Читать книгу Катализатор смерти - Al Empvill - Страница 1

Несколько тысяч лет назад на Древний Египет обрушились десять казней Божиих как наказание для фараона и всего его царства. Эта история хорошо известна не только тем, кто хоть раз в жизни читал Библию, но и тем, кто только слышал о ней. Кто-то верит в божественное вмешательство и заступничество за еврейский народ, кто-то ищет разумные объяснения и историческое подтверждение описанным катаклизмам, а кто-то считает это просто выдумкой. Но почему бы не допустить, что события тех давних времён – правда? Может ли такое быть, что вода стала действительно кровью, а не просто цветением красных водорослей? И что, если подобные катастрофы не являются уникальным историческим событием, и среди нас пробуждаются Носители древних казней, готовые покарать погрязшее во зле Человечество?..

Blood

Кровь. Тягучая красная жидкость, обволакивающая все тело. Легкие, готовые взорваться от недостатка кислорода. С губ Кристины вырвались последние пузыри, руки сделали последнее затухающее движение… и, наконец, вынесли девушку на поверхность.

Прошло с полминуты, в течение которых она судорожно глотала затхлый, наполненный непонятными миазмами воздух, восстанавливая более-менее нормальный ритм дыхания и при этом не прекращая плавательных движений. Все тело пронизывала чудовищная усталость, но Кристина понимала, что стоит ей остановиться, как она сразу же снова погрузится в багряную глубь, и сил на ещё один рывок вверх у неё уже не хватит. Когда же девушка все-таки смогла более-менее восстановить дыхание, она оглянулась вокруг. И с трудом удержалась на плаву, едва не захлебнувшись собственным криком.

Вокруг неё растекались волны крови. Кровь, словно океанская вода, плескалась до самого горизонта, тоже подёрнутого красной дымкой. Небо было затянуто тучами того же тошнотворного цвета, казалось, что они вот-вот начнут извергать из себя новые кровавые потоки. Даже солнечный свет, с усилием пробивающийся сквозь багровые облака, приобретал красный оттенок. Кое-как проморгавшись, Кристина различила плавающие вокруг неё тёмные пятна, оказавшиеся тушками рыб, птиц, животных, и, что самое страшное, человеческими телами. Живительный воздух, который она совсем недавно так жадно глотала, был наполнен ароматом свежепролитой крови и смрадом разлагающихся тел. Её бы немедленно стошнило, если бы в её желудке ещё оставалась хоть капля пищи.

А потом непонятая сила начала поднимать девушку вверх. Оказалось, что она барахталась не просто в огромной кровавой ванне, это было самое настоящее море крови. Буквально. Впрочем, поднявшись ещё немного, Кристина поняла, что немного ошиблась. Это было не море. Это был океан, омывающий красными волнами багровые берега цвета запекшейся крови. Но и это было ещё не все. Уму непостижимым образом девушку подняло ещё выше, и она смогла увидеть всю Землю, только её океаны имели ярко-алый цвет, а материки – багряный. Кристина хотела закричать, но из её горла вырвался лишь сиплый хрип. И она захрипела ещё сильнее, когда нечто, удерживавшее её, исчезло, и девушка полетела вниз.

Кристина была вовсе не глупой девушкой и прекрасно понимала, что умрёт, не достигнув поверхности Земли, попросту сгорит в той кровавой каше, в которую превратилась атмосфера некогда прекрасной планеты. У неё мелькнула мысль, что, возможно, так даже лучше, потому что возвращаться на обагрённые кровью земли ей вовсе не хотелось. Но она снова ошиблась. Вопреки законам физики, фигурка девушки летела вниз с огромной скоростью, но при этом не испытывала ни малейшего трения об атмосферу. Поэтому Кристина решила, что в таком случае наверняка разобьётся насмерть. И опять оказалась неправа. Девушку швырнуло в тот самый океан, из которого её совсем недавно подняли, чтобы продемонстрировать новый облик Земли. Из-за огромной скорости она погрузилась на сумасшедшую глубину, на которой любого человека просто раздавило бы давлением. Но физика опять не захотела работать, Кристина была жива и в сознании. Но теперь нечего было и думать о том, чтобы выплыть на поверхность. Девушка держалась, сколько могла, а когда поняла, что горящие огнём лёгкие больше были не в состоянии держать в себе остатки воздуха, беззвучно закричала, выпуская наружу весь ужас от увиденного, одновременно чувствуя, как что-то схватило её за плечо, как в уши врывается чей-то голос…

И как её рывком оторвали от подушки, усадив на постели.

– Кристина! Да проснись ты! – выкрикнула Алиса сестре прямо в лицо, встряхнув её за плечи. – Да что ж это с тобой!

Кристина громко дышала ртом, её невидящий взгляд блуждал по комнате, пока, наконец, не наткнулся на перепуганное лицо Алисы. Несколько секунд девушка смотрела как будто сквозь неё, но постепенно её глаза приняли осмысленное выражение.

– А… Алиса…

– Опять кошмар?

– Д-да, – Кристина провела ладонью по лицу, словно стирая воспоминания о сне. – А я, значит, опять тебя разбудила?

– Нет, я уже не спала. Да и твой…

Перебив Алису, смартфон Кристины разразился жизнерадостной мелодией «Holy Smoke» от «Iron Maiden». Та поморщилась.

– Ты бы ещё «Arch Enemy» на будильник поставила.

– Всё лучше, чем твоя попсятина, – Кристина беззлобно улыбнулась. – Ладно, Элис, извини, что опять побеспокоила, я сейчас уже буду вставать.

– Уверена, что всё в порядке? – Старшая сестра, прищурившись, посмотрела младшей в глаза. – Уже вторую неделю ты чуть ли не каждую ночь просыпаешься и тихо плачешь в подушку. Или ты реально думала, что я глухая и ничего не слышу в соседней комнате? А сегодня вон и вовсе орала, как ненормальная. Теперь соседи будут думать, что я тебя тут избиваю. Возможно, даже ногами.

– Всем плевать, я думаю, – отмахнулась Кристина. – Разве что тётя Люба может панику поднять. Так для неё и вовсе никакого повода не нужно, на пустом месте историю раздует. А за меня не волнуйся. Ну, немного перенервничала в школе, ну месячные немного более болезненные были, чем обычно… ничего такого, из-за чего стоит переживать.

– Перенервничала в школе? Из-за кого? Опять этот Колян с одиннадцатого?

– Ага. Всё клеиться пытается, – Кристина хихикнула. – Последний раз Анька и вовсе зарядила ему, что мы с ней любовницы, прижалась ко мне всем телом и сказала, чтобы он оставил её девочку в покое.

Алиса негромко, но от души расхохоталась.

– И как? Поверил?

– Фиг его знает. Но последние пару дней вроде не трогает. Может, поверил, может, переключился на кого-то другого. Не знаю, в общем, да и неинтересно мне. Но мы с Анькой долго потом смеялись.

– Ладно, мне на работу идти, а тебе в школу. Вечером поговорим. Может, этому Коляну нужно как-то более доходчиво…

Раздался негромкий стук в дверь.

– Тётя Люба, сто процентов. Решила проверить, живы ли мы обе. Марш в душ, её я беру на себя.

– Окей, иду.

Закрывшись в ванной комнате, Кристина прислонилась спиной к стенке, пытаясь унять вновь охватившую её предательскую дрожь. Сейчас, когда Алисы рядом не было, можно было не играть роль беззаботной младшей сестры. Еженощные кровавые кошмары буквально выбивали её из колеи. Этого пока никто не заметил, потому что на людях Кристина всегда старалась делать вид, что у неё все отлично, но надолго ли хватит её актёрства? Кристина мрачно посмотрела на своё отражение. Из зеркала на неё смотрело худое, измождённое лицо пятнадцатилетней девушки с кругами под покрасневшими глазами и всклокоченными после сна каштановыми волосами.

– Просто красавица! – Кристина невесело улыбнулась своему отражению и залезла в душевую кабинку.

Тем временем, Алиса, вздохнув, подошла к двери и выглянула в глазок. Не то чтобы она была параноиком, просто привычка изучить посетителя до того, как открыть ему дверь, крепко въелась в девушку после того, как какой-то пьяный мужик комплекции профессионального рестлера перепутал дом и принял Алису за свою жену. Хорошо, что тогда все обошлось всего-навсего сковородкоприкладством к лысой башке и объяснениями полиции…

Как Алиса и предполагала, за дверью стояла сердобольная тётя Люба, соседка божий одуванчик, которую любой крик или посторонний шум пугал не хуже воплей взбесившейся баньши.

– Здрасте, теть Люб, – выпалила Алиса, едва открыв дверь.

– Алисочка, это не у вас кричали пять минут назад? Я как раз смотрела телевизор, так испугалась…

– Теть Люб, это у нас, да, но Вы не волнуйтесь, у нас все нормально, просто Кристинке приснился плохой сон, она испугалась и закричала. Вы уж простите за беспокойство, – Алиса изобразила на лице самое извиняющееся выражение, на которое только была способна.

– Ох, ну слава Богу, а то я уже понапридумывала себе всякого. Вы уж извините старушку, хожу тут, беспокою почём зря…

– Да всё нормально, тёть Люб, – улыбнулась Алиса. – Скажете тоже, старушка. Да вы половине немощных одноклассников моей сестры фору дадите в плане здоровья.

– Ой, спасибо тебе на добром слове, Алисочка. А это… – женщина помялась. Было видно, что следующий вопрос ей задавать не очень удобно. – Я тут спросить хотела… Анечка придёт сегодня к Кристинке?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю, тёть Люб. Это у них надо спросить. Я сейчас…

– Нет-нет, Алисочка, не нужно ничего спрашивать, это я так… не знаю, зачем спросила. Извини что побеспокоила, – и соседка вернулась к себе в квартиру.

Хмыкнув, Алиса закрыла дверь, шумно выдохнула, сдула прядь волос с лица, и отправилась на кухню.

Быстро сообразив завтрак, Алиса вернулась в свою комнату и стала переодеваться на работу. Кристина, к тому времени привевшая себя в порядок, выключила фен, быстро приговорила свою порцию завтрака и, крикнув «Алиса, я в школу» вышла из квартиры, предварительно заткнув уши наушниками и включив плеер на максимальную громкость. Через несколько минут квартиру покинула и Алиса, отправившись в супермаркет, где она работала.

Если бы она задержалась ещё буквально на две минуты, то она обязательно услышала бы надрывный влажный кашель из-за дверей пожилой соседки. Это был звук не обычных последствий простуженного горла, а влажные, надсаживающиеся хрипы человека, что-то исторгающего из себя…

*      *      *

Чьи-то тёплые ладошки закрыли Кристине глаза, убрав с поля зрения приближающийся школьный двор. Улыбнувшись, Кристина стянула с головы наушники, и тут же, обдав её мятным ароматом, чей-то голос, старательно изображая мужской баритон, прогундел её на ухо:

– Девушка красивая, мы с вами раньше нигде не встречались?

– Мужчина, этот подкат древний, как останки птеродактиля. Ещё Адам, наверное, так с Евой заигрывал, – едва сдерживая смех, серьёзным голосом ответила Кристина.

– Это вряд ли, – Анька, высокая длинноволосая брюнетка с огромными, ярко-зелёными глазами и потрясающей фигурой (не 90-60-90, но пропорции груди-талии-бедер практически идеальные) отпустила её глаза и зашагала рядом с ней. – Адам с Евой не заигрывал. Точно тебе говорю.

– Почему ты так уверена? – рядом с подругой Кристина иногда чувствовала себя ребёнком. Всё-таки она была немного ниже ростом, да и женский комплект обаяния был не настолько ярко выражен, как у идущей рядом с ней девушки, с которой они дружили с первого класса. Одним словом, Ксена – принцесса-воин и Габриэль.

– Так а зачем? Ни у него, ни у Евы и так никакого выбора не было, кроме как друг с другом мутить, – пожала голыми плечами Анька.

Кристина невольно покосилась на неё. Мысленно порадовалась, что Анька терпеть не может каблуки, иначе она рядом с подругой и вовсе выглядела бы лилипутом. А вот её гардероб… Кожаные лосины, обтягивающий грудь топ без плечиков, накинутая кожаная курточка, которую на уроках она точно снимет…

– Хм, ну да, логично. Ты, я погляжу, опять на замечание по внешнему виду нарываешься?

– А плевать. Пусть пишут в дневник что угодно. Ни мама, ни папа не возражают против того, чтобы я носила то, что мне нравится. Маме, по-моему, просто всё равно, а папа говорит «пусть носит, что хочет, пока есть возможность». Оп-па, смотри, твой ухажёр к нам топает…

– Блин, – Кристина мельком глянула на приближающегося Колю. – Вот ведь настырный… Сколько раз ему повторять, что он мне как парень неинтересен от слова «совсем»?

– Спокойно, я всё улажу, ты главное подыгрывай, – Аня лукаво улыбнулась и подмигнула подруге.

– Вот этого я и боюсь…

– Привет, Кристин, – Коля, снова красный, как помидор-скороспелка, поравнялся с ними. – Что делаешь после школы?

– Иду в «Лили» мороженое кушать, – брякнула Кристина первое, что пришло в голову.

– Вернее, идём, – Аня обняла мигом покрасневшую подругу за талию. – Верно, милая?

– Боже, Вилёрова, хватит этого спектакля уже, – мгновенно вскипел Коля. – Любой идиот понимает, что вы комедию ломаете, и на самом деле вовсе…

– Да неужели? Комедию, говоришь? – и Аня, повернувшись к оторопевшей Кристине, сомкнула ладони на её бёдрах, резко прижала их к своим и слилась с ней в страстном поцелуе.

Коля проглотил следующую гневную тираду, его глаза полезли на лоб. Впрочем, ошарашен был не только он. Глаза Кристины на мгновение превратились в чайные блюдца. Конечно, от Ани можно было ожидать чего угодно, никакими комплексами она не страдала, но чтоб вытворить такое рядом со школой, на глазах у постороннего парня и ещё невесть скольких зрителей?

И тут её широко распахнутые глаза столкнулись с взглядом двух ярко-зелёных океанов, находящихся в каких-то паре сантиметров от её глаз. И Кристина поняла Аню без слов. Слишком далеко зашла их игра, чтобы сейчас всё испортить своей неуместной реакцией на экстравагантную выходку. И поэтому, когда Анька прикрыла глаза, а её язык сквозь приоткрытые губы проскользнул ей в рот, Кристина сделала то же самое, обняв Аню за талию.

Через пару-тройку тысячелетий Аня мягко отстранилась от неё, лизнув напоследок её губы кончиком языка, сладострастно улыбнулась и, прищурившись, смерила Колю вызывающим взглядом.

– Так что, мальчик, все ещё считаешь наши отношения комедией?

Не найдясь с ответом, Коля ретировался к группе своих обалдевших от любовной сцены одноклассников. Подруги провели его взглядом: Аня – победным, Кристина – ошалевшим.

– Вилёрова, – тихо произнесла Кристина. – Официально заявляю: ты – дура. Ты же понимаешь, что нас тут полшколы видело? А если кто-то фото сделал или вообще видео заснял? Хотя какое там «если», сто процентов кому-то это пришло в голову…

– Да плевать на них всех, – махнула рукой Анька. – Скандальная популярность – тоже популярность. И вообще, ищи позитив: по крайней мере, теперь-то он точно от тебя отвяжется. А кто там что подумает… Пофиг, короче. Идём, сестрица, – и взяв её за руку, Аня направилась ко входу в школу. Кристине ничего не оставалось, кроме как последовать за своей взбалмошной, эксцентричной, но в глубине души доброй и ранимой подругой.

Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей об утренней сцене (во рту поселился мятный аромат Аниной жевательной резинки, а на губах ощущалось послевкусие её клубничной помады), Кристина изо всех сил постаралась сосредоточиться на уроках. Но вместо этого её мысли как-то сами собой вернулись к ночному кошмару.

Какого черта? Девушка она не слишком впечатлительная, ужастики практически не смотрит (раз в месяц со старшей сестрой и ведром попкорна не в счёт), никаких страшилок и «невероятных историй о призраке, существе и т.д.», которые «происходили на самом деле» в Интернете не читает… Так почему же её преследуют кровавые сны?

…Это началось пару недель назад, после того, как Кристина и Аня, возвращаясь со школьной дискотеки (Аня была права, только время зря потратили), столкнулась с тем странным бомжом. Уже на подходе к дому Кристины их окликнули сзади.

– Девушки красивые, не найдётся ли у вас двадцати рублей? Чем угодно клянусь, на хлеб не хватает.

Вздохнув, Аня покачала головой.

– Ага, на жидкий такой, сорокаградусный хлеб, – шёпотом пробурчала она подруге.

– Да ладно, у меня как раз пара десяток завалялась, – Кристина вытащила из заднего кармана джинсов две смятые купюры.

Они тогда обе одновременно развернулись, Кристина протянула человеку в рваной, но на удивление чистой одежде деньги в раскрытой ладони.

– Возьмите. Только на хлеб, учтите.

