Читать книгу Вампиры: Исход - Алекс Борджиа - Страница 1

Посвящается Барону Олшеври.

Красиво не соврать

Историю не рассказать

ПРОЛОГ

Стояла невыносимая жара. Воздух был наполнен влагой и удушающими запахами тропических растений. Пение колибри и других птиц накрывали священный город, расположенный на острове, посреди огромного озера. Центр города украшали две пирамиды, величественно возвышающиеся над небольшими постройками из прутьев и глины, раскинутыми в хаотичном порядке, среди возделанных для сельского хозяйства, полей.

Вот оно, торжество человеческой цивилизации над природой. Здесь, у подножия пирамид, собрались жители этого острова. Великий народ и потомки великих народов.

Из-за жаркого климата им не требовалось много одежды, поэтому на людях были лишь лёгкие пояса и накидки из шкур животных, украшенные перьями, морскими раковинами и даже драгоценными камнями. Тела и лица людей покрывала роспись татуировок, самого разнообразного орнамента.

Неожиданно окружающую среду разрезал звук ритуальных барабанов, вспугнув стаи птиц, взмывших в небо, с крон высоких деревьев. На верхней площадке одной из пирамид, появился человек, в плаще из кожи гигантской змеи и множеством амулетов из чистого золота.

Небо озарял вечерний закат солнца. Оно красным диском висело над горизонтом, освещая землю лучами кровавого цвета, словно предрекая трагические события, которые разворачивались в священном городе.

Здесь, совершался обряд поклонения одному из тринадцати божеств. В вечерний час, когда день сражался с ночью, один из этих божеств терял свою силу и требовал её восстановления, через принесённых ему жертв.

Рядом с человеком, который был жрецом, появились ещё несколько человек, так же одетых в змеиную кожу. В их руках сверкали лезвия ритуальных ножей.

Вот из свода пирамиды к ним вывели несколько человек, которые были жертвами происходившего ритуала. Они сильно отличались от жрецов и собравшейся у подножия пирамид толпы; цветом своей кожи, одеждой и чертами лица. Скорей всего эти пленники были совсем другой расы. Лица несчастных искажала гримаса ужаса.

Народ внизу пирамиды оживился при виде пленников и стал ликовать, предвкушая ожидаемое зрелище жертвоприношения. Взоры толпы устремились на площадку, исполняющую роль алтаря. Главный жрец поднял правую руку и первую жертву опустили перед ним на колени. Один из помощников поднёс нож к шее жертвы и полностью отсёк несчастному голову, которая скатилась по каменным ступеням к подножию пирамиды; тело же безжизненно упало к ногам жреца.

Вот прислужники подвели ещё одного из пленников. Он так же обречён, его опускают на колени и хотят лишить головы, но помощник жреца не успевает завершить начатое, так как вдруг раздаются звуки, совсем не похожие на стук ритуальных барабанов.

Словно гром среди ясного неба, нарушивший страшное действие жертвоприношения, громким эхом по всему острову разнеслись звуки оружейных выстрелов. Из зелёного покрова леса, стали выбегать солдаты, одетые в сияющие от лучей заходящего солнца, латы. В руках они держали клинки, рапиры и ружья.

От неожиданности и испуга, люди, собравшиеся у пирамид, стали разбегаться в разные стороны. Жрецы, застигнутые врасплох, бросили своих пленников на площадке алтаря и поспешили укрыться в пирамиде.

Крики напавших солдат и крики убиваемых ими жителей острова слились воедино. Мужская часть населения города взялась за оружие, которое состояло из копий, ножей и стрел. Но безуспешно было давать отпор солдатам, вооружённым ружьями, рапирами и клинками. Кругом полилась кровь, на землю начали падать убитые и раненые, а последние лучи солнца стали довершать озарение этой ужасной картины.

Тем временем, пока шла резня, главный жрец со своими прислужниками спустились по внутренней, тёмной каменной лестнице внутри пирамиды, в большой зал с огромным сводом и колоннами из красного камня. Дневной свет сюда поступал лишь от единственного узкого входа с длинным коридором, и так как его было недостаточно, в стены были вставлены десятки факелов, а у основания лестницы горел огонь в двух больших, сделанных из такого же красного камня, чашах.

Неожиданно по залу громким эхом разнеслись шаги солдат и бряцание их лат и оружия. Из узкого входного коридора они стали вбегать в зал и заполнять его, словно струя воды из-под земли, быстро наполняющая пересохшее русло. В свете мигающих огоньков от факелов, их клинки и копья зловеще сверкали.

Жрецы не успели опомниться, как оказались окружены. Главного хранителя пантеона схватили под руки и подвели к самому высокому и хорошо одетому из солдат. На нём был сияющий шлем, украшенный перьями и стальная кольчуга, под которой виднелось чёрное платье из бархата. На шее висела толстая золотая цепь. Лицо казалось вытянутым и худым со сжатыми тонкими губами, говорившими о злом характере и возможной принадлежности к знати. Глаза глубоко посажены и слишком черны, для светлых, кое-где уже поседевших длинных волос, выглядывающих из-под шлема. Крючковатый нос с глубокими носогубными складками придавали его взгляду вид хищной птицы, готовой растерзать свою добычу.

Человек в латах окинул ястребиным взором наряд своего пленника и тут же сорвал с его шеи прекрасное жемчужное ожерелье, с застёжкой в виде головы змеи с зелёными глазами. Его худые, длинные пальцы крепко зажали ожерелье в руке. Жрец вскрикнул и хотел вырваться из рук захватчиков, но те не дали ему ни единого шанса, ещё крепче держа его и направляя остриё своих копий в самое сердце. Тогда зал наполнился хриплым и пронзительным голосом пленника.

– Господин, граф, – обратился один из солдат к высокому господину, – Он говорит, что ожерелье принадлежит их богу, и если вы его заберёте, страшное проклятие упадёт на вашу голову, превратив вас в живого мертвеца.

По всей видимости, один из солдат давно жил в здешних краях и научился немного понимать язык местных жителей.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся в ответ граф, – я повешу это ожерелье себе на шею и буду носить его до самой смерти,– и тут же, в подтверждение своих слов, повесил на себя украшение, ловко застегнув застёжку в виде головы змеи.

Ожерелье было чудной работы и прекрасно сочеталось с золотой цепью. Жемчуг был редкой красоты и прекрасно отполирован. Глаза змеи сверкали драгоценными камнями, похожими на изумруд.

– А теперь, – сказал граф, вынимая из ножен старый испанский клинок,– Я отомщу этому негодяю за наших людей, захваченных в плен и казнённых на алтаре, – и, махнув клинком, перерезал жрецу горло.

Солдаты сразу отпустили бездыханное тело, упавшее на каменный пол.

Всю ночь над городом разносились крики людей и звон оружия, а ночная мгла озарялась пожарами ветхих строений. В городе воцарились смерть и разруха. К рассвету город полностью пал. Земля в нём настолько была пропитана кровью, что окрасилась в красный цвет и с восходом солнца, было не ясно, где падает первый луч, а где течёт алая, ещё не остывшая кровь.

Все помощники жреца были тоже убиты, а их тела вынесены из пирамиды, играющей ещё и роль храма, в помещениях которого расположились несколько военачальников. Огромный каменный зал как нельзя лучше подходил для этого. Одним из военачальников был представленный выше граф. Он с интересом, как и многие другие, осматривал внутреннее убранство храма.

Помимо колонн из красного камня, стены были украшены золотыми масками, изображавшими разных богов. Здесь была и маска, похожая на лунный диск, и маска, изображающая бога царства мёртвых в виде черепа, с множеством мелких деталей из драгоценных камней. Всё выполнено со вкусом, и каждая вещь представляет из себя редкое произведение искусства. И даже несмотря на небольшой полумрак в помещении, все эти украшения ярко светились от всполохов пламени.

Именно в этом полумраке, в одной из стен, тихонько приоткрылась, потайная каменная дверь и из скрытой комнаты показался человек. Это был один из прислужников жреца, незаметно ускользнувший от солдат, в только ему известный, секретный проход. Вот его тень скользнула вдоль стены, и пламя факела встрепенулось, заставив графа немного вздрогнуть. Он огляделся, но ни кого не увидел. Однако, в ту же минуту, прислужник жреца выбежал с диким криком из темноты.

Граф резко обернулся на крик, но было поздно; роковой удар уже был нанесён. Чуть ниже шеи, где оканчивался ворот кольчуги, торчал воткнутый ритуальный кинжал. Из раны хлынула кровь, и граф захрипел, хватаясь за рукоять ножа и пытаясь его вытащить.

Наконец с огромным трудом ему это удалось, но кровь с ещё большей силой полилась на латы, и он в ту же секунду безжизненно упал на пол.

К нему на помощь бросились стражники, выхватывая из ножен клинки. Убийца попытался скрыться в потайном помещении, бросившись к сокрытой в стене двери, но, не успев до неё добежать, был пронзён рапирами подоспевших солдат.

Один из военачальников подбежал к, распластавшемуся на полу в луже собственной крови, графу, встал на колени и приподнял ему голову. Граф издал предсмертный хрип и, закрыв глаза, умер.

Военачальник аккуратно опустил его голову обратно на пол и, сняв окровавленными пальцами шлем, встал с колен.

– Возьмите тело графа, – обратился он к стражникам, – вынесите на улицу и похороните в отдельной могиле, рядом с погибшими сегодня в бою товарищами. А этого, – и он показал на жреца, – бросьте у подножия пирамиды и пусть местные сами погребают его.

Отдававший приказы ещё раз взглянул на графа, лежащего в луже крови, и на миг ему показалось, будто у того на груди что-то зашевелилось. Присмотревшись, он понял, что это лишь игра теней от огня факела, бросающего свои отблески на прекрасное жемчужное ожерелье на шее убитого. Застёжка в виде головы змеи немного сбилась и стала хорошо видна. В этих тусклых отблесках пламени, глаза змеи, выполненные из драгоценных камней, сверкали как настоящие.

Он протянул руку к ожерелью, но тут же отдёрнул её, словно передумав; одел шлем и вышел из пирамиды.

Начинался очередной вечерний закат. Некогда прекрасный город был почти сожжён и представлял собой пепелище. Лишь две пирамиды величественно возвышались над ним.

У самой подошвы одной из пирамид были выкопаны несколько свежих могил. Солдаты в сверкающих латах торжественно опускали в них убитых товарищей. В одну из таких могил опустили и тело графа.

Пока солдаты возились с погребением тел, наступила кромешная тьма, накрывшая священный город, словно чёрным одеялом.

– Ни чего, завтра на рассвете засыплем могилы землёй, – сказал один из солдат, – а на ночь выставим караул, чтобы звери не решили полакомиться покойниками. Разведите костры вокруг, и разбейте здесь лагерь.

В наступившей ночи стали раздаваться рыки лесных хищников.

Прямо у входа в пирамиды был разбит военный лагерь. Многие солдаты не спали, а сидя у разведённых костров, любовались трофеями, и пили вино. У могил, которые не успели засыпать землёй, выставили караул.

Ни кто из солдат даже не заметил, как к одной из вырытых ям, приблизились два человека.

– Давай быстрее, – сказал тихо, один из них другому, – такое сокровище не должно пропасть. Тебе цепь, а мне ожерелье. Я обещал одной знатной даме, на которой собираюсь жениться, привезти что-нибудь из похода, и это украшение как нельзя лучше подойдёт для подарка.

– А ты уверен, что пропажи ни кто не заметит? – спросил второй.

– Не беспокойся, мы засыплем его землёй и ни кто, ни чего не узнает, – успокоил первый. – А упускать такой случай я не намерен. Лучше смотри, чтобы нас ни кто не увидел, – и говоривший смело спрыгнул в тёмную могилу.

Началась какая-то непродолжительная возня, после которой из могилы послышалась нецензурная брань.

– Чёрт возьми, нас опередили! Здесь – нет ни трупа, ни драгоценностей. Я совершенно ни чего не понимаю,– в голосе говорившего слышалось недоумение и досада. – Подай-ка мне руку, чтобы я мог выбраться, – обратился он к товарищу, который сидел на земле.

Но едва товарищ наклонился, чтобы подать руку, как кто-то с силой отдёрнул его от края могилы в темноту.

– Эй, что за шутки!? – возмутился тот, который был в яме, – ты мне поможешь выбраться из этой чёртовой могилы или нет? Куда ты исчез?

Но ответа не последовало. Вообще всё стихло. Даже пения ночных птиц стало не слышно.

– Ну, погоди, сейчас я вылезу и задам тебе, – проговорил он и вытащил из ножен короткий испанский клинок.

Упираясь ногами и втыкая остриё клинка в землю, он самостоятельно выбрался на поверхность. Оказавшись наверху, его внимание вдруг привлекло, какое-то движение рядом с могилой. Он вгляделся внимательно в темноту и увидел ужасающую картину.

На земле лежал его товарищ. Над ним склонилось нечто, напоминающее своими бесформенными очертаниями, человека. Этот человек вцепился его товарищу в шею и сосал из неё кровь.

Неудачный расхититель гробниц вскочил на задрожавшие от страха ноги и хотел тут же бежать, однако нечто оторвалось от шеи его товарища и обратило свои огромные горящие глаза на него. Вылезшего, словно парализовало.

Черты лица чудовища почти не проглядывались при слабом свете луны, но длинные зубы с капающей с них свежей кровью, были хорошо видны. Чудовище зашипело, словно змея и поползло в сторону своей новой жертвы.

Горе расхититель гробниц вновь попытался бежать, но, то ли ужас происходящего, то ли внезапно напавший столбняк, не позволили ему даже сдвинуться с места. Наоборот, пальцы его разжались, и клинок гулко упал на камни. Несчастный попробовал закричать, но голос предательски куда-то исчез.

Нечто, с шипением подползло к нему, резким движением рук, опрокинуло на землю, и навалилось на грудь. Теперь бедняга мог рассмотреть своего палача во всей красе; вытянутое бледное лицо, крючковатый, длинный нос, свисающие седые волосы и огромные передние клыки.

Худые, холодные как лёд пальцы, с длинными ногтями, обхватили голову жертвы и с силой запрокинули её, а острые клыки чудовища, с жадностью впились в изогнутое горло.

Последнее, что увидел перед смертью несчастный, это свисающую с шеи убийцы золотую цепь и большую шипящую змею со сверкающими зелёными глазами.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Вступление

Отец Ионел переступил порог камеры и тут же остановился. После длинного, хорошо освещённого коридора его глазам требовалось время, чтобы привыкнуть к внезапно обступившей темноте.

Шаркая ногами и шурша длиннополой рясой, он, наконец, прошёл внутрь. Камера представляла собой небольшое помещение, около восьми квадратных метров. Свет сюда едва пробивался через узкое, закрытое решёткой из толстых прутьев окно, расположенное, высоко под потолком. У стены из серых камней, покрытых кое-где мхом и выступившими каплями влаги, сидел человек.

Из-за опущенной головы его лица почти не было видно. Одет он был в тюремную робу. Одна из рук поднята и крепко прикована цепью к торчащему из стены крюку.

Зашедший за отцом Ионелом тюремный охранник подошёл к заключённому и, схватив его за ворот, громко сказал:

– Вставай! Тебе привели священника, чтобы исповедаться перед казнью.

Человек чуть приподнял голову и взглянув на тучную фигуру в рясе прошептал:

– Оставьте нас наедине.

– Будьте осторожны святой отец, – предостерёг священника охранник и, выйдя из камеры, с ужасным скрипом закрыл за собой, тяжёлую железную дверь.

Отец Ионел уже больше десяти лет служил тюремным священником и настолько привык к окружающей обстановке, что его не пугали ни эти стены, ни нахождение рядом с преступником. Однако, как и всегда, перед посещением желающего исповедаться смертника, он внимательно изучил его дело и многое для него, осталось загадкой.

В заключении чрезвычайной комиссии, спешно собранной и отправленной в какой-то замок, расположенный в глухой местности, говорилось; что на месте преступления были обнаружены несколько человеческих тел. Двое убитых острым предметом, и один обгоревший до костей труп. Там же нашли и орудие убийства. Это острый, довольно старинный наконечник копья, сделанный, кстати, из чистого серебра.

Самого подозреваемого в этих преступлениях доставили местные жители одной глухой деревеньки, близ которой и стоял замок. По допросным листам, они утверждали, что этот человек ни кто иной, как сам дьявол. Якобы он связан с нечистой силой и пьёт у людей кровь.

Ни кто из следователей, конечно же, им не поверил. С привезённого из замка орудия убийства были впервые сняты отпечатки пальцев. Это был второй или третий случай применения набиравшей в Европе дактилоскопии, но именно по её заключению, были сделаны выводы, что доставленный местными жителями человек, держал орудие убийства в своих руках.

Его допросные листы в деле отсутствовали. Судя по описанию ведших это дело следователей, он вообще отказывался с кем-либо общаться.

Так же молча он просидел несколько заседаний суда, так же молча выслушал обвинительный приговор – смерть.

В этой тюрьме ещё не было более странного и загадочного убийцы.

Священник подошёл к заключённому и, перекрестив его, сказал:

– Здравствуй, сын мой, я пришёл тебя исповедовать. Покайся предо мной, как перед Господом нашим, и отпущу я тогда тебе твой смертный грех на земле, как Иисус наш прощает нам грехи наши на небе.

Человек глубоко вздохнул, встал на колени и, посмотрев на священника ответил:

– Выслушайте меня, святой отец. Выслушайте до конца, ибо грешен я лишь частично. Моя исповедь будет долгой и странной. И видит Бог, у меня не было другого выхода, для спасения всего человечества. И не сочтите мой рассказ бредом сумасшедшего.

– Что же такого необычного ты хочешь поведать, сын мой? – спросил заинтригованный его словами священник, который, наконец, привык к мраку камеры и мог, как следует рассмотреть заключённого.

Перед ним сидел пожилой, но ещё достаточно крепкий, мужчина, с уставшим лицом и широко открытыми глазами. Некая душевная боль и тоска, застыли в этом полном жизненных сил взгляде.

– Сейчас Вы всё поймёте, святой отец, – ответил он.

1

Управляющий Моррис с тревожным лицом стоял у открытых ворот и смотрел на дорогу, уходящую за горизонт.

Ранчо Гарри Карди располагалось в самом сердце штата Джорджия, недалеко от Атланты. Вокруг ранчо простирались бескрайние поля хлопковых плантаций. Белые шапки цветов сливались в одно целое с перистыми облаками и, образуя океан, исчезали вдали.

Прошло уже больше часа, после того как послали за Вильямом Карди и его сестрой Амелией. Их отец Гарри, с самого утра, попросил управляющего отправить посыльных за своими детьми.

Его сын Вильям и дочь Амелия жили в доме, купленном Гарри специально для них. Молодым людям скучно было жить в окрестностях хлопковых плантаций. Тем более Амелия, будучи семнадцатилетней девушкой на выдане, имела жениха в Атланте, а её брат Вильям постоянно налаживал связи по продаже хлопка на европейском континенте.

Несмотря на хорошие урожаи данного сырья, хлопковый рынок начинал немного раскачиваться из-за большой конкуренции, понижении пошлин и финансовой паники на фоне приостановки конвертируемости бумажных денег в металлические.

Теперь продажи земель и хлопка требовали расчёта в золотых и серебряных монетах, отсюда полное изъятие данных средств из банков и назревание кредитного и промышленного кризиса.

Последние новости с бирж вызывали сильную тревогу у мистера Карди, по поводу его капитала, вложенного в несколько банков, так быстро объявляющих себя банкротами.

Слуги суетились с самого утра. Личный камердинер Сабо был отправлен за какими-то бумагами, а управляющий Моррис ждал приезда детей хозяина, нервозность которого передавалась автоматически и ему.

Наконец на горизонте появилось белое облако пыли. Оно нарастало и приближалось, довольно быстро двигаясь по дороге, разделяющей два больших поля, засеянных цветущим хлопком. Вскоре Моррис смог рассмотреть и двух всадников. Это были дети хозяина.

– Ваши дети приехали, – сообщил мистеру Карди, управляющий, вбежав в дом и пыхтя от одышки.

