свою позицию. Я буду спать, и видеть, как тренер недовольно качает головой, сажает меня на скамейку и делает кроткие замечания в мой адрес.

Я очень удивился, когда мне сказали, что мой первый выезд займёт, целую неделю. Мы выехали из города на заре и до Витебска добрались лишь к обеду. На отдых у нас лишнего часа в запасе не было, и на лёд мы вышли, уставшие и голодные. Что называется, с корабля на бал. Первый матч мы продули со счётом – 5:1. Я отыграл слабо, и весь день корил себя в неудачах. Впереди нам предстояло отыграть три матча, с двумя разными командами. Поселились мы в частной гостинице и жили в хороших условиях. Мой новый тренер был удивительной породы человек, как говорится Мировой! Перед тем, как сесть за стол он каждого из нас вынуждал спеть отрывок любой песни, какая нам только приглянётся. Таким образом, он надеялся развязать мне язык и сблизить с новым коллективом. Из двенадцати возможных очков мы набрали всего лишь одно. В тяжёлой схватке по буллитам мы уступили матч местной команде и заработали в копилку лишь одно жалкое очко. Но в целом тренер мной был доволен и похвалил меня на глазах у всей команды. «Здесь, похоже, один только Веселов грамотный человек! Все остальные ворон считают!». Прежде со мной такого не случалось, разве что пару лет тому назад тренер из-под палки расщедрился на крайне скупую похвалу. Мы сытно поели в столовой, упаковали чемоданы, сказали персоналу, прощай, и разбрелись по автобусу. Водитель дал по газам, и мы тронулись с места. Домой мы вернулись в сумерках, но это не помешало моей матери наутро выпроводить меня в школу. Для меня в приоритете был хоккей, но мать считала, что учёба куда важнее клюшки, да шайбы. И проще дерево убедить, что Земля плоская, чем родную мать в её неправоте. Между тем в нашей семье случилось нежданное для меня пополнение.

Глава 6

Семейство Веселовых

У меня родился брат и к такому меня жизнь не готовила. Я, конечно, подозревал, что крупный живот у матери, к переменам, но кто же мог подумать, что чета семейства Веселовых решится на пополнение. Лишь за неделю до родов у меня, как у члена семьи (именно, что члена), поинтересовались, готов ли я встретить на пороге дома братца. Я ответил, что в принципе готов к лишней паре ботинок у входа, но откуда мне было знать, что мои родителя воспримут эти слова буквально. Но что-либо менять было поздно и через семь дней мне показали чудо, завёрнутое в махровое полотенце. Я и понятия не имел, как относится к этой массе, что исторгает по всему дому кал и рвотные массы на ворсистом ковре. Я хорошо помню тот день, когда родители надумали зачать мне младшего брата. Вернувшись с тренировки, я первым делом разогрел в микроволновке ужин и принялся уплетать макароны по-флотски. Я не жалел кетчупа и щедро надавил на полупустую упаковку. И не успел я притронуться к вилке, как в соседней комнате заскрипел пружинистый матрац. Мне показалось это весь странным, но лишь спустя месяц до меня дошло, что этот скрип был предвестником рождения.

Лишний рот за обеденным столом, меня не смущал и к рождению младшего брата я относился должным образом. В первый же день на воле, мы его решили искупать в детской ванной. И кто знал, что в итоге он обделается по уши прямо в тазике с тёплой водой. И откуда в нём столько дерьма!? Я задавал себе этот вопрос ещё ни раз. Как относится к рождению брата, меня никто не научил и первое время я старался делать вид, что всё нормально. Но не может быть нормальным место, где в шаге от тебя вечно визгливый ребёнок и горы памперсов в туалете. Чуть ли не вся родня с разных концов нашей необъятной, слетелась к нам домой, чтобы отпраздновать рождение нового члена семьи. Было решено назвать его Гришей. Отмечали тихо, скромно и без пьянок. В реанимацию никого не увозили и от белочки с ума никто не сошёл. И, казалось бы, первым должен был напиться отец, один из виновников торжества. Но я не припомню, чтобы он налакался водки и голым нырял в фонтан, как это делали другие отцы и не только. Наутро от гостей и след простыл. Все они разъехались по домам, за исключением бабушек и дедушек. Рождение внука вынудило их перебраться провинцию, к тому же в столице им делать было нечего, цены большие, много приезжих, воздух грязный и кругом идиоты, как выразился мой дед. За баснословные деньжища они продали свои коммуналки в Москве и перебрались в тихую глушь, за сотни километров от вечной суеты. Цены в столице растут, словно тесто на дрожжах и не мудрено, что предки моих предков расщедрились на двухэтажные дома в частном секторе. Но жили они в разных уголках города, чтобы дозировать общение и не доводить друг друга до ручки.

