Читать книгу 2060 Русский пепел - Алекс Энкиду - Страница 1

Глава первая

Борис давно уже называл Марс своим домом. И сейчас, на орбите, всего в двухстах км от Земли он испытывал волнение, даже очень сильное волнение, но не от возвращения на родину, а от той неопределенности, в которую они все попали. Если они погибнут, не достигнув своей цели, второй экспедиции на Землю люди Марса не смогут себе позволить еще очень много лет. Жизнь на Марсе и без того непростая, осложнится еще более. А ради развития цивилизации на родном Марсе он и его спутники были готовы на все. Эту миссию Борис, начальник экспедиции понимал как цель своей жизни. Они обязаны выяснить, что произошло с Землей и сообщить на Марс. Пятнадцать тысяч марсонавтов с надеждой ждут от них вестей. И подвести их никак нельзя.

Они летали вокруг Земли уже более восьмидесяти часов, медленно спускаясь до двухсот километров, но никакого понимания не приходило. Земля магнитом тянула их к себе со зловещим упрямством. Солнечные батареи были разбиты обломками спутников сразу, как только они прошли пояс Ван Аллена. Чем ближе они приближались к Земле, тем больше попадалось у них на пути обломков разной величины гонявших по орбите со скоростью двадцать восемь тысяч километров в час. Химическое топливо было на исходе. Хватало еще подняться на высокую орбиту один раз. Пару раз корабль сотрясался от сильных ударов. Вероятно, это были столкновения с обломками той большой космической станции, с которой они двадцать восемь лет назад стартовали по дуге гиперболической траектории к Марсу.

И теперь после всего этого, когда вожделенная цель – родная большая планета Земля заслоняла почти весь горизонт в иллюминаторах, когда, казалось, все трудности и опасности пятимесячного перелета позади, их положение с каждым часом усугублялось, надо было срочно принимать решение. А проблема заключалась в том, что вся планета была закрыта бело-серой шерстью облаков. И никаких признаков жизни. Сенсоры не улавливали ни электромагнитных сигналов, ни оптических.

С Марса Земля выглядела как яркая, светлая и глянцевая точка на небе. Во время полета для каждого из экипажа космического корабля – разведчика Земля была как ожидание яркого праздника. Даже для Крисса, который хоть никогда не был на Земле, но хорошо представлял ее по рассказам своих родителей и по виртуальным путешествиям в трёхмерном мире. Но сейчас внизу только облака, без единого разрыва. Белая планета, вызывающая резь в глазах и боль в душе. В таком виде родная, любимая, материнская планета воспринималась враждебно.

Первые, примерно, пять лет на Марсе для поселенцев пролетели незаметно. Жизнь была наполнена до краев постоянной борьбой за выживание. Не было ни минуты свободного времени. Даже ночью, во сне каждый из них просчитывал варианты работы на завтрашний день. А потом ведь все, что с невероятным усилием, и с любовью делаешь на протяжении длительного времени, начинаешь воспринимать с особым чувством родства. И когда, вдруг, появилось время отдохнуть, и спокойно, не торопясь посмотреть на далекую светлую, яркую, глянцевую точку на небе под названием Земля, вдруг стало понятно, что особого желания возвращаться нет; здесь еще много работы, очень значимой для тебя, и нужной для других, и, однажды, тихо, без внутреннего сопротивления, в душе родилась теплая, эмоциональная мысль – дом твой не на той далекой точке, а здесь. Более – менее так происходило с каждым марсонавтом. Их становилось все больше. Каждые двадцать шесть месяцев на базу прилетали, сначала по две сотни, а потом и больше человек. В последнем караване из шести кораблей было уже восемьсот человек. За каждые двадцать шесть месяцев, во что бы то ни стало, надо было приготовить новые места для поселенцев. Построить купола, переходы, теплицы, новый атомный реактор, всю инфраструктуру для создания уюта, чтобы новеньким было легче адаптироваться. Вновь прибывших называли начинашками и первое время относились к ним как к детям, независимо от их возраста. Каждая встреча каравана – это встречи, объятия, всплеск радостного настроения, слезы радости, волны волшебной активности. Каждый раз новые люди привозили с собой яркую энергию жизни. Появлялись новые идеи, новые изобретения, новые технологии. Застарелые технические проблемы вдруг решались легко, только благодаря свежему энтузиазму. Так продолжалось восемнадцать лет. И вдруг – как обрезало: ни новых экспедиций, ни связи. Наступило время напряженного, тревожного ожидания. Десять лет поселенцы каждый день начинали с вопроса: «Не появилась ли связь с Землей?». Казалось, без конвоев с Земли жизнь скоро сойдет на нет. Люди впадут в депрессивное состояние и, в конце концов, погибнут. Но жизнь не только не остановилась, она приобрела как бы новый вкус. Без связи с Землей люди научились думать по-иному. То, за что раньше не брались только потому, что были уверенны в том, что это сделать невозможно, вдруг стало как-бы само делаться и получаться. Как ни странно, пропала депрессия у тех немногих, у кого она была. Окончательно пришло понимание, что Марс это дом для полноценного проживания, а не только временный объект для исследований. Именно в эти десять лет одиночества марсонавты сделали свои главные открытия: новый метод генного редактирования, с почти стопроцентной надежностью, способ нейронной коррекции полей и подполей мозга. Сделали ионный двигатель с высокой силой тяги. Создали собственный метаалгоритм ДНК-компьютера. Освоили технологию искусственного фотосинтеза. И то, чем особенно гордились: объединили аппарат теоретической информатики с языком когнитивной нейробиологии, тем самым научились имитировать любые процессы, составляющие сознание. Создали искусственный синапс на основе резисторов с памятью. И много чего еще. Вот только поделиться было не с кем. Земля упорно молчала. Последний караван пришел в 2050 году и был не таким как всегда. Как обычно пришло оборудование для производства электроники, трехмерные принтера для строительства куполов, различная техника, культиваторы для выращивания белков, солнечные панели и много чего необходимого, но астронавтов не было. С Земли шли невнятные объяснения, которые ничего не проясняли, а только больше порождали тревожные подозрения: все ли в порядке на Земле? Сеансы связи становились короче. На прямые вопросы никто с Земли не отвечал. Вскоре исчезла линия связи через лунный ретранслятор, а потом связь прекратилась совсем. Диспетчера откровенно уходили от ответов, сокращали сеансы связи, и вскоре общение оборвалось.

