Читать книгу Время четырёх стихий - Аделина Дамировна Гирфанова - Страница 1

Глава 1. Малыш.

Подходит к концу вторая неделя мая, в душу на всех парах врывается нетерпение предстоящих трехмесячных каникул. Я особо (точнее, крайне, категорически) не люблю школу и посещаю её с нескрываемым недовольством. Бывает, конечно, что могу прийти на уроки в приподнятом настроении и охотно отвечать на вопросы учителя, что случается весьма редко (в основном, на следующий день после хорошенькой драки).

Кстати о драках. О моей стихии, так сказать. У нас есть главный школьный задира (впрочем, ничего необычного, типичный случай), из-за которого нахождение в школе становится приятным. В этой Вселенной, именно в моей школе, конкретно у меня в классе это «создание зла» величают Ником Томпсоном. Он мне напоминает Флэша Томпсона из мира про Человека-Паука: такой же белобрысый и чересчур мускулистый для обычного школьника. И, как Паркер и Флэш, мы частенько надираем друг другу зад, обмениваемся колкостями, издеваемся, как можем. Всё по шаблону, ничего лишнего.

Я посмотрел в окно, улыбнувшись своим приятным воспоминаниям о новогодней потасовке, когда мы с Ником уронили ёлку, а потом целый месяц драили всю школу (должен заметить, что у нас несколько корпусов, находящихся на одной территории, но на приличном друг от друга расстоянии – бегать от одного к другому было довольно мучительно, особенно со шваброй и с ведром воды в руках по снегу в летних кедах) из-за этого инцидента. Не трудно догадаться, что мы очищали не только полы, но и всё подряд из-за постоянно разбрызгивающейся в стороны грязной воды. Зато как рады были уборщики, которым оставалось меньше работы, но зарплата не ползла вниз.

Внезапно чей-то портфель полетел на улицу. Я мысленно усмехнулся, представляя лицо этого неудачника.

Так. Стоп-стоп-стоп.

Я едва успел заметить бирюзовую ручку и тёмный материал рюкзака, как понял, что…

Твою мать!

Я стремглав очутился возле окна, чуть не сбив некоторых парней с ног. «Что, мелочь нынче совсем ослепла?» – недовольно огрызнулись они, нарочно задев плечом так, что чуть не полетел на одну из парт возле окон. Но я удержал равновесие, пробежался по отодвинутым стульям и шумно приземлился рядом с подоконником. Оперевшись на него и встав на носочки, кое-как смог разглядеть то, что творилось на пришкольной лужайке, правда, чуть не грохнувшись вниз от разъехавшихся рук: мой портфель лежал на мягкой зелёной майской траве, а из него, как остатки не переварившейся еды (да, не совсем приятное сравнение), выглядывали учебники. Хорошо, что хоть тетрадь с ручкой успел вытащить.

– Малыш Тим, – послышался голос капитана волейбольной команды, того самого Ника Томпсона, – почему бы тебе не последовать примеру своего дрянного рюкзака и не прыгнуть в окно вслед за ним? – я повернул голову в его сторону, испепеляя самым ненавистным взглядом, каким только мог.

Думаю, самое время представиться. Меня зовут Тим «Малыш» Хейл. Почему именно Малыш? А всё из-за моего маленького роста, который составляет чуть больше ста шестидесяти сантиметров. Сколько себя помню, меня каждый раз называли мелким. Даже в детсаде значительно отличался от других, оттуда всё это и пошло. Но если в детстве издевательства были не настолько грубыми, то с годами они только становились всё жёстче, из-за чего, собственно, у меня и появилась страсть к потасовкам. К тому же характер у меня не ахти: то и дело взрываюсь по любым мелочам, влезаю в драки с Ником и его дружками и после оказываюсь в медпункте. И это отнюдь не раздувание из мухи слона!

Я из семьи учёного Бена Хейла. Будучи мелким (ребёнком, ибо так будет… ну, правильнее), я постоянно наблюдал, как к нам почти каждую неделю приходили гости, папины коллеги по работе, которых с каждым новым экспериментом становилось всё меньше, и, помню, говорили: «Ох, какие у Тима большие зелёные глаза! Словно два изумруда! Прелестный, прелестный ребёнок!». Да, «ведьминский» цвет глаз у меня от мамы. Она очень добрый и милый человек, всегда защищала и защищает нас с братом перед кем-либо (но не так яро в последнее время), если мы в чём-то провинились. Особенно приходилось стоять горой за нас перед папой. Ему в своей лаборатории однажды привиделось, что какая-то опасность надвигается на нашу планету и ему срочно нужны я и мой брат, чтобы создать надёжных и крепких солдат, которые будут охранять Землю от инопланетного зла. Но вскоре Реймонд, он же Рэй или Зануда Рэй, стал спокойно жить, папа его освободил от своего пристального наблюдения, полностью переключившись на меня. Это, насколько мне известно, и послужило причиной развода родителей. Вот только странно то, что мама относилась к этому на удивление спокойно. Даже судиться не пыталась. Я на её месте поступил бы совершенно иначе.

Ник Томпсон практически вплотную подошёл ко мне, ударил кулаком в свою ладонь и ехидно улыбнулся, чем и отвлёк меня от размышлений. Я даже был немного поражён, что он не схватил меня за шиворот и не сделал блефующую попытку выкинуть на улицу со второго этажа. Хотя кто знает, что однажды взбредёт в голову этому громиле. Может, в какой-нибудь ясный или пасмурный денёк Ник возьмёт меня за шкирку, как в старые добрые времена в средней школе, и отправит навстречу гравитации, даже не подумав о том, что я могу разбиться насмерть.

– Твоих рук дело? – выдавил из себя я, всё ещё сверля Ника ненавистным взглядом.

– Ну, допустим, моих, – усмехнулся он, разминая кулаки.

– Мразь, – я сделал шаг вперёд, кое-как схватив его за ворот чёрной футболки, которая нагрелась под лучами солнца.

– И чё ты мне сделаешь, Малыш Ти-и-им? – Ник насмешливо протянул моё имя, смотря на меня сверху вниз.

«Что я сделаю? Что я сделаю?! А вот ты сейчас это и увидишь», – произнёс я про себя, азартно оскалившись.

Я резко расправил ладони и как можно сильнее оттолкнул от себя Ника. Тот не ожидал такого поворота событий и попятился назад, споткнувшись о стул, но удержав равновесие. Девочки, что находились неподалёку от нас, взвизгнули и выбежали прочь из класса, а некоторые спрятались в шкафы, стоящие рядом. Вокруг образовалось кольцо из одноклассников, которые в очередной раз доставали телефоны из карманов и начинали снимать происходящее на видео. Ника это только позабавило (его выдали самодовольно поплывшие вверх брови), но лицо внезапно приняло серьёзный вид, и он встал в более твёрдую стойку, размяв шею. Послышался привычный хруст затёкших суставов.

Пока Ник разминался, я сделал резкий выпад вперёд, обхватив его и повалив на одну из парт, где попытался набить ему морду. Но его проклятые дружки схватили меня за руки и сильным рывком оттащили назад, бросив на пол.

– Не, вы это видели? – Ник встал на ноги, посмотрев на меня сверху, пока я валялся на полу. – Малыш Тим попытался ударить меня! – он чуть наклонился ко мне и изобразил заботливую маму, от которой так и несло злобой. – Утю-тю-тю-тю.

– Хватит. Называть. Меня. Малышом! – процедил я сквозь зубы и, опираясь на руки и прыжком сев на корточки, встал на ноги.

Его метр девяносто шесть против моих метр шестьдесят три… Для Ника я всего лишь мелочь, букашка, ничтожная блоха, если не нейтрино. Мне порядком поднадоели эти откровенные издевательства над моим ростом. Я запрыгнул на ближайший стул, чуть не свалившись с него, но сумел перепрыгнуть на парту и с неё налетел на Ника. Он успел поставить блок, но от падения его никто не защитил. Мы задели пару-тройку столов, которые тут же с грохотом упали, и переполошенные голоса учеников стали обсуждать происходящее.

– Йоу, ребят, драка, драка! Народ, тут драка! Малыш Тим против Ника Томпсона! – только сейчас крикнул кто-то из собравшихся зевак, созывая всех из коридора.

И уже через секунду толпа вокруг нас выросла вдвое или втрое. Хотя без разницы. Сейчас главное – отплатить Нику за порчу чужих вещей. И за намозоленные издевательства.

– Ставлю на Томпсона! – прокричал кто-то из ребят.

– Спорю на двадцатку, что Хейла подвесят за трусы на флагштоке! – потом послышались горячие споры, один старался перекричать другого.

А я в это время сидел на Томпсоне, делая всевозможные попытки оставить фиолетовое пятно под глазом. Когда я ударял по нему, мне казалось, что каменные мускулы у него есть не только на руках, ногах или животе, но и на лице, причём там, скорее всего, была стена, сделанная из самых отборных алмазов. Его серые глаза яростно смотрели на меня, и в них читалась жажда моей крови.

– Слезь с меня, мелкий придурок! – рявкнул Ник, оттолкнув меня так, что я слетел с него и шлёпнулся о твёрдую плитку, тихо ойкнув.

Затылок загудел, и я, приподнявшись на локтях, осторожно почесал его. Было больно.

– Ну, чё разлёгся, Хейл? Подъём! Или ты уже сдался, а-а? – я посмотрел на Ника с высоты плинтуса, и он казался просто гигантом: массивные ноги, туловище, уходящее в перспективу, и маленькая голова. Забавное, но одновременно пугающее зрелище.

– Сдаться? Ну уж нет, – иронично усмехнулся я, и во мне с новой силой вспыхнул азарт. Ник попытался наступить на меня ногой, но я вовремя откатился в сторону. – Я не сдаюсь, – уверенно произнёс я, ехидно ухмыльнувшись из-за плеча, вскакивая на ноги и ставя блок Нику.

– Что же… – прохрипел он, занося вторую руку для удара, – мне тебя совсем не жаль, – усмехнулся Ник и со всей дури врезал мне по животу так, что я не успел заблокировать.

Я скрючился от ужасной боли, которая нахлынула так же внезапно, как и внеплановая контрольная по алгебре. Схватившись за живот, я упал на холодный пол, а моё лицо осветило яркое весенне-летнее солнце, выглянувшее из-за облаков и ослепившее меня. И как раз в этот момент появился учитель. Вовремя же он.

– Что тут происходит?! – крикнул как можно громче мистер Уолкер, учитель литературы, прорываясь сквозь толпу. – Кто это сделал?! – задыхаясь от ярости, спрашивал он, оглядывая толпу, которая резко смолкла и потихоньку начала расходиться.

Наступила тишина, стремительно накаляющая атмосферу. Я кое-как встал на ноги и, чуть покачиваясь из стороны в сторону, пытался удержать равновесие. В глазах плыло, но я не подавал виду, стараясь сфокусировать взгляд на учителе.

– Хейл первый начал! – крикнул кто-то с задних парт.

И все поддержали этого человека. Ученики наперебой кричали, что я первым полез на Ника, что даже оторвал клочок его русых волос, что порвал ему куртку, что грозился его заколоть насмерть, что даже говорил, мол, займу его место капитана. Мне стало смешно и обидно одновременно. Почему люди всегда тебя гнобят, если ты не подходишь под их стандарты идеальности, если ты другой, а не картонная личность, которую штампуют тысячами? Я хотел было высказаться и перемолоть их всех в пыль, но спас мистер Уолкер, вовремя вставив своё слово. Чёрт, зажарить бы их всех на костре инквизиции.

– Ах, вот как, – произнёс учитель с едва уловимой ноткой грусти. – Это правда, Тим? – он обратился ко мне, на что я легонько в отчаянии кивнул, даже не пытаясь спорить (я уже прошёл всё это. Спор никогда не приводил к моей победе. Голос толпы постоянно опережал мой). – В таком случае, проследуй, пожалуйста, к директору, – мистер Уолкер указал на дверь, и я, цокнув языком, медленно, пытаясь при этом идти более-менее прямо, побрёл к выходу, услышав тихий злорадный смех Томпсона и даже стук кулаков его дружков.

Многие школьные потасовки заканчивались именно так: походом в кабинет директора. Очень редко Ник шёл рядом со мной. Его наказывали только в довольно сложных ситуациях, и, собственно, лишь я был «постоянным клиентом» директорской. Мне слишком не везло. «Проклятие полторашки», как назвал я его (хотя с того момента, уже не помню, какого срока годности он, я вырос на десять сантиметров). У меня были развиты все физические данные: и быстрота, и скорость, и выносливость, и взрывная сила (не только мышц, но и нервов), и координация. Но из-за личных тёрок Ник не берёт меня в волейбольную команду. Да, в нашей школе капитан набирает «пушечное мясо». Тренер относится к этому слишком фиолетово, что меня жутко раздражает. Да меня весь город бесит!

Я, Ник Томпсон, толпа, постоянно делающая деньги на наших драках – все мы из Sun City High School. Это невероятно странный город. Иногда люди кажутся мне здесь неживыми. Или слишком примитивными. Или будто они роботы, запрограммированные на выполнение определённых функций. Меня напрягало и напрягает до сих пор это место. Здесь и с погодой что-то не то: летом, а бывает, что и не только в жаркую пору, неделями напролёт может идти дождь; зимой налетают не щадящие ледяные ветра, буран заваливает все улицы, но всё происходит при ярком свете солнца и без единой свинцовой тучи на небе. Но местные жители шибко быстро привыкли к этой «аномалии». Поджилками чувствую, что это совсем не она.

Когда я, постучавшись в дверь директорской и получив разрешение на вход, зашёл в помещение, то был крайне удивлён, но в то же время и возмущён. На одном из стульев сидел «самый-лучший-отец-года-и-совсем-не-безумный-учёный» и с каким-то непонятным выражением лица осматривал меня: то ли тоже с удивлением, то ли с интересом. Я сел рядом с ним, проигнорировав жест приветствия.

– Тим, Тим, Тим… – хмыкнул директор, прикрывая глаза. – Вновь драка? Мне, конечно, не хочется этого делать, но придётся снова оставить тебя после уроков, – он с сожалением покачал головой. Все его пылкие эмоции я уже давно выкачал из него, оставив лишь мозоль на глазах от слишком частого своего появления.

– Что на этот раз? Уборка спортзала? Заготовка картофеля в столовой? Или…

– Ты пойдёшь со мной, – подал голос отец. Я и директор перевели на него свои озадаченные лица, моё пронзила немая ярость.

– Опять хочешь нацепить на меня свою идеально чистую белую рубашку и засунуть в какую-нибудь камеру, а потом изучать? Прости, папаша, но мне не в кайф постоянно удовлетворять твои интересы учёного. Какое наказание? – прорычал я, обращаясь к директору.

Но меня проигнорировали, будто я вовсе не существовал.

– Бен, ты же знаешь, чем всё это обернётся! – укоризненно произнёс директор, массируя виски ладонями.

– Август! Боже мой, что же ты тупишь? Ты же можешь написать в отчёте, что наказание прошло, но отпустишь его со мной, – предложил папа. – Повторяю ещё раз: мне очень нужен Тим сегодня в лаборатории, – он умоляюще посмотрел на своего брата. Но последний одарил его хладнокровным и тяжёлым взглядом.

– И тебе не надоело издеваться над собственным сыном? Если ты не заметил, Бен, Тим живой, он не игрушка, не подопытное животное! – пытался вразумить моего отца директор. – Он был приличным, – дядя перевёл на меня сомневающийся взгляд, нахмурился, – почти приличным учеником. Ну ладно, буду откровенным: он никогда не был приличным. Но потом, – он вновь посмотрел на меня, приложив руку к груди, – прости, Тим, – директор отвернулся, откинувшись на спинку своего мягкого офисного кресла, – у него поехала крыша. И угадай из-за кого, а, Бен?!

– Да что вы с Лизи заладили-то! Во всём меня обвиняете! – огрызнулся отец, тоже откинувшись, но на обычном деревянном стуле, и скрестив руки на груди.

– А ты что, хочешь сказать, что вообще не причастен к тому, что твой сын сходит с ума?! – дядя довольно красноречиво указал растопыренными пальцами в мою сторону, где я недовольно пыхтел от зря просиживаемого времени. Сколько мне ещё терпеть их спор? Может, встать и уйти?

– Нет, – отчеканил отец, приподняв одну бровь и медленно повернув голову в мою сторону. – Или ты хочешь возразить, Тим?

– Вообще-то, папаша ты никчёмный, – процедил я сквозь зубы, – дядя Август прав. Житья мне нет с твоими безумными фантазиями! – я старался подбирать слова более или менее подходящие, с не таким агрессивным оттенком. А так хотелось выговориться!

– Ты ещё потом спасибо скажешь, – надменно усмехнулся отец, поворачиваясь обратно к столу. – Я могу забрать Тима прямо сейчас, и мне плевать, что он будет против. Да, это мой сын, и пока он несовершеннолетний, ответственность за него несу я, – отец чуть нагнулся к столу и заглянул брату в глаза.

– Не забывай, что у него есть ещё и мать, – обломал его дядя, усмехнувшись в ответ. – Или развод для тебя значит полное её исчезновение из жизни ваших детей? Если ты забыл, учёный хренов, Тим находится под опекой Элизабет. Прости, но я никак не могу отпустить его вместе с тобой. Тебя лишили родительских прав. А теперь пошёл прочь из моего кабинета, – холодно, чётко и ровно произнёс директор, раздражённым жестом указав отцу на дверь. Но тот лишь прыснул.

– Простите, но сколько я ещё должен наблюдать эту милую сцену? – с сарказмом произнёс я, подходя к подоконнику и запрыгивая на него, невольно забыв, что нахожусь в кабинете у директора.

– Тим, слезь с подоконника, живо, – приказным тоном произнёс дядя, глянув на меня из-за плеча.

– Нет. Я буду сидеть здесь столько, сколько пожелаю, пока мне не пропишут нормальное наказание! – воскликнул я, сев по-турецки.

– Да пропиши ты уже это чёртово наказание, а я, повторяю, заберу его с собой. Он срочно мне нужен, Август, – бесстрастно произнёс отец, нагнувшись и что-то прошептав брату на ухо. Как я ни старался, ничего не смог расслышать.

– Ладно, будь по-твоему, – дядя сожалеюще посмотрел на озадаченного меня, я смерил его взглядом, полным ненависти к им обоим. Чёртовы братья Хейлы. Что отец ему наговорил такого, что он сдался вот так просто, когда готов был стоять за меня горой чуть ли не до победного конца?!

– Вот и отлично! – обрадовался отец, хлопнув в ладоши и подскочив на стуле, когда дядя подписал бумажку о назначении наказания и поставил на ней свою печать с изображением герба школы. – С тобой приятно иметь дело, братец, – его рот расплылся в довольной улыбке, а сам он бодро зашагал к выходу.

– От тебя никогда не дождёшься уважения! – воскликнул директор, стукнув кулаком по столу. – Что же, Тим, будь осторожен. Хотя ты и сам это прекрасно знаешь, – озадаченно и нервно усмехнулся он, но я лишь коротко кивнул, с неохотой спрыгивая с подоконника и следуя за отцом.

– Поджилками чувствую, что вам не следовало этого делать, дядя Август, – забыв в который раз за этот визит про формальность, вздохнул я. – Спасибо, конечно, что встали на мою сторону, – я сделал паузу, слушая шаги отца в коридоре, – но вы слишком мягкотелый. Он этим воспользовался, – я замолчал, думая, что ещё бы такого сказать. Но слова не шли в голову. – До свидания, директор Хейл, – раздражённо произнёс я, прикрывая за собой дверь и чувствуя внутри опустошённость. Но напоследок глянул ещё раз на дядю: его лицо перекосило и, как мне показалось, будто заглючило. Тряхнув головой, всё пришло в норму.

Дурное предчувствие.

Глава 2. Тайная лаборатория.

Мы спустились вниз с четвёртого этажа и вышли на улицу, где встретил свежий майский воздух, приятно расслабляющий внутри и выветривающий мрачную атмосферу сегодняшнего утра. Но весь эффект снисходил на нет из-за довольного рядом отца. Вот чему он так радуется, не пойму?!

– Ну, что, даже не поблагодаришь меня? – спросил он, когда я, всем своим видом показывая искреннее недовольство, сел в машину, сильно хлопнув дверью.

– Спасибо, что подарил мне возможность вновь оказаться твоей марионеткой! – огрызнулся я, пристёгиваясь.