***

Тесно

Рождение брата не могло не отразиться на моей личной жизни и личном пространстве. Как только родился мой брат, то отец переселился в гостиную на диван. Но вот не задача, ведь диван принадлежал мне и получатся, что с этих пор, я должен был ютиться в одной кровати с отцом. Мать тщетно пыталась брата к детской кровати, но, сколько бы усилий она не прикладывала, сколько бы она его не убаюкивала, он всё одно, плакал и просился к титьке. Тридцать три квадратных метра! По уставу положено на одного жильца. И получается, чтобы чувствовать себя на отлично, не просыпаться разрядить обойму автомата Калашникова, наша дружная семья должна ютиться в хоромах. Размеры нашего гнезда, далеки от этих цифр. Всего на всего 69 квадратных метров…. И тот, чьи уста посмели обронить знаменитую фразу: «В тесноте, да не в обиде», понятия не имеет, каково, одним табором ютиться в крохотной берлоге. Но что поделать приходиться идти на уступки…

И как бы это странно не звучало, но я спал в одной кровати с отцом и по ночам ощущал на затылке его тёплое дыхание. Подростком, мне пришлось не сладко жить в одной квартире с родителями и спать под одним одеялом с отцом. Бывало всякое… Ночью я просыпался от слабых тычков в мою сторону, или сопения под ухом, от воплей во сне и заливистого храпа. Но в те годы, я не находил в этом ничего странного… Не на полу же мне спать. Я не испытывал никаких моральных угрызений по этому поводу.

Становится понятно, что жизнь в подобных условиях противопоказана детям в переходном возрасте. Их организм меняется, в том числе и характер поддаётся кардинальной шлифовке. Они должны расти в полной свободе, чтобы впоследствии их жизнь не была омрачены душевными терзаниями и комплексами, каких в этом мире тьма тьмущая! И поверьте мне на слово, я хорошо знаком с душевными недугами, как например, обессивно-компульсивное расстройство. До определённого возраста, а именно до шестнадцати лет я не придавал этому особого значения, да и не было у меня свободного времени, чтобы думать о нехватке личного пространства. Всё свободное время я проводил либо на тренировках, либо за компьютером. Ребёнок, в отличие от зрелого подростка отличается тем, что он довольствуется малым и ему в голову не приходит, что спать в одной кровати с родителями, это удел сопливых младенцев. И к тому же я до первого класса делил одну кровать с мамой.

И только к шестнадцати годам, я мне впервые закралась в голову мысль, что я до сих пор сплю в одной кровати с отцом. Со стороны это казалось диким, но в моём понимании ничего из ряда вон выходящего я не замечал. К тому времени я значительно прибавил в ширине и в высоте. Нам было тесно в одной кровати, но мы продолжали перетягивать друг у друга одеяло, толкаться по ночам и разражаться неистовым храпом. Во сне, будучи ребёнком, я часто матерился и отец, устав от моей брани, как-то раз, толкнул меня в спину и сказал: «Будешь материться, на пол пойдёшь спать». Но главной претензией, как моей, так и моего отца, были острые колени, которыми отец врезался мне прямо в поясницу и мешал спать. По несколько раз за ночь я отодвигал от себя волосатую ногу, или пинал его в ответ. Но стоит добавить, что и я не редко запрокидывал на отца свои ноги и получал в свой адрес уйму жалоб. И даже сейчас мне неловко говорить вам об этом.

