Читать книгу Омерзительное рядом, или Собачья доля - Аксинья Цыганкова - Страница 1

По меркам человеческого века семья Игнатовых была юна и желторота, хотя сами супруги считали себя матерыми семьянинами, прошедшими сквозь огонь, воду и канализационные трубы.

Пашка и Ленка поженились каких-то там пять лет назад. Они всё еще продолжали узнавать друг друга, и процесс притирки был в самом разгаре. Зато обзавестись потомством они уже успели. Государство агитирует, финансово стимулирует, значит, надо. Тем более, сама Матушка-природа заняла их сторону – пышущие здоровьем и молодостью Пашка с Ленкой были если не идеальными, то в полной мере подходящими кандидатами для продолжения рода человеческого.

В общем, очередную годовщину – «деревянную» свадьбу – они отмечали в компании двух своих отпрысков: 4-летней принцессы Августины и годовалого инфанта Богдана. Дети получились добротные: без серьезных болячек (всевозможные дисплазии, дискинезии, стоматиты и дерматиты, поддающиеся терапии, в расчет не берем), симпатичные, любознательные и активные. Конечно, о полноценном сне Лена забыла давно, а точнее, в тот самый промозглый осенний день, когда миру поспешила раньше срока явиться Августина, пронзительно известив об этом всех вокруг.

Врожденные инстинкты не дремали. В результате через два с половиной года Лена вновь отважилась нанести беременностью непоправимый вред фигуре. Благо, портить было нечего – за время первой ходки Ленка набрала двадцать лишних килограмм, которые на постоянной основе внаглую прописались на ее талии, ляжках и там, где стыдливо прятались миниатюрно-кукольные бицепсы и трицепсы. Так что она абсолютно не боялась, что бока расплывутся еще больше.

«Это генетика у нас такая», – успокаивала ее мама. «Ты мне такая даже больше нравишься», – вторил теще Пашка. И Ленка свято верила в эту дребедень, несмотря на свой IQ выше среднего, наличие диплома о высшем образовании и корочки об углубленном изучении курса психологии. Забегая вперед, скажем, что обхитрить «генетику» Ленке все же удалось, но чуть позже, чему Пашка, успевший к тому времени отрастить нехилое пивное брюшко, был не очень-то и рад. Это же соответствовать жене надо! А склонный к физическому труду и весьма трудолюбивый Пашка демонстрировал просто парадоксальную лень относительно заботы о личном здоровье и внешнем облике, высмеивая так называемых «мужчинок», делающих маникюр-педикюр в салоне, маниакально контролирующих цифры на весах и отслеживающих тренды в мире моды.

Короче говоря, Игнатовых стало четверо, и спустя полгода зароптали они на занимаемую жилплощадь: мол, малогабаритная двушка не подходит для большой семьи; гости придут, а их и усадить не куда, не то что на ночевку оставить. Стыдоба! Пашка ведь дипломированный строитель с отличными практическими навыками. Почему бы ему не взять, да и не построить большой дом взамен крохотному «курятнику» на пятом этаже старой панельной пятиэтажки, смотрящей окнами прямо на проезжую часть? Тут они и думать забыли, как были счастливы, когда родители подарили им эту квартиру; как парили в облаках блаженства, вкусив радость свободы от родительского контроля; как гордо подняв голову надменно отвечали старшей по дому: «Нет, не снимаем квартиру. Мы хозяева. Что вы хотели?».

Молодость – беззаботная пора, пора свершений. Отсутствие опыта позволяет людям идти на риски, на которые в зрелом возрасте мало кто из них решился бы. Случались у Игнатовых и скандалы, и размолвки, и периодические кризисы, как во всех нормальных семьях.

И вот в один из периодов затишья, когда всё, вроде бы, хорошо, но четко понимаешь, что дальше так продолжаться не может, надо что-то кардинально менять в жизни или же разбегаться супружникам по разные стороны баррикад, Игнатовы приняли судьбоносное решение: «Берем кредит – покупаем земельный участок. Потом – продаем квартиру и строим дом».

С какими трудностями им придется столкнуться, они тогда и не подозревали, что к лучшему, иначе не осмелились бы провернуть задуманное. Пройдя бюрократические дебри и стойко выдержав пытку проживания с родителями в период строительства, спустя год Игнатовы стали счастливыми обладателями просторного двухэтажного дома на окраине города.

