Читать книгу Тайна золотых часов - Адриан Конан Дойл - Страница 1

– Мистер Холмс, та смерть была Божьей карой![1]

Мы слышали немало подобных утверждений в доме на Бейкер-стрит, однако на этот раз несколько настораживало то, что слова эти исходили от преподобного мистера Джеймса Эппли.

Мне не пришлось заглядывать в дневник; я сразу вспомнил, что произошло это в 1887 году, чудесным летним днем. Мы с Шерлоком Холмсом сидели за завтраком, когда принесли телеграмму. Холмс нетерпеливым жестом протянул ее мне через стол. В телеграмме сообщалось, что преподобный Джеймс Эппли смиренно просит, чтобы его приняли сегодня утром по вопросу, связанному с делами церкви.

– Нет, ей-богу, это уж слишком, Уотсон, – раздраженно заметил Холмс, раскуривая первую утреннюю трубку. – До чего мы дошли! Чтобы священник спрашивал моего совета о продолжительности проповеди или о проведении Праздника урожая! Я, конечно, польщен, но это недоступно моему пониманию. Кстати, а что говорится в «Крокфорде» о нашем странном клиенте?

Уже знакомый с методами моего старого друга, я тотчас снял с полки справочник по духовенству и выяснил, что преподобный Эппли, викарий небольшого прихода в Сомерсете, написал монографию по византийской медицине.

– Странное занятие для сельского священника, – заметил Холмс. – Но вот, если не ошибаюсь, и сам он собственной персоной.

Снизу послышался настойчивый звон дверного колокольчика, и визитер появился в гостиной прежде, чем миссис Хадсон успела доложить о нем. Эппли, высокий худой мужчина, был в типичном для сельских священников простом облачении. Его добродушное умное лицо обрамляли старомодные седые бакенбарды.

– Господа! – воскликнул он, близоруко всматриваясь в нас сквозь круглые стекла очков. – Пожалуйста, поверьте, что я ни за что бы не стал вторгаться к вам и нарушать ваш покой, если бы меня не побудили к тому чрезвычайные обстоятельства…

– Входите, входите, – сказал Шерлок Холмс и благодушно указал ему на плетеное кресло у камина. – Как детектив-консультант я подобен врачу, а потому каждый вправе побеспокоить меня.

Священник тяжело опустился в кресло и начал свой рассказ с тех же странных слов, с какими появился в комнате.

– Смерть была Божьей карой, – подавленно повторил Шерлок Холмс, однако я заметил в его голосе легкое возбуждение. – Вы вполне уверены, мой друг, что происшествие, случившееся в вашей провинции, нельзя решить без меня?

– Прошу прощения, – торопливо заговорил викарий. – Мои слова прозвучали слишком настойчиво и непочтительно. Но сейчас вы поймете, почему это ужасное событие, это… – Тут голос его понизился почти до шепота, и он всем телом подался вперед. – Мистер Холмс, это самое настоящее злодеяние, хладнокровное преднамеренное преступление!

– Я весь внимание, сэр, поверьте.

– Мистер Джон Трелони, мы называем его сквайром Трелони, был самым богатым землевладельцем в наших краях. И вот четыре дня назад, за три месяца до своего семидесятилетия, он скончался в своей постели.

– Гм… В этом нет ничего необычного.

– Нет, сэр, послушайте меня! – воскликнул викарий и приподнял длинный тонкий палец, чем-то выпачканный на самом кончике. – Джон Трелони был человеком здоровым и бодрым, никакими недугами не страдал и спокойно прожил бы в этом лучшем из миров еще лет десять – пятнадцать. Доктор Пол Гриффин, наш местный врач и по стечению обстоятельств мой родной племянник, категорически отказался выдать свидетельство о смерти без этой чудовищной процедуры, называемой вскрытием!

Холмс, еще не успевший сменить свой халат мышиного цвета на другую одежду, вальяжно откинулся на спинку кресла. Услышав последние слова, он приоткрыл глаза.

– Вскрытие! – произнес он. – Произведенное вашим племянником?

Мистер Эппли колебался.

– Нет, мистер Холмс. Вскрытие проводил сэр Леопольд Харпер, главный авторитет в области судебной медицины. И выяснилось, что бедняга Трелони умер не своей смертью. Пришлось вызвать не только полицию, но и представителя из Скотленд-Ярда.

– Вот как…

– С другой стороны, – возбужденно продолжил мистер Эппли, – Трелони никто не убивал, да и не за что было убивать его. Самый выдающийся судебный эксперт заявил, что он не нашел никаких причин смерти.

Секунду-другую в гостиной стояла мертвая тишина, не доносился даже шум с улицы, потому что окна были плотно закрыты и задернуты шторами от солнца.

– Уотсон, дорогой, – мягко сказал Холмс, – будьте любезны, подайте мне ту глиняную трубку, что на полочке над диваном. Благодарю вас. Знаете, мистер Эппли, я недавно сделал открытие. Глина чрезвычайно способствует мыслительному процессу. Так, а где у нас ведерко для угля? Я хотел бы предложить вам сигару.