– Эй, может, хватит дуться? Те эксперименты очень важны для будущего Земли, – возмутился папа, вставляя ключ зажигания.

Я вперил в него свой взгляд, наполненный удивлением.

– А как бы ты поступил на моём месте, если бы твой отец уж слишком много внимания уделял тебе целых двенадцать лет? Если бы ты восхищался его работой в лаборатории, а потом он бесцеремонно брал бы тебя в охапку и совал в какую-то камеру, где пропускал по тебе электричество?! Если бы ты пытался похвастаться своими наградами, пусть и не спортивными, а он вновь тащил тебя в лабораторию? А если бы…

– Всё-всё, я понял, можешь не продолжать, – перебил он меня на удивление сожалеющим голосом. – Прости меня, дурака такого. Надо было точнее вводить программные коды…

– Поздно извиняться, – недовольно ответил я, нахмурившись и отвернувшись к окну, решив пропустить мимо ушей комментарий про программные коды, ибо у кого-то, судя по всему, совсем мозги закипели. – Мне начинает казаться, что это ты испортил мне все нервы, сделав из меня машину для драк. Хотя, почему казаться, а?.. – прошипел я, посмотрев на отца сверлящим взглядом.

Я был раздражён, ох, как раздражён. Ненависть кипела внутри, готовясь выплеснуться наружу в любую секунду. Но я старался успокоиться – ни во что хорошее сейчас мой гнев не выльется. Я часто дышал, скрестив руки перед грудью, взбудораженный адреналин сладко шептал: «Давай, разгроми что-нибудь, станет легче». Я старался его не слушать, зная, что это за змея подколодная. Раздражённый взгляд приковала фигура в светлом комбинезоне, чьи тёмные волосы были заплетены в косичку. Это была Олив. Она ехала на велосипеде по тротуару. «Наверное, в пиццерию», – подумал я отстранённо, на секунду забыв про наш с отцом пылкий разговор.

– Не правда ли сегодня прекрасный день? Солнце светит, птицы поют, – спокойно говорил папа и, до сих пор не ответив мне, вёл машину в подозрительно известном направлении.

– Да, день, когда меня чуть не выпотрошили. А в целом, просто отличный денёк! – съязвил я, съехав на сидении.

– Хорош нагонять негатив, – возмутился отец, состроив серьёзное и хмурое лицо.

Знакомые крыши домов, яркие вывески и до дрожи приятный запах свежей выпечки, исходящий из маленького углового здания, внутри которого было довольно просторно, заставили вздрогнуть от неверия. Когда отец припарковался именно там, где всеми мыслями отговаривал его не останавливаться, я вышел из машины, настороженно оглянулся и для достоверности даже потрогал стены дома: это не сон.

– Что вообще происходит?! – в недоумении спросил я, посмотрев на папу. – Подлизываешься, чтобы я тебя простил? Или ты меня специально хочешь откормить, чтобы эксперимент был более удачным? – я вопрошающе глядел то на отца, то непонимающе на здание перед мной. – А-а-а, ты, наверное, хочешь узнать, как поведёт себя переваренная еда в моём желудке, когда ты вновь пропустишь по мне ток, да?! – с сарказмом тараторил я, стоя под тенью близрастущего дерева.

– Серьёзно, хватит меня подозревать. Не порть настроение, ради Бога, – взмолился отец, проходя мимо меня и направляясь прямиком ко входу в пиццерию. – Я просто хочу заморить червячка.

Я ещё примерно с минуту стоял на месте, как вкопанный. Всё выглядело очень подозрительно. Может, сбежать? Но какой в этом смысл? Отец всё равно найдёт меня. Он всегда находит. И как только у него это получается? Спрятал жучок во мне? Устало вздохнув, открыл дверь кафе, звук небольшого колокольчика поприветствовал меня.

Я ещё раз оглянулся для достоверности: это и правда была та самая пиццерия «У Бьянки́», в которую я ходил почти каждый день, если позволяли время и деньги. Всё те же стены приглушённого красного оттенка, плиточные полы, имитированные под дерево, толстые деревянные светлые столы, на которых были выжжены маленькие куски пиццы с салями, мягкие красные диваны и пластмассовые стулья того же цвета, тёмные полки для книг и различные живые цветы и растения в чёрных горшках. Всё то же множество кованых, покрытых бронзой, люстр и настольных светильников. Всё те же вывески с меню, прекрасные картины, написанные маслом и криво висящие на стенах. Всё те же самодельные резные часы из тёмного дерева, дополняющие всю эту уютную атмосферу. Люди же вокруг о чём-то оживлённо беседовали, а на фоне играла спокойная весёлая музыка, которую толком и не было слышно. В помещении пахло ароматной выпечкой, и мне сразу представлялась большая круглая пицца с хрустящей корочкой, с толстым тестом и с плавленым тянущимся сыром сверху.

Тут мой взгляд зацепился за всё ту же фигуру в белом комбинезоне, мелькающую в комнате для персонала, которая пыталась завязать себе чёрный фартук, контрастирующий с её светлым нарядом. Моё сердце пропустило удар, когда Лив подошла к кассе.

– Что будешь заказывать? – спросила она, убрав локон своих тёмных волос за ухо. – Ой, прости, забыла сказать «Привет». Ну, в общем, привет, – Олив тихо посмеялась и улыбающимися зелёными глазами, в свете падающих лучей солнца похожими на сочную зелень, в ожидании любой реакции (слышишь, Хейл? Любой!) посмотрела на меня.

– Привет, – сказал я, когда отец легонько стукнул меня локтём в бок, и Лив улыбнулась, кивнув. Какая она всё-таки красивая… – Одну пиццу «Дьябола», пожалуйста, – я старался сдерживать себя, чтобы не сделать и не сказать ничего лишнего.

– Подожди… – она посмотрела на меня, а потом перевела взгляд на отца, который помахал ей, и напряглась, как мне показалось, – подождите десять минут, – сказала Лив и спешно удалилась в пекарню, что-то бормоча себе под нос.

Я повернулся, судорожно выдохнув, прошёл к столику возле окна и, плюхнувшись на мягкое красное кресло, бросил рюкзак на другое кресло. Отец сел напротив, что приносило небольшой дискомфорт.

– Ну, как в школе дела? Как успехи с волейболом? – вдруг спросил он и задумчиво посмотрел в окно, избегая моих обозлённых глаз.

– Серьёзно? – я сдержанно ударил ладонями по столу. – Нет, значит, до этого он меня долго и нудно изучал, подвергая действию всевозможных химикатов, а сейчас довольно-таки мило беседует, будто бы ничего и не произошло! Да и ещё в кои-то веки ты решил забрать меня из школы, завезти в мою любимую пиццерию, что очень подозрительно, ведь я ни разу не говорил тебе об этом заведении, а в придачу ещё и беззаботно беседуешь со мной! Что-то тут явно нечисто, – вспылил я, стараясь говорить не слишком грубо и громко. – И если бы ты хоть раз интересовался моей школьной жизнью раньше, то знал бы, что в волейбольную команду мне так и не удалось попасть.

– Эй, у меня просто появилось свободное время, и я решил его уделить тебе, – ответил папа с ноткой фальши. – И давай не ссориться, ладно? Сегодня поистине замечательный день! – сказал он и блаженно вздохнул.

– Если честно, то устал я от твоего излишнего внимания. Мама правильно сделала, что подала на развод. С таким человеком, как ты, жить просто невозможно! Как можно ночью спокойно спать, зная, что рядом находится безумный учёный, готовый отправить тебя на эксперименты в свою гнилую лабораторию, чтобы, как он сам говорит, спасти всё человечество от инопланетного зла? – но внезапно в голове всплыли слова дяди: «Тебя лишили родительских прав». – О, и знаешь что самое интересное? – я не дал ему возможности заговорить и продолжил: – Я отчётливо помню, что мама не спорила, с кем мы останемся, когда вы разводились. Но в тот день дело выиграла не она!..

Но в этот момент нам принесли пиццу, от которой шёл лёгкий прозрачный дымок и исходил такой аромат, что пробуждался дикий аппетит, который просто заставил меня замолчать. Сейчас я пожелал насладиться этой безумно вкусной выпечкой, сделанной с душой. Никто в городе не делает пиццы лучше, чем семейство Бьянки.

– Приятного аппетита, – сказала официантка и, улыбнувшись, ушла.

Олив исподтишка смотрела на наш столик. Но, заметив мой взгляд, резко отвернулась, обращаясь к новому посетителю.

Я сослался на рабочий стресс и на присутствие отца. Она его никогда не видела. Может, из-за него так волнуется? Что бы не было причиной, с каждым бывает… Наверное.

Пицца вернула меня в реальность. Несколько минут или секунд я кровожадными глазами смотрел на неё, и было жалко начинать своеобразный пир. Перемирие длилось не долго. Не вытерпев более, я сразу же схватил небольшой кусок и откусил, с наслаждением закатывая глаза и откидываясь на спинку кресла.

– А, горю! Хелп! – я дёрнулся от резкости и чрезмерной громкости крика отца. – Воды, принесите воды! Н2О!

Все посетители повернули головы в сторону нашего столика, смиряя нас своими осуждающими взглядами. Я растерянно смотрел из стороны в сторону, ища бутыль с водой, и никак не мог её найти. Началась паника. Смущение примешалось к ней. Но к нам вовремя подбежала та самая официантка со стаканом воды, расплескав половину по пути. Папа дрожащими руками схватил его, залпом выпил всё содержимое и с шумом поставил на стол.

– Ну, что, лучше? – спросил я, начиная смеяться, забыв про недавние конфликты.

– В следующий раз предупреждай, что это острая пицца… – укоризненно произнёс отец, отодвигая её от себя.

Я пожал плечами и слегка улыбнулся, посмотрев в его не спрятавшиеся в этот раз карие глаза. Съев первый кусок и взяв ещё один, я надкусил его, а папа, сморщившись, как чернослив, смотрел, как спокойно я её ем: кусок за куском, и вот круглой выпечки уже и след простыл.

– И как ты это сделал? – удивился он, со странным подозрением посматривая на меня.

– Видимо, твои жуткие и бесчеловечные эксперименты над собственным сыном не прошли даром, – я пожал плечами, оставляя чаевые. И чего это я делал заказ и расплачивался, интересно?

Мы направились к выходу к облегчённым вздохам посетителей. Оглянувшись напоследок, я встретился взглядом с Лив, а потом помахал ей и вышел в двери, вернее, врезался в них. Я постарался быстрее смотаться оттуда, чтобы не опозориться ещё больше. Болван. Влюблённый мелкий болван.

Выйдя из пиццерии, мы снова сели в машину и поехали в лабораторию. В душе я надеялся, что мы поедем не в это проклятое место, а, например, в аквапарк. Высоченные горки, море воды, топись не хочу. Эх, чёрт, как жаль, что выбора у меня нет…

Автомобиль выехал на почти пустое шоссе. Светило яркое весеннее солнце, освещая всё своими тёплыми игривыми лучами, я решил приоткрыть окно. Свежий ветер ударил в лицо, приятно щекоча. Иногда было слышно пение птиц, которое тут же пропадало на фоне шума двигателя машины и проезжающих мимо мопедов, грузовиков, такси. Огромные сосны, от которых веяло приятным, чуть пряным запахом смолы, возвышались по обе части шоссе, придавая этой мини-поездке ту самую атмосферу путешествия.

По магистрали мы ехали недолго и через десяток-два километров свернули в чащу леса. Сразу же стало темно – солнечные лучи сюда не попадали из-за густых крон деревьев, таинственно перешёптывающихся между собой под редкими порывами тёплого ветра. Было не так шумно – можно услышать, если напрячь слух, жизнь леса.

Наконец перед нами показалось большое полукруглое здание, на котором я не увидел названия. Остановившись на небольшой стоянке, папа заглушил машину, мы вышли наружу. Вокруг сразу начали летать два комара, которых тут же прихлопнул, а потом направился к традиционному, парадному входу в лабораторию.

– Ты куда это намылился? – услышав возмущение отца, я остановился и посмотрел на него.

– Куда-куда, в лабораторию, куда же ещё! – удивился я, приподняв одну бровь.

– Прости, но нам не туда, – он жестом указал идти за ним, я пошёл, оглянувшись напоследок на здание. – Ты что, уже забыл дорогу?

Но я не ответил, впав в размышления. Какую такую дорогу? Я первый раз иду этим маршрутом. Сегодня что, все эксперименты перенесли на улицу? Полигонные испытания? Или чего они там напридумали?

– Эм, – я в ступоре остановился, увидев небольшую постройку, напоминающую, скорее, биотуалет, – если тебе приспичило, то мог бы просто об этом сказать, а я бы тебя подождал, – смущённо и немного раздражённо проговорил я, уже собираясь разворачиваться обратно. – Хотя это был бы отличный повод сбежать…

– Что? – удивился отец, вперив в меня непонимающий взгляд. – А, это. Нет, ты не так понял. Это лифт, ведущий в специальный отсек лаборатории. Туда не попасть через здание, поэтому он находится здесь. Пошли, – папа нажал на несколько кнопок, кажется, вводя код, и двери с лёгким скрипом открылись.

Я осторожно проследовал за ним, оглядываясь по сторонам. На этот раз мы шли в совсем другое место, не туда, куда обычно меня приводили, чтобы ставить опыты. Вся эта обстановка немного напрягала, было дурное предчувствие ужасного. Когда мы зашли в лифт, папа нажал на одну из цифр, и мы тронулись с места, поехав вниз. И он внезапно обнял меня так крепко, что чуть не задушил.

– Не могли бы вы отлипнуть от меня, отец, а? – немного опешил я, резко выдохнув весь воздух.

– А? Да, прости, не сдержался, – ответил он, отстраняясь и потупляя взгляд.

Больше папа ничего не говорил, и я внимательно следил за ним, мысленно готовясь к какому-то подвоху. Ведь он был. Нутро не обманешь. Лифт остановился, последовал небольшой толчок, и двери со скрипом открылись.

Перед нами была тьма, и лишь малую часть неизвестного помещения освещал свет из лифта. Было жутко не по себе, ладошки вспотели от волнения, я вытер их о ткань толстовки.

Начали загораться огоньки на стенах, как выяснилось, коридора. В один миг стало светло. Помещение было полностью выделано металлом, свет от лампочек отражался от стен. Папа, выйдя из лифта, быстрыми и уверенными шагами направился вперёд, а я не успевал глядеть по сторонам, поэтому тупо смотрел в спину отца, чтобы, не дай Бог, не заблудиться.

После некоторых петляний по металлическому коридору перед нами выросла громадная железная дверь, сбоку от которой была небольшая панель с цифрами. Папа, опять быстро набрав какой-то код, встал посередине, соединив руки за спиной. Двери медленно разъехались в стороны, пуская в просторную комнату после всех этих извилистых коридоров-лабиринтов. Здесь жужжали и пикали какие-то приборы, а люди, которых было не так уж и много, в белых халатах и очках на головах торопливо ходили к своим коллегам и от них. Папа сразу же присоединился к ним, молниеносно надев на себя непонятно откуда взявшиеся халат и перчатки.

Я остался стоять в дверях, лишь чуть-чуть зайдя в комнату, которая больше была похожа на пещеру. С высокого потолка свисали провода, на конце которых в два-три ряда были лампочки, освещающие это угрюмое, не вселяющее доверия место, где пахло сыростью и, кажется, плесенью. Возле стены – напротив всяких компьютеров и неизвестных приборов – стояли три стеклянные камеры, сделанные под рост человека. Я поёжился, не желая оказаться там, внутри. К этим «клеткам» были присоединены чёрные матовые контейнеры, от которых шла гофрированная большая труба, заменяющая потолок этих камер. На каждом из них были треугольники разных цветов и форм: обычный красный, перевёрнутый зелёный с линией снизу и точно такой же, как и предыдущий, но только голубой и без линии¹.

Меня охватило странное ощущение, что я уже бывал здесь однажды, но не мог вспомнить, что тут делал и как вообще сюда попал. Вот только я отчётливо чувствовал кожей сильнейшие порывы ветра, которых в данный момент не было. Мне всё больше и больше начинала не нравиться эта обстановка. Я уже собрался тихо развернуться и уйти, как мой взгляд зацепился за двух парней примерно моего же возраста, которые были прикованы к каменной стене. Оба смотрели на меня запуганными глазами, показывая на электронные наручники. Они пытались что-то сказать мне, но их голоса… я их не слышал. Они были немыми? Им хотят помочь восстановить их голосовые связки? Но почему тогда они в электронных наручниках и прикованы к стене?..

– Что здесь происх… – начал говорить я, развернувшись в сторону людей, но будто подавился словами.

Передо мной выросла фигура отца. Его лицо в этот момент пугало до чёртиков. Он не был похож на обычного себя с напряжённой морщинкой на переносице: какие-то слишком равнодушные глаза и руки, которые резко сомкнулись на моём затылке, нацепив нечто холодное, сделанное из металла. Я посмотрел вниз, борясь с сильным чувством страха неизвестности. На шее

красовался странный ошейник, который при каждом движении пропускал по мне лёгкий, но колючий ток.

Я руками потянулся к этой непонятной штуке, намереваясь снять её, но отец резко перехватил их и, чуть не вывихнув, надел точно такие же наручники, как и на тех двух парнях. Я попытался разъединить руки, но всё было бесполезно: оковы крепко-накрепко держали меня. Свободными оставались только ноги. У меня, конечно, и был большой опыт в драках, но все они были в основном рукопашными. Даже в такой ситуации рисковать не стоит.

Отец сбил меня с ног и, держа за голеностопы, потащил по полу к одной из камер, где на трубе красовался красный треугольник. Я выкрикивал самые отборные грубые слова, но все они оставались лишь в моих мыслях. Я сопротивлялся, но он крепко держал меня, а мелкая галька, которая была вместо пола, царапала мне то лицо, то затылок. Отец неожиданно резко поднял меня, будто я не весил совсем ничего, и забросил в камеру, закрыв дверь. Я неподвижно лежал на холодном железном полу, боясь лишний раз двинуться и вздохнуть. Папа, кажется, что-то настраивал на панели, потому что в камере послышался едва уловимый гул, исходящий с потолка, со временем лишь нарастающий.

– Прости, сын, – сказал отец, едва заглянув в камеру. Он хотел сказать что-то ещё, но воздержался.

Я посмотрел на него, почувствовав прилив ярости и ненависти. Новая попытка вырваться из наручников была поводом лишний раз убедиться, что все эти действия были без толку. Оставалось смириться. Чёрт.

Отец дал какую-то команду после двух других хлопков дверей, которые я различил сквозь гул в своей камере. Передо мной мелькнула небольшая красная молния, которая то исчезала, то появлялась, становясь всё больше и больше. Я отпрянул и прижался к стене, съезжая на пол. От страха не мог шевельнуться.

Молния стала крутиться вокруг меня, подняв в воздух. Я смог увидеть отца, который стоял прямо перед моей камерой и, соединив руки за спиной, смотрел в мои яростные зелёные глаза. Но молния, закрыв стекло красным мини-ураганом, прервала нашу зрительную перепалку. Руки в какой-то момент стали легче, а взволнованные вздохи теперь были слышны мне. Я посмотрел вниз: наручники разъединились, с глухим лязгом упав на пол, за ними же последовал этот странный ошейник. Красная буря, от которой исходил сильный жар, смыкалась, но после яркой вспышки, которая ослепила меня, исчезла. Всё пришло в норму, вот только я отрубился, впав в беспамятство…

Глава 3. Стихийное знакомство.

Я очнулся от дикого и нестерпимого жжения по всему телу, от которого становилось слишком жарко. Что-то словно кусалось изнутри вен. Резко вскочив на постели, я в непонятном трансе смотрел вперёд, не моргая, но тяжело дыша. Пот тёк с меня ручьём, будто я уснул где-нибудь в сауне за городом. Просидел так, как мне показалось, часа два или больше. Придя в себя и встряхнув головой, осмотрел помещение, в котором сейчас находился. Оказалось, что эта была не та камера, после которой всё обрывалось, и наступала беспросветная тьма вплоть до этого момента.

Было недостаточно светло, чтобы детально всё разглядеть, но и этого хватало вполне. Моя тушка лежала на почти сдувшемся надувном матрасе в каком-то большом железном… ангаре? Высокие и крепкие на вид двери, хаос из разбросанных повсюду вещей, металлические стены, увешанные различными плакатами, пустые полки для книг, кровать со сползшим одеялом справа от меня, стол и мяукающий рядом кот. Кажется, здесь кто-то живёт. Но какой идиот додумается до этого?..