***

Обыденность

Я стал свидетелем того, как жизнь моих родителей превращается в повседневную рутину. И каждый день становился зеркальным отражением предыдущего. С утра они шли на работу, кто, куда… Мать в школу, отец на завод, строить корабли и вечером они возвращались домой, уставшие и голодный. Прожитые дни тянулись сплошной вереницей, а седых волос на голове становилось всё больше и больше. Я не успевал застать момент, когда мой отец уходил на работу. Он вставал на заре, хватал со стола термос, контейнер с обедом, прогревал машину и трогался с места. Но так было не всегда…. Совсем недавно, несколько лет тому назад, отцу довелось иметь своё личное дело по продаже автозапчастей и машинных масел. Но кризис в те годы не щадил, ни женщин, ни стариков, и безжалостным катком он прошёлся по моему отцу, оставив его без гроша в кассе. Дела обстояли хуже некуда, деньги в кассе растворялись, точно сахар в кружке и была принято решение прикрыть лавочку. Финансовый кризис обул моего отца до последней ниточки и магазину «Автозапчасти и машинные масла» пришёл полный конец.

Вести собственное дело в те годы было не выгодно, и отец подался в рабочие. Он, будучи дипломированным специалистом, утроился на машиностроительный завод и имел честь работать техником среднего звена. Отец мой не сильно горевал о былых днях, где он в роли важного дельца крутил нулями в отчётной ведомости и только успевал, что пополнять кассу. И теперь он вынужден изо дня в день посещать машиностроительный завод, или же бывать в частых командировках. Вернувшись с работы, отец первым делом усаживался за компьютер. Отец возвращался с работы и первым делом садился за компьютер. Он часами мог сидеть перед монитором и долбить по клавиатуре, похлеще заядлого пианиста. Танки, словно отдушина для гнева, отец вымещал на них всю свою злобу и ненависть. Он не играл в танки, как в них играют подростки, он скорее давал волю эмоциям. И бранных слов отец в таком случае не жалел, матерился только в путь! Сколько же новых скверных слов мне пришлось узнать в минуты, когда отцу не везло в игре!? На пальцах руки не пересчитать и в двух словах не описать. Я в этом плане был тише отца и если играл за компьютером, то делал это тихо и без лишнего мата. Я обходился без криков, что не скажешь о моём чересчур эмоциональном отце. На этой почве у них с матерью частенько случались бытовые ссоры. И они мало чем отличались, друг от друга. Я же говорил, абсолютная повседневность.

–Да, как ты можешь кричать матом при детях!?– негодовала мать.

–Я же тихо!– пытался выкрутиться отец, но удавалось ему это очень редко, лишь по праздникам.

–Весь дом на ушах стоит!?– продолжала возмущаться мать.– Ты это называешь… Тихо!

–На себя посмотри.– парировал атаки отец.– Когда с детьми уроки делаешь от тебя только один мат и слышен.

На этом их ссора обычно подходила к концу. Лишь напоследок мать обзывала отца: «Полным дибилом!», и запиралась в соседней комнате. И отец не в силах был контролировать свой гнев и продолжал ругаться матом, пока я в это время смотрел телевизор, или же сидел за телефоном.

Спасть мы укладывались в разное время суток… Мать с братом в девять часов вечера, отец в этом плане повторялся редко, то в телевизоре на интересный фильм наткнётся, то его сон в семь вечера сморит. Но позже всех под одеяло нырял именно я. Ведь только по ночам я ощущал себя поистине свободным человеком. Все спят, никто не суетится и я волен делать то, что мне заблагорассудится, главное не шуметь, иначе мать возмущаться станет.

Утро перед школой не предвещало между тем ничего нового. Мать будила меня в семь утра и честно скажу, что поднимался я с кровати путём немалых усилий. Мне было тяжело просыпаться ранним утром, ведь я спать укладывался в сумерках. А в каникулы так вовсе, я мог до утра сидеть за компьютером и по сети общаться с друзьями. Недосып преследовал меня отовсюду и чтобы прийти в себя я взял привычку спать днём. Один часок крепкого сна после учёбы, заряжает тебя энергией до самой ночи. И на утро вновь хронический недосып.