Не всё было так гладко, как им хотелось. Участок располагался в дачном кооперативе, у черта на куличках, а именно, в чистом поле без единого признака присутствия соседей. Им самим пришлось просыпать сто метров дороги до своих вожделенных шести соток и проводить коммуникации. Одним словом, влетела Игнатовым их затея в хорошую копеечку. Подфартило им, что Ленкина мама, внезапно оставшаяся вдовой, поддалась на дочкины уговоры и обещания сладкой жизни, и отважилась продать небольшую квартирку, в которой прожила с мужем без малого тридцать лет, чтобы вложиться в авантюру, затеянную дочкой и зятем.

Много чего было пройдено. Заматерели Игнатовы покуда продолжалась стройка, повзрослели. Наконец настал долгожданный момент – переезд. Пусть отделана была только крохотная часть дома, газ еще не был подведен (лето на дворе, на кой он нужен?), а о заборе и речи не шло, но нашим героям импульсивности и самонадеянности было не занимать. Поэтому, собрав все свои пожитки, они смело перешагнули порог дома, поднятого Пашкой с нуля.

Через пару дней, после возвращения с ознакомительной прогулки по окрестностям, они обнаружили, что к ним самовольно подселились квартиранты – на куче гравия во дворе возлежали, как на королевском ложе, две необычные собаки, явно имеющие в предках чистокровных охотничьих.

Теща, Галина Петровна, суеверная и чувствительная любительница эзотерики, всплеснула руками, просияв: «Это к добру! Значит, место здесь хорошее и энергетика позитивная». Ленка, скептически передернув плечами, на всякий случай согласилась, так как животных она любила и была не прочь посюсюкаться с ними. Августина радостно лепетала: «Ой! Какие миленькие собачки!». Богдан, широко распахнув глаза, захлопал в ладоши и засмеялся, громко подражая сестре: «Абаки! Абаки!». Очевидно, ему приносило удовольствие повторять это несложное для произношения слово, смакуя каждый звук. Один Пашка недовольно поморщился, испытывая к собакам неприязнь, идущую с детства, когда соседская шавка вцепилась ему в ногу. До сих пор он помнил жуткий оскал лохматой твари, пронзительную боль и липкую красную жижу, ручьем вытекающую из дырок на прокушенной лодыжке, струящуюся по горящей адовым пламенем ноге и смешивающуюся с дорожной пылью.

Почему-то именно тот факт, что Его кровь будут втаптывать в грязь сотни ботинок случайных прохожих, заставил Пашку зарыдать навзрыд. Ни последующие сорок уколов в живот, ни болючие обработки ран не трогали маленького Пашку так, как потеря тех драгоценных капелек крови. Как будто что-то очень личное, сокровенное обронил. Может, это из-за шока или совокупного влияния внешних факторов (услышанных обрывков фраз, подсмотренных одним глазком взрослых сюжетов из телевизора или воочию увиденного в деревне процесса забивания свиньи, когда неумелый живодер битый час издевался над кричащим окровавленным животным с недораспоротым горлом), но уже будучи взрослым, Паша дико нервничал, поранившись до крови. Нет, он не терял сознание при виде царапины, просто не выносил, когда кровь стекала наземь, оставляя за собой след.

Внешне собаки были невероятно похожи: невысокие, поджарые, с мощными грудными клетками, заостренными по-лисьи мордочками и гладкой шерстью. Сразу было понятно, что они сестры, причем весьма молодые (уже не щенки, но пока не взрослые). Не мать и дочь, не подруги, а самые настоящие Сестры. На вид они были ухожены, упитаны и не боязливы, как обычные дворняги. Создавалось впечатление, что их просто-напросто кто-то подбросил. Держались они всегда вместе, не отходя друг от друга дальше, чем на десять метров. Отличались они лишь окрасом. Одна была чисто белая, вторая – огненно-рыжая с парой белых пятен на груди и спине. Игнатовы, те еще креативщики и фантазеры, так их и прозвали: Белая и Рыжая.

Зато характеры их были диаметрально противоположны. Белая была нелюдима, недоверчива и осторожна. Она даже казалась несколько выше и крупнее из-за горделивой осанки, высоко поднятой головы и вечно навостренных длинных локаторов. Рыжая же, напротив, была общительна, игрива и беспардонна, а забавные уши (одно – стоячее, второе – полувисячее) придавали ее образу толику очаровательной потешности.