– Спасибо на добром слове, девушки, – бездомный, совсем молодой парень, невесть каким образом оказавшийся за бортом жизни. – Я ж не дурак, прекрасно понимаю, как это выглядит, но…

В этот момент он поднял на них взгляд. Его глаза расширились, их заполнил неописуемый ужас. Подняв трясущуюся руку, он указал пальцем на не понимающую ровным счётом ничего Кристину.

– Кровь! Кровавая… госпожа! Нет! Только не… – тут он перевёл взгляд на саркастически поднявшую бровь Аню и буквально захлебнулся остатком фразы. Его и без того переполненные страхом глаза стали и вовсе безумными. Палец сместился в сторону Ани, рот открылся, но он не смог выдавить себя ни слова. Бездомный, не сводя глаз с обеих девушек, попятился, из-за его пояса вывалилась какая-то не то записная книжка, не то толстая тетрадь. Потом он всё-таки развернулся и, издавая глухие полувопли-полухрипы со всех ног ринулся от них прочь, скрывшись в ночи.

– Эммм… что это было? – Кристина, наморщив лоб, переглянулась с подругой.

– Понятия не имею, о кровавая госпожа, – Аня изобразила реверанс и пинком отправила записную книжку бомжа в сторону ближайшей урны. – Но, по-моему, сегодня он уже достаточно нализался. Да и двадцатку тебе сэкономил. Давай, до завтра, сестрёнка…

В ту же ночь ей приснилось, что она, нарезая овощи, порезала палец. Ничего страшного, в общем-то. Но когда через пару ночей во сне она увидела, как на человека упала бетонная плита и превратила его в блин, а брызги крови разлетелись на несколько метров вокруг, ей стало немного не по себе. Потом была перестрелка полиции с какими-то бандитами, после которой на асфальте валялся не один десяток издырявленных пулями тел. Потом смертник, подорвавший себя на автовокзале, который превратил междугородный автобус в консервную банку, набитую окровавленным мясом. Потом эпидемия непонятной заразы, от которой с людей облазила кожа с мышцами… А сегодня это. С каждым разом сны становились все реалистичнее, крови в них становилось все больше, а последний она вообще не могла отличить от яви. Кристину передёрнуло. Может, у неё потихоньку едет крыша?..

– Ростина! – громыхнуло у девушки возле самого уха. Кристина вздрогнула и оторопело уставилась на Елену Васильевну, учительницу по геометрии, стоявшую рядом с её партой. На них сейчас смотрел весь класс.

– Ты что, спишь? Сколько тебя можно звать? – тон учительницы выражал скорее удивление, чем раздражение. Кристина раньше не позволяла себе отвлекаться на уроках. Она, конечно, не была отличницей, но свои «удовлетворительно-хорошо» она получала всегда честно, без натяжек и поблажек со стороны учителя.

– П-простите, Елена Васильевна, я просто не очень хорошо себя чувствую, – соврала девушка, чувствуя себя не очень ловко под взглядом одноклассников. Не рассказывать же всему классу о настоящих причинах её «зависания» посреди урока…

– Может, сходишь к медсестре?

– Нет-нет, все нормально, извините, – Кристина мотнула головой, от чего в висках запульсировала боль.

– А по-моему не все нормально, – не согласилась учительница, заметив ее выражение лица. – Сходи-ка все-таки в медпункт, тему ты и так выучишь, я знаю.

– С-спасибо, – Кристина поднялась, чувствуя неожиданно навалившуюся слабость, придержалась за край стула, кое-как побросала свои вещи в сумку и вышла из класса.

В коридоре девушка прислонилась к стене. Она чувствовала себя так, словно не спала всю ночь. Ноги сами собой подкосились, Кристина съехала по стене и села прямо на пол. Глаза слипались, девушка уже видела алую дымку перед глазами, предвещавшую новый артериальный кошмар…

Но тут её хорошо встряхнули за плечо.

– Все нормально у неё, как же, – раздался где-то вдалеке голос Аньки, после чего Кристину приподняли, снова прислонили к стене и несильно шлёпнули по щеке. – Ау, Крис, ты вообще меня слышишь?

– Анька?.. Ты чего тут? – с трудом разлепив глаза, Кристина посмотрела на одноклассницу.

– Я того тут, что одна из нас выглядит как ходячий труп, вот чего я тут. Идём в медпункт, соня… или, может, тебе лучше сразу домой? – Аня помогла подруге подняться, после чего окинула её критическим взглядом. – А то по тебе не скажешь, что ты в состоянии ещё несколько уроков отсидеть.

– Не, Ань, давай в медпункт… До него я, по крайней мере, дотопаю… – и Кристина, опираясь на плечо одноклассницы, действительно дошла до школьного медпункта, где, ни слова не говоря опешившей медсестре, свалилась на кушетку и провалилась в глубокий сон. По счастью, без сновидений. Лишь издалека до неё доносились обрывки фраз, словно отзвуки далёкого эха.

«Вилёрова, что это с ней?».

«Не знаю… посреди урока зависла… по пути сюда упала… я помогла…».

«Странно… температура в норме… только признаки переутомления…».

«Откуда… вчера вроде ничего не было…».

«Будто не спала всю ночь…».

«Я звонила ей вчера вечером… она была в норме…».

«Позвонить родителям?…».

«У неё нет родителей… с сестрой живёт… не стоит звонить… может, она поспит и все пройдёт…».

«Хорошо, иди на урок…».

*      *      *

Конечно же, работа кассиром в местном супермаркете – отнюдь не та карьера, о которой Алиса мечтала всю жизнь. Вот только та самая жизнь оказалась той ещё сволочью по отношению к их семье. Почти год назад какой-то пьяный в хлам дебил решил, что ехать по тротуару веселей, чем по проезжей части. А их родители как раз в это время возвращались домой из ресторана, в котором много лет назад отец сделал маме предложение, где они вдвоём, в романтической обстановке, отметили двадцатилетие совместной жизни. Алиса должна была приехать на следующий день, поскольку в то время училась на третьем курсе Международной академии туризма и жила при ней же в общежитии. Кристина вместе с Аней смотрели у них дома первый сезон «Колл-центра» под ведёрко мороженого и половинку бутылки кремового ликёра, которую Ане, благодаря её совсем не детской внешности, неделю назад без проблем продали в том самом супермаркете, где совсем скоро будет работать Алиса. Пьянчуга на своей «шестёрке» тогда переехал пятерых человек, прежде чем врезался в столб. Прогуливавшаяся парочка отделалась переломами, семидесятилетний пенсионер скончался на месте, а их мама с папой и сорокалетним виновником происшествия – в машинах «Скорой помощи» по пути в больницу. Всю ночь Кристина рыдала на плече оставшейся с ней Ани, и весь следующий день они провели в обнимку, не говоря друг другу ни слова. Алиса, к сожалению, не могла себе позволить такую роскошь, как слёзы, потому что во-первых, необходимо было решать все юридические и финансовые вопросы, связанные с погребением, а во-вторых – кто-то в семье должен был оставаться сильным в такое время. И только в ночь после похорон она, зарывшись лицом в подушку, наконец спустила себя с тормозов и разрыдалась так, что не помогли никакие предосторожности, и Кристина с Аней услышали её через стену и две закрытые двери. Ни слова не говоря, обе девушки улеглись по бокам от неё и всё так же молча с двух сторон крепко обняли. Так и прошла их самая чёрная в жизни ночь – она, младшая сестра и совершенно посторонняя девчонка, которой почему-то было не наплевать на них. И поскольку всё это время Аня провела вместе с сёстрами (как так получилось, что родители не заставили её вернуться домой на протяжении почти трёх дней, оставалось для Алисы загадкой), неудивительно, что вскоре и Алиса стала относиться к ней как к третьему члену их внезапно уменьшившейся семьи, вплоть до того, что Аня часто даже оставалась на ночь. Спать ей приходилось в одной кровати с Кристиной, но никто из девушек никогда не жаловался, да и Алиса не возражала, всё больше относясь к Ане как ко второй младшей сестре.

Естественно, ни о каком продолжении учёбы пока не могло быть и речи. Кое-как закрыв заочно сессию, Алиса отчислилась из академии и после того, как её не приняли ни на какую офисную должность, была вынуждена пойти на работу простым кассиром. Конечно, Алиса планировала закончить учёбу, но пока она была единственным источником дохода в доме, это не представлялось ей возможным. Хотя следовало признать, что их «третий член семьи» никогда не приходила в гости с пустыми руками. Первое время Алиса не задумывалась о том, откуда Аня всегда берёт деньги, ведь, как ни крути, по подсчётам Алисы выходило, что Аня тратит гораздо больше, чем среднестатистическая старшеклассница имеет «на карманные расходы» от мамы и папы. И поскольку родители Ани тоже отнюдь не были миллионерами, то источник Аниных доходов интересовал Алису все больше. Но задавать подобные вопросы она никогда не решалась. Во-первых, совсем не факт, что эти финансы имеют какое-то нехорошее происхождение, а во-вторых – подозревать в чём-то подругу своей младшей сестры – не лучший способ сохранить те тёплые отношения, которые у них образовались. Тем более, Алиса очень боялась, что подобными расспросами оттолкнёт не только Аню, но и Кристину, а подобная перспектива её никак не устраивала. Поэтому Алиса молчала, спрятав все свои подозрения поглубже, поскольку избавиться от них полностью она никак не могла.

Погружённая в воспоминания, она не заметила, как подошла её очередь к кассе.

– Алиса, – негромко позвала её Людмила Ивановна, её сорокапятилетняя сменщица, заступившая на работу после того, как смена Алисы закончилась. И добавила с улыбкой: – Миелофон у меня.

Алиса помотала головой и улыбнулась в ответ.

– Да, Людмила Ивановна, извините, что-то я сегодня рассеянная…

– Забыла, что уже не на работе, а за покупками? – Людмиле Ивановне не составляло никакого труда вести светские беседы и при этом с завидной скоростью сканировать товар с ленты.

– Что-то вроде, – Алиса едва поспевала перекладывать продукты в пакет. – Не могу избавиться от чувства, что я на работе, пока нахожусь в этих…

Алиса запнулась на окончании фразы, глядя застывшим взглядом на маленькую бутылку, которую собиралась отправить вслед за остальными покупками. Вместо воды в ёмкости плескалось пол-литра тёмно-красной, словно только что взятый анализ из вены, кровавой жидкости.

– В этих стенах, ты хотела сказать? – уточнила Людмила Ивановна.

Пальцы разжались, поллитровка хлопнулась на пол рядом с её ногами. По счастью, бутылка была пластиковой и не разбилась, а всего-навсего прокатилась несколько сантиметров, стукнулась об её кроссовок и остановилась.

– Алиса, ты точно сегодня какая-то заторможенная после работы. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Д-да, я в норме, – Алиса подобрала бутылку, в которой как ни в чём ни бывало плескалась негазированная, прозрачная вода. – Не выспалась, похоже…

Расплатившись за покупки и махнув на прощание сменщице, Алиса вышла из супермаркета, а проходя мимо автобусной остановки по пути к дому, отправила в урну безобидную бутылку с водой. Пожалуй, сегодня действительно следует лечь спать пораньше. Не хватало ей галлюцинаций ещё… а дальше что? Пальцы вместо сосисок? Алиса поморщилась. Она пересмотрела сотни ужастиков на сон грядущий, после чего всегда спала, как младенец. А тут пожалуйста, на ровном месте сюжет для серии «Сверхъестественного». Хотя вендиго и ругару она ещё не замечала в округе, но кто знает, что ей ещё привидится такими темпами…

Вновь задумавшись, она прошла мимо трёх человек, сидящих на лавке возле их подъезда, да так на автомате и поднялась бы домой на шестой этаж, если бы её не окликнули

– Алиса Ростина?

Девушка остановилась, удивлённо глядя на двух представителей закона и незнакомого парня, сидевшего на лавке.

– Сержант Радченков, – представился ближайший из полицейских, показав удостоверение, после чего кивнул на второго, сделавшего то же самое. – А это патрульный Егоров. Насколько я понял, вы – Ростина Алиса Андреевна, проживающая по адресу…

– Да, это я. Что-то случилось? – Алиса насторожилась. Сначала Кристина устроила утром концерт с пробуждением соседей, потом бутылка с кровью, а теперь ещё и ребята в форме… день определённо не задался.

– Рядом с вами проживала Мирошина Любовь Петровна, 1950 года рождения. Скажите, когда вы последний раз виделись? И не показалась ли она вам нездоровой?

– Тётя Люба? Да, наша соседка. Виделись сегодня утром, так, перекинулись парой слов… а почему «проживала»? С ней что-то случилось?

– Вообще-то, до конца расследования нам не положено…

– Всё нормально, можете её сказать, – подал голос незнакомец с лавки.

– Ну, раз родственник не против… умерла она, – вздохнул Радченков.

– Как умерла? – Брови Алисы взметнулись вверх. – Но она никогда ни на что не жаловалась, да и сегодня с утра выглядела довольно бодро…

– Странно она умерла, – полицейский потёр переносицу, вновь посмотрел на «родственника», дождался его кивка и продолжил. – К ней сегодня внук вот приехал. Внучатый племянник, то есть. Войти не мог, ключи забыл дома, стучал минут 10, звал – без толку. Тогда вызвал нас и объяснил ситуацию. Мы взломали дверь… Нашли её на кухне. Она лежала на полу, уже холодная. А дальше и вовсе бред какой-то… На столе у неё стояла кружка самой обыкновенной воды, да и возле тела было много брызг, и мы решили что захлебнулась старушка, а помочь некому было. Но час назад нам позвонил патологоанатом, делавший вскрытие, и сказал… вы, случайно, не боитесь биологических подробностей?

Алиса покачала головой.

– Нет, не боюсь. После курса ужастиков от кишок не воротит.

– Хорошо. Так вот, он сказал, что у женщины желудок и лёгкие были заполнены кровью…

– Внутреннее кровотечение?

– В том-то и дело, что нет. Во-первых, слишком уж обширное, чтобы его признаки вы с утра не заметили, а во-вторых… Группа крови и резус не совпадают с группой и резусом покойной.

– Чтооо? – Алиса ошарашено посмотрела на сержанта. – Но… это же невозможно!

Как и бутылка с кровью вместо воды, мысленно добавила она.

– Я с Вами абсолютно согласен, это невозможно. Но факты, как говорится, упрямая вещь. В квартире не обнаружено никаких следов мяса или его отходов, поэтому даже бредовое допущение, что старушка пила кровь, не нашло подтверждение. У неё вообще не было никаких напитков, только вода из крана.

– И как в таком случае это понимать?

– Не имею ни малейшего понятия. Для галочки решили опросить соседей, вдруг кто-то заметил что-то необычное в поведении покойницы. К сожалению, все говорят одно и то же – у покойной особых жалоб на здоровье не было, вела себя и выглядела как обычно, никто ничего не понимает. В любом случае, спасибо, что уделили нам время, – Радченков протянул Алисе какую-то бумажку. – Это мой номер телефона, мало ли, вдруг что-то вспомните. Всего доброго, – полицейский повернулся к «внучатому племяннику». – Идёмте, нужны ваши подписи ещё на целом ворохе бюрократической макулатуры, – и Радченков направился к стоящей неподалёку полицейской «Ладе». Его молчаливый спутник, так и не проронивший ни слова за весь разговор, и дальний родственник их покойной соседки последовали за ним.

Теперь было, чем занять голову по пути на шестой этаж (Алиса принципиально не пользовалась лифтом). Оставим пока Кристину и её кошмары. Кровь вместо воды в бутылке. Кровь вместо воды в лёгких и желудке их беспокойной соседки. Что-то тут явно не так… и теперь это уже не просто её «глюки».

*      *      *

Когда Кристина открыла глаза, первое, что она увидела – белый потолок. С полминуты девушка усиленно пыталась сообразить, почему обои в спальне вдруг стали белыми, пока до неё не дошло, что она не дома, а в школьном медпункте. Кристина огляделась по сторонам и села на кушетке. Бросив взгляд на висевшие на стене часы, девушка ахнула: стрелки показывали 16:15.

– Ого! Вот это я вырубилась! – Кристина встала, подняла свою сумку и подошла к окну. Не по-осеннему яркое солнце тут же обдало её тёплыми лучами, с лёгкостью пробравшимися сквозь одежду и кожу, согрев девушку изнутри. Кристина зажмурилась и непроизвольно усмехнулась.

– Ну да, если б я продрыхла полдня вместо того, чтоб сидеть на нудных уроках, я бы тоже улыбалась, – раздался голос Вилёровой со стороны дверей.

– Анька? – Кристина развернулась, тем самым предоставив солнцу для обогрева свою спину. – Ты ещё не дома?

– Конечно, нет, благодаря кое-кому, – Аня подпёрла стенку рядом с Кристиной. – А то ведь мало ли что, вдруг кое-кому плохо станет, а рядом никого…

– Ну, кое-кто чувствует себя вполне нормально, – Кристина улыбнулась. – Спасибо тебе большое.

– Спасибо, как известно, не скушаешь. Идём, я медсестре заранее настрочила записку, что ты в норме и мы ушли.

– Надо же, ты сама предусмотрительность, – сказала Кристина, выходя в пустой коридор.