На столе меня ждала яичница, чай на травах и пятнадцать минут полной тишины. К тому времени отец был на пути к любимой работе, мать убегала в школу, брата отводили в детский сад и в доме я оставался совсем один. С включённым телевизором, я смаковал яичницу и дорожил каждой минутой проведённой за этим столом. Следом я одевался и шёл на учёбу.

Мать в отличие от отца имела красный диплом об окончании института социальных и гуманитарных знаний, но работала она далеко не по профессии… Учителем начальных классов. Работа непыльная платят хорошо, а главное рабочий день, неполный. Наставлять детей на ум, что может быть лучше. Моя мать довольно вспыльчивая женщина и заводилась она, словно двигатель комбайна. И действительно, временами проще танк, на ходу остановить голыми руками, нежели родную мать утихомирить. Из себя она выходила легко и просто, достаточно было принести домой звонок от классной руководительницы, как по голове тут же прилетали крепкие затрещины. Учёбы для матери было самым главным в её жизни. И плевать, что в юные годы я на первое место выдвигал именно хоккей. Приходилось успевать, как в школе, так и на тренировках, чтобы мать не суетилась понапрасну. Думается мне, в школе она была довольно строгим учителем и дети на её уроках вели себя послушно, что называется, ходили на цыпочках.

В целом их быт не отличался обилием страстных событий и любовью, как мне известно, они занимались исключительно по праздникам. Я их за это не осуждаю. Но ради чего они продали свою молодость!? Ради семьи, или же детей. Она могли путешествовать по миру, познавать новые страны, изучать неизученное и постигать непостигаемое. Но вместо бурной жизни в океане страстей, они мирно плыли по речушке и временами отдыхали на местных курортах. Отец в отличие от матери, часто пропадал в командировках и где только он ни успел побывать. Работа привносила в его жизнь новые ощущения, какие он испытывал в командировках. И время шло, а молодость не вернуть. Я презирал время, ибо оно силой отнимал у моих родителей юные годы, и не давало им дышать полной грудью. Были времени, когда мои родители тусили на вечеринках, отжигали на дискотеках и пили прямо из горла. Правда, и сейчас моя мать неплохо отжигает на дискотеках, но пьёт из бокалов и рюмок. А молодость не вернуть…. Сегодня ты мужчина в расцвете сил, тебе нет и тридцати лет, а завтра бац! Тебе стукнуло сорок лет, и вся жизнь неизменно катится в глухую старость. Словно фрукт, ты был сочным, спелым яблоком, но проходит время, срок годности истекает, и в один из солнечных ты становишься перезрелой грушей, и тебя продают по скидке, или же убирают на самое дно.

Я ненавидел повседневную обыденность и старался убежать от неё, пока это представлялось мне возможным. Мне было грустно, что люди тратят годы своей жизни на серое однообразие и даже не понимают, в какое русло реки впала их жизнь. Я переживал ни столько за незнакомцев, сколько за себя и боялся, что меня настигнет скука и повседневная рутина. Я наивно полагал, что обыденность и скуку легко миновать, но как же я тогда глубоко ошибался. В шестнадцать лет я погряз в рутине, в семнадцать я тщетно пытался из неё выбраться, и некоторые обязательства тянули меня вниз, на самое дно. В восемнадцать я принял решений покончить жизнь самоубийством и лишь один неловкие шаг отделяет меня от бесславной гибели. Мы живём по стандартному шаблону, дом, ясли, школа, институт, у пацанов армия, у девушек беременность, следом работа и будет чудом, если ты полюбишь её, как свою жену и детей, а затем пенсию и вечность. И лишь к старости люди понимают, что их жизнь навязанный обществом вечный шаблон, который мы разорвать может, но сделать этого боимся. Ведь большего нас пугает неизвестность перед будущим. Мы не знаем, что нас поджидает за ближайшим углом, быть может клад, или бандитская пуля, мы понятия не имеем, что прячется в недрах шкафа, или под кроватью ,именно это нас и пугает… Незивестность.