Белая обычно настороженно следила за Рыжей, когда та подходила к людям, но никогда не предпринимала никаких действий, четко следуя правилу «десяти метров». В моменты, когда она напряженно держала беззаботную сестру под наблюдением, Лена любовалась ее красивым мускулистым силуэтом. Не каждая породистая собака может похвастаться подобным величавым атлетическим экстерьером. Возможно, ей когда-то досталось от людей, вернее, нелюдей, а, может, у нее от рождения был скверный и тяжелый характер.

В первую встречу Пашка, разозлившись нежданным гостям, схватил с дороги несколько камушков и, грозно улюлюкая, запустил их в собак. Собаки нехотя поднялись, насмешливо глядя на разъяренного мужчину, степенно отошли на пару десятков метров и застыли, как вкопанные. В это время Ленка при поддержке тяжелой артиллерии в лице Галины Петровны принялась бранить мужа за жестокость:

– Как ты можешь?! Они же бездомные! Голодные! Ничего плохого тебе не сделали. Так нельзя с живыми существами обращаться!

Пристыженный Пашка, молчал, в бешенстве раздувая ноздри. Тогда он еще стеснялся с тещей и при теще пререкаться – все-таки финансово поддерживает, с детьми помогает. Понятное дело, такой расклад был временным, но в тот раз он сдержался, не нагрубив. К тому ж, он, как парень глубокомысленный и дальновидный, подумал: «Надо когда-то от детских страхов избавляться. Будем над собой работать», но обиду на жену все же затаил, ибо нечего на мужа при матери свой, да еще и при детях вякать.

В итоге собак он больше не трогал, изредка в моменты гадостного состояния духа позволяя себе слегка шугануть их, устрашающе рявкнув. Собаки охотно принимали эту игру – сначала, лениво переставляя лапы, немного отбегали, выжидали пару минут, потом возвращались обратно, на свою законную кучу гравия.

Лена и, в особенности, Галина Петровна усердно их подкармливали – жалко же. Незаметно подошла зима, и наши сердобольные дамы взялись полностью обеспечивать хвостатых квартирантов провизией, так как погода стояла на редкость холодная для этих широт.

Суровая снежная зима с частыми ураганами и метелями, пробирающими до мозга костей, вынудила сестренок переселиться с груды мелких камешков, служивших им постелью, поближе к дому – в бетонный карман под крыльцом, закрытый с трех сторон от ветра. Спали они исключительно положив друг на другу голову, сплетаясь хвостами и лапами в единое целое.

Паша был обескуражен таким проявлением сверх наглости, но выдворять их на мороз не спешил. Он сам удивился, но за несколько месяцев, прожитых бок о бок с собаками, привык к ним, стал относиться к ним как к само-собой разумеющемуся явлению. Да и страх, смешанный с неприязнью заменили терпимость и сострадание. Тем паче, что детям приносило истинное удовольствие общение с живыми существами, разительно отличающимися от людей.

Ну а пока Игнатовы и собаки, одинаково не слишком хорошо готовые к жестоким морозам, были заняты тем, чтобы выжить и не замерзнуть в условиях лютой зимы, рынок недвижимости встрепенулся, заранее готовясь к началу сезона строек. Таким образом, к весне у Игнатовых появилось целых три семейства соседей на их некогда безлюдной улице. Познакомившись с вновь прибывшими, Ленка с Пашкой облегченно выдохнули – все обычные работяги, без барских замашек и понтов.

– Будем дружить, – по-секрету поведал Пашка жене, пообщавшись немного с новым хозяином наиближайшего земельного участка, – Ленок, прикинь, он такой же простой смертный, как и мы. Не олигарх, нормальный. И зовут его, как меня. Тезка. Жаль, конечно, что домом обзор нам закроет, но рано или поздно это должно было случиться.

– Лучше бы поздно, – пробурчала Лена, вспомнив как летом они вчетвером носились по пустынному полю, представляя, что вся эта земля – только их, – Была фазенда, а станет клетушка шестисоточная с железным забором по периметру.

– Ну почему же железным? Можно кирпичный замутить. Только это дорого, а денег лишних у нас с тобой нет, – «успокоил» Пашка жену, – Мне кажется, он долго будет строиться.

– Почему это?

– Да плакался, дескать, бабла мало, жизнь тяжела и т.д и т.п.