Планетарный комитет принял решение снарядить экспедицию разведчиков на Землю. Руководителем экспедиции назначили одного из первой сотни марсонавтов сэра Бориса. Он занимал пост руководителя терраформирования Марса. Врачом разведывательного корабля вызвался лететь доктор Рудольф. Он также был из первой сотни. Они подружились с Борисом еще в студенческие годы, и вместе проходили подготовку к полету на Марс. На должность инженера больше всего подходил руководитель инженерного отдела сэр Алекс, никто лучше него не знал материальную часть космического корабля. А вот по поводу участия Крисса было много споров. Он только что окончил Первый Марсианский университет по специальности социальная антропология. И он настойчиво предлагал свою кандидатуру. Сын Бориса и Alyssa, он был первым ребенком, родившимся на Марсе через семь лет после начала марсианады. К своим 21 годам он был совершенно здоров, но его телосложение значительно отличалось от земных людей. Он был на голову выше самого высокого человека среди марсонавтов. У него была неестественно большая голова на длинной шее. Матери пришлось делать кесарево сечение. Акушер был уверен, что такая большая голова не сможет пройти через родовые пути. У него было сухое тело, вероятно от полного отсутствия жировой прослойки под кожей, и слабая мускулатура. Природа как будто пустила все соки жизни не в тело, а в развитие мозга. Комитет управления согласился с его кандидатурой только после того, как ребята из инженерного отдела сконструировали и собрали специально для Крисса особый роботизированный костюм со специализированной нейросетью, который помог бы слабому телу Крисса передвигаться в условиях земной гравитации. Стандартный экзоскелет ему бы не помог.

На орбите Земли, Борис подумал об удивительном совпадении. В 2030 году, перед отлетом, когда возник вопрос, какие книги взять с собой мнения экипажа разделились. Одни считали, что из всей мировой литературы можно выбрать несколько значимых произведений, отображающих во всей полноте мир человека и взять их с собой в печатном виде, другие, считали – все книги мира являются главами одной огромной книги, к тому же еще недописанной. И никакие отдельные части этой Мегакниги не способны показать всю сложность и неразрешимость человеческого естества. Брать надо все книги в электронном виде. Сошлись на компромиссном варианте: взяли отдельный жесткий диск на несколько йоттабайтов памяти и всего десять книг в бумажном варианте. Через несколько лет обнаружили, что в электронный каталог Всемирной библиотеки колонисты заходили редко и только с целью найти ответы на какие-нибудь специфические технические вопросы, а вот печатные книги быстро потеряли свой нарядный типографский лоск, превратились в «зачитанные до дыр» бумажные носители, вечно кочующие от каюты к каюте.

Тогда, когда выбирали книги, и родилось название станции на Марсе в впадине Medusae Fossae, недалеко от Марсианского экватора. Поселение назвали: «Остров Мас-а-Тьерра». Именно так назывался остров, на котором знаменитый Робинзон Крузо за двадцать восемь лет своего вынужденного одиночества сумел создать свой прочный человеческий мир, маленькую цивилизацию, остаться в здравом уме, и не обратиться в животное состояние. Книга, написанная Даниэлем Дефо: «The Life and Strange Surprizing Adventures of Robinson Crusoe, of York, Mariner: Who lived Eight and Twenty Years, all alone in an un‐inhabited Island on the Coast of America, near the Mouth of the Great River of Oroonoque; Having been cast on Shore by Shipwreck, wherein all the Men perished but himself. With An Account how he was at last as strangely deliver’d by Pyrates», оказалась самой потрепанной на станции.