Меня вновь сковало жжение, от которого упал обратно на матрас и сильно изогнулся, простонав. Это было слишком невыносимо и больно. Воздух задержался в лёгких и не мог выйти наружу, давя на грудную клетку. Но всё резко прекратилось, и я часто и коротко задышал, чувствуя, как учащённо бьётся сердце и как расслабляются мышцы, наполняясь слабостью.

Но потом в голову резко ударили воспоминания о произошедших (вчера?) событиях. Я отчётливо видел каждую деталь фильма – будто был кем-то из прохожих, кто смотрел на меня, – который с радостью бы перемотал обратно, чтобы заставить себя не верить отцу и не садиться к нему в машину. Вместо этого я вдолбил бы в голову того глупого Тима мысль о побеге из города. Из штата. А желательно – вообще из страны. Похожие один на другой металлические коридоры и приглушённый свет в них, жужжание непонятных приборов, которые вроде выглядят знакомо, но в то же время и нет. Но дальше всё было смутно. Какой-то красный ураган…

Я попытался приподняться. Вышло это так себе, но всё-таки сел на импровизированной постели под поскрипывание резины, облокотившись о такую приятную холодную стену, закрыл глаза и насладился живительным железным лекарством для чуть ли не горевшей пламенем кожи. У меня было ощущение, что внутри меня бушевал лесной пожар. Жжение не прекращалось, но уже становилось терпимее, привычнее. Мысли роились, и всё под черепом кололось то ли от перенапряжения, то ли от болезненных воспоминаний. Бедный мой мозг. Возможно, он скоро взорвётся.

– Жив? – услышал я и приоткрыл один глаз.

Картинка была мутной и всё время двоилась. Слишком резкое изменение зрения. Только что всё было нормально. Голова гудела.

– Пятьдесят на пятьдесят. Но, скорее всего, нет, – ответил я и удивился сиплости своего голоса, будто он был вовсе не мой.

– Ты долго провалялся здесь, – говорил всё тот же голос. – И выглядишь ты фигово.

Фигура говорящего понемногу становилась чётче, и я смог разглядеть хоть что-то. Напротив меня на корточках сидел какой-то парень моего возраста и почему-то в шапке и, кажется, в специальных перчатках для паркура. Выглядел он вполне типично: тёмные волосы и мятая одежда, которая была зелёного оттенка. Если моё зрение меня сейчас не обманывало. Я даже сперва не понял, как это мог его не заметить при осмотре помещения.

– Ты кто? – спросил я, придерживая голову на удивление холодной рукой.

– Джим, – коротко ответил тот. – Мы вчера виделись… кажется, – он говорил неуверенно, будто тоже сомневался в достоверности своих знаний. – А тебя как звать?

– Тим, – я глубоко вдохнул, чувствуя не унимающуюся пульсацию в висках.

– Ты знаешь хоть что-нибудь о том, что произошло? – спросил он. – А то мне показалось, что ты хорошо знаешь того мужика, что притащил тебя в ту пещеру.

Я не знал, что и ответить на этот вопрос. С одной стороны, я знал разгадку всему этому, но с другой – не был уверен. Возможно, мне всё это привиделось. Единственное, что в данный момент было достоверным, так это отец и опять какая-то его заморочка, чёртов эксперимент. Поразмышляв некоторое время над его мотивами, я не нашёл ни одного подходящего ответа, но чувствовал, как объяснение всему этому крутится на языке, вот только не мог его расшифровать.

– Нет, – сказал я, открыв второй глаз.

– А я думаю, что всё очень просто, – прозвучал другой голос, и я начал искать того, кому он принадлежал.

С кровати спрыгнул парень странной и весьма неординарной внешности: бирюзовые волосы, синяя рубашка со светло-оранжевым джемпером и тёмно-коричневые джинсы; он был выше меня примерно на полторы головы, худощавый, с озорными глазами и со слегка натянутой, не искренней улыбкой. Точно, их же было двое… Я ведь ничего не путаю?

– И какая же на этот раз тебя посетила теория, а? – иронично усмехнулся Джим, сев в позе лотоса и с ухмылкой посмотрев на бирюзововолосого.

– Ну… – новенький замолчал, приставив руку к щеке. – Блин, я забыл, – он засмеялся, почёсывая затылок. – Впрочем, не важно, – этот парень посмотрел на меня, широко улыбаясь. – А я помню тебя. Ты тот самый чувак, который хотел освободить нас.

– Ну, вроде это я, – буркнул я, мимолётно пытаясь найти отрывок по «спасению» этих двоих в своих воспоминаниях, подозрительно осматривая этого парня. – Ты что, волосы специально покрасил?

– Просто следую моде, – ухмыльнулся парень. – Яркие цвета сейчас знаешь, как пользуются популярностью! – только и ответил он, сев на кровать.

– Модные штучки ты объясняешь не тому человеку, – усмехнулся я. – Моя мода – это постоянные синяки, куча бинтов и запах спирта вместо дезодоранта.

– Не, не мой стиль, – покачал головой этот парень. – Может, чаю? – он отошёл к столу и принялся что-то делать.

– А где это мы?.. – я слишком резко встал с матраса: потемнело в глазах, чуть не упал, но успел облокотиться о стену, глубоко и тяжело дыша.

– Каким-то образом мы очутились, – чувак в джемпере замолк, – ну, у меня дома, – он сказал это с такой странной и неразборчивой интонацией, что на секунду почудилось смущение в голосе. Вот он, нашёлся этот идиот.

Холод пола чувствовался даже сквозь обувь. Нет, это было что-то другое… Я глянул вниз и с ужасом обнаружил, что кроссовки не защищают ноги от внешнего мира. Их просто не было!

– Так, здорово, – буркнул я, продвигаясь поближе к столу. – Можно мне быстрее налить чай и я свалю отсюда, – не больно-то и хотелось оставаться в каком-то гараже, который почему-то был домом этого странного паренька, дольше. И как он вообще умудряется жить здесь… А, не важно, не моё это дело.

– У кого-нибудь есть волшебная палочка? – вдруг спросил этот неизвестный. – А то тут пачка с заваркой не хочет открываться. Мы могли бы сказать «авада кедавра», и всё, дело с концом, – предложил он, в предвкушении смотря на нас.

– Ты что, дебил? – подал голос Джим. – «Авада кедавра» – это убивающее заклинание! – в бирюзововолосого полетела подушка, точно попав ему по лицу, а потом упала на пол. – «Алохомора» надо говорить, магл ты недоразвитый.

– А может, я хочу заавадакедаврить эту коробку? Ты об этом не подумал, а? – эта самая подушка полетела обратно в Джима, но она эпично врезалась в пол. А я же сидел и вообще не понимал, что здесь происходило. Может, ну его, этот чай, и свалить по-тихому?

– Да ты даже подушку кинуть нормально не можешь! – рассмеялся Джим, падая на кровать. – Да ты вообще никуда не годишься с таким набором данных, – он приподнял голову, ухмыляясь.

И тут этот парень со странной причёской резко схватил Джима за ноги и рывком стащил вниз, непонятным образом не подвергнув его сильному удару о пол. Завязалась драка с использованием подушек, причём не в шутку. Я же сидел на стуле и просто наблюдал. Мои мозги превратились от этой красной молнии, кажется, в кашу, так что я до сих пор не переваривал любую информацию. Что за «авада кедавра» и «алохомора»? Эти неизвестные слова были знакомыми, но вспомнить их не мог.

Мой взгляд упал на одинокую коробку с заваркой чёрного чая внутри, как гласила красная упаковка. И здесь красный… Кажется, он окружает меня. Рядом лежал не очень-то и острый на вид нож. Но и им вполне можно было вскрыть полиэтилен. Пока эти чудики выясняли свои отношения, я заварил чай и продолжил наблюдать за этим «девчачьим» боем, медленно отхлёбывая почему-то солёный напиток.

Хозяин сего ангара пытался защищаться и атаковать одновременно. Ему это удавалось, но иногда удары Джима проходили сквозь блок, оставляя за собой пух на его лице и одежде. Но в какой-то момент рука Джима соскользнула с подушки и врезалась в глаз этого странного. Но она прошла… насквозь! Этот парень был неосязаем! Что происходит?!

– Какого чёрта?! – ошарашенно воскликнул Джим, отдёргивая руку от парня, как от прокажённого. – Джей, это не см-см-смешно! – заикнулся он, подойдя ближе к столу.

– Вау, кру-у-уть, – восхитился он.

– Как ты это сделал?! – я чуть не подавился чаем, но еле проглотил его.

– Не знаю… оно как-то само вышло, – он пожал плечами. – Джи-и-им? Подь сюды, а? – парень медленно поднялся на ноги и хищно посмотрел на другого.

– У-у-уйди, нечисть проклятая! – Джим попятился назад, наткнулся на стол, перелез его, а потом как ошпаренный рванул к дверям.

– А ну стоять! – весело выкрикнул этот… кажется, Джим назвал его Джеем, и погнался за удирающим парнем.

– Какого чёрта здесь происходит?! – возмутился я, поднося чашку с чаем, чтобы отпить немного. Но напиток был слишком горяч – язык запульсировал. – Ах, зараза, – кружка полетела вниз и разбилась. – Ну и хрен с этим чаем, – было всё же обидно, что он был растрачен просто так.

Я медленно побрёл к выходу. Голова гудела, жжение в животе до сих пор не ослабло, но старался не обращать на него внимание. Просто изжога разыгралась. В аптеку заскочу, куплю лекарство и буду как новенький.

Вот только то, что я увидел на песчаном пляже, заставило меня задуматься о ненужности таблеток…

Глава 4. Стихия внутри.

Началась буря. Песчаная. Водяная… Песчано-водяная! Какого чёрта?!

Я закрыл глаза руками, пытаясь пробиться сквозь летающий песок, который попадал в рот и заставлял скрипеть зубами, и убраться отсюда к чёртовой матери. Но не жмурясь это было трудновыполнимо. Что вообще за непогода такая, если небо чистое, как мои тетради для лекций?!

Ах, ну да. Моё отрицающее всё на свете скептическое сознание и в данный момент противилось увиденному.

Джим бегал от Дж… Джея! Бегал по кругу, отмахиваясь от него руками, поднимая неизвестным образом песок. Телепатически? Намагничиванием? Или ногами так орудовал активно? Каким методом он это делал?! Или у меня разыгралось воображение и это обыкновенный ветер…

Я не успел вовремя увернуться от мощной струи воды, что сбила с ног, и упал на песок, который прилип к мокрым волосам. Живот скрутила новая вспышка изжоги, которая распространилась по всему телу с пульсацией сердца и чувствовалась острее. Кряхтение вырвалось из груди.

– Да отв-в-вали от м-меня, водяной пр-прид-дурок! – кричал заикающийся Джим, пробегая мимо и осыпая новой порцией так раздражающего песка.

– Ну иди сюда, ну дай обнять тебя! – почти мурлыкал Джей, да так противно, что странная изжога казалась приятней, чем это.

За ним, как иголка за ниткой, как я за Ником и наоборот, бежала волна. Бежала. В буквальном, чёрт побери, смысле.

Я с силой зажмурил защипавшие глаза. Нет, нет, нет и нет! Этого не может быть на самом деле! Что происходит, мне кто-нибудь объяснит?!

– Да отвали уже! – я раскрыл глаза от громкого выкрика Джима и посмотрел в его сторону.

Он резко остановился, что буря прекратилась, развернулся почти на одной ноге, чуть не клюнув носом песок, выставил руки вперёд ладонями наружу, глаза были широко раскрыты от испуга…

Земля затряслась. Джей на полном ходу упал, немного проехался и промычал что-то нечленоразборчивое. Послышался необычный треск смешивающийся с шумом мчащейся волны. Я паниковал. Я сохранял спокойствие. Паниковал. Пытался перестать думать о бурлящем страхе. Но треск усилился, я немного провалился в песок, как волна шлёпнулась о неизвестно откуда выросшую стену, позади которой стоял не менее ошарашенный Джим.

– Это ты сделал? – поинтересовался я, пытаясь вылезти из небольшой ямы, но снова падая в неё.

Он повернул голову в мою сторону и лишь едва колыхнул рукой. От Джима поползла та самая каменная стена, подкинувшая меня слишком высоко, чтобы потом безопасно приземлиться. Чёрт возьми, кто меня за язык тянул?!

Паническая пульсация. Отчётливое жжение в венах. Нет, это точно не изжога. Уж слишком всё полыхает изнутри. Снаружи?.. Покалывает руки, ноги и кожу головы. И, будто желая подтвердить мои слова, полёт-падение прекратился. От неожиданности я с опаской открыл сперва один глаз, потом другой.

В руках был огонь. Руки были в огне. Я весь был в огне и завис в воздухе.

– Чувак, ты весь горишь! – выкрикнул Джим.

– А то я не вижу! – в ответ загорланил я. – Что это такое?! Почему я горю?! – я пытался рассмотреть руки, но стоило мне поднять одну из них, как меня сильно понесло в сторону, прямо на перевернувшегося Джея. – Осторожно! – голос перешёл на вопль, но слишком поздно.

Песок брызгами полетел вверх. Послышалось шипение и слишком сильное. От ошалелости закричал, подскочил и попятился назад, всё ещё объятый пламенем, но поскользнулся и вновь упал. Джей, кряхтя, еле поднялся на ноги. От него шёл пар, да и передняя часть была слегка помятой. Но она быстро восстановилась. Надулась. Как обыкновенный, чёрт возьми, шарик. Это что, шутка какая-то?

К рукам что-то начало липнуть, от противности я рвано двинул ею, медленно, не хотя повернув голову к земле. Глаз нервно дёргался. Да и не только он. Всё тело чуть ли не поглощали судороги. Песок плавился подо мной, раскаляясь с каждой секундой всё больше. Я перепугался не на шутку, опять подскочил на месте и отпрыгнул в сторону. Ноги тонули в песке, но тут же их окутывала вязкая горячая, судя по цвету, масса. Вот только температура не ощущалась. У меня что, нервные окончания отказали?..

– Чёрт, не прикасайся больше ко мне, когда горишь! – запричитал Джей, отряхиваясь от песка. – Я чувствую себя овощем теперь. Как же хреново… – простонал он, запрокидывая голову.

Я не воспринимал слова, пропуская мимо ушей. Не до его нытья мне сейчас было.

По пути попался камень, о который я споткнулся и полетел назад, размахивая руками и пуская огонь во все возможные направления. А потом дикое жжение сковало кожу. Первой ворвалась мысль о кислоте. О слишком концентрированной, чёрт побери, кислоте. «Чёрт побери» явно стоит добавить в мои цитаты дня.

Парни что-то кричали, пытаясь схватить меня за руки и поднять на ноги. Но их голоса еле прорывались сквозь заложенность в ушах. Перед глазами всё плыло и появлялись мушки, а непрекращающееся чувство ожога так и не желало проходить. Я орал, будучи не в силах всё это остановить. Думал, что вот сейчас отключусь…

… но всё прекратилось слишком резко.

Я трезвым, но мутным взглядом посмотрел в чистое голубое небо, сделав глубокий судорожный вдох. Огонь исчез. Все открытые участки кожи были красными и покрытыми волдырями. А вот одежда неизвестным чудом осталась целой. Разве она не должна была сгореть?!

– Итак, что мы за сегодня узнали? – тихо начал Джей, чётко произнося каждое слово. – Тебе нельзя прикасаться ко мне, когда ты словно воспылавший Нацу², а тебе нельзя прикасаться к воде, когда ты словно воспылавший Нацу, – с умным видом произнёс он, присев рядом со мной на корточки. – Да чё ты так засмущался-то? – усмехнулся бирюзововолосый, с опаской тыкая в предплечье.

– Засмущался?! – слишком громко переспросил я. – По-твоему волдыри – это вид смущения такой?! Алло, доброе утро! У меня ОЖОГИ!

– Да не ори ты как истеричка, – он осуждающе посмотрел мне в глаза. – Нет у тебя никаких волдырей!

Стоп. Что?!

Я от нервов быстро вертел головой, рассматривая открытые участки кожи. Они были идеально чистыми и невинными, лишь едва покрытые краснотой. Будто кожа младенца.

– Я не знаю, что здесь только что произошло, – начал дрожащим голосом, откашливаясь, – но понял я одно…

– Что же? – поинтересовался Джим, перебив меня.

– Во-первых, – я окинул этих двоих сердитым взглядом, – у меня нет ни малейшего желания связываться с вами. Во-вторых, это всё был розыгрыш. Или игры разума. Или влияние каких-нибудь психотропных препаратов… Аргх! Что бы это ни было, я сваливаю отсюда, – я кое-как поднялся на вялые ноги, чуть не поскользнувшись на стекле.

– А, ну да, и никакого спасибо! – сразу же возмутился Джим. – А что ты будешь делать, если мы все окажемся связаны одной судьбой?

– Ты этому где, в сказках научился? Фэнтези-мультики пересмотрел? – остановился, с вызовом посмотрев тому в глаза. Он что, нарывается?

– А никого не смущает тот факт, что вчера мы были в одной странной, подозрительной, вонючей, совершенно не стерильной, заплесневелой пещере? – встрял в разговор Джей, мы оба обратили на него внимание.

– Вот не колышет даже, – отчеканил я. – Если отец что-то и сделал… – замолк, уставившись на песок. – А, забудьте. Чао, – я развернулся и направился прочь с пляжа, почёсывая зудящие запястья.

– А говорил, что не знаешь ничего! – бросил напоследок Джим, на что я лишь фыркнул.

Да, есть такая вероятность, что мы теперь в одной лодке. Но вот нет такой вероятности, что я буду помогать как-то им. Нужно наведаться к отцу в гости. Стоит узнать, что он сотворил с нами. Вот только сперва забегу домой. С голоду умираю, жуть. Надеюсь, что это изжога внутри, а не то проклятое необычное жжение…

Это всё ложь, обман. Этого не было. Просто почудилось.

Да, определённо. Всего лишь глюки.

Глава 5. Научись сжигать мосты.

Глухие размеренные шаги эхом разносились по коридору из тёмного металла, в котором лишь пол был оттенка посветлее. На стенах через каждые два метра висели лампы, которые освещали путь мужчине в застиранном белом халате, надетым поверх сине-чёрной, на грани сальности, футболки, в мятых бежевых штанах. Между ними были двери, которые никогда не использовались и больше служили декором.

Док напевал незатейливую мелодию, когда вышел в огромное белоснежное помещение. «Тренировочный зал», – гласила небольшая табличка перед входом. Он задумывался как тестер необычных способностей, но ещё ни разу не применялся. Док лелеял в душе желание, что когда-нибудь придётся стряхнуть пыль с него.

Мужчина приблизился к стене справа от двери, щёлкнул пальцами и прошёл сквозь потайной ход, оказавшись в небольшом коридорчике с лестницей, ведущей наверх. Было темно, ни зги не видно. Но вновь щелчок пальцев изменил всё. Такой простой жест, который был ключом практически ко всему, стоило подобрать правильную комбинацию. Зажёгся свет, чёрные ступеньки и прозрачные стены выступили из тени закрытого пространства, которое было окружено строительными блоками и арматурой. Бен шагал с трудом из-за недосыпа, по телу гуляла усталость, которая иногда давала о себе знать, подталкивая его то влево, то вправо, а пару раз он чуть не свалился с лестницы, оступившись на одной ступеньке.

– Сэр, а вы уверены, – начал говорить человек, сидящий в кресле напротив множества мониторов, когда доктор Хейл оказался в просторном круглом помещении с приглушённым освещением, – что отпускать парней было хорошей идеей?

– Кофе, – только и пробормотал Бен, проигнорировав вопрос своего коллеги, придерживаясь за голову одной рукой, а другой как бы нащупывая дорогу. – Срочно кофе, потом отвечу, – устало говорил он, идя к столу, на котором стояла кофеварка со стёртыми названиями кнопок.

