Читать книгу Убийство в Фоулкс-Рэте - Адриан Конан Дойл - Страница 1

– Это ведь прелюбопытнейшее дело, – сказал я, роняя свежий номер «Таймс» на пол. – Настолько, что я удивлен, почему эта семья до сих пор не воспользовалась вашими услугами.

Мой друг отошел от окна и опустился в любимое кресло.

– Как я полагаю, вы о преступлении в Фоулкс-Рэте? – отозвался он без энтузиазма. – Если так, то вас должно заинтересовать вот это. Принесли еще до завтрака.

Из кармана домашнего халата он достал желтого цвета листок и протянул мне.

Текст телеграммы, отправленной, судя по штампу из Форест-Роу в Суссексе, гласил:

«Занимаюсь делом Аддлтона. Прибуду к вам ровно в 10.15. Винсент».

Подобрав с пола «Таймс», я еще раз просмотрел сообщение.

– Здесь нет упоминания о человеке по имени Винсент, – заметил я.

– Это не имеет ни малейшего значения, – бросил Холмс нетерпеливо. – Исходя из текста телеграммы, можно предположить, что это некий адвокат старой школы, работающий на семью Аддлтонов. Насколько я вижу, Уотсон, до назначенного времени у нас еще есть несколько минут. Не сочтите за труд освежить мою память и перечислить ключевые моменты из статьи в утренней газете, опустив все не имеющие отношения к делу наблюдения их репортера.

Затем, набив свою глиняную трубку грубым и очень крепким табаком из носка персидской туфли, Холмс откинулся в кресле и принялся созерцать потолок сквозь клубы едкого голубоватого дыма.

– Трагедия произошла в Фоулкс-Рэте, – начал я, – старинном суссекском особняке, расположенном рядом с Форест-Роу в Эшдаун-Форесте. Необычное название усадьбы связано с тем обстоятельством, что там находится древнее место захоронения…

– Придерживайтесь только фактов, Уотсон.

– Хозяином поместья был полковник Матиас Аддлтон, – продолжил я несколько обиженно. – Сквайр Аддлтон, как называли его соседи, выполнял функции местного мирового судьи и являлся крупнейшим в том районе землевладельцем. Непосредственно в Фоулкс-Рэте обитали сам сквайр, его племянник Перси Верзитон, дворецкий Морстед и четыре человека домашней прислуги. Кроме того, перечисляются прочие наемные работники – лесник, конюх и несколько егерей. Все они живут в отдельных коттеджах, стоящих вдоль границ имения. Прошлым вечером сквайр Аддлтон и его племянник отужинали вместе, как у них заведено, в восемь часов, после чего сквайр велел подать своего коня и отсутствовал примерно час. Вернувшись ближе к десяти часам, он вместе с племянником расположился за бокалом портвейна в зале. Мужчины, по всей видимости, поссорились, поскольку, по словам дворецкого, когда он принес портвейн, то заметил, что сквайр раскраснелся и ведет себя грубовато.

– А что же племянник? Верзитон, так, кажется, вы назвали его по фамилии.

– Тот же дворецкий утверждает, что лица Верзитона видеть не мог, поскольку тот отошел к окну и, хотя на улице было уже темно, простоял у него все то время, пока слуга находился в помещении. Однако, уже покинув зал, дворецкий мог слышать звуки разговора на повышенных тонах. Вскоре после полуночи всех в доме разбудил отчаянный крик, донесшийся, по всей видимости, оттуда же, и спустившись вниз, кто в чем был, они к своему ужасу обнаружили сквайра Аддлтона в луже крови с раскроенным черепом. Рядом с телом умиравшего стоял мистер Перси Верзитон в домашнем халате, сжимавший в руке испачканный кровью топор. Причем, Холмс, это был средневековый топор палача из коллекции старинного оружия, вывешенной над камином. Верзитон так остолбенел от страха, что едва сумел помочь приподнять жертве голову, чтобы хотя бы немного ослабить кровотечение. Когда же Морстед склонился над сквайром, тот с трудом приподнялся, опираясь на локти, и едва слышно прошептал: «Это был… Веризи… том! Это… был… Верзи…», после чего испустил дух на руках у дворецкого. Вызвали местную полицию. На основании имевшихся данных о ссоре между двумя мужчинами, свидетельств о том, что стоявшим над телом был застигнут именно племянник, и прямого обвинения из уст самого умиравшего, мистер Перси Верзитон был арестован по обвинению в убийстве Матиаса Аддлтона. В колонке самых последних новостей, кроме того, добавлено, что обвиняемый, который с самого начала заявил о своей невиновности, помещен сейчас в тюрьму города Льюиса. Таковы, Холмс, основные факты, которые вы попросили еще раз изложить.