– Хорошо, – удовлетворительно кивнул головой Гарри, сидевший в кресле, – пусть сразу же идут ко мне.

Через несколько минут в кабинет вошли молодой человек и девушка. На обоих были дорожные костюмы, покрытые пылью.

Без промедления оба бросились к мистеру Гарри.

– Боже, отец! – воскликнула девушка, беря его за руку, – Почему вы сидите в кабинете, а не лежите у себя в спальне?

Мистер Гарри улыбнулся, и облегчённо вздохнув, что дети, наконец, приехали, ответил:

– Рад тебя видеть Амелия. И тебя Вильям, – поприветствовал он молодого человека, севшего в другое кресло, рядом с отцом. – А почему я должен лежать у себя в спальне?– уточнил он у дочери.

– Мы с братом решили, что вы плохо себя чувствуете, раз так срочно просите нас приехать,– ответила девушка.

– Ты же знаешь, что я могу умереть только на ногах или в седле,– улыбнувшись, сказал мистер Гарри.– Только борьба за жизнь может продлить мне мои дни. Я рад, что вы здесь. Мне необходимо просто переговорить с вами и дать Вильяму кое-какое задание.

Он с любовью посмотрел на детей и отметил для себя, как они повзрослели.

Сын мистера Гарри, Вильям был невысоким молодым человеком; его светлые волосы были собраны в пучок и открывали высокий лоб, голубые глаза, ровный нос и чуть худоватый правильный овал лица, выдавали в нём явного аристократа.

Дочь Амелия была статна и хороша собой. Её рыжие волосы спадали с покатых, узких плеч, сбившись от скачки верхом в колтуны. Лицо имело правильные черты афинской статуи, а чудная головка держалась на длинной худой шее.

– Приехал Сабо,– доложил вошедший слуга.

– Отлично, пусть войдёт и прихватит, с собой, бумаги из банка,– распорядился Гарри.

– Какие ещё бумаги?– тревожно спросил Вильям.

– Сейчас вы всё узнаете, дети мои,– ответил Гарри.

В кабинет вошёл пожилой слуга хозяина.

– Вот сэр, бумаги, за которыми вы меня посылали, – сказал он, положив большой свёрток на письменный стол, стоявший посреди кабинета.

– Спасибо друг мой, – поблагодарил мистер Гарри, за своевременную доставку, слугу. – Прошу, оставь меня с детьми наедине, и передай всем в доме, чтобы в ближайший час нас не беспокоили.

– Слушаюсь, сэр, – учтиво ответил слуга и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

– А теперь, дети мои, – проговорил торжественно Гарри, – выслушайте меня внимательно. Для вас ни секрет, что сейчас творится на хлопковом рынке и какие потери из-за монетизации несут наши банки. Я не хочу, чтобы в один момент, потеряв всё, вы остались без средств к существованию, с одним графским титулом. А между тем у нас есть ещё кое-какая недвижимость, которую можно продать за неплохие деньги. Возможно, я скоро умру и поэтому хочу открыть тайну, которая поможет выбраться вам из трудного финансового положения.

– О чём вы, отец? – непонимающе спросила Амелия.

– О том, что в Европе у нас есть в собственности земли и небольшая недвижимость. Я говорю о наследстве, оставленном мне много лет назад моим родным дядей.

– Что за наследство? – нетерпеливо спросил Вильям.

– Это замок и небольшой надел земли, расположенные в самом сердце Трансильванских Карпат. Точное место вам не обязательно знать. Я хочу, чтобы ты, Вильям, отправился в Брашов и нашёл там моего старинного друга, Джемса Уата. Я написал письмо, которое ты передашь ему лично в руки. Он поможет тебе с оформлением нужных бумаг на часть земель и последующую их продажу. Сам же замок и участок, на котором он расположен, продавать запрещаю. Они должны остаться не тронутыми.

В документах на землю указана вторая половина нашей фамилии, которую после переезда в Америку, я не использовал – это принадлежность к знатному роду Дракула, по линии моей матери, вашей бабушки. Так что все бумаги составлены на титул графа Дракула-Карди.

– Но почему мы только сейчас узнаём о нашем наследстве в Европе?– удивился Вильям. – Почему, отец, вы никогда раньше о нём даже не упоминали?

– Потому что не мог,– тяжело вздохнув, ответил ему отец.– Это наследство, я получил ещё до вашего рождения и до знакомства с вашей ныне покойной матерью, – пояснил мистер Гарри. – Я когда-то жил в Европе, но был вынужден покинуть её и то место, где находятся наши земли и замок. Умоляю вас не спрашивать, почему. Причина была очень серьёзная.

Джемс Уат был моим лучшим другом и товарищем, вместе с капитаном Райтом, который, к сожалению, давно погиб, участвуя в сражении за форт Самтер.

Переживая смерть близкого друга, бедняга Джемс не смирился с его потерей и решил покинуть Америку со всеми её войнами и революциями. Поселившись недалеко от Карпат, он выполняет последнюю миссию, возложенную на него моим родственником, ставшим монахом и умершим в монастыре.

Вот, на столе лежат необходимые бумаги, которые ты, Вильям, возьмёшь с собой.

И не вздумай продавать замок!– погрозил пальцем мистер Гарри.– Он давно стоит брошенным и наверняка представляет из себя жалкое зрелище из развалин. Земли же можно продать, а деньги перевести в золотые слитки; так будет надёжней.

– Хорошо, отец, – сказал Вильям. – Не смотря на то, что мы с сестрой немного поражены такими открытиями, я не стану задавать лишних вопросов и немедля отправляюсь в Европу. Когда именно следует мне отбыть?

– Ещё три дня назад я приказал заказать для тебя билет на пароход, который отправляется через два дня в Гамбург. От туда ты возьмёшь билет на поезд и доедешь до Бухареста, где пересядешь на поезд до Брашова. Адрес Джемса я, к сожалению, не знаю, кроме названия города, в котором он живёт, но я укажу тебе в своих распорядительных бумагах, где вы сможете встретиться, отбив телеграмму на его имя в Главтелеграф Брашова.

– А можно мне отправиться вместе с братом?– спросила Амелия.– Я так давно мечтала побывать в Европе.

– Прошу тебя, дочь, – остановил её мистер Гарри, – не думай, что это увеселительная прогулка. Такая поездка не для девушки. Тем более поездка в Карпаты, где совсем недавно была серьёзная экономическая, и даже военная ситуация. Да и твой жених, Джек О’Браен явно не обрадуется твоему отъезду. Решено, ты остаёшься.

– Но, отец, – взмолилась девушка, – если надо, я сумею и Джека уговорить поехать с нами. Его помощь в этом деле лишь докажет свою любовь ко мне. Прошу, позволь мне поговорить с ним. Он должен согласиться.

– Ты не понимаешь, Амелия, – возразил Гарри, – это не просто поездка, а опасное мероприятие. Я не имею права открыть тебе всей правды, но поверь, лучше, если ты останешься здесь.

А ты, Вильям, собирайся сегодня же. Бери всё самое необходимое и, в дорогу, – обратился он к сыну. – В этом пакете ты найдёшь не только купчую и все необходимые бумаги на земли, но и некоторые записки и письма, нашего родственника и бывшего владельца замка. Прочесть их я разрешаю только ввиду крайней необходимости, если такая возникнет. Своего друга Джемса я предупрежу в письме об этом. Билеты на фамилию Карди возьмёшь в Чарлстоне.

Мистер Карди замолк и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Видно было, что разговор вымотал его, и он хочет отдохнуть. Вильям не стал утомлять отца лишними вопросами, а встал с кресла и, схватив толстый пакет бумаг со стола, поспешно вышел из кабинета, оставив отца и сестру наедине.

2

Через два дня большой американский пароход под красивым названием «Виктория» отплывал от берегов Америки в Гамбург. В одной из респектабельных кают класса люкс, удобно расположившись, сидел молодой граф Вильям Дракула-Карди.

В каюте с ним больше ни кого не было, поэтому он преспокойно мог заняться изучением документов из большого пакета с бумагами, среди которых были ворохи записей лежащих отдельными пачками. Эти бумаги отец просил прочитать в случае крайней необходимости. Какой, для Вильяма было пока загадкой. Отложив их в сторону, вместе с письмами к другу отца, он стал изучать документы на недвижимость.

Судя по их содержанию наследство, было не маленьким. Земельные кадастры указывали на владение несколькими участками земли с множеством акров, а так же строениями, среди которых выделялись охотничий дом и замок.

На замок имелись отдельные документы. Согласно их плану он был огромным.

Вильям ни как не мог понять, почему отец ни когда не рассказывал ему о своих владениях в Трансильвании. «Ну да ладно, главное выполнить теперь его поручение по продаже земель и, получив деньги, отбыть обратно в Америку», – наконец решил он.

С самого первого дня отъезда непонятное тревожное чувство не покидало его. Какая-то давящая тоска вселилась в сердце. Но это была не тоска по дому. Вильяма словно куда-то тянуло. Ему казалось, что кто-то, где-то зовёт его. Только зовёт мысленно. Раньше ни чего подобного он за собой не замечал.

Сны стали более красочными и запоминающимися. Особенно здесь, на теплоходе, который с каждым днём уносил его всё дальше от Америки.

Вильям пытался разобраться в себе и своих снах, но не находил ответа не на один из них. В одну из последних ночей, перед прибытием в Гамбург, он настолько потерял контроль над собой, что один из таких снов показался ему явью.

Однажды, открыв посреди ночи глаза, он увидел лёгкое прозрачное облачко, словно покачивающееся на струящемся в открытое окно лунном свете. Только в какой-то момент ему показалось, что это уже вовсе и не облачко, а чудесная нимфа.

Он смог рассмотреть женскую фигуру с чудной головкой, на которой было что-то вроде венка из цветов, бледное личико и большие, полные печали глаза. Розоватые губки хорошо выделялись на этом бледном лице, а золотистые волосы падали красивыми волнами на пышную грудь.

Вильям боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть прекрасное видение и словно завороженный смотрел на него. Фигурка мерно покачивалась в луче лунного света, словно в такт небольшой качке корабля. Губы нимфы как будто вытянулись для поцелуя, две белые ручки поднялись и поманили едва уловимым жестом к себе. Вильям не выдержал и решил встать, но только чуть шевельнулся, как видение тут же исчезло.

Быстро вскочив с постели, он подбежал к отрытому окну. Ни чего, только чёрные океанские волны, отражающие лунный свет, пенились и шумели за бортом корабля, убегая куда-то за горизонт. Луна печально светила из-из тонкой дымки ночных облаков. На миг молодому человеку показалось, что в этой дымке мелькнула белым пятном знакомая женская фигурка, но тут же исчезла.

Нет, это видение. Вильям вытер струившийся с него пот и тяжело вздохнув, лёг обратно в постель. «Похоже, я схожу с ума» – решил он и, закрыв глаза, провалился в глубокий, здоровый сон.

Через тринадцать дней морского путешествия, прибыв в Гамбург и переночевав одну ночь в гостинице, молодой граф, как и было, указано отцом, взял билет на поезд до Бухареста. Слава Богу, проблем с билетами не оказалось.

Поездка на поезде его заняла куда больше, чем поездка на теплоходе. Для него это было первое в жизни путешествие, поэтому Вильям с большим удовольствием наблюдал за проносящимися за окном пейзажами. Природа здешних мест разительно отличалась от той, которую он с детства привык видеть в Америке.

Деревья плотной стеной выстроились вдоль всего железнодорожного полотна, лишь изредка оголяя участки земли с небольшими строениями местных крестьян и фермеров.

Не смотря на середину лета, было довольно сыро и прохладно. По крайней мере так показалось молодому графу, который сравнивал погоду с той, к которой привык у себя в Атланте.

Кутаясь в дорожный плащ, от обдувающего его холодного ветра, из открытого окна железнодорожного вагона, он продолжал наблюдать за мелькающими за стеклом видами. Путь был не близким, ему предстояло преодолеть ещё три столицы, Берлин, Прагу и Будапешт.

Не обращая внимания на остальных пассажиров, Вильям закрыл глаза и погрузился в сон. Из-за большой разницы во времени, хотелось всё время спать. Ему снились воображаемый замок и место, где он стоит. Огромные стены и высокие башни, окружённые густым лесом. Это место непонятным образом манило его, словно он был с ним чем то связан.

Иногда, смотря в окно поезда, среди бегущих мимо деревьев, он замечал мелькающие между ними глаза. То они смотрели на него из листвы, томно и печально маня за собой, то со злым блеском сверкали, пугая и отталкивая.

Почти на каждой крупной станции, Вильям опускал в почтовые ящики письма отцу и сестре. Ему хотелось как можно подробнее поделиться теми впечатлениям, которые он получал от поездки по Европе. Тем более, таким образом, он пытался избавить себя от скуки одинокого путешественника.

Его пленили Берлин, Прага и Будапешт своей необычной архитектурой, не идущей ни в какое сравнение с той, что была в Америке. Здесь в каждом здании чувствовалась история. Девушки носили такие платья, словно собирались на бал. Это обилие кружев и шляпы с богатыми перьями, были совсем не похожи на те, что носили у него на родине. Время словно остановилось для здешних мест. Мужчины, предпочитали всё ещё обтягивающие панталоны, чёрные фраки и высокие цилиндры, почти вышедшие в Америке из моды.

Вильям писал письма, и время от времени изучал документы на наследство. Время бежало всё быстрей, и он не заметил как, наконец, достиг столицы Румынии.

Оставалась последняя часть пути—из Бухареста в Брашов. Местные поезда уже не ходили, было поздно. Поэтому Вильяму пришлось остановиться на одну ночь в гостинице, расположенной недалеко от вокзала.

К его счастью некоторые жители понимали английский язык, а он, будучи человеком, весьма образованным, неплохо говорил на немецком, на котором говорила довольно большая часть населения. Хотя здесь встречались так же венгры, чехи и русские, язык которых для него был абсолютно непонятен, а кое-где и смешон из-за своего гортанного созвучия.

Не обременяя себя изучением достопримечательностей столицы, граф сытно поужинал в местной таверне и отправился в номер. Поездка была долгой и сильно утомительной, поэтому он мечтал как можно скорей лечь в настоящую кровать и как следует отдохнуть перед завтрашним днём.

Окна гостиницы выходили на набережную небольшой реки, воды которой уносились быстрым потоком в неизвестном направлении. Вдоль набережной, то тут, то там велось строительство домов с сохранением местной архитектуры. В номере было сыро и шумно, но это не помешало молодому графу сразу заснуть. Наоборот, шум воды ещё лучше успокаивал и уносил в страну снов.

Внезапно проснувшись среди ночи, молодому графу показалось, что звуки переросли в прекрасное женское пение, манящее и соблазнительное. Вильям Карди слегка приоткрыл свои глаза, думая, что уже наступил рассвет и увидел в номере женщину.

Как, оказалось, была ещё ночь. Через открытое окно виднелись звёзды, раскинутые по тёмному небу. Женщина стояла посреди комнаты и грустно смотрела на него. Её тело было прозрачным и напоминало лёгкую туманную дымку. Прекрасное бледное лицо с зелёными глазами и алыми пухлыми губами, были до боли знакомы. Только теперь она не плыла в луче лунного света, а будто привидение неподвижно парила над полом, не сводя с него глаз.

Вильям вновь, как и прежде, попытался как можно не заметнее встать с постели, но волшебное привидение тут же бесследно растворилось в воздухе, не оставив и следа.

Утром, смахнув остатки сна и ночного видения, которое граф приписал своей вчерашней усталости, он отправился прямиком на вокзал. Взяв билет на поезд до Брашова, Вильям отбыл из Бухареста ровно в десять утра и через четыре часа был уже в конечной точке своего долгого путешествия.

В отличие от Бухареста, Брашов был маленьким провинциальным городком, не лишенным, однако европейского очарования. Атмосферные старые улочки и готическая архитектура зданий на фоне прекрасных горных пейзажей выглядели просто великолепно.

Отправившись с вокзала пешком и любуясь необычайными видами, молодой граф остановился у первой же и, по всей видимости, единственной гостиницы города.

Здание, выполненное в строгом готическом стиле, располагалось в самом центре Брашова, рядом с небольшой площадью, посреди которой стояла прекрасная, огромных размеров, церковь.

Зайдя в гостиницу и узнав у хозяина, говорившего на немецком языке, о том, что свободных мест много, молодой человек выбрал себе комнату с видом на горные вершины Карпат, и немедленно заселился.

По приглашению домовладельца он с удовольствием отобедал и решил, не теряя времени заняться поисками друга отца.

В указанном на письме адресе, Вильям прочитал: «Брашов. Чёрная церковь» – и ниже, беглой строкой: «моему другу и товарищу—Джемсу Уату, с поклоном, от верного и старого товарища, Гарри Дракула-Карди».

– А что, любезнейший,– обратился молодой граф к хозяину гостиницы, – далеко отсюда Чёрная церковь?

– Ни как нет, – вежливо ответил тот, видя в своём новом постояльце, богатого приезжего, коих здесь бывало очень мало, – Совсем рядом сэр. Прямо на площади, перед этим зданием, вы её и найдёте.

– Как удачно,– обрадовался молодой граф,– значит эта церковь на площади мне и нужна,– и, расплатившись с хозяином за обед, вышел на улицу.

3

Церковь и правда оказалась огромной. Религиозное сооружение было настолько длинным, что Вильям не сразу нашёл в него вход.

Прекрасно украшенные скульптурами, арками и каменными узорами стены, кое-где казались немного обшарпанными. Время не пощадило их красоту.

Войдя внутрь, Вильям был восхищён увиденным. Он был хорошим христианином и у себя на Родине часто посещал местную церквушку, но ни чего подобного не видел.

Огромный внутренний зал был великолепен. С двух сторон тянулись два коридора с множеством боковых арок, стены украшали фрески святых, а свод высокого потолка расписан библейскими сюжетами.

Пройдя к алтарю, удерживаемому, двумя большими колоннами, Вильям остановился перед скульптурой, выполненной в виде бюста Иоанна Крестителя.

– Не правда ли она великолепна, – послышался чей-то голос за спиной, произнёсший фразу на чистом английском языке.

Молодой граф обернулся и увидел перед собой слегка пожилого человека, крепкого телосложения, одетого в довольно старинный сюртук, с уже пожелтевшими от времени манжетами. И хотя мужчине на вид было ни меньше пятидесяти лет, его стать и ровная не сгорбленная фигура выдавали в нём либо аристократа, либо бывшего военного. Лицо выражало ум и задумчивость.

– Да, она просто восхитительна, – согласился с ним молодой граф, так же подвергнувшийся осмотру собеседника.

– Мне кажется, я вас знаю, – проговорил пожилой человек, – и тем ни менее мы не знакомы. Вы напоминаете мне одного моего старого друга; в молодости конечно. Разрешите представиться, Джемс Уат. Позвольте узнать ваше имя.

– Вильям Дракула-Карди, сын вашего старого друга, – обрадованно представился молодой граф, довольный таким неожиданным знакомством с человеком, которого собирался искать. – Как хорошо, что мне не пришлось вас долго разыскивать. У меня к вам поручение и письма от отца.

Но пожилой мужчина, уже казалось, его не слушал. Он замер со странной мимикой на лице и не сводил с него глаз. Через минуту, он сказал:

– Да, я не мог ошибиться. Всё тот же властный взгляд, те же скулы и волевой подбородок. Я узнал вас сразу молодой человек, вы поразительно похожи на вашего отца.

– Как вы узнали, что я сегодня приду сюда? – удивился Вильям.

– Вот телеграмма из Америки, от моего друга Гарри, – ответил Джемс и, достав из внутреннего кармана сюртука бумагу, потряс ею в воздухе. – Я получил её ещё неделю назад. Ваш отец не знал моего точного адреса, кроме названия города, в котором я живу. Он прислал её на Главтелеграф Брашова, откуда мне доставили телеграмму прямо домой.

Узнав, что приезжает сын моего давнего товарища, который будет искать встречи со мной в этой церкви, я уже целую неделю, каждый день прихожу сюда. Лучшего места для встречи двух христиан в нашем городе не найти.