– Вам не кажется, что вы пьёте слишком много кофе? – спросил неизвестный, обеспокоенно смотря на Бена. – Ваша сонливость именно из-за него. И не только она. Вы становитесь всё раздражительнее, хотя стараетесь не показывать этого. А ваши боли в икроножных мышцах? А ваша воскресная традиция поблевать в уборной, а потом только приступать к работе? Вам эти симптомы ничего не говорят? – коллега Бена спрыгнул со стула, подходя к столу с кофеварочной машинкой, пытаясь преградить собой доступ к ней. Но его маленький рост ничем не помешал доку, лишь вызвал раздражённую гримасу на его лице.

– Ты что, Стив, ведёшь график того, когда меня одолевает тошнота? – недовольно произнёс Бен, взяв в руки керамическую рукодельную чашку, которую когда-то ему подарила Элизабет, его жена. Бывшая жена. – Вот же, уже в собственном мире покоя не дают, – шёпотом проворчал он.

– Что?

– Что? – Бен шире раскрыл глаза. – А-а-а, да так, мозги плывут.

Тот, кого назвали Стивом, с обеспокоенностью посмотрел на дока. Угольные волосы, местами с едва заметной сединой, ёжиком торчали в разные стороны. С первого взгляда можно было подумать, что этот мужчина использует лак для волос, чтобы они не падали и оставались с заострёнными концами. Старые круглые очки еле держались на курносом носу, и при каждом движении головы они съезжали вниз, но Стив их упорно поправлял. Серых глаз с бирюзовыми прожилками за стёклами старинных очков было не различить: мешал свет от ламп или от экранов мониторов. Белый халат местами был в дырках, а из левого кармана торчали сырные крекеры. Да и от самого Стива ярко пахло сыром.

– Я просто слежу за вашим здоровьем, – нахмурился он, пытаясь отобрать чашку.

– Ты лучше не за мной следи, а за парнями, – устало вздохнул Бен, отпустив кружку, из-за чего Стив чуть не упал. – Я, если что, буду пытаться заснуть. Пожалуйста, не мешай мне, – док развернулся и направился к потрёпанному и засаленному тёмно-зелёному дивану, который был невероятно мягким и удобным.

– М-м, хорошие указания, – раздражённо буркнул Стив, победно улыбнулся и поправил очки, когда отвернулся от Бена, но продолжил с первоначальным тоном: – особенно учитывая тот факт, что у меня нет возможности отслеживать их действия.

– Ты же у нас гений, – док приоткрыл один глаз и уже сонно взглянул на коллегу, – придумай что-нибудь. Шевели мозгами! А я спать. Не мешай. Иначе в следующий раз не сдобровать тебе, – цыкнул он, отворачиваясь от Стива, который лишь возмущённо закатил глаза и скрестил руки перед грудью, безмолвно передразнивая слова Бена.

~

Тим ушёл в закат (днём, при почти зенитном солнце), оставляя за собой стеклянные горячие следы. Джим и я переглянулись, взгляды наши отличались: не слишком был задумчивым и хмурым, как человек напротив.

– Вот не пойму, – начал я, поворачиваясь лицом к морю и вдыхая солёный воздух, – чего ты паришься? Ну не хочет он с нами в одной кастрюле вариться, забей и всё, – я присел на корточки, хватая рукой один из следов, переливающихся в лучах, и крутя его. Для маленького роста у него был достаточно большой размер ноги. Без плоскостопии, с идеальной горкой пальцев…

– Да п-плевать я на него х-хотел, – раздражённо заикнулся Джим, топчась за моей спиной. – Но этот Тим, – он перешёл на очень странный девичий писк, что я напряг уши, – может знать, нет, он реально знает, что происходит. Вот печёнкой чую! Зная, зачем нас затащили в пещеру, зачем запихнули в те камеры, мы сможем разобраться в этой с-ситуации, – я кинул след в море, но блинчиков из-за волн не вышло.

В голове крутилась несвязная мысль о сложившейся ситуации. Я отчётливо понимал, что знаю, что происходит, но вот разобраться в значении и переменных мешал странный блок внутри.

– Прям ярый пофигист стоит передо мной, – усмехнулся я, с приподнятой бровью посмотрев на Джима.

– Не прикапывайся, – зло прорычал он.

– У меня есть идея, – весело сказал, начиная улыбаться.

Стоун долго смирял меня недовольным взглядом, кажется понимая суть этой задумки. Его лицо изменилось с сердитого и агрессивного на уставшее и замученное.

– Тебе заняться нечем, придурок?! – простонал он, разводя руками и чуть приподнимая их. Песок взлетел вверх, словно гейзер. Джим дёрнулся и слегка прикрикнул. – Чёрт, вот как к этой фигне привыкнуть? – подпрыгнувшее упало ему на голову, и если бы не шапка цвета хаки, которую он носил круглый год напролёт, будь то лето, то зима, пришлось бы долго вымывать песок из волос. Хотя я мог бы с этим помочь.

– Для веселья всегда есть время, – я улыбнулся только шире.

– Давай так, – спокойно начал Джим, но нервно, сдержанно посмеиваясь, кажется, не очень-то и одобряя эту затею. – Ты пойдёшь геройствовать и выпендриваться самостоятельно, а я тихо-мирно уеду домой, где завалюсь спать и забуду всё, как страшный сон. Ибо не может быть так, чтобы песок по мановению руки взлетал вверх или начинал в бурю превращаться!

– Кое-кто рвался вытрясти из Тима всю правду, а?

– Сперва отдохну, как следует. Хотя надо бы от этого проклятия как можно быстрее избавиться.

– Я вас не пойму с Тимом, – протянул я, – чего вы так боитесь поверить в реальность происходящего? Нам даны силы, и надо быть благодарными этой возможности! Мы ж теперь это, как его, всесильные! Эти, как их там, супергерои, во!

– Вечно ты слишком мечтательный и наивный, – цокнул он, направляясь к моему дому. – Нельзя всё принимать с распростёртыми объятиями на веру. Сказанул мне тоже.

Голова резко загудела, предупреждая меня о чужом присутствии. Утробный неслышимый смех пронёсся по коридорам разума. Я сжал кулаки, пытаясь прийти в чувства. Не до него мне сейчас.

– Вот тебе так и хочется мне кость поперёк горла поставить, да? – процедил я сквозь зубы, посматривая на Джима исподлобья. – Тебе же хуже будет, – вонзил уже отросшие ногти в ладонь и почувствовал, как они жадно впились в кожу. В голове немного прояснилось. – Тем более ты уже довольно давненько входишь в его чёрный список.

– Думаю, что он и в этот раз не причинит мне ничего, – я уставшим раздражённым взглядом посмотрел на Джима, на что тот тихо усмехнулся и пожал плечами. – А если и посмеет что-нибудь сделать, то я просто буду сдерживать его столько, сколько смогу.

– Он с тако-о-ой охотой тебе поможет, – усмехнулся в ответ, почувствовав горечь нечестности.

«Ты всё равно не отделаешься от меня, хлюпик», – пронеслось в голове. Я точно знал, что это была не моя мысль. Чужая. Другого человека.

Джим посмеялся, но быстро прекратил и подозрительно глянул на меня. Мне было не до смеха. Я вновь стал серьёзным, чего не позволял себе на глазах у людей. Чёрт. Прокол. Надо быстрее что-то ляпнуть… Господи, как это сложно делать по заказу!

Я посмотрел на Джима, но тут же пожалел об этом. Он внимательным и пристальным взглядом изучал меня, пытаясь, кажется, понять, что со мной

сейчас не так. Во рту пересохло. Сердце пропустило удар. Щёки начали гореть. Нет, держи себя в руках! Не пались!

– Эм… – начал он, хмурясь от переживания, – ты как, в норме?

– Да, да, да, да-а, в норме, – усмехнулся я, мысленно ударяя себя по лбу. Зачем надо было говорить так много «да»?!

– Окей, – Джим прикрыл глаза и отдалился, засунув руки в карманы бридж. – Тогда я отчаливаю, – он развернулся на пятках, наверное, не заметив, что песок станцевал вокруг него, и пошёл в сторону города. – Смотри не начуди по полной программе! – бросил Стоун напоследок.

– Уж чего-чего, а этого не обещаю! – весело ответил я, вздыхая с облегчением. Кажись, пронесло.

Солёный ветер заставил очнуться. Я обернулся. Лазурное море улыбалось мне, бурной пеной опрокидываясь на песочный берег. Ярко-голубое чистое небо с редкими белоснежными облаками было слишком живописным, чтобы верить в такую погоду. Я вдохнул поглубже. Было душно и влажно.

– Чувствуешь, да? – прохрипел он моим голосом, запрокидывая голову и расправляя руки. – Дождь надвигается. Может, даже гроза. Идеальная погода для убийств, – он утробно рассмеялся, что я попытался подавить. – Хотя, ты сказал бы «кинематографичная». Слушай, бредовый у тебя план. Пошли-ка улицы почистим…

– Прочь, – процедил я сквозь зубы, встряхивая головой. – Вали отсюда!

– Какими мы грубыми однако стали, – обиженно буркнул он. Но стало легко. Негативное влияние пропало, оставляя меня наедине с манящим морем.

Я непонимающе моргнул, пытаясь прийти в себя. Серьёзно? Всё так быстро закончилось? Что же он задумал, раз так быстро согласился вернуться в темноту?..

– Тьфу, ну и хрен с ним, – вспылил, разбежался и прыгнул в холодное море, медленно растворяясь в его водах и теряя сознание.

~

Пот тёк с меня рекой, дышать было нечем. Что со мной происходит? Или это погода такая? Нет, жжение всё ещё тут. Скорее всего оно изнутри бушует. Вот же папаша чёртов! Что ему в голову взбрело такое?!

Голова резко закружилась, понесло в сторону. Рядом стояли железные грузовые ящики, о которые с грохотом опёрся. Тяжесть гуляла в мышцах, помогая слабости меня скосить. Но я упрямо сделал шаг вперёд, стараясь не верить в происходящее. Это всего лишь симуляция, не более. Но застрявшая в чём-то липком рука потянула назад.

Потёртый рифлёный металл зелёного цвета расплавился, окутав пальцы отвратительной болотной жижей. Ужас и неприязнь пробежались мурашками по коже. По покрасневшей коже, которой ни капельки не было горячо.

– Да что это такое… – прошептал я, с силой выдёргивая руку, чуть не упав назад. – Почему всё, к чему прикасаюсь, плавится?!

– Эй! – окликнул меня кто-то.

Я, задыхаясь от страшной паники, посмотрел перед собой, щурясь. Выйдя откуда-то из-за угла, недалеко от меня стоял рабочий.

– Ты чего там безобразничаешь, мелкий хулиган? – он злыми широкими шагами направился ко мне. – А ну, быстро отошёл от груза!

Я попятился назад, с испугом посмотрев на сильно покрасневшие стопы. Чёрт. Не к добру это.

– Стоять! – кричал щекастый мужчина в синем грязном комбинезоне, ускоряясь. – Я те покажу, как ценные контейнеры портить! – его низкий голос, будто созданный для ругательств, дрогнул под конец, глаза метнулись вверх, уставившись, как мне показалось, на волосы, а уголок рта расплылся в непонимании. – Э, пацан, твои волосы…

Эти слова превратились в пистолет на старте. Я не выдержал и рванул вперёд со всех ног, глухие удары эхом отдавались в воспалённой голове. Но на пути неожиданно возникли грузовые машины. Закрыв глаза выставив руки перед лицом, ожидал болезненного столкновения. Но ничего не произошло. Будто они были голограммой… Нет, они не были!

Я резко открыл глаза от необычного чувства и щекочущего ветра. И они не подвели. Крыша грузовиков промелькнула подо мной, озаряясь огнём. Я летел. Опять. Причём бесконтрольно и слишком быстро прямиком в железные балки.

– Какого чёрта?! – удивлённо и зло воскликнул преследовавший рабочий. – Невозможно!

Да, невозможно. Спасибо за напоминание. А то я что-то позабыл совсем, что какого-то теперь хрена умею летать на огненной тяге, вырывающейся из ног!

– Нет, нет, нет, нет, не-е-ет! – в панике тараторил я, лихорадочно соображая, как избежать рокового столкновения.

По наитию я выставил руки и ноги вперёд, что сработало. Я затормозил, но теперь начинал лететь в обратном направлении. Не успел и переварить, как взмыл вверх, даже не думая останавливаться. Земля стремительно отдалялась.

– Твою ж ма-а-а-ать, остановите это-о-о! – кричал я, давление становилось выше, а кислорода – меньше.

И внезапно всё прекратилось. Я завис в воздухе, словно кто-то поставил меня на паузу. Дрожащими и всё ещё красными руками, ощупал себя. Вроде цел и не умер. Но разве в настоящем настолько яркое солнце?..

– Чтобы не попадать вот в такие ситуации, – забасил чей-то незнакомый голос, от неожиданности я вскрикнул, начиная всё-таки думать, что помер и отправился на небеса, – нужно контролировать эмоции. Например, твою возбудимость выдаёт твоя полыхающая башка. О как, так она ещё и в угли превращаться умеет…

– Ох ты ж Господи, ты ещё кто такой?! Ангел-хранитель, что ли?.. – чертыхнулся я, когда сверху возникло чьё-то незнакомое лицо.

– Почти, – ухмыльнулся он, переворачиваясь.

Это был парень моего возраста, только, естественно, выше меня. Чёрные волосы были выбриты на одной стороне, во лбу горел голубоватого оттенка Кристалл с расползающимися от него старыми шрамами, которые выглядели свежими, а сверху покоились очки, напоминающие плавательные. Из одежды ничего необычного: футболка хаки и тёмно-бордовые джинсы с салатовыми мокасинами, рюкзак. Но не его внешний вид зацепил меня. Как он оказался здесь, наверху?!

– Чего заглазелся? – я пришёл в себя, нахмурился и грозно посмотрел на него. – Предупреждаю сразу: заорёшь, как девчонка, не пожалею и в мгновение ока отправлю в объятия гравитации, даже не попытавшись спасти, – горячо зашептал он, наклоняясь ближе. – Встретимся внизу, – его губы растянулись в самодовольной улыбке, а сам он постепенно отдалялся. Или… Чёрт, да я падаю!

– Э-э-эй! – только и смог выдавить из себя я, беспомощно размахивая белыми руками.

Я летел навстречу смерти. И такой внезапный огонь не спешил мне помочь, оставляя один на один с шумевшим в ушах воздухом и разноцветной землёй внизу. Я задыхался.

– О, тихий ты, на удивление. Хотя выглядишь не таким… – тот парень поравнялся со мной. По нему не было видно, чтобы тот боялся падения.

– Почему я падаю?! Где этот огонь, когда он так нужен?! – закричал я, пытаясь ухватиться за него.

– Но-но-но, чур не лапать, – он отстранился, сел в позе лотоса, всё так же продолжая быть со мной наравне, и с заумным видом продолжил: – во-первых, успокойся.

– Успокоиться?! Ты думаешь, что говоришь?! Там земля, чтоб её! Если ты мне не поможешь, я разобьюсь! – орал во всё горло, потому что, кажется, он меня совершенно не слышал.

– Тим, заткнись и успокойся наконец, – процедил он сквозь зубы, неожиданно для меня назвав по имени. – Если не будешь контролировать бушующий огонь, то он будет контролировать тебя, запомни это.

– Да тебе-то это откуда знать?!

– Ну знаешь, чисто опыт, – он развёл руками, указывая на себя. – В плане полётов, естественно.

Мы были близко. Ещё каких-то четыреста метров…

– Помогай, придурок! – закричал я, предвкушая скорое столкновение.

– М-м-м, дай-ка подумать… – двести метров, – нет, – он ухмыльнулся и… пропал. Исчез.

– Зараза!

Я успел закрыть лицо предплечьями, когда ударился о землю.

~

– Сэр, ваш сын только что поджёг мост, – проговорил слегка обеспокоенно Стив, поворачиваясь на стуле к дивану и поправляя съехавшие очки.

– Я сказал не отвлекать меня, – сквозь сон буркнул док, повернувшись к нему спиной, и поднял руку вверх, помотав ею из стороны в сторону.

– Серьёзно? – удивлённо усмехнулся Стив, на что получил сонный, презрительный, полный ненависти взгляд Бена. – Серьёзно, док?! Он мост поджёг! – мужчина спрыгнул со стула и красноречивым жестом руки указал на полыхающий деревянный мост на экране.

– Да чё ты вспылил-то? – возмутился док, поворачиваясь на другой бок и приподнимаясь на локте. – Раз мост горит, значит деревянный, то есть старый и не эксплуатируемый. Кто в современном мире будет использовать столь ненадёжное сооружение, а? Логично? Логично, – он плюхнулся на подушку, закрывая глаза.

– Иногда я вас совсем не понимаю, – озадаченно сказал Стив на выдохе, залезая обратно на стул. – Его сын устраивает поджог, а ему плевать. Вот же странный, а! – пробормотал он под нос.

– Не, ну смотри, – резко начал Бен, что Стив дёрнулся, но повернулся к нему лицом, – сжигать мосты означает избавление от своей старой жизни… кхм, нет, старых привычек. Да, так лучше звучит. Так что пусть хоть сколько мостов подожгёт, – усмехнулся он, укладываясь обратно.

– Ну, во-первых, не «подожгёт», а «подожжёт», а во-вторых, где связь между реально горящими мостами и воображаемыми, а? – Стив развёл руками и выжидающе уставился на «спящего» дока.

– Погоди, что?! – он быстро открыл глаза, сел на диване и посмотрел на коллегу так, будто только что разгадал одну из великих тайн Вселенной. – Тим, будь он не ладен, устроил пожар с реальным мостом?!

– В смысле реально?! – опешил Стив. – Так вам же всё равно было! Никем не эксплуатируемое и бла-бла-бла! – он перешёл на повышенный тон и снова спрыгнул со стула, очки чуть не слетели с переносицы.

– Да я-то думал про вымышленный, чёрт возьми!

– Да как вы могли вообще о таком подумать?! Так, ладно… Стоп. Мост… он не горит больше, – Стив напряжённо посмотрел на экран, где не было ни пожара, ни Тима, лишь угли. – Они пропали, – он повернулся к доку, в его глазах читалось непонимание.

Бен щурился и тщательно изучал картинку. Было в ней нечто загадочное, что завораживало его. Но она была пустой – это делало её интереснее.

– Стив, – док, не отрываясь от разглядывания, обратился к коллеге, – что у нас есть на Джея Нила?

До сих пор не понимая происходящего, Стив подошёл к тумбе возле стола и открыл последний ящик. Несколько секунд он перебирал содержащееся в нём. Наконец-то достал архивную папку со скудным содержанием, открыл и начал озвучивать.

– Он имеет склонность к психическому расстройству, – серьёзным тоном сказал Стив. – А ещё у него проблемы с памятью… – мужчина сделал паузу, читая дальше, – из-за этого самого расстройства. Если честно, то он не внушает мне доверия. К тому же неизвестно, где он живёт, а в его личном деле нет упоминания о родственниках, – он перевёл взгляд на дока, который уже направлялся к дивану.

– Погоди-ка, – сказал наконец Бен, – ты сказал, психическое расстройство? – док озадаченно посмотрел на Стива.

– Эм, ну да, – Стив хмуро свёл брови к переносице и уставился на Бена.

– Чёрт, всё-таки программный сбой взял вверх… – раздражённо буркнул Бен, плюхнувшись на диван.

– Что?

– А? Да так. Ничего особенного. Ничего особенного…

Глава 6. Разгребая пепел.

Я шёл через портовый склад. Проход казался лабиринтом: то в одну сторону свернуть надо, то в другую, и всё казалось, что хожу по кругу. Есть лишь один способ выбраться отсюда: необходимо знать определённую комбинацию. Или иметь чувство ориентира, как у Джея.

– Так, теперь вроде налево… – бормотал под нос, указывая рукой чисто механически.

Голова пухла от всевозможных мыслей. Вены в конечностях слишком заметно пульсировали, пальцы непрестанно зудели. Напрягало и пугало. Всё ли будет хорошо?..

Я задумался и не заметил, как пришёл в тупик. Чёрт, кажется, снова перепутал поворот. Простонав, развернулся и пошёл обратно… Но, походу, забыл, откуда вообще явился.

– О, чёрт, серьёзно? – воскликнул я.

– Да что же такое… – услышал я бормотание откуда-то со стороны. —Вы, ребята, совсем не знаете, где гулять, а? Или табличек не видите, что это запретная зона? – хрипло заворчал сутулый мужчина с чёрной, грязной бородой, в серой шапке и чёрном комбинезоне. Видать, грузчик местный.

