Читать книгу С любовью, Дракула - Алекс Блэк - Страница 1
ОглавлениеКогда я увидел тебя,
Я влюбился,
И ты улыбнулась,
Потому что знала.
Уильям Шекспир.
Глава 1
Однажды в Хэллоуин
«Нужно было остановиться, когда я еще мог,» – думал я до тех пор, пока все не закончилось. Но сейчас, оглядываясь назад, я бы не остановился. Да, это было ужасно. Но я ни о чем не жалею. Почти.
Так это история с хорошим концом?
Не совсем.
Стоит ли она того?
Решайте сами.
Что ж, если вы любите Европу, осень, тайны из прошлого и легенды о чудовищах – прошу следовать за мной, туда, где начинается история.
Это произошло в Румынии, в небольшом богом забытом городке возле Трансильвании, называть который нет смысла. Он представляет собой скопление частных домов и коттеджей вокруг ничем не примечательного центра с магазинчиками, больницей и школой. Город окружен смешанным лесом. И никаких достопримечательностей.
На самом его краю находится четырехэтажное поместье, которое местные жители окрестили Кровавым Домом.
Интересно, почему?
Никто никогда не подходит к нему. Детям запрещено гулять в том направлении. Все, что строится поблизости поместья, считается проклятым: магазины разоряются, жильцы домов умирают при загадочных обстоятельствах, отели рушатся.
Выглядит как древнее проклятие, да? На самом деле, никакого проклятия нет. Просто мой папа старается не подпускать смертных близко к нашему дому. Кстати, его зовут Владислав Дракула.
Был тихий октябрьский вечер. Солнце уже закатилось за кроны деревьев. Папа, я и Драгос сидели за длинным столом в главном зале. Слуги – тени сгустками ночи метались там и тут, разнося бокалы с густой темно—красной жидкостью. Одна такая проплыла мимо и бесшумно положила передо мной один бокал.
Однако некоторые слуги носили подносы с настоящей едой. Она была приготовлена для нашего компаньона Драгоса.
Как только одна из теней положила перед ним поднос с жареным поросенком, Драгос оторвал ему ногу и принялся глодать, метая по сторонам предостерегающие взгляды серых глаз, будто боялся, что еду отберут. Можно забрать волка из леса, но лес из волка не забрать никогда.
Папа отпил из своего бокала и наморщил нос.
– Нужно попросить специалистов тщательнее отбирать доноров, – его голос был спокоен, но в нем слышалась сталь, и я понял, что кто—то лишится работы.
Ага, не все вампиры убивают людей ради еды. Мой папа много лет назад построил здесь новенькую больницу с донорским центром. Он платит огромные деньги врачам при одном условии: сорок процентов всей крови отсылают ему. Наверное, это выглядит очень странно. К счастью, большая зарплата и страх перед начальником не позволяют работникам задавать лишние вопросы.
Но я сказал «не все». Да, остались еще и вампиры старой закалки. В нашем загородном доме (а точнее в замке Бран в Трансильвании) проживает древний французский клан Моро. Они иногда убивают туристов или животных. Жутковатые, но хорошие ребята. Они бы вам понравились, если бы не захотели выпить всю вашу кровь.
Драгос хмыкнул, видимо, соглашаясь с папой.
Я не ответил, неотрывно смотря на кровь в своем бокале, исходившей кругами от движений руки. Я собирался с духом. Я всегда нервничал, перед тем как заговорить с отцом и, тем более что—то попросить у него. Я глубоко вздохнул и, выпрямившись до боли в спине, посмотрел на него.
– Отец, можно мне сегодня погулять в городе? Солнце уже зашло, а еще сегодня Хэллоуин, никто и не заметит.
Папа отложил бокал и легко коснулся рукой черных волос. Даже не удостоив меня взглядом, он сказал:
– Зачем? Ты ведь выходил в город девятнадцать лет назад.
Я заметил длинные клыки, которые еле заметно выглядывали из—за губ, когда он говорил. Это были клыки опасного хищника, незаметно крадущегося в ночи, точно пантера. Иногда я не мог поверить, что мы родственники.
– В том—то и дело, что это было девятнадцать лет назад, – осторожно продолжил я.
Драгос, глодавший ножку поросенка, отложил кость и утер бородатый подбородок рукой. Его лицо посерьезнело.
– Влад? – встрял он так, будто меня тут и не было. – Сегодня Ночь Превращений. Могу я отлучиться? Всего на одну ночь, там мой сын…
– Мы это уже обсуждали, Драгос. – резко оборвал его отец. – Ты в вечном долгу перед родом Дракулы. И знаешь, почему тебе нельзя к ним.
Драгос тихо зарычал от досады. Каштановые волосы вздыбились и торчали во все стороны, точно иглы дикобраза, шея покраснела. Я мог представить, сколько сил ему понадобилось, чтобы сдержаться и не превратиться в зверя.
От напряжения, повисшего между ним и отцом, мою кожу закололи иголки. Я был бы самоубийцей, если бы осмелился продолжить разговор.
– Так что насчет моей прогулки?
– Ты не можешь пойти один, – сказал отец таким тоном, что мне сразу стало понятно: лучше бы мне замолчать и пойти к себе в комнату.
– Ну… – продолжил я, почесывая подбородок и стараясь не смотреть отцу в глаза, – ты мог бы составить мне компанию?
– Нет. Не мог бы.
– Тогда, может быть… Драгос? – спросил я и получил испепеляющий взгляд от оборотня.
Папа молчал. Он кидал короткие взгляды на него. По тому, как он держался – до звона костей прямая спина, а пальцы нетерпеливо барабанят по столешнице, – было ясно, что он был очень, очень, недоволен сегодняшним ужином.
– Хорошо. – наконец сказал отец. Я немного расстроился, поняв, что он согласился по большей части, чтобы позлить Драгоса. – Будешь сопровождать моего сына, – он сделал акцент на слове «моего». – И ни шагу в сторону леса.
Затем отец перевел взгляд на меня, и я невольно отшатнулся.
– А если ты отпустишь его, и я об этом узнаю, – а я об этом узнаю, не сомневайся, – ты будешь наказан до конца своей бессмертной жизни.
Я кивнул, стараясь не показаться чересчур испуганным.
Отец перевел взгляд на Драгоса.
– Я не услышал.
Казалось, волк сейчас взорвется с силой сверхновой звезды. Кожа побагровела, руки сжаты в кулаки. На лицо выросли густые бакенбарды (на заметку: если у оборотня на ваших глазах выросли бакенбарды, скорее всего, он станут последним, что вы увидите в своей жизни.)
– Как скажешь, господин Дракула, – сквозь стиснутые зубы прошипел Драгос.
– Можете идти, – махнул рукой папа. Он встал и, махнув плащом (для эффектности, я полагаю), удалился вверх по лестнице.
По залу прокатился громкий шепот теней. Он ничего не выражал – ни страха, ни беспокойства. Шепот теней понимают только тени.
Я убрал нетронутый бокал и поднялся, бросив быстрый взгляд на провожатого.
– Ну… Э—э—э… – красноречиво отозвался я.
Драгос резко встал, толкнув стол, отчего тот чуть не перевернулся, и почти бегом устремился к выходу.
Я редко пользуюсь дверью. Едва напрягаясь, я изменил свое тело: руки обросли кожистой перепонкой, пальцы скрючились в маленькие лапки с цепкими коготками, я весь покрылся короткой черной шерстью. И ночным крыланом вылетел из окна.
Глава 2
Ночь Превращений
Пролетая над садом, окольцовывающем Кровавый Дом, я подумал, что нас стоило бы завести садовника. Некогда аккуратные деревца разрослись, повсюду вился плющ. Круглый колодец исчез в траве. Каменная тропинка от крыльца до кованных ворот потрескалась, между щелями проросли сорняки и даже дикие цветы. Сад выглядел заброшенным.
С Драгосом мы встретились за воротами Кровавого Дома. Думаете, я собираюсь мучить бедного волка? Он долгие годы не видел свою семью. И все из—за той просьбы…
А еще я не хотел везде таскаться с ворчащим и ноющим бородатым громилой в одной белой майке.