И вот прошло ровно «Eight and Twenty Years» с тех пор, как первые колонисты последний раз видели Землю. Десять лет из них они прожили без связи с Землей, в полном космическом одиночестве. Только вот в книге Робинзона нашли люди с большого мира и вернули его домой, а им приходится самим возвращаться на большую Землю, чтобы найти ответы на вопросы: «Почему связь прервалась внезапно? Что случилось с Землей? Почему нас бросили? Что дальше?»

И теперь, восемь пар глаз экспедиционеров всматривались в иллюминаторы до боли в глазах. Это стало основным занятием для четырех людей на орбите такой любимой и, кажется, больной планеты.

Алекс, инженер экспедиции, вдруг закричал:

–Смотрите! Земля! Вижу… зеленая земля… – все бросились к иллюминатору Алекса, но ничего кроме белого покрывала не увидели. Алекс смотрел на друзей и оправдывался:

– Я видел! Говорю вам, видел…. Вы, что считаете меня сумасшедшим? Командир, скажи что-нибудь…. Господи, как же плохо все!

Командир Борис задумчиво ответил:

– Послушай. Возможно, тебе показалось. Думаю, так считают все – он медленно обвел всех взглядом…. Но, возможно мы все ошибаемся. Ты действительно видел зеленую часть суши Земли. Увы, это не меняет сути дела. Мы не можем больше ждать. Боюсь, что все мы скоро сойдем с ума. Приговоренный к казни не может ждать бесконечно. Он или сойдет с ума, или покончит с собой при первом же случае. Будем готовиться к приземлению. У нас будет возможность для небольшого маневрирования. Но – он сделал паузу, все и так всё понимали, но он должен был внятно проговорить, то чего все боялись – мы можем сесть в океане, в труднодоступных горах, или, например, в пустыне. В таком случае нашу экспедицию вряд ли можно будет назвать успешной. Риск большой. Но что бы там не случилось, ждать больше нельзя. Есть другие мнения? Пусть каждый выскажется.

Командир старался всегда перед принятием важного решения выслушивать мнения всех членов экипажа, но решение принимал самостоятельно.

Первым высказался самый молодой член экипажа, техник Крисс, он был сыном командира и считал себя обязанным всегда поддерживать отца:

– Вам виднее, я родился на Марсе и никогда не был на Земле. Куда там садиться, я про это ничего не могу сказать. Но болтаться на орбите, ожидая неизвестно чего, и все время уворачиваться от обломков глупо. Садиться вслепую, или остаться на орбите в статусе неизвестно чего ожидающих – риски, по моему, равны.

Продолжил Алекс:

– У нас осталось химического топлива для подъема на высокую орбиту и на орбитальное маневрирование, но это последнее топливо. Напомню, мы рассчитывали на дозаправку с нашей стартовой орбитальной станции. Она, увы, разбита. У нас хватит запаса ядерного топлива чтобы вернуться, конечно,… но, тогда зачем, собственно говоря, мы прилетали – он помолчал немного и неожиданно заговорил о совсем другом. – Меня всего трясет от волнения. Я ведь улетал с Земли насовсем. Но теперь я в шаге от своего родного дома. И, что? Я очень волнуюсь, не могу сосредоточиться, боюсь, я не могу принимать решения.

В разговор включился врач экспедиции, Рудольф:

– Мы видим густую облачность. На протяжении восьмидесяти часов ни одного просвета на всей планете. Как на Венере. Что могло случиться?

Командир ответил:

– Облачность мы все видим. Но о чем это говорит? Гипотез много, следовательно, ни одной правильной. Дождемся приземления, тогда и будем делать выводы, – и он, вдруг, следом за инженером проявил такую же сентиментальность недопустимую для командира. – Я вот, вдруг, сейчас почувствовал… Странно, никогда не хотел, а сейчас, вот, на могилу родителей, хочу сходить.

Эту тему тут же подхватил Рудольф:

– А я даже не знаю где и когда мои похоронены. Столько лет прошло! Может земляне за наше отсутствие придумали способ продлить жизнь? Глупый вопрос, понимаю…. Иногда хочется побыть наивным дураком…

Борис, взяв себя в руки, включил командный голос:

– Не будем расслабляться, господа. Сентиментальность нам, ни к чему…. Сейчас, по крайней мере. Итак, подвожу итоги: Очевидно, произошла катастрофа планетарного масштаба. Маловероятно, что это ядерная война. Иначе небо заволокло бы черными тучами. Тут что-то другое. Возможно, климатическая катастрофа. Тоже маловероятно. Они в любом случае, успели бы сообщить нам об этом. Да и мы знаем, еще в те года, когда улетали, человечество начало активно бороться с избыточным углеродом в атмосфере. Одни только заводы по захвату углерода из атмосферы забирали около трехсот миллионов тонн в год, кажется. Мы знали о многих мероприятиях по предотвращению климатической катастрофы…. Не исключено, что произошел каскад событий. Например, один ядерный, или даже атомный взрыв спровоцировал обвал уже неустойчивой к тому времени климатической системы. А может, были совсем неизвестные нам причины – мы не знаем. С большой вероятностью понятно одно, по каким-то причинам случилось обрушения глобального баланса обмена земного тепла. Нам предстоит выяснить это. Помощи мы, понятно, не дождемся. Поэтому – надеть всем экзоскелеты и скафандры на случай, если вдруг внизу нечем дышать. Всем перейти во взлетно-посадочный модуль. Спускаемся, господа. Инженеру подготовить станцию к автоматическому подъему на верхнюю орбиту после отстыковки модуля. Внизу, если что, действуем автономно, по обстановке. Инженеру подготовиться к короткому маневрированию. Опустимся ниже облачности, у тебя будет пара минут для ручного маневра на зеленую зону. Не промахнись, Алекс.