Где же вы остановились молодой человек?

– В гостинице на площади, перед церковью.

– А, в «Серой Лошади», что же, это очень удобно. Давайте пройдём к вам в гостиницу и там всё обсудим. Кажется, вы говорили о каких-то письмах?– напомнил он прищурившись.

– Да, о письмах отца, адресованных вам.

– Хорошо, передадите мне письма в гостинице, а потом поговорим о делах,– и, не тратя время, они вышли из церкви и направились в гостиницу.

Когда они оказались в номере, молодой граф вручил пожилому человеку два письма, а сам сел с бокалом вина у окна и, закурив сигару, стал наблюдать за гостем.

По мере того, как Джемс Уат читал, перелистывая листок за листком, выражение его лица всё время менялось. Наконец обронив последнюю страницу, он так же налил себе вина и, сделав небольшой глоток сказал:

– Ну что же, мой долг помочь вам, молодой человек. Я немедля приступаю к делу. Берите все необходимые документы и идёмте в нотариальную контору. Она здесь не далеко. Затем приглашаю вас к себе в дом, отобедать и погостить.

Выпив ещё по доброму глотку вина и выкурив по сигаре, они отправились по делам.

В нотариальной конторе у Вильяма приняли пакет документов на право собственности несколькими участками земли, и обещали в ближайшее время рассмотреть их, чтобы использовать в сделках по продаже. Когда с формальностями было покончено, Вильям отправился в гости.

Пройдя пешком несколько узких и витиеватых улочек города, они оказались в месте, где находилось жильё Джемса Уата.

Это был небольшой домик с красной черепичной крышей и большими окнами, окружённый со всех сторон ухоженными кустами боярышника.

Оказавшись внутри, молодой человек отметил достаточно аскетичное внутреннее убранство. Хозяин провёл своего гостя в гостиную и предложил располагаться.

– Садитесь, молодой человек, – сказал он, указав на старое, потрёпанное кресло. – Сейчас я вас кое с кем познакомлю. Оливия, дочь моя! – громко крикнул хозяин. – Спустись ко мне!

Спустя минуту, послышались быстрые шаги по лестнице, и в комнату вошла девушка. Молодой граф обомлел и тут же забыл обо всех своих делах и заботах. Он был сражён красотой девушки вошедшей в гостиную.

Прекрасная незнакомка была одета в простое, но хорошо обтягивающее фигуру платье. На смуглом лице располагался ровный нос, круглые карие глаза и овальный подбородок. На голове была копна каштановых волос, убранных в высокую причёску, которую держала красивая заколка.

– Познакомься, это граф Вильям Дракула-Карди, сын моего давнего товарища из Америки, – представил Джемс, молодого человека. – А это,– обратился он уже к Вильяму, – моя дочь, Оливия Уат.

– Очень приятно, – встав и слегка поклонившись, представился молодой граф.

– Мне тоже,– мило улыбнувшись, ответила девушка.

– Разрешите вас ненадолго оставить,– извинился Джемс,– мне нужно сделать несколько распоряжений.

– Как вы находите Трансильванию? – спросила красавица, когда они остались одни.

– Она великолепна, – ответил граф. – Ещё вчера я немного скучал, но теперь, после знакомства с вами, мне будет гораздо приятнее здесь проводить своё время.

– Очень рада, – смущённо проговорила девушка, отводя глаза от настойчивого взгляда молодого человека.

– Прошу простить мою прямоту, но у нас в Америке, принято, открыто выказывать своё восхищение, девушке, если она нравится. Не сочтите меня невежей, но позвольте называть вас Оливия и предложить вам свою искреннюю дружбу.

– Да, конечно, – опять немного смутившись, проговорила она. – В виду довольно затворнической жизни своего отца, я достаточно редко общаюсь с кем-либо и буду рада общению с сыном его лучшего друга.

– Ну, вот и я,– вернулся Джемс Уат.– Распоряжения на счёт обеда сделаны и теперь, мы можем немного поговорить.

Казалось, он был рад, что его дочь нашла с молодым графом общий язык.

– Ну и как там, дорогой Вильям, поживает мой старинный друг, ваш отец? – первым задал вопрос Джемс.

– Когда я уезжал, он был довольно взволнован, – ответил граф, немного погрустнев. – Вся эта суета с деньгами и продажей хлопка, сильно подкосили его здоровье. А из-за новой денежной реформы, нам пришлось понести колоссальные убытки. Именно поэтому я здесь.

– Да, Гарри немного обмолвился об этом в своём письме. Я всегда говорил, вся эта жизнь вокруг денег и ради денег, не доводит до добра,– покачал головой Джемс Уат.– Я не за что не захочу вернуться в страну, где правит золотой доллар. Здесь, в Брашове, мы далеки от всей этой суеты, и гонки за богатством и славой. Моей ренты, с небольшого надела сельскохозяйственных угодий, вполне хватает на жизнь.

– Я не могу с вами не согласиться, – кивнул граф, – но и не могу не выполнить волю отца. Тем более у меня есть сестра, Амелия. И часть всех вырученных средств, с продажи здешних земель, достанутся ей в наследство.

– Как, вы имеете здесь в собственности землю? – спросила, Оливия.

– Ну да, – ответил молодой граф, – это часть земли в области Трансильвании. Ещё есть замок и охотничий дом, но отец попросил их не продавать.

После слов о замке, Джемс Уат заметно побледнел и даже сжал губы до синевы.

– Что с вами, отец? – взволнованно спросила его девушка. – Вы плохо себя почувствовали?

– Нет, нет, – поспешил успокоить её отец, – всё хорошо. – Да, действительно, в одном из ваших владений имеется замок, – сказал Джемс, уже обращаясь к Вильяму,– но он заброшен и в нём ни кто не живёт более двадцати лет.

– Боже, неужели это тот самый замок, про который ходит столько легенд?– посмотрев на отца и прикрыв ладошкой рот, спросила девушка.

– Легенд?– переспросил граф, насторожившись,– каких легенд?

– Да ни чего такого, что могло бы быть правдой из того, что про него говорят, – пытаясь выдавить из себя улыбку, ответил Джемс Уат, – и укорительно посмотрел при этом на дочь.

Но девушка, словно не заметив взгляда отца, продолжила:

– Ну как же, отец. Ещё в детстве я слышала о нём ужасные истории от местных фермеров и наших сторожил. Говорили, что хозяин был колдуном и что в тех краях водится нечистая сила. Только в замке сейчас ни кто не живёт.

Джемс Уат задумчиво сидел в своём кресле, положив руки под подбородок и нахмурив брови, слушал свою дочь.

– Это всё сказки, Амелия, – наконец вымолвил он, когда дочь замолчала. – Неужели ты веришь во всё это и неужели думаешь, что наш гость поверит.

– Конечно, нет,– проговорил молодой граф,– я в это ни верю,– и при этом мило улыбнулся, чтобы показать своё несерьёзное отношение к услышанным от девушки словам.

– Обед подан, – объявил внезапно вошедший слуга, нарушив идиллию разговора.

– Ну, наконец-то, – обрадовался, вставая Джемс Уат, – прошу за стол, господин граф, – обратился он к молодому человеку, – сейчас я вас угощу нашими национальными блюдами.

Вильям тоже встал, и они дружно проследовали в соседнюю комнату, где уже стоял богато накрытый стол.

4

Дела с оформлением и проверкой документов на землю, вопреки ожиданиям, затянулись и Вильям, по совету Джемса Уата, решил воспользоваться установленной в недавнем времени, трансатлантической телеграфной связью.

Чуть ли не каждый день он стал отбивать в Америку телеграммы. Благо взятых с собой денежных средств, переведённых в местном банке в леи, было больше, чем предостаточно.

7 ИЮЛЯ АТЛАНТА.ШТАТ ДЖОРДЖИЯ. ГАРРИ КАРДИ

Дорогой отец, хочу сообщить вам, что дела пока продвигаются медленно. На рассмотрение документов на землю и имущество потребуется время. Передаю вам привет от вашего друга Джемса Уата. С уважением к вам, ваш сын Вильям.

8 ИЮЛЯ АТЛАНТА.ШТАТ ДЖОРДЖИЯ.АМЕЛИИ КАРДИ.

Дорогая сестра, у меня всё хорошо, очень по вам соскучился. Как у вас там дела? Напиши. Про себя хочу сообщить; пока нахожусь в ожидании решения нотариальной проверки документов, скучаю. Однако есть и хорошая новость. Познакомился с чудесной девушкой. Она оказалась дочерью лучшего друга нашего отца. Это невероятно, но она отвечает мне взаимной симпатией. Сегодня вновь иду к ней, вероятно, приглашу на свидание. Целую нежно, твой брат Вильям.

11 ИЮЛЯ АТЛАНТА.ШТАТ ДЖОРДЖИЯ.АМЕЛИИ КАРДИ.

Здравствуй, сестра. Моему счастью нет предела. Оливия, так зовут девушку, которую в прошлой телеграмме я тебе не представил, просто чудо. Мы всё наше свободное время проводим вместе. Кажется, мне и этого становится мало. Я хочу её видеть не только каждый день, но и каждый час, каждую минуту, каждую секунду. Наверное, это и есть любовь. И кажется, я ей тоже не безразличен. Пиши, жду. Твой брат, Вильям.

12 ИЮЛЯ БРАШОВ.ВИЛЬЯМУ КАРДИ.

Дорогой брат, очень рада за тебя. Хочу, чтобы и ты порадовался за меня. Сегодня Джек О немного взволнована. Хотелось бы, чтобы ты был рядом и разделил мою радость. Джек предлагает, по моему желанию, подождать твоего возвращения до нашей свадьбы. Жду и надеюсь скоро тебя увидеть. Твоя сестра, Амелия.

13 ИЮЛЯ АТЛАНТА.ШТАТ ДЖОРДЖИЯ.АМЕЛИИ КАРДИ.

Амелия, рад за тебя. Желаю вам с Джеком счастья и вечной любви. А вот если говорить о делах, то они, похоже, задержат меня ещё на неопределённое время. Сегодня был в конторе, где сообщили не очень приятные новости. Оказывается, на какие-то наши земли нет подтверждающих архивных документов. Некоторые копии бумаг, хранившихся в местном бюро земельных владений, попросту исчезли или были утеряны. Пришлось ещё заплатить денег, чтобы адвокаты сделали письменный запрос в центральный городской архив. А пока буду ждать, проводя время со своей голубкой, любимой Оливией. Твой брат, Вильям.

14 ИЮЛЯ БРАШОВ.ВИЛЬЯМУ КАРДИ.

Дорогой братишка, жаль, что так медленно идут дела. Каждый день молюсь Богу, чтобы ты быстрее приехал. Отец тоже немного расстроен твоей задержкой. Он советует обратиться к церковным архивам, в которых могут храниться утерянные копии документов. Передаёт привет своему другу Джемсу и просит его лично заняться их поисками. Любящая сестра, Амелия.

15 ИЮЛЯ АТЛАНТА.ШТАТ ДЖОРДЖИЯ.

Дорогая сестра, просьбу отца передал. Мистер Джемс обещал посмотреть и порыться в церковных архивах. Но и я ему буду помогать. Только на это может уйти уйма времени. Прошу тебя, не жди моего скорого возращения и выходи замуж. Я не хочу стоять на пути к твоему счастью. Тем более у меня тоже может скоро состояться помолвка. Мистер Джемс очень благоволит меня, как жениха своей дочери и я надеюсь на его согласие нашей будущей помолвки. Твой брат, Вильям.

16 ИЮЛЯ БРАШОВ.ВИЛЬМУ КАРДИ.

Здравствуй, Вильям. Как я рада, что ты не против, если мы с Джеком отпразднуем свадьбу без тебя. Хоть мне и грустно, что ты так далеко и не можешь вести меня к алтарю, я безумно счастлива. Назначили свадьбу на 20 –ое число. Отец Джека отдаёт нам свой дом в Атланте. Сегодня с меня сняли мерки и заказали подвенечное платье. Наш отец выглядел совсем здоровым, и даже весь день улыбался. Хотя доктор Менсфилд не советует ему слишком волноваться. Как жаль, что тебя нет рядом. Твоя сестра, Амелия.

17 ИЮЛЯ АТЛАНТА. ШТАТ ДЖОРДЖИЯ.

Дорогая сестра, прими мои самые искренние поздравления и пожелания любви и счастья. И хоть я сейчас далеко от тебя, мысленно и душой всегда рядом. Оливия так же шлёт тебе свой привет и безумно хочет познакомиться. Уверен, вы бы стали замечательными и близкими подругами. Сегодня так по ней соскучился, почти целый день провели с мистером Джемсом в архивах местной церкви, к которым дал разрешение его знакомый священник. Но пока, увы, ничего. Завтра отправляемся за город, в ещё одну местную церквушку. Ну, пока, побежал к своей любимой, к своей ненаглядной Оливии. Твой брат, Вильям.

22 ИЮЛЯ БРАШОВ. ВИЛЬМУ КАРДИ.

Дорогой брат, наконец-то я нашла время телеграфировать тебе. Сам понимаешь, свадебные хлопоты и всё такое. Можешь поздравить меня, я теперь стала Амелией О’Браен-Карди. Всё же графскую приставку нашей фамилии мне захотелось сохранить. Отец сам отвёл меня к алтарю, где мы торжественно с Джеком обвенчались. Было много друзей и гостей нашего города. Все нас поздравляли, все нам желали счастья и дарили подарки. Только тебя не было, мой любимый братишка, и это немного расстраивало меня, отца, и даже Джека. Второй день я уже замужем и второй день безмерно счастлива. Как я и говорила, мы поселились в особняке мистераО’Браена. Ах, что это за дом, если бы ты видел. В нём столько комнат и прислуги, а я теперь его хозяйка и их госпожа. Возвращайся скорей, Вильям, люблю тебя. Твоя сестра.

23 ИЮЛЯ АТЛАНТА. ШТАТ ДЖОРДЖИЯ.

Ах, милая сестра, сегодня ездили в церковь св. Николая. Никаких следов нужных нам документов опять обнаружено не было. Мистер Джемс говорит, что есть ещё одна церковь, далеко отсюда, почти на границе Буковины, но до неё день пути, а у него есть и свои дела помимо наших. Обещал в ближайшее время выбрать пару свободных дней и съездить туда. А пока, я счастлив здесь, с моей любимой. Я уже не стыжусь её так называть, ведь между нами всё предельно ясно: я люблю её, она любит меня. Ходили с Оливией в церковь слушать орган. Я впервые слушал орган и теперь влюбился в него навек. Брашов маленький, но красивый город и мы часто по нему гуляем, наслаждаясь друг другом. Ты бы видела, какая здесь архитектура! Оливия, очень образованная девушка и много мне про него рассказывает. Ещё, она свободно говорит на трёх языках: английском, немецком и французском. Хотя это не удивительно, я нигде не видел столько иностранцев, живущих в одном месте. Скучаю, твой брат, Вильям.

25 ИЮЛЯ БРАШОВ. ВИЛЬЯМУ КАРДИ.

Дорогой Вильям, хочу поделиться с тобой потрясающей новостью. Сегодня Джек предложил мне отправиться в Европу и навестить тебя. Сначала я думала, что наш отец опять начнёт отговаривать нас от этой поездки, но он согласился. Тем более последнее время он стал чувствовать себя гораздо лучше, и я могу спокойно собираться в дорогу. Мы с Джеком, хотим тебя увидеть как можно скорее. Ну и конечно хочется полюбоваться Европой. Ведь я там ни когда не была, а твои рассказы о Брашове просто завораживают. Я поделилась ими с Джеком, и он тоже теперь мечтает увидеть всё своими глазами. Билеты на теплоход будут заказаны сегодня же, а завтра мы выезжаем в Чарлстон. Бегу собирать вещи. Твоя сестра.

8 АВГУСТА БРАШОВ. ВИЛЬЯМУ КАРДИ.

Здравствуй Вильям, прошло столько времени, что мне кажется, минула целая вечность. Путешествие через океан было интересным и одновременно утомительным. Сегодня прибыли в Гамбург и я с первой же телеграфной станции пишу тебе, милый братишка. Остановились в гостинице «Старый Рейн», Джек занимается пока багажом. Надеюсь на скорую встречу, ответа не жду, так как завтра отправляемся поездом. Целую, твоя сестра.

10 АВГУСТА БРАШОВ. ВИЛЬЯМУ КАРДИ.

Сегодня прибыли в Прагу, осталось совсем не много и я увижу тебя, дорогой брат. Наше с Джеком путешествие проходит великолепно. Не знаю, к сожалению, как там продвигаются твои дела, но надеюсь, что обратно в Америку мы поедем вместе. Жду не дождусь нашей встречи. Амелия.

12 АВГУСТА БРАШОВ. ВИЛЬЯМУ КАРДИ.

Здравствуй, Вильям. Ура! Наконец- то сообщаю тебе о том, что завтра будем в Брашове. В десять утра должны прибыть на вокзал. Надеюсь, ты встретишь нас. До скорой встречи, твоя сестра.

5

Окутывая перрон клубами отработанного белого пара, паровозный локомотив из Бухареста, скрипя тормозами, медленно остановился. Из вагонов стали спускаться пассажиры, суетливо толкаясь и ставя на платформу свои большие багажные чемоданы. Некоторые обнимали встречающих их родственников и друзей, среди которых особенно выделялись две пары молодых людей.

Это была чета молодожёнов, прибывшая совсем недавно из Америки, и встречающая их чета, состоящая пока из жениха и невесты. Молодые люди горячо пожали друг другу руки, а девушки вежливо поклонились.

– Здравствуй, Амелия, – поприветствовал, только что вышедшею из вагона, девушку, Вильям Карди. – Разреши представить тебе свою невесту, Оливию Уат. Буквально на днях, мы с ней обручились.

– Очень приятно, – широко улыбнувшись, проговорила, Амелия.

– Рада приветствовать и видеть вас, на моей Родине, – улыбнувшись в ответ, сказала Оливия.

– Знакомьтесь, это мой муж, Джек, – сказала Амелия, показывая девушке на молодого человека рядом с собой.

– Джек О’Браен, – представился, Оливии, молодой человек, которому на вид было не больше двадцати пяти лет.

Он был невысокого роста, прекрасно сложен и имел широкое загорелое лицо. В его тонких губах торчала потухшая сигара, выдававшая в нём истинного американца.

–Ну что же, давайте проедем в город, – предложил Вильям, – я попросил хозяина гостиницы, в которой остановился, придержать для вас прекрасный большой номер, с двумя комнатами и видом на горы. Эй, любезный! – окликнул он носильщика, – Помоги господам с багажом!– и, покидав на тележку несколько больших чемоданов, они проследовали все вместе к ждущему их за вокзалом экипажу, запряжённому двумя лошадьми.

– Как здесь красиво и уютно, – сказала по пути Амелия, любуясь местными достопримечательностями.

– И мне нравится, – поддержал её муж. – Это будет прекрасное свадебное путешествие для нас с тобой.

– Помилуйте, – вмешался, Вильям, – вы ещё ни чего не видели. Сегодня вечером, после того, как вы устроитесь и отдохнёте, мы приглашаем вас на ужин к мистеру Уату. Укрепим наше знакомство и отведаем блюда местной кухни.

Вскоре экипаж выехал на главную площадь города и остановился возле гостиницы.

– Какой вид! – восхитилась Амелия, любуясь на возвышающуюся над постройками города церковь, и на видневшиеся вдали горные вершины Карпат.

Спустя некоторое время, когда уже наступил вечер и молодожёны удобно расположились в своём номере, к ним пришёл Вильям. Он пригласил пройтись их пешком до дома своей невесты, чтобы можно было полюбоваться мощёными, узкими улочками и аккуратными серыми домами, покрытыми красными черепичными крышами, похожими на шляпки мухоморов.

В доме мистера Уата уже всё было готово к приёму дорогих гостей. Большая комната уставлена свежими цветами, широкий длинный дубовый стол ломился от всевозможных блюд и домашнего вина. Столовые приборы и тарелки ждали, когда в них окажется вкусная еда, а красивые хрустальные бокалы требовали, чтобы их как можно скорей наполнили.