Какое-то время мой друг курил в полном молчании.

– Верзитон сумел объяснить причину возникшей ссоры? – спросил он потом.

– Здесь утверждается, что в своих добровольных показаниях он информировал полицию о случившейся между ним и дядей размолвке, поводом к которой послужило желание последнего продать ферму Чадфорд, что Верзитон посчитал дальнейшим и лишенным целесообразности уменьшением размеров их владений.

– Дальнейшим?

– Судя по всему, сквайр Аддлтон за последние годы продал несколько земельных участков, – ответил я, бросая газету на диван. – Должен заметить, Холмс, что я могу припомнить лишь немного случаев, где личность преступника была бы столь очевидна с самого начала.

– Скверно, Уотсон, весьма скверно, – согласился мой друг. – В самом деле, если исходить из того, что все факты изложены точно, мне трудно понять, зачем этому мистеру Винсенту попусту тратить мое время. Впрочем, если не ошибаюсь, то как раз его шаги доносятся сейчас с нашей лестницы.

В дверь постучали, и миссис Хадсон распахнула ее перед нашим посетителем.

Мистер Винсент оказался мужчиной невысокого роста с удлиненной формы бледным и траурно-грустным лицом, обрамленным бакенбардами. Некоторое время он в нерешительности стоял на пороге, разглядывая нас близорукими глазами сквозь стекла пенсне на черном шнурке, продетом в петлицу его довольно-таки сильно поношенного сюртука.

– Это никуда не годится, мистер Холмс! – громко воскликнул он потом. – Я был вправе рассчитывать, что моя телеграмма послужит гарантией частной беседы между нами. Абсолютно приватной, сэр. Дело моего клиента…

– Позвольте вам представить моего коллегу доктора Уотсона, – перебил его Холмс, жестом приглашая присесть в кресло, которое я успел придвинуть поближе. – Спешу вас заверить, что его присутствие здесь может оказаться крайне полезным.

Мистер Винсент смерил меня взглядом исподлобья, а потом положил шляпу и трость на пол, опустившись на мягкое сиденье кресла.

– Прошу вас поверить мне, мистер Уотсон, – промямлил он, – что я вовсе не имел в виду вас обидеть. Просто это ужасное утро, совершенно ужасное для всех, кто питает добрые чувства к семейству Аддлтонов из Фоулкс-Рэта.

– Несомненно, – кивнул Холмс, – но смею надеяться, что прогулка до станции нынче утром несколько помогла вам успокоить ваши нервы. Я давно обнаружил, что даже небольшие физические нагрузки сами по себе оказывают расслабляющий эффект.

Наш гость чуть заметно вздрогнул.

– Вы правы, сэр, – воскликнул он. – Но мне не совсем понятно, как вы…

– Это слишком просто, чтобы тратить время на долгие объяснения, – сказал Холмс нетерпеливо. – У человека, которого доставили бы к поезду, не было бы свежего пятна грязи на левой гетре и такого же следа на наконечнике трости. Вам явно пришлось идти по лесной тропе, а поскольку погода стоит сухая, нетрудно заключить, что на вашем пути встретилась водная преграда или ручей, который пришлось пересекать вброд.