Что-то мне подсказывает, что он сталкивался до меня с Тимом.

– Ты тоже с приветом? – неожиданно задал он вопрос, останавливаясь в пяти метрах, как-то опасливо топчась на месте.

– Чего?

Я уставился на него, делая шаг назад. Он что, меня за чокнутого принял?

– Хм, вроде не горишь… – продолжил грузчик, шмыгая носом и чуть покашливая. – Тьфу, лучше не связываться с вами. Себе дороже, – отхаркнув, мужчина развернулся и ушёл, оставив меня наедине с размышлениями.

И что это только что было? Странный какой-то. А ещё про меня говорит, что я «ку-ку».

Я продолжил идти дальше, засунув руки в карманы и уставившись в дырявый асфальт. Но воспоминания о зелёной и неестественно твёрдой молнии не давали покоя. Какой-то учёный, взрывающийся песок, чёрт возьми… Я пнул кусок металла с расплавленными концами, попавшийся по дороге. Но тяга неизвестности заставила остановиться, медленно повернуть голову, подойти к этой железке и взять её в руки. Она казалась мне столь знакомой…

– Это же обычная железяка, – прошептал я замучено, будто кто-то молил задержаться здесь подольше, но всё же перевёл взгляд на зелёный контейнер. – Вот зараза!

В гофрированной стене чётко виднелся отпечаток маленькой ладони. Вокруг следа всё было расплавлено, но уже застывшее. Контейнер был испорчен. Его, наверное, спишут и отправят на металлолом. Или как с таким поступают?

Я сорвался на бег. Не знал, куда следует бежать. Просто поддался чутью. Взгляд метнулся вверх: там был чёрный дым. Что-то горело. Это и стало ориентиром.

– И какого хрена я бегу помогать этому засранцу? – вопрошал у самого себя, перепрыгивая через грузовые машины.

Кажется, это на берегу или возле.

– Что за молодёжь пошла! – ворчали рабочие позади.

Эффектно приземлившись, побежал дальше. Свернул за последний контейнер…

… и застыл на месте.

Деревянный мост, то есть пирс, превращался в пепел. Густой столб чёрного дыма устремлялся вверх. И никто не пытался его потушить. Всем было плевать или что?

– Ты, наверное, думаешь, почему его не тушат, а? – внезапно спросил чей-то голос.

Я дёрнулся и посмотрел на незнакомого парня, стоявшего справа от меня и со странной самодовольной ухмылкой поглядывая на пожар.

– Я тебя знаю? – поинтересовался я, мельком разглядывая его. – А, не до этого сейчас, – махнул рукой и, спрыгнув с асфальтированного участка вниз на песок, поспешил искать Тима.

От огня шёл сильный жар, я закрывался руками, как мог, но не морщиться было нельзя. Руки зачесались. Я терпел, медленно продвигаясь вперёд. Но сдался и быстро почесал запястье… Слишком шершавое и твёрдое.

– О, гляжу, док наделил тебя панцирем, – усмехнулся всё тот же парень, неожиданно появляясь рядом.

– Ты знаешь дока? – бесстрастно произнёс я, больше поглощённый разглядыванием закаменевшей руки. – Знаешь, как заставить его всё это отменить? – посмотрел на него, надеясь услышать положительный ответ.

Но он только рассмеялся. А смотрев на меня, заливался смехом ещё сильнее.

– Я что-то не то сказал? – опешил, разводя руками.

– Ах… ах-а… ох, п-прости, – сквозь смех говорил он, пытаясь отдышаться. – Док это отменить не сможет, уж поверь. Ах да, друга своего спасать не будешь, а? Могу помочь, – он подмигнул и размял шею с пальцами. – Только свистни.

И я опомнился. Этот неизвестный сбил с толку, я забыл, из-за чего пришёл сюда. Не осторожничая, бросился в самое пекло.

– О рисковый, а! – воскликнул он, но его крик подавил шум огня и треск древесины.

Я оказался в самом центре стихии. Было адски жарко, угарный газ упрямо лез в ноздри. Закашлял. Но ни ожогов, ни признаков отправления не ощущалось. Я весь покрылся каменной защитной оболочкой. Одежда медленно начала гореть. Но с ней разберусь позже.

Уверенно ступая по обгоревшим и догорающим деревяшкам, я увидел сферу посреди всего этого. Это был он. Рванул к нему, перепрыгивая через горы пепла и языки огня.

– Эй! – крикнул я, дотрагиваясь до Тима. – Эй!

Он мгновенно распахнул глаза, диким взглядом уставился на меня. Но тут же быстро оттолкнул, пытаясь встать на ноги. Он тяжело дышал, волосы на голове в такт дыханию то разгорались, то потухали. Как тлеющий костёр.

– Не хочешь огонь усмирить? – предложил я, рукой указывая на творящийся вокруг кавардак.

– Отвали, – лишь процедил он сквозь зубы, выпрямившись. Пошатываясь, Тим медленными шагами направился к складу.

– Э, а кто за собой убирать будет? – вспылил я, чувствуя постепенно раскаляющуюся кожу.

Появился странный звук. Шум приближения чего-то огромного… Я повернул голову предположительно в сторону воды. Оно было близко. Волна? Цунами?..

Но пока возникали разные теории, громкое шипение разразилось вокруг нас, а крик Тима отрезвил меня. Нас только что окатили водой. Я чуть не задохнулся от мысли, что на секунду оказался в её толще. Пальцы сами сжались в кулак, часто вздымающаяся грудь трезвонила о раздражённости.

– Дже-е-ей! – закричал я, глазами прожигая постепенно проясняющийся водяной силуэт. – Какого чёрта, парень?!

– Вместо тысячи спасибо, – он состроил рожу, когда стал осязаем. – О, а это кто такой? Опа, он и летать умеет? Здо-о-орово, – Нил заулыбался как умом тронутый, взглядом провожая того странного паренька, который, в общем-то, ничего полезного не сделал. И кто он такой?

– Да чудик какой-то, про дока болтал, помощь предлагал свою. Но ты ж у нас гений, взял и потушил всё! – Джей как-то скривился, посмотрев на меня. – Вот только один вопрос. Как ты так быстро освоился? – поинтересовался я, заметив, как Тим почти что скрылся из виду. – Куда намылился, мелкий? – крикнул ему вдогонку.

– Да подсобил кое-кто, – нехотя буркнул Джей, поравнявшись со мной. – И, Джим…

– А, вот как, – бесстрастно бросил я, останавливаясь. Тим стоял ко мне спиной. Я схватил его за плечо и резко развернул. – Ты чего вытворяешь? Вздумал со спичками побаловаться? – глаза зацепились за чистую и нормальную кожу вместо глаз Тима. – О, чёрт! – воскликнул я, пытаясь прикрыться.

– Тебе бы следовало приодеться, прежде чем выяснять отношения со мной, – победно усмехнулся Тим и пошёл дальше.

– Позже разберёмся! – крикнул я, резко разворачиваясь к Джею лицом. – Я надеюсь, у тебя будет запасная одежда, – процедил сквозь зубы, нервно оглядываясь по сторонам.

– Ну ты, чувак, и лоханулся конечно, – начал смеяться он, придерживаясь за живот. – Я ща лопну от твоего пров-пров-вала! – Джей уже еле сдерживался.

– Да иди ты! – я засеменил к воде, стараясь как можно быстрее спрятаться.

Джей заливался смехом позади, пытаясь что-то мне сказать, но был не в силах этого сделать. Ноги тряслись от предвкушения воды. Всё внутри наполнилось противоречивым чувством. Я шёл навстречу смерти в чём мать родила. Помирать, так помирать… кхм, с достоинством.

– Джим! – неожиданно крикнул Джей нормальным и трезвым голосом. – Ты чего собрался делать?

Я дёрнулся, уже по щиколотку стоя в холодной морской воде. Песок окутывал стопы. Было приятно и отвратительно.

– Я постараюсь не утонуть, – отшутился я, делая нерешительные шаги.

Дыхание начало сбиваться, в глазах мутнеть. Лишь бы не отключиться. Было слишком холодно. Ноги отказывались идти дальше. Я уже по пояс вошёл в воду. Мягкие волны щекотали бока.

– Придурок, у тебя же аквафобия! – истерично заорал Джей, что захотелось ему отвесить оплеуху, чтоб не заставлял уши в трубочку сворачиваться.

– Да всё н-н-нормально, – заверил я, обхватывая руками торс.

Но в глазах потемнело, меня понесло в сторону. Отключился.

Глава 7. Супергерои на полставки.

За восемнадцать часов до пожара.

Вокруг был сплошной океан и ни единого намёка на любую жизнь на сотни километров. Солнце медленно приближалось к горизонту, лениво окрашивая небо в ярко-розовые, оранжевые и местами фиолетовые тона. Ночь украдкой следовала по пятам.

Над Атлантикой летел человек, юноша с Кристаллом во лбу, если быть точнее. Его необычная причёска, где волосы на одной половине головы сбриты, а на другой – слишком пышные, изящно развивалась на встречном ветру. Чёрная ветровка постоянно хлюпала, раздражая хлопками, но парень этого не слышал из-за наушников в ушах.

– Господи, и зачем он только вызвал меня… – ворчал он. Его лицо от обморожения и обветривания защищала беговая маска, которую он брал с собой только на дальние перелёты, а глаза – немного модернизированные плавательные очки. – Экзамены на носу, а док вызывает меня не пойми зачем. Срочно! Ха! И что же там у него такого срочного приключилось? – он, сведя брови к переносице, ненадолго замолчал. – Так, надо бы подкрепиться немного… – парень стал сбрасывать скорость и вскоре просто завис в воздухе. Всё-таки полёты на собственной тяге – штука энергозатратная. – Тэк-с, где там завалялись мои бутерброды? – парень спустил маску, которая повисла на шее, снял со спины потрепанный годами, но всё ещё без единой дыры, чёрный тканевый рюкзак-сумку, который надёжно хранил вещи благодаря ремням-застёжкам и затягивающемуся поясу, и стал искать взятую в «путешествие» еду. – Что?! Вот зараза, – огорчённо выкрикнул он, не нащупав ничего, кроме нескольких учебников, которые сегодня брал с собой в школу.

Парень со неординарной внешностью, во лбу которого сверкал Кристалл, переливающийся оранжевым и фиолетовым оттенками, достал книгу из портфеля. На обложке, внутри синего полуовала, было написано «Н. Г. Гольцова, Русский язык 10-11 классы». Да, кроме этого учебника русского языка, между страницами которого лежала тетрадка ученика одиннадцатого «Б» класса Звягинцева Максима, физики базового уровня и истории России ничего другого в сумке не было. От досады, нахлынувшей на него, Макс чуть не выкинул найденную вещь в океан. Но, вовремя опомнившись, сунул учебник обратно в рюкзак. В этой спешке Максим даже забыл сменить сумки, всего-то.

– Н-да, весёлый вечерок, – усмехнулся он саркастично, надевая портфель на спину. – Что же, полетим дальше, – Макс продолжил свой путь, произведя мощный выброс воздуха, что позволило набрать прежнюю скорость. В глазах слегка помутнело, но парень не засомневался ни на секунду. – Ещё бы не забыть, что настоящим именем называться нельзя, – напомнил он самому себе. Было спокойнее говорить это вслух, даже не слышав слов.

До континента оставалось всего ничего. Следовало лишь не свалиться без сознания поискать Атлантиду.

~

Джим еле-еле пришёл в себя, когда я притащил его к себе. Признаюсь, если бы не помощь, я бы никогда не смог растворить его в воде, как это сделал с собой. Но вот переносить бессознательное, да ещё и нагое тело до матраса уже представлялось задачкой потруднее. С которой успешно справился. Кхм, почти успешно. Надеюсь, что Джим не почувствует боль в ноге, когда очнётся.

– Кажется, кое-кто перебрал с массой, – закряхтел я плюхаясь на стул. – О-о-ох, чёрт, как же я устал… – запрокинул голову, наслаждаясь лёгкостью. – Тебе нужно перестать пить этот хренов протеин, – упрекнул, зная, что он меня всё равно не слышит, и кинул на него недовольный взгляд, но быстро перевёл в другую сторону.

Сидеть и ворчать хорошо, но нужно что-то делать с этим эксгибиционистом. Какого чёрта он полез спасать Тима?! Возмущался, противился, кричал изо всех сил, что ни в коем разе не будет с ним братаном. А в итоге что? Лежит голый, как труп, пострадав от попытки помочь ему. Я прыснул со смеху, представив их обнимающимися под шибко лучезарной радугой. Н-да. Больная фантазия сегодня слишком активна.

Еле поднявшись со стула, медленно подошёл к Джиму и присел рядом на корточки, положив руки на холодную грудь. Но чувство отвращения заставило подняться и накинуть на его бёдра первую попавшуюся под руки ткань. Коей оказалась моя простынь. Её всё равно давно пора выкинуть на свалку. Или отдать на кремирование Тиму…

Я успокоился и снова положил руки на грудь. В мыслях предстал ясный образ внутренностей. Будто смотрел… изнутри. Стал водой. Или поменялся с ней местами. Лёгкие были заполнены. Сердце едва билось. Боже, а я ещё тяну время. Идиота кусок!

– Он мне никогда не нравился, – с отвращением протянул он, пытаясь отвлечь меня. – Пусть подыхает себе на здоровье.

– Какого хрена ты опять появился?! – я старался подавить чужое присутствие и положить руки обратно. Но сопротивление было слишком сильным.

– Хм, а он довольно-таки мясистый… Хотя всё будет в зубах застревать, – задумчиво продолжал он, совершенно не желая уходить. – Всё равно нужно из чего-то супчик варить. Вот, например, печёнка на вид больно аппетитная…

– Довольно! – процедил я сквозь зубы, резко уперевшись ладонями о Джима. – Не тебе распоряжаться судьбами моих друзей, – я собрал пальцы в кулак и всеми мыслями изгонял его из головы. – Спасибо, конечно, что помог его спасти, но… ох, просто брось эти свои каннибальские штучки, ладно? Найдёшь потом себе какого-нибудь воришку или что-нибудь подобное.

– С голоду не помри, хлюпик. Иначе скоро ты у меня поплатишься за такое поведение, – прошипел он на прощание, исчезнув.

Я с облегчением вздохнул и на секунду замешкался, когда опустевший желудок дал о себе знать. Однако холодная грудь Джима заставила опомниться и подавить жгучий голод. Я закрыл глаза и постарался вывести воду, чтобы не делать искусственную вентиляцию лёгких. Процесс, кажется, пошёл…

… потому что вскоре эта вода с небольшой примесью взбаламученного песка вылетела наружу, оставив красивое мокрое пятно на моём почти любимом джемпере.

– О, чёрт, чувак, мог бы и в другое место плеваться! – возмутился я, встав на ноги.

– Не ори, голова и без твоих криков пухнет, – севшим голосом прокряхтел Джим, откашливаясь и приподнимаясь на надувном матрасе. – Опять я здесь?.. – показалось, что он произнёс это немного огорчённо.

– Ну, ты можешь идти, если тебе тут не нравится, – ответил я, залипнув в телефон. – Только тогда одежду сам искать будешь, – губы расползлись в хитрой и самодовольной улыбке.

Это было забавное зрелище, наблюдать, как меняется выражение его лица. Сначала оно не показывало абсолютно никаких эмоций. Потом бровь нервно дёрнулась и к Джиму, кажется, постучалось осознание. Он, как в замедленной съёмке начал ужасаться ситуации: рот приоткрывался в страхе, нос морщился, брови не спеша взлетали домиком, а глаза широко раскрылись.

Я не выдержал этого зрелища, сфотографировал на память и рассмеялся, схватившись за живот.

– Твою ж мать, какого хрена?! – завопил Джим, посмотрел вниз и постарался тщательно укутаться в простыню. Но из-за трясущихся рук и накаленности атмосферы она то и дело выпадала. Мне пришлось прикрыть глаза дрыгающей от смеха ладонью.

– Ты… п-похож на… на тюленя, – смеялся я, наблюдая сквозь пальцы за нелепыми действиями Стоуна. – На п-перекаченного… тюленя! – в голове возникла картинка тюленя-качка, и, не выдержав, засмеялся ещё сильнее. Мышцы пресса зажгло. – О-ой, ж-живот, – сквозь смех пробубнил я.

– Сам ты тюлень! – заорал Джим, вставая и приближаясь ко мне.

Сейчас он был похож на античного греческого героя: взъерошенные мокрые каштановые волосы, мятая простыня, превратившаяся в жалкое подобие тоги³, и злое, прямо-таки воинственное лицо! Для полноты образа не хватало венка, как у Цезаря, и сандалий.

– Да с тебя пора мем делать, – не унимался я, смех разразился с новой силой.

– Заткнись! – процедил он сквозь зубы. – Лучше выдели мне какую-нибудь одежду.

– Да ты и в этом красавчик, – усмехнулся, вытирая слёзы и вдыхая полной грудью. – У-ух, кажется, успокоился, – встал с кровати, отбросив телефон в сторону, и направился к нескольким стульям с увешанной на них одеждой. – У меня есть зелёная толстовка, – я кинул найденное Джиму. – Она новая, я её не надевал ещё.

– А есть сменное бельё и бриджи? – поинтересовался он, ещё не переодеваясь.

– А есть полегче заказ? – съязвил я, но всё же принялся искать дальше. – О, лови. Ты просто везунчик сегодня, – не думал, что найду что-то подобное.

– Идеально, – Стоун блаженно улыбнулся и принялся натягивать всё это на себя.

– Уж прости, шапки у меня не найдётся, – я снова взял телефон в руки и включил игру.

– У меня дома их полным-полно, – ответил Джим. – Ох, наконец-то приличный вид.

Я отвлёкся от смартфона и глянул на него. Эти вещи будто оказались у меня специально для такого момента. Они мне не пошли бы. А на нём сидели, как влитые.

– Ну, что теперь? – я вопрошающе посмотрел на него. – Пойдём геройствовать вместе? – улыбнулся, приподняв брови.

– Да отвали уже, – огрызнулся Джим, направляясь к двери. – С меня на сегодня хватит геройствования. Ладно, свидемся ещё, – он вышел на улицу, оставив меня одного.

Я долго смотрел на металлические пластины, служившие дверью. Никто не возвращался. А звонящая тишина начинала давить на нервы, пробуждая болезненные воспоминания.

Резко встав с места, решительными шагами направился к выходу.

– Продолжим-ка то, от чего меня отвлекли, – я в предвкушении улыбнулся и снова бросился в океан.

Но на этот раз решил поискать трубы, ведущие к городской канализации. Было бы здорово изменить облик на Оно⁴… Но тогда весь город претерпел бы жуткую погодную катастрофу. Пожалуй, и так сойдёт.

~

Я чувствовал, как силы иссякали. Поддерживать необходимую высоту становилось всё труднее. Нужно добраться до лаборатории, пока я совсем не ослабел.

Мне было слишком хреново. Лишь на секунду потерял бдительность – уже на полном ходу кувыркался по зелёной траве, раскарябав правую руку.

– Ах… зараза, – простонал я, дожидаясь, когда пройдёт головокружение. – Чё ж так не вовремя-то?.. – я посмотрел перед собой: городской прибрежный парк, где гуляющие люди уставились на меня, но помочь никто и не подумал. И ни капельки смущения и обиды меня не посетило. Потому что знал, что бесполезно сидеть и ожидать от этих людей шевеления и беспокойства. Одного из зевак передёрнуло, я лишь досадно усмехнулся.

Сняв рюкзак, с шипением приземлился на ближайшую пустую скамейку. Телефон магическим образом был цел и невредим. Закинув наушники и плеер в сумку, я набрал номер дока. Пусть присылает за мной транспорт.

– Да? – после минутных звонков и нескольких попыток, он всё-таки соизволил снять трубку и заговорил на английском. – Кто это?

– Вы что, не забили мой номер? – удивился я на русском, хотя это было ожидаемо.

– А-а-а, Грейсон, – радостно протянул док уже на русском, мне даже почудилась его фальшивая доброжелательная улыбка. – Уже подлетаешь?

– Ага, решил вот отдохнуть в прибрежном парке, – с сарказмом плюнул я, посмотрев на океан. – Сил нет до лабы долететь.

– Как не кстати, а, – с сожалением буркнул он.

Последовала пауза. Долгая. Выводящая из себя.

– И?

– М-м? – самым невинным тоном переспросил док.