В прекрасных больших канделябрах горели десятки восковых свечей, освещая строгое, но со вкусом отделанное, убранство комнаты. Окна были открыты, впуская аромат кустов боярышника.

Радушный хозяин приветливо встретил гостей и после непродолжительного знакомства, пригласил всех за накрытый стол. Выпив и немного закусив, сердца гостей ещё больше растаяли, и они продолжили вечер за светскими беседами, от которых Джемс Уат давно отвык, а Вильям и Амелия с мужем, ещё не привыкли.

– Просто великолепный ужин, – уже не первый раз похвалил хозяина, Джек О’Браен. – В Америке я ещё ни разу ни ел подобных блюд. А седло ягнёнка в винном соусе просто верх кулинарного искусства.

– Не могу не согласиться с тобой, дорогой, – поддержала его жена, слегка прикасаясь салфеткой к губам, после глотка вина.

– Подобные слова благодарности и восхищения, я приношу каждый раз, когда обедаю в этом доме, – сказал Вильям, сидевший напротив них, рука об руку со своей невестой.

– Лучше расскажите, как поживает мой друг мистер Гарри, – попросил своих новых гостей, Джемс.

–После последней денежной реформы сильно переживал, что, к сожалению, сказалось на его сердце, – ответила Амелия. – Но когда мы покидали ранчо, он был в хорошем расположении духа и даже провожал наш дилижанс до Атланты, верхом.

– Я сегодня отбил отцу телеграмму, о том, что вы благополучно добрались и прекрасно себя чувствуете, – вмешался Вильям.

– Узнаю своего старого друга, – улыбнулся Джемс. – Ещё в былые времена нам с Райтом казалось, что он выкован из стали.

– Райт,– повторил задумчиво Вильям,– я, кажется, слышал это имя от отца.

– Ну конечно,– вмешалась Амелия,– это его друг, который погиб во время какого-то военного конфликта у нас в Америке.

– К сожалению это так, – нахмурив брови и слегка помрачнев, подтвердил Джемс.

– Не будем о грустном, – решила перебить его мысли дочь, Оливия. – Лучше давайте подумаем о том, как провести завтрашний день. Я предлагаю с утра отправиться в церковь, чтобы наши гости могли послушать орган.

– Хорошее предложение. Я уверен, что Оливии и Джеку будет интересно услышать эту божественную музыку, – одобрительно кивнул Вильям, – только это мероприятие вам придётся провести без меня. Но думаю, что Оливия с удовольствием составит вам компанию и покажет свой город, как и мне когда-то, проведя обзорную экскурсию.

– Как, а разве ты не пойдёшь с нами? – удивлённо спросила Амелия.

– К сожалению, завтра с утра я буду вынужден уехать по делам в Бистрицу. Это небольшой городок находящийся довольно далеко отсюда, у самой границы Трансильвании и Буковины. Боюсь, что мне потребуется не меньше недели, чтобы съездить туда по делам и вернуться обратно.

– Ах, да, – спохватилась Амелия, – ты же ни чего не рассказал о делах. Как они продвигаются?

– Очень медленно, вопреки всем моим ожиданиям, – ответил Вильям. – Но большую часть земель находящихся в окрестностях Брашова всё-таки удалось дооформить и теперь она выставлена на продажу. Я очень надеюсь на местных фермеров, с ближайших жудец. Если удастся продать хотя бы половину земель, которые состоят из прекрасных заливных лугов, то можно будет считать, что большая часть дела решена. Я сразу положу деньги в банк на твой счёт, дорогая сестра и они послужат хорошим приданым для тебя.

– Благодарю, Вильям, – сказал Джек, – но ты можешь не переживать. Даже если вы ни чего не продадите, мы всё равно будем счастливы и неплохо обеспечены. У нас в Атланте свой дом и птицеферма, а ранчо моего отца, где мы занимаемся скотоводством, приносит неплохой доход.

– Уверяю тебя, Вильям, мы ни в чём не нуждаемся, – подтвердила слова мужа, Амелия. – И прошу тебя завтра взять нас с собой. Только сначала объясни, зачем нужна эта поездка.

– Там находится самая удалённая часть собственности из нашего наследства, и именно на эти земли и часть недвижимости, мы не смогли найти в местных архивах, каких либо подтверждающих наше право на неё, бумаг.

Только, помилуй Бог, сестра! Зачем вам ехать со мной, после только что проделанного путешествия? Оставайтесь в городе, а я в скором времени вернусь.

– Нет, нет, – возразила Амелия, – мы непременно должны поехать вместе. А если ты думаешь, что я буду в тягость, вспомни, как хорошо я держусь в седле и могу преспокойно преодолеть любое расстояние верхом, если это будет необходимо.

– Ну, разумеется, надо ехать всем вместе, – поддержал её Джек, отойдя к окну и прикурив сигару. – Во-первых, я не могу оставить свою супругу одну, а во вторых, вместе нам будет веселее и легче. А заодно мы сможем полюбоваться не только местными городскими красотами, но и природными. Уверен, в горах сейчас просто великолепно.

– Постойте, господа, – вмешалась Оливия, – неужели вы думаете, я останусь в Брашове и буду дожидаться возращения моего милого Вильяма, одиноко сидя у окна. Я так же прекрасно езжу верхом и собираюсь отправиться с вами. – И от переполнявших её эмоций девушка даже привстала.

– Постойте, постойте, – вмешался мистер Джемс, сидевший всё это время с весьма угрюмым лицом, во главе стола. – Ведь вам, Вильям запрещено продавать владения отца, на которых расположен замок. Гарри ясно написал мне в письме об этом.

– Да мы и не собираемся его продавать, – заверил молодой граф. – Я лишь хочу найти утраченные документы на часть земель, прилегающих к замку. Покопаюсь в церковных и деревенских архивах. Думаю, что найду, где там остановиться. Ведь должна же быть в Бистрице хотя бы одна гостиница.

– Но та часть земель, где замок, не должна быть выставлена на продажу, – вновь напомнил ему мистер Джемс.

– Ту часть земель, где замок, я продавать не стану, – заверил его Вильям, присоединяясь к Джеку и закуривая у окна сигару.

– Не переживайте отец, – вмешалась, Оливия,– просто нам хочется помочь Вильяму.

– Совершенно с тобой согласна,– улыбаясь, кивнула головой Амелия.– Завтра же отправляемся.

– Что же, – проговорил Вильям, – раз нет ни какой возможности вас всех отговорить от этой поездки, будет лучше, если с самого утра мы отправимся на вокзал и возьмём билеты до Бистрицы. По приезду туда уже решим, как нам действовать дальше.

– Совершенно не обязательно отправляться туда поездом, – вмешалась Оливия. – Давайте возьмём дилижанс. Так будет чуть дольше, но интереснее. Ведь Амелия и мистер О’Бранен, хотели посмотреть окрестности, а для этого нет ни чего лучше, чем путешествие на лошадях.

– Совершенно верно, давайте так и сделаем, – согласилась с ней Амелия. – Из окна вагона мы ни чего не увидим, кроме горных хребтов.

– Только если мистер Уат согласится и отпустит свою дочь,– проговорил Вильям.– Без его согласия я не смогу взять Оливию с собой.

Джемс как раз хотел возразить, показывая всем своим видом, что не согласен. Однако когда он посмотрел на дочь, и увидел мольбу в её глазах, не смог отказать.

– Пожалуйста, отец, – прошептала девушка, сдвинув брови, как Богородица на иконе. – Я должна поехать.

– Хорошо, – тяжело вздохнув, проговорил он, – езжайте,– и опустил задумчивый взгляд куда-то в пустоту.

6

Вернувшись поздно вечером от мистера Уата, Вильям попросил хозяина гостиницы заказать на утро дилижанс и стал собирать самые необходимые для поездки вещи. Его сестра, Амелия и её муж Джек, так же, придя к себе в номер, стали собираться в дорогу.

Вильям вытащил из чемодана пачку оставшихся не оформленными документов и положил их на стол. Его внимание по-прежнему привлекала часть бумаг, перемотанных шёлковой лентой и лежащих отбельной стопой.

Чуть дёрнув тесьму за один конец, он развязал узел, и пачка документов рассыпалась по столу. Один из самых больших свёртков гулко упал на паркетный пол, заставив обратить на себя особенное внимание.

Подняв его, Вильям почувствовал, что в нём лежит что-то достаточно тяжёлое и не похожее на обычное письмо или бумажный документ. Осторожно поднеся свёрток к горевшей лампе, в уже тёмной от сумерек комнате, он развернул его и обомлел от увиденного.

У него в руке лежало прекрасное жемчужное ожерелье, в котором самым дорогим, как показалось Вильяму, был не сам жемчуг, а застёжка. Она была сделана из золота в виде головы змеи со сверкающими драгоценными камнями на месте глаз. Ни когда Вильям не видел такого великолепного и дорогого украшения. Он был ослеплён им. Наконец, немного придя в себя, он аккуратно завернул его обратно и положил на столик возле кровати.

«Вот прекрасный свадебный подарок, для моей любимой Оливии», – мелькнуло у него в голове.

«Нужно будет ей его подарить. Возможно, это осталось от моей матери. Вот только зачем отец положил его мне с собой? Ах, ну конечно! Он же говорил, чтобы я открыл эти бумаги только в случае крайней необходимости, значит, думал, что я смогу продать его в случае финансового затруднения.

Ну, нет, такую красоту я продавать не стану. Завтра же, при первом удобном случае, подарю его, Оливии. Должно быть, оно прекрасно будет смотреться на её длинной, красивой шее».

Вильям, собрал, бумаги обратно в пачку и вновь обвязав их тесьмой, задул ночник и лёг спать.

Вот только сон не шёл. В комнате было очень темно, так как на улице не светила луна и не мерцали звёзды.

Из головы Вильяма не выходило прекрасное жемчужное ожерелье. На миг ему всё же удалось сомкнуть глаза, но раздавшийся в комнате едва различимый шорох, заставил вновь открыть их и вглядеться в окружающую его темноту.

Шорох повторился и напомнил ему звук скользящего по полу женского платья. Вот даже скрипнула одна из дощечек паркета, словно на неё ступила чья-то нога. Затем – опять тишина.

Комната наполнилась странным ароматом горной лаванды. «Откуда этот запах? Ведь окна закрыты», – подумал Вильям.

Снова послышался шорох и повторился скрип паркета. Вильям почувствовал, как запах лаванды усилился, заполняя комнату невидимым облаком цветочных феромонов.

Внезапно, до его слуха стало доноситься чьё-то громкое, прерывистое дыхание. Вот оно усилилось и стало казаться, что кто-то в темноте склонился над ним; потянуло сыростью и гнилью. Сладкий аромат лаванды тут же развеялся.

Молодого человека словно парализовало; он не мог пошевелиться. Наконец сделав над собой усилие, он привстал и протянул перед собой руку, словно желая развеять внезапное видение. Рука провалилась во мрак и ощутила лишь пустоту.

Придя в себя, он вскочил, как ненормальный, нащупал на столе коробок спичек и зажёг стоявшую на столике лампу.

Озарив помещение тусклым жёлтым светом, Вильям увидел, что в комнате ни кого нет. Всё лежит на своих местах и ни чего не тронуто. Свёрток с ожерельем по-прежнему лежал на столе.

«Значит, показалось. Значит, я схожу с ума», – подумал он, садясь на кровать и ставя лампу обратно.

«А запах?» – в комнате по-прежнему чувствовался аромат лаванды. «Нет, здесь точно кто-то был» – снова пронеслось у него в голове.

Опять встав, он осмотрел все углы маленькой комнаты, но никаких признаков чьего либо присутствия так и не обнаружил.

Снова улёгшись в постель, Вильям вперил свой взгляд в потолок и не став тушить огонёк лампы, постепенно заснул.

Утро наступило, ворвавшись красным светом восходящего солнца в незашторенное окно. Вильям с трудом открыл глаза, которые резанул случайно ворвавшийся утренний луч. Встав и одевшись, он взял собранный с вечера чемодан, и спустился в холл. Внизу уже ждал дилижанс и погрузившие свои вещи, Джек и Амелия.

– Доброе утро, Вильям, – поздоровалась с ним сестра, – что-то ты неважно выглядишь. Ты что, не сомкнул этой ночью глаз?

– Доброе утро, сестра, – ответил он, – нет, нет, я спал как убитый, просто ещё не проснулся до конца.

– Тогда грузимся и поехали, – поторопил их Джек.– Доспим в пути.

Расплатившись с хозяином гостиницы, Вильям забрался в экипаж и лошади помчались с громким цоканьем копыт по мощёным, узким улочкам города, к дому его невесты, Оливии Уат.

Девушка уже была готова и ждала их возле окна. Пока укладывали её багаж, Оливия поцеловала вышедшего проводить её отца, и, приняв его благословение, села в дилижанс. Лошади тронулись, и повезли их по пыльной витиеватой дороге, между горными хребтами Карпат.

Целых два дня занял переезд из Брашова в Бистрицу. Весь путь пролегал по красивой гористой местности; с густыми лесами и опасными обрывами. Местами, кроны высоких деревьев переплетались прямо над дорогой, и закрывали густой листвой солнечный свет. Казалось, что среди дня резко наступает ночь, и от этого становилось не по себе.

В пути, молодые люди особо не скучали, а рассказывали друг другу разные истории и делились общими впечатлениями от поездки. Джек О’Браен показал себя превосходным собеседником и рассказчиком. Видно было, что он весьма начитан и хорошо образован.

Амелия всё время хохотала, смеясь над шутками Джека, и радовалась поездке. Вильяму же, не терпелось сделать подарок невесте, и он постоянно бросал взгляды на её длинную шею, представляя, как на ней будет смотреться ожерелье.

Наконец, к концу второго дня пути, они въехали в Бистрицу. Это был небольшой и уютный городок. Здесь, так же как и в Брашове, посреди центральной площади, стояла старинная церковь. В городе было своё почтовое отделение, телеграф и новая железнодорожная станция.

Расположиться решили в маленькой, но уютной гостинице на окраине города, под названием «Серебряная Подкова».

Местные жители настолько редко видели такое количество приезжих в свой город, что из любопытства столпились прямо у входа в гостиницу и мешали разгружать багаж. Когда же с выгрузкой было покончено, и молодые люди вошли в здание гостиницы, зеваки потихоньку разошлись.

Внутренне убранство снятых комнат, конечно, немного отличалось от тех, которые были в Брашове, но тоже не были лишены уюта и красивого вида из окна. Вильям и Оливия, как им и положено, сняли по одной маленькой комнатке, а Амелия с Джеком – одну.

Узнав, что ужин будет готов через час, молодые люди разошлись по номерам, чтобы привести себя с дороги в порядок.

Хозяевами гостиницы оказались муж и жена, венгры по национальности. К счастью жена хозяина могла изъясняться хоть и на ломанном, но более-менее понятном всем постояльцам, немецком языке. Спустившись к ужину, молодые люди нашли в холле небольшой стол, на котором стояло немного горячих блюд и кувшин вина.

Усевшись, они принялись утолять свой голод и решать, что делать дальше. Первым нарушил молчание Вильям.

– Ну что же, на завтра следует составить план, – сказал он. – Для начала нужно будет посетить церковь, которую мы видели в центре города. Может статься, что в ней сохранились какие-нибудь записи или архивы с упоминанием фамилии Дракула. Так же нужно обратиться за помощью к главе города, возможно, он чем-то поможет.

– Тогда мы с Джеком, посетим завтра церковь, – вызвалась, Амелия.

– Хорошо, а мы с Оливией отправимся в администрацию,– сказал Вильям. – А теперь, если изволите, разрешите откланяться и отправиться к себе в номер. Правда, перед этим я бы хотел поговорить с тобой, Оливия.

– Я вся в твоём распоряжении, – улыбаясь и протягивая ему руку, сказала девушка.

– Извините нас, – поклонившись сестре и вставая из-за стола, проговорил Вильям. После этого взял Оливию за руку и пошёл с ней наверх.

Оказавшись у себя в комнате, Вильям посадил девушку в стоявшее у окна кресло, а сам подошёл к брошенному на кровать чемодану.

– Дорогая Оливия, – обратился он к ней, – не могу не сказать, как я безмерно люблю тебя, поэтому разреши мне от всего сердца, преподнести тебе этот небольшой подарок. – После этих слов молодой человек подошёл к удивлённой девушке, и повесил на её дивную, длинную шею великолепное жемчужное ожерелье.

Девушка была ошеломлена. Она в жизни не видела ни чего подобного. Не сказать, чтобы у неё не было украшений, но такой красоты, никогда.

От неожиданности, Оливия даже немного растерялась и поначалу не могла ни чего сказать. Наконец придя в себя от чрезмерного волнения, она встала с кресла и, обняв Вильяма двумя руками за шею, нежно проговорила:

– Вильям, зачем? Оно конечно восхитительно, но наверняка очень дорого стоит. Спасибо тебе любимый за подарок. Только его надо одевать с моими лучшими нарядами, которые отец мне привозил из Бухареста и Европы, а я не взяла с собой не одного из них.

– Неважно, – ответил молодой человек, проводя рукой по роскошным волосам девушки. – Я уверен, что с этим ожерельем, ни кто даже не заметит, в каком ты платье.

– Но где и когда ты успел его купить? – не унималась красавица.

– Это ожерелье когда-то принадлежало моей матери, так как я нашёл его среди бумаг отца. Скорей всего он хранил его в сейфе банка с ценными бумагами, которые вручил мне перед поездкой. Именно поэтому оно случайно оказалось со мной.

Это ожерелье словно создано для тебя. Носи его, не снимая. Я люблю тебя, – и в доказательство искренности своих слов, он приподнял её чудненькую головку за круглый подбородок и нежно поцеловал.

7

За завтраком Оливия сидела уже в своём новом украшении, не ускользнувшем от внимания Амелии. Девушку восхитил подарок брата, о чём она не преминула сказать.

Оливии было и приятно и неловко одновременно. Но Амелия спокойно и непринуждённо развеяла её стеснения. Тем более что она не была завистливой или жадной.

«Если Вильям выбрал тебя, своей единственной избранницей, то зная его, могу смело утверждать, что ты достойна этого ожерелья»,– сказала она, улыбаясь и смотря, Оливии прямо в глаза, чтобы доказать тем самым свою искренность.

После завтрака, Амелия с мужем пошли в церковь, а Вильям и Оливия направились в местную администрацию. Там они нашли главу города, и узнали у него, что земли Дракулы действительно находятся недалеко от Бистрицы. Однако чётких границ он не знает, а для их установления понадобятся соответствующие бумаги.

Что на счёт замка, то глава города немного потупился и ответил уклончиво, так: «Здесь недалеко есть деревенька, за ней и стоял ваш замок. Спросите возниц на площади, они вас туда доставят. Только он давно заброшен и вы вряд ли сможете в нём жить».

Молодой граф удовлетворился добытой информацией и предложил Оливии вернуться в гостиницу. Там их уже дожидались Амелия и Джек. Они сообщили, что ни каких архивов, кроме приходской книги священника, в церкви не обнаружилось.

Вильм решил не терять времени и отправляться в упомянутую главой города деревушку.

Выйдя на площадь, он обратился к первому же извозчику, который, как, оказалось, хорошо знал, где находилась, эта деревня и заверил, что доставит туда господ не более чем через час.

На этот раз молодые люди не стали забирать весь свой багаж, надеясь к вечеру вернуться. Сразу сели в повозку и отправились в путь.

В дороге они по большей части молчали. Каждый думал о своём. Оливия держала за руку Вильяма, словно поддерживая его морально, а Джек и Амелия задумчиво смотрели по сторонам на отвесные горные хребты, между которых пролегала дорога.

Извозчик предупредил, что если они не успеют вернуться обратно до наступления сумерек, ущелье заволочёт плотным туманом и покинуть деревню будет уже невозможно.