– Понятно, сделаю, что смогу, командир.

– Крисс появилась ли связь с нашим Марсом?

– Командир, мы по-прежнему в тени Солнца. Ретранслятор на Луне по-прежнему не работает.

– Ну, хорошо, теперь уже все равно. Как говорят астронавты: «неизбежные пятнадцать минут террора»! Всем занять свои места в модуле. Мы спускаемся на матушку Землю.

Взлетно-посадочный модуль только назывался модулем, но был он внушительных размеров. В нем также как и на основной станции были четыре каюты, общий зал, склад с припасами, собственный внутренний генератор электричества, работающий на метане и кислороде, портативный ядерный реактор, аккумуляторы, в отдельном отсеке крепилось передвижное средство на колесах для двух человек. Почти то же самое, что и на основной станции, только меньшего размера и без радиационной защиты. А она занимала достаточно большой объем. Основной корпус был защищен многослойной экранирующей кожей из алюминия, переработанных природных минералов, различных олефинов, которая спасала экипаж от каждодневной радиации во время полета. И было еще отдельно выделенное радиационное убежище окружённое резервуаром с водой, в котором экипаж прятался раз в два месяца на пару дней от особо агрессивных вспышек солнечной радиации и волн гамма-излучения от редких, но сильных вспышек далеких сверхновых звезд. В этом полете им приходилось экстренно нырять в убежище три раза.

Только они уселись в свои кресла, как, вдруг, буквально провалились в бездну. Люди сжались, затаили дыхание. Вначале далекий и тупой грохот, превратился в протяжный вой. Что-то затрещало и лопнуло со свистом. Через короткое время этот звук повторился. Вскоре корабль стало трясти как центрифугу плохой стиральной машины. Все, что оказалось не закрепленным, с глухим шумом разлеталось по пространству модуля.

– Не закрепили. Мой просчет. Расслабился я, за порядком не слежу, – подумал Борис. За иллюминатором появились языки пламени.

– Алекс, что видишь?

– Пламя закрывает обзор. Вижу плохо, но, кажется мне….

– Что, кажется? Не молчи. Что кажется?

– Нормально, командир…. Все будет хорошо! Сядем….

Он не успел договорить, чудовищный рывок вверх заставил всех задержать дыхание. У каждого из четверки гулко билось сердце. С таким волнением справиться не могли даже самые закаленные Марсом люди. Выруливать не пришлось. После штатного маневра разворота, затем включения двигателей посадки и, наконец, раскрытия парашютов в иллюминаторе показалась зеленая земля. Приземление хоть и было жестким, но без особых происшествий.

– Господа, разведчики, мы прибыли. Надеюсь, там, внизу мы никого не придавили. Господи, сила твоя небесная, мы на Земле! – с неуместной иронией объявил Алекс.

В ответ, все молчали. Бледный свет аварийных ламп едва освещал вдруг запотевшие стекла скафандров. Запотели они вероятно от глубоких, и радостных вздохов. Когда волнение улеглось, сам собой возник вопрос, кто выходит первым. Все вопросительно посмотрели на командира. Тот немного поколебавшись, сказал – первым выходит бортинженер со счетчиком Гейгера и газоанализатором. Вторым – врач, затем Крисс, последним – я.

Люк был сделан так, чтобы его можно было открыть изнутри и выйти относительно легко в экзоскелете, да еще и в скафандре сверху.

– Слушайте, а радиация на верхней границе – шестьдесят микрорентген в час. Явно было относительно недавно радиоактивное заражение. Жить, правда, можно, но недолго. Но может быть, мы упали в такой местности, а дальше будет лучше.

– Или хуже, – сказал Рудольф, вылезая следом.

Сложнее было Криссу. Его экзоскелет был массивнее остальных. Снаружи ему помогали Рудольф с Алексом, а изнутри Борис буквально выдавливал Крисса.

Когда все выбрались, бортинженер сообщил:

– Газоанализаторы показывают, что дышать атмосферой вполне можно. Так что скафандры можно сбросить.

– Все трое хором проворчали:

– Раньше не мог сказать. Разделись бы внутри.

Они оглянулись. Вокруг модуля была круговая поляна выжженной земли радиусом метров пять, образовавшейся от их посадки. А вот дальше – дальше сплошной стеной высотой больше трех метров их окружали гигантские растения. У них был ровный и толстый стебель. У основания и сверху его плотно обхватывали большие растопыренные листья. Наверху, насколько можно было разглядеть снизу, высокие стебли заканчивались густыми и широкими зонтиками из белых и желто-зеленых цветков. Выглядели эти растения, растущие в большом объеме довольно внушительно и даже агрессивно.