Глава 7

Предсезонная подготовка

Летние каникулы вызывали у меня исключительно тёплые чувства. Я мог сидеть за компьютером до самого утра и ни о чём не беспокоится. Были, разумеется, вещи, которые портили мне летний отдых. Я терпеть не мог отцовскую дачу, куда меня загоняли родители и принуждали пахать за четверых. Я корпел на грядках, не разгибая спины, рыхлил граблями перекопанную землю и считал минуты до моего «дембеля». В остальное время суток я торчал за компьютером и лишь изредка выходил погулять с друзьями на улицу. И если у моих сверстников каникулы подходили к концу с приходом сентября, то мой отдых прерывался посреди лета. Восемнадцатого июля, мы всей командой начинали усиленную подготовку к предстоящему сезону. С этого момента можно считать, что мой отдых утонул в каждодневном марафоне на длинную дистанцию и в многопудовых гантелях. Первые недели были «Втягивающими»… Мы тренировались с восьми утра и до самого обеда. Первая тренировка, затем у нас был перекус в столовой, небольшой отдых и позже мы выходили на вторую тренировку. Начиная, со второй недели мы проходили курс военной подготовки особо элитного подразделения, иными словами это не описать. Километровые забеги по утрам, знойная жара в обед и прочий садизм над подопечными. Но так было ровно до тех пор, пока я не сменил тренера и не перешёл в новую команду. Первая предсезонка в новой команде поразила меня своей простотой. Я готовился к тому, что нас будут гонять по изрытому полю в знойную жару и крыть нас благим матом. Но всё было иначе… Мы пробежались, сделали разминку, сыграли в футбол на большом поле и разошлись по домам. На обратной дороге, по пути в раздевалке я спросил у ребят, когда мы приступим к тренировке. Вид у них был крайне уставший, язык висел на плечах и ноги ватные по асфальту плелись. Они удивились, мол, ты чего в могилу нас свести хочешь!? Иди в раздевалку и бегом домой. Я даже не знал, что и сказать в ответ. Мы приходило утром, уходили до обеда и лишь однажды, мне тренировка показалась тяжёлой. Но это и в сравнение не идёт с тем, что я испытывал годом ранее. Семь километров по лесистой местности, силовые тренировки по вечерам и вечно знойная жара. Мы не тренировались, мы скорее отдыхали и вразвалочку бегали вокруг стадиона. Ближе к августу мы со всей командой перебрались в деревню, где мы должны были пройти, как мне казалось, настоящую подготовку. Мы разложили сумки в местной общаге и наутро выбежали на футбольное поле. Я ожидал, что вместе с потом у меня выстрадаю всю кровь из организма. И мы побежали… Ровно тридцать минут составил наш утренний забег, и мы приступили к футболу. На этом тренировка подошла к завершению, и мы ровным строем умыкнули в столовой. Я и вспотеть толком не успел, в то время как мои товарищи волочили за собой ноги и умывались потом. Десять дней, пролетели, словно один час. Мы упаковали чемоданы и вернулись домой. На этом предсезонная подготовка подошла к концу, и впереди меня ждал учебный год, седьмой по счёту. Я не особо горел желанием идти на учёбу и томить себя за партой. Благо, что отношения среди одноклассников, я наконец-то выстроил и нашёл интересных в общении ребят.

***

Седьмой класс, как в первый раз

Питон и скелет, были, наверное, моим лучшими, как я считал на то время друзьями. И вряд ли они считали меня своим закадычным другом, скорее всего я заблуждался, и кроме школы нас в этой жизни ничего не связывало. Питон и Скелет, не отходили друг от друга ни на шаг, и было трудно представить их в разлуке. Столовая, дорого от школы и до дома, кинотеатр, они всюду ходили вместе и некоторые считали их больше, чем друзья. И пары слов не хватит, чтобы верно описать их отношения. Скелет не воплощал собой гору мышц, он был настоящим задохликом, и даже рослые девочки могли навещать ему знатных люлей. Он скорее был деревянным столбом, и в классе над ним часто подшучивали. Питон не спешил заступаться за друга и наблюдал, как одноклассники обзывают его «Мямлей». На моей памяти не было случая, чтобы Питон отстаивал честь Скелет, но и между тем они были, не разлей вода. И кто знает, что творилось у них в голове.