Дорога была извилистой и неровной, то и дело, заставляя пассажиров подпрыгивать на ухабах и ямах. Иногда из-за резкого поворота появлялись выступающие утёсы, грозящие в один момент рухнуть и похоронить под своими массивными глыбами, незадачливых путников. В тёмное время суток и вправду можно было запросто проскочить такой поворот и врезаться в один из этих выступов.

Ровно через час, как возница и обещал они въехали в деревню, расположенную в живописной долине, между высокими горными хребтами, которые расступались и уходили вдаль, исчезая за горизонтом.

Повозка подъехала к высокому деревянному строению, исполняющему роль деревенского трактира, и остановилась у самых его дверей.

– Приехали господа, – сообщил извозчик, спрыгнув с козел. – Здесь вы сможете расположиться и неплохо поесть. Эй, Михай! – закричал он так, что у всех зазвенело в ушах. – Принимай гостей!

Из трактирчика тут же выбежал невысокого роста мужичок, достаточно коренастый и немного лысоватый.

– Добро пожаловать, молодые люди, – сказал он на ломаном немецком языке.

Хозяин привык к посетителям, основная масса которых состояла из местных жителей; пастухов и охотников, поэтому сразу догадался, что перед ним иностранцы.

Молодые люди вышли из экипажа и проследовали в трактир. Вильям собирался как можно скорей найти человека, готового показать им, где находится замок. Нужно было торопиться до наступления темноты, иначе пришлось бы здесь остаться, а это не входило в их планы.

– Мы хотим взять у вас лошадей и найти в деревне проводника, который мог бы показать дорогу к замку Дракулы, – обратился к хозяину заведения, Вильям.

– Замку Дракулы? – переспросил трактирщик. – Но зачем он господам, позвольте спросить?

– Я его новый хозяин,– ответил Вильям.

После услышанных слов трактирщик перекрестился и отшатнулся в сторону. Заметив это, молодой граф поспешно сказал:

– Я очень хорошо заплачу.

– А у вас есть подтверждающие ваше право на замок бумаги? – вновь задал вопрос трактирщик.

– Конечно, можете не сомневаться, – заверил его Вильям. – И на замок, и на то, что я являюсь графом Вильямом Дракулой-Карди.

– Да проведи ты их, Михай, – послышался голос возницы, вошедшего следом за ними и слышащего весь их разговор, – ты же знаешь, где находится, этот чёртов замок. А то мы потеряем кучу времени, на поиски проводника и придётся господам здесь тогда ночевать, а я намерен сегодня же уехать обратно. Нет никакого желания торчать в этом месте.

– И девушкам тоже прикажите подать лошадей? – спросил хозяин трактира.

– И девушкам тоже, – ответила ему Амелия, высоко подняв голову.

– Вы могли бы просто подождать нас здесь, – предложил Джек, Амелии,– отдохните, с Оливией в трактире, пока мы с Вильямом обернёмся.

– Ну, уж нет, – возразила Оливия, – я тоже поеду.

– Хорошо,– сдался Джек,– четыре лошади найдутся?

– Найдутся, найдутся, – сказал хозяин, – даже дамские сёдла найдутся, – и быстро вышел через задние двери трактира.

Через десять минут лошади уже стояли во дворе и молодые люди, запрыгнув в сёдла, поскакали вслед за своим провожатым, которым согласился стать сам хозяин трактира, Михай.

Быстро проехав через всю деревню, миновав маленькую церковь и несколько местных лавок, вереница из пяти всадников помчалась по каменистой узенькой дорожке в направлении горного перевала Буковины, к самой границе Трансильвании.

Путь пролегал через густые заросли леса, покрывавшие весь восточный склон, по которому они ехали.

– Раньше эти заросли периодически вырубались, – сказал скачущий впереди, Михай, – но с тех пор как в замке ни кто не живёт, дорога заросла.

Молодые люди то и дело наклонялись, чтобы не задеть нижние ветви деревьев и не слететь с лошадей. Особенно Вильям и Джек переживали за девушек. Они всё время, поглядывали на них и предупреждали, когда надо об опасности.

Амелия и Оливия показали себя превосходными наездницами и преодолевали все препятствия без особого труда.

Через двадцать или тридцать минут езды по такой дороге, заросли, наконец, расступились, и перед ними открылась часть долины, похожая на рисунок из сборника сказок Шарля Перро.

Они оказались между двух перевалов. Гребни горных вершин кое-где покрывала белоснежная шапка ледников, отражающих солнечные лучи. Всю остальную часть закрывали густые леса с вековыми деревьями, похожими на разостланное зелёное покрывало.

В самом центре долины, возвышался старинный замок. Он стоял на высоком каменном утёсе, не прилегающем ни к одной из горных вершин. Высокие башни и длинные стены замка, мрачно и величественно красовались на лоне окружающего пейзажа.

Молодые люди остановились и стали любоваться открывшейся картиной.

– Господа, нужно торопиться, если хотите вернуться засветло, – обратился к ним Михай, спрыгивая с лошади и давая ей отдохнуть.– Здесь быстро темнеет, а туман стелется так низко, что можно заблудиться. Как бы нам не запоздать до наступления ночи. Тем более,– добавил он,– видите тучи, которые несёт с запада? Там сейчас идёт дождь, но через два часа он будет над нами.

Все посмотрели, куда указывал Михай, и увидели скопление туч, больше похожих на выпущенный из гигантской трубы чёрный дым. Они клубились и нарастали, несясь подгоняемым их ветром в направлении замка.

– А что там? – спросил Михая, Джек, указывая на низменность по правую сторону от дороги, поднимающейся к замку.

– Там долина Ведьм, сплошь покрытая болотами и трясиной, – ответил он, – гиблое место.

– А по левую сторону? – спросил Вильям. – В-о-он там, где едва виднеется крыша какого-то строения?

– Это, если изволите, охотничий дом. Там хозяева останавливались для отдыха во время охоты,– ответил Михай.

– Как красиво, – не сдержав эмоций, сказала романтическая Оливия.

– Давайте теперь подъедем к замку поближе,– предложил Вильям.– Когда ещё у нас будет такая возможность. Думаю, что мы успеем вернуться до темноты.

–Я не против, – согласился с ним, Джек.

Девушки так же изъявили желание увидеть замок сблизи. Один только Михай запротестовал и замахал руками.

– К замку? Да вы что! Поедемте лучше обратно. Нас застанет дождь и негде будет укрыться. Вы можете остаться на ночь у меня в трактире. Завтра с утра я соберу вам провизии, и вы отправитесь на осмотр, – предложил Михай.

– Хорошо, – сдался, Вильям под разумными доводами проводника, – вы правы, мы возвращаемся, – и, развернув свою лошадь, направился обратно в деревню, увлекая за собой остальных.

Вернувшись в трактир, молодые люди увидели там своего возничего, который то и дело прикладывался к бутылке вина. Они сообщили ему, что остаются здесь на ночь и расплатились за поездку. Тот недолго думая нашёл других пассажиров, и помчался обратно в город, пока не стемнело.

Вильям же со своей невестой, сестрой и Джеком О’Браеном расположились в двух единственных маленьких комнатках трактира.

Очень скоро наступил вечер и пошёл обещанный Михаем дождь.

Молодые люди сидели за сколоченным из дубовых досок столом в столовой трактира и ждали, когда им подадут ужин. Недалеко от них, горел очаг, в котором на вертеле жарились куры.

Жена Михая, принесла им варёной фасоли в мясном бульоне, жареной дичи и домашнего пива.

На удивление в трактире было довольно многолюдно. Местные пастухи и крестьяне плотным особняком сидели за столами и с удовольствием употребляли хозяйское пиво и сушёное солёное мясо диких коз, коих здесь в округе водилось не мало.

Становилось немного душновато и шумно. У многих от коварного домашнего пива развязывались языки, и они пытались перекричать один другого. Вскоре совсем стемнело, и большинство людей начали расходиться.

Дождь продолжал барабанить по крыше и стеклу, заставляя последних посетителей не торопиться покидать стен заведения. Расположившись за столиками рядом с очагом, они удобно сидели, вытянув ноги к огню, и рассказывали друг другу всякие истории. Больше всего говорил самый грузный и пьяный из них, одетый в одежду пастуха и смешную помятую шляпу с пером.

– А вот, поди, ж, ты, – сказал пьяный пастух, наклоняясь и вытягивая правую руку, – чуть она меня было, не утащила.

– Кто? – спросил его другой собеседник, сидевший рядом.

– Известно кто, русалка.

– Да какая ещё русалка? Ты что, пива перепил? – подняли пастуха на смех остальные.

Всего за столом рассказчика сидело человек пять, включая его самого.

–Да, а вы послушайте, – более серьёзно, словно уже протрезвев, сказал им пастух. – Было это накануне дня Святого Георгия. Пас я значит хозяйское стадо на северном склоне, недалеко от долины Ведьм. Всё было как обычно, коровы спокойно паслись, с жадностью поедая молодую траву, а я следовал за ними со своей сукой Несси. Но в какой-то момент я заметил, что они паскуды завели меня к этой самой долине. Трава-то везде только пошла, а в долине её было уже много; влажность же там какая от болот.

«Эге», – думаю, – «да так я к ночи домой не вернусь»,– и давай гнать их вверх по реке на южную тропу, ведущую к ферме.

Поднялись, значит, а Несси как давай лаять. Верный признак, что кто-то отстал от стада или волк рядом появился. Начал я стадо пересчитывать, и точно – одной головы не хватает, отбилась, значит.

Суку мою вы все знаете, уж, сколько лет с ней пасу, умная пастушка и дорогу к ферме знает. Приказал ей гнать стадо домой, а сам развернул Серого и спустился в долину искать отставшую бестию. Больше всего я, конечно, боялся быть застигнутым врасплох темнотой, которая быстро надвигалась.

Мне пришлось облазить почти всю северную часть долины в поисках пропавшей животины, но всё безрезультатно. «Ну»,– думаю,– «сгинула в топях и придётся мне теперь платить за её исчезновение из своего жалования».

Развернул Серого на южную дорогу и припустил вдоль болота. Да только сам не знаю как, сбился с нужного направления и выехал аккурат к Ведьмину озеру. Толи черти коня моего туда понесли, толи сам заплутал, я так и не понял, только смотрю, передо мной вокруг одни топи и болотное озеро, по берегам которого сплошь цветут ненюфары.

«Но!» – кричу Серому, – «Поехали отсюда», – и давай его пришпоривать. Только без толку все мои старания были. Встал мой конь, как вкопанный, и не с места, покрылся мылом и начал дрожать. Тут и мне стало не по себе.

Темнело с каждой минутой, туман стал подниматься над землёй и затягивать гладь озера. Вдруг слышу, стонет кто-то на берегу. Сначала стон был тихим и жалобным, затем стал громким и всхлипывающим, словно кто плачет.

«Ну», – думаю, – «заблудился кто-то из деревенских девушек, а теперь сидит и плачет». Спрыгнул с коня и, не выпуская узду, пошёл на этот самый плач. Серый фыркает, сопротивляется, еле стащил его с места.

Подхожу к самому берегу осторожно, чтобы не провалиться в трясину, а там и вправду сидит девица. Только спиной ко мне сидит, на торчащем из озера камне. Голова опущена, а золотистые волосы такой длины, что свисают до самой воды, закрывая лицо.

«Эй, красавица»,– обращаюсь я к ней, – «Заблудилась, небось? Пойдём со мной, я тебя выведу». А она не поднимая головы, отвечает, – «Не могу пошевелиться я», – голос у неё певучий, тоненький, как у нашей церковной певчей, – «Держат меня за волосы сестрицы мои и не пускают. Помоги мне освободиться». Ну, я сдуру над водой-то и наклонился, чтобы глянуть, кто там её держит.

Она тут же вцепилась мне в руку, соскользнула с камня-то в озеро и как давай тянуть за собой. Глянул я, и обомлел, прямо передо мной не виданной красоты девушка; огромные глаза, пухлые губы, правда, очень красного цвета.

Повисла она на моей руке и тянет за собой в воду. Только руки у неё не такие красивые; с длинными ногтями и тонкими сильными пальцами.

Хорошо, что я другой рукой за поводья коня держал. Как отпрыгнет Серый от берега, и я вместе с ним. Чуть руку мне не сломал, но выдернул окаянный меня из её крепкой хватки.

Не успел я опомниться, как очутился снова верхом на Сером, который в этот раз без моей команды так припустил галопом, что я еле в седле удержался. Скакал как взбесившийся, у меня только ветер свистел в ушах, да дьявольский хохот русалки позади, слышался.

Через пятнадцать минут были мы с ним уже на южной дороге. Тут конь мой сбавил темп, то ли выдохся, то ли успокоился немного, и спустя ещё пятнадцать минут подъехали мы уже к деревне. Вот такая история и больше я ни когда не гоняю, стада в районе долины Ведьм; будь она проклята, – перекрестившись, завершил свой рассказ пастух.

– А ведь и правда там нечисть водится, – поддержал его другой собеседник, так же похожий на пастуха. Только этот был моложе и совсем худой, как стручок. – Пришлось и мне туда, раз попасть по осени, когда за ягодой ходил. Было это уже в октябре, когда первые заморозки начались, но клюква-то их не боится, вот и пошёл я на болото.

Вышел на тропинку, что ведёт вдоль болота к деревне, и иду. А там, прямо по всему берегу, одни ненюфары стелятся; и жёлтые и белые. И так мне один приглянулся, что наклонился я над водой и сорвал его. Принёс домой, кинул в ведро с водой и забыл.

Ночью просыпаюсь и вижу, что цветок мой не просто расцвёл, а светится весь изнутри и будто парит над ведром. Только это уже вроде и не цветок, а прекрасная незнакомка с длинными волосами и зелёными глазами, тоскливо смотрящая на меня. Хотел было встать, подойти к ней, но не смог, словно парализовало.

Вот она плавно плывёт ко мне, такая красивая, такая желанная, наклоняется надо мной, ещё секунда и наши губы сольются в сладком поцелуе. Да только проснулась моя мать и тоже увидела её. Тут же вскочила, зажгла свечу и моя фея исчезла.

После этого мать бросилась к ведру, в котором плавал ненюфар, вытащила его и растоптала. «Ты что, на Ведьмино озеро ходил?» – закричала она на меня. «Ещё немного и она бы тебя засосала, несчастный»! – затем соскребла с пола раздавленный цветок, выкинув его в печь. Наваждение с меня сошло, и я помолился Богородице нашей заступнице, что спасла она меня от верной гибели. Вот так то.

Рассказчик замолчал, но ни кто по-прежнему не проронил ни слова, возникла тишина. Несколько свечек в подсвечниках уже потухло, и посетители сидели в небольшом полумраке. В очаге, под бурлящим котелком, чуть постреливали догорающие поленья, осыпая снопами искр деревянный пол, и чуть освещая столы и посетителей, отбрасывающих на стены причудливые растянутые тени. По стеклу продолжали барабанить капли дождя. В трубе над очагом, иногда завывал ветер, поднимая и крутя пепел от тлеющих головешек.

Джек О’Браен долил себе из кувшина остатки пива и залпом выпил их, погрузив взгляд в пустоту. Вильям, скрестив на груди руки, смотрел то на огонь очага, то на Оливию, положившую голову ему на плечо и наблюдающую за игрой отбрасываемых ими теней. Амелия просто сидела прямо, положив одну ладонь на руку Джека.

– А слышали вы историю про нашего кузнеца, Николая? – наконец послышался голос ещё одного из посетителей, самого молодого и хорошо одетого, похожего больше на подмастерья, чем на пастуха.

– Это, который, сгинул на охоте?– переспросил его предыдущий рассказчик.

– Ну да, того самого, – подтвердил молодой.

– Так говорили, что его волк загрыз.

– Э нет, волки поодиночке не нападают. Уж я-то знаю, с раннего детства с отцом на охоту хожу. Марья, невеста его, рассказывала, что пошёл он петли на зайцев ставить, да вернулся только под утро. Весь в грязи, мокрый – и это в сухую погоду, август же тогда стоял.

Пришёл и упал без сил, на расспросы не отвечал, а только лица на нём нет, и силы совсем иссякли, еле до кровати дошёл. А детина-то вы сами знаете, какой был, подковы гнул. Несколько дней лежал, и доктор к нему приходил, а только не понимал в чём дело. Теряет бедолага силы, не ест, не пьёт, только слабеет и слабеет с каждым днём, будто жизнь выходит из него. Уж и священника пригласили на отчитку.

Да только после этого заглянули к нему утром, а его и след простыл. В комнате пусто, окно открыто, а самого нигде нет. Бросились искать; следы нашли возле дома, идущие через сад к реке, да где там – исчез. И вышло так, что через пару дней, на Воробьиную ночь, постучал кто-то в окно к невесте его, Марьюшки. Выглянула она, говорит и обомлела. Стоит Николай живой и невредимый перед ней.

Стоит, улыбается и зовёт её: – «Выйди, Марьюшка, открой мне дверь. Впусти меня к себе». Она смотрит, а глаза-то не его, горят словно угли. Перекрестилась и отошла от окна, а он как застонет, да к окну прильнёт и опять просит впустить его.

Спасла её тогда икона, говорит, что над окном матушка повесила. До утра он стонал и скрёбся, а как зардело солнышко, зашипел, зарычал и сгинул. Не его время-то пришло, а Господне.

– Ну, хватит байки травить, – вмешался вдруг хозяин трактирчика, Михай. – Дождь уже почти закончился, а нам спать пора и господам тоже. Скоро вставать уже надо будет. А вам так и подавно, стада сами себя не выгонят.

– И то, правда, пора, – согласился толстый пастух, вставая и с грохотом отодвигая стул.

Остальные последовали его примеру и, собравшись, покинули заведение. Молодые же люди поднялись в свои комнаты и убаюканные рассказами завсегдатаев и пивным хмелем, крепко заснули до самого утра.

8

Огненный рассвет застал Вильяма, когда он вместе с невестой, сестрой и её мужем выезжал с постоялого двора. Трактирщик Михай собрал им в дорогу всё самое необходимое и вновь согласился проводить до самого замка. На этот раз к ним присоединился местный староста; средних лет мужичок, по имени Томаш.

Ещё спозаранку Михай разбудил его и попросил сопроводить с ним господ, среди которых был владелец замка. Томаш конечно был крайне удивлён, но согласился на поездку, узнав, что они хорошо платят. Выезжая, он прихватил с собой в дорогу инструмент, который мог понадобиться для открывания ворот и дверей. Ведь где хранились ключи от замка, ни кто не знал.

Утреннее солнышко уже начинало согревать, и, отражаясь в каплях ночного дождя, создавать ужасную духоту. Запел соловей, застрекотали в мокрой траве кузнечики.

Когда группа из шести человек въехали в долину, где уже был виден замок, солнце совсем поднялось над горизонтом и стало по-настоящему светло и жарко.

На этот раз замок не производил такого угрюмого вида и смотрелся очень красиво. Путники не торопясь спустились с крутого склона по открытой каменистой дороге и поскакали в его сторону.

Поначалу путь пролегал по открытой местности. С одной стороны шли бесконечные болота, с другой, было поле, покрытое камнями и низкой растительностью. Вскоре начался подъём и дорогу, словно забором, окружили стволы вековых деревьев, из-за верхушек которых крыша замка то исчезала, то появлялась.

Староста с трактирщиком ехали впереди и иногда о чём-то переговаривались. Молодые люди следовали за ними почти молча, каждый думая о своём. Спустя каких-то двадцать минут они подъехали к главным воротам замка.

Вблизи замок выглядел совсем иначе. Его каменные стены были покрыты трещинами и мхом. Две передние башни смотрели на подъехавших гостей чёрными пустыми глазницами, старых бойниц. Некогда красная черепица обветшала и кое-где провалилась, явно пропуская дождевую воду. Ворота из тёмного дерева были обшиты кованым железом, в виде всяких замысловатых узоров. На них висел огромный ржавый замок. Сквозь рассохшиеся доски виднелся внутренний двор, поросший кустарником и травой.

– Господам будет угодно открыть? – спросил их, сопровождавший староста. – Или же можно проехать направо, вдоль стены и выехать к капелле. Там есть другие ворота, только и они скорей всего заперты,– предупредил он.