Крисс быстрее всех ориентировался в электронной библиотеке корабля, и он почти сразу прочел со своего планшета:

– Это борщевик Сосновского. Латинское название Heracleum происходит от имени древнегреческого героя Геракла, за исполинский размер по сравнению с другими зонтичными растениями этого рода. Господа, нам надо быть предельно осторожными. Тут сообщается, что эта трава очень опасна. Ее сок вызывает сильные ожоги второй степени. Даже прикосновение к ним может привести к раздражению кожи – это плохо. А вот что хорошо: особо опасно это растение в ясные солнечные дни. А нам, кажется, таких дней в ближайшее время не увидеть. И вот еще, – сообщается, что этот сорт наиболее распространен в России. Конечно, это не точно, но с некоторой долей вероятности можно предположить, что мы приземлились в России.

Дальше он обратился к командиру:

–Россия, вроде бы космическая страна? Тогда нам повезло?

Борис ответил:

– Была когда-то давно. Первый спутник, первый человек на орбите, первая женщина в космосе, первый выход в открытый космос. Возгордились, наверное. Решили что они лучше всех. И все пошло в обратную сторону. Кто был первым, стал последним. Когда мы улетали, Россия не участвовала в нашем проекте. Страна была закрытой, мы уже мало что знали о ней. А может это и не Россия. Посмотрим…

Низкие облака, стена гигантских растений усиливали ощущения жары и духоты. Однородное небо, белое с серыми разводами, висело низко, казалось, вот-вот упадет на голову.

Бортинженер держал перед собой анализатор газов в атмосфере и удрученно цокал языком. Борис спросил:

– Какие цифры? Что скажешь?

– Кислорода – восемнадцать процентов всего. Вместо положенных – двадцати одного. А углекислого газа шестьсот единиц! Это очень много. Ты не помнишь, когда мы улетали, сколько было диоксида углерода?

– Тогда это была тема номер один. Все об этом кричали. Но я точно не помню, кажется, четыреста тридцать.

– Кричали, только ничего не делали. Метана, вот смотри, около трех единиц. Мы, в свое время и не знали, что так может быть. Относительная влажность – девяносто девять процентов. Командир, кажется, климатическая катастрофа о которой так много говорили, все-таки произошла.

К разговору подключился Рудольф:

– Интересно, а откуда взялась избыточная радиация?

– Это нам предстоит выяснить. Как и много чего другого. Сейчас земная ночь. Разведку делать не будем. С утра распакуем нашего «Шустрика» и начнем.

Шустриком они называли электромобиль, переделанный из марсианского вездехода под Земную поверхность.

– А сейчас, друзья разомнемся, походим немного и отправимся спать. «Что день грядущий нам готовит…» – пропел Борис любимую арию из русской оперы. Удачное приземление радовало.

Глава вторая

Жизнь на Марсе вырабатывала у марсонавтов особое чувство синхронизации. Вероятно, так работал подсознательный механизм защиты от когнитивной инфляции. Они каким-то образом, понимали друг друга с полуслова. Могли, например, не сговариваясь, одновременно сделать общее движение. У них подстраивалось хорошее настроение, и даже болели они примерно одинаково. Могли одновременно задуматься об одной проблеме и вдруг выдать коллективное решение. При этом волны депрессии и хандры не синхронизировались, что сильно помогало избегать агрессивных настроений в обществе.

Утром следующего дня после приземления они одновременно проснулись. Врач взялся за приготовления завтрака. Запасов еды они взяли на целый месяц. Они были уверенны, что этого более чем достаточно. Ведь цивилизация, чтобы не случилось, не могла исчезнуть совсем. Другое дело вода. Ее оставалось мало. Ради ее экономии они решили временно не мыться и не бриться. А из еды использовать пока только консервированные продукты на основе синтезированного белка.

Большое неудобство доставляли экзоскелеты. Они сделали попытку отказаться от них на ночь, но, к сожалению, так не получилось. Пришлось спать, не снимая этот полуэластичный каркас с умными мозгами и сервомоторами с амортизаторами. Неудобно, но сильная усталость быстро склонила всех к глубокому сну.

После завтрака, они вышли из модуля. Несмотря на утро, освещение было как вечером. Невозможно было определить, где находится солнце. Такое ощущение, что свет равномерно распространяется прямо от мрачновато-серых облаков. Первое, что решили сделать – залезть на посадочный модуль и осмотреть местность. Нормальным людям сделать это было бы невозможно. Стенки модуля были абсолютно гладкими. Но в этом случае им помогли их искусственные скелеты. Опираясь на них и используя полированную, и немного обожженную поверхность модуля в качестве упора, они встали друг на друга. Внизу стоял мощный командир, на него взобрался инженер, сверху – врач, и на самый верх залез Крисс.

– Рудольф подначивал Крисса:

– Крисс, кто построил пирамиды в Египте?

– Не знаю. Может, их построили пришельцы из космоса. Возможно, они были, даже, как и мы – с Марса?