– Док, вы только притворяетесь тупым или на самом деле такой? Я не могу долететь до вас. Заберите, пока я не передумал вам помогать.

– Давай без кипячения обойдёмся, – обиженно откликнулся он. – Куда подевались твои буддийские манеры? – я только разинул рот, чтобы ответить, как услышал его крик: – Стив! Съезди-ка в город. Грейсона забрать надо! Жди. Пока подкрепись, если хочешь.

– Я послал этот буддизм ко всем чертям уже лет так восемь или десять назад, – слабо огрызнулся.

Но док уже повесил трубку, я лишь устало вздохнул. Вокруг не было замечено никаких ларьков с едой. А идти куда-то было влом.

Представлюсь-ка я, пока есть возможность. По прилёту сюда я становлюсь Грейсоном Сноу, ибо док строго настрого наказал не называться настоящим именем. Каким-то образом, который я до сих пор понять не могу, оно влияет на… исход событий. Сколько не пытался выяснить причину этого – всё безуспешно.

Как вы уже поняли, я из России. Всего полтора года, насколько мне известно, наша семья прожила там. Но, по правде говоря, я не знаю своей реальной истории: мою память целиком и полностью заполняет придуманный сценарий, написанный доком. Я единственный из Четвёрки, кто живёт «в своём месте». Я пытался обследовать город на различные баги, чтобы вырваться на свободу, но всё было без толку.

Моя, скорее всего, вымышленная семья разбросана по всему земному шару. Сперва, я, мама и папа жили в России вместе с бабушкой, как я уже и сказал. Но вскоре мы переехали в Японию из-за влечения мамы к восточной культуре. Однако позднее, один странный папин коллега – небезызвестный Бен Хейл – сделал ему заманчивое предложение вместе поработать над одним проектом, на что мой отец сразу же согласился. Мама не хотела отпускать его, пыталась отговорить, думая, что это плохая затея и ничего из этого хорошего не выйдет (и она не прогадала). Но папа просто бесцеремонно взял и уехал, забрав меня с собой в Америку. С того дня я долгое время не виделся с мамой, жил с отцом, самостоятельно постигал буддийскую мудрость, учился восточным единоборствам, которые так приелись ко мне. Но вскоре эти каждодневные занятия начали выводить из себя, и забросил их, вздохнув с облегчением.

А когда мне вот-вот стукнуло пять лет, мой лоб сошёлся в роковой схватке с Кристаллом Воздуха, как именует его док. Первое время полученные способности меня пугали. Было страшно. Жутко. Из-за Кристалла лоб постоянно зудел (он походил на огромный созревающий прыщ, и от прикосновений к нему было до невыносимости больно), и я иногда расчёсывал его до такой степени, что начинала идти кровь, попадая мне на глаза и начиная кусаться. Вот только раздражение и краснота никак не проходили, а, наоборот, умножались в тысячу раз. Временами мне казалось, что режущая боль заражает даже мой скелет – первые недели я ходил без сна и всё время стонал, если пытался уснуть. Поначалу я громко и безостановочно орал, ревел чуть ли не до истерики. А с возрастом у меня, кажется, начала ехать крыша. Я не брезгал видом крови, выпотрошенных бычьих, овечьих и прочих тел, с невозмутимостью смотрел на открытые переломы на YouTube, когда мои друзья блевали от одного вида на истекающие свежей, отвратительной на запах, кровью телячьи кишки (а ещё медицинским классом зовутся). Хотя «друзья» – больно кричащее слово.

Конечно, я не знал, что мне делать с этой стихией воздуха, ведь ничего сверхъестественного в городе не происходило. Обычная, спокойная и размеренная жизнь. Но нутром я чувствовал, что должно что-то произойти. Вот только годы шли, а ничего интересного, стоящего моих сил, так и не появилось на горизонте. Сообщив отцу, я решил вернуться обратно в Россию, где осталась бабушка. Первые недели я не ходил в школу, вспоминал с родственницей русский язык и, когда овладел им на достаточно примитивном уровне, записался в местное образовательное учреждение. Но моё построенное практически с нуля образование покатилось по наклонной из-за одного дока, возглавляющего «секту» стихий.

С другой стороны, жизнь в России стала мне надоедать. Конечно, в путешествие по всему миру можно было отправиться в любой день, в любую минуту, и практически ничего меня не держало, стоило лишь захотеть. Но надо было заботиться о бабушке, пусть она и говорила, что может справиться сама. Пару раз я всё же навещал маму в Японии, сбегая под предлогом «позвали на дачу шашлыки жарить». Мама жила одна, но не жаловалась на это, ведь дети в детсаде не давали ей заскучать. Признаться, она очень удивилась, когда вдруг увидела меня на пороге дома. От такого неожиданного визита мама расплакалась и ещё долго не могла остановиться, всё время вытирая слёзы и смотря на меня счастливой улыбкой. А на вопросы «Как добрался сюда?» и «Откуда взял деньги?» просто отвечал и не вдавался в подробности: «Своим ходом». Через денька три я улетал обратно. Было трудно уговаривать маму не провожать меня до аэропорта. Я не хотел говорить ей о своих необычных силах, а уж тем более о том, как их получил. Тогда мама устроила бы такой скандал, что до конца жизни припоминала бы нам с папой о нём чуть ли не до тошноты. Но кто знает, что могло пойти не так в этом сценарии?.. Так, что-то я совсем погрузился в ностальгию.

– Что же, подождём Стива… – я прикрыл глаза и откинулся на спинку скамейки. – Хотя сперва надо бы мусор из раны убрать, – посмотрел на покрасневший и саднивший участок кожи. Земля и жухлая трава застряли в углублениях. – Будем надеяться, что от этого мне хуже не станет, – я поднёс левую ладонь к ране и выпустил лёгкий ветерок, сдув всё лишнее. На секунду в глазах помутилось, но потом пришло в норму.

Взволнованный хоровой вздох пронёсся по парку, заставив меня напрячься и осмотреться в поисках. Мурашки пробежались по телу. Рана пульсировала и горела. Ровно как и горела машина на дороге. Вы что, все сговорились? И почему не слышен был взрыв?

Я отвернулся и потупил взгляд. С одной стороны, надо бы помочь потушить пожар. Но с другой стороны, я сейчас был не в том состоянии, чтобы бесшабашно помчаться геройствовать.

– Зараза! – цокнул я от безвыходности ситуации и сжирающей изнутри совести. – Чтоб вас всех! – прикрикнул, подпрыгнул вверх и подлетел к очагу возгорания.

Бдительные люди постарались отгородить зевак от разбушевавшегося огня, пожарных всё ещё не было.

– Смотрите! – крикнули снизу.

Толпа посмотрела на меня, на что лишь ударил себя ладонью по лбу. Придурок! Куда на рожон полез, спрашивается?

– А, плевать, – плюнул я и развёл руки в стороны, приготовившись создать бескислородную зону.

В голове беспрестанно звенело, перед глазами то и дело мелькали мушки. Выдержать. Надо помочь… Но всё шло не так. Я стремительно слабел, снижаясь прямо в огонь.

– Давай! – процедил сквозь зубы, изо всех оставшихся сил потушив пламя. – Полу… – начал я, устало улыбнувшись, и упал на асфальт.

~

Вода в трубах не была идеально чистой: испражнения людей, мусор, пищевые и твёрдые отходы устроили себе автомагистраль здесь. Мне стало дурно от одного только вкуса этой смеси. Захотелось поскорее выбраться наружу. Эта была плохая затея соваться сюда.

Где-то неподалёку увидел выход. Не раздумывая ни секунды, поплыл туда.

Это оказался кран в просторной и светлой ванной комнате. Я отделился от основного потока под истеричный выкрик девушки в халате и с полотенцем на голове. Половая плитка была мокрой и скользкой, когда я начал приобретать свой облик. Из-за неаккуратных шагов чуть не приложился затылком.

– Никогда не решай поплавать по трубам, как это сделал я, – посоветовал, проведя рукой по едва влажным волосам. – Я, кстати, Джей, – протянул руку в знак приветствия, но в ответ незнакомка упала в обморок. – Эй, ты в порядке?

– Виолетта? – приглушённый женский голос за дверью заставил напрячься. – Виола? С тобой всё хорошо?

– Чёрт, и за что мне такое, – пробубнил себе под нос, вспоминая недавнюю ситуацию с Джимом. – Да, мам, я просто… просто паука увидела! – залепетал я натужным девичьим голоском, едва не сорвавшись в конце на привычный чуть хрипловатый низкий.

Затяжная пауза не вселяла уверенности. Может, мне лишь показалось, что там кто-то есть?.. Я посмотрел на Виолетту, которая до сих пор лежала в отключке.

– Иногда я тебя совершенно не понимаю, – я уже успел позабыть о присутствии её мамы за дверью. Взгляд приклеился к покрашенной в белый цвет дверь. Всё внутри сжалось, ожидая худшего развития сценария. В мыслях уже представилось, как лёгкий беззаботный скрип проносится по комнате, как её мама, скорее всего, небольшого роста и с крашеными в русый волосами, как начнёт она негодовать, увидев меня… – То ты пауков прямо донельзя затискать можешь, то визжишь от одного их вида, – … но голос, к великому моему облегчению, отдалялся.

Ух, пронесло.

– Очнёшься ты или нет?.. – я умоляюще посмотрел на девушку. – Какого чёрта ты вообще упала в обморок?!

Но я прекрасно знал ответ на этот вопрос. Конечно же, она увидела нечто странное, творящееся с водой. Испугалась до чёртиков, мурашки пробежали по телу. А потом появился я. Из воды. Внезапно. Как тут не отключиться?..

– На будущее: не быть столь беспечным, – проконстатировал я, присаживаясь на корточки. – Очнись! – похлопал её по щеке и слегка обрызгал лицо водой. Виолетта резко вдохнула и пришла в себя, а я быстро разжижился и перетёк под ванну, поближе к окну.

Она встала, что-то возмущённо ворча себе под нос, закрыла кран, подошла к двери, неуверенно открыла её, осмотрев всё напоследок цепким и изучающим взглядом, и поспешила выйти, громко хлопнув напоследок.

Я вернулся в свой облик и потянулся, уперев кулаки в поясницу. Энтузиазм бесследно пропал. Мне стало грустно, наступила какая-то апатия. Я глубоко вздохнул.

Повернулся к окну, посмотрев в переулок между красными кирпичными домами. Тёмные пожарные лестницы, наверху противоположной сидела любовная парочка, покуривая что-то и весело смеясь. Они не обратят внимания, если я выпрыгну.

Я открыл окно. Почти свежий воздух ударил в лицо. Еле запрыгнув на высокий подоконник, посмотрел вниз. Пятый этаж… Чёрт, высоковато.

– Да не ссы ты, хлюпик, – ободряюще произнёс он, поддавшись вперёд, но я крепко ухватился за откосы. – Не умрёшь ты, не боись.

– Легко сказать, не боись… – дрожащим голосом начал я, но не успел моргнуть, как уже летел навстречу земле. – Ч-что? – когда он успел взять под контроль руки?!

– Долго думаешь, – ухмыльнулся он.

И боль столкновения затмила всё перед глазами.

Глава 8. Ярость равна огню.

Я добрался до центра города лишь ближе к ночи. Тёмной и слишком молчаливой в этот день. Казалось, что всё вокруг вымерло и остался лишь я, в полном одиночестве преодолевающий последние километры шоссе. Берег оказался совершенно в другой стороне, и по пути пришлось пересекать лесные, нежилые районы.

Был штиль, лишь изредка дул слабый, прохладный ветерок, от которого меня защищала моя верная красная толстовка с эмблемой Флэша. Одежда удивительным образом не горела на мне, оставаясь целой. Дорога же была более-менее ровной и без неожиданных препятствий, иначе я бы давно наткнулся на что-нибудь и получил бы ноющую рану на ноге. И куда только пропала моя обувь?..

К моему величайшему сожалению, телефон сдох не вовремя, из-за чего музыку послушать я не мог. Сейчас было не по себе, чувствовал себя не в своей тарелке, как будто всё это, что происходило в данный момент, было лишь затяжным и пугающим сном. Пару раз возникало желание залезть на крышу любой городской многоэтажки, или хотя бы собственного дома, сесть на самый край и наслаждаться ночным видом и мелодичным лекарством, которое заглушало бы противные мысли. Но всё это перемешивалось с нежеланным предвкушением прыжка.

От раздумий меня иногда отвлекали проезжающие справа машины. Всё тело просто гудело от той жуткой западни, что устроил нам мой папаша, шаги приходилось делать через силу. Из-за жжения внутри я расчёсывал всё снаружи, зная, что это всё равно ничем не поможет. Иногда приходилось останавливаться: судороги сковывали руки, временами и в животе появлялась неприятная боль. Огонь хотел выплеснуться наружу, как это случилось на побережье. Я остался жив благодаря какому-то пламени, ха… И спасибо Джиму и Джею, что помогли потушить пожар. Некрасиво я себя повёл. Вредная привычка.

В моей голове который раз проскальзывал вопрос: «Ну и что это вообще было?» – и каждый раз я не знал, как ответить самому себе. Я пережил многое в этой лаборатории, но, кажется, это был другой эксперимент. Подул прохладный ветер, я накинул на голову капюшон, который в ту же секунду слетел, скрестил руки перед грудью и втянул шею, пытаясь сохранить тепло. Хотя я мог в любую секунду разжечь костёр и согреться, хотелось побыть нормальным и не прибегать к… магии?

Внезапно подумал о маме. Она, наверное, переживала сейчас, места себе не находила, думая, где я и что со мной. Мама любила беспокоиться по пустякам. Слишком всё близко принимала к сердцу. Особенно плохо ей становилось от одного моего покалеченного вида после драки с Томпсоном.

А что я только не предпринимал, чтобы скрыть эти следы. Один раз я попытался замазать синяк её тональным кремом. Но она меня каким-то образом спалила, дала нехилую пощёчину и заперла на неделю дома (даже позаботилась о наружных оконных замках). Мама всегда знала, что случалось на самом деле. Складывалось ощущение, что в ней скрыт детектор лжи. Но, как бы сильно она ни ругалась на меня, я всё равно люблю её.

А вот отец – это целая отдельная глава в моей потрёпанной книге. До пяти лет папа был моим лучшим другом. Мы с ним играли в футбол, строили дома из конструктора, фантазировали, устраивая театр теней, да и просто дурачились, как могли. Это была лучшая пора моей жизни, которую, только, я смутно помню. Перед сном папа всегда мне рассказывал что-то о космических кораблях, как он с его командой отправляет людей в космос, на Луну, как видел настоящих пришельцев. Я, почему-то, всё тогда воспринимал за правду. Глупое и наивное дитя.

Но вот однажды, кажется, пятого или седьмого июля две тысячи пятого года, как раз после моего дня рождения, отец в первый раз привёл меня в свою лабораторию, в которую я всегда мечтал попасть. Вы только представьте себе, как восхищался тогдашний мелкий я! Настоящая лаборатория, как в комиксах от Marvel или DC, а тут ещё и мой отец являлся крутым учёным. Пока я всё осматривал в порыве радостных эмоций, захвативших меня с ног до головы, и всё время бегал то от одного интересного и непонятного прибора, то к другому, отец неожиданно подошёл ко мне со спины и довольно грубо обнял, слишком сильно сжав руки.

Я перепугался не на шутку. Мне было страшно. Я не понимал, что происходило. С этого момента и началось затяжное путешествие по отсекам лаборатории отца, которое заняло почти двенадцать или тринадцать лет. Все эмоции с годами стали путаться, а потом и вовсе превратились в сплошной саркастический характер, который не обошёлся без добавления взрывных специй. Во мне что-то с треском разорвалось. Доверие? Возможно. Я перестал отвечать на звонки отца.

Однако он всё равно бесцеремонно брал меня в охапку и уводил в свою лабораторию, даже несмотря на то, что я сопротивлялся. Я пытался сбежать от него, но этот чёртов учёный каждый раз находил меня, как далеко я бы ни находился.

Ярость резко подскочила до максимума, и я с силой пнул большой камень, который лежал у меня на дороге. Я надеялся выпустить пар. Но он оказался неподвижным, отчего тупая боль зародилась в пальцах ноги. Я прикусил губу, подтянув ушибленную ногу к себе.

– Да пошли вы все! Сгорите в аду! – громко крикнул я и побежал по первой улице города, стараясь забыть всё, что связано с отцом. Тупая и ноющая боль в пальцах давала о себе знать, отчего я морщился каждый раз, когда наступал на правую ногу.

Не знаю, сколько и как быстро бежал, но я порядочно устал. Сбавив скорость и перейдя на обычный шаг, тяжело дышал после продолжительного бега и свернул налево чисто методом тыка. Мне было всё равно, куда и где идти. Я остановился, поднял голову вверх и вдохнул поглубже прохладный ночной воздух.

На небе появилась россыпь сверкающих звёзд, но свет от городских фонарей мешал обзору. Засунув руки в карманы толстовки и натянув ворот до носа, я слегка поёжился и продолжил свой путь. В голове неустанно проносились мысли об отце, но я старался отшвыривать их в сторону, пинать изо всех сил, чтобы они не доканывали меня до изнеможения. Я старался сосредоточиться на ночи, на прогулке, просто хотел забыть всё произошедшее, как ужасный сон. Поскорее бы изобрели какую-нибудь штукенцию, стирающую память.

Я проходил мимо магазина, вывеска которого слепила глаза. Прищурившись и подняв голову вверх, я понял, что наткнулся на круглосуточный магазин. Долго не думая, зашёл, даже особо не зная, что куплю. Хотелось просто перекусить, заглушить противный голод, который пожирал меня изнутри, как паразит, и медленно стал ходить среди прилавков, рассматривая товар. Не найдя ничего более съестного, взял небольшой пакетик с миндалью и пошёл на кассу.

– Один доллар, – скучающе сказал продавец.

Я пошарил в карманах и, мелочью набрав доллар, протянул его продавцу. Тот нехотя взял её и положил к себе в кассу, подарив мне на прощанье недовольный взгляд. Выйдя из магазина, я открыл пачку и только хотел взять один орешек, как на что-то наткнулся, уронив пакет с моим скромным ужином.

– Эй! – крикнул, посмотрев на парня впереди себя.

– О, да вы только поглядите, кто у нас здесь! – своим высокомерным тоном произнёс Ник Томпсон. – Это же Малыш Тим! Что же наш маленький забыл здесь? Ох, а не поздновато ли для тебя гулять в это время?

Я, посмотрев на него исподлобья, размял кулаки так, что послышался хруст суставов. Ник лишь засмеялся, а вместе с ним и его дружки. Сейчас я возжелал одного: выплеснуть боль, рухнувшее доверие и ненависть. И мне было совершенно плевать, что Ник был выше меня почти на полметра и что он мог хорошенько меня отметелить. И пусть меня одолела дикая усталость, силы навалять Томпсону у меня найдутся всегда. Главное, чтобы тело не подвело.

Что-то в голове щёлкнуло. Я почувствовал себя иначе. Хотелось чего-то необычного, была странная жажда… крови. И, не дожидаясь того, как они первые нападут на меня, я сбил с ног одного из них, кулаком зарядил второму по лицу. Это было очень неожиданно, ведь после моих ударов они практически не падают, но мне понравилось видеть, как они лежат на земле с разбитыми носами. Руке, которая наносила удар, было больно, но эта боль приносила невероятный кайф, наслаждение.

Не знаю, что со мной случилось, но я перебил каждого из ребят Томпсона, и на ногах остался лишь этот проклятый главарь. Первый раз случается такое, чтобы победа склонялась на мою сторону.

– Томпсон! – рявкнул я и кинулся на него, сделав хук правой.

– Ты это серьёзно? Для меня это всё равно, что щекотка! – нервно усмехнулся он. Я чувствовал его тщательно прятавшийся страх, такой ароматный, притягивающий. – Ты не только мал ростом, но ещё и слабак. Ты ничтожество, Хейл, – процедил он с сильным отвращением, пока я стоял впереди, пытаясь отдышаться.

Ничтожество.

Мал ростом.

Слабак.

Как меня это взбесило. Громко крича, я помчался прямо на Томпсона, который уже приготовился к удару, оголив зубы в хищной улыбке. Я не обращал внимания на позывы своего тела, как оно уже давно било тревогу, что звоном отдавалось в голове. Мне было не до него, было просто не важно то, что происходило со мной, с моим разумом. Для меня главная цель – это увидеть окровавленное лицо Томпсона.