– А если поедем влево?– спросил Вильям.

– Там всё заросло, посмотрите сами, – ответил Михай. – Лошади не пройдут.

– Тогда будем открывать эти ворота. – Сказал Вильям, спрыгивая с лошади. Остальные последовали его примеру и тоже слезли с лошадей.

– Ну что же, придётся немного подождать, – проговорил староста, разворачивая сумку с инструментом.

Через несколько минут замок поддался и, скрипнув душкой упал. Томаш и Михай толкнули одну воротину, и она с ужасным скрежетом заржавевших петель открылась, приглашая путников войти внутрь.

Молодые люди прошли в ворота и ступили на запущенный временем двор. Он нещадно зарос боярышником и высокой травой, среди которой цвели, растения, разносящие ужасный резкий запах.

– Да это же чеснок, – сказал Джек, – прикрывая платком нос. – Откуда его здесь столько? Словно кто-то специально рассадил.

– Да, точно чеснок, – подтвердил Вильям, раздавив один из цветков рукой и понюхав её.

Староста и трактирщик, зайдя следом молча переглянулись, но ни чего не ответили.

– Давайте попробуем пройти здесь, – предложил Джек и, оставив лошадь у ворот, ринулся вдоль чесночного цветника во двор, где что то возвышалось.

Девушки, обдирая платья о колючки, но стараясь не замечать этого, следовали за мужчинами по пятам. Михай остался со своими лошадьми, а староста деревни пошёл вслед за молодыми людьми.

Оказалось, что небольшое возвышение в центре двора, обросшее повиликой, это колодец. Он явно давно был заброшен и не имел воды.

Ближе к самому входу в замок, который начинался с полуразрушенного крыльца, растительности стало поменьше, и группа путников быстро дошла до входных дверей.

– Будем открывать? – спросил Вильяма, староста.

Молодой граф молчал. В нём боролись любопытство и смятение. Он не знал, как поступить и стоял, раздумывая о словах отца, запретившего продавать замок. Почувствовав прикосновение чьей-то руки, он обернулся и увидел Амелию. Она стояла рядом, положив ему на плечо свою ладонь.

– Не бойся, Вильям, мы только посмотрим, – сказала она.

Оливия была более безучастна и просто стояла в стороне, оглядывая здание.

–Решайся, дружище, – подбодрил его Джек.

– Открывайте,– дал согласие, Вильям, вздохнув.

Томаш вновь принялся за работу и через несколько минут, входная дверь в замок была открыта. Вильям, как и полагается, первым вошёл внутрь, очутившись в огромном холле.

Первое, что бросилось ему в глаза, это прекрасная огромная лестница, с резными перилами и мраморными ступеньками, ведущими наверх. Остальное убранство из-за ужасного мрака было не разглядеть. Некогда прекрасные витражи больших окон покрывал толстый слой пыли, почти не пропускавший солнечный свет.

Пройдя вглубь, Вильям пригласил войти остальных. После яркого дневного света всем вошедшим потребовалось время, чтобы привыкнуть к внезапной темноте.

– А здесь ни чего, – констатировал свой беглый осмотр, Джек. – Немного звонких монет и в этом зале вновь будет великолепно.

– Нужно найти свечи или сделать факелы, иначе проводить дальнейший осмотр в такой тьме просто бессмысленно,– сказал Вильям.

– Это я мигом господа, – проговорил вошедший за ними Томаш и, зайдя куда-то в угол, стал шерудить там. Через минуту чиркнуло огниво, и темнота расступилась от вспыхнувшей связки свечей, в руке старосты.

–Так и знал, что найду их здесь. Слуги и хозяева всегда оставляли у входа свечи, – объяснил Томаш. – Пойдёмте за мной, я буду светить вам, – и он двинулся вперёд.

Пройдя холл, и обойдя лестницу, староста открыл перед ними ещё одни двери, ведущие в длинную, широкую галерею с высоким потолком и узкими окнами. Напротив каждого окна висели портреты людей. Было ясно, что это некогда бывшие владельцы замка. Из-за покрывавшей полотна пыли, их лица рассмотреть было почти невозможно.

На одной из стен Вильям снял масляный светильник и, убедившись, что он заправлен, зажёг его.

Миновав портретную галерею, они вошли в узкий коридор, в котором с одной стороны было несколько дверей. Везде по углам висела паутина, с потолка свисала облупившаяся штукатурка, на стенах, покрытых некогда неплохими гобеленами, росла плесень и лежала белая пыль.

Вильям подошёл к одной из дверей и толкнул её. Дверь легко подалась и пронзительно заскрипев, открылась. Осветив помещение, гости поняли, что это была гостевая спальня.

Широкая кровать по-прежнему застелена и ждёт своего хозяина; ещё здесь стояла тумбочка и старый массивный шкаф. В воздухе чувствовался запах затхлого сырого белья и гнилого дерева.

Молодые люди вышли из спальни, и пошли дальше. В конце коридора было ещё несколько дверей, но все они оказались служебными помещениями. Здесь располагались кухня, прачечная и пара кладовок.

Томаш предложил пройти через кухню, с которой имелся выход на внутренний двор замка. Ни одна дверь не была заперта и они беспрепятственно вышли на улицу. Солнечный свет больно резанул глаза после экскурсии по запыленным тёмным помещениям и все поначалу немного сощурились, привыкая к нему снова.

Внутренний двор был маленьким, но не таким заросшим. С трёх сторон его окружали высокие стены замка, соединённые четырьмя башнями. Переступая лианы повилики, они двинулись в сторону беседки, расположенной между двух частей замка и как бы соединявшей их между собой. Скорей всего раньше беседка играла роль оранжереи.

Задняя часть строений пострадала куда больше, чем передняя. Западная и восточная башни были ещё ни чего, но стена между ними сильно осыпалась и выглядела плачевно. Пройдя, между стеной и беседкой, молодые люди вышли на открытую большую площадку, с которой открывался потрясающий вид.

Вся долина была как на ладони. Горные хребты Карпат, защищавшие её от ветров, высились с двух сторон, уходя далеко за горизонт, как две параллельные прямые. Между ними растянулся зелёный океан из высоких деревьев. С правой стороны серебристой змейкой вилась река, исчезавшая, где-то вдали. Голубое небо, по которому плыли белые пушистые облака, нависало так низко, что его хотелось коснуться рукой. Этот эффект создавался из-за высокого расположения замка над бушующей где-то внизу растительностью леса и визуальным равенством с чуть заснеженными пиками горных вершин.

Молодые люди замерли от восторга глядя на всю эту красоту. Джек подошёл к самому краю площадки и посмотрел вниз.

– Непреступная стена, – констатировал он. – По такой без верёвки не поднимешься, или же просто свернёшь себе шею.

Площадка, на которой они стояли, оказалась скальным выступом. Она нависала над пропастью, словно навесной мост и готова была остановить любых врагов, решившихся на приступ замка. С другой стороны, спуск был положе, но тоже не лишён крутизны. В нём Джек заметил расщелину.

– Посмотрите,– сказал он,– там, с левой стороны, в скале трещина. Видите?

Все обратили внимание на то место, куда он показывал.

– Да, я её тоже вижу, – ответил Вильям. – Получается, что на ней и стоит западная башня, словно скала дала трещину из-за её тяжести. При небольшой сноровке тут можно было бы подняться и пролезть в эту расщелину.

Затем он отошёл к другой стороне площадки и громко произнёс:

– Посмотрите лучше сюда, здесь прекрасно видно дорогу, по которой мы приехали. А вон там, – и он поднял руку, чтобы указать направление,– стоит охотничий дом.

Действительно, с восточной стороны виднелась неровная полоска дороги, ведущая в деревню, а чуть правее от неё, располагался большой дом, с двумя квадратными башнями, покрытыми красной черепичной крышей.

– А по-моему он неплохо сохранился,– сказал Джек.

– Да, только сегодня у нас не останется времени на его осмотр, – проговорил Вильям. – Давайте лучше расположимся где-нибудь, чтобы перекусить.

– Неплохая идея,– поддержал его Джек.

– Думаю вам лучше разместиться у беседки, – предложил староста. – Я видел возле неё несколько стульев и небольшой стол, там вполне можно пообедать.

Все с ним согласились и прошли к беседке, где под небольшим деревянным навесом, стояли стулья и стол. Сдув с них пыль, они сели и Томаш разложил на столе предусмотрительно собранные Михаем продукты.

– А ты что же, дружище, садись с нами, – предложил старосте Джек.

– Нет, нет, – запротестовал тот, – ешьте без меня. Думаю, я вам больше не нужен, поэтому вернусь к Михаю и лошадям. У нас там свой обед собран. Приятного аппетита, господа,– любезно сказал он, и, откланявшись, оставил их одних.

Пообедав, молодые люди завернули остатки еды, и пошли к выходу. Только на этот раз Вильям предложил идти не через замок, а по восточной наружной стороне, чтобы таким образом сделать круг и на этом завершить осмотр территории.

Взяв девушек за руки, Вильям и Джек двинулись вдоль полуразрушенной стены, осторожно ступая по узкой заросшей дорожке. Несмотря на красивые виды, приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть.

Неожиданно дорожка сделала поворот, за которым оказались огромные ворота капеллы, прилегающей к западной части замка. Обойти её уже не представлялось возможным.

В воротах имелась небольшая калитка.

– Что будем делать? – спросила Оливия, глядя на Вильяма.

– Попробуем с Джеком открыть калитку,– ответил он.– В противном случае нам придётся возвращаться.

Молодые люди подошли к воротам и, что есть силы, навалились на внутреннюю дверь. На удивление она сразу открылась. Оказалось, что калитка были заперта изнутри на деревянный засов, который от времени подгнил и легко сломался от сильного толчка.

Внутри здание капеллы было в таком же запустении, как и интерьер замка. Во всех углах пыль и паутина. В стрельчатых окнах разбиты стёкла. Хотя судя по их осколкам на полу, они были не так давно поменяны, так как не представляли из себя, классических цветных витражей.

Со стен отваливалась штукатурка, оставляя на мраморном полу большие белые кляксы. Множество ниш заполняли полуразвалившиеся статуи святых, а над арочными сводами нависали отклеивающиеся живописные фрески, грозя упасть на голову нерадивому посетителю.

В стене, примыкающей к замку, имелась дверь, ведущая в хоры, расположенные над вторым входом в капеллу.

Посреди большого зала возвышался небольшой пьедестал, на котором когда-то проходило отпевание усопших. На нём и сейчас лежала чёрная выцветшая парча. От пьедестала была раскатана ковровая дорожка, ведущая к дверям, расположенным в противоположной от замка стене. Над дверями был арочный свод с готическим крестом и надписью на латыни. Было и без осмотра понятно, что за ними располагался фамильный склеп.

Молодые люди сделали беглый осмотр помещения и направились ко второму входу, ведущему во двор замка. Здесь так же были большие чугунные ворота и маленькая калитка в них, которую они без труда открыли.

Пройдя внутренний двор, покрытый всё теми же зарослями, они почувствовали чесночный запах и поняли, что подходят к выходу. Наконец впереди послышались голоса Михая и Томаша, а потом показались и они сами.

Вильям сообщил им, что осмотр закончен, и можно закрывать все вскрытые двери замка обратно.

– Не беспокойтесь, всё будет, сделано – заверил его Томаш. – Вы можете с Михаем выезжать, а я здесь всё закрою и догоню вас.

– Тем более что надвигается опять гроза, – добавил Михай. – Видите, как парит, явно будет дождь и если он застанет нас в дороге, то мы можем здорово застрять. Сюда мы ехали на подъём, а обратно поедем на спуск. Дорогу сильно размывает водой, и лошади могут запросто переломать себе копыта на раскисшей глине.

– А по-моему небо чистое, – сказала Амелия, придерживая шляпку и поднимая голову вверх.

– Да вы посмотрите туда,– показал им в сторону Михай.

Все посмотрели в указанном направлении и увидели перину чёрных туч, тянущихся с юга.

– Они идут с южного перевала, – пояснил трактирщик. – Там сейчас дождь, но скоро он придёт сюда. Ветер дует в нашем направлении. Это нормальное для наших мест явление, смена солнца и дождя происходит быстро и по несколько раз в день.

– Ну что же, тогда не будем терять ни минуты, – сказал Вильям. – С нами дамы, а значит не желательно подвергать их такому риску. Едем немедля, – и, вскочив на свою лошадь, пригласил остальных последовать его примеру.

9

Михай оказался прав, надвигалась гроза. Причём чёрные тучи очень быстро расползались по небу, словно на холст художника залитый голубой невысохшей акварелью кто-то случайно капнул чернил. Ветер усиливался, клоня кроны деревьев всё сильней и неся в себе влагу наступающего дождя. Солнце, только что светившее и обогревавшее землю, резко исчезло, спрятавшись за плотными дождевыми облаками. Погода менялась на глазах.

Молодые люди, сидевшие уже в сёдлах, решили всё-таки дождаться старосту, который должен был закрыть обратно на замок двери замка. Однако спустя пять минут ожиданий Джек не выдержал и предложил выдвигаться в направлении деревни.

– Вильям, нужно ехать, – обратился он к графу. – Думаю, что не стоит тратить зря время. Михай дождётся старосту, и они нас догонят, вот-вот лупанёт дождь, а на девушках нет даже плащей.

– Ты прав, едем, – согласился он.

Молодые люди пришпорили лошадей и, выстроившись вереницей, поехали обратно. Вильям всё время оглядывался на невесту и сестру, переживая, что они могут отстать, но девушки хорошо держались в седле. Они лихо, преодолевали путь по узкой, заросшей тропе, идущей через густой лес.

Прошло уже достаточно времени, чтобы выехать на открытый участок дороги, но деревья продолжали их окружать со всех сторон. Наконец, Вильям остановился.

– Что-то не так, – сказал он озадаченно, – лес давно должен был кончиться, а мы наоборот оказываемся всё глубже в его зарослях. Посмотрите, тропы уже почти не видно, а между тем сюда мы ехали по широкой дороге.

– Как же так? – удивился не меньше его, Джек. – Ведь мы ни куда не сворачивали и ехали всё время прямо. Другой дороги я здесь тоже не видел.

– Мы что, заблудились? – встревоженно спросила Амелия.

– Похоже, что так,– ответила за них Оливия.

– Ну что, попробуем вернуться? – предложил Вильяму, Джек.

– Боюсь, до дождя не успеем, – ответил тот, глядя на сгущающиеся над головой тучи.

Небо совсем заволокло низкими облаками, полностью заслонившими солнечный свет. Несмотря на ещё не очень позднее время, стало темно как ночью. Лес трещал и гнулся от ветра, угрожая и вовсе проглотить затерявшихся путников. Уже начали капать мелкие капли дождя, предупреждая о надвигающемся ливне.

– Будем двигаться по тропе, пока она нас куда-нибудь не выведет, – сказал Вильям. – Ведь кто-то же её протоптал, в противном случае мы рискуем совсем заблудиться.

– Хорошо, согласен, – одобрил его предложение Джек. – Итак, вперёд!

И они двинулись дальше по узкой дорожке, идущей через густой и тёмный лес. Дождь усиливался, попадая на них уже через толщу лиственного покрова крон. Намокшие ветки хлестали по лицу.

Вильям всё время останавливался, чтобы придержать рукой очередную ветку и пропустить девушек вперёд. Вспышки молний периодически освещали им путь. В душе молодых людей уже нарастала тревога, которую каждый пытался скрыть.

Вскоре лес начал редеть и неожиданно для всех тропа вывела их на опушку леса, за которой словно из-под земли вырос огромный каменный дом. Путники в растерянности остановились, словно не веря своим глазам.

– Да это же, охотничий дом, – вдруг сказал Джек. – Вот две башни, которые мы видели со смотровой площадки замка.

– Точно, это он, – согласился Вильям. – Придётся попробовать попасть в него, чтобы укрыться от дождя. Дальше ехать, чтобы вернуться в деревню не имеет смысла.

Неожиданно сверкнула молния, осветив своей вспышкой, найденное строение. Раздался оглушительный гром, напугавший лошадей так, что они чуть не скинули своих седоков. Ни теряя, ни секунды группа путников помчалась к поиску спасительных дверей.

Как оказалось, входов была два. Один начинался с большого крыльца в виде террасы и скорей всего был парадным, другой имел только пару ступенек. Вильям предложил попробовать войти именно через него, так как терраса вся заросла, и им пришлось бы пробиваться через густые заросли плюща и повилики. Не церемонясь, они с Джеком сбили найденным камнем большой ржавый замок и открыли дверь.

– Заходите скорей, – пригласил девушек, молодой граф.

Девушки спрыгнули с лошадей и забежали в дом, оставив за собой дверь открытой. Джек помог Вильяму отвести и привязать животных, а затем вместе с ним побежал под дождём в распахнутую дверь, за которой они оказались в тёмном помещении. Вильям даже сначала наткнулся на кого-то, и чуть не упал. Оказалось, что это были девушки, стоявшие в кромешной темноте как вкопанные, так как боялись где-нибудь оступиться.

Джек, как человек курящий, чиркнул шведской спичкой, которые всегда были при нем, и осветил эту кромешную тьму. Взорам вошедших гостей открылся узкий длинный коридор. Стены этого коридора были покрыты хорошо сохранившимся алебастром, отражающим свет огонька, а у входа висели подсвечники с вставленными в них восковыми свечами. Подойдя к одному из них, Джек зажёг свечи и снял подсвечник со стены, освятив им дальнейший путь.

– Ну что же, пройдёмте, – пригласил он всех за собой.

Однако Вильям сделал то же самое; снял со стены другой светильник и так же зажёг его. Теперь, стало ещё светлее, и можно было отчётливо разглядеть в конце коридора приоткрытую дверь. Заблудившиеся путники дошли до этой двери и вошли в большой зал.

Это была комната настоящего любителя охоты. На стенах висели чучела голов животных: оленей, кабанов, и горных козлов. У одной из стен стоял огромный камин, над которым висел портрет прекрасной молодой девушки в охотничьем костюме, с лежащим у её стройных ног благородным оленем.

Джек и Вильям обошли всю комнату, чтобы зажечь имеющиеся в ней канделябры и подсвечники. Стало совсем светло, и они увидели ещё несколько висевших на стенах картин. Все изображения на них, так или иначе, были посвящены сюжетам из жизни охотников, когда-то по всей вероятности посещавших этот дом и проводивших здесь свой охотничий досуг. На стене напротив камина висел большой, пёстрый и некогда прекрасный ковёр, теперь немного выцветший и кое-где поеденный молью.

Из мебели было всё самое необходимое; большой, тёмного дерева стол и из такого же дерева стулья, массивный старинный шкаф, буфет с красивой, но покрытой от времени пылью посудой, и роскошное глубокое кресло возле камина, без сомнения предназначенное для владельца этого мини замка. Имелась и другая дверь, ведущая в остававшуюся пока скрытой, часть охотничьего дома.

– Недурно, – пробормотал Джек, осматривая внимательно весь этот вычурный интерьер.

– Здесь и расположимся, – сказал Вильям, с ноткой хозяина, небрежно бросив шляпу на комод и бухнувшись в шикарное кресло, издавшее при этом, громкий визг.

Девушки тоже валились от усталости, поэтому уже сидели, раскинувшись и осматривая комнату на удобных деревянных стульях. Всех начинал понемногу мучить голод, а вымокшая одежда заставляла ёжиться и мёрзнуть, не смотря на то, что сейчас было лето.

– Нужно попробовать разжечь камин, – предложил Джек, – кажется, в нём лежит небольшая охапка дров, этого будет вполне достаточно, чтобы хоть как-то просушиться.

– Давай попробуем, – согласно кивнул головой Вильям, – а то, как бы наши дамы не подхватили простуду. Остаётся только надеяться, что дымоход не забит, и мы случайно не задохнёмся здесь от угарного газа.