– Ага, – Анька закрыла дверь медпункта и подруги вместе направились к выходу. – На случай, если тебе станет хуже и ты умрёшь, я ещё написала завещание от твоего имени.

– Дурочка, – Кристина шутя толкнула Аньку кулаком в бок.

– Прогульщица, – парировала та, ткнув одноклассницу в плечо. – Идём в «Лили», мы ведь собирались утром, верно, милая?

– О боги, ты опять…

В школьном дворе не было ни души. Солнце усердно заливало все вокруг теплом, словно знало, что через три месяца оно будет только светить, но не греть. Деревья шумели ещё не пожелтевшей листвой, птицы в ветвях весело щебетали что-то на своём птичьем языке, недоступном для понимания людей. Одним словом, картина была самая что ни на есть умиротворяющая. Девушки покинули учебное заведение и уже через десять минут сидели за столиком «Лили».

– Ну, рассказывай, – Анька сковырнула верхушку своего традиционного «Black Ice» и отправила в рот.

– Что рассказывать? – Кристина отломила кусочек от снежно-белого шарика и вопросительно подняла бровь.

– Как это «что рассказывать»? Что ты делала всю ночь, что тебя сморило прямо на новой теме по геометрии, причём сморило не на часок, а на полдня? Кто это тебя так ночью утомил, а? – Анька лукаво улыбнулась подруге и нарочито медленно облизнула свою ложку, проведя языком по её ободку.

– Что за пошлые намёки? – улыбнулась Кристина. – Никто меня не утомлял, сама себя утомила…

– Сама себя? – Анька округлила глаза. – Ну ты даёшь! Столько парней вокруг а она сама себя утомляет!

– Фу на тебя, извращенка, – Кристина от души рассмеялась. – Говорю тебе, ничего такого не было. Просто под утро приснился кошмар, после которого проснулась выжатая, как лимон, вот и все. Никаких постельных подвигов не было, серьёзно.

– Плохой сон? И это всё? Какая ты скучная, – Анька состроила кислую мину и отломала очередную ледяную дольку.

«Тебе б такое приснилось, ты б наверное вообще в школе не появлялась с неделю» – подумала Кристина, медленно пережёвывая мороженое. «Впрочем, тебе об этом лучше не знать, нервы целее будут».

– Ладно, я домой, Алиса если не дома, то уже на подходе… – Кристина махнула рукой, подзывая официантку. – Принесите счёт, пожалуйста.

– Ну вот, в кои-то веки выберешься с тобой в кафешке посидеть, так у тебя обязательно найдётся тысяча и одна причина свалить поскорее, – Анька подозрительно посмотрела на подругу. – Или Алисой ты теперь свидания называешь?

– Да нет же, был бы у меня парень, тебе бы не пришлось сидеть после уроков в медпункте, – Кристина вздохнула.

– Так, надо этим заняться. Не волнуйся, парня я тебе найду, – подмигнула Анька.

– Ну да, после твоего сегодняшнего утреннего представления мы скорее мне девушку найдём.

– Э нет, другую девушку я к тебе не подпущу. Ты – только моя девочка, и ничья больше.

– То есть если у меня появится парень, тебя это смущать не будет, а другую девушку ты ко мне и на пушечный выстрел не подпустишь? Странная у тебя логика, Анька.

– Как говорят мужчины, женскую логику понять невозможно. В этом я с ними согласна. – Аня рассчиталась с подошедшей официанткой, забрала свою сумочку и поднялась. – Идём уже, домоседка… а чего ты так на меня смотришь, словно у меня на лице паук сидит?

Кристина сглотнула, помотала головой.

– У тебя кр… мороженое на подбородке.

– И всего-то? Я уж думала, у меня прыщ на щеке вскочил или что похуже… – Анька вытащила из сумочки упаковку салфеток, вытащила одну и протянула Кристине с улыбкой.

– Вытри плиз. Хотя… можешь слизнуть, если хочешь, девочка моя…

– Аня, завязывай с этими однополыми шутками. – Кристина вытерла чёрную (красную?) капельку с лица подруги. – А то я начинаю подозревать, что ты не шутишь.

– А почему ты решила, что я шучу? – Анька двусмысленно улыбнулась. – Забей. Ладно, сегодня я домой, а то родители уже в открытую мне говорят, что соберут мои вещи, перевезут к вам и будут просить Алису, чтобы она прописала меня у вас.

– Алиса будет не против, я думаю, – Кристина быстро чмокнула подругу в щеку, не заметив её поднимающихся для объятий рук. – До завтра, крошка моя, – и, лукаво улыбнувшись, она зашагала в сторону своего дома едва ли не вприпрыжку.

– До завтра… крошка моя… – прошептала Аня, глядя ей вслед. На её лице не были ни малейшего признака улыбки.

Она несколько раз быстро моргнула, шмыгнула носом, медленно провела ладонью по лицу сверху вниз, словно сдирая невидимую маску.

– Да что, чёрт возьми, со мной творится? Почему я…

Странное, неприятное чувство родилось у неё в животе. Словно она съела не мороженое, а что-то другое. Что-то мерзкое. И почему у неё ни с того, ни с сего в голове возникла непоколебимая уверенность в том, что если она сейчас не догонит Кристину, то больше её не увидит?

И вместо того, чтоб отправиться домой, Аня направилась следом за подругой, не замечая, что её шаги становятся всё медленнее, лицо бледнеет, а по уголкам губ начинают выступать красные капельки…

*      *      *

Тем временем, ничего не подозревающая Кристина открыла дверь квартиры и сбросила босоножки в прихожей.

– Элис, я дома, – она чмокнула сестру в щеку точно так же, как совсем недавно Аньку, и прошла в свою комнату.

– Ты где так долго болталась? – крикнула Алиса ей вслед, придав голосу нарочито-недовольное выражение.

– Мороженое ели с Анькой. Она угощала. Опять. Элис, тебе никогда не казалось, что у Ани как-то подозрительно много денег для десятиклассницы?

Ну надо же, подумала Алиса. Не только я это заметила.

– Об этом потом. Есть разговор посерьёзнее. Я так понимаю, ты не голодна.

– Правильно понимаешь. До завтра, наверное, ничего есть не буду. Калории, будь они неладны… – Кристина натянула домашние шорты, старую футболку со старым логотипом группы «Kiss» на груди, вышла к сестре и плюхнулась в кресло. – Ну, так что там за сверхсерьёзный разговор?

– Баба Люба умерла, – без всяких предисловий сообщила Алиса, усевшись напротив неё на диван и отпив из кружки горячий зелёный чай с ромашкой.

– Что? – Кристина не поверила своим ушам. – Как?

– Захлебнулась чьей-то кровью.

Кристина окаменела. Кошмарный сон мгновенно пронёсся перед её глазами, вызвав головокружение. Девушка откинулась на спинку кресла, пытаясь совладать с недомоганием.

– Ага, я тоже почти так же отреагировала, – по-своему истолковала реакцию сестры Алиса. – У неё не нашли никаких следов внутреннего кровотечения, но, тем не менее, её желудок и лёгкие были заполнены кровью, причём не её. Пила она только воду, поэтому…

– Что она пила? – Кристина посмотрела на сестру не на шутку перепуганными глазами.

– Воду, говорю, пила, и больше ничего. И не смотри на меня так, я тоже ничего не понимаю, – Алиса присела на краешек дивана. – Это ещё не все. Не знаю, как тебе это сказать так, чтобы ты не решила, что у твоей сестры едет крыша, но… в общем, сегодня я купила себе воды попить. Обычной воды. Но когда «пробивала» бутылку на кассе, в ней уже была не вода. Кровь. Понимаешь? Сначала я решила, что на работе переутомилась, но потом это известие о тёте Любе… Не знаю, что думать, короче. Слишком как-то подозрительно для совпадений. Понимаю, звучит безумно, но…

– Не безумнее, чем мои сны, – наконец, смогла выдавить из себя Кристина.

– Сны? То есть, сегодня был не первый? Ты их уже две недели видишь?

– Да. Думала, что я схожу с ума. Но после твоих слов… мы же не можем сходить с ума вдвоём сразу?

– Вряд ли. Рассказывай…

Их перебил звонок в дверь. Трель разлилась по комнате, даже не собираясь затихать.

– Кто-то, кажется, решил спалить нам звонок. – Кристина покачала головой и, не взглянув в глазок, что не преминула бы сделать её сестра, открыла дверь.

И ей на руки буквально упала Анька. Вся одежда девушки была заляпана кровавой кашей вперемешку с мороженым. Повиснув на шее подруги, Аня буквально впилась взглядом в её глаза, попыталась что-то сказать, но вместо этого из её горла вырвались новый поток крови, забрызгавший Кристине все лицо и плечи. Обе девушки упали на пол…

Алиса, услышав крик сестры, выбежала в прихожую и остолбенела, глядя на две окровавленные фигуры, копошащиеся в растекающейся красной луже. Кое-как взяв себя в руки, она помогла Кристине сесть, прислонив её к стенке, а та, в свою очередь, уложила Аню на пол, придерживая её голову руками. Кровь стекала струйкой с губ девушки, периодически взбрызгивая, когда Аня делала очередной выдох. Ни слова не говоря, Алиса метнулась к смартфону, испачканные кровью пальцы лихорадочно нажимали номер вызова «Скорой помощи»…

*      *      *

Кристина и Алиса сидели в обнимку возле операционной, в которую пару часов назад унесли Аньку. Лицо, шею и руки Кристина отмыла, но одежда была вся покрыта бурыми, кое-как размытыми пятнами. Девушку уже не трясло от пережитого шока, и за время ожидания у Кристины было достаточно времени, чтобы рассказать сестре всю историю своих кошмаров, начиная от странного бездомного и заканчивая окровавленной планетой из последнего сна.

– Сестрёнка, стоп. Ты сказала, что он назвал тебя Кровавой Госпожой?

– Мы с Анькой решили, что он просто напился и несёт чушь, но… почему я-то? Он что, проклял меня таким образом? Что за глупости?

– А Ане он что-то говорил?

– Нет. Когда он на неё взглянул, то вообще ни слова не смог сказать, таким перепуганным выглядел.

– Может, он видел, что с Аней должно случиться что-то плохое? Что она попадёт в больницу, например.

– Может быть. Боже… А вдруг он видел, что Аня умрёт?

– Так, стоп, стоп. Крис, не накручивай. Всё будет хорошо с Аней, я уверена, – никакой уверенности Алиса не испытывала, но её сестре об этом знать было совсем необязательно. – Давай-ка перед тем, как идти домой, поищем блокнот, который, по твоим словам, у того бомжа выпал, хорошо? Его самого мы вряд ли найдём, а вот записную книжку, если повезёт, коммунальные службы ещё не выбросили со всем мусором.

– Элис, я никуда не пойду, пока не узнаю, что с Аней все…

Дверь операционной со скрипом отворилась, и немолодой врач в заляпанном кровью халате вышел в девушкам.

– Доктор… – начала было Алиса, поднявшись с лавки, но врач жестом остановил её.

– С вашей подругой все будет хорошо, правда она сейчас спит, её лучше не беспокоить. Пойдёмте со мной, мне нужно задать вам несколько вопросов.

Обе девушки с облегчением выдохнули.

– Да, конечно. Идём, Крис… – Алиса помогла сестре подняться и они вместе с доктором зашли в его кабинет. Мужчина плотно закрыл дверь и сел в своё кресло, кивнув на кушетку возле стены.

– Прежде всего, хочу спросить… Ваша подруга, Аня… Вы не замечали за ней ничего необычного или подозрительного?

«Дежа-вю», подумала Алиса, вспомнив сержанта Радченкова.

– Нет, ничего, – Кристина мотнула головой, прекрасно понимая, что если начнёт распространяться на тему своих снов и связей этих самых снов с последними происшествиями, то она так и останется в этой больнице. Правда, в совсем другом отделении.

– Просто видите ли какое дело… – доктор облокотился об стол и потёр лоб. – У неё был полный желудок крови при полностью здоровом организме. Мы провели экспресс-анализ, и он показал, что кровь из желудка не принадлежит пациентке, что в принципе невозможно. Мы перепроверили результаты анализа. Ошибка исключена.

Алиса кашлянула.

– Дело в том, что… сегодня утром умерла ещё одна женщина с похожими симптомами. Любовь Петровна Мирошина…

– Да-да, я уже получил ответ патологоанатома… Два необъяснимых с точки зрения современной медицины случая за один день, мда… что ж, в таком случае вы пока свободны, но если вдруг что-нибудь вспомните, или, не дай Бог, произойдёт ещё один подобный случай… вы знаете, где меня найти.

– Хорошо, до свиданья, – Алиса выдавила из себя улыбку, взяла Кристину под руку и практически вывела её в коридор. – Идём-ка домой, сестрёнка. А по пути поищем эту твою тетрадку.

– Это ещё не конец, – прошептала Кристина. – Блин, Элис, я чувствую, что это не конец. Все будет намного хуже…

– Ладно, дельфийский оракул, я верю тебе. Идём уже, а то на нас уже смотрят как на пациенток…

…Как и предполагала Алиса, старая записная книжка лежала именно там, куда ее и отправила нога Ани две недели назад, поэтому её поиски не заняли много времени. Но дело до неё дошло только после того, как обе девушки приняли душ и поужинали.

– Давай, открывай, – Алиса плюхнулась на кровать рядом с сестрой. – Чего там пишут?

Кристина взяла блокнот, оказавшийся ежедневником, с дрожью в руках, открыла первую страницу и стала негромко читать вслух.

«12 мая. Какого-то хрена решил начать дневник. Может, когда все происходящее окажется на бумаге, я смогу хоть в чем-то разобраться… Ну или пойму, что окончательно сбрендил.

Вчера после занятий пошёл с Настей в библиотеку. Что-то ей там нужно было найти для курсовой или типа того… Короче, пока она там копалась на полках, я сидел и втыкал в планшет. Пока мимо меня не прошёл ОН… Меня как будто ледяным ветром обдало. Я оторвался от экрана и провёл взглядом высокого седого человека в старом коричневом плаще покроя прошлого века, направлявшегося к выходу. Мысленно обругав незнакомца, я хотел уже вернуться к игре, как заметил, что из кармана плаща вывалилась какая-то свёрнутая бумажка. Я вообще-то не самый воспитанный человек, но тут я почему-то решил помочь мужику, встал, подобрал её и вышел из здания, намереваясь его окликнуть, но увидел, что его и след простыл. Хмыкнув, я посмотрел, что, собственно держу в руках.

Это был клочок оторванного книжного листа. Я развернул его, но прочитать удалось лишь крошечный отрывок, остальное было замазано чернилами. «И поднял Аарон жезл и ударил по воде речной пред глазами фараона и пред глазами рабов его, и вся вода в реке превратилась в кровь, и рыба в реке вымерла, и река воссмердела, и Египтяне не могли пить воды из реки; и была кровь по всей земле Египетской…».

Кристина замолчала, в её глазах пробежала тень страха.

– Что-то это мне напоминает… – пробормотала Алиса. – Ладно, давай дальше.

«"Чушь какая-то" – подумал я тогда, выбросил бумажку в урну, а седого незнакомца – из головы. Дождавшись Настю, я провёл её домой, вернулся к себе и почему-то сразу лёг спать, хотя время было ещё не самое позднее. Знал бы я, что вижу её в последний раз…

13 мая. Грёбаный мужик пришёл ко мне во сне. Он нёс какую-то лабуду про какие-то египетские казни, цикличность времён, бла бла бла. Короче, проснулся я в отвратном настроении, решив забить на занятия и провести весь день с Настей…"… Элис, хватит с меня этой хрени. – Кристина отбросила тетрадь в сторону. – Бред ведь какой-то…

– Ага, а то, что происходит сегодня целый день, а в твоём случае и вовсе две недели – это не бред? Нет, надо посмотреть, – Алиса ушла в другую комнату и вернулась через минуту с синей книжицей в руках. – Мамина Библия. Она её каждый день читала… Ладно, сейчас посмотрим, что тут есть про эти самые египетские казни…

*      *      *

– Охренеть, – прошептала Алиса, когда с помощью оглавления и краткого содержания ознакомилась с написанным. – Крис, я тебя не обрадую…

– А? – вздрогнула Кристина, успевшая за это время коротко вздремнуть.

– Я про казни. Мне это все не нравится.

– Что именно? – Кристина протёрла глаза.

– Слушай, тут такое дело… Превращение воды в кровь – это только начало.

– В смысле – начало? – севшим голосом спросила Кристина, с которой разом сошла вся сонливость.

– В прямом. Это только первая казнь. Всего десять.

– Сколько? – прошептала Кристина не своим голосом.

– Десять, – Алиса захлопнула Библию и повернулась к сестре. Впервые за долгое время Кристина прочитала в глазах Алисы нескрываемый страх. – И если мы обе не свихнулись и первая начинает исполняться, то знаешь, мы с тобой живём не в самое лучшее время…

Dust

«Аарон простер руку свою с жезлом своим и ударил в персть земную, и явились мошки… Вся персть земная сделалась мошками по всей земле Египетской. Старались также и волхвы чарами своими произвести мошек, но не могли. И сказали волхвы фараону: это перст Божий. Но сердце фараоново ожесточилось, и он не послушал их, как и говорил Господь.» (Библия, Книга Исход, 8.17).