На уроках мы часто садились за соседние парты, и учителям приходилось нас рассаживать по углам, иначе урок вести становилось невозможно. Первым учитель отсаживал Скелета, и тогда я втихую подсаживался на свободное место к Питону. Гомон в классе не умолкал, и зачастую мы были тому причиной. Учитель грозно смотрел на меня сквозь толстые очки и мысли его пылали адским гневом, казалось, что из носа сейчас повалит чёрный дым. Я ощущал на себе её гнев, и мне становилось смешно. Не знаю с чего вдруг, но в юности, когда учитель отчитывал нас перед всем классом, я стыдливо опускал глаза и начинал смеяться, заражая смехом, первые ряды. Учителя в считанные секунды выходили из себя и выгоняли из класса. Отличные способ довести учителя, но здесь главное не переборщить, в ином случае дело может обернуться к тебе жирной задницей директрисы. Учился каждый на свой лад. Питон не проявлял жадного интереса к учёбе и в сумке у него кроме тетрадок и пары ручек, ничего не было. Он предпочитал сидеть на Камчатке, за последней партой, и глазеть в телефон, либо же травить байки. На уроках мы шутили, откровенно смеялись над одноклассником, спрашивали друг у друга, кто с кем хотел бы переспать, но храбрых львов, старались обходить стороной.

В седьмом классе я заметно возмужал, и на моей смуглой груди пробились первые волосинки. С переходным возрастом я немного запоздал. Я увлёкся хоккеем не на шутку, и порой даже на собственное взросление, мне зачастую не хватало времени. Я либо пропадал в школе, строчил конспекты в тетрадях и решал задачки, либо я гонял шайбу на твёрдом льду. Времени в обрез, даже на компьютерные игры я лишнего часа не находил, куда уж там до переходного возраста. Я не был проблемным подростком и все свои силы я оставлял на тренировках. Некогда мне было за гаражами курами и в подъездах пиво хлебать, я с головой был погружён в спорт и кроме льда ничего не видел. Я связывал своё будущее только с хоккеем, клюшкой и шайбой. И не стоит говорить, что все спортсмены от природы тупые. Это далеко не правда, спортсмены не глупые, им времени на самообразование не хватает, в отличие от ботаников. Их голова забитыми мыслями о тренировках, а накануне важных матчей они теряет нервов больше, чем любитель за покерным столом. Они живут спортом, точно гении живут книгами, и в этом нет ничего зазорного. И лишь к двадцати, тридцати годами, зрелые спортсмены, лишённые подросткового романтизма, дают себе полный отчёт в том, что Земля не вертится вокруг одного лишь спорта.

Я пренебрегал чтением, не занимался самообразованием и во многом ленился. Матери не нравилось моё отношение к учёбе вне стен школы. Она буквально принуждала меня взять в руки книгу и читать. И надо признаться, чтение меня увлекало, и однажды, я за пару дней, осилил «Капитанскую дочку», автором который был, есть и будут великий и неповторимый Пушкин А.С. Я благодарен матери за, что она вынуждала меня читать книги и лишь, благодаря этому, я не скатился в бездну полную невежества.