– Ага. Инопланетяне – эмигранты без документов нелегально пересекли границу Земли. И у фараона напросились подработать на обратную дорогу.

Когда взбирались друг на друга, шутили, потом было уже не до шуток. На это строительство пирамиды ушло много времени и сил. Крисс слез совершенно обессиленный. Залезть ему было гораздо легче, чем слазить. Кажется, он уставал гораздо больше других.

Отдышавшись, он рассказал, что видел. В общем – не много. Зонтичные растения занимают почти все пространство до небольшой возвышенности. Сама возвышенность кажется без растительности. Больше ничего не видно из-за густого черно-серого дыма. Его источник находится, кажется, за возвышенностью.

– Да, немного, – сказал командир.

– Сделаем короткую разведку. Я и инженер отправимся на нашем роллере в сторону возвышенности. А доктор и Крисс займитесь расчисткой поляны от зарослей вокруг модуля. Работать только в скафандрах. Не забывайте – эти заросли ядовиты, как нам вчера Крисс вычитал. Да и мы поедем в скафандрах, на всякий случай.

Доктор подошел к одному из толстых стволов Гераклеума и попытался его сломать. Ему стоило больших усилий, нагнуть ствол так, чтобы он лопнул. Оказалось, что этот полый внутри ствол, как труба, был достаточно крепким.

– Чем же нам их резать? Вручную много мы не сделаем.

Бортинженер задумался и сказал:

– У нас есть лазерный дальномер. Он достаточно мощный. Я думаю, мне удастся сделать из него резак. Будет хороший лазерный нож. Дайте мне два часа. Только вот придется запустить наш портативный ядерный реактор.

– Хорошо, – сказал командир – тогда ты оставайся, а я с доктором поеду.

Вчетвером они открыли грузовой люк, распаковали и выкатили четырехколесный электро-автомобиль «Шустрик».

Борис и Рудольф отправились на разведку. Машина подминала под себя пустые стебли Гераклеума. Пыльца осыпалась и стояла как желтоватый туман. Испуганные шмели летали в растерянности. Шмели были неестественно большими, как и эти растения. Хруст от ломающихся кустов и от летающих шмелей стоял такой, что они плохо слышали друг друга. Двигались они медленно. За ними оставалась хорошо видная просека.

– Обратно дорогу не придется искать, – прокричал Борис Рудольфу.

Они почувствовали отвратительный запах. Запах проходил сквозь скафандр, пропитывал все тело. Заходил внутрь легких и оттуда заполнял все тело людей. От него нельзя было спрятаться. Его нельзя было не замечать. От него тошнило.

– Мерзкая вонь! Никогда ничего подобного мой нос не испытывал, – сказал Рудольф.

– Куда мы заехали?

Вдруг заросли закончились. Перед ними, как и сказал Крисс, была каменистая возвышенность, высотой метров тридцать. Ее вершина клубилась смрадным дымом. Подниматься по камням на машине было рискованно. Разведчики оставили машину и поднялись на вершину холма пешком. Вонь становилась невыносимой. По мере приближения к вершине усиливался шум. Сперва глухой, неясный, затем в общем фоне стали проявляться нотки металлического лязга, визгливые отдельные вскрики, натужный гул моторов. Тяжело дыша, разведчики добрались до удобного места, с которого они могли лежа рассмотреть все, что происходило внизу. Они увидели перед собой жуткую эпическую картину. Напротив их возвышенности поднималась другая возвышенность повыше и покруче. Между сопками с каменистыми склонами без растительности лежала достаточно широкая расщелина, залегающая на глубину около пятидесяти метров и зажатая между крутыми склонами, заваленная мусором. Местами из гор хаотично сваленного мусора прорывался огонь и постоянно шел густой вонючий дым. На вершине той сопки, которая была напротив разведчиков, были видны сквозь сизый дым развалины строений похожих на дома, или на старинные укрепления. В долину из-за сопки шла змейкой разбитая узкая дорога. По дороге шли редкие серо-желтые самосвалы груженные мусором. Машины с ржавыми кузовами издавали металлический скрежет и сильно дымили. Весь массив мусора по всей долине был буквально облеплен странными существами, похожими на людей неопределенного возраста и пола, или людей, похожих на неведомых существ. Однако можно было заметить, что люди – существа кооперировались в небольшие группы, человек по десять. Они ходили по кучам мусора, разгребали завалы палками с крючками, что-то находили и относили это в отдельно стоящую машину. В каждой группе был некий старший. Он подходил периодически к этой незаведенной машине, поднимался на колесо и рассматривал содержимое кузова. Видимо у него была задача подсчитывать добычу. В центре свалки стоял большой помост с широкой лестницей и большим креслом посередине. На нем сидел довольно крупный человек, одетый более прилично, чем остальные. Вокруг него стояли и сидели прямо на помосте несколько молодых и поджарых парней. Старшие периодически подходили к помосту, вероятно, что-то докладывали.

Командир и доктор переглянулись с немым вопросом друг к другу. Командир сказал:

– Да, нет! Конечно это люди. Мы ведь все-таки на Земле.

– Странные они какие-то, – в ответ задумчиво произнес доктор, – но явно, не те люди, которых мы ищем.

– Все тут странное, – продолжил он – вон смотри, машины подъезжают странные. Коптят, как будто на мазуте вместе с углем работают. Самосвал… смотри, вываливает мусор.

– Я вижу. Машина, похожа на неудачную самоделку: собрана из того, что нашли, наверное, на этой же свалке. К тому же, обрати внимание кабина как бы с защитой. Стекла закрываются щитами и в них типа бойницы.

– У некоторых машин и стекол нет.

В этот момент к новому самосвалу подбежали люди и стали яростно разгребать новую порцию мусора. Было видно, как они находили какие-то небольшие вещи и кидали их в кузов пустой машины. Они были почти без одежды. А то из скудного, что было на них, больше подходило под определение – лохмотья. Один из них: большой шарообразный человек похожий одинаково на мужчину и на женщину, попытался что-то спрятать за пазухой. Водитель увидел, выпрыгнул из кабины и стал ногами пинать воришку. К нему присоединились окружающие. Они жестоко избивали несчастного, и, наверное, могли его убить, но в этот момент внезапно хлынул дождь. Но дождем этот поток воды можно было назвать условно. С низких облаков просто лилась вода как на Ниагарском водопаде. Вода сбивала с ног. Заливала глаза. Тут же образовался мощный грязевой поток. Люди проворно забирались наверх, стараясь уйти от неминуемой смерти в летящей с бешеной скоростью адской смеси из воды и отбросов. Кажется, к такому потопу они привыкли. Пока Борис и Рудольф обдумывали, что же им делать, поток воды иссяк. Солнце не появилось, как обычно бывает после сильного ливня, облака по-прежнему плотно закрывали небо, только, кажется стали чуточку выше. Дым как шел, так и продолжал идти. Из отверстий в мусорном полигоне также прорывался огонь. Поток воды не смог все это усмирить, наоборот, было видно, что жар внутри преисподней от воды только усиливался.

Борис и Рудольф решили возвращаться. Просеку, которую они проложили Шустриком, нашли сразу, и по своим следам отправились обратно. Когда они вернулись, то буквально падали от усталости. Поляна вокруг посадочного модуля заметно расширилась, было видно, что ребята постарались. Из черной жирной земли вокруг модуля шел пар. Дышать на поляне в окружении леса из борщевика из-за духоты было совсем трудно.

Криссу и Алексу хотелось поскорее узнать результаты вылазки, но они предложили командиру и доктору сперва поесть. Те дружно отказались. Их преследовал запах вонючего свалочного газа.

Сняв скафандры, командир и Алекс подробно описали местность и рассказали обо всем, что видели.

– Долина между сопок. Длинной, около двух километров. На одной сопке, дальней отсюда, и она повыше будет, видны разрушенные строения. Все пространство между склонами завалена мусором. Очевидно, что собрать в этой долине столько мусора потребовалось много лет. Там все горит, дымит, воняет. Жуткое место. Там люди проваливаются, я видел, как двое вытаскивали одного. А тот орал, вероятно, обожженный. Там же, внутри температура около шестидесяти градусов Цельсия. А может, и больше. Смотреть на это невозможно.

– Помнишь, когда пошел дождь огонь усилился? Как думаешь, почему? – спросил доктор.

– Для огня кислород нужен. А он попадает внутрь вместе с водой. Свалки, если их не контролировать, могут гореть десятки лет.

– Мы видели, как обезличенные люди одетые кое-как ковыряются в мусоре. Что-то там находят, вероятно, это имеет какую-то ценность, нам плохо было видно, отчасти из-за того, что далеко, отчасти от того, что там везде дым. Иногда мелочь, иногда что-то крупное.

– Их охраняли?

– Мы не видели ничего похожее на охрану. Ни солдат, ни камер видеонаблюдения. Мне даже показалось, что они копались в отбросах с желанием. Я могу ошибаться, нам было плохо видно.

– Они вас видели?

– Нет. Мы решили, нам не стоит светиться перед этими людьми. Они явно агрессивны и непонятны нам. Одним словом, ничего полезного для себя мы сегодня не увидели.

– Любая информация полезна,– сказал Крисс внимательно слушавший рассказ, встал и углубился в недрах модуля.

– Что же могло случиться за последние десять лет? – спросил, не обращаясь ни к кому Алекс.

– Не десять, а больше, наверное – ответил Борис.

– Но, последняя команда астронавтов, прилетевшая к нам за два года до потери связи, нам ничего страшного не рассказывала. Да были проблемы. Борьба с жарой и ураганами, бесконечная война на восточной границе Европы с Россией. Но с климатом как-то решали, а на войне шли переговоры.

– Это потому, что люди жили перед полетом четыре года в специальном лагере, в тепличных, можно сказать условиях. Они многого не знали. Забыл, как нас держали в закрытом городке космической академии? Вспомни, как мы с тобой бегали в самоволку.

– Да, было … Не до воспоминаний сейчас! Давай по делу. Прошли почти сутки как мы на Земле, но ничего не поняли: ни что произошло, ни – где находимся.