Не по-осеннему яркое солнце словно одним своим присутствием разогнало и без того редкие облака и теперь победно сверкало на небосклоне, щедро поливая школьный двор мощными волнами тепла. Деревья вовсю шелестели ни капли не пожелтевшими листьями, вяло помахивая ветвями в такт изредка налетающим порывам горячего ветра. Трава же, судя по всему, тоже не собиралась желтеть и увядать, напрочь проигнорировав календарь, который напоминал, что на улице как-никак 14 октября, а не августа. Одним словом…

– Твою мать, – негромко выругался Колян, стоило нашему трудовику отвернуться и отойти на несколько шагов. – Грёбаная жара. Погода вообще в курсе что уже середина осени?

– По ходу нет, – я для вида провёл ещё раз граблями по траве и оперся на них. – Да ещё эта уборка территории… Я думал, рабство отменили черт знает когда.

– Не в нашей школе, чувак, – Колян подпёр собой дерево, так удачно оказавшееся у него за спиной. – Наша школа – самая школьная школа города. Ты на прошлой неделе перевёлся, но лучше привыкай заранее. У нас чего только не бывает… Вот например, слышал уже про Кристину Ростину из десятого?

– Не-а, – я пожал плечами. – А что там такого?

– Да ты что, вся школа на ушах стояла, её лучшая подруга Вилёрова до сих пор в шоке ходит. Короче, слушай…

– Короче, не слушай ты это трепло, – чьи-то прохладные узкие ладони мягко закрыли мои уши. Я от неожиданности дёрнулся, чуть не упав на собственные грабли, и обернулся.

– Ага, испугался, – передо мной, сложив руки на груди, стояла Алёнка. Ветер растрепал её длиннющие русые волосы, в огромных синих глазах весело сверкали озорные искорки, а улыбка практически затмила нещадно палящее солнце.

Я ещё не говорил, что влюбился в неё в ту же секунду, когда переступил порог нового класса?

– Ты что, нет, конечно, я слышал как ты подходишь, – я постарался чтоб моё вранье прозвучало как можно убедительнее.

– Ага, ну да, конечно, – Алёнку просто так было не провести. – И дёрнулся, как ошпаренный, тоже чисто для вида.

– Эм, Алён, а что ты знаешь про Кристину Ростину? – я решил перевести разговор в другое русло.

– Только то, о чем болтала вся школа недели две назад, – Алёнка пожала плечиками. – Посреди урока ей стало плохо, её подруга Анька увела её в медпункт где она продрыхла полдня, потом они с Вилёровой ушли и… всё, больше ни Кристину, ни её сестру Алису никто не видел. Дома их нет, телефоны недоступны, соседи понятия не имеют, где они могут быть.

– Да мало ли, съехали куда-нибудь по-тихому и все, – я решил, что этим школьным сплетням есть вполне разумное объяснение.

Алёнка мотнула головой, обдав меня запахом шампуня.

– Не, там сто процентов не все так гладко, не зря же Вилёрова отмалчивается и бледнеет, когда её спрашивают за Кристину. Слухи всякие ходят… Кто говорит, как ты, что, мол, натворили что-то сестрёнки нехорошее и смылись по-тихому, кто-то даже с пеной у рта доказывает, что видел Кристину на автовокзале, когда она покупала билет в какой-то Мухосранск где-то в глуши. Кто-то даже уверен, что она убила Алису и теперь скрывается. Чушь, конечно, она в ней души не чаяла. – Алёнка сделала лукавое выражение лица. – Или они с сестрой лесбиянки и решили жить вдали от осуждающего их общества.

Колян за спиной прыснул со смеху.

– Да какие лесбиянки, что ты мелешь?

– Ну не знаю… – протянула Алёнка. – Те фото и видео, где Кристина целуется с Вилёровой, облетели всю школу…

– Ну, во-первых, это не Кристина Аньку целовала, а наоборот. Большая разница, по-моему.

– Насколько я видела, Кристина вроде как не сопротивлялась. Да и на видео хорошо видно, что они обе лижутся.

– А я тебе говорю, что Кристина натуралка. А та сцена… ну блин, это же Вилёрова! От неё же чего угодно ожидать можно!

– Тогда зачем Кристина на поцелуй ответила? Да я даже со своим бывшим такие засосы не устраивала. А тут две девушки, на глазах у всей школы, реально лижутся. С языками, как положено.

– Ну, Анька, может, и предпочитает девочек, но Кристина – точно нет.

– Ой, а ты-то почём знаешь? – Алёнка сощурилась. – У тебя же с Кристиной так ничего и не получилось, насколько я помню.

– При чем тут это? – Колян сразу сдал назад.

– Ну как же, такая уверенность… – договорить Алёнка не успела. Ветер закрутил небольшим смерчем кучу пыли с асфальта и нагло швырнул нам в лица. К счастью, я успел прикрыть свой фэйс рукой, все-таки выронив чёртовы грабли, а вот Колян и Алёнка, громко выругавшись, принялись отплёвываться и протирать глаза.

– Грёбаная пыль! – закончил нецензурную тираду Колян. – Грёбаный ветер, грёбаное солнце, грёбаная клумба, грёбаная уборка, грёбаная, мать её, школа!

– Ты потише ори, – я ткнул его кулаком в бок. – Сейчас Слесарь услышит твои вопли и придёт выяснять, почему мы до сих пор не закончили с этой самой грёбаной клумбой.

– Да пошло оно! Я домой! – Колян, все ещё сплёвывая пыль, пролез в едва заметный среди кустов проем в школьном заборе. – Увидимся завтра. Черт бы побрал Слесаря с его уборками территорий…

– Нытик, – махнула рукой Алёнка. – Ладно, сойдёт и так эта клумба, не так уж и грязно. Пожалуй, пойду и я домой. Блин, только утром голову помыла. Не скучай тут – и, подмигнув на прощанье, Алёнка удалилась.

Я молча провёл ее взглядом. Мысли мои кружили вокруг так не вовремя прерванного разговора. Не знаю почему, но эта история с пропавшими сёстрами меня заинтриговала. Не то чтобы я был большим любителем всяких исследований и расследований, но поговорить этой Вилёровой определённо стоило.

Поэтому я, сдав инвентарь, заглянул в учительскую. Убедившись, что она пуста и никто за мной не наблюдает, я проскользнул внутрь. Схватив журнал десятого класса, я распахнул его на последних страницах. «Вилёрова, Вилёрова… Ага, вот. Вилёрова Анна Сергеевна, дата рождения, адрес… надо же, даже стационарный телефон есть. Не думал, что ими ещё кто-то из обычных людей пользуется. Так даже проще…" За неимением ненужного клочка бумаги, я быстро переписал нужную мне информацию прямо на ладонь, сунул журнал на место, развернулся… и чуть не врезался в Александра Викторовича, нашего трудовика, которого все за глаза и называли Слесарем.

– Ну и что это мы тут делаем, молодой человек?

– Да я это… – я лихорадочно соображал, чего бы такое ляпнуть, и меня неожиданно осенило. – Я искал адрес одной девчонки с десятого…

– Ну и зачем он тебе?

– Да это… нравится она мне, письмо вот хотел написать, подумал, что это будет романтично, а адреса у меня не было, ну вот…

Несколько секунд Слесарь сверлил меня недоверчивым взглядом, но когда я уже думал, что фишка не прокатила, он растянулся в понимающей улыбке, чего с ним на моей памяти ещё не было.

– Ладно, романтик, дуй домой. Но больше таких фокусов не выкидывай. Нужно будет что-то узнать – спроси у учителя, объясни ситуацию, мы ж тоже люди, понимаем, дело молодое…

Я облегчённо вздохнул.

– Спасибо, Александр Викторович, больше этого не повторится, – я постарался улыбнуться как можно искреннее, после чего вышел из школы и направился в почтовое отделение. У меня не было дома стационарного телефона, а звонить с мобильного было слишком уж для меня накладно. Как бы там ни было, «дело пропавших сестёр», как мысленно назвал я всю эту историю в стиле третьесортного детектива, определённо не стоило откладывать в долгий ящик. Где-то глубоко внутри у меня родилось чувство, что сестры Ростины исчезли не просто так. И что их история продолжается. И что с той секунды, в которую я решил разузнать о них побольше, я стал её частью…

*      *      *

Длинные гудки в трубке. Я не очень хорошо представлял себе, что скажу совершенно незнакомой мне девушке. Наверное, её и так достают с неудобными вопросами, а тут ещё какой-то телефонный приставала… Пожалуй, я бы на её месте швырнул трубку на телефон при первом же упоминании о Кристине. Ну, не выйдет сейчас, придётся вычислять её в школе…

Гудки в трубке резко оборвались.

– Алло, – голос принадлежал мужчине.

– Здравствуйте, я могу поговорить с Аней?

– А кто спрашивает?

– Да мы учимся в одной школе, – промямлил я. Ничего более креативного в тот момент мою голову не посетило.

– Ань, тебе тут со школы какой-то тип звонит. Будешь разговаривать? – голос прозвучал чуть приглушённо. Ответа я не расслышал, но через несколько секунд в трубке произнёс «Алло» голос, явно принадлежащий молодой девушке, но при этом не имеющий совершенно никаких интонаций. Словно разговариваешь с автоответчиком.

– Эм, привет, меня зовут Костя, я перевёлся в вашу школу на прошлой неделе…

– А, новенький, – голос Ани отдавал пустотой. – Что, уже натрепали? Теперь тоже Кристиной интересуешься? Или нами обеими?

– Послушай, Аня, это не просто любопытство, я правда хочу знать что произошло, – как я и думал, она сразу же поняла, зачем я звоню.

– «Не просто любопытство»? А как ты тогда это называешь? Мы даже не знаем друг друга, и вдруг ты звонишь чтоб поговорить о Кристине. По-моему, это как раз и называется любопытство. И знаешь что? Иди к чёрту! Я один раз рассказала о Кристине, и теперь вся школа пересказывает сплетни о ней и обо мне. Да ещё и эти идиотские фото… Короче, больше не будет никаких исповедей. Адиос!

– Аня, подожди! – чуть ли не крикнул я в трубку, но мне ответили лишь короткие гудки. – Твою мать… – я тоже повесил трубку на место и далеко не в самом радужном настроении вернулся домой, решив ничего не рассказывать родителям. Ещё не хватало, чтоб они мне морали читали…

Остаток дня прошёл без всяких выдающихся событий. Уделив часик урокам, я весь вечер проторчал в Интернете, тщетно пытаясь найти Вилёрову в соцсетях. Однако и здесь меня ждал облом. То ли Аня не создавала аккаунты, то ли удалила их после недавних происшествий, но я нигде не нашёл её страницы. С одной стороны меня это немного разозлило (тоже мне, затворщица!), с другой – заинтриговало. Я буквально нутром чуял, что вся эта история – не обычные школьные сплетни. Но единственный источник достоверной информации – Вилёрова, а она на разговор идти не хочет.

– Нет, так просто я не сдамся, – пробормотал я, оторвавшись от монитора и взглянув на часы. Было 22.34. Не то чтобы поздно, но я хотел чтобы как можно быстрее наступило завтра. Потому что я твёрдо решил разыскать Аню в школе и все-таки добиться разговора с ней. Поэтому я отключил ноут и улёгся спать…

…Десять дверей. Стены неопределённого цвета и десять проёмов в них. Я обошёл длинную комнату вдоль стен. Никого. Непонятно, где я нахожусь и как сюда попал. Под ногами что-то похрустывало при каждом шаге, но во-первых, тусклое освещение не позволяло рассмотреть все как следует, а во-вторых, звук был немного противный, будто ломаются мелкие тонкие косточки, поэтому я не особо и пытался. Я взглянул вверх, но потолка не увидел вовсе. Непонятно откуда берущийся блеклый свет освещал странную комнату и стены до высоты примерно трех-четырех метров. Все, что находилось выше, если там вообще что-то было, скрывалось за вуалью тьмы.

Чувствуя себя, мягко говоря, неуютно, я подошёл к ближайшей двери, но не обнаружил ручку, за которую можно было бы взяться, чтобы отпереть её. Хмыкнув, я толкнул дверь, но она даже не шелохнулась. Сделав ещё несколько бесплодных попыток и даже пару раз ударив с размаху ногой, я понял, что это бесполезная затея. Стараясь держать себя в руках, я подошёл к другой двери. Та же картина. Дверной ручки нет, а сама дверь от толчков и пинков даже не дёргалась, словно это и не дверь вовсе, а просто часть стены, которую зачем-то выполнили в форме двери. Шумно выдохнув, я направился к следующему проёму…

После пятой дверной створки во мне начала пониматься паника. А если все двери заперты? Но как тогда я тут оказался? Я старался не задавать себе этих вопросов, безрезультатно стараясь отпереть хотя бы одну. Я поймал себя на мысли, что мне совершенно неважно, куда я попаду, если хотя бы одна из дверей откроется. Все, чего я хотел, – это поскорее выбраться из жуткой комнаты, стены которой буквально давили на сознание, а тьма над головой понемногу сгущалась и опускалась ниже, медленно выдавливая скудно освещённое пространство в никуда.

Тяжело дыша, я стоял напротив девятой двери, тупо глядя перед собой. Девять монолитных дверей, которые не шевелились, как бы сильно я их не толкал или кое-как пытался тянуть на себя. Меня била крупная дрожь, руки тряслись, как у паралитика. Оставалась ещё одна дверь, но мне было страшно даже подойти к ней. Потому что сейчас у меня ещё была крошечная, хрупкая надежда на то, что она откроется и я выберусь из этой чёртовой комнаты. А если она не откроется, точно так же, как и предыдущие девять, я просто свихнусь. Или меня раздавят стены. А может, они на самом деле не шевелятся, а давящий в голову потолок – лишь часть моего больного воображения?… Собрав остатки сил, я медленно повернулся к десятой двери.

И понял, что я уже в комнате не один.

Перед десятой дверью стояла девушка. Длинные, давно не мытые каштановые волосы обрамляли худое, измождённое лицо. Одежду толком невозможно было рассмотреть из-за полумрака, но это было что-то, напоминающее рваные джинсы и футболку-топик неопределённого цвета. Тонкие руки незнакомки от плеч и до кончиков пальцев были покрыты какими-то бурыми пятнами. Но больше всего моё внимание приковали к себе её глаза. Покрытые тонкой сетью кровеносных сосудов, они, тем не менее, были переполнены какой-то внутренней силой, какую я никогда не видел у девушек-подростков.

Пока я, разинув рот, разглядывал неизвестно откуда взявшуюся гостью, она времени даром не теряла. Тонкие потрескавшиеся губы слегка растянулись в слабом подобии лёгкой улыбки, после чего она положила ладонь на десятую дверь. Которая после этого безобидного жеста самым натуральным образом исчезла, а в образовавшийся проем несдерживаемым потоком хлынула багровая, липкая жижа, больше всего похожая на кровь, которая мгновенно заполнила комнатёнку до самого потолка, если, конечно, у этой комнаты вообще был потолок.

В том, что это и есть кровь, я убедился, когда, едва не захлебнувшись, инстинктивно сглотнул попавшую в рот порцию этой дряни. Попытавшись сделать несколько плавательных движений, я быстро понял, что совершенно не продвинулся вверх. Легкие горели огнём, поскольку набрать в них побольше затхлого воздуха я не успел. Но стоило мне лишь подумать о том, что надо бы как-то попытаться все-таки поплыть вверх, как я заорал от неожиданности, разом выпустив из себя все остатки кислорода.

Сквозь венозные потоки ко мне без особых усилий, слегка взмахнув руками, подплыла та самая девчонка, выглядевшая в кровавых волнах совсем кошмарно. Я не успел даже дёрнуться, как узкие ладони сомкнулись на моем лице и её губы коснулись моих. Ожидавший чего угодно, но только не амурных действий с её стороны, я застыл как изваяние, в то время, как перед моими глазами все поплыло. Кровавая каша вокруг меня как будто исчезла, все, что я мог видеть – огромные карие глазищи, которые смотрели на меня так, словно собирались просверлить две дырки. Собравшись с силами, я неловко взмахнул руками, пытаясь оттолкнуть её от себя…

И открыл глаза, судорожно глотая ртом живительный воздух. И никакой комнаты с дверьми, я лежал в своей кровати, в своей спальне. Цифровые часы флегматично сообщили мне, что ещё только 2:34. Отдышавшись как следует, я сел на кровати.

Ни разу в жизни я ещё не видел настолько реалистичных снов, таких, которые невозможно отличить от реальности. Я чётко помнил каждую деталь сна, а глаза незнакомки вообще не шли из головы. Я не мог отделаться от чувства, что вот сейчас она войдёт в мою спальню, а следом за ней хлынет тот самый кровавый поток. Помотав головой, я отправился в ванную чтобы умыться тёплой водой и попытаться заснуть снова. Но когда я включил свет, то застыл перед зеркалом как вкопанный. Меня буквально парализовало моё отражение в зеркале, где на моих губах виднелся чёткий отпечаток тонких девичьих губ цвета запёкшейся крови…

*      *      *

Думаю, не стоит говорить о том, что утром я был, мягко говоря, помятый и не выспавшийся. Родители даже хотели оставить меня дома, но я, конечно же, мгновенно прикинувшись огурчиком, сказал, что со мной все в порядке, подхватил благоразумно собранный вечером рюкзак и отправился в школу. Конечно, не было никакой гарантии того, что Вилёрова сегодня будет в школе, но, тем не менее, сдаваться я не собирался.

Однако, когда я вошёл в класс и начался урок, я как-то ненадолго забыл обо всех своих планах. По простой причине – места Коляна и Алёнки пустовали.

– Эй, Ромыч, – я толкнул сидящего передо мной Ромку кулаком в спину. – А где Колян и Алёна?

– Да вроде приболели, – шёпотом ответил Ромыч. – Кашляли оба почти всю ночь, родители их дома оставили.

– С фига ли они? Где они могли простудиться по такой жаре?

– Я почём знаю?

– Блин. – Этого только ещё не хватало. Я хотел было спросить номер Алёнки (на самом деле я давно хотел его получить, просто сейчас был удобный момент, типа позвонить, спросить о здоровье и все такое), но взгляд Валентины Вадимовны, нашей учительницы по биологии, направленный в мою сторону, весьма красноречиво дал мне понять, что эти вопросы лучше решать не на её уроке.

Смутная тревога прочно поселилась у меня в мозгу. Перед глазами стояли вчерашние образы смеющейся Алёнки и ругающегося на чем свет стоит Коляна. А ещё в голове обосновалось неясное ощущение, что я упускаю из виду какой-то, на первый взгляд, совершенно неважный факт, но который, тем не менее, является чем-то решающим. И весь остаток урока я все пытался понять, что же это за факт. Но так и не понял.

Стоило звонку умолкнуть, я поднялся и быстрым шагом отправился в коридор. Как-никак, я все ещё надеялся поговорить с Вилёровой. С Коляном и Алёнкой было бы проще, но тут уж ничего не поделаешь, придётся все делать самому.

В кабинете десятого класса почти никого не было, все разошлись кто куда: кто в школьную столовую, кто в ближайший магазинчик купить себе чего-нибудь вроде чипсов или колы, кто просто отирался в коридоре и на улице, кто-то смылся покурить за углом школы. Единственным человеком в кабинете кроме меня была черноволосая, коротко стриженая девушка, стоявшая возле окна и смотрящая куда-то вдаль.

Словом, не нужно было иметь дар экстрасенса, чтобы понять, что передо мной именно та, кого я искал.

– Аня… – Я подошёл к девушке сзади, остановившись где-то в полутора метрах от неё, при этом изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не звучал как-то неуверенно или возбуждённо. – С тобой можно поговорить?

– А, новенький… – Она повторила своё вчерашнее приветствие тем же самым пустым, ничего не выражающим голосом. – Разве я вчера недостаточно ясно выразилась?

– Аня, подожди, я пришёл не для того чтоб смеяться с тебя или Кристины. Я правда хочу знать, что произошло. – Клянусь, в тот момент это было чистейшей правдой. Как и то, что, знай я, чем закончится эта история, я бы тогда держался подальше от неё и, скорее всего, вообще перевёлся в другую школу. Тоже подальше отсюда.

– Да ну? – Вилёрова развернулась ко мне, обожгла взглядом невероятно ярких зелёных глаз, резко контрастирующих с черными, как ночь, волосами и бледной кожей. – С чего бы это? Я уже две недели слышу одно и то же: сначала вы хотите поговорить, а потом ржёте у меня за спиной. Вот и скажи мне, новичок, с какого такого хрена я должна опять выворачивать тебе эту историю, а?

– Слушай, – Я на долю секунды замялся, понимая, что, будь я на её месте, тоже не стал бы ни с кем разговаривать. Но это не могло остановить мой интерес. – Я понимаю тебя. Правда. Но, как ты уже знаешь, я тут недавно, и я хочу знать, как все это было на самом деле. Ведь если ты мне не расскажешь, расскажут другие. В своей интерпретации. Я бы этого не хотел. А ты?

Последовала пауза. Вилёрова, казалось, прожигала меня взглядом своих нереально зелёных глаз насквозь. У меня было такое чувство, словно меня просвечивают гамма-лучами. Я собрал всё, что называется силой воли, и смотрел прямо в этот бездонный зелёный океан. Пока не понял, что ещё нескольких секунд этого испытывающего взгляда я просто не выдержу. Но сказать или сделать я ничего не успел. Она заговорила как раз в тот момент, когда я уже открыл рот чтобы извиниться и уйти.

– На самом деле мне уже плевать на тех, кто треплет языком у меня за спиной. Достаточно уже их наслушалась. Ну, раз тебе прям настолько интересно, пойдём-ка в «Лили». С тебя угощение, с меня – история. Гоу, – и она, подхватив свою небольшую сумочку, направилась к выходу из кабинета.

– Что, прямо сейчас? – опешил я. – А уроки?

Аня обернулась, стоя уже возле дверей.

– В бездну уроки. Больше никакой «хорошей девочки Ани». Тебе нужна история или нет? Два раза предлагать не буду.

«Чёрт бы тебя побрал. И меня с моим любопытством тоже».

– Хорошо, сейчас свой рюкзак заберу…

– Окей, во дворе догонишь. Не задерживайся, ждать не буду. – и Вилёрова вышла из кабинета. Я рванул следом за ней, вошёл в свой класс, кое-как побросал вещи в рюкзак, и, не обращая внимания на недоуменные взгляды одноклассников и стараясь не слишком быстро идти, вышел обратно в коридор. Мельком увидев за окном уже знакомую мне короткую стрижку-каре, я направился к выходу из школы. Пусть я пока не знаю, что с Коляном и Алёнкой, но что случилось с Кристиной и Анькой, я сейчас узнаю из первых рук.

*      *      *

– …Вот так все и закончилось, – Анька потянула через трубочку коктейль. – Я очухалась в больнице, мне сказали, что со мной все в порядке, но чувствовала я себя слишком хреново, и меня домой увезли насмерть перепуганные родители. И весь следующий день я провалялась в кровати, то засыпая, то просыпаясь. Пыталась дозвониться Кристине, но её телефон был отключён, а когда я на следующий день пришла в школу, её там не было. И никто не знал, куда она делась. Никто не мог дозвониться ни ей, ни её сестре. А когда ещё через пару дней я пришла к ним домой, оказалось, что квартирка, где они жили с Алисой, пустая. Обеих и след простыл. Так что, – Вилёрова вновь сделала паузу для коктейля, – я без понятия, где она и что с ней. Надеюсь только, что с ней все хорошо. Все-таки никаких следов борьбы в квартире не было, значит они покинули её по собственному желанию.

– А кто сейчас в той квартире обитает? – я все ещё был под впечатлением от услышанного, но, к счастью, мой голос не дрожал и не срывался высокими нотами, как у малолетки, который первый раз выступает на сцене.

– А никто, – Аня пожала плечами. – Родственников у них нет, так что на квартирку никто не претендует. Может, муниципалитет заберёт, может ещё что-нибудь придумают. Но сейчас там заперто, обклеено полицейской лентой и туда никто не заходит.

– Блин. Фигово. – Я отхлебнул содовой (я б с гораздо большим удовольствием заказал себе пива, но в этой кафешке было строго с возрастными ограничениями). – Можно было бы туда сходить как-нибудь. Вдруг нашли бы что-нибудь такое, что могло бы подсказать где они и что с ними.

– Ну, как я уже сказала, туда ходить нельзя. Но… – Анька лукаво улыбнулась, – Я совершенно случайно забыла отдать копам запасной комплект ключей, которые я нашла в комнате Алисы. Так что, – ещё один лукавый взгляд зелёных глаз, – если ооооочень сильно хочешь, можно туда наведаться.

Я аж закашлялся.

– Блин… Ань, ну ты даёшь…

– Не-а, не даю. По крайней мере, сейчас.

– Да при чем тут это? – я слегка покраснел.

– Да при том. У вас, парней, только ЭТО на уме на данном этапе жизни. И кстати, прежде, чем ты начнёшь задавать вопросы по поводу того утра, когда нас какие-то долбоклюи пофоткали – нет, я не лесбиянка. И Кристина – тоже. Тем не менее, для меня тот поцелуй был настоящим. Это сложно объяснить, но… в общем, ты вообще не представляешь, насколько сильно я скучаю за моей… за Кристиной, – голос Ани едва заметно дрогнул в конце фразы.

– Ань, я совсем не это имел в виду. Короче, то, о чем ты говоришь – это реально?

– Думаю, да, – Анька допила коктейль и отодвинула стакан. – Только это надо ночью делать. Соседи Кристины меня уже видели, мне не очень хотелось бы там отсвечивать лишний раз.

– Эмм, ну я могу и сам сходить если ты мне ключи дашь…

– Ага, щас, пойдёшь ты туда один, а как же. Я, конечно, не думаю, что там можно найти что-то интересное, но…почему бы и нет, в общем. Короче, – Вилёрова поднялась. – ровно в 22.00 жду тебя тут. Идёт?

– Эээ… – Я замялся. Идея, конечно, была просто потрясающая, но я понятия не имел, каким образом я объясню родителям своё непреодолимое желание переться куда-то на ночь глядя.

Анька улыбнулась, видимо, поняв, в чем дело.

– Да не парься, скажи, что на свидание. Почти правда, они поймут. Ну ладно, до встречи, значит, – и, подмигнув мне на прощание, зеленоглазая чертовка направилась к пешеходному переходу.

…И едва успела отпрыгнуть назад. Мимо нас, едва не сбив Аньку, на большой скорости пролетела машина «Скорой помощи» с включёнными мигалками и сиреной. Другие автомобили сворачивали с пути «скорой» лишь в самый последний момент. Прохожие недоуменно смотрели ей вслед, водители высовывались из окон своих машин и костерили водителя «скорой» последними словами. Я тоже уставился вслед исчезнувшей за очередным поворотом машины. Ни разу в жизни я не видел, чтобы «скорые» ездили на такой скорости. Внутри опять шевельнулась непонятная тревога, снова перед глазами проплыли Алёнка и Колян…

Я помотал головой, отгоняя наваждение. Все-таки, один день отсутствия – это ещё не повод для такого уж панического беспокойства, решил я. Завтра, если они не придут, все-таки возьму номер Алёнки и позвоню справиться о здоровье. Ну, а пока мне следовало придумать, где отсидеться то время, которое я ещё должен был быть в школе, и сочинить правдоподобную легенду на тот случай, если вести о моем прогуле все-таки дойдут до родителей.

…То ли я в прошлой жизни чем-то угодил древним богам удачи и везения, то ли Дед Мороз решил, что я все-таки хорошо себя вёл в этом году и решил выдать новогодний подарок авансом, но все прошло даже лучше, чем я предполагал. Когда я заявился домой, то нашёл прикреплённую к зеркалу записку, в которой родители сообщили мне, что их обоих нежданно-негаданно отправили в командировку в другой конец страны и что до конца недели квартира полностью в моем распоряжении. Я чуть было не станцевал джигу прямо в коридоре, но сдержал себя. Как-никак, друзья болеют, а ночью и вовсе предстоит безумное мероприятие по проникновению в чужое жильё. Да и на школу не следовало забивать в первые же дни. Поэтому я, наскоро пообедав холодным супом, уделил время урокам, сложил рюкзак и взглянул на часы. Было всего-навсего 17.10. До времени, назначенного Аней, было ещё далеко, поэтому я решил позвонить Коляну, благо его номер у меня был.

И снова длинные гудки. Прямо как вчера, когда я позвонил Вилёровой. И трубку подняли точно так же именно в тот момент, когда я уже собирался её положить.

– Алло, – ответил мне незнакомый мужской голос.

– Алло, – несколько растерянно ответил я. Говоривший был явно не Коляном, и даже не его отцом (его голос я уже слышал). Братьев у него не было. – Эээ… Я хотел бы поговорить с Колей, я его одноклассник. Я слышал, он заболел. Вы можете дать ему телефон?

– Одноклассник? Ну что ж, к сожалению, я не могу дать Коле телефон. Он умер два часа назад.

Меня словно ледяной водой облили.

– Он…что? Умер? Как? Что с ним случилось? Он же ещё вчера был здоров! Вы кто вообще?

– Я – врач, который пытался ему помочь. К сожалению, это было не в моих силах. То, от чего он умер… словом, молодой человек, вам лучше этого не знать. Хотя… Скажите, вы ничего странного не наблюдали в его поведении или самочувствии вчера?

– Вчера? Н-нет, вчера он был абсолютно здоров. Как и… – я запнулся. Меня пронзила мысль о том, что Алёнка сегодня не пришла в школу по той же причине, по которой и Колян. – Слушайте, а к вам случайно не поступала сегодня ещё одна девушка, Алёна Милеева?

– Одну минуту… Нет, такой не было, хотя подождите… Только что поступило сообщение со станции «Скорой», её сейчас везут к нам… Алло! Молодой человек!..

Но я уже не слышал его. Бросив мобильник в карман, я схватил ключи, портмоне с деньгами и вылетел пулей из квартиры, чуть не забыв замкнуть дверь на замок. Судя по тому, что случилось с Коляном, Алёнке осталось не так уж и долго жить, а я очень хотел быть с ней рядом. Как бы глупо это ни звучало.

Само собой разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы ехать на автобусе. Я просто впрыгнул в первое же попавшееся такси, выпалил нужный адрес, а когда немного ошарашенный водитель затормозил возле больницы, швырнул, не глядя, несколько купюр, и, не дожидаясь, пока он отсчитает мне сдачу, буквально влетел в больницу. Кое-как узнав, куда отвезли недавно прибывшую девушку, я пробежал через несколько коридоров, и, не обращая внимания на недоуменные взгляды других пациентов и протестующие возгласы врачей и медсестёр, распахнул двери палаты, в которую поместили Алёнку на то время, пока готовилась операционная.

Алёнка выглядела совсем плохо. Домашняя одежда, в которой её привезли, была вся забрызгана кровью, алые капли покрывали её ладони и лицо. Её ранее прекрасные русые волосы сейчас представляли собой перепутанный, слипшийся от крови комок. Щеки впали, полуоткрытые губы тоже были покрыты темно-багровой коркой. А в синих глазах, ошарашенно смотрящих на меня, плескался страх. Настолько сильный, что у меня в который раз за вечер похолодело внутри.

– К-к-костя… – еле слышно то ли прошептала, то ли прохрипела Алёнка. – Что… что ты…

– Алён, – Я схватил её за ладонь, мгновенно выпачкавшись в кровь. Мне показалось что кожа её руки под моими пальцами буквально зудит. – Чёрт, Алёнка, все будет хорошо, слышишь меня? Тебя обязательно вылечат…

Алёнка едва заметно покачала головой.

– З..зачем… почему… ты п…ришел?

Я сглотнул. И решил, что будь что будет.

– Я… я люблю тебя. Слышишь? Я хочу быть с тобой, вот и пришёл. Я…

Багровая корка треснула, когда губы девушки слегка вздрогнули, складываясь в слабую улыбку.

– Я… знаю. Жаль… что т… только с… сейчас… г-говоришь… и ни… ччего… не ппп… получ… – договорить Алёнка не смогла. Её тело выгнулось в приступе жестокого кашля. Я не успел отстраниться от неё, и кровавый сгусток разлетелся брызгами по моему лицу.

Я буквально впал в ступор. Я не мог ни отвернуться, ни повернуть голову, ни даже закрыть глаза. Я мог лишь беспомощно наблюдать, как Алёнка выкашливает ошмётки тканей собственных лёгких вперемешку с кроваво-зелёным гноем. И черт подери, я видел, как в этих сгустках копошились крошечные личинки, как они расправляли тонкие, липкие крылья, не отрываясь от процесса поедания…

*      *      *

Честно говоря, я плохо помню, что происходило со мной следующие несколько часов. В памяти остались лишь обрывки, время как будто просто перестало существовать. Все равно что листать старый фотоальбом с поблекшими черно-белыми фотографиями.

Вот меня чуть ли не отрывают от исходящей кровавым кашлем Алёнки. Вот какая-то сердобольная медсестра тщательно вытирает мне лицо и шею дезинфицированной салфеткой или чем-то вроде того, что-то говорит мне, но слов я то ли не могу разобрать, то ли просто уже не помню. А вот из операционной выходит доктор, что-то говорит родителям Алёнки. Слов я опять-таки не могу разобрать, но по тому, как окаменело лицо её отца и как разрыдалась мать, я понял, что Алёнки больше нет. Мне тоже хочется плакать, но слёз нет, глаза словно пересохли. Откуда-то пришло понимание, что и мне жить осталось чуть больше суток, ведь скорее всего я тоже успел заполучить свою порцию этих личинок от Алёнки. Ну, это если предположить, что я их действительно видел. Потому что это никак не укладывалось в голове. Что это за дрянь? Откуда она взялась? Только вчера Алёнка и Колян (а в том, что с Коляном произошло то же самое, что и с Алёнкой, у меня теперь не было никаких сомнений) были совершенно здоровы, и вдруг за сутки их сожрали изнутри личинки какой-то мошкары?

Одним словом, я пришёл в себя, сидя в больничном коридоре. Других пациентов давным-давно не было, только родители Алёнки по-прежнему сидели напротив меня на лавке. Они, похоже, тоже никак не могли поверить в произошедшее. Да и любой нормальный человек чувствовал бы сейчас то же самое, что и они. Поэтому я решил ничего им не говорить, тихо встал и вышел из больницы. Над дверьми больницы висел большой циферблат, взглянув на который я понял, что уже без четверти десять вечера. Как-то само собой всплыло в памяти то, что через пятнадцать минут я, по идее, должен ждать Вилёрову возле той кафешки. Идти куда-либо после всего произошедшего мне совсем не хотелось, но я понимал, что если я не приду, второго шанса Анька мне не даст. Не то чтобы меня это на данный момент сильно волновало, но это могло помочь хоть немного развеять голову после всего произошедшего.

Пока я шёл к «Лили», я прокручивал в голове все события последних полутора суток. Уборка школьных клумб, поиск адреса Вилёровой, первая попытка наладить с ней контакт, кошмарный сон ночью, утренний разговор с Анькой, история Кристины Ростиной, смерть Коляна и Алёнки… Всему тому, что происходило, должно быть какое-то разумное объяснение.

Или не должно? Ночной кошмар, странная история, рассказанная Вилёровой, и смерть двух моих друзей как-то сами по себе стали складываться в одну общую жуткую картину. Конечно, от неё отдавало чертовщиной и паранормальщиной, в которую я никогда особо не верил, но и сходу выбросить её из головы я не мог. Смутные догадки кружили у меня в голове как пожелтевшие листья на ветру (кстати, вот вам ещё одна странность: середина осени, а зелень и не думает опадать). Но чётко сформулировать их я не мог. Возможно, стоило поделиться ими с Анькой, все-таки две головы лучше, чем одна, особенно если учесть, чего эта самая голова сегодня насмотрелась…

Из задумчивости меня вывел довольно сильный тычок кулаком в бок. Непроизвольно скривившись, я оглянулся.

– Не втыкай, – Анька улыбалась, но, едва она взглянула мне в глаза, как её улыбка мигом исчезла. – Эй, что случилось? У тебя такой вид будто ты кого-то похоронил.

– Почти угадала. Идём, по дороге все расскажу…

Путь к дому Кристины занял всего минут двадцать. Более чем достаточно, чтобы изложить все события последних нескольких часов. Пока мы шли, Анька как-то незаметно взяла меня под руку, но я тогда не обратил на это внимание. Она слушала, не перебивая, только вздрогнула, когда я описывал тот момент, когда наш разговор с Алёнкой оборвался предсмертной агонией девушки. Видимо, у неё просто ассоциация с тем самым случаем, когда и она выкашливала кровавую кашу из себя, решил я про себя. Хотя в её случае все закончилось намного более благополучно.

– Мдааа… – протянула Вилёрова, когда я закончил. – Мне жаль, что так получилось. Правда. Может, того, в другой раз сходим тогда, а?

– Нет, – я качнул головой. – Я не могу избавиться от чувства, что это все как-то связано между собой. Только пока непонятно, каким образом.

– Хм, – Анька на секунду замолчала. – В принципе, ты прав. Довольно много общего у этих двух историй. Кто-то умер толком непонятно от чего, кому-то снятся кошмары… Ну, вот мы и на месте. – и Вилёрова кивнула на ничем не примечательный подъезд ничем не примечательной многоэтажки, каких в нашем городе не один десяток.

Я шумно выдохнул.

– Идём.

Мы зашли в обрисованный бездарным граффити подъезд. Аня ткнула пальчиком в почти до основания расплавленную кнопку вызова лифта и мы вознеслись на шестой этаж.

Я сразу же понял, какая из квартир нам нужна. Как и говорила Аня, дверь квартиры Кристины была заклеена запрещающей полицейской лентой, но заклеена кое-как, без особого старания. Открыть дверь ключом и пролезть между полосами ленты не составило ни малейшего труда. Анька вытащила из сумки большой фонарик и нажала кнопку.

Размытый круг света выхватил из темноты вполне заурядную обстановку обычной «двушки». Обувная полка в прихожей, на которой до сих пор стояли пары кроссовок, босоножек и туфелек на невысоком каблуке. Простенькая дорожка на полу. Запыленный плафон на потолке. И трюмо с высокими зеркалами, в которых на миг отразились мы с Вилёровой, стоило ей на миг мотнуть лучом фонаря.

– Хм, – Анька кивнула на обувь. – Крис вряд ли бы переехала, оставив свои вещи тут. Странно. Ладно, идём дальше… Вот твою мать! – и она застыла на месте, глядя себе под ноги.

На полу прихожей, прямо на том месте, где мы стояли, чётко виднелись большие замытые пятна крови.

– Твоя? – прошептал я, уставившись туда же.

Несколько мгновений Аня стояла, закрыв глаза и делая глубокие вдохи. Но через несколько секунд она смогла взять себя в руки.

– Да. Скорее всего. Неважно. Идём. – и она направилась в дальнюю комнату. Пожав плечами, я пошёл за ней.

Дальняя комната, как я и думал, оказалась спальней со шкафом, широкой двуспальной кроватью, тумбочкой возле неё, креслом и письменным столом, на котором лежала какая-то тетрадь и раскрытая книга.

– Что тут у нас… – Я подошёл к столу. – Ань, взгляни. На столе слой пыли. И это нормально, уборку ведь делать некому. Но книга и тетрадь… На них пыли нет. Словно их только что сюда положили.

– Ну и какого? – похоже, Аня в конце концов испугалась.

– Не знаю, какого, – я поднял титульную страницу книги. – Так. Это Библия, открыта на главе… эмм, то есть на книге Исход.

– Ни Кристина, ни Алиса вообще-то не были особо верующими девочками. Что у них делает Библия?

– Фиг его… Какие-то казни… Чушь, в общем. А что тут с тетрадкой… – меня перебил резкий хлопок, от которого Вилёрова и вовсе взвизгнула, прикрыв рот рукой.

Я оглянулся. Аня ошарашенно смотрела на дверь спальни, которую мы вообще не трогали. Теперь она была закрыта. В два шага оказавшись возле двери, я толкнул её. Никакого результата. Я несколько раз ударил её кулаком, попробовал выбить плечом и ногой. Бесполезно. С таким же успехом я мог пинать стену.

– Черт, – как-то сам собой вспомнился сон с дверями, девять из которых были наглухо замурованы. Хотя я, пожалуй, предпочёл бы, чтоб десятая тоже не открывалась.

Я перевёл взгляд на Вилёрову. Девушку буквально трясло от страха. Увидев, что я смотрю на неё, Анька подбежала ко мне, ткнулась лицом в плечо и самым натуральным образом разрыдалась.

– Какого?… какого?, – только и мог я разобрать между всхлипами.

– Не знаю, Ань, – я обнял её за дрожащие плечи, слегка поглаживая одной рукой по голове. – Не знаю. Но мы выберемся отсюда. К черту все. Просто выберемся и выбросим это все из головы. Ты только это, успокойся. Все будет хорошо, обещаю тебе.

…Анька плакала минут десять. Все это время мы простояли в обнимку и я нес какую-то ерунду на тему «Все будет хорошо». Но я замолчал, поняв, что она уже не плачет. Но и отстраняться она не спешила. Просто стояла молча, прижавшись ко мне. Я тоже не торопился отпускать её. Меня переполняли какие-то смешанные чувства. С одной стороны, мне было не по себе и я хотел убраться отсюда поскорей и подальше. С другой – я понял, что не хочу отпускать Аньку. О нет, я вовсе не забыл ни Алёнку, ни то, что с ней произошло. Просто в тот момент я почему-то не думал обо всём этом.

И не слишком удивился, почувствовав, как ладонь Ани проскользнула под мои джинсы. И когда она добралась до цели, я понял, что её страх переродился в кое-что другое. Моя правая рука как-то сама по себе легла ей на бедро, проникла под юбку и трусики. Я почувствовал влагу под пальцами, и это придало мне уверенности. Мои пальцы заработали ещё быстрее. С губ Аньки сорвался стон, свободной рукой она расстегнула ремень и молнию моих брюк, стянула их вниз вместе с «боксерами», упала передо мной на колени, схватила меня руками за бедра и…

Черт, мне показалось, что я оказался в раю. Каждое движение её губ и языка порождало волны жара, поднимавшиеся вверх и полностью затуманивавшие разум. Не в силах больше ждать, я поднял ее с пола, бросил на кровать, рывком задрал юбку, сорвал трусики, раздвинул её бедра и, едва ощутив её влажные губы, плавным движением вошёл в неё.

Кажется, Аня даже закричала. Я брал её сильными, но не резкими движениями, в процессе стянув с неё и футболку с бюстгальтером. Я целовал её полуоткрытые губы, её шею, плечи, грудь, буквально каждый сантиметр тела. Она стонала и всхлипывала от возбуждения, глядя мне прямо в глаза. Я тонул в этом изумрудном свете. Её глаза буквально умоляли меня не останавливаться. И через несколько минут я позволил ей столкнуть меня в сторону и запрыгнуть на меня сверху. Её бедра двигались в одной ей известном ритме, то быстрее, то медленнее, и теперь уже я просил её не останавливаться. И она не останавливалась. Ровно до того момента когда я почувствовал её высший пик наслаждения и не почувствовал, что тоже больше не могу сдерживаться. И Аня это поняла. Она встала с меня, легла рядом и повторила нашу прелюдию своими губами. И делала это, пока не довела и меня к вершине возбуждения. Но даже во время этого она не останавливалась. Она отстранилась только тогда, когда все было окончено.

*      *      *

После этого мы долго лежали без движения. Я был на спине и обнимал её одной рукой, она прижималась ко мне всем телом, положив голову на плечо и закинув ногу на мой торс. Все мысли по поводу сложившейся вокруг нас ситуации как-то отошли на второй план. В голове остались только приятные воспоминания и ощущения от секса с красивой девушкой. Которая, судя по всему, осталась довольна. И от этого я чувствовал себя ещё лучше. Я даже закрыл глаза, чтоб даже потолок комнаты не смазывал впечатления от произошедшего между нами.

Но, к сожалению, реальность вернулась самым что ни на есть неприятным образом. Когда я открыл глаза, то сначала увидел лишь темноту и понял, что Ани рядом нет. Я вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам. И понял, что дела у меня не очень.

Я вновь стоял посреди комнаты с десятью дверями. Все тот же блеклый, непонятно откуда берущийся свет, все тот же противный хруст под ногами. Кстати, я уже был одет и обут, что слегка меня успокоило (ещё не хватало оказаться в таком месте в чем мать родила). Но на этом хорошие моменты и закончились. Потому что я услышал тихий всплеск за спиной и резко развернулся.

Десятая дверь была открыта. За ней стеной плескалась кровь, которая совершенно непонятным образом не выливалась в комнату. Словно смотришь в кровавый бассейн за стеклом. С той разницей, что стекла не было, и багровые волны удерживало неизвестно что. Всплеск, который я услышал, получился, когда из этой кровавой жижи в комнату шагнула та самая девушка из сна. Только теперь я знал, кто она.

– Кристина!

Она вздрогнула, посмотрев мне прямо в глаза. Темно-карие, почти черные, покрытые густой сетью полопавшихся сосудов, они резко контрастировали с яркой весенней зеленью глаз Ани. Тем не менее, я не мог сказать, что они были какими-то отталкивающими. Скорее наоборот, в них было что-то притягивающее, хоть я и не мог понять, что именно.

– Ты знаешь… – хриплый полушёпот разрезал тишину тонким скальпелем.

– Я знаю. Но я не понимаю, – удивительно, но страха во мне не было. И почему-то я знал, что не сплю и все происходящее со мной реально.

– Я тоже не понимала. Но наше понимание и не нужно. Мы – Носители.

– Носители чего?

– Ты же видел книгу. Казни. Мы – их Носители. Взгляни сам. – и она указала глазами на мою левую руку. Я проследил за её взглядом и вздрогнул.

Ниже локтя, чуть выше запястья ничего не было. Вместо кисти вниз бесшумно стекали струйки серой пыли, которые таяли в спёртом воздухе, не долетая до пола. И никакой боли или даже её следа. Я взмахнул новообретённой конечностью. Серые струйки описали круг в воздухе и растворились в нем.

– Ты научишься управлять ею, как научилась я. А сейчас идём. Время найти остальных Носителей, – и Кристина, взяв меня за руку, подвела к двери рядом со своей.

Я протянул к ней левую руку. Струи пыли растеклись по двери, и она исчезла. За ней сколько видел глаз простирался серый туман, состоящий, судя по всему, из той же субстанции, которая теперь стекала с моего левого локтя.

– Постой…

Кристина остановилась рядом со своей дверью и слегка повернула голову.

– Почему я? Моего согласия никто не спрашивал. Я вообще-то хочу жить нормальной жизнью, как все нормальные люди. Я вовсе не собирался становиться каким-то там носителем. Найди кого-нибудь другого, а меня верни назад. Я не хочу всего этого! – последние слова я буквально выкрикнул ей в спину.

Кристина слегка склонила голову. В её голосе прорезалась боль.

– Моего согласия тоже никто не спросил. Когда я попыталась сопротивляться, моя сестра умерла. Её кровь буквально вскипела внутри неё. Поэтому, если тебе дороги твои близкие, не сопротивляйся и не задавай вопросов. Пути назад нет.

– Подожди… Что произойдёт когда мы найдём всех десятерых носителей?

– Я этого ещё не знаю. Пока что наша задача – найти их. Возможно, вместе с ними мы найдём и ответы на все вопросы. Так что не будем терять времени. У нас его не так уж и много. И у мира по ту сторону – тоже.

– Стой! Что значит – у мира тоже? – выкрикнул я, но Кристина уже шагнула в дверь и исчезла за кровавыми волнами. За её спиной из ничего материализовалась дверь, и я вновь остался один в комнате.

Я перевёл взгляд вглубь «своей» двери. Я совсем не был уверен в том, что там меня ждали ответы на все вопросы. По словам Кристины, пытаться вырваться отсюда бесполезно, и учитывая обстоятельства, я был склонен ей верить. Все-таки мне совсем не хотелось, чтоб пострадал кто-то ещё. Хватит с меня смертей Коляна и Алёнки. Хоть я вроде как и не был к ним причастен.

Я закрыл глаза, выдохнул, открыл их и шагнул вперёд. Я не знаю, как будут убиваться по моему исчезновению родители, как будет ошарашена Аня, когда обнаружит, что меня рядом нет. Не знаю, что ждет впереди меня, Кристину, да и весь мир в целом, но я собираюсь это выяснить. И если для этого я должен идти вперёд, я это сделаю. Чем бы это все ни закончилось лично для меня.

Frog

«… и вышли жабы, и покрыли землю Египетскую» (Библия, Книга Исход, 8.6).

– Жаба!

Сколько же раз он слышал это слово за своей спиной. Громко. Тихо. Наглый вопль очередного ублюдка. Тихий полушёпот симпатичной девушки. Со временем разница между ними просто стёрлась в его голове. Все, что он слышал, выходя на улицу – это «жаба». Да, не всегда окружающие использовали именно это слово. Это могло быть и жир, жирдяй, жиртрест, жиробас, свиноматка, кабан, бочка, толстопуз, сало… Те, кто повоспитаннее (а таких было не очень много), использовали слова «упитанный», «с избыточным весом», «с проблемами с массой». Самым образованным был обследовавший его несколько лет назад врач, назвавший его «внебрачным сыном синдрома Прадера–Вилли и врождённой эндокринной патологии». Но форма выражения не имела значения. Для него все эти слова слились в одно. Даже интонации слились в одну. И это точно было не сочувствие. Людям даже не обязательно было использовать слова. Достаточно было заметить, с каким выражением лица на него смотрят, как взлетают вверх брови от удивления, как растягивается в язвительной ухмылке рот ближайшего мужчины или кривятся в брезгливой гримасе губы милых до этого девушек. Другими словами, почти каждый встречный тем или иным образом считал своим долгом продемонстрировать своё отношение к нему. И отношение это было совсем не добродушным.

Само собой разумеется, хождение в школу было не для него. Как не раз говорила его приёмная матушка, его бы там просто пережевали и выплюнули все эти морально уродливые подростки. Да и чего уж там, некоторые учителя от них не отстали бы. Взять хотя бы тех, кто приходил к нему домой. О да, они очень старались держать свои эмоции под контролем. Но он уже давно научился замечать малейшие косые взгляды или секундные движения мышц лица, когда человек, исполняя свои рабочие обязанности, усиленно пытался скрыть отвращение. Так что в скором времени даже лица людей начали для него смазываться в одну гротескную маску с презрительным взглядом и перекошенным кривым ртом. Который постоянно выплёвывал из себя только «Жаба!». Из всех людей только матушка вроде как любила его. Но лично ему больше казалось, что это не любовь, а жалость. И почему-то он считал, что это было даже хуже.

Впрочем, было и ещё одно исключение.

Он тогда шёл, как обычно погруженный в свои мысли, в свой внутренний мир, отгородившись от окружающих плотной стеной дэт-метала, едва не разрывающего динамики его наушников. Он любил Slaughterbloods. Каким-то образом благодаря им можно было представить себя нормальным. Таким, как все. Он не знал, как это работает, знал только, что скрежет электрогитар под безумный барабанный ритм выдавливал всю накопленную боль из души. Как гной из раны. И на некоторое время ему становилось легче.

Воодушевленный «Underworld princess», он вскинул голову и едва не начал кричать припев на всю улицу. Впрочем, он мог и не сдерживаться. Слова все равно застряли бы у него в глотке. Потому что он столкнулся взглядом с ней. Нет. С НЕЙ…

Она сидела за столиком возле кафе с глупым (на его взгляд) названием «Лили», на котором стоял стаканчик с двумя шариками мороженого «Black ice». Огромные, нереально зелёные глаза, мгновенно вышвырнувшие из головы бравых ребят с гитарами. Слегка поджатые пухлые губки, едва тронутые бледно-красной помадой. Рыжие волосы спускались огненными волнами до самой талии. Высокую грудь (второй или третий размер, и для него это было верхом совершенства) обтягивала чёрная футболка со стилизованным изображением лисы, над которой распростёр свои крылья ворон, и надписью «Fox look, raven soul». Ничем не примечательные джинсовые шорты. Вытянутые под столом длинные ноги, обутые почему-то в ботинки военного образца.

И что самое важное – на её лице не было ни малейшего намёка на брезгливость. Он не увидел и следа того отвращения, которое до этого считал присущим всем окружающим.

Он никогда никого не любил, никогда ни к кому ничего не чувствовал. Конечно, он знал, что это такое, спасибо Интернету, этому бездонному кладезю информации со всего мира. Но он всегда считал, что это не для него. Что это невозможно ни для него, ни по отношению к нему. Для него это было что-то вроде детской сказки, такой же далёкой от реальной жизни, как Стойкий Оловянный Солдатик или Русалочка. Но эти глаза разнесли в клочья все его убеждения по этому поводу. Все равно что выстрелить в арбуз из ружья.

Время остановилось. Застыли прохожие, автобусы, машины, грузовики, птицы в небе, чёрный уличный кот, меланхолично переходящий тротуар в двух метрах от него. Застыл он, с полуоткрытым ртом и с занесённой для очередного шага ногой. Застыла девушка, не донеся ложку до стакана с мороженым. Он мог бы поклясться, что застыли все пылинки, микробы, бактерии и микроорганизмы вокруг него. Даже, казалось, атомы кислорода, водорода и азота замерли, прекратив своё непрерывное движение. Застыла планета, повиснув в бесконечной пустоте голубоватой ёлочной игрушкой. Застыло Солнце, став на мгновение всего лишь ярчайшей неподвижной лампой. Замерли кометы, метеоры, звезды, галактики. Остановилась Вселенная. Единственное движение, которое он видел – это хаотичное, гипнотизирующее вращение крошечных изумрудных огоньков в глубине её зелёных глаз…

– На что уставился, бегемот? – небрежный хлопок, даже не удар, по затылку во мгновение ока разрушил неподвижную иллюзию. Он даже не заметил, когда успел стянуть наушники. Время вернулось с обеденного перерыва, мир снова стал таким, как прежде. И напомнил о себе двумя очередными имбецилами, точно срисованными с интернет-мемов про дворовых гопников.

– Ты чё, язык проглотил, пузо? – ещё один тычок, на этот раз в плечо.

По своему опыту зная, что выяснение отношений с подвидом подобных существ, которые на полторы головы выше него, ни к чему хорошему не приведёт, он просто натянул обратно наушники (в которых вокалист по кличке Мясник все ещё воспевал хвалебный гимн принцессе подземного мира) и зашагал вниз по улице, уперев взгляд в асфальт под ногами. И, разумеется, не слышал шагов двоих олигофренов за спиной, решивших, что шоу ещё не окончено.

И, конечно же, не видел, как девушка, практически не жуя, проглотила оставшееся мороженое, засунула купюру под стаканчик и решительно зашагала в том же направлении, в котором минуту назад скрылся и он.

*      *      *

– Клёвые уши, свин, – чья-то рука сдёрнула наушники, оборвав финальные аккорды «Party of the Dead» от все тех же Slaughterbloods. – Мои как раз накрылись. Подаришь?

Он обернулся, увидев тех самых уродов, что так некстати вырвали его из иллюзорного мира возле «Лили». Теперь у одного в руках были его наушники (к счастью, беспроводные, иначе этот недоумок точно оборвал бы шнур). Второй просто скалился в ожидании продолжения представления.

Чёрт. Только этого не хватало.

Он оглянулся вокруг, но они как раз стояли в пустынном переулке без единого человека. Наверняка эти двое довольно долго шли за ним, выжидая подобного момента. И дождались. Впрочем, даже если бы они были и не одни, вряд ли кто-то заступился бы за него. В современном обществе каждый заботятся только о себе. И, скорей всего, если бы даже кто-то и стал свидетелем этой сцены, то поскорее убрался бы по своим делам, благодаря судьбу, удачу, Бога или кого-нибудь ещё за то, что это происходит не с ним.

– Может, ещё и мобилу подгонишь, сальник?

Ну уж нет. Развернувшись, он решительно шагнул в сторону этих двуногих животных, занёс правую руку…

И получил такой мощный толчок (опять-таки, всего-навсего толчок, не удар) в голову, что отшатнулся на два шага назад, не удержался на ногах и плюхнулся задницей на тротуар. А две гиены в человеческом облике захохотали на всю улицу.

– Не, не, ну ты видел, ты видел, а? Как мешок с говном, точно!

– По любому, в этом доме все подвалы обвалились от такого! Сраный кит, мать его!

– Бери его тел и…

К тому времени он уже смог встать на ноги. И увидеть, что произошло дальше.

За спинами двоих недолюдей вырос тонкий огненноволосый силуэт. Тот, который был с наушниками, как-то по-смешному взбрыкнул ногами и сам приземлился на спину. После чего нога в чёрном армейском ботинке опустилась на его лицо, размазывая нос и губы в блин. Подошву ботинка оросило красным, а из того, что недавно было ртом, вырвался нечеловеческий вопль. Наушники вылетели из его руки и покатились по тротуару.

Второй начал разворачиваться со словами «Какого х…», но договорить не успел. На этот раз забрызганный кровью ботинок без особых промедлений впечатался ему в пах. Глаза второго вылезли из орбит, он рухнул на асфальт, прижав обе руки к пострадавшему месту, и пустынный двор вновь огласил дикий крик боли.

Огненноволосый ангел подобрал с тротуара наушники и направился к нему, вновь гипнотизируя его двумя зелёными безднами глаз. Она остановилась в паре метров от него и протянула к нему руку с наушниками.

– Твои?

Ничем не примечательный голос молодой девушки, но в тот момент он показался ему перезвоном небесных колокольчиков.

– Они тут треснули немного. Наверное, когда на землю упали. Но вроде работают.

Из наушников действительно можно было услышать электрогитарное соло, но в тот момент ему было как-то все равно, работают ли его верные глушилки. Он шумно сглотнул, сделал шаг вперёд, протянул руку… и в момент, когда он забирал свои наушники, их пальцы на мгновение соприкоснулись.

И вновь ощущение замершего времени и бездонного зелёного океана её глаз… и так же бесцеремонно прерванное.

Лицо девушки перекосилось, с губ сорвался короткий вскрик, когда рука Первого (Второй так и катался по земле, прижав руки к паху и время от времени подвывая) вцепилась в копну рыжих волос и рванула назад. Но, к полной его неожиданности, огненные пряди полностью отделились от головы девушки и остались в его руке, открыв взгляду короткие черные волосы.

Её глаза полыхнули зелёным, яростным пламенем. Она развернулась и с размаху ударила ногой Первому в колено. Покрытое кровью лицо мгновенно исказилось, став и вовсе кошмарной мордой неизвестного чудовища. Раздался хруст, нога Первого вывернулась назад в коленном суставе и он второй раз рухнул на тротуар, на этот раз крепко приложившись лицом к бордюру. Он успел лишь слегка пошевелиться, прежде чем разъярённая зеленоглазая фурия нанесла поистине чудовищный вертикальный удар ногой в его шею. Вновь раздался противный хруст, и Первый замер на земле с неестественно вывернутой в сторону головой, вокруг которой сразу же стал образовываться багровый нимб.

Все это время он стоял в ступоре, не в силах поверить в то, что всё, что видят его глаза, реально, а не какой-то бредовый сон.

Прошло ещё несколько секунд, прежде чем девушка пришла в себя. И, судя по её выражению лица, она начала догадываться, что натворила.

– Дьявол. Кажется, я перестаралась. – Она быстро подобрала свой рыжий парик (у него в голове пронеслись смутные ассоциации с огненным шаром, клубящимся в её ладони, языки которого в последний раз лизнули асфальт тротуара) и схватила его за руку. – Не стой столбом, валим!

*      *      *

Само собой разумеется, он вовсе не был великолепным бегуном. Поэтому, когда они в конце концов остановились, сердце у него едва не выпрыгивало из груди, воздух обжигал лёгкие, глаза заливал пот, а в бок словно кто-то вонзил тупой, зазубренный нож. Он стоял, согнувшись и уперев руки в колени, стараясь восстановить дыхание. Получалось не очень хорошо. Так что он все-таки бросил короткий взгляд на свою уже черноволосую спасительницу.

Она явно чувствовала себя после бега намного лучше. Хотя и у неё на футболке образовались тёмные пятна, черные волосы прилипли ко лбу а грудь вздымалась и опускалась гораздо чаще, чем при обычном дыхании. Но в целом было понятно, что девушка бегает (или убегает?) гораздо чаще, чем он.

– Так. Давай-ка определимся. На тот случай, если кто-то начнёт задавать тебе вопросы: на тебя напали. Ты был в шоке и ничего не помнишь. Это понятно?

Он хотел ответить, но во рту было сухо, как в пустыне Намиб. Поэтому он просто кивнул.

– Отлично. Потому что там сто процентов кто-то что-то видел в окно. Сам домой доберёшься?

Он огляделся по сторонам, мысленно прикидывая, где они сейчас находятся. Да, он бывал в этой части города. Не так уж и далеко от его дома, если разобраться. За полчаса доберётся. Поэтому он снова кивнул.

– Хорошо, – выдохнула девушка. Её дыхание было уже практически в норме. – В таком случае, мне пора.

– Постой, – получилось довольно хрипло, но по сравнению с минутой ранее это уже было невероятным достижением. – Имя… Как тебя зовут хотя бы? Пожалуйста…

Она успела отойти на несколько шагов. Оглянулась.

– Я Анна. Аня. Не знаю, зачем тебе это… Не влипай больше в неприятности, пончик, – и, улыбнувшись уголком губ, девушка скрылась за ближайшим домом.

…Он стоял возле какой-то приподъездной лавки, пока окончательно не восстановил дыхание. После чего одел наушники (которые все это время исправно исторгали из себя металлический саундтрек) и отправился домой. Мысли метались в его голове как перепуганные выстрелом птицы, но он решил все хорошо проанализировать дома. Где его точно не встретит кто-то вроде тех двух уродов.

И, к сожалению, никто вроде рыжей брюнетки Ани.

Он сам не заметил, как снова перешёл на автоматический ход. Ноги сами несли его в нужном направлении практически без участия мозга. Просто чудо, что он умудрялся в таком состоянии не попасть под машину. Он ничего не слышал и не видел вокруг, пока не добрался домой, где матушка уже начинала за него волноваться.

Если бы во время возвращения домой он догадался хоть раз оглянуться, то, возможно, увидел бы силуэт коротко стриженной черноволосой девушки, следующей за ним на расстоянии.

Или обратил бы внимание на серый мужской образ, на мгновение сотканный из поднятого порывом вечернего ветерка столба уличной пыли.

А если хотя бы мельком взглянул на одну из немногочисленных луж, оставшихся после вчерашнего дождя, наверняка заметил бы, что вода имеет какой-то неестественный красный оттенок. И что из-под воды его провожают взглядом карие девичьи глаза, покрытые густой сетью проступивших сквозь белки капилляров…

*      *      *

Была ли это любовь? Влюблённость? Мания? Или просто сексуальное возбуждение толстого парня, на которого внезапно обратила внимание красивая девушка?

Он лежал в полумраке на своей кровати, глядя в потолок и приводя в порядок кашу в голове, состоящую из металла, двоих дебилообразных человекоподобных и девушки невероятной красоты. И как она отделала тех приставал… он видел достаточно много красивых женщин (опять-таки, благодаря Интернету), но впервые столкнулся вживую с таким прекрасным существом. Прекрасным даже в своей ярости. Он не сомневался в том, что одного из тех двоих она действительно убила. Нарочно или нет, сейчас не имело значения. Важно было только то, что хрупкая на вид девушка отметелила двух здоровых лосей. И зачем она это сделала? Зачем шла за ними от самого кафе? Ведь не случайно же она оказалась в том же месте, что и они. Только для того, чтобы помочь совершенно незнакомому толстяку с врождёнными генетическими патологиями?

Она назвала его пончиком. Почему-то это слово не вызвало у него неприязни. В его внутренней словарной классификации оно не было из категории «жаба». И эта полуулыбка одним уголком губ. На его памяти ему вообще никто не улыбался. Кроме матушки, естественно, но, по его мнению, это тоже было продиктовано жалостью, а не подлинным расположением. Так что это тоже не считалось за искреннюю улыбку. Но в случае с девушкой (Аней. Нужно думать о ней как об Ане, а не просто как о собирательном образе «девушки», напомнил он сам себе) он чувствовал искренность. Ей абсолютно незачем было притворяться.

А вот он так и не назвал ей своего имени. Но стоит ли его винить за это? Он никогда не разговаривал с девушками. После нескольких попыток, когда его меряли глазами с головы до ног лишь за тем, чтобы тем или иным образом послать подальше, он перестал это делать. Да и красноречием он отнюдь не блистал. Он был достаточно начитан и умён, ведь когда у тебя нет друзей, с которыми ты можешь прожигать все имеющееся у тебя в распоряжении время, все, что тебе остаётся – это Интернет и книги. Но, несмотря на это, коммуникативными навыками он не обладал. Совсем. В разговоре с представительницами противоположного пола даже нормальные парни часто краснеют и теряются, так стоит ли удивляться, что у него как будто язык одеревенел. Сам факт того, что он каким-то образом умудрился-таки спросить её имя, уже можно было назвать невероятным успехом.

Итак, думал он, подведём итоги сегодняшнего уличного моциона. Официальная версия: он шёл по улице, никого не трогал, на него напали двое каких-то придурков, пытались ограбить, он был в таком шоке, что даже не помнит, как убежал от них и как вернулся домой. Коротко и ясно. А вот неофициально… Он понимал, что его жизнь не будет прежней. Понимал, что больше не сможет думать обо всем обществе как о тупом, безразличном стаде, которому плевать на всех, кроме себя. Не сможет думать обо всех девушках как о высокомерных гламурных кисах, отличающихся друг от друга только количеством косметики на лице. Потому что как минимум один человек не подходил под это описание. А если из правила есть исключение, то это автоматически означает, что это самое исключение может быть не одним.

Увидит ли он Аню ещё раз? Или ему теперь для этого придётся нести ежедневное дежурство возле «Лили» в надежде, что однажды Аня придёт туда снова? Это уже попахивало какой-то формой фанатизма. Да и персонал кафе начнёт задавать вопросы, если каждый день будет видеть маячащего возле их заведения толстого невысокого парня. Не такая у него внешность чтоб на него не обращали внимание. С другой стороны, мысль о том, что он больше никогда её не увидит, наполняла его невиданной доселе тихой грустью. Конечно, ему бывало грустно, и очень часто, но ничего подобного он никогда раньше не испытывал.

Так все-таки, что же это за чувство? Любовь? Влюблённость? Или простое сексуальное влечение толстяка-девственника?

За этими мыслями его и застал Морфей, который мягко, но решительно увёл его в свою страну.

Страну без сновидений.

Если не считать сном мимолётные, кратковременный образы странного коридора с десятью дверями и горящих зелёным пламенем глаз на фоне перемежающихся между собой алых и серых всплесков…

*      *      *

Проснулся он от того, что яркое солнце светило ему прямо в глаза. Мысленно обругав себя за то, что забыл закрыть вечером шторы, он поднялся и резко задёрнул их.

Матушка, естественно, уже была на работе, подстывший завтрак ждал его на столе (гречневая каша с яичницей, ничего особенного), и, поскольку сегодня была суббота, никто из учителей к нему сегодня не заявится. Так что весь день был в его распоряжении. Поэтому, уничтожая содержимое неглубокой тарелки, он мысленно составил план действий на сегодня.

Собственно, весь план состоял из всего одного действия: направиться к той самой кафешке. Да, это глупо. Да, он будет выглядеть как маньяк в собственных глазах. Но ему плевать. Он обязан увидеть её снова. Снова утонуть в этом бескрайнем зелёном океане. Если повезёт, снова прикоснуться к её бледно-розовой коже. И если очень сильно повезёт и она будет не против, это будут не пальцы. И если он опять не проглотит язык, то пригласит её домой. Все равно матушка раньше шести часов вечера не вернётся. А уж дома, если он не растеряет неведомо откуда взявшуюся смелость и если она опять-таки будет не против…

Вскочив из–за стола и чуть не опрокинув тарелку с кашей, он рванул в сторону ванной комнаты.

…Вышел он оттуда через пять минут, вытирая тщательно вымытые руки полотенцем. Сел за стол и, глядя на почти пустую тарелку, сам не заметил, как из глаз потекли слёзы. Боги ада и небес, о чем он только думал? Как вообще посмел мечтать о ТАКОМ? Зеленоглазое чудо было достойно лучшего. Она была достойна самого лучшего мужчины на Земле, нет, во всей Вселенной. И он им не являлся. Вряд ли ближайшее время его пропорции тела станут эталоном мужской красоты. Да и вообще, думать о таком по меньшей мере непристойно. И уж точно не характеризует его как хорошего человека, раз он мечтает об этом с первой же девушкой, которая обошлась с ним по-доброму.

Почему жизнь – зло? Почему мы не можем быть внешне теми, кто мы есть внутри? Если ты хороший человек, то и внешне приятен взгляду. Если моральный урод, то и внешность урода. Почему в реальности все не так?

Впрочем, это все – пустые, глупые рассуждения. Жизнь жестока и несправедлива. Он это понял на собственном опыте. И жалуйся или нет, ты ничего не исправишь.

Дожевав завтрак и залпом выпив чашку чая, он вымыл за собой посуду (ещё одна полезная привычка, особенно если имеешь дело с гречкой), он отправился в свою комнату. Естественно, вчерашняя одежда не годилась на то, чтоб снова ей воспользоваться, настолько сильно она пропиталась потом. Поэтому он собрал её и швырнул в корзину для стирки, сам одел свои любимые синие джинсы, футболку с логотипом ещё одной жизнеутверждающей истины (Reaper Аwaits Us All, с улыбающимся скелетом в чёрном балахоне и с косой наперевес), забросил в карман не такой уж толстый кошелёк. Денег там немного, но на какой-нибудь перекус в случае длительного отсутствия должно хватить. На голову отправилась чёрная кепка, за годы службы выстиранная до темно-серого цвета, а на кепку – солнцезащитные очки, которые были едва ли не старше кепки. В прихожей он нырнул в те же кроссовки, что и вчера, открыл входную дверь…

И застыл истуканом. С отвисшей челюстью и вытаращенными глазами.

– Аккуратнее, муха залетит, – тонкий пальчик коснулся его подбородка и захлопнул рот. – И не смотри на меня так, словно привидение увидел. Я вполне ещё живая. Ну, с утра вроде была.

Обувь на ней тоже была вчерашняя, черные армейские ботинки, только, естественно, отмытые от крови. Никаких голых коленей, сегодня ноги обтягивали кожаные лосины под цвет ботинок. Черная толстовка с капюшоном и надписью «VLADOF» на груди, черно-красной звездой на плече и, как он позже заметит, с огромным красным серпом и молотом на полспины. Ладони закрывали кожаные байкерские перчатки с отрезанными пальцами. На аккуратно подстриженных ногтях – матовый чёрный лак. Пепельно-серые волосы (ещё один парик, подумал он) рассыпались по плечам волнистыми змейками. Глаза цвета весенней листвы сегодня обрамляли тонкие черные контуры. На растянутых в полуулыбке губах лежал лёгкий слой чёрной помады. Едва подрумяненные щеки. И никакой бижутерии.

– Эммм… у меня где-то грязь на одежде?

Только после этого он осознал, что уже секунд десять тупо пялится на неё.

– Нннет… – промямлить вполголоса единственное слово – все, на что его хватило. Сказать, что он был потрясён, было бы серьёзным преуменьшением. И дело было даже не в том, что она заявилась к его квартире, хотя по идее не должна была знать, где он живёт. Перед ним была та же девушка, что и вчера – и в то же время какая-то иная.

Впрочем, не менее прекрасная.

– Тогда хватит меня изучать под микроскопом и идём за мороженым, – она развернулась и стала спускаться по лестнице. Захлопнув входную дверь и провернув ключ нужное количество раз (в замочную скважину он попал раза с третьего), он поспешил за ней.

*      *      *

Конечно, на них оглядывались. Не все, но многие. Он вполне отдавал себе отчет в том, что со стороны они выглядят действительно странной парочкой. Невысокий парень, который в талии и бёдрах был практически такой же ширины, как и в высоту, у которого наверняка куча комплексов и которому, скорей всего, суждено будет умереть девственником, если он не воспользуется услугами женщин лёгкого поведения. И рядом с ним – стройная, красивая девушка на добрых полторы головы выше его, которую, похоже, совершенно не смущает ни рост, ни комплекция ее спутника. И при этом абсолютно не похожая на ту самую женщину лёгкого поведения. Кто-то смотрел на Аню с сочувствием (бедная девушка, так не повезло, любовь зла, полюбишь и… ну, вы в курсе), кто-то откровенно раздевал её глазами. Только ей, судя по всему, было совершенно наплевать и на одних, и на других. И на всех остальных вместе взятых – тоже.

Пару раз, когда мимо них проходили полицейские, Аня как бы невзначай отворачивалась в другую сторону, изображая неподдельный интерес к витрине магазина по другую сторону дороги или разглядывая себя в стёклах припаркованных вдоль тротуара автомобилей. Он не задавал вопросов по этому поводу. Ведь вчера она, скорей всего, убила человека. Да, человеком он был, мягко говоря, не самым хорошим, но Фемиде абсолютно все равно на это. С юридической точки зрения это было убийство. Да, при самообороне, да, возможно, по неосторожности, да, возможно, в состоянии аффекта (он прекрасно помнил её горящие яростью глаза). Вот только доказывать подобные вещи в суде всегда проблематично. А даже если докажешь, то в места не столь отдалённые на определённый срок все равно, скорей всего, отправишься. Тем более что вряд ли у Ани или её родителей были деньги на хорошего адвоката, поэтому…

– Ау, кто-нибудь дома? Садись уже, пончик.

Надо же, они уже были на месте. Погруженный в свои мысли, он снова выпал из реальности, а его ноги сами собой переключились на автопилот. Он кивнул, снова не найдясь с ответом, и уселся на стул, жалобно скрипнувший под его весом.

– Тебе взять чего?

– Эээ… того же, что себе…

– Окей, – Аня направилась ко входу в кафе.

– Стой.

Она обернулась, стоя уже у самых дверей.

– А?

– На вот, – он со второй попытки вытащил из кармана кошелёк. – Возьми сколько нужно.

– А, брось, сегодня за мой счёт. Это же я тебя вытащила сюда.

– Нет, – он собрал в кулак все свои эмоции и взглянул ей в глаза. – Нет. Ты не будешь за меня платить.

Что-то промелькнуло в глубине зелёных глаз Анны. Настолько быстро, что он не смог определить, что именно.

– Окей, как скажешь.

Она вернулась, взяла его кошелёк. Наклонилась к нему, настолько близко, что их носы едва не соприкоснулись. Его обдало тонким ароматом ромашки.

– Знал бы ты меня получше, вряд ли доверил бы свой кошелёк.

И она скрылась в кафе.

Он смотрел ей вслед.

Что она имела в виду?

Этот вопрос висел в его голове до тех пор, пока она не вернулась с двумя стаканчиками Black Ice.

– Держи, – протянула она ему кошелёк.

Он отправил его в карман, даже не проверив, сколько она взяла.

– Мне повезло вчера. И не повезло тоже, – она уселась на стул напротив него, не сводя с него взгляда. – Если бы эти два отброса видели меня, вряд ли у меня получилось бы так красиво их отоварить. К счастью, они оба были слишком заняты тобой… то есть прости, не к счастью, конечно, просто…

– Все хорошо. Я понял, что ты имеешь в виду, – понемногу его скованность уходила, речь становилась более связной. – А когда ты…

– Это получилось случайно, – перебила она его. – Хотела приложить его ногой по голове, но этот гад дёрнулся, и я попала ему в шею. А поскольку его туша лежала на тротуаре, а голова – на бордюре, то… получилось то, что получилось.

– Как ты узнала, где я живу?

– Ты сам меня и привёл, – улыбнулась она. – Ты совсем ничего не видишь и не слышишь, когда идёшь по улице в наушниках, верно?

Возразить было нечего.

– Завязывай с этим. Музыка – это хорошо, но отключаться от внешнего мира не стоит. Если бы не это, то ты, скорей всего, заметил бы меня вчера по пути домой. И уж точно заметил бы тех двоих и выбрал бы более оживлённые улицы для своей прогулки.

– Да, ты права. Но если бы я делал все так, как ты говоришь, мы с тобой не познакомились бы.

– Хм. Возможно. Вот только почему ты думаешь, что знакомство со мной – это что-то хорошее?

Как объяснить девушке, не жалующейся на внешность, что это для него значит? Как она сможет понять? Ей явно не приходилось слышать ничего подобного в свой адрес. Или терпеть косые взгляды и смех за спиной.

Она словно прочитала его мысли.

– А, понимаю. Все окружающие относятся к тебе как к дерьму, и я просто выделилась тем, что так не считаю?

– Ну… пожалуй, можно и так выразиться.

Она откинулась на спинку стула, отправив в рот содержимое пластиковой ложки.

– Думаешь, мне не приходилось слышать смех за спиной? Думаешь, я никогда не сталкивалась с непониманием и неверием со стороны окружающих? Ошибаешься. Была одна история… даже две, если разобраться, просто про вторую, я думаю, никто не знает. После них всерьёз задумываешься, а все ли у тебя в порядке с головой. Интересно?

Вообще-то, ему сейчас было интересно все, что бы она ни рассказала. Он слушал бы из её уст даже полнейший бред, внимая каждому слову. И ни секунды в нем не сомневаясь.

Он кивнул.

– Ну, слушай. С чего бы начать… Была у меня раньше лучшая подруга. Моя крошка. Звали её Кристина…

*      *      *

–…Короче, дверь захлопнулась намертво, и как Костя ни пытался её открыть или выбить, у него ничего не получилось. У меня случилась истерика, я ревела в три ручья, практически не соображала, что говорю или делаю. Костя… – На этом моменте Аня запнулась, и от его взгляда не ускользнули её на мгновение опущенный взгляд и слегка порозовевшие щёки. – В общем, у него получилось как-то меня успокоить, но мы… то есть я чувствовала себя настолько опустошённой и подавленной, что, несмотря на обстоятельства, просто заснула. А проснулась одна. Комната пустая, двери нараспашку. Кости нет. Боги, в какой же ярости я была. Все выглядело так, словно он просто использовал меня, чтобы удовлетворить… своё любопытство. Думала, что когда снова увижу его в школе, то просто оторву ему… голову. Ну или ещё что-нибудь. Чтоб знал, как использовать девушек, да. Вот только на следующий день Костя в школу не пришёл. А ещё на следующий день в школе были его родители, которые прервали свою командировку и вернулись домой. Потому что Костя пропал. Квартира была заперта на ключ. Его телефон вне зоны действия сети, его уже два дня никто не мог найти. Он не оставил никаких записок или сообщений о том, где он или что собирается делать. Так получалось, что я – последняя, кто его видел. Вот только говорить об этом я никому не собиралась. Потому что, во-первых, я не смогла бы объяснить, какого чёрта мы вдвоём делали в квартире моей точно так же бесследно исчезнувшей подруги, а во-вторых – мне банально не нужны проблемы. Тем более что я и сама не могла, да и до сих пор не могу понять, что происходит. Кто-то захлёбывается кровью, кого-то жрёт изнутри какая-то мошкара, два человека, с которыми я была знакома, пропадают без вести… Может, я и параноик, но мне кажется, любой доморощенный сыщик заметит, что я была связана с обоими пропавшими. И начнёт задавать вопросы. А мне это не нужно. Поэтому ты – первый, кто знает вторую часть истории полностью. Не думаю, что ты будешь трепаться об этом с кем-то. – Аня одним глотком опустошила стакан, мороженое в котором давно превратилось в чёрный коктейль. Облизнула губы и в который раз одарила его тем самым взглядом, от которого у него туманилась голова и спирало дыхание. – Ну что, ещё не считаешь меня поехавшей, пончик?

Он не сразу нашёлся с ответом.

Сказать, что все это звучало, как полнейшая чушь – ничего не сказать. Вот только годы наблюдения за окружающими его людьми научили его немного отличать правду от лжи. Нарочито расслабленная поза, поджатые губы и упрямый взгляд зелёных глаз из-под слегка нахмуренных тонких бровей – по его личному детектору лжи выходило, что Аня говорила правду. Ну или, по крайней мере, сама верила в то, что рассказывает. Но это не помешает ему задать несколько (десятков) уточняющих вопросов.

Но для начала нужно было прояснить один момент, не касающийся данной истории.

– Аня… Вообще-то меня зовут…

Больше он не успел ничего сказать.

– Вилёрова Анна Сергеевна?

К их столику направлялись два человека. В полицейской форме.

Он словно окаменел. А вот Аня как ни в чем ни бывало растянула губы в самой искренней улыбке, которую только можно было изобразить.

– Простите, это вы мне? Ошибаетесь, дядя. Меня зовут Рита, и я…

Один из полицейских, тот, что повыше, бросил быстрый взгляд на экран своего смартфона, после чего поднял руку ладонью вперёд.

– Анна, давайте обойдёмся без этого цирка. Вы арестованы по подозрению в непредумышленном убийстве, и для нас всех будет лучше, если Вы проедете с нами в отделение, не оказывая сопротивления. Так что давайте без глупостей, – и он шагнул к девушке, на ходу доставая из кармана наручники.

Губы Ани сжались в полоску, сузившиеся глаза полыхнули уже знакомым ему зелёным огнём. Неуловимым движением она схватила свой стакан с остатками мороженого и швырнула приближающемуся полицейскому в лицо. Брызнуло во все стороны стекло, из рассечённого лба начали растекаться алые капли.

Второй полицейский без лишних слов ринулся к девушке, но она пнула ему под ноги стул, на котором сидела мгновением раньше. Мужчина споткнулся, врезался в своего ошеломлённого напарника и они оба упали на землю, сбив по пути ещё и столик.

Впрочем, надолго их это не задержало. Выкрикнув «Стой, сука!», второй коп с низкого старта рванул за убегающей со всех ног Ани. Пострадавший от стакана полицейский выдал вполголоса гораздо менее цензурную тираду, после чего поспешил следом, не обращая внимание на все сильнее заливающую лицо кровь.

То, что произошло после этого, заняло буквально несколько секунд. Но для него это превратилось в кино с замедленной съёмкой, поэтому он запомнил все в мельчайших деталях. Все-таки память человека – удивительная штука.

Аня вылетает на проезжую часть. Она не видит приближающегося на максимально допустимой в городской черте скорости грузовика-самосвала, потому что на миг оглядывается на своих преследователей, которые успевают среагировать и остановиться на самом краю тротуара. Рассечённый Лоб кричит «СТОЙ!» во всю мощь лёгких. Аня поворачивает голову и видит радиаторную решётку грузовика буквально в метре от себя. Её глаза расширяются, горящая в них ярость сменяется безмерным страхом. Она понимает, что это – конец.

Вот только он этого не мог допустить.

Само собой, и речи быть не могло о том, чтобы успеть добежать до неё за оставшиеся до столкновения миллисекунды. Все, что он успел сделать за все это время, это вскочить со стула и пробежать несколько шагов. И, видя, как к единственной проявившей к нему сострадание и внимание девушке приближается несколько десятков тонн металла на скорости около пятидесяти километров в час, он вытянул вперёд руку, словно хотел на таком расстоянии оттолкнуть её с пути четырёхосного стального монстра, и зажмурил глаза.

Резкий звуковой сигнал грузовика.

Глухой удар.

Визг тормозов.

Мерзкий хруст и чавкающий звук размазываемого по асфальту тела.

Его покрывает холодный пот, но он находит в себе силы открыть глаза. Лишь для того, чтобы засомневаться в собственной адекватности.

Аня поднимается с тротуара по другую сторону улицы. Огромные глаза, в которых плещется непередаваемый ужас, смотрят прямо на него. И скользят в сторону самосвала. Он проследил за её взглядом. И едва не потерял сознание от увиденного.

Грузовик остановился на разделительной полосе. За его шинами на десятки метров тянулся багровый след. И вёл он к бесформенной куче мяса и торчащих обломков костей в луже крови. Но даже с такого расстояния был прекрасно виден чёрный лоскут ткани, покрытый алыми брызгами, на котором ухмыляющийся скелет в балахоне указывал косой на слова «Reaper Awaits Us All». Рядом же валялись обломки солнцезащитных очков и помятая чёрная кепка.