Мой переходный возраст не был трудным, хотя подчас я позволял себе некоторые заскоки. Я не любил, когда в доме со мной разговаривают в повелительном тоне. Мать говорила мне вымыть посуду, я отвечал ей, что сделаю это чуть позже. Она не утихала, но и я отступать был не намерен. В конечном итоге, страсти накалялись до предела, и типичный конфликт плавно перетекал в бытовую ссору. Внешне я оставался вполне спокойным подростком, иногда позволял себе выходить за рамки дозволенного, но в целом, я не делал ничего такого, что могло бы представить перед судом. Прыщи, лишний вес, волосатые подмышки, запах пота, в целом тело моё менялось, но и душа несла определённые изменения. Надо сказать, в седьмом классе я стал слишком борзым и мог идти войной даже на самых отважных. С последним я загнул, но мне хватало дерзости посылать на три буквы хулигана, или авторитета и получать от них закономерных тумаков. Я посылал сверстников, когда те занимали кресла в коридоре, правда, на старших быковать мне смелости не хватало. Сильнее всего я боялся упасть в глазах одноклассников и стать для них посмешищем. Я видел парней, которым ломали в драке носы, выбивали зубы, но им было плевать на синяки, ибо телесные шрамы со временем затянуться, а потерять в классе довольно просто. Я боялся, что меня побью и руками предпочитал не махать. Да и не умел я, как следует по морде садануть. Иногда, я всё же путал берега и набирался духу, чтобы отправить в адрес местного авторитет пару ласковых слов. В ответ он мне давал мне знатных лещей, и мне тотчас же становилось не по себе. Весь мой дух испарялся в одночасье, и мне было стыдно за себя, что я не мог дать в ответ. Не спорю, я перегнул палку… Не на того голос повысил, но получить затрещину на глазах всего класса, это ли не унижение. Я вынашивал план мести, я линчевал его всеми способами, и ножом закалывал, и позорные листовки по школе разбрасывал, и одной левой его в нокдаун отправлял, и многое другое. Не проходило и получаса, как я обо всём унижал и терял смелость, на которую я сильно рассчитывал. Весь мой запал уходил в осадок, и я не видел голодной нужды в отмщении.

И кроме вспышек гнева, я ощутил за собой потребность в женской ласке. И всё бы ничего, однако, мои одноклассницы повзрослели, и детские колготки сменили дамские чулки, губы стали напомажены, брови накрашены, а на щеках блестел тональный крем. Они играли на моих гормонах, словно трубач на тромбоне и было трудно не смотреть на них похотливыми глазами девственника. Я не был тем, кому было достаточно подмигнуть бровями, чтобы укротить дамское сердце. Расположить к себе внимание одноклассниц лет до семнадцати, мне казалось невозможным. И чтобы утолить в себе жажду и не выходить к доске с гаванской сигарой между ног, я стал прибегать к онанизму. Я не мог больше сдерживать себя в половом созревании, и мне пришлось поддаться собственным желанием. Сны мои были пошлыми, гаубица целилась только вверх и стрелка на полшестого не смотрела.

Вопреки страхам, я лишил себя девственности, физическое, но в душе я оставался мальчишкой. И чтобы войти во взрослую игру, мне сперва надо было познакомиться с женщиной, чего я делать боялся. Мне казалось, что если я сейчас подойду и предложу сходить в кино, то она обязательно отошьёт и весь класс будет надо мной смеяться.

Мне было легко общаться с женщинами на повседневные темы, иногда мне удавалось подшучивать и корчить из себя умника. На большее меня, к сожалению, не хватало. Я был робок и зажат в разговорах на личные темы. Я мог заставить женщину улыбаться, благодаря искромётной шутке, но пригласить её на свидание, мне никаких сил не хватит. И за все девять классов, я ни разу не целовался с девушками и на свидания никого не приглашал. Я думал, что с годами страх быть потерпеть неудачу на личном фронте отпадёт сам собой, но как же я тогда ошибался. Смелость в общении с женщинами, ни в шестнадцать, ни в семнадцать лет, ко мне, так и не пришла. Я оставался мальчиком, пока добрая половина моих сверстников лишилась девственности. В пятнадцать лет они ломали отцовские кровати, я в шестнадцать лет, напрягал, жилистый кулак. Он у меня в этом плане собаку съел. Чтобы уверенность нашла тебя, возраст не нужен, надо лишь взять быка за рога и пригласить его на свидание. И если вдруг девушка тебе откажет, а бык отвернётся к тебе задом, то не стоит по этому поводу горевать. Быть девственником в восемнадцать лет и не знать, что из себя, представляет поцелуй в губы, не так уж и просто. Но в седьмом классе я старался об этом не думать. Большинство подростков занимается онанизмом, и я не вижу в этом ничего ужасного. Мальчикам в эти годы приходится не сладко, их в этом плане надо всячески поддержать.