– Ваши рассуждения совершенно логичны, сэр, – отозвался мистер Винсент, не преминув при этом бросить на Холмса весьма подозрительный взгляд поверх стекол пенсне. – Моя лошадь сейчас на дальнем выпасе, а в такой час в нашей деревне даже простой телеги не нанять. Как вы верно подметили, мне пришлось дойти до станции пешком, чтобы поспеть к самому раннему поезду на Лондон, и вот я здесь, чтобы просить, нет, мистер Холмс, скорее даже требовать вашей помощи в деле моего несчастного молодого клиента, мистера Перси Верзитона.

Холмс откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и сложив кончики пальцев рук вместе.

– Боюсь, что ничего не смогу для него сделать, – заявил он. – Доктор Уотсон уже успел изложить мне основные данные по этому делу, и улики кажутся мне неопровержимыми. Кстати, кому поручено вести следствие?

– Насколько мне известно, ввиду серьезности совершенного преступления, местная полиция передала дело в Скотленд-Ярд, где им будет заниматься инспектор Лестрейд. К моему глубокому сожалению, ибо само имя Лестрейда должно, как я понимаю, вызывать у вас, мистер Холмс, болезненный приступ ревматизма.

Мне следует, видимо, пояснить, – продолжал посетитель, – что я являюсь старшим партнером юридической фирмы «Винсент, Пибоди и Винсент» из Форест-Роу, которой семья Аддлтонов поручает вести все свои дела уже более ста лет.

Склонившись вперед, Холмс подобрал с дивана газету и, резко ткнув пальцем в нужную статью, молча передал ее адвокату.

– Отчет составлен достаточно точно, – с печальным вздохом признал маленький человечек, пробежав глазами газетные столбцы, – хотя в нем забыли отметить тот, например, факт, что входная дверь оказалась не заперта, хотя сквайр до этого сказал дворецкому Морстеду, что лично запрет ее.

Холмс удивленно вскинул брови.

– Не заперта, говорите? Гм… Вполне вероятно, что сквайр Аддлтон попросту забыл о двери в пылу ссоры с племянником. И тем не менее остаются одна-две подробности, которые мне пока не до конца ясны.

– Какие же, сэр?

– Я правильно понял, что погибший уже переоделся ко сну?

– Напротив, на нем была его обычная одежда. А вот мистер Верзитон был в своем домашнем халате.

– Я также обратил внимание, что после ужина сквайр отлучался из дома на час или даже чуть больше. Он имел привычку совершать верховые прогулки на сон грядущий?

Мистер Винсент перестал поглаживать свои бакенбарды и бросил на Холмса взгляд, исполненный внезапного интереса.

– Теперь, когда вы заставили меня задуматься об этом, сэр, – живо отозвался он, – могу с уверенностью утверждать, что подобной привычки за ним прежде не водилось. Впрочем, вернулся он вполне благополучно, и я не совсем понимаю…

– Верно, верно, – перебил Холмс. – А скажите-ка мне, сквайра можно было считать богатым человеком? Постарайтесь ответить как можно точнее на этот вопрос.

– Матиас Аддлтон был весьма и весьма состоятелен. Будучи самым младшим сыном в своей семье, он около сорока лет назад эмигрировал в Австралию, примерно в 1854 году. В Англию он вернулся уже в семидесятые, будучи обладателем крупного состояния, которое сколотил на австралийских золотых приисках. Его старшие братья умерли, и в наследство ему досталось также семейное имение Фоулкс-Рэт. К сожалению, не могу сказать, что он пользовался любовью в наших краях, поскольку обладал характером нелюдимым и угрюмым. Большинство соседей испытывали к нему скорее неприязнь, а в роли мирового судьи он нагнал немало страху на местных правонарушителей. Словом, человек он был суровый, мрачный, замкнутый в себе.