– Cras ingens iterabimus aequor[2], – процитировал викарий Горация и пригладил перепачканными чем-то пальцами свои забавные бакенбарды. – Спасибо, но не сейчас. Я не в состоянии курить. Не могу! Это вызовет у меня приступ удушья. Понимаю, я должен более подробно и точно изложить вам все факты. Но это непросто. Наверное, я произвожу на вас впечатление человека несколько рассеянного?

– Пожалуй.

– Что верно, то верно, сэр. Видите ли, в молодости, перед тем как посвятить себя церкви, я страстно хотел изучать медицину. Но мой покойный отец воспротивился этому из-за моей рассеянности. «Если ты, не дай Бог, станешь доктором, – говаривал он, – то когда пациент придет к тебе с жалобой на кашель, ты усыпишь его хлороформом и вырежешь ему желчный пузырь, вместо того чтоб прописать микстуру».

– Так-так, – нетерпеливо сказал Холмс. – И вот вы обеспокоились этим происшествием с мистером Трелони, – продолжил он, не сводя с клиента пронзительного взгляда, – и наверняка, прежде чем сесть в поезд этим утром, просмотрели несколько книг из вашей библиотеки. Так?

– Да, сэр. То были книги по медицине.

– Вероятно, не слишком удобно держать книги на высоко расположенных полках?

– Да, сэр, не слишком удобно. Но что делать, если книг так много и места им в кабинете не хватает… – Тут викарий умолк. Длинное лицо, обрамленное бакенбардами, вытянулось еще больше, а рот изумленно приоткрылся. – Я уверен, совершенно уверен, – растерянно начал он, – что и словом не обмолвился о моих книгах и высоте полок в моем кабинете! Как вы догадались?

– О, это сущий пустяк. Так же, к примеру, я догадался о том, что вы холостяк или вдовец и за хозяйством у вас следит довольно неряшливая экономка.

– Поразительно, Холмс! – воскликнул я. – Не только мистеру Эппли, но и мне хотелось бы знать, как вы об этом догадались.

– Пыль, Уотсон. Пыль!

– Какая пыль?

– Будьте добры, взгляните на кончик указательного пальца правой руки мистера Эппли. Он испачкан чем-то темно-серым. Такого рода пыль обычно скапливается на книгах. Впрочем, пятна эти немного побледнели и смазаны, поскольку трогал он книги рано утром. А поскольку мистер Эппли мужчина высокий и с длинными руками, очевидно, что он доставал эти книги с одной из верхних полок. Что же касается скопившейся в кабинете пыли, надеюсь, нетрудно догадаться, в чем дело. Это объясняется тем, что в доме нет аккуратной жены, а есть только неряха экономка.

– Блестяще! – восхитился я.

– Показуха, – отмахнулся Холмс. – Прошу прощения у нашего гостя за то, что прервал рассказ этим никчемным замечанием.

– Совершенно непонятная, загадочная смерть! Но вы еще не слышали самого худшего, – продолжил наш посетитель. – Должен сказать, что у Трелони остался в живых лишь один родственник. Племянница, девушка двадцати одного года. Ее имя Долорес Дейл, она дочь покойной миссис Копли Дейл из Гластонбери. Несколько лет эта юная леди вела хозяйство мистера Трелони в его прекрасном большом доме под названием «Отдых праведника». И всегда подразумевалось, что именно Долорес, помолвленная, кстати, с прекрасным молодым человеком по имени Джефри Эйнсворт, унаследует дядюшкино состояние. Я вам вот что скажу. Нет и не было на свете создания более доброго и прекрасного, волосы ее темнее и роскошнее моря, описанного великим Гомером, и временами она вся так и вспыхивает, так и горит огнем, тут сказывается, видно, южная кровь, и…

– Да-да, – пробормотал Холмс, закрыв глаза. – Но кажется, вы говорили, что мы еще не слышали самого худшего?

– Ах да, верно. Вот вам факты. Незадолго до смерти Трелони вдруг изменил свое завещание. С упрямством и взбалмошностью выжившего из ума старца он лишил свою прелестную племянницу всего. Трелони, видите ли, считал ее легкомысленной и переписал завещание в пользу моего племянника, доктора Пола Гриффина. Ну и скандал же у нас разразился! Две недели спустя мистера Трелони находят мертвым в постели, и мой несчастный племянник попадает под подозрение в убийстве.

– Если возможно, подробнее, – попросил Холмс.

– Ну, прежде всего, – начал викарий, – попробую описать, что представлял собой покойный сквайр Трелони. Человек самых строгих нравов, неукоснительно придерживающийся традиций. Так и вижу его перед собой: высокий, ширококостный, с крупной головой и седой бородой, которая казалась серебристой на фоне коричневого, словно вспаханное поле, лица. – Заметив ироничный взгляд Холмса, викарий спохватился: – Каждый вечер он удалялся к себе в спальню и прочитывал там одну главу из Библии. Потом заводил часы, которые к тому времени уже почти выдыхались. Ну а затем, ровно в десять, ложился спать и поднимался каждое утро ровно в пять.