– А-а-а! Знаем мы таких. Жалуются направо-налево, а сами на мешках денег сидят и гадить ходят на золотой унитаз, – ядовито съехидничала Ленка, все еще ревнуя «свой» земельный удел к новым хозяевам.

Как ни странно, права оказалась Лена. Сосед Павел за полгода выстроил трехэтажный особняк с балконами и огромными витражами, возвел гараж и баню, не забывая при этом изредка сетовать на отсутствие финансов. Пашка с Ленкой посмеивались над этой его особенностью, искренне недоумевая, зачем он им врет, и прозвали его между собой подпольным магнатом. Игнатовы от природы не были завистливы, их отнюдь не донимали думки: у кого сколько денег и где взять столько же. Безусловно, амбиции были у обоих, но добиваться всего они были приучены честным путем и собственными силами. Не даром их магнитом когда-то притянуло друг к другу: как рыбак рыбака видит издалека, так и чистая, светлая натура, не изъеденная ненавистью, завистью и злобой, ищет себе подобную.

Магнат Павел был сдержанно дружелюбен, крайне прижимист. Когда Пашка Игнатов предложил благоустроить общую дорогу, сосед корректно, но резко дал понять, что совершенно не заинтересован в этом предприятии, и что если кто-либо хочет выкидывать свои кровные, нажитые непосильным трудом, в бездонную яму, то это его личное дело. Пашка, пока еще по-юношески горячий и бескомпромиссный, немного вспылил, но Лена приложила все усилия, чтобы охладить его пыл:

– Паш, ну чего ты? Давай не будем ни с кем ссориться

– Ага! Тебе легко говорить! А я своими собственными руками каждый камень вдоль дороги выложил, и три дня потратил, чтобы завести окол, трактор нанять и разровнять. Так просто думаешь?! А всё для чего? Для этого магнатишки, который теперь и пальцем не шевельнет? – не унимался Пашка, – Общее дело ведь!

– Козел он. Да. Но и мы больше не будем на рожон лезть. Вот начнет днищем машины дорогу цеплять, быстро зашевелиться. Его жаба точно задушит. Сам прибежит как миленький.

– Надо, наверное, «забить». Что называется, «понять и простить», – вздохнул Паша.

Сей разговор стал отправной точкой, когда Игнатовы начали потихоньку черстветь, покрываться толстым панцирем, засунув альтруизм куда подальше.

Белая и Рыжая приняли новых жильцов не очень вежливо: Белая по-обычаю сторонилась их, Рыжая – систематически облаивала. Как-то раз «магнат» раздраженно осведомился:

– Это ваши собаки?

Лена честно ответила, пожав плечами:

– Да как бы нет. Приблудились прошлым летом. Мы не гоним.

Тема была исчерпана.

Белая как была нелюдима, так и осталась, разве что дистанцию, на которую Игнатовым можно было приближаться к ней, сократила. Правда, Августину и Богдана она не воспринимала как угрозу, и снисходительно позволяла себя погладить, только не долго. Рыжая, в свою очередь, веселая хитрюга, охотно шла на контакт со всеми Игнатовыми, размахивая хвостом, как помелом. Она ни капли не стеснялась выпрашивать еду, семеня по всему двору след в след за Леной или архи жалостливой Галиной Петровной.

С приходом весны собаки, имея развитые охотничьи инстинкты, перешли на питание дичью. Один раз Лена стала свидетелем погони за зайцем. Представьте себе: в городе-полумиллионнике встретить зайца!

Дело было летом. Ленка вешала на улице белье, когда нечто мохнатое стремительно пронеслось между ног. Она даже не успела испугаться. Через несколько мгновений Белая проскочила там же, забыв в азарте погони о дистанции, а за ней едва поспевала запыхавшаяся Рыжая. Вглядевшись вслед звериной веренице, Лена с удивлением распознала в улепетывающем силуэте большого серого зайца. Преследование было недолгим. Расстояние между ловцами и жертвой увеличивалось с каждой долей секунды. Заяц был в лучшей форме. Поняв, что погоня обречена, Белая приняла волевое решение остановиться. Она резко затормозила и, не изменяя себе, полная достоинства и харизмы, степенно направилась в другую сторону. Рыжая была только рада. Вывалив язык на плечо, она поплелась за сестрой. По отлаженности действий Белой Лена догадалась, что охота собакам – не в новинку.