Джек подошёл к камину, повозился не много с растопкой и чиркнул спичкой. Сначала растопка немного подымила, затем чуть отсыревшие дрова всё-таки захватились, и серое облачко быстро втянулось в дымоход, который громко загудел, заставляя языки жёлтого пламени подняться вверх. Поленья полыхнули и весело затрещали, заведя между собой звонкий разговор. Комнату стало заполнять тепло и лёгкий аромат дровяного костра. Кладка дымохода прогрелась, и на ней выступили капельки конденсата.

– Теперь давай подвинем этот стол ближе к огню и попробуем перекусить теми запасами, которые у нас остались, – обратился Вильям к Джеку.

Старый массивный стол оказался настолько тяжёлым, что молодые люди с трудом оторвали его от пола и поднесли поближе к камину. Девушки помогли перенести стулья и через пять минут все уже сидели у согревавшего их огня, доедая те остатки еды, которые у них были.

– Ах, сейчас бы бокальчик вина, – фантазируя и улыбаясь, сказал Джек.

Вильям встал, подошёл к буфету, и, открыв в нём маленькую резную дверцу, вытащил из его глубин бутылку из тёмного стекла.

– Браво, Вильям, – похвалил его Джек, – остаётся надеяться, что в этом сосуде вино. И как это я сам не догадался туда заглянуть.

– Главное, чтобы оно не стало от времени уксусом, – сказал молодой граф, откупоривая бутылку и наливая себе в стакан немного жидкости ярко красного цвета, похожей на свежую кровь.

Сделав глоток, молодой человек немного закашлялся, как будто подавился, потом причмокнул, поставил бутылку на стол и произнёс:

– Вот это да, великолепное терпкое вино, коего я даже у нас не пивал.

– Отлично! – обрадовался Джек, и добавил,– Теперь мы точно не замёрзнем. – Затем он наполнил бокалы девушкам и себе. – Итак, Вильям и Амелия, за вас и ваше наследство,– произнёс молодой человек с пафосом и залпом опрокинул свой бокал.

Девушки, в отличие от молодых людей лишь слегка прикоснулись к напитку, а Оливия даже немного поморщилась, назвав его слегка кисловатым.

– Помилуй, дорогая, – сказал ей Вильям, – замечательное сухое вино.

Молодые люди, наконец, немного отогрелись и почти высохли, удобно расположившись, каждый на своём месте. Вильям, как ему и полагалось, по-прежнему сидел в самом большом и удобном кресле возле камина, в котором уже догорали кем-то оставленные, дрова.

На улице же продолжала бушевать стихия. По единственному небольшому окну, звенели крупные капли дождя, и стучала ветка, разросшегося рядом с ним дуба. В дымоходе гулко завывал ветер, разнося своё эхо по пустым комнатам. Всё говорило о том, что до утра погода не позволит гостям покинуть стен охотничьего дома.

– А я даже не прихватила из гостиницы в Бистрице не одного платья, – грустно сказала Амелия, осматривая себя.

– Так и я тоже, – вторила ей Оливия, так же взглянув на своё изодранное платье, – хорошо ещё нас ни кто не видит из наших знакомых.

– Мы вас девушки любим в любом одеянии,– улыбнувшись, сказал Вильям.

– Согласен, – поддержал его Джек и добавил,– а как радушный хозяин этого дома, ты Вильям мог бы пригласить нас в одну из гостевых комнат, которые наверняка здесь имеются. Ведь бывали же в этом доме и прежде особы женского пола, даже судя по висящим на стенах картинах, в комнатах которых наверняка может найтись что-нибудь из дамского гардероба.

– А, в самом деле, – сказал молодой граф, вставая с кресла и беря в руку канделябр, – надо пойти осмотреть и другие комнаты этого дома. Ведь нам всё равно придётся здесь остаться до утра, не будем же мы спать на стульях. Идёмте, – позвал он за собой, открывая дверь, ведущую в неизученную часть дома.

Молодые люди встали и пошли за Вильямом, в котором видели полноправного хозяина.

Новая дверь вела в ещё один коридор, тоже узкий, но более длинный. В конце коридора виднелось круглое окошко с цветным витражом, а по левой стороне шли несколько дверей, ведущие в гостевые спальни.

Вильям открыл одну за другой пару дверей и взору путников открылся почти одинаковый интерьер; по одной широкой кровати, по одной прикроватной тумбочке, по одному туалетному столику и узкому высокому шкафчику. Вся мебель выполнена из тёмного орехового дерева и давно устарела. Некогда прекрасные обои, кое-где свисали оторванными кусками, оголяя серые шершавые стены.

Джек зашёл в одну из комнат и открыл шкаф.

– Э, да здесь для нас с тобой Вильям есть кое какая одежда, – сказал он. – Хотя такие сюртуки и вышли давно из моды, они хорошо сохранились и абсолютно сухие, в отличие от наших. Правда я здесь не вижу женского белья, но может оно в другой комнате.

Но в другой комнате оказалось всё то же самое, только мужская одежда и больше ни чего. Вильям пошёл дальше, дойдя до конца коридора, который резко поворачивал и заканчивался ещё одной дверью. Открыв её молодые люди, зашли в истинно дамскую комнату.

Спальня была на много больше предыдущих, имела более дорогую меблировку и широкое окно, с видом на озеро.

– А мы его даже не видели,– сказал Джек, подходя к окну.

– Это потому что мы не объезжали дом вокруг, – ответил Вильям, тоже смотря на озеро, сплошь покрытое ненюфарами. – Только, похоже, оно всё заросло.

– Ой, какая милота! – воскликнула Амелия, открыв стоявший в комнате красивый резной шкаф. – Да тут полно платьев для нас с тобой, Оливия. Да какие они богатые и красивые, – не переставала восхищаться девушка.

Оливия тут же присоединилась к Амелии и Джек с Вильямом были для них не на долго забыты.

Молодые люди решили не мешать девушкам и разошлись по двум предыдущим спальням, чтобы переодеться в чистое сухое бельё. Когда Вильям вышел в коридор, его уже встречала невеста в новом голубом платье, покрытом золотой вышивкой, с высоким воротником и рюшами на рукавах. Жемчужное ожерелье придавало её наряду богатства и красоты.

Амелия так же облачилась в новое платье, только более вычурного фасона и зелёного слегка выцветшего цвета. Оба платья были явно из другой эпохи, но прекрасно сидели на девушках, подчёркивая все их достоинства.

Оливия даже слегка крутанулась, представляя себя некой принцессой, танцующей на королевском балу с воображаемым кавалером. С пола тут же поднялось небольшое облачко пыли.

– Наши девушки просто прекрасны, – улыбаясь, констатировал Вильям, протягивая руку Оливии.

Молодые люди прошли обратно в столовую, и расселись по своим местам. Огонь в камине почти погас, а других дров здесь не было, оставалось смотреть на снопы искр вылетающих в дымоход и допивать единственную бутылку вина. Взглянув на свои карманные часы, Джек объявил, что уже немного немало, одиннадцать часов вечера и пора бы подумать об отдыхе.

– Ну что же, Джек прав, – согласился Вильям. – Все мы сегодня сильно устали и нам необходимо как следует отдохнуть. Я отправлюсь в крайнюю спальню, смежную с этой комнатой, следующую думаю, займёт Оливия, ну а крайней большой спальней, располагайте вы, Джек и Амелия. Не обещаю вам всем свежего, накрахмаленного постельного белья, но кровати в комнатах имеются, а это для нас сейчас самое главное.

Все с ним согласились и потихоньку разошлись, пожелав друг другу доброй ночи. Последним столовую покинул Вильям, дождавшись, когда полностью погаснет огонь в камине и затушив не догоревшие свечи.

10

Всю ночь на улице бушевала стихия; лил проливной дождь, стонал, где то под крышей ветер, сверкала молния, освещая своими яркими вспышками комнаты. Звуки грома оглушали и вселяли страх, заставляя думать, что сейчас даст трещину одна из стен охотничьего дома, сотрясаясь от неистовой мощи.

Вильям лежал в выбранной им самим комнате на старой деревянной кровати, сбросив на пол пожелтевший матрас, набитый сеном. В щели рассохшихся оконных рам проникал сквозняк, чуть подвывая и насвистывая какую то песню. По подоконнику стекала на пол, проникающая под старые стёкла, дождевая вода, ударяясь крупными каплями о деревянный паркет и отражаясь гулким эхом от стен комнаты.

Закрыв насильно глаза, молодой граф пытался представить себя дома, в Атланте. Однако очередные раскаты грома возвращали его, в пустую, холодную комнату, расположенную не на уютном ранчо отца, а в старом, сером, каменном доме, стены которого стенали и плакали от разыгравшейся непогоды.

Очередная яркая вспышка молнии озарила спальню так, что свет проник даже через закрытые веки, заставив Вильяма вновь открыть глаза.

В комнате темно, пахнет плесенью и сырым деревом; дверь в спальню чуть приоткрыта и слегка покачивается из стороны в сторону от гуляющих сквозняков.

Молодой граф лежал неподвижно и смотрел на её мерные покачивания, словно на магический маятник гипнотизёра.

Вот дверь качнулась чуть сильнее, затем ещё сильнее и вот она уже открыта полностью. Виден тёмный коридор, который вдруг исчезает из-за возникшей, словно неоткуда, фигуры. Это женщина. На ней длинное, обтягивающее точёную фигуру платье. На голове высокая причёска из копны волос, лица в темноте не видно.

Фигура словно плывёт над полом, приближаясь к молодому графу всё ближе и ближе, пока не оказывается у самой кровати. Вильяма вдруг накрыл аромат горной лаванды и душистых цветов. Ему кажется, что это видение и видит он его во сне, а вовсе не наяву. Фантом наклоняется над ним, и он вдруг отчётливо слышит слова, которые раздаются у него в голове.

– Найди меня, любимый, я жду тебя, – голос нежный и чувственный, с мягким тембром, проникающим во все уголки сознания, в каждую клеточку мозга.

Молодой граф ощутил нервную дрожь по всему телу и приятную истому внизу живота. Голова закружилась, и он стал проваливаться в летаргический сон, а голос всё заполнял его и укрывал, словно покровом: – Найди часовню, открой дверь, и мы будем с тобой навеки. Только открой эту дверь и освободи…

Новый раскат грома заглушил последние слова, прогремев над самой крышей и вновь разбудив Вильяма. За раскатом последовал крик, пронзительный и звонкий, заполнивший своим звуком все углы охотничьего дома.

С Вильяма словно слетела пелена. Он быстро вскочил и выбежал в коридор, в конце которого уже стоял взволнованный Джек, с зажжённой свечой в руке и сигарой в зубах.

– Похоже, это, мисс Оливия, – сказал он, увидев Вильяма.

Молодой граф, забыв про этикет и не постучав в дверь, быстро вошёл в спальню девушки и услышал то ли лёгкий свист, то ли странное шипение, затихшее через пару секунд.

Оливия лежала на кровати и тяжело дышала, в комнате было очень темно и молодой граф, позволил себе зажечь настенный фонарь, наполнивший комнату жёлтым светом.

Девушка была одета в своё новое голубое платье, укрывшись наполовину старым ватным одеялом. Дневная усталость и отсутствие другой одежды и тепла, заставили её лечь в том, в чём она была одета, и сразу заснуть.

Она лежала, раскинув распущенные каштановые волосы по подушке, с широко открытыми глазами; одна рука покоилась на часто подымаемой от вздохов груди, другая была опущена с зажатым между пальцев, жемчужным ожерельем.

Вильям бросился к девушки и, встав на колени возле её кровати, произнёс:

– Оливия, что с тобой, любимая моя? Почему ты кричала? – голос его был полон нежности и любви.

– Где? Где она? – опасливо озираясь по сторонам, прошептала девушка.

– Да кто? Кто? О ком ты говоришь?

– Змея, мерзкая холодная змея, – поморщившись, ответила она и приподняла при этом голову.

– Помилуй, дорогая, – успокоил её Вильям, сжав немного руку, – здесь нет ни какой змеи. Это был сон, только страшный сон.

– Сон, – повторила девушка, тяжело и часто дыша. Потом вдруг привстала и громко защебетала, – Нет, нет – это был не сон. Я чувствовала её, слышала её, ощущала её. Она обвила мне шею и сдавила так, что я не могла дышать. Затем зашипела, сверкнув своими глазами, и укусила меня сюда, – и девушка схватилась за шею рукой, в которой держала жемчужное ожерелье.

Увидев его, она вдруг вскрикнула и отбросила украшение от себя подальше, в угол комнаты. Там оно громко упало и легло застёжкой вперёд, в самом деле, напоминая ползущую по полу змею. Оливия приподнялась и прижалась вся, дрожа, к груди молодого графа.

– Успокойся милая, – сказал он, проводя рукой по её волосам, – ты со мной и тебя ни кто не обидит, ни какая змея.

Тут подошла слегка растрёпанная, Амелия и протянула будущей невестке стакан с водой:

– Вот, выпей,– сказала она,– тебе полегчает.

Оливия убрала от шеи руку и взяла протянутый ей стакан. Только девушка не успела сделать и глотка, так как вдруг заметила, что её пальцы испачканы кровью. Она поставила измазанный бурыми пятнами стакан на прикроватную тумбочку и уставилась на свои ладони.

– О Боже! Что это, Вильям? Это кровь?

Вильям побледнел и взглянул на предполагаемое место укуса. Чуть ниже левой скулы, по бархатистой смуглой коже, из едва заметной ранки, сочилась струйка красной крови. Приглядевшись, он заметил в ранке два глубоких отверстия, как от прокола острым предметом.

Амелия тем временем, так же заметив кровь на шее девушки, быстро сбегала в свою спальню и принесла оттуда пёстрый женский бант. Вильям встал и отошёл в сторону, чтобы ей не мешать. Сестра умело обвязала бантом шею его возлюбленной и опустила её голову обратно на подушку. Оливия была бледна и по-прежнему вся дрожала.

– Скорей всего она хотела снять ожерелье и укололась его застёжкой, – сказал Джек, поднимая с пола, брошенное украшение и осматривая его внимательно. – Да вот же, здесь до сих пор сохранились капельки крови, – показал он на голову змеи и протянул ожерелье Вильяму.

Тот даже не взглянув на него, сунул ожерелье в карман.

– Я останусь здесь до утра, – сказал он Джеку и сестре, садясь на единственный в комнате стул, – спасибо вам за помощь. Не думаю, что надо всем здесь оставаться, идите, отдыхайте, а утром соберёмся и поедем обратно. Задуйте фонарь, мне будет достаточно и одной свечи.

Амелия и Джек пожелали им доброй ночи и снова ушли в свою комнату. Вильям остался сидеть на стуле и смотреть на Оливию. Девушка иногда вздрагивала, то закрывая, то открывая глаза, но наконец, немного успокоилась и усталость взяла своё, погрузив её в крепкий сон.

Как оказалось, Вильям ошибался, надеясь на утро покинуть охотничий дом. Ночной дождь с грозой, конечно, закончился, ветер утих, но вот Оливия чувствовала себя по-прежнему плохо. То ли ночной кошмар, навеянный непогодой, так повлиял на девушку, то ли укол застёжкой в шею, от которого пошла кровь, только даже с наступлением утра, Оливия не смогла встать с кровати, ссылаясь на головокружение, ломоту в теле и сильную слабость.

Просто так здесь оставаться, тоже было нельзя: у них не было ни еды, ни воды. Поэтому молодые люди решили так; Джек с Амелией срочно отправляются в деревню и привозят сюда всё самое необходимое, прихватив не только еду, но и врача. Если же в деревне доктора не окажется, Джек обещал привезти его даже из самой Бистрицы.

Оставалось только надеяться, что молодые люди без труда найдут обратно дорогу. Амелия опять переоделась в своё старое, более подходящее для поездки верхом, платье и они с Джеком отправились в путь.

Вильям же решил в их отсутствие досмотреть оставшуюся часть охотничьего дома. Новый день принёс много солнца и тепла. О ночной стихии напоминали только капли воды на листьях деревьев и траве, да большие лужи.

Вильяму уже не нужны были свечи или фонарь, и он преспокойно отправился на экскурсию, оставив вновь заснувшую Оливию одну. Оставалось осмотреть небольшую часть дома и чердак.

Вильям прошёл столовую, в которой они вчера топили камин и так мирно провели вечер, миновал коридор, через который вошли, и открыл дверь в противоположную половину дома. Здесь он оказался в ещё одной проходной комнате с камином, небольшим столом и несколькими картинами в старых золочёных рамах. Быстро миновав, её он вошёл в другую комнату, разительно меньше остальных. В ней находился старый письменный стол, книжный шкаф забитый книгами и трюмо с зеркалом, завешенным куском, какой-то тряпки. Особое внимание привлекал к себе портрет старика.

Высокий, худой в прекрасном камзоле, вышедшем из моды ещё лет сто назад, он как живой смотрел из картины на вошедшего гостя и словно был недоволен его приходом. На шее старика висела золотая цепь, глаза горели злобой и ненавистью, губы сжаты, острый подбородок выставлен вперёд.

Картина ни как не вписывалась в окружающий интерьер и висела как-то сбоку, прямо за открытой дверью, словно случайно попала сюда.

Вильям открыл следующую дверь и оказался в огромном коридоре, выходящем на террасу, за которой было крыльцо и главный вход в дом. Сбоку имелась узкая винтовая лестница, ведущая на чердак. Поднявшись по ней, молодой граф оказался в маленькой, с конусообразным потолком, комнате. Всего одно окно пропускало совсем немного света, вдобавок стёкла изнутри покрывал толстый слой пыли. На стенах не было ни чего, кроме облупившейся штукатурки, мебель отсутствовала. Зато в окошко открывался красивый вид на замок и заболоченное озеро, сплошь покрытое лилиями.

Вильям мельком оглядел окрестности и поспешил обратно вниз. Он торопился вернуться к Оливии, боясь, что она проснётся, а его не окажется рядом. Однако, зайдя к ней в комнату, он нашёл её в том же состоянии, в каком и оставил. Девушка по-прежнему спала.

День вовсю занимался, был уже полдень, когда он вдруг услышал топот копыт и громкие разговоры во дворе. Оказалось, что Джек не только привёз съестные припасы, но привёл с собой старосту деревни, Томаша и ещё одного почтенного господина, который был сельским доктором. Амелия поддалась уговорам мужа и не вернулась, оставшись пока в трактире у Михая.

Представившись Вильяму, как доктор Зейн, почтенный господин с небольшим чемоданчиком проследовал за ним в комнату девушки, которая уже не спала и была предупреждена о приезде врача. С любовью и волнением в сердце, Вильям ждал, когда доктор закончит осмотр Оливии и выйдет из её комнаты. Они с Джеком сидели в столовой и курили привезённые им сигары. Есть на удивление, Вильям пока не хотел. Томаш тем временем занялся лошадьми, до сих пор привязанными под навесом.

Наконец доктор вышел и, поправив очёчки на своём маленьком носу в виде картофелины, сказал:

– Очень жаль господа, но вам пока придётся остаться в этом доме, – голос его был тихим и немного писклявым.– Девушка очень слаба, чтобы вынести переезд в более комфортные условия, верхом. А другого способа вывезти её отсюда, я не вижу.

– Но что с ней?– с тревогой спросил его, Вильям.

– Жара у неё нет, это хорошо. Значит это не болотная лихорадка или простуда, а вот крови мне кажется у неё маловато, отсюда и слабость. Она сказала, что её укусила змея, но у нас водятся только гадюки и после их укуса всегда начинается температура. Да и ранки, которые едва видны у неё на шее, больше похожи на прокол острым предметом.

– Она доктор укололась острой иглой от застёжки ожерелья, висевшего на ней, – сказал Вильям. И тут же вспомнил, что ещё вчера впопыхах засунул то самое ожерелье себе в карман. Поискав там его сейчас, он вытянул украшение и показал удивлённому доктору.

– Кхм, – кашлянул тот, осматривая застёжку и при этом бормоча, – красивая вещь, но из-за такого пустяка. – И добавил, уже более громко, – Впредь нужно быть осторожней. Я на столике у больной оставил мазь, сделанную на травах. Пусть мажет им шею несколько раз в день и рана быстро затянется. Усильте питание и давайте больше воды. А теперь позвольте откланяться, меня ждут и другие больные.

Вильям расплатился и поблагодарил врача за приезд, попросив завтра приехать, если не трудно ещё раз.

– В общем-то, не трудно, – сказал доктор, взглянув на богатый гонорар, в виде нескольких бумажных купюр, – завтра, загляну. Только неплохо было бы вам расчистить сюда дорогу. А то я рискую свернуть себе шею, – добавил он.

–Хорошо, мистер Зейн мы будем вас ждать, – сказал напоследок Вильям, провожая доктора до дверей.

Вильям был немного растерян, после приезда доктора, но всё же взял себя в руки и решил, что стоит последовать его совету; остаться на время в охотничьем домике. Однако для комфортного здесь пребывания, как правильно заметил доктор, которое было просто необходимо, нужно было многое поменять.

Для начала, Вильям обратился к деревенскому старосте, с просьбой собрать в деревне бригаду мужиков, желающих подзаработать и немедленно заняться расчисткой тропы, сделав из неё полноценную дорогу, пригодную не только для верховой езды, но и для проезда любой повозки или тарантаса. Так же, он попросил старосту нанять рабочих, для наведения порядка и небольшого ремонта в самом охотничьем доме.

Жить Оливии, даже несколько дней, в тех условиях, которые были на данный момент, Вильям не мог позволить. И, в конце концов, он попросил Джека вновь съездить в город и привезти для девушки, служанку; опытную и готовую умело ухаживать за своей госпожой.

При этом Вильям выписал два щедрых чека, один отдал Джеку, чтобы тот в городе снял наличные и привёз их сюда, для расплаты с рабочими и закупки самых необходимых современных вещей, другой передал Томашу, старосте.

– Возможно, мне потребуется временный управляющий, – обратился Вильям к Томашу, – не могли бы вы, дорогой друг, найти мне нужного человека?

– У нас в деревне есть только один человек, который справиться с такой должностью, сэр, – учтиво ответил староста, – это мой брат. Раньше он служил одному молдавскому боярину, жившему в Валахии, но после революции вернулся сюда и помогает мне по хозяйству. Я пришлю его сегодня же, вместе с бригадой рабочих. Его жена, кстати, прекрасная кухарка и могла бы приехать вместе с ним.

– Хорошо, пускай приезжают вместе, работы здесь и ей хватит, – дал согласие молодой граф.

Уже наступил вечер, когда Томаш, как и обещал, привёз своего брата и его жену. Это были люди средних лет, с видимым опытом работы на хозяина, так как сразу принялись каждый за своё дело. Жена, которую звали Жулия, прошла на кухню, куда заносили привезённые ими продукты, а брат старосты, которого звали Милош, взял нескольких приехавших с ним человек и занялся наведением порядка в указанных Вильямом комнатах.

К моменту заката солнца, в уютной прибранной столовой, молодого графа и его невесту, ждал настоящий сытный ужин, а в убранных и вычищенных спальнях, застеленные, чистым бельём, выбитые от пыли матрасы и одеяла, готовые принять своих новых хозяев с подобаемым им комфортом и теплом.

11

Три дня бригада рабочих с рвением и энтузиазмом расчищала дорогу к охотничьему дому и замку. Пилили деревья, рубили кустарник, выкорчёвывали пни, расширяли проезд. Даже заросшее озеро очистили от ряски и заполонявших его лилий.

В самом доме так же были проведены отделочные и восстановительные работы. Очищены стены и отциклёваны полы, отремонтировано крыльцо с террасой и открыт главный вход. От рассвета и до заката трудились нанятые Томашем рабочие.

Управляющий Милош оказался прекрасным руководителем и помощником в доме. Его жена, Жулия великолепно готовила и вкусно кормила графа, его невесту и Джека с Амелией, которая вернулась из деревенской гостиницы, сразу на следующий день.

Оливия начала немного выздоравливать и чувствовала себя с каждым днём всё лучше. Тем более Джек привёз девушке с города личную служанку, нанятую через агентство в Бистрице. Звали её, Силиция и она была наполовину итальянкой.

Силиция не только помогала во всём своей новой хозяйке, но и делала кое-какую работу по дому. А дом действительно преобразился. Только обшарпанные наружные стены, напоминали о прежнем плачевном состоянии. Внутри же всё было вычищено. Заменена часть устаревшей мебели и вообще, Вильям совсем не скупился на деньги.

К концу недели молодой граф решил съездить в город, чтобы узнать, как продвигаются дела по продаже восточной части земель и отбить несколько телеграмм отцу. Джек вызвался ехать с ним, уверяя, что здесь он совсем не нужен, а в городе может оказаться полезен.

Дом был оставлен на попечительство управляющего Милоша и Амелии. Девушка так же занялась обустройством территории, разбивая под своим чутким руководством цветники и клумбы, биваки и куртины.

Оливию через день навещал доктор Зейн, травяной бальзам которого, с чудодейственной скоростью затягивал глубокую шейную рану, девушки. И вообще она снова расцвела и похорошела, подключившись к работам Амелии по наведению порядка в саду. Девушки прекрасно проводили время и ни в чём не нуждались.

Каждое утро Михай привозил в охотничий дом свежие продукты; молоко, творог, яйца и мясо. Из всей бригады рабочих, Милош оставил на постоянной основе только двоих: плотника и зеленщика, занимающегося садом.

Спустя два дня вернулись и Вильям с Джеком. Молодой граф почувствовал себя настоящим хозяином, въезжая на территорию прилегающих к замку земель. Дороги были расчищены и обозначены выложенными из камней бордюрами. Двор охотничьего дома преобразился и утопал в рассаженных, в цветниках и Альпийских горках: розах, нарциссах и рододендронах. Озеро, некогда заросшее и заболоченное, блестело своей зеркальной гладью и приглашало к прогулкам по очищенному берегу. Всё говорило о том, что у всего этого появился хозяин. Ну и конечно деньги, которые творили большие чудеса.

Посетив город, Вильям узнал, что на его счёт поступил большой платёж от проданных в Бистрице и Брашове земель. Как и советовал ему отец, большую часть денег он перевёл в золотые слитки. В Америку была отбита телеграмма, что земли проданы, деньги вложены и вообще с основной частью дел, ради которых он сюда приехал, было покончено.

Правда, Вильям не упомянул про то, что на время пришлось заселиться в Охотничий дом, но это он считал мелочью. Молодой граф надеялся в ближайшее время вернуться в Брашов, чтобы с будущим тестем, Джемсом Уатом, обговорить дату свадьбы с Оливией. Он мечтал отпраздновать это ярчайшее и долгожданное в его жизни событие бракосочетанием в Бистрицкой церкви, а все праздничные мероприятия провести в пределах охотничьего дома и замка, который тоже хотел привести в порядок.

Всё-таки на один дом в лесу, ушла уйма денег, и Вильяму не хотелось, чтобы все затраченные на это средства были выкинуты впустую. К тому же он начинал привыкать к новому жилью, и надеялся здесь задержаться до глубокой осени, а перезимовав у себя в Америке, вернуться на следующий год со своим отцом, Гарри Дракулой-Карди.

Тем более ему казалось, он начинал понимать запрет отца на продажу замка и его окрестностей. Скорей всего старый граф хотел сохранить своё родовое гнездо для будущих потомков. По крайней мере, так думал Вильям и мечтал, что всё, что он сейчас делает, отец оценит и будет только рад восстановлению замка и охотничьего дома.

Джек же с Амелией собирались уехать почти сразу после бракосочетания Вильяма с Оливией. Во первых, как говорил Джек, подходило время к началу осени и на их птицеферме и ранчо в Джорджии, была куча накопившихся дел, а во вторых – Амелия ужасно скучала по отцу, хоть и любила брата больше жизни.

Прошло восемь дней с момента случайного, но уже ставшего постоянным, заселения молодых людей в охотничий дом. Оливия чувствовала себя хорошо и все начали уже забывать о странном ночном происшествие первой ночи, как внезапно, Вильям обнаружил пропажу жемчужного ожерелья.

Он помнил, что носил его последнее время всегда с собой, перекладывая из кармана одного пиджака в другой, не желая, чтобы оно хоть как-то случайно взволновало Оливию, попав ей на глаза. А тут привезли с города заказанный им сейф, в который он помимо денег решил убрать и само ожерелье, как вдруг нигде не смог его найти. Спрашивать у кого-либо он не стал, боясь, лишними расспросами кого-нибудь обидеть и навести подозрения, надеясь, что рано или поздно оно само найдётся.

С началом новой недели, Вильям решил, наконец, заняться замком. Задача была не из лёгких; требовалось расчистить огромный двор и хоть немного прибраться в комнатах и главном холле. На это раз Милош собрал команду рабочих побольше и, раздав указания, полученные от молодого графа, принялся за дело. Вильям лишь изредка поправлял его и делился своими советами.

Капеллу трогать он пока запретил, разрешив лишь открыть её большие входные двери.

Ему хотелось самому разобраться с местом погребения бывших владельцев замка, дабы не осквернить место их последнего пребывания. Для этого он взял одного рабочего и пригласил Джека.

Здание капеллы было построено в готическом стиле, и, примыкая к западной стене замка, отличалось от него, характерными арками с заострённым верхом и узкими высокими башнями с богато украшенным фасадом. Все элементы стиля подчёркивали вертикаль.

Большие сводчатые ворота в капеллу были заранее открыты под руководством управляющего. Зайдя во внутреннее помещение храма, Джек и Вильям направились к дверям склепа.

Молодой граф собирался спуститься в усыпальницу, для осмотра захоронений своих предков. Всё-таки к таким вещам он относился с большим уважением и праздное любопытство, в данном случае, считал неуместным.

Как оказалось, железные двери были намертво замурованы, что вызвало удивление, коиму не было предела. Помимо тяжёлого засова, который с трудом удалось сдвинуть из-за ржавчины, внутренний замок оказался залит каким-то металлом.

– Что за ерунда? – спросил Вильям, словно у самого себя. – Разве склепы так закрывают?

– Внутренний замок придётся ломать, – уведомил его рабочий, вставший на колени и заглянувший в замочную скважину.

– А может он просто забился грязью? – предположил Джек, жуя огрызок сигары.

–Не похоже, – ответил рабочий, – там явно какой-то металл, а не грязь. Причём с виду похоже на свинец или серебро.

– Ломайте, – дал команду, Вильям.

Наймит достал взятый с собой инструмент и принялся за работу. Прошли ни меньше десяти минут, прежде чем он выломал замок и открыл тяжёлую старую дверь.

– Готово,– доложил рабочий.

Вильям с Джеком зажгли заранее приготовленные фонари и переступили порог склепа. В нос ударил жуткий и сладковатый запах разложившихся тел и сырости. Сразу за дверью начиналась крутая каменная лестница. Ступенек было не много, и они быстро спустились вниз.

Из-за недостатка кислорода фитили фонарей горели тускло. Вильям и Джек оказались в помещении с низким потолком. Из-за темноты, о его размерах трудно было судить. Стены склепа были из скального камня.

Молодые люди вытянули руки с фонарями прямо перед собой, и стали потихоньку осматривать помещение, медленно продвигаясь вперёд. В склепе не было определённого порядка расположения могил. Все захоронения были разбросаны хаотично, и из-за этого приходилось всё время петлять, иногда спотыкаясь о самые старые из них.

Где-то стояли кресты, а где-то и нет. На каких-то могилах были плиты с барельефами, а на ких-то лежали лишь старые выцветшие венки.

Были и каменные гробы; одни из них лежали на поверхности, другие – опущены в выкопанные ямы, но не засыпаны землёй.

В каменных стенах были выдолблены глубокие ниши, в которых открыто, стояли гробы. Почти над каждой нишей имелись бронзовые таблички или мраморные плиты с именами усопших и годами их жизни.

Внимательно рассматривая надгробия, Вильям натыкался на такие, которым было больше двухсот лет.

– Это не склеп, это акрополь какой-то,– сказал Джек, осматривая противоположную сторону.

Дойдя до конечной стены, Вильям заметил слева от неё вмурованную, едва заметную калитку. Она настолько вросла в камень, что когда он попытался её открыть, она даже не шевельнулась. Судя по её расположению, калитка когда-то вела в сад.

Чувствуя жуткий озноб от холода и нестерпимое зловоние, от разлагающихся тел, Вильям решил, что пора выходить. Развернувшись, он торопливо направился к выходу, но, не дойдя до середины склепа, обо что-то запнулся и чуть не упал. Опустив фонарь, и осветив пространство под ногами, молодой граф отшатнулся, издав при этом крик.

– Что там у тебя, дружище? – спросил его Джек, спеша на помощь.

Когда он подбежал к Вильяму и так же опустил свой фонарь, у него вырвался похожий крик ужаса. Прямо перед ними лежали два больших открытых гроба. Один гроб был обтянут белой, но пожелтевшей от времени, парчой. Другой – был сделан из дорогого букового дерева, отшлифованного и окрашенного в красный цвет.

Внутри каждого гроба лежали почти превратившиеся в прах, скелеты. Только старая, ещё хорошо сохранившаяся одежда, говорила о том, что скелеты принадлежали женщинам. Объяснить такое несоответствие было непросто. Создавалось впечатление, что скелеты были облачены в одежду уже спустя много лет после смерти.

Но больше всего повергло их в шок, другое. В грудь каждой покойницы были вбиты деревянные колья. Они пронзали их тела прямо через некогда прекрасные платья и зловеще торчали высоко над бортами гробов. Для чего это было сделано, молодые люди не знали, но увиденное сильно впечатлило их. Первым заговорил Вильям:

– Боже, что это?! Зачем в их тела вбиты эти колья?!– воскликнул он.

– Не знаю,– ответил Джек,– чуть ли не сжевавший от волнения остаток своей сигары до конца.

Молодой граф немного наклонился над гробами и произнёс:

– А разве одежда не должна была истлеть раньше, чем истлели тела? Да и сами гробы не кажутся мне уж такими старыми.

– Похоже мы ни когда не найдём ответы на эти вопросы, – ответил Джек. – Лучше пойдём отсюда, а то мне что-то становится душно и кажется, кружится голова от недостатка воздуха.

Вильям согласился с Джеком, так как тоже начинал чувствовать себя неважно. Обойдя эти гробы, они двинулись к выходу. У обоих стучали зубы; то ли от холода, то ли от страха – они сами не могли понять.

Не дойдя первых нижних ступенек лестницы, Вильям вдруг ощутил лёгкий ветерок в затылке и услышал какое-то невнятное бормотание в ушах. Он даже остановился и прислушался, словно хотел кого-то услышать в этой промозглой и тёмной гробнице.

– Ты чего? – спросил его Джек.

– Да так, сам не знаю, – ответил Вильям, – показалось.

Но вновь сделав шаг вперёд, он чётко услышал в своей голове, чьи то слова: «Нашёл! Освободи нас, освободи!» Молодой граф опять замер, но тут же решив, что это галлюцинации, быстро поднялся по ступенькам и вышел из склепа.

Голоса исчезли, яркий дневной свет ослепил и согрел их, не смотря на то, что в капелле тоже было тускловато. Вдохнув полной грудью свежий воздух, молодые люди, наконец, пришли в себя. Рабочий, ждавший господ наверху, с недоумением смотрел на них и не понимал, что происходит.

Вильям навалился на железную дверь и с трудом закрыл её.

– Пускай пока останется всё как есть, – сказал он. – Когда я разберусь с замком, мы обязательно захороним тела, этих несчастных, как полагается. – Только прошу тебя, Джек, девушкам ни слова, – попросил его Вильям.

– Ну конечно, о чём речь, ни единого слова, – заверил его, Джек.

Молодые люди вышли на улицу, и пошли посмотреть, как продвигаются работы по расчистке территории.

Двор был почти убран, цветники из чеснока и повилики вырублены, парадный вход отремонтирован. Зайдя внутрь, Вильям был поражён, как здесь всё преобразилось.

Огромный гостевой холл засиял чистотой и прежней роскошью. Рамы окон открыты, а цветные витражи в них вымыты. Стены покрывали великолепные гобелены, почти не утратившие со временем своей красоты и актуальности. Огромная парадная лестница посреди холла, сверкала отшлифованными резными перилами и балясинами, а ступеньки сияли мраморной белизной. Десятки людей трудились в замке, наводя порядок.

Молодой граф, довольный увиденным похвалил суетившегося между рабочими, управляющего и, решив не смущать ни кого своим присутствием, отправился в охотничий дом, где его ждала с нетерпением невеста.

12

Вильяму хотелось как можно скорей перебраться в замок, где было гораздо просторней, чем в охотничьем доме. Сообщив Оливии о своём решении, он сильно обрадовал девушку, воспринявшую эту новость с восторгом. Отдав своей служанке, Силиции распоряжение, собирать вещи для переезда, Оливия отправилась с женихом осматривать новые апартаменты. Амелия и Джек поехали с ними.

Прибыв на место, молодые люди поднялись по огромной мраморной лестнице на второй этаж, и прошли в убранные и подготовленные для них комнаты. Управляющий Милош лично проводил господ, чтобы в случае замечаний сразу их устранить.

Верхний этаж ещё не весь был готов; широкий полукруглый коридор выглядел слегка грязноватым, в отличие от двух, готовых к заселению, гостевых.

Комнаты были смежными, и при желании можно было свободно перейти из одной в другую, хотя между ними имелась дверь, заперев которую, гости лишили бы себя такой возможности.

В каждой комнате стояло по одной огромной кровати с альковом. Большие окна пропускали много дневного света, но в зимний период явно несли угрозу лишнего холода. В углу каждой спальни располагалось по одному отдельному камину. На поклеенных выцветшими обоями стенах, висело много картин. Видно прежние владельцы очень ценили искусство живописи.

Здесь висели и портреты людей в одеждах разных эпох, и великолепные пейзажи, напоминающие окружающую замок местность, и фрагменты каких-то сражений, со средневековыми рыцарями.

Именно эти две спальни и были подготовлены для графа и его невесты. Оливия пришла в восторг от увиденного интерьера и размеров комнат. Она выбрала спальню с этюдами, изображающими долину и пейзажи, а Вильям остался в той, где висели портреты людей другой эпохи и картины с рыцарскими сражениями.

Пока молодые люди осматривали комнаты и коридор, приехала служанка Оливии и привезла с собой все её вещи. Амелия и Джек помогли расположиться девушки, а потом пошли по верхнему этажу, чтобы подобрать себе спальню.

На одном из поворотов длинного коридора они уткнулись в закрытую дверь. Сопровождавший их управляющий, сообщил, что они не смогли её открыть, а ломать замок в отсутствие хозяев он не посмел.

– Всё правильно, Милош,– одобрил его решение Джек.– Завтра будет новый день, и мы с Вильямом выберем время для этого, а сейчас пойдёмте обратно. Думаю, нам с тобой дорогая прекрасно подошла бы та комната, которая расположена сразу за спальней Оливии. – Обратился он к супруге.

– Ну конечно, Джек, – согласилась с ним Амелия.– Милош, приготовьте нам её завтра.

– Слушаюсь, госпожа,– учтиво ответил, управляющий,– к завтрашнему вечеру она будет готова.

Тем временем начинало темнеть. Молодые люди решили вернуться в охотничий дом, чтобы поужинать. Столовая замка пока ещё была не готова.

Сразу после ужина, молодой граф и Оливия, пожелали Джеку с Амелией спокойной ночи и отправились обратно в замок.

Последние ночи августа выдались весьма тёплыми. Дождей не было уже неделю и молодые люди не боялись, что замёрзнут в своих новых спальнях. Силиция переехала с госпожой и расположилась в комнате для слуг на первом этаже. Уложив Оливию, она отправилась к себе.

Вильям же располагал собой сам. Раскрыв одну створку окна, он скинул пыльный пиджак, снял сапоги и бухнулся на старый тюфяк. В голове у него бежали картины дня. Два гроба с останками, не давали ему покоя.

Свечи одна за другой, постепенно погасли, погрузив комнату в темноту. Луна висела где-то сбоку, и её свет не попадал в спальню, хорошо освещая только долину.