– Для начала нам нужно попасть в какой-нибудь город, желательно большой. Для этого надо проследить, откуда приезжают и куда уезжают эти машины. Там где мусор, там – цивилизация. Где цивилизация – там мусор. Или я не прав?

Командир ухмыльнулся: – Не знаю, не знаю…

Вернулся Крисс с планшетом.

– Я послушал ваше описание местности и пошел в нашу библиотеку. Вот что я нашел. Это удивительно. В Библии, например в Евангелии от Матфея, есть упоминание о Геенне огненной. Послушайте, как то, что вы описали похоже, на то, что описано в древней книге. Один в один. Между районом Иерусалима Абу-Тор и горой Сион находится место Еннома, впрочем, приводятся и другие названия. Это место и сейчас там находится. Когда-то еще во времена царя Навуходоносора и Вавилонского пленения иудеев в этой расщелине приносили людей в кровавую жертву царю преисподней. После в этой местности организовали городскую свалку нечистот и там же сжигали тела казненных преступников. Это уже во времена Христа. Там всегда горел огонь, стоял смрад. И Христос использовал это место как метафору ада. Говорил, будет вам как в Еномской долине. Отсюда пошло всем известное выражение Геенна огненная. Я вовсе не делаю никаких выводов, просто я увидел некоторую внешнюю схожесть.

– Хорошо, что это заметил. Но нам это пока ничего не дает для понимания. Завтра поедем, проследим за машинами. А сегодня день кончается – всем отдыхать. Тяжело нам дается земная гравитация. Я смотрю, Крисс совсем устал. Скелетоподобный мундир не очень помогает тебе?

– Да. У меня ощущение, что я постоянно в спортзале, без перерыва качаю мышцы.

– Ничего. Это акклиматизация. Надо приноровиться к экзоскелету, к его мозгам. Нейросеть должна сама приспособиться и настроить под тебя амортизационную систему в условиях повышенной силы тяготения.

Доктор, уже зевая, заплетающимся от усталости языком сказал:

– Командир, у нас с водой плохо. Надо найти источник чистой воды.

– Найдем город, найдем воду. Надеюсь завтра.

Перед сном доктор зашел в каюту Крисса. Крисс лежал в пневмо-постели без одежды, но в экзоскелете. Рудольф присел на постель.

– Тебя не тошнит? Ничего не болит?

– Есть немного, но это, наверное, пройдет. Я всего лишь первый день на Земле. Всем трудно. Мне не стоит жаловаться.

– Всем трудно, но тебе особенно не просто. Ты родился там, где гравитации всего тридцать восемь процентов от земной. Твой полет это по существу очень рискованный эксперимент. Сможет ли человек, рожденный на Марсе быть на Земле? В отличие от нас рожденных под гнетом земного давления и переехавших в страну легкого притяжения …

Крисс, неожиданно и эмоционально перебил Рудольфа:

– Скажи, мы не ошиблись с планетой? Эта та планета, про которую вы мне с таким трепетом и восторгом рассказывали? Не вижу соответствия! Отец и мать мне рассказывали и показывали фильмы о волшебной и прекрасной планете. При этом всегда звучала чудная музыка. А какую музыку сейчас мы слышим? Где многоцветные яркие закаты? Где лунная дорожка в море? Вместо летнего дождя, а я всегда мечтал постоять под таким дождиком,– безобразный поток воды. Как будто кто-то злобный и огромный вылил из злости сразу все озеро на людей. Вместо Солнца вечные грязные облака. Вместо воздуха, настоянного на травах и пропитанного духом леса эта мерзкая вонь. У нас на Марсе кругом враждебная пустыня, радиоактивная, холодная, но мы живем в уютном мире, который создаем себе каждый день. Здесь же – буйство природы хлещет через край, а люди, похоже, живут на помойке. Мы не по той траектории полетели! … – он сделал паузу и с интонацией разочарования и вины закончил – Извини. Я, конечно, глупость сказал…

– Ничего. Я сам в таком состоянии. Мы просто неудачно приземлились. Попали … не в ту страну… к дикарям. Это всего лишь локальное явление. Группа маргиналов. Они везде есть, в любом обществе. Не будем на это обращать внимание. Завтра мы найдем город. И мы увидим цивилизацию и культуру. Там душ, вкусная еда, много красивых и добрых людей, медицинские центры. Нас с радостью встретят. Мы доберемся до нашего центра управления полетами. Мы все узнаем. И может быть даже наша помощь окажется решающей. И все вернется на свою траекторию, как ты говоришь. Мы вернемся домой, на Марс. Нас там очень ждут. Пока мы живы, есть надежда и, наверное, все можно исправить.

Крисс мягко улыбнулся:

– Это ты сейчас кого успокаиваешь? Себя, или меня?

– Нас, обоих, – улыбнулся в ответ Рудольф.

Глава третья

– Крисс как у нас со связью. Марс уже должен выйти из тени Солнца.

– Увы! Командир, связи у нас не будет!

– Почему?

Крисс вздохнул