Оглавление
Альбер Камю. Посторонний. Миф о Сизифе. Калигула. Записные книжки 1935-1942
Изнанка и лицо
Предисловие
Ирония
Между да и нет
Со смертью в душе
Любовь к жизни
Изнанка и лицо
Брачный пир
Бракосочетание в Типасе
Ветер в Джемиле
Лето в Алжире
Пустыня
Лето
Минотавр, или остановка в Оране
Улица
Пустыня в Оране
Игры
Памятники
Камень Ариадны
Миндальные рощи
Прометей в Аду
Маленький путеводитель по городам без прошлого
Изгнанничество Елены
Загадка
Возвращение в Типасу
Море как можно ближе
Счастливая смерть
Часть первая. Естественная смерть
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Часть вторая. Сознательная смерть
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Посторонний
Часть первая
I
II
III
IV
V
VI
Часть вторая
I
II
III
IV
V
Миф о Сизифе
Рассуждение об абсурде
Абсурд и самоубийство
Стены абсурда
Философское самоубийство
Абсурдная свобода
Человек абсурда
Донжуанство
Театральное представление
Завоевание
Абсурдное творчество
Философия и роман
Кириллов
Творчество без будущего
Миф о Сизифе
Калигула
Действие первое
Сцена первая
Сцена вторая
Сцена третья
Сцена четвертая
Сцена пятая
Сцена шестая
Сцена седьмая
Сцена восьмая
Сцена девятая
Сцена десятая
Сцена одиннадцатая
Действие второе
Сцена первая
Сцена вторая
Сцена третья
Сцена четвертая
Сцена пятая
Сцена шестая
Сцена седьмая
Сцена восьмая
Сцена девятая
Сцена десятая
Сцена одиннадцатая
Сцена двенадцатая
Сцена тринадцатая
Сцена четырнадцатая
Действие третье
Сцена первая
Сцена вторая
Сцена третья
Сцена четвертая
Сцена пятая
Сцена шестая
Действие четвертое
Сцена первая
Сцена вторая
Сцена третья
Сцена четвертая
Сцена пятая
Сцена шестая
Сцена седьмая
Сцена восьмая
Сцена девятая
Сцена десятая
Сцена одиннадцатая
Сцена двенадцатая
Сцена тринадцатая
Сцена четырнадцатая
Недоразумение
Предисловие
Действие первое
Сцена первая
Сцена вторая
Сцена третья
Сцена четвертая
Сцена пятая
Сцена шестая
Сцена седьмая
Сцена восьмая
Действие второе
Сцена первая
Сцена вторая
Сцена третья
Сцена четвертая
Сцена пятая
Сцена шестая
Сцена седьмая
Сцена восьмая
Действие третье
Сцена первая
Сцена вторая
Сцена третья
Сцена четвертая
Записные книжки. Май 1935 – февраль 1942
Тетрадь № I. Май 1935 года – сентябрь 1937 года
Тетрадь № II. Сентябрь 1937 года – апрель 1939 года
Тетрадь № III. Апрель 1939 года – февраль 1942 года
Отрывок из книги
Эссеистика, объединенная в этом томе, писалась в 1935–1936 годах (мне тогда было двадцать два года) и была опубликована мизерным тиражом в Алжире год спустя. Это издание давно уже стало библиографической редкостью, и я упорно отказывался от переиздания «Изнанки и лица».
В моем упрямстве не было никакой тайны. Я ни на йоту не отказываюсь от того, что запечатлено в этих текстах, но их форма всегда казалась мне неуклюжей. Предрассудки, связанные с искусством, которые я мимовольно взращивал в себе (к этому я еще вернусь), долго мешали мне решиться на переиздание. Но, быть может, виной тому было тщеславие, внушившее мне, что все мои другие книги безупречны? Нужно ли говорить, что дело было не в этом? Просто я более чувствителен к промахам «Изнанки и лица», чем к известным мне недостаткам прочих моих книг. Но тогда необходимо признать, что моя первая книга затрагивает и частично выявляет предмет, наиболее близкий моему сердцу. Покончив с вопросом о художественной ценности этой небольшой книги, я могу сознаться, что для меня очень важна такая ее ценность, как ценность свидетельства. Я говорю сугубо о себе, так как именно для меня она о многом свидетельствует и именно от меня требует верности, трудность и глубина которой ведома мне одному.
.....
Уголья в очаге уже подернулись пеплом. И все так же дышит земля. Где-то рассыпает переливчатую трель дербука[6]. С ней сливается смеющийся женский голос. По заливу приближаются огни – наверное, возвращаются в гавань рыбачьи лодки. Треугольник неба, который виден мне с моего места, стряхнул с себя дневные облачка. Полный звезд, он трепещет под чистым дуновением, и меня овевают медленными взмахами бесшумные крылья ночи. Куда придет эта ночь, в которой я больше не принадлежу себе? Есть нечто опасное в слове «простота». И сегодня ночью я понимаю: в иные минуты хочется умереть, потому что видишь жизнь насквозь – и тогда все теряет значение и смысл. Человек страдает, на него обрушивается несчастье за несчастьем. Он все выносит, свыкается со своей участью. Его уважают. А потом однажды вечером оказывается – ничего не осталось; человек встретил друга, когда-то близкого и любимого. Тот говорит с ним рассеянно. Возвратясь домой, человек кончает самоубийством. Потом говорят о тайном горе, о душевной драме. Нет. Если уж необходимо доискиваться причины, он покончил с собой потому, что друг говорил с ним рассеянно. И вот, всякий раз, как мне кажется, что я постиг мир до самых глубин, он меня потрясает своей простотой. Вспоминается мама, тот вечер и ее странное равнодушие. Или другой случай: я жил на даче в предместье, со мной были только собака, две кошки и их котята, все черные. Кошка не могла их кормить. Котята умирали один за другим. Они наполняли ящик пометом. И каждый вечер, возвратясь домой, я обнаруживал еще один окоченелый, оскаленный трупик. Однажды вечером я нашел последнего – мать наполовину сожрала его. От него уже пахло. Несло мертвечиной и мочой. Тогда я сел на пол и среди всей этой мерзости, с перепачканными руками, дыша запахом разложения, долго смотрел в зеленые, горящие безумием глаза кошки, оцепеневшей в углу. Да. Вот так было и в тот вечер. Что-то утратишь, и уже ни в чем нет связи и толку, надежда и безнадежность кажутся одинаково бессмысленными, и вся жизнь воплощается в единственном образе. Но почему бы не пойти дальше? Все просто, все очень просто при свете маяка – зеленый огонь, красный, белый; все просто в ночной прохладе, в долетающих до меня запахах города и нищеты. Если в этот вечер ко мне возвращаются образы детства, как же не принять урок, который они дают, урок любви и бедности? Этот час – как бы затишье между ДА и НЕТ, а потому я отложу на другие часы и надежду, и отвращение к жизни. Да, надо только принять прозрачную ясность и простоту потерянного рая, заключенную в одном лишь образе. И вот, не так уж давно, в один дом в старом квартале пришел сын навестить мать. Они молча сидят друг напротив друга. Но взгляды их встречаются.
– Ну как, мама?
.....