Я не имел понятия, с чем связан мой страх, пригласить девушку на свидание. На первых красавиц класса я и не смотрел, мне до них, как до Юпитера. У них были свои хулиганы, и я в их тусовку, на тот момент не вписывался. Но в классе, среди обычных девочек было достаточно изумрудов, которые изводили меня своей красотой. Но и к ним я подойти стеснялся… Я, не желал собирать своё сердце по осколкам и намеревался сохранить своё достоинство. В седьмом классе я не рассматривал женщин, как хороших собеседниц, говорить с ними в те годы мне было не о чем. Мной руководили гормоны, и совладать в тринадцать лет крайне сложно. Я не желал прослыть в обществе похотливым зверем, жаждущим плотской любви, и соблюдал рамки приличия. Я не животное, в конце концов, а женщины, не ходовой товар, чтобы говорить о них, как о вещах. Умная, привлекательная женщина достойна лучшего и она вправе, решать самой, кем ей быть, а кого лучше избегать. И как жаль, что в Европе всё большее число женщин пытаются быть похожими на мужчин. Феминизм необходим в тех странах, где на женщин смотрят, как на инкубатор для продолжения потомства, где мужчина глава семьи, а женщина глава по уборке, где у женщин право голоса отсутствует с самого рождения. Признаюсь, я далёк от феминизма, я не угнетаю белых мужчин, не отнимаю у них рабочие места, не пытаюсь добиться полной власти, как в политике, так и в повседневном быту. Феминизм должен быть направлен во благо женщинам, а не в ущерб мужчинам. Я рад за женщин в Европе, теперь они свободны и ничем, а главное никем не обременены.

Некоторые из парней, в моём классе запросто могли ущипнуть девушек за зад и не испытать при этом угрызений совести. И главное, что девушки не были против того, чтобы очередной красавчик, или же хулиган заигрывали с ними на переменах, или во время занятий. Они сидели на коленках и радостно улыбались, им нравилось, красивые парни, или же школьные авторитеты обращают на них внимание. Но такова жизнь, и порой нам женщин не понять. В молодости они выбирают красавцев, или же подлых мерзавцев, а в старости предпочитают иметь мужчину с тугим кошельком. И стоило обычному парню из моего класса, подкатить свои шары для боулинга к даме, она непременно их откатить в обратную сторону, или как зарядит по теннисным мячам! Я видел, как мальчик пытался подсесть к девушке перед началом урока, и это выглядело ужасно. Она отшила его грубо и беспощадно. Он, свесив, нос вернулся на последнюю парту, и больше на моей памяти он попыток заарканить даму не предпринимал. И некоторые мальчики, стелились перед красивыми девочками и надо сказать, меня эта дичь угнетала. Я был недоволен тем, что самцы бегают за влажной мечтой, поиметь одну из красавиц. Чтобы добиться вниманию одноклассниц, нужно оставаться мужчиной, а не быть подкаблучником… В моём классе учился один экземпляр и он всегда старался угодить девочкам, или же он любил угождать всем, кто его окружал. Но когда я его просил об услуге, он шёл на попятную. Девочка попросила его сходить в столовую за водичкой и, несмотря на все мои упрёки, он пошёл и принёс бутылки минеральной воды. Девочка просила его не обращать на меня внимания, и минут пять, он ходил вокруг, да около. В своё оправдание она привела довод: «Если мать, попросит тебя выкинуть мусор, ты же не станешь ей отказывать!?». Действительно, одно дело родная мать и домашние обязательства, и совсем другое незнакомая девушка. И какой бы она красивой не была, но слово матери закон и ради постели ты его нарушить не в силах ровно до тех пор, пока ты живёшь в одном доме с родителями. Многие из парней, готовы были на многое, ради симпатичных одноклассниц. Их можно понять, ими движет не трезвый ум, а гормональный взрыв. Но впоследствии, многие из них лишились девственности и вошли в игру зрелых мужчин. Лишались девственности даже те, на кого, и подумать не могли даже самые отчаянные оптимисты. Я долго не решался войти в игру и, мне было страшно получить отказ. Так что, в свои полные восемнадцать лет, я оставался закоренелым девственником.