Я бежал на Ника с намерением врезать, перепрыгивая через его поваленных дружков, которые едва могли двигаться. Но он остановил меня, сделав апперкот правой рукой. Я отлетел и растянулся на тротуаре. Ноющая боль резко разлилась по спине и челюсти. Ник подошёл ко мне, с лёгкостью поднял и коленкой врезал по животу. А потом ещё и ещё, но уже стопой, при этом раскатисто смеясь. Я обхватил ушибленное место руками и свернулся калачиком. Сил встать не было.

– И это всё? Что, уже сдался? Говорил же, что ты ничтожество, мелкая букашка и всё. Ты ничего не можешь, ясно?! – и он ногой ударил по лицу.

Я услышал шорохи со стороны, где лежали дружки Томпсона. Они поднимались на ноги, недовольно ворча и разминая шеи и кулаки. Один из них раздражёнными шагами направился ко мне. А я лежал беспомощно на тротуаре, даже не имея сил встать и продолжить бой. Всё, это конец.

Появился необычный прилив ярости, который приятно жёг кожу изнутри. Это было то самое жжение, которое так раздражало до этого. Оно вновь вернулось. Но было не таким, как раньше… Сила резко возвратилась ко мне, будто и не покидала. Внутри стало тепло, ночной озноб отступил, а боль потихоньку утихала. И в следующее мгновение загорелся. Но на этот раз языки пламени обжигали кипящей яростью.

Я медленно встал на ноги и, оттряхнув толстовку и джинсы, размял костяшки рук, которые отозвались каким-то зловещим хрустом. Я хищно улыбнулся, взлетел, созерцая победным взглядом поражённого происходящим Ника и его хромающих удирающих дружков. Но было мало видеть лишь это. Глаза сверкнули голодным блеском, смотря им вслед, а потом я поднял руку и…

… мощной струёй выпустил пламя.

Оно быстро настигло и окутало их, став жадно пожирать каждую частичку тел, безжалостно прожигая кожу слой за слоем, превращая её в угли. Огонь не жалел их. Он был свиреп, голоден до свежей плоти, ведь такова была моя воля. Запахи жареного мяса и палёных волос разнеслись по улице, на что я хищно облизнулся.

Когда все они сгорели заживо, чёрными трупами свалившись на тротуар, я подлетел к одному из них и оторвал кусочек. Повертев в руке добычу, оценивая взглядом, особо не задумываясь, бросил в рот, смачно начав жевать. Резко развернулся к Нику, который стал бледен, словно его медленно помещали в чёрно-белое кино, и направился к нему. Я подлетал всё ближе и ближе, а моё лицо исказила безумная улыбка наслаждения происходящим. Томпсон на дрожащих ногах делал шаги назад, даже не пытаясь убежать. Его сковал страх.

– И это всё? – усмехнулся я, согнув левую руку и призывая в ней огонь. – Кто у нас тут слабак, Томпсон? КТО СЕЙЧАС СЛАБАК?!

– Н-нет, не надо! Хейл, не делай этого! – Ник прикрывал лицо руками, но это всё равно было бесполезно.

Огонь направился со своими горячими объятиями прямиком к Нику. Он был похож на лаву. Адски обжигающую, безжалостную лаву. Эта мразь издевалась надо мной все эти проклятые годы! Пора отомстить. Пора прекратить эти издевательства! А как это сделать? Правильно… От них можно избавиться, если только устранить главного зачинщика, главную сволочь. Да, именно так…

Я услышал звуки сирен, которые отрезвили меня. Отозвав огонь, быстро осмотрел место драки: магазин, в котором десять минут назад покупал орешки, охватили языки пламени, что высоко поднимались в небо; обезображенные чёрные трупы лежали на тротуаре; Ник, прислонившись к стене соседнего здания, был жив, но на его теле было множество ожогов, смертельных для жизни. Я приземлился на асфальт, жадно глотая воздух.

Когда звуки сирен стали ближе, из последних сил помчался прочь, проносясь сквозь пламя. Я бежал и бежал, пока жар огня совсем не исчез. Остановившись на незнакомой улице, опёрся руками о ноги и посмотрел в сторону пожара, тяжело дыша. Яркий свет на километры разносился прочь, и казалось, что уже наступил рассвет. Но сейчас была глубокая ночь. Тёмная, жуткая, которая стала роковой для меня и тех парней…

– Что я наделал… – тихо произнёс я и, прикусив губу и с силой сжав кулаки, на слабых ногах пошёл домой. Выступили небольшие слёзы, но быстро смахнул их, ещё сильнее стиснув зубы. Из губы струёй потекла горячая алая кровь.

Глава 9. Горящие волосы.

Я кое-как доковылял до района, в котором жил, всё время придерживаясь за живот. Прохладный ветерок приносил с собой слабый запах гари и дыма, или он мне просто чудился из-за сильного беспокойства и покалывания в кончиках пальцев. Ноги дрожали от ужаса и предвкушения того, что моё имя прозвучит в новостях, как имя убийцы или поджигателя. Даже представляю заголовки: «Огненный демон», «Прямиком из Ада», «Комиксы оживают?!» и ещё что-нибудь более интригующее. Хах, это будет в духе этих журналюг… Брр. Аж тошно становится от таких мыслей.

Подумаем лучше о другом. Что произошло с моим сознанием? Почему мне вдруг так яростно захотелось вмазать, нет, сжечь Ника и его дружков?! Почему я не ограничился обычными ссадинами и кровоподтёками? В меня будто вселился настоящий тёмный дух… Эта непреодолимая жажда крови… Хотелось просто жечь. И это было удовольствием.

Всё меньше и меньше оставалось до дома. Я представлял себе, как наконец зайду в него после бурной и довольно-таки неспокойной ночки, как мама будет сидеть на кухне и смотреть новости, где объявляют моё имя, как она увидит мои ссадины и огромные синяки, когда я сниму толстовку, чтобы закинуть её в стирку, и тут же станет ругать меня за это, даже не упомянув случай из новостей, но потом успокоится и возьмёт заживляющую мазь и перекись водорода из аптечки и станет обрабатывать покалеченные участки тела, а я лишь буду отнекиваться, мол, всё в порядке. И это стало бы отличным развитием событий. Мама ничего не заподозрила бы. И моя жизнь началась бы с чистого листа. Без отца. Без его лаборатории. Но… Смогу ли я жить без этого? Странный вопрос. Я же знаю на него ответ. Тогда что же я ожидаю услышать от самого себя?..

Я дошёл до дома, пересёк лужайку с зелёным газоном, поднялся по лестнице, ощущая дрожащие и паникующие нервы, и встал перед входной дверью, боясь открыть её и переступить порог. К горлу мигом подскочил комок страха, волнение слегка подкашивало ноги. Руки похолодели, капельки пота делали их неприятно липкими.

Едва пересилив себя, положил трясущуюся и чёрную от копоти ладонь на ручку, открыл дверь.

Дома было нестерпимо тихо, мне стало некомфортно от этой безмолвности, пусть даже она была как раз кстати. Будто всё вымерло. Ощущение смерти и одиночества… Меня передёрнуло от этих мыслей. Надо думать светлее, не привлекать лишь мрачную сторону жизни. Я глубоко вдохнул и, сделав осторожный шаг за порог и закрыв за собой дверь, тяжело выдохнул. Звон тишины ударил в уши.

– Мам? – спросил я на всякий пожарный и стал ждать ответа, нервно сглотнув.

Но его не последовало. Если дома никого нет, то почему дверь была открыта? Может, Рэй в спешке позабыл запереть её?

В этот миг мне показалось, что эта звенящая тишина, сопровождаемая беспросветной тьмой, просто проглотила моих родных. Пришла, похитила и притаилась в одном из укромных уголков нашего жилища. Ждала меня.

Я, не включая в коридоре свет, пошёл наверх и, делая небольшие остановки на лестнице, переставлял больную ногу на следующую ступеньку, всё время ощущая чей-то взгляд на себе. Добравшись до комнаты, быстро включил ночник, бегло осмотрелся и облегчённо вздохнул. Меня встретил привычный беспорядок: разбросанные вещи, упавшая полка с учебниками, которую я всё никак не повешу обратно (зато теперь мне было удобнее их доставать), не выкинутый мусор и, что раздражало маму больше всего, не заправленная кровать. Со всем остальным она как-то более-менее мирилась, а вот с этой оплошностью никак не хотела совладать.

Пройдя к шкафу и стянув с себя всю грязную одежду, которая магическим образом осталась не сожжённой, но пахла гарью, бросил её к куче испачканных вещей, которая, если не ошибаюсь, жила у меня как минимум полторы или две недели. Кое-как найдя треники, я прихватил их с собой вместе с полотенцем и майкой. Надо было скорее смыть с себя всю грязь, пока никого не было дома. Грязь, плюс копоть, плюс огромные раны равно бешенство мамы.

Но только мне стоило выйти из комнаты, как я впотьмах наткнулся на брата, выходящего из ванны. Меня всего передёрнуло от неожиданности.

– Рэй? – слишком высоким и дрожащим голосом спросил я и откашлялся. – Ты что тут делаешь? – произнёс уже грубее, стараясь скрыть пляску голосовых связок.

– Это и мой дом тоже, умник, – усмехнувшись, он прошёл мимо, слегка потрепав по волосам, не заметив следы моих ночных приключений.

Реймонд, или же Рэй, старше меня на пять лет, но выше на все тридцать три сантиметра (от этого я всегда чувствую себя ещё более мелким, будто до сих пор хожу в детсад). С братом мы практически не ссоримся, однако бывает иногда, что он – не всегда, конечно – наезжает на меня из-за очередной потасовки с Ником Томпсоном, если я перестаю хоть как-то реагировать на маму. Вот эта его черта характера меня постоянно раздражает.

Но Реймонд единственный человек из моего довольно-таки маленького окружения, который хоть как-то поддерживает меня. Ему я могу довериться и рассказать (и вновь не каждый раз) о каких-то похождениях, которые пару раз были не совсем легальными.

Да, ему я мог излить душу. Наверное, только он знает меня, как облупленного. Вот только…

Я прикусил губу, лихорадочно соображая.

… стоит ли говорить ему об удавшемся эксперименте отца, о Джее и Джиме?

– А разве ты сегодня не на работе ночуешь? – но вместо этого я затронул совершенно другую тему, сощурил глаза и подозрительно глянул на силуэт брата, который остановился перед дверью в свою комнату.

– Не, днём я подменял Джо, так как у него какие-то дела были, – начал он. – Так что вторая половина дня – мой вполне законный отдых, – и он закрыл дверь.

Я продолжил путь в ванную, отметая все сомнения о нерассказанном. Так надо. Не стоит и думать, что следовало поведать ему правду. Но только я включил свет и зажмурился, как Рэй выглянул из своей обители и, окликнув меня, кинул какой-то пузырёк, который я чуть не выронил из рук. Не разглядел в темноте, что это было, но решил не возражать и взял его с собой. Мало ли, вдруг пригодится.

– Смотри маме не попадись на глаза в таком виде, а то она точно тебя прибьёт, потом воскресит и снова прибьёт, – усмехнулся он, и я удивился тому, что он смог разглядеть моё состояние в таком мраке. – Там есть запечённая рыба, ты будешь? – спросил Рэй, уже спускаясь по лестнице.

– Посмотрим, – бесстрастно ответил я и поспешно закрылся в ванне. Сердце бешено колотилось.

Ещё с минуту я стоял возле двери, прислонившись к ней спиной. Дыхание участилось. Волнение так и бегало по мне, а паранойя, что все мои близкие и одноклассники узнают, что я натворил, становилась всё сильнее, обретала власть надо мной. Страх не давал нормально стоять на ногах, но я заставлял себя, ведь знал, что если сяду, то уже не встану.

Переборов часть этой гадкой смеси, подошёл к душевой. Но с каждым новым шагом мне казалось, что нечто огромное, противного глубокого чёрного цвета, полностью без лица, лишь с одной жуткой улыбкой, преследует меня… А потом оно резко сбрасывало, избавлялось, вылезало из пепельной кожи, становясь оранжево-красным существом и набрасывалось на меня. Это было пламя, огненный демон. Закрыл глаза, внушая себе, что это просто глюки. Но ударился лбом о дверцу душа.

– Твою ж… – прошипел я, потирая ушибленное место. Но тут не выдержал и осмотрелся: никого позади не было. – Это всего лишь грёбанная паранойя. Не зацикливайся, – подбодрил себя, всё равно чувствуя чужое присутствие.

Разглядывал своё покалеченное тело в зеркало. Традиционный, без которого никак не обойтись, фингал под глазом, разбитая кровоточащая губа, которую я спонтанно облизнул, почувствовав при этом привкус железа, и огромный синяк с небольшими кровью и царапинами на животе. Кисти рук были покрыты копотью, а чуть выше, едва доходя до локтя, были красные пятна, больше похожие на ожоги.

Было страшно смотреть на всё это. Но это был не тот обычный страх, который повторяет воспоминания произошедшего, нет. Это была злая совесть, которая теперь пожирала меня изнутри, не жалея ничего. Странное жжение в животе только усилилось от этих мыслей, отчего я невольно скорчился и медленно осел на пол, не в силах вдохнуть или выдохнуть. Всё жгло, невыносимо жгло. Скреблось изнутри, словно запертый зверь…

Всё быстро прошло, судорожно вдохнул. Мой взгляд упал на до сих пор дрожащие руки, и я ещё раз вспомнил недавние события. Но что-то было не так. Да! Не было ни следа копоти, что буквально только что отражалась в зеркале, да и была видима мне. Я еле сдержался, чтобы не закричать и не привлечь внимание назойливого брата.

Я перевёл взгляд на зеркало: копоть, ссадины и разбитая губа, чёрные от пепла ноги, где в мелких прожилках, что были ранами, была ярко-красная кровь. И я только сейчас понял, что это последствия полёта. Но я не понимал, как может быть такое, что в зеркале есть всё, что я приобрёл в ходе драки, а глазами весь целёхонек. Ведь такого, по сути, не может быть, верно?!

Голубоватое свечение привлекло внимание. Я весь превратился в ходячий фонарь. Сердце пропустило несколько ударов, дыхание спёрло. Что со мной творится?! Свет усилился, проявились очертания, напоминающие пиксели. Я сильно зажмурил глаза и ещё раз взглянул на себя: всё погасло, оставив за собой раны и ушибы.

– Объяснил бы кто, что это такое… – прошептал я, щупая корочки и синяки. – А, больно. Я спятил, да? – горько усмехнулся.

Перешагнув через высокий край душа, включил холодную воду, чтобы остыть, наверное, и в буквальном смысле. Но стоило нескольким каплям задеть меня, как они обожгли, ужалили. Резко закрыл кран, в немом шоке смотря на утекающую прочь воду и прерывисто дыша.

– Да что за фигня, – я не мог оторвать свой взгляд от холодного металлического пола душевой. Но в голове всплыл момент на берегу, когда дотрагивался до воды, превращающуюся для меня в кислоту. Может, это временное явление?..

Ладонь, которую свела секундная судорога, нехотя легла но кран. Надо было включить воду… Но внутренний голос сопротивлялся. Убрал руку. Она зависла в воздухе в нерешительности. Но переборол себя, сглотнув, и положил её обратно. Включил воду, тут же отпрянув от неё, как от прокажённого. Осторожно протянул один палец, несколько раз отдёргивая его от потока, но стоило дотронуться, и.… ничего. Всё было как обычно.

Тогда я сделал струю помощнее и буквально запрыгнул в неё, рискнув. Но вода приятно стекала с волос на плечи, и становилось так легко, будто все проблемы, что свалились на меня за последние дни, утекали прочь. Я прислонился лбом к холодному стеклу и отключил все мысли, отчего стало так тихо в голове. Вода возле ног была чёрная вперемешку с красным, раны ужасно щипали. Сморщил лицо от боли. Точно резали кожу, специально медленно, словно хотели насытиться моими страданиями. Поднялся лёгкий туман, вода, кажется, стала горячее.

Я вылез из душа и вытерся насухо, а потом поискал на полке возле раковины ватные диски – присел на стул и вытянул ноги, чтобы обработать раны. Взяв тот пузырёк, что дал мне Рэй, который оказался обычной перекисью водорода, смочил диск этой жидкостью и, поднеся к ранам, остановился, боясь снова испытать боль.

– Терпи, тряпка, – сказал самому себе, прикусив и так кровоточащую губу. – Ты должен вытерпеть это. Эта боль, по сравнению с болью Ника, что ты причинил, всего лишь щекотка… Ну же, терпи!..

Я резко приложил ватный диск к ране, но не из-за переизбытка смелости. По телу пробежались легионы мурашек, будто готовясь к какой-то войне, звали и волосы, которые вставали дыбом. Было до жути больно, всё жгло, хотелось разорвать что-нибудь на части, чтобы избавиться от этого неприятного чувства.

– Эй, ну ты там скоро? Ужин стынет! – Рэй неожиданно постучался в дверь и напугал так, что я чуть не свалился со стула.

– Свали нафиг! Ты мне не мамочка, ясно?! – вспылил я, сам не понимая, зачем. – Пожалуйста, не входи… – тихо прошептал я дрожащим голосом.

И тут краем глаза заметил, как моя кожа начинает медленно краснеть.

Я бросился к зеркалу, споткнувшись о ножку стула, и последний с грохотом упал на пол.

– Всё хорошо? – обеспокоенно спросил Рэй.

Отражение, что смотрело на меня, оказалось краснокожим человеком. Я медленными шагами пошёл назад, случайно задев рукой флакон с перекисью, который полетел на пол, разбившись. Сковала невыносимая дрожь. Испуганное выражение лица приклеилось ко мне. Была какая-то странная паника.

– С тобой всё хорошо? – уже встревоженным и взвинченным голосом говорил Рэй, пытаясь открыть дверь, которая была заперта на ключ.

Но я, находясь в шоковом состоянии, не ответил ему. Моя кожа… Она была вся красная: от макушки головы до кончиков пальцев на ногах! Руки сильно дрожали, местами даже вылезали вены, и всё это выглядело очень ужасно. Казалось, что кислорода стало меньше, отчего стал задыхаться. Опираясь на борта раковины, я жадно глотал ртом воздух. Перед глазами всё поплыло, слегка пошатнулся, но удержал равновесие, помутнённым взглядом посмотрев в зеркало.

– Тим?.. – Рэй постучал в дверь, а потом ещё раз и ещё, так и не дождавшись от меня ответа.

– Уходи! – кое-как выкрикнул я, но голос дрожал, как осиновый лист.

Внезапно появилось лёгкое свечение, свет от которого игриво отражался от капель воды в раковине, но так приятно грел макушку. Стало легче. Дрожь уменьшилась. Пару раз были всплески жжения внутри, что резко прекращались. Как сердечная аритмия.

Я резко поднял голову и просто замер, боясь пошевелить всем телом.

Волосы превратились в языки пламени. Они так плавно двигались из стороны в сторону, что на секунду показались морские волны, отражающие огненный закат. Но, очнувшись, убедился – это огонь. Красно-оранжевый и довольно-таки реальный огонь. Он был невысокий, так что потолок волне мог остаться не закоптившимся и не сожжённым. Кожу совсем не жгло, но я чувствовал приятное тепло, которое, на первый взгляд, не могло причинить боль и вред кому-то. Воздух, срочно нужен воздух!.. Огонь! Из меня выходит огонь! Мои волосы… Они горят!

Я перевёл взгляд на своё лицо: на нём застыло испуганное паническое выражение. В нём можно было разглядеть отчаяние и просто незнание того, что же делать дальше. Покрутившись и поискав взглядом хоть что-нибудь, что сейчас могло бы мне помочь, я не нашёл ничего. Всё, это тупик. Конец пути.

– Тим, открой дверь, придурок! – Рэй настойчиво продолжал пытаться вломиться сюда. – Эй, ты что, решил нам дом спалить? – брат начал сильнее дёргать ручку двери. Кажется, он учуял дым. Я источаю дым?..

Я же не знал, что ответить.

Сказать, что наш папаша псих, сделал из собственного сына исчадие ада, которое буквально испепелило своего школьного врага? Нет, это не вариант. Возможно, Рэй бы и помог мне, но я не хочу, чтобы папа втянул этого зануду в его проклятые шуточки. Нет, беги Тим, увернись от ответа!

– Всё нормально, – дрожащим голосом ответил я.

– Ну уж нет, я вхожу! Отойди от двери! – его голос звучал приглушённо, будто он собирался…

О нет. Только не это!

– Нет, Рэй, не надо! – закричал я, как плачущая истеричка, чувствуя предательскую дрожь в коленках, которая не давала сделать ни шагу.

И тут мой взгляд остановился на кране. И я решился сделать это, пусть и знал, что это будет чертовски больно, что это может ошпарить меня. Когда я подставил горящую голову под холодную воду, то услышал недовольное шипение и жжение на голове. Столб пара, поднявшийся вверх, заставил зеркало вспотеть. Дверь резко открылась, едва не слетев с петель. Мимолётно ощупав волосы и убедившись, что они просто мокрые, я уставился на Рэя, который обеспокоенно осматривал ванную, а потом он вперил свой взгляд в меня.

– Ты что блин тут вытворял, мелкий засранец?! – в пылу ярости выкрикнул Рэй и резко подошёл, схватив за плечи.

– Отпусти меня! – я бесцеремонно убрал его руки и направился к выходу, в это время нервно бегая глазами по комнате.

Вроде пронесло. Вода стекала по лицу, немного щекоча его. Это лишь напоминание о том, что произошло буквально минуту назад.

– Если ты ввязался в драку и вышел оттуда покалеченный, это не даёт тебе право не слушать брата!

Я резко остановился и совершил разворот на сто восемьдесят градусов.

«Заткни свой рот», – твердил мой внутренний голос угрожающим тоном. Но я хоть раз слушался его?

– А ты хоть знаешь, что это была за драка?! – находясь на грани истерики, произнёс я. – Я, вот этими вот руками, убил шестерых, понимаешь?! Шестерых! – к горлу подступил ком, было трудно говорить. Мне казалось, что я сейчас заплачу, а слёзы будут обжигать кожу.

Рэй, скрестив руки на груди, в недоумении уставился на меня и приподнял одну бровь. Что-то в его позе говорило, что он не верит моим словам. А эта лёгкая усмешка, что застыла на устах…

– Бро, если ты хотел вырасти в моих глазах, то можно было придумать отмазку получше и не столь… мрачную, да, – он потрепал мои мокрые волосы и развернулся. – Идём уже, ужин стынет.

– И всё?! Ты считаешь, что это лишь отмазка?! Да пошёл ты! – я оттолкнул его в сторону и, зайдя к себе, хлопнул дверью, закрыв её на замок.

– Н-да уж… – я услышал, как цокнул Рэй, спускаясь вниз.

Глава 10. Вещи, потерянные в огне.

Раскинув руки, я лежал на не заправленной кровати и тупым взглядом истирал до дырки бедный потолок. Вновь устало вздохнув, дрожащим кулаком бесстрастно ударил в находившуюся рядом подушку, подняв лёгкий туман из пыли и сдув его. Пылинки изящно кувыркнулись в воздухе и медленно начали оседать. Мои мысли не были похожи на них, в безумной спешке сменяя одна другую. Просто не желали остановиться, встать в пробку, дать отдохнуть от их сумасшедшего жужжащего потока.

Живот слегка свело, а затем снова появилось то странное жжение. Меня охватила паника, на спине выступил липкий холодный пот, зубы застучали, а руки начали подёргиваться. Я прерывисто дышал, боясь представить себе, что может случиться. Отражение в ванном зеркале встало перед глазами, и испуганно отпрянул, вдавившись в кровать. Я пытался стереть его из памяти. Зажмурился. Но разве такое забудешь? Жжение всё нарастало и нарастало, сильнее начиная давить в брюшной полости. Замер. Сердце начало сбиваться с ритма от недостатка кислорода. Но последовала протяжная песнь голодного желудка. Я с облегчением вздохнул. Лёгкие зажгло. Кажется, у меня всё-таки паранойя. Всего лишь паранойя… Всего лишь…

Я привстал на локотках. Свинцовая голова тянула назад. Опустевший без подпитки организм брал верх. Опустил ноги на холодный пол. Мелкие ранки на подошве стоп запищали, сморщился от ноющей боли. Территория вокруг них горела, сжигала кожу. Я сделал болезненный шаг, прикусывая губу. Повело в сторону, но, удержав равновесие, заковылял к двери, слегка прихрамывая и обнимая живот слабыми и холодными руками, от прикосновения которых мурашки озноба бежали по телу. Стена поманила к себе, когда вышел из комнаты. Да, кажется, я слишком вымотался за последние дни. В принципе, это неудивительно. Какой нормальный человек застрахован от появления лёгкого головокружения?

Неожиданно в нос ударил удушающий запах гари. И первая мысль, что пришла в голову – огонь. Этот обжигающий своими объятиями оранжево-жёлтый свет. Всего лишь плод реакции горения, но до жути голодный до разрушений.

Нервные окончания на спине отчётливо чувствовали это согревающее тепло, следующее за мной точно по пятам, словно сумасшедшая фанатка за своим кумиром. Игривые яркие пятна забрались на мрачные ночные стены лестничной площадки и хищно улыбались оттуда. Я отстранёнными и пустыми глазами посмотрел на них, будто это было привычным делом. Но что-то ужалило в подколенное место. Резко отдёрнув ногу, ойкнул и повернулся, но неудачно, и полетел вниз по лестнице. Ударялся головой, позвонки прочувствовали каждую ступеньку, всё тело ныло, на спине появились ожоги от трения. Чёрт…

Я приподнял голову, когда мой экстремальный скат с лестницы вверх ногами вышел на ноль баллов. В ушах звенело. Открыв глаза, первым, что увидел, был огонь, который появлялся из ниоткуда. Становилось жарко. Я начинал обильнее потеть, но уже не от внутреннего страха. Воздух шибко стремительно иссушивался. Запах горелого ворса ковролина отчаянно бил в нос, пробираясь глубоко в лёгкие. Я же лежал на отдающем холодом паркете и в ступоре смотрел наверх, когда пламя чуть ли не полностью окутало меня. Оно жгло, кусалось, впивалось в мою плоть, которая начинала пузыриться. Я тонул в самом пекле и не стремился спастись. Закрыв глаза, прислушался к сочному потрескиванию сухостоя в вазе наверху. Надо бежать. Тушить. Вода…

– О, всё-таки решил поесть? – я медленно открыл больные и воспалённые глаза, посмотрев на Рэя. – Хэй, ты в порядке? – он сел на корточки рядом со мной и приложил свою отрезвляюще холодную ладонь к моему горящему лбу. Огонь поглощал Рэя, и я практически не видел его за этим ослепляющим пламенем. Немой крик застрял в горле, не решаясь испортить неестественно спокойное выражение лица. – Кажется, у тебя жар, – брат чуть нагнулся, и я увидел его щёки и подбородок, покрывшиеся пузырящимися ожогами. Но он не реагировал на столь болезненные укусы огня.

Да, жар. Я горю изнутри, и не только. Во мне поселился демон, созданный одним безумцем по имени Бен. Нашим отцом, кстати говоря.

– Вода, – просипел я, чувствуя, как от сухости воздуха страдало моё горло, как эпителий внутри трескался. – Тут огонь, – я указал рукой на пламя, что уже забралось на стены. Обои с бьющим по перепонкам треском отклеивались и погибали в этой чёртовой жаровне. Тошнотворный запах подпалённой шерсти дурманил, вызывал отвращение.

– Огонь? – Рэй убрал свою руку с моего лба и озадаченно посмотрел на меня. Кажется, он даже не был удивлён тому, что я лежал на голом и ледяном полу без футболки. – Ты смотри мне тут лихорадкой не заболей, – он цокнул языком, вставая. – Подняться сам сможешь?

Я неуверенно кивнул, и Рэй ушёл. Шлепки его босых ног проникали глубоко в меня, эхом раздаваясь где-то внутри.

– Советую тебе принять более живой вид, – крикнул брат уже с кухни. – Скоро должна придти мама. Где-то с минуты на минуту. И уж она точно не обрадуется твоей умирающей гримасе, – горько и одновременно издевательски усмехнулся он, на секунду выглянув из-за дверного проёма.

Я пару раз медленно моргнул, озадаченно смотря на потёртую ножку кухонного стола, до которой не доходил искусственный свет. Сказанные Рэем слова пролетели мимо ушей, и я сразу же забыл, о чём он мне только что говорил. Повернув голову, посмотрел наверх, на лестничную площадку, с которой недавно скатился. Было пусто. Обои и ковролин не давали ни единого намёка на какие-то дефекты, вызванные пламенем. Пусто… пусто…

Я нервно сглотнул, пялясь на вазу с сухоцветами, стоявшую на декоративном маленьком столике в коридоре наверху. Цветы были всё такими же безжизненными, целёхонькими. Со лба и спины обильно тёк пот, подмышки начинало натирать от избытка влаги, и эта небольшая лужица, что натекла с меня, раздражающе хлюпала.

– Чёрт, как же мне хреново, – прошептал вслух и, опираясь на ослабшие руки, встал на ноги под жалостный стон потной воды. Голова и спина трещали от ушибов. Звон в ушах только усилился.

Но тут очень неожиданно в коридоре включился свет, а я от неожиданности подпрыгнул и выпучил испуганные, наверняка красные глаза, уставившись на включатель. Мама, которая удивлённым взглядом созерцала меня, снимала на ходу своё серое пальто, медленно подходя к вешалке.

– Ты чего это? – спросила она, приподнимая одну бровь.

– А… – буркнул я. – Да нет, всё… всё в порядке, да, – севшим голосом лепетал я.

– Ты уверен? – эту фразу она протянула как-то странно недоверчиво, развязывая шнурки полуботинок, поставив их на стойку для обуви. Меня это напрягло. Неужели у меня настолько болезненный вид? Всё совсем плохо?

– Абсолютно! – постарался улыбнуться я, но мой глаз в это время предательски дёрнулся. Что же, вот и ответ на мой вопрос. Я просто прирождённый медик. Жаль, что по медицине у меня не самые впечатляющие оценки.

Наступила напрягающая тишина, которая сопровождалась взглядом проницательных маминых зелёных глаз. Рыжие волосы стали мысленно обжигать, как пески пустыни Гоби, стоило бросить хотя бы мимолётный взгляд на них. Вспомнился огонь. И почему-то именно в этот момент мне на ум пришёл призрачный гонщик, который весь был объят пламенем. Внутри бушевал пожар, а на лице образовывались маленькие капельки пота, что постарался незаметно смахнуть. Однако мама этот жест поймала взглядом и хмыкнула, медленно скрестив руки перед грудью и вновь приподняв одну бровь. Её любимый жест.

И тут всем своим нутром понял, что мне конец. Надо как можно быстрее отступать. В ногах защипало, стоило сделать шаги в сторону кухни, пытаясь при этом изобразить самое что ни на есть невинное лицо. Но спину ломило при малейшем движении ноги, а соприкосновение стоп с ламинатом глухим стуком отдавалось в ушах. Тут промелькнула мысль о том, что мне бы не помешал актёрский «Оскар». Но совершенно тихий и спокойный мамин голос заставил меня впасть в оцепенение:

– Тим, подойди ко мне.

Ну, всё, мне каюк. Не поминайте лихом. Меня спалили. Моя ложь вычислена. И этот гадёныш Рэй даже не помог мне, преспокойненько себе посиживая на кухне, будто мама до сих пор не пришла. Вот же мелкая тварь, которая выше меня.

– Да, мам? – я постарался как можно милее улыбнуться, даже пробовал глазами хлопать, но, почему-то, это не подействовало. Желудок в этот момент отчаянно заурчал, да так громко, что стало немножечко стыдно. Но это зародило надежду в моём израненном сердце, что мама отпустит меня поесть и отложит разговор, так и не вспомнив про него.

– Ладно, продолжим позже, – устало произнесла она, натянув улыбку. – Но скажи мне, пожалуйста, одно, Тим, – я остановился и повернулся к маме в профиль, виновато опустив глаза. Просто не было сил, смелости смотреть прямо на неё. Я чувствовал перед ней вину за то, что у неё был такой сын, как я, – к этому причастен он?.. – она не назвала его имени, но я понял, что речь идёт об отце.

– Ну… – протянул я, сглотнув, – есть такая вероятность, – ляпнул, мысленно ударив себя по лицу рукой.

– Ладно, иди поешь, – я бросил на неё мимолётный взгляд, заметив, как напряглись плечи, как мама прикусила губу. – И включи, пожалуйста, телевизор. Сейчас должны идти новости, – сказала она, уходя к себе в комнату.

Я, облегчённо вздохнув, продолжил идти на кухню, прихрамывая. Но не успел переступить порог, как Рэй просто накинулся на меня, схватив за плечи и резко посадив мою тушку на стул. Что это на него нашло?!

– Хэй, отпусти! – прошипел я сквозь зубы, пытаясь убрать руки брата.

– Ну, давай, выкладывай, что всё-таки на самом деле произошло, – угрожающе прошептал он. – Только давай по чесноку, о'кей?

– И что ты хочешь от меня услышать? – сипло спросил я, но мысленно начал прокручивать все произошедшие события. – Мне нечего тебе рассказывать, – я взял ложку в руки и потянулся к подносу с рисом, овощами и рыбой, жадно впихнув в себя эту еду. Во рту обильно стали выделяться слюни, а желудок издал нетерпеливый голодный возглас.

– Ну, для начала, объяснение вот этому, – Рэй взял пульт от телевизора в руки и прибавил громкость. Мама ещё не пришла. – Этот репортаж уже чуть ли не третий раз за выпуск показывают, – брат бросил на меня подозрительный взгляд, а я с трудом проглотил застрявшую в горле еду.

Шли вечерние новости. Ведущие объявили о каком-то срочном сообщении и переключили камеру. Съёмка шла сверху, наверное, с вертолёта: почти целый квартал имени Хьюстона, кажется, тот самый квартал, захлестнула горячая волна, состоящая из знакомых мне языков пламени. Забавно. Уже и огонь стал мне чем-то вроде приятеля. Что, скоро мы будем ходить вместе в бар по пятницам? Станем с ним Бонни и Клайдом? Хотя я даже понятия не имею, какие у них там были отношения.

Пошёл наземный репортаж. Показывали машины скорой помощи, на которых увозили пострадавших людей, пожарные старались как можно быстрее справиться с опасной стихией, но огонь будто не поддавался и разгорался ещё сильнее. Такое ощущение, что вода для него была лишь дополнительной подпиткой. Несмотря на то, что не показывали лица, я чувствовал, как всех людей, включая и пожарных, и медиков, охватила паника, как им было страшно, глядя на не тушимое ничем пламя. Я еле заметно сжался. Всё ведь из-за меня… Рэй даже не смотрел в телевизор, не спуская с меня своего подозрительного взгляда.

К горлу подступил огромный ком, жадно пожирающий совесть и говорящий ей различные мерзкие слова, которые словно впечатывались в сердце. Всё тело пронзала крупная дрожь, конечности в который раз за день похолодели и вспотели. Эти здания, обуглившиеся чёрные трупы, это пламя… Чёрт, да не может этого всего быть! Это ведь неправда, да? Кто-нибудь, скажите, что это всё обман! Нет! Нет! Нет! Ком, полностью овладев совестью, продолжал съедать меня изнутри. «Это ты во всём виноват! Ты убил этих людей! Посмотри на них, они же превратились в угли!». Я не мог слушать это, хотел сбежать подальше от гадких мыслей! Всё, силы кончались. Прекратите это!

Я выхватил у брата пульт и выключил этот говорящий ящик, жадно глотая воздух. Не могу это больше слушать, просто не выдержу.

– Ну, чего вы телевизор-то выключили? – звонкий голос мамы резанул по мозгам, и я, повернувшись в её сторону, закрыл руками уши. Грудь обеспокоенно вздымалась, я старался успокоиться, чтобы не вызвать ещё больше вопросов. Ведь, как оказалось, их готова задать не только мама. Я посмотрел на Рэя, начиная непроизвольно сильнее давить на уши. Губы высохли и начали трескаться, в горле появилось противное жжение.

– Да там какая-то другая телепередача идёт, – отмазался Рэй, кладя свою тарелку в раковину и заливая её водой, будто сейчас ничего не произошло. – Скучно, – он усмехнулся, поставив чайник на плиту.

Я всё ещё прерывисто дышал, пялясь в чёрный экран телевизора. Реймонд бросил на меня предупредительный взгляд, указав на маму, севшую за стол. Я дрожащей рукой потянулся к рису, но ложка с едой выпала у меня из рук, ударившись о тарелку с оглушающим звоном.

– Чёрт, – прошипел, разозлившись на эту мелочь.

– И всё же, Тим, – подала голос мама, накладывая себе в тарелку ужин, – ты точно в порядке? – она посмотрела в мою сторону. Меня всего трясло от нервов. Ком в горле не давал нормально глотнуть воздуха. В комнате что, стало настолько душно или у меня и правда лихорадка? Надеюсь, что не первый вариант. Нет, держи себя в руках!

И тут я поймал себя на мысли, что пытаюсь вспомнить, как проявлялись внешние признаки при подступлении огня. Бросил кроткий взгляд на кран и на стоящий рядом стакан. Если что, я успею набрать воды…

– Да, конечно, – улыбнулся я, стараясь зевнуть. – Просто в школе завалили перед концом года.

Я вновь посмотрел на брата, который закатил глаза. Что он этим хотел сказать? Что отмазка не сработает? Он что, считает, что я не способен ничего правдоподобного придумать?

– Выглядишь неважно, – продолжала мама, недоверчиво глядя на меня. – Померь-ка температуру, – она встала из-за стола, пережёвывая пищу, подошла к аптечке и достала оттуда градусник, встряхнув его перед тем, как дать мне.

– Да серьёзно, ма, я в порядке! – постарался возмутиться, отодвигая от себя её руку с протянутым градусником. Я боялся, что он покажет слишком высокую температуру. Больше сорока градусов по Цельсию. Сердце взволновано било по вискам.

– Тебе что, уже лень даже градусник под мышку засунуть?! – начинала взвинчиваться мама, а я лишь мысленно ударил себя по лбу. Надо было идти ужинать в комнату.

– Дай спокойно поесть, – буркнул я, зачерпнув ложкой очередную порцию риса.

– Градусник тебе ничем не помешает, – без нервов, но натянутым голосом произнесла мама, глотнув немного воды.

– А может мне неприятно оттого, что что-то находится под моей потной подмышкой?! – грубо ответил, ударив руками по столу. – Я к себе, – бросил напоследок, уходя с кухни с тарелкой риса в руках.

Когда поднимался наверх, меня всё время доставали совсем бессвязные мысли, и даже не понимал, о чём они. Кое-как дошёл до комнаты и заперся на ключ. Поставив тарелку на стол, плюхнулся на кровать, в которой остались складки от моего силуэта, и посмотрел всё в ту же точку, в которую глядел и раньше, наверное, захотев убедиться, что ничего нового с ней не произошло. Было тихо. Слышно только учащённое сердцебиение.

– Уф, – выдохнул я и встал с кровати.

Я взял тарелку в руки и, отодвинув штору, прыжком сел на подоконник, уткнувшись лбом в холодное стекло. Оно приятно освежало, но не избавляло ни от чего. Сидел и разглядывал мелькающие огни фонарей под покровом тёплой майской ночи. Но они стали расплываться, превратившись в блики и заиграв яркими цветами. Дождь.

– Может, хоть он потушит тот злополучный огонь… – шёпотом говорил я, но в пустой и тихой комнате это прозвучало громко. – Вот же болван! Кто меня просил мстить Нику?! – запульнул тарелку вглубь комнаты. Послышался дребезг. – Жил бы сейчас себе спокойно, никакая бы совесть меня не грызла. Но нет, мне надо было устроить драку! – спрыгнул на пол и открыл окно, тёплый и тяжёлый влажный воздух мягко окутал лицо. – Да и ещё чуть не спалил его дотла! – опустил голову, пытаясь унять панику. Дурень! Дурень! Дурень!

~

Это была не самая спокойная ночь: я находился в полусне и слышал всё то, что происходило в комнате, в доме или на улице, но мигом забывал эту информацию. Большая часть меня присутствовала в кошмарном и каком-то очень странном сне, события которого улетучивались из памяти. Но в один момент звуки становились всё громче и громче, смешивались с оглушающими сиренами, впивались в кожу, неизвестным образом оставляли порезы на теле…