– Ты ведь уже взрослый, – проворчал Драгос. – Зачем тебе нянька?!
– Вот именно, Драгос, – ухмыльнулся я. Оборотень приподнял бровь. – Смотри какой у нас план.
– У нас есть план?
– Нам нужно избавиться друг от друга, но так, чтобы отец не узнал, – продолжил я, не обращая внимания на его вопрос. – Понимаешь?
Драгос качнул головой, но в его глазах появился интерес. Он почесал подбородок.
– Не совсем.
– Ты идешь к своим, а я в город, отцу ни слова. – Пояснил я, чувствуя, как сердце начинает колотиться быстрее. – Встречаемся на рассвете, а если спросит, как прошло, то было шумно, скучно и многолюдно. Идет?
– Но ведь Влад…
– Папа сказал: «если я узнаю». – напомнил я. – Так постараемся, чтобы не узнал. Пусть это будет наш секрет.
Брови волка резко взметнулись вверх. Он бросил тоскливый взгляд в сторону леса.
– Идет. Тогда до встречи.
Улыбнувшись как щенок, он кинулся в чащу. Я проводил его взглядом, прекрасно понимая, что, если отец узнает об этом, мне конец.
Неудивительно, что я его любимый хозяин.
Я снова обратился в крылана и взлетел в ночное небо. Редкие звезды походили на веснушки. Холодный ветер играл ветвями деревьев. Я вдохнул полной грудью: как хорошо снова выйти из дома!
Над той частью города, где расположились частные дома, тьму рассеивали частые огни фонарей; на крыльце каждого дома красовались тыквы с вырезанными рожицами. Они были скорее смешными, чем страшными. По улицам сновали дети в костюмах чудовищ и сказочных существ.
Воздух был прохладный. Листья на деревьях вокруг городка уже опали, их ветки стали похожи на тонкие острые пальцы какой-нибудь ведьмы из «Сказок братьев Грим». Осенний ветер ерошил черную шерсть.
Пролетая над стайкой ребят, одетых в ведьм и колдунов, я опустился пониже. Они заметили меня и громко рассмеялись, кто—то даже пошутил про Дьявола. У каждого в руке было по бумажному пакетику в форме тыквы с зубастой ухмылкой.
Я разглядывал их, и на душе становилось тепло. Наверное, поэтому я и люблю Хэллоуин больше других праздников: все собираются на улице, чтобы провести время вместе. Мне всегда становилось немного грустно, потому что мы отцом никогда ничего не делаем вместе. Видеть малышей, спотыкаясь, идущих за руки со своими родителями к очередному дому, было больно, но вместе с тем и радостно.
Я бы, возможно, и дальше предавался теплым мыслям об истинном предназначении Хэллоуина, если бы в голову мне не пришла почти безумная мысль. Как давно я не справлял праздники? Даже такие простые и не требующие особой подготовки? Наверное, уже полвека. Я не особенно люблю свой день рождения, он только лишний раз напоминает, что отцу некогда возиться со мной, а друзей у меня нет.
Я решил смешаться с толпой.
Я плавно спикировал за угол ближайшего дома и в мгновение ока обратился собой. Признаться, это очень неприятно. Особенно пугает резкое улучшение зрения: крыланы почти слепы.
В окне рядом горел свет. Я заглянул в него, пытаясь сосредоточиться на еле заметном отражении. Черные волосы, как всегда, причесаны и аккуратно уложены, к ним претензий нет. Я поправил воротник белой рубашки, прикрыв родинку на шее. Никогда ее не любил. Я оценивающе оглядел себя с ног до головы. Отчего—то меня колотило, хотя вечер сегодня был теплый (но даже если и холодный, меня это ничуть не трогает – я совсем не чувствую холода). Я вполне мог сойти за смертного студента, если никто не обратит внимание на мою смертельную бледность.
Смешаться с толпой в самый разгар Хэллоуина было проще простого. Вокруг меня сновали стайки детей, одетых в своих любимых персонажей комиксов, фильмов и книг. Я видел Франкенштейна, держащего за руку кого-то вроде Пасхально Кролика из «Хранителей снов». Я видел и ребят постарше: Чудо-Женщина вела за руку, по-видимому, своего младшего брата, одетого как Бэтмен. К углам жались группы друзей в парных костюмах.
Я так замечтался, разглядывая прохожих в цветастых костюмах, что не обращал внимание на то, куда иду. До тех пор, пока не врезался в кого-то.
– Ай! – воскликнула девушка. – Смотри куда идешь!
– П-простите, я…
И я потерял дар речи.
У нее были рыжеватые прямые волосы ниже плеч, они казались гладкими, как шелк. Ростом она была не высокой, но что—то мне подсказывало – она не девушка в беде. На незнакомке были простые потертые синие джинсы и черная толстовка с карманом на животе, в котором она прятала руки.
И глаза. Зеленые с карими точками. Про такие сказали бы «зеркало души». Они были открыты, бери – и читай чувства, но в то же время колкий взгляд словно предостерегал: «Особенно не увлекайся, тебе можно знать ровно столько, сколько я позволяю».
Раньше со мной никогда не случалось терять дар речи.
Девушка не ответила. Она вскочила и, хмурясь, пошла прочь. А я так и остался стоять на месте, словно прирос к земле.
Она шла, опустив голову, и толпа перед ней словно бы расступалась, но не потому, что она была кем—то важным. Вокруг нее будто собралась тьма, и все, чувствуя ее, старались не попадаться на ее пути. Чутким слухом ночного крылана я уловил ее учащенное сердцебиение
Было в этом одиноком силуэте что—то такое, от чего я остановился и стоял на одном месте, едва ли не раскрыв рот, не в силах продолжить путь. Может, потому что все здесь – даже малые дети – ходили в группах с друзьями или родителями, а она совсем одна? Или может ее выделяло отсутствие костюма?
В голове у меня было абсолютно пусто, иначе как бы я тогда решился подойти?
– Постой! – крикнул я ей вслед. – Я хотел спросить!
Девушка посмотрела на меня через плечо, нахмурив брови.
– Ты со мной разговариваешь? – спросила она.
– Да, с кем же еще, – улыбнулся я, подходя ближе. Девушка все еще хмурила брови, но теперь не веря, а не злясь. – Кхм, извините, если я вас напугал.
– Вас? – переспросила она, улыбнувшись уголком рта. – «Вас» это моя мама. А я просто Киззи.
– Я Стефан, – я протянул руку, и Киззи ее пожала. – Так… Э… который сейчас час?
Знаю. Это было тупо. Но это все, что смог придумать мой столетний мозг.
Киззи задумчиво посмотрела на небо.
– Вечер. – ответила она.
«Проницательно.»
– Ты ведь не за этим подошел, – сощурилась девушка.
«Очень проницательно.»
– Вообще—то нет, – признался я, нервно пригладив волосы. – Я—я увидел, что ты совсем одна и подумал, может тебе нужна компания.
Киззи нахмурилась. Несколько секунд она молчала, и я подумал, что вот сейчас она меня ударит. Но вместо этого она равнодушно пожала плечами и сказала:
– Ладно.
Мы пошли по улице, заполненной людьми в костюмах. На мощенную булыжником дорожку и тротуары падал резкий оранжевый свет фонарей. На улице уже совсем темнело. Поднялся ветер. Краем сознания я понимал, что идиллия праздника скоро закончится кровавой бойней. В Ночь Превращений по—другому не бывает.
– А почему в такой приятный вечер ты гуляешь совсем одна? – спросил я и уже через секунду пожалел, что научился говорить.
Киззи вдруг вся сжалась, точно хищник перед смертельным прыжком. И я понял, что ляпнул не то. И еще я понял, что вторая встреча мне не светит.
– Тебе какое дело? – резко бросила она, даже не оборачиваясь. – Знаешь, что? Лучше иди—ка ты туда, куда шел. Подальше от меня!
Она ускорила шаг и почти бегом удалилась прочь. Из—под кроссовок вырывалась дорожная пыль. До того я все испортил.
Из груди вырвался вздох разочарования. Ну вот опять, Стефан. Вечно я не думаю перед тем, как сказать. Догонять ее я не посмел. Не потому, что ее колючие зеленые глаза смотрели настороженно и опасно. Я знал ее не дольше пяти минут и почему—то уже хотел порадовать ее. Жаль только, что порадовать ее я могу своим уходом.
«М—да, так себе Хэллоуин,» – думал я, разворачиваясь в противоположную сторону. Возвращаться в Кровавый Дом так скоро я не хотел, хоть и делать мне тут уже нечего. Похожу между толпами людей, решил я. Может даже посмотрю на нового оборотня в стае Драгоса. Может, вид крови развеселит меня.
«Чушь собачья, – сказал я себе. – Ты же не переносишь порезы.»
Да, тяжело быть вампиром, бледнеющим при виде ран и глубоких порезов.
Ветер гулял между голыми ветками деревьев. Где—то вдалеке послышался вой. К нему присоединились еще с десяток голосов, хриплых, жадных, полных торжества.
Шум праздника сошел на нет, словно по щелчку. Все замолкли и затаили дыхание, прислушиваясь. Жители городка знали, что значит вой.
Вой повторился, теперь ближе. Толпа зашевелилась, испуганно бормоча и переговариваясь. Кто—то заплакал. Но мне не было до них дела. Ночь Превращений происходит раз в несколько лет. Это традиция, некий обряд посвящения новообращенного волка в семью. Если бы такое периодически происходило со мной, я бы уже привык.
Мне было все равно. По крайней мере, я хотел заставить себя поверить, что это так. Почему—то я не мог сдвинуться с места. Что—то держало меня посреди проносящихся мимо взрослых с детьми на плечах, напуганных подростков и спешащих стариков. Или может быть кто—то.
Под звуки захлопывающихся дверей я обернулся. Я искал глазами определенную невысокую фигуру в черной толстовке и колючими глазами. На что я надеялся? Что она по какой—то причине останется? Что будет так же искать меня? Это было глупо. Но я все равно обводил глазами поредевшую улицу, пока глаза не остановились на ней.
Она правда осталась. В первую секунду я испытал облегчение и даже улыбнулся, но потом меня охватила паника. Какого черта она стоит посреди дороги в Ночь Превращений?!
Снова послышался вой, теперь уже совсем близко. Еще немного и оборотни будут здесь, вся стая. А это одно из тех зрелищ, которые вы точно не захотите увидеть снова.
Забыв о том, что девушка прогнала меня, я бросился прямо к ней, расталкивая последних гуляк. Когда я остановился возле Киззи, она все так же неподвижно стояла, пряча руки в кармане толстовки. Я заглянул ей в лицо. Ух ты, у нее есть веснушки. В первый раз я не заметил… Кхм.
Она не боялась. На самом деле, ее лицо было пустым и странно спокойным. Она смотрела прямо в ту сторону, откуда доносится вой, но ее будто бы совсем не волновало, что в этот самый момент на это самое место бегут огромные, жадные до крови звери. Она слегка склонила голову набок, точно озадаченный щенок.
– Почему ты не бежишь? – спросил я. Я не ожидал, что она ответит. Скорее ударит меня или развернется и уйдет.
– Хочу посмотреть на них, – совершенно спокойно ответила Киззи и в ее зеленых глазах блеснуло любопытство. – А ты что, тоже боишься? Как все остальные?
Не сказать, чтобы я удивился. Потому что я был в диком ужасе.
– Я не боюсь. – Ответил я, чувствуя, как страх вязкой смолой заполняет грудь, мешая дышать. – Но при всем моем уважении к твоему любопытству, это слишком опасно. Ты знаешь, что они делают в Ночь Превращений?
Между тем визгливый вой десятка голосов становился громче. Волки лаяли, тявкали и – что хуже всего – приближались. А я совсем не хотел, чтобы с Киззи что—то случилось.
– О, так вот как это называется, – к сожалению, в ее глазах только прибавилось интереса. – И что же, таинственный незнакомец?
– Они убивают каждого, кого встречают на своем пути, и обливают новичка кровью в знак того, что он теперь часть стаи, – нервно размахивая руками объяснил я.
Позади нас, шатаясь, шел пьяный мужчина. Он выкрикивал что—то нечленораздельное. Скорее всего: «Мы все умрем!»
– То есть, ты утверждаешь, что они – оборотни, и правда выглядят как полулюди—полу звери? – Киззи посмотрела туда, откуда доносились звуки бегущих волков. – А не банда сумасшедших маньяков, думающих, что они животные?
– Абсолютно точно, я уверен. – терпеливо согласился я, стараясь игнорировать тот факт, что я уже слышу тяжелые шаги по асфальту. – Пожалуйста, давай уйдем.
– Так и знала. Ты тоже трясешься.
– Ничего я не трясусь! – процедил я сквозь зубы. – Просто это правда очень опасно. Пошли.
Но какой смысл? Первый волк уже появился из—за дома. Должно быть, это и есть новичок, потому что раньше я его не видел. Что Драгос познакомил меня со многими членами его стаи.
Если вам интересно, оборотня очень сложно перепутать с обычным волком. Черты человеческого тела смешиваются со звериными, словно чудовищный эксперимент природы над самой собой. Под густой шерстью перекатываются бугры мышц. Лапы больше похожи на руки с острыми когтями. Пушистый хвост стелется по земле. Обычно они предпочитают двигаться на четырех лапах, но, если поднимутся на две лапы, вам определенно не понравится. Вы бы смотрели на них, задрав голову. Хотя их вид станет последним, что вы увидите в своей жизни.
Следом за новичком появился рыжий с белыми лапами и щеками волк. Всю его морду по диагонали пересекал уродливый шрам. Это был вожак стаи, Бертолдо Риччи. Сразу за ним сам Драгос, гордо распушивший ржаво—рыжую шерсть. К нему жалась светло—серая волчица, и я подумал, что это, скорее всего, его любовь и мать новичка Рада.
Но картина тут же испортилась. С другой стороны дома появились два неразлучных друга (хотя я бы назвал их партнерами по преступлениям), черные волки – покрытый шрамами Анубис и одноглазый Самайн.
Я втолкнул Киззи в тень на крыльце одного из ближайших домов и закрыл ей рот рукой. Я почувствовал ее дыхание – частое и прерывистое.
Из глотки Самайна вырвалось леденящее кровь хриплое рычание. Они заметили пьяницу, который не переставал кричать и шататься по безлюдной улице. Анубис напрягся, готовясь броситься на него, но Бертолдо быстрее гадюки преградил ему путь. Право первой добычи по традиции достается новичку.
Сын Драгоса, кажется, его зовут Ансгар, одним прыжком настиг мужчину. Вцепился в горло мощными клыками. Кровь просочилась между ними и брызнула на асфальт, заляпав лапы. Пьяница издал булькающий звук и затих. Ансгар бросил труп на дорогу и принялся рвать несчастного. Всюду летали обрывки одежды и кожи. К нему подскочили остальные члены стаи, заливаясь щенячьим лаем.
Меня едва не вырвало от этой сцены, и я отвел глаза. К несчастью, я заметил, как один из волков притормозил и вперил взгляд желтых глаз прямо на меня. Слава Иисусу, это был Драгос. Он лишь потупил взгляд, на мгновение задержав его на нас, а затем присоединился к торжеству сына.
Что бы там не говорилось в легендах, оборотни остаются в сознании, когда превращаются в волков, от чего их приключения становятся в сто раз ужаснее. Сдается мне, пьяный мужчина не единственная жертва за сегодняшнюю ночь.
Я повернулся к Киззи.
– Ну что, довольна?! – прошипел я, не убирая ладонь от ее рта. В ее глазах плескались волны ужаса; она совсем побледнела. В груди кольнуло. Я вовсе не хотел пугать ее еще больше. Смягчив голос, я добавил: – Надо уходить. Обещай не кричать, когда я отпущу тебя.
Киззи скованно кивнула. Я медленно убрал руку. Она не издала ни звука. Теперь надо придумать как именно мы будем уходить.
Сбежать? Оборотни догонят нас и превратят в закуску быстрее, чем мы перебежим на следующую улицу.
Я вздохнул. Остается только одно.
– Снова пообещай, что не будешь кричать, после того, что я сейчас сделаю.
Киззи недоуменно приподняла бровь, а потом ее глаза расширились, рот непроизвольно открылся, когда я перед ней взял, да и обратился в крылана. Но она мужественно промолчала, самостоятельно закрыв рот руками. А может у нее от удивления пропал голос. По—моему, хватит с нее потрясений на сегодня, а может и на всю оставшуюся жизнь.
Я схватил когтями шиворот толстовки и взлетел, увлекая ее за собой.
Глава 3.
Крылан и человек
Благо, я мог поднимать вес, в несколько раз превосходящий мой собственный. Один из немногих плюсов быть вампиром.
Оборотни, к счастью, были слишком заняты, помогая Ансгару обливаться кровью жертвы, и вряд ли заметили крылана с человеком в лапах (звучит сильно, но смотреть на самом деле не на что).
Отлетев как можно дальше от места преступления, я приземлился за домом на самом краю городка. Дом был старый, деревянный, одно окно разбито, у другого и вовсе отсутствует стекло. Крыша покосилась и выглядит так, будто вот—вот обвалится.
– Уф, – я привалился к стене дома. Бросил взгляд на бледную от только что пережитого ужаса Киззи. – Ты как?
– Вампир. – Еле слышно сказала она, не мигая смотря перед собой.
– Что?
– Ты вампир. – Она посмотрела на меня с опаской. – Скажешь, нет?
– Успокойся. Я и не собирался отрицать. – Я устало вздохнул. Почему—то я расстроился. Раньше мне не было дела до того, что обо мне думают смертные. Но мнение Киззи? Оно меня заботило. – Давай я провожу тебя до дома. Одной слишком опасно.
Киззи молчала. Я боялся, что она просто убежит и тогда мы больше не увидимся. А мне очень хотелось видеться с ней. Или еще хуже – попадется в лапы к оборотням.
Девушка снова бросила на меня опасливый взгляд и отодвинулась. Здорово, теперь я ей противен.
– Ты ведь не собираешься высасывать из меня кровь? Потому что, если да, то я владею каратэ, – она сложила руки «бумагой» и сделала выпад в мою сторону.
– Что? Пить твою кровь? Ты хоть знаешь сколько гадости в ней намешано? Это же сплошной холестерин. Нет, я не буду «высасывать из тебя кровь», – передразнил я ее.
– Отлично, – решила Киззи. – Потому что я приврала насчет каратэ. Подожди. Тогда чем ты питаешься?
Я нахмурился.
– Спрашиваешь так, будто я какой—то редкий зверь.
– Прости. – Она помолчала, а потом продолжила: – Что у тебя было сегодня на ужин?
– Первая отрицательная, – усмехнулся я. – Из папиной местной больницы. Сорок процентов крови присылают ему.
Киззи понимающе кивнула, будто всю жизнь подозревала, что с больницами что—то не так. Вроде бы, я больше не пугал ее. На самом деле боялся я. Что со мной сделает отец, если узнает, чем я сейчас занимаюсь?
Не знаю, что случилось бы дальше, – молчали бы мы или поговорили, – но тут из ниоткуда появился Драгос—человек.
Он был весь в крови, волосы и борода топорщились во все стороны, но на лице сияла улыбка. Меня от этого передернуло. Он присел на корточки передо мной.
– Прости, что так вышло, – улыбка мгновенно угасла. – Вернемся домой?
Драгос, кажется, даже не заметил Киззи. Она же вжалась в тень и испуганно таращилась на него.
– Нет, все в порядке, – отмахнулся я. – Иди, веселись с семьей. Встретимся как договаривались.
– А как же ты?
– Погуляю тут, – улыбнулся я, а сам подумал: «Уходи уже». – Давно я не был на свежем воздухе.
– …ладно, – неуверенно кивнул оборотень, вставая с колен. – Тогда до рассвета.
Он побежал прочь от полуразвалившегося дома, на ходу превратившись в получеловека—полу зверя.
Киззи выдохнула… с облегчением? Кажется, она не дышала все время, пока Драгос был здесь. После паузы она спросила:
– Значит… ты нечасто бываешь вне дома?
– Ну да, – ответил я. – По правде говоря, я не выходил последние девятнадцать лет, потому что пребывал в депрессии из—за одиночества и проходил терапию.
(Неделями не вставал с кровати, слушая старые пластинки.)
– Ага, бывает… – сказала Киззи таким тоном, словно ей было знакомо это состояние.
Я хотел было спросить, что случилось, но она меня перебила:
– Думаешь, они уже ушли? Я имею в виду, оборотни. Мне нужно домой. Родители, наверное, беспокоятся. – Она поднялась на ноги. – Не проводишь меня?
– Да, конечно, с радостью, – сказал я даже слишком поспешно. Резко вскочил и ударился головой оконную раму.
Киззи подавила смешок. Перед глазами летали мушки, но я улыбнулся. Боль притупилась. В животе снова защекотало. И я впервые подумал, что, может быть, дело не в ужине.
Мы выглянули из—за угла – ни одного оборотня. Осторожно двигаясь между двумя домами, оглядываясь по сторонам, мы вышли на незнакомую мне улицу. Фонари освещали асфальт и вымощенный камнем тротуар. На дороге алели кровавые отпечатки лап Драгоса.
– Отсюда недалеко до моего дома, – шепнула Киззи мне на ухо. Мурашки предательски забегали по шее. – Перебежим улицу, затем еще одну и все, мы на месте.
«Да уж, недалеко,» – подумал я, но вслух ничего не сказал.
Не сговариваясь, мы одновременно шагнули в свет фонарей и побежали к противоположному дому. Сердце тоже ускорило свой ход и больно билось о ребра. Холодный ветер трепал волосы и кусал лицо.
Мы остановились в тени, переводя дух. Дорога не была широкой. Легким стало трудно дышать; осенний воздух обжигал ледяным пламенем.
До дома Киззи действительно было не так уж далеко. За зданием, возле которого мы остановились, имелся небольшой задний дворик с сарайчиком для садовых инструментов. А за двором такая же дорога, как и предыдущая, освещенная парой фонарей. На краю – единственный дом со включенным светом. Наверное, там и живет моя новая подруга.
Мы снова бросились бежать, словно марафонцы, и скоро прыгнули в тень на крыльце. Киззи прислонилась к двери и тяжело дышала. Я старался не показывать, насколько задыхался сам.
– Спа… спасибо, – пропыхтела Киззи. Рукав ее толстовки задрался, и я увидел тонкие косые шрамы на запястье. Но она быстро спрятала их. Что это? Грудь горела от такого проявления активности (впервые за девятнадцать лет), мысли путались, и я постарался отмахнуться от увиденного.
– Мы еще увидимся? – спросил я полным надежды голосом. Даже сам себе удивился.
– Может быть, – Киззи подмигнула, открывая дверь. Свет из прихожей залил крыльцо. – До встречи, мышонок.
И она скрылась в доме.
Я хотел сказать что-то вроде «не зови меня так» или «я ужас, летящий на крыльях ночи», но, если честно, я был доволен.
Уходя, я слышал приглушенные возгласы из дома подруги. Идиотская улыбка не сходила с лица.
Глава 4
Волк в лесу
Я не стал дожидаться Драгоса и незаметно влетел в окно своей комнаты. Он не из тех, кто хоть о чем-нибудь беспокоится. Скорее всего, не найдя меня возле кованных ворот на рассвете, он просто решит, что я вернулся раньше.
Я лег в кровать, по обыкновению обнял одной рукой плюшевую лошадку и попытался уснуть. Но, как ни странно, сон не желал идти. Я прокручивал в голове воспоминания прошлого вечера, как старую кинопленку, кадр за кадром. А самым любимым кадром была моя новая подруга. При мысли о ней я начинал улыбаться. От всего этого мне было немного неловко.
Я задавался вопросом, понравился ли я ей? Или есть у меня хотя бы шанс понравиться? Она ведь такая… особенная. Другая. Совсем не похожа на тех, кого я встречал до нее.
Мне хотелось понравиться Киззи. Хотелось стать ее другом. Но как это сделать? Я должен быть уверенным в себе или милым? Должен нарушать правила или следовать им? Прожив сто шестнадцать лет, я так и не узнал о девушках ничего стоящего. Может, спросить у папы?
Я вздрогнул. Спрашивать совета в делах сердечных у Влада Дракулы? А может еще у аллигатора?
Спросить Драгоса? Сомневаюсь, что он захочет говорить.
Я посильнее прижал к себе лошадку. Как же мне сейчас не хватает мамы!
Мама…
Я совсем ее не помню. В особняке нет ни одной ее фотографии. Эта тема под запретом в Кровавом Доме. Папа всегда грустнел, когда я спрашивал о ней. Он закрывался в себе и ничего не рассказывал. Так что я рано выучил – о маме лучше не говорить.
Это она подарила мне плюшевую лошадку. Точнее, так сказал папа, и это единственная фраза о маме, вышедшая из его уст. Но я сплю с ней сколько себя помню. И изменять традиции не собираюсь.
Так я и пролежал до утра, терзаемый мыслями. В окно я видел, как Драгос вернулся и тихо шмыгнул в поместье. Каким—то образом он избавился от большей части крови. Ну и отлично, пусть лучше папа ничего не узнает.
Позже, за завтраком, отец объявил, что у него возникли неотложные дела в больнице.
– Бумажные дела, – проворчал он. – Кто—то попал в аварию, и больнице потребовалось много крови. Ненавижу бумаги. А еще директор сообщил, что у работников есть ко мне претензии. Что ж, значит я засуну им эти претензии в…
Дальше неинтересно, уж поверьте мне.
После завтрака папа надел деловой костюм. В нем он мог бы сойти за смертного бизнесмена, если бы не чересчур бледная кожа. Он надел белые перчатки и широкополую шляпу, чтобы лучи солнца не смогли добраться до него, и ушел.
Только дверь за его спиной захлопнулась я подошел к Драгосу.
– Драгос, мы можем поговорить?
Волк покачал головой.
– Прости, парень, у меня другие планы.
Я сник.
– Что за планы?
– Буду отсыпаться.
Здорово. Прекрасно. Всем наплевать на бессмертного подростка. И снова я наедине со своими мыслями. Так и свихнуться не долго. Я решил, что лучше маяться на свежем воздухе, чем в четырех стенах. Тем более, что разросшийся вокруг поместья лес зачарован так, чтобы с приходом зимы листья не опадали. Ни один редкий лучик осеннего солнца не пробьется сквозь листву.
В это раз воспользовавшись дверью, я нагло сбежал и даже не подумал спросить разрешения.
***
Я сидел на нижней ветке здоровенного бука и наблюдал за белкой, скачущей с ветки на ветку. Листва замерла, и в следующее мгновение белка перепрыгнула на соседнее дерево. Я услышал голоса.
Сначала я подумал, что это щенки из стаи Драгоса сбежали из—под родительского присмотра. Но затем я услышал тот самый голос, что всю ночь не давал мне покоя.
– Да хватит уже ныть, Хаски! – воскликнула Киззи. Кусты задрожала, и она появилась под моим буком. – Если не нравится, можешь уходить. Тебя здесь никто не держит!
За ней, раздвигая ветки, появился какой—то парень. Высокий, с копной светлых кудрявых волос и недоверчивым выражением лица. Он был хорош собой, что мне совершенно не нравилось. Я нахмурился, крепче впившись пальцами в шершавую кору бука.
– Я не ною, – заспорил парень, которого назвали Хаски. – Просто мне прилетит за прогулы. А еще нам нельзя ходить сюда. И вообще, ты уверена, что это действительно были оборотни? Я имею в виду, громадные человекоподобные волки?
– Да, да и еще раз да! – Раздраженно бросила Киззи. Судя по всему, этот разговор проходил не в первый раз. – Стефан тоже их видел.
Хаски остановился.
– Давай еще раз. Кто такой Стефан? Тот странный парень, которого ты видела один раз и не знаешь о нем ничего, кроме имени? Этот Стефан?
«Заткнись и уходи отсюда,» – хотелось крикнуть мне, но я промолчал. Хаски мне нравился все меньше и меньше. Учитывая то, что я не проникся к нему симпатией с самого начала.
Киззи выглядела так, будто сейчас ударит Хаски. Не могу ее винить, я бы сделал то же самое. Но она круто развернулась и больно ткнула его пальцем в грудь.
– Уходи. – прошипела она, пострашнее всякой гадюки. – Хорош друг, такой же, как и все. Давай—давай, шевели ластами, пока мама тебя не позвала.
– Но… – Хаски удивленно округлил глаза. Хотя я не понял почему. Ох уж эти люди.
– Проваливай, – повторила девушка.
Хаски захлопнул рот, как выброшенная на берег рыба. Его лицо стало серьезным, брови нахмурились, и он молча развернулся и ушел, засунув руки в карманы.
Киззи часто—часто задышала. Я думал, она сейчас заплачет, но не на ту напал. Она просто ударила кулаком по толстому стволу бука, на котором я сидел, и тут же вскрикнула от боли.
– Ненавижу, ненавижу, ненавижу, – бормотала она пока гладила ушибленное место.
Не знаю, что заставило меня сделать это. Может мне было невыносимо видеть грустную, злую Киззи. Я покрепче вцепился ногами за ветку и свесился головой вниз прямо к ее лицу.
– Меня ищешь, принцесса?
Киззи снова закричала, теперь уже от страха. К сожалению, первым ее порывом было ударить меня прямо в лоб.
Ноги соскользнули, и я упал, ударившись обо что—то. Боль пронзила голову. Киззи ахнула и тут же подбежала ко мне.
– Прости – прости, я не хотела, просто не ожидала тебя увидеть, – на одном дыхании выпалила она.
Боль не унималась, а спину я обо что—то поцарапал, и теперь она саднила. Но я натянул улыбку и ответил:
– Да ничего, я в порядке.
– Да? Тогда вот еще, – и Киззи ткнула меня под ребра.
– Ай! За что?!
– За то, что пугаешь!
– Прости.
– Прощаю.
Я поднялся и стряхнул чешуйки коры и опавшие иголки с одежды. Эффект неожиданности – это хорошо. Вот только на войне, а не когда хочешь произвести впечатление на девушку. Думаю, эту историю следовало назвать «Десять способов выставит себя дураком или как НЕ надо делать, чтобы понравиться кому—то».
Мы помолчали. На Киззи снова была вчерашняя черная толстовка. Я вспомнил о порезах на запястьях и хотел спросить, но передумал. Мы знакомы меньше суток, я не имею права лезть в душу. Вместо этого я поинтересовался:
– Так что ты тут делаешь?
– Хотела показать Хаски оборотней, – пожала она плечами.
– А это Хаски, он?.. – будто бы невзначай продолжил я.
– Друг из школы, – пояснила Киззи, и я тихо вздохнул. – По крайней мере, он им был. – Она помолчала несколько секунд. – Этот лес такой странный. Каждую зиму он остается таким же, каким был летом. Даже листья не желтеют.
Я понял, что она не хочет говорить о друзьях, и сделал вид, будто не заметил, как она свернула тему.
– Ничего необычного, – пожал я плечами и медленно пошел вперед. Киззи двинулась следом. – Просто папа зачаровал его несколько лет назад, чтобы я хоть иногда мог выбираться из Кровавого Дома.
– О, как предусмотрительно, – оценила Киззи. Но потом нахмурилась и добавила: – Ну вот, Стефан, теперь я говорю как ты.
Я посмеялся. «Рядом с тобой я чувствую себя обычным,» – проскочила в голове мысль, но вслух я ничего не сказал. Хотя я и не особенно понимал, что значит быть «обычным». Я чувствовал себя уязвимым, как черепаха без панциря. И это не было похоже на то, что я чувствовал до встречи с Киззи. Если все смертные чувствуют себя как черепахи без панциря все время, то мне не хотелось быть смертным.
Мы молча прошли какое—то расстояние по мокрой от росы траве. Там и тут виднелись редкие лужицы тусклого осеннего света, которые я старался избегать. Я видел, что случилось с папой в тот раз, когда я, еще совсем маленький вампир, забрался на крышу поместья, чтобы посмотреть на рассвет. Папа тогда едва успел спасти меня, а сам обжег палец. Он мучился несколько недель. Палец обуглился, ныл и в конце концов отвалился. С тех пор я твердо знал – свет опасен для таких, как мы.
– Такое чувство, что я в «Сумерках», – нарушила молчание Киззи.
Не уверен, что правильно понял ее.
– Не так уж тут и темно, – я почесал подбородок. – В сумерках еще темнее бывает.
– Что? – Киззи на мгновение остановилась и непонимающе посмотрела на меня. Затем улыбнулась и засмеялась.
– Что? Что я такого сказал? – я тоже начал улыбаться. Она так заразительно смеется.
– «Сумерки» – это фильм, – сквозь смех выдавила она. – Ты что, не смотрел никогда?
– Нет, – я перестал улыбаться. – О чем он?
Киззи тоже успокоилась, хоть на ее лице все еще играла улыбка. Она пригладила волосы, и мы пошли дальше.
– О девушке, которая влюбилась в вампира, – объяснила она. Мне вдруг стало так жарко, и я отвернулся. Изучал взглядом деревья, которые и так видел сколько себя помню. – И еще там были оборотни. В фильме было много леса и темноты. Вот и мы с тобой: девушка и вампир, идем по темному лесу, и где—то рядом ходят оборотни. Правда в «Сумерках» оборотни были поприятнее.
Вся радость покинула мое тело, как воздух со свистом покидает дырявый шарик. Мне больше нравилось начало. Но затем Киззи продолжила, и мне пришлось отвлечься от самобичевания.
– Помнишь вчерашнего оборотня? Ну, того, который спрашивал тебя о чем-то?
– Ты про Драгоса?
– Я не знаю, как его зовут, – отмахнулась Киззи. – Он что, кто—то вроде няньки для тебя?
Я почувствовал, что краснею.
– Нет, Драгос кто—то вроде слуги для меня. Он служит моему роду, – объяснил я.
Киззи задумчиво кивнула.
– Я думала, оборотни и вампиры – враги.
– Раньше так и было, – согласился я. – Еще до моего рождения. Но в какой—то момент людям надоело, что полу волки каждые несколько лет вырезают половину жителей городка. Они устроили охоту. Стая успела спрятаться, но охотники взяли в плен всю семью деда Драгоса. Он обратился за помощью к папе. Папа согласился помочь в обмен на его свободу. В общем, в тот день, когда попавших в плен оборотней собирались предать огню на главной площади, папа перебил всех охотников и их семьи, а волков отпустил. Они заключили мир, и теперь один мужчина из рода Димитру Матея, дедушки Драгоса, обязан всю жизнь служить нам. После Драгоса его место займет сын, Ансгар. Это произошло… может чуть больше двухсот лет назад. На свободе оборотни бессмертны, если только смертельно не заболеют или их не убьют, но вот в неволе продолжительность их жизни сокращается почти до обычного смертного…
Чем больше рассказывал, тем мрачнее становилась Киззи. Ей явно не нравилась вся эта череда убийств и рабовладения.
– Это ужасно. – Решила она. – Насилие порождает насилие. Почему твой папа не попытался договориться с охотниками?
– Знаешь, в то время люди были менее сговорчивыми. Вспомни, они же сжигали женщин только потому, что кому—то взбрело в голову ляпнуть, что она ведьма.
Киззи насупилась. Я боялся, что все испортил. Сейчас все было так здорово. Мы гуляем в лесу, только вдвоем. Мне так спокойно не было с тех пор, как закончилась Вторая Мировая война (мы с папой не принимали сторону, но все положение нервировало). И я решил рассказать ей то, о чем молчал с того момента, как сам услышал историю Драгоса.
– Эй, не переживай ты так за него, – попросил я. – Папа передаст его мне на сто восемнадцатилетие. И тогда я отпущу его. Только не говори ему об этом, пусть будет сюрприз, – подмигнул я.
Киззи резко остановилась. Не думал, что произведу на нее такое впечатление. Моя радость продлилась ровно две секунды, а потом я заметил то же, что и она. К нам навстречу бежал огромный черный волк. Левая глазница была пуста.
– Это патрульный, – выдохнул я.
– Чего стоишь?! – запаниковала Киззи. – Надо уносить ноги!
– Тогда он точно тебя убьет.
Вообще—то Киззи повезло, что она со мной. Оборотень не посмеет тронуть ее пока я рядом. Если бы мы не встретились, боюсь, она бы умерла.
Волк остановился напротив нас. Шерсть вдоль хребта стояла дыбом. Он поднялся на задние лапы, и мне пришлось смотреть на него почти под прямым углом. Вдруг он стал меняться: шерсть словно втягивалась в кожу, когти укорачивались. Он тряхнул головой, и теперь на нас смотрел коренастый мужчина лет тридцати (на самом деле он был в разы старше.)
Как человек он выглядел вдвойне ужасно. Пустую глазницу он и не думал прикрывать. Серебристые волосы до плеч встали дыбом, будто заменяли загривок. Голый торс покрывали борозды шрамов.
– Ты знаешь, что находишься на нашей территории, Стефан? – угрожающе прорычал оборотень.
– Самайн. – сухо сказал я. – Конечно знаю. Но ответь, когда вожак Бертолдо запрещал мне это?
– Тебе – никогда, – сощурил желтый глаз Самайн. – Но вот о девчонке речи не было.
Он говорил хрипло. Настолько хрипло, что я все время ждал, когда же он откашляется.
Волк шумно втянул носом воздух и оскалился в улыбке.
– Так она человек, – понизил голос он. – Как думаешь, обрадуется ли Влад, когда узнает, что ты, Принц Тьмы, водишь дружбу со смертной девчонкой, а?
По спине пробежал предательский холодок. Не думаю, что папе понравится. Я уже нарушил столько правил: сбежал один в город, отпустил Драгоса, рассказал Киззи кто я такой на самом деле.
– Отстань от н—него! – грозно бросила Киззи, хоть ее голос и дрогнул.
– А то что? – рассмеялся Самайн. Я всегда представлял, что так смеются гремучие змеи. – Ну? Что ты мне сделаешь?
Он поднял огромную руку. Зачем? Не знаю, я не успел подумать. Со скоростью кобры я встал между волком и девушкой. Прежде, чем рука опустилась, я перехватил ее и с силой сжал запястье.
– Очень не советую. – Сказал я, пристально глядя в глаз противника. – Тебе не понравится результат.
Насмешливая улыбка стерлась с лица Самайна. Несколько секунд он смотрел удивленно; в единственном глазу промелькнула тень страха. Затем кожа на лице и шее стала краснеть от злости. Он отнял руку, которая уже начала покрываться черной шерстью.
– Почаще оглядывайся, Принц Тьмы. – прорычал он. – вокруг полно осины.
Едва он договорил последнее слово, уже опустился на четыре лапы и бросился назад в гущу леса. В какой—то момент он остановился, сверля нас жестким взглядом здорового глаза, а потом скрылся за деревьями.
И очень вовремя, потому что колени принялись дрожать словно в лихорадке, и я чуть не упал. Адреналин стремительно покидал тело, в глазах стало мутно.
– Зачем ты так? – тихо сказала Киззи позади меня. – Он ведь может убить тебя.
– Он? – пискнул я. Потом прочистил горло и продолжил: – Мог бы, если бы не боялся отца. Не волнуйся на его счет, никто тебя не тронет пока я рядом. – Мне снова стало жарко. Да как можно было такое ляпнуть? – То есть… я не…
Но Киззи не слушала мои жалкие оправдания. Она просто обняла меня.
– Спасибо.
Я нервно улыбнулся. Мысли путались. Не уверен, что смог бы в тот момент правильно назвать свое имя.
Так же быстро Киззи отстранилась.
– Слушай, а ты всегда в таком виде ходишь? – сказала она уже обычным хулиганским тоном, указав на мою рубашку и жилет.
– А с этим-то что не так?
– В наше время так никто не ходит, – с важным видом объяснила она. – Как насчет встретиться завтра в «Джонас шопе» и купить тебе что-нибудь посовременнее, мышонок?
– Не называй меня так, – проворчал я, но улыбку сдержать не удалось.
– Да ладно, тебе же нравится!
Глава 5
Не—свидание
На самом деле я был доволен своим гардеробом. Мне просто хотелось провести время с Киззи. В голове то и дело появлялось навязчивая мысль: «Это свидание». Но я одергивал себя: «НЕ свидание. Будь это свидание, она бы сказала». Тогда сознание выдавало коварное «Ты уверен?», и я сдавался. Мне хотелось верить. Я с нетерпением ждал назначенного времени, стараясь выглядеть не слишком счастливым.
Уйти незамеченным сегодня будет гораздо сложнее, чем вчера – отец никуда не собирается. А прямо говорить ему я, конечно, не буду.
После обеда я подошел к Драгосу, который развалился в кресле возле камина. Он читал старую книгу из папиной библиотеки. Видимо, он совсем заскучал, потому что увидеть Драгоса с книгой то же самое, что и увидеть Комету Галлея. Присмотревшись, я прочитал: «Ромео и Джульетта», Уильям Шекспир. Губы невольно скривились. Что за пошлость. Абсолютно ненужная трагедия в конце. Стиль повествования беден, как бродячий музыкант. Не понимаю почему все боготворят эту пьесу. Но сейчас было не время для литературной критики. Я помотал головой, отмахиваясь от мыслей о Самом Большом Шекспировском Провале, и приблизился к Драгосу.
В гостиной мы были одни. Папа был… не знаю, может в своем кабинете, возился с документами, или где он еще может быть. Во всяком случае, не здесь.
Я откашлялся.
– Драгос?
– Что? – он даже от книги не оторвался.
– Мне нужно с тобой поговорить, – выдохнул я. Ладони стали липкими от пота. Я нервно мял край рубашки.
Драгос почесал подбородок.
– У тебя для этого есть отец, разве нет?
– Я не могу говорить с отцом о том, что хочу от него скрыть, – раздражено съязвил я.
Драгос глянул на меня исподлобья и отложил книгу. Серые глаза блеснули.
– А вот это уже интереснее. Выкладывай.
Я набрал в грудь побольше воздуха и выпалил скороговоркой:
– Мне надо уйти ненадолго – всего на пару часов. Папа не должен узнать. Поможешь?
Оборотень коварно ухмыльнулся:
– Что это у тебя за тайные дневные дела, а, Стефан?
Я изо всех сил надеялся, что не покраснел. Говорят, мысли материальны.
– Я… м—м… объясню все, когда вернусь. Пожалуйста, Драгос, это очень важно.
Драгос издал хриплый звук, что—то между кашлем больного и смешком. Я с содроганием вспомнил Самайна.
– Ладно, помогу. – пообещал он. – Есть у меня одна идейка. Возвращайся через окно в своей комнате.
– Здорово! Спасибо! – я едва сдержался, чтобы не обнять его. – Я твой должник!
И я побежал в свою комнату, на ходу думая, что мне не стоило разбрасываться такими словами перед оборотнем, отбывающим пожизненный срок, служа Князю Тьмы.
Теперь оставалась только одна проблема: я не могу позволить себе просто расхаживать под солнцем, если, конечно, не хочу превратиться в кучку пепла. А еще я не могу позволить себе показаться перед Киззи в нелепой широкополой шляпе. Папа может. Он выходит только в больницу, а там его уважают (читай: боятся). Мне хотелось произвести на Киззи хорошее впечатление. Поэтому нужно было найти у себя менее старомодные вещи.
Штука в том, что я перестал следить за модными трендами после девяностых. Увидев все эти джинсы—клеш, перчатки без пальцев и яркие банданы, я решил: хватит с меня современности. Так что самым современным в моем гардеробе был, так сказать, «последний писк моды 1990х годов».
С тяжелым сердцем я достал свитер темно—зеленого цвета. Звучит неплохо, да? Ха—ха. Его украшали белые, черные и оранжевые толстые полоски с совершенно неуместными рисунками ромбов, волн и треугольников. Больно? Мне тоже. Дизайнер этого ночного кошмара, надеюсь, уже умер, потому что у меня появилось непреодолимое желание помочь ему. Затем я с тяжелым вздохом надел шляпу Борсалино. Утешало только то, что у меня под рукой не было канотье.
Взгляд упал на джинсы—клеш. Нет. Мне и в моих брюках неплохо. По крайней мере, они не хуже.
Ну что ж, полдела сделано. Осталось только спрятать руки.
Совсем не хочу хвастаться, но у меня есть целая коллекция перчаток: от теплых вязанных до байкерских кожаных. Под них я выделил отдельный шкаф. Я собираю перчатки так, как некоторые собирают марки.
Я надел свои любимые белые, навевающие мысли об английских аристократах. Они никоим образом не сочеталась с тем чудовищным безобразием, что творилось на мне, но хотя бы я их любил.
Попытавшись смириться с внешним видом, я спустился в гостиную и прошмыгнул в прихожую тихо, как мышь. Папы нигде не было. Драгоса, кстати, тоже нигде не было. Надеюсь, он преступил к осуществлению своего плана. Не задерживаясь больше ни на секунду, я открыл дверь и сбежал в мир под солнцем.
***
«Джонас шоп» – магазин для самых обеспеченных и влиятельных людей в нашем городке, что само по себе является парадоксом. Владельцы, Уолтер и Рейчел Джонас, несколько лет назад приехали из Кентукки, чтобы, как я слышал, начать новую жизнь. Полагаю, у них это получилось, раз они еще не вернулись назад. Я не представлял, что происходит внутри. Честно говоря, я впервые так далеко от дома.
Шагая по пыльным улицам, я все никак не мог успокоиться. И не только потому что каждый прохожий считал своим долгом проводить меня взглядом. Одна пожилая госпожа даже плюнула мне вслед и что—то пробормотала. «Я знаю!» – хотелось крикнуть мне.
Минут через пятнадцать я добрался до места встречи. Там уже стояла Киззи в своей привычной черной толстовке. Увидев меня, она прыснула от смеха.
– Привет, девяностые, – сквозь смех выдавила она.
– Это самая современная одежда, что была у меня в шкафу, – проворчал я.
Я придержал стеклянную дверь магазина, пропуская Киззи внутрь. Я бросил взгляд на затягивающееся тучами небо и последовал за ней.
Внутри магазин оказался больше, чем я себе представлял. Огромный зал, залитый неестественно белым светом, с покрытым скользкой плиткой полом. Все пространство заполнили ряды вешалок с одеждой, расставленных без какой—либо системы: детские комбинезоны рядом с мужскими брюками, белые рубашки возле женских шляпок и шарфов. У дальней стены – шесть кабинок примерочных.
Между рядами сновали всего пара человек. Пожилая дама выбирала себе шапку и бомбардировала вопросами высокую консультантку какая ей больше идет: красная, как вино или синяя, как небо (я не шучу, она так и сказала), да молодая семья с сыном лет семи, выбиравшая тому футболки.
Остальные четыре консультантки стояли возле прилавка, косо поглядывая на меня. Я не удивлялся, но все эти любопытные взгляды порядком раздражали. Даже в девяностые таких фриков не встретишь.
Киззи потащила меня к отделу с толстовками и сразу выхватила одну темно—синюю, больше похожую на свитер.
– Как тебе такая? – спросила она.
Хуже всего то, что прямо на груди был нарисован нелепый «Мазерати», а под ним набор каких—то цифр. Я что, похож на таксиста?
– Во—первых, рисунок ужасный, – я ощупал ткань. – А, во—вторых, она же совсем тонкая. Насколько я знаю толстовки должны греть.
– Толстовки должны греть, – передразнила меня Киззи, но все—таки повесила ее на место и принялась искать что—то другое, отодвигая те, что не подходили. Она достала красную толстовку, которая уже выглядела лучше предыдущей, но:
– Слишком яркая, – решил я.
Киззи взяла соседнюю и наставила на меня.
– Эта мне велика.
Она нахмурилась, вешая еще одну отвергнутую толстовку на вешалку. Взяла следующую, кислотно—желтую.
– А эта?
– Серьезно? Она же желтая.
Киззи тяжело вздохнула, закатив глаза.
– Тебе хоть что-нибудь нравится? – проворчала она, возвращая желтый кошмар назад.
– Да. Мои брюки и рубашка.
– Хорошо, я буду искать.
Я улыбнулся. Мне нравилось злить ее. Я не столько хотел подобрать себе толстовку, сколько подольше побыть обычным, подольше не возвращаться в четыре стены Кровавого Дома. Не моя вина, что девяносто процентов товара – просто бесполезный мусор. Мне хотелось побесить Киззи, потому что я заметил, что она не может долго злиться. Меня это почему—то ужасно веселило. На какое—то время я забыл, что был рожден Принцем Тьмы, а фамилия моего отца способна выбить землю из—под ног самого бесстрашного.
– А как тебе эта? – вывел меня из задумчивости голос Киззи.
Она с трудом достала плотную серую толстовку без рисунков с карманом на животе. Она была мягкой, приятной вид и стоила чертову уйму денег.
– Мне нравится, – я зачесал волосы назад. Ладони почему—то вспотели. – Но цена кусается. У меня нет с собой столько.
Вообще—то, у меня вообще не должно было быть денег. Отец не выдает карманные расходы, потому что я из Кровавого Дома выходу реже, чем на Землю падают крупные метеориты. Но у меня есть кое—какие накопления на случай… ну да, как раз случай незапланированного не-свидания.
– О деньгах не думай, – пафосно махнула рукой девушка, хулигански улыбнувшись. Внутри у меня все подпрыгнуло, но я смог выдавить из себя недоумение. Заметив это, Киззи заговорщически понизила голос: – Недавно в городе случилась авария, и муж владелицы магазина сильно пострадал. Ему потребовалось переливание крови. Больница твоего отца спасла ему жизнь. Как только она узнает, что ты его сын, она отдаст все бесплатно.
– Это… аморально, и я на сто процентов уверен, что это какой—то грех. Но впечатляет. В плохом смысле.
– Спасибо.
– Ты вообще слушаешь? Мы не будем так делать.
Между тем, Киззи наставила на меня серую толстовку и задумчиво кивнула:
– Думаю, тебе пойдет.
– Киззи!
– Осталось только найти джинсы, пару футболок, рубашку и шляпу ковбоя.
– Шляпу ковбоя?! – воскликнул я. У меня вдруг появилось острое желание извиниться перед моей шляпой Борсалино. Не такая уж она и неуместная.
– Чтобы ты не сгорел, дурачок, – она щелкнула меня по носу. Как мило, что она помнит. Хотя шестое чувство мне подсказывало: как—то сложно забыть, что твои друзья могут сгореть на солнце.
Выбрав толстовку, мы отправились в отдел в отдел джинсов, провожаемые пристальными взглядами консультанток. Следующие полчаса стали синонимом слова «Ад». Я поклялся, что больше никогда не стану обновлять гардероб. Одни джинсы были неприлично узкими, другие, напротив, могли уместить в себе трех Стефанов, третьи – канареечно—желтые (снова!), четвертые мне не нравились, пятые – клеш (откуда они вообще тут взялись?!). мне уже стало жарко в этом идиотском (во всех смыслах) свитере. И вот наконец я нашел Их. Джинсы с большой буквы. Под этим я имею в виду, что они хорошо сидели на мне, ничего не зажимали, не полнили и не выставляли меня дураком.
– Ну наконец—то, – выдохнула Киззи, смахнув со лба воображаемый пот.
– Может хватит? – взмолился я. Да уж, я представлял себе это не—свидание гораздо веселее. Хотя бы потому что в мечтах я был прилично одет и хоть немного разбирался в современной моде.
– Потерпи еще немного, – попросила подруга. – Знаешь, что? Давай ты выберешь две футболки и рубашку, а я пока схожу за шляпой, – она собралась уйти в противоположный конец магазина, но резко остановилась, строго наставив на меня палец: – Только одно условие: они должны хорошо сидеть на тебе.
– Так точно! – кивнул я, провожая ее взглядом. Про себя я отметил ее походку, покачивающуюся из стороны в сторону. Невольно улыбнувшись, я бросился к отделу с футболками и выхватил первые попавшиеся – одна с мордой волка на фоне луны, а другая синия с логотипом Бэтмена на груди (как иронично). Затем я поспешил к рубашкам и выбрал ту, что не нравилась мне меньше всего – красную клетчатую. Вполне себе ничего, решил я, разглядывая свой улов.
Я вернулся в отдел с джинсами и стал дожидаться Киззи. Впервые с момента появления в магазине я обратил внимание на атмосферу. Натертые до блеска плитки отражали многочисленные вешалки. Сверху жужжали и потрескивали включенные лампы. Пахло новой одеждой и духами незнакомцев. Не самое приятное место даже если забыть о глазеющих консультантов.
Я еще раз обвел глазами помещение, уже начиная нервно стучать ногой по чистому полу, когда наконец заметил возвращающуюся Киззи с коричневой ковбойской шляпой в руках. За ней шла коренастая женщина с тусклыми каштановыми волосами, в белой блузке и серых классических брюках. Киззи ее не замечала.
– Ну вот, – подойдя ко мне, Киззи сняла мою шляпу Борсалино. От ее прикосновения по позвоночнику пробежал электрический заряд. Быстро надев на меня Стетсон, она отступила на шаг. – Если наденешь рубашку и джинсы, будешь классно смотреться.
– Кхм. – кашлянула женщина. Я разглядел на ее бейджике надпись, гласившую, что перед нами владелица магазина, Рейчел Джонас. – А вам, детки, есть чем заплатить?
Она говорила таким тоном, каким обычно подзывают бездомного щенка из канавы. И еще она сказала «детки» при том, что я был на голову выше нее.
Я замялся, нервно теребя рукав свитера. Я собирался достать из кармана все деньги, что взял с собой, но я не был уверен, что их хватит, чтобы покрыть стоимость всего, что мы с Киззи выбрали. И я все еще был категорически против того, чтобы привлекать сюда отца – владельца больницы. Это нечестно (хоть меня и впечатлила находчивость Киззи).
– Добрый день, госпожа Джонас! – к удивлению, бодро воскликнула Киззи. – Это мой друг Стефан.
Я пробурчал что—то «Здравствуйте» (или «пожалуйста, заберите меня домой»), старательно избегая смотреть в глаза госпоже Джонас.
– Его отец – владелец местной больницы, – продолжила подруга без капли стеснения. – Тот, который основал его.
Я уже собрался извиниться и как можно быстрее покинуть помещение. Я совсем не верил, что госпожа Джонас вдруг позволит просто забрать вещи, даже если мой отец и спас жизнь ее мужу. Но тут ее глаза, напоминавшие пруды с застоявшейся водой, наполнились слезами, и она взяла меня за руку.
– Так вот кого вы мне напомнили, молодой человек, – проговорила она, пристально глядя мне в душу, отчего мне стало неприятно. – Я очень благодарна вашему отцу! Ближайшая больница находится в Трансильвании, Уолтер бы просто не пережил поездки, – ее голос срывался, и мне стало еще хуже. – Вы так похожи на отца! Берите, берите бесплатно.
Она поцеловала меня в обе щеки, наверняка оставив следы помады. Я поверить не мог, что Киззи оказалась права. Краем уха я услышал, как она давится от смеха. Затем госпожа Джонас наконец отпустила меня.
– Спасибо, госпожа, – сказал я, вытирая щеки рукавом. В носу все еще стоял сладкий запах ее духов. – Но я не могу принять такой щедрый подарок. Возьмите хотя бы половину суммы.
Киззи ткнула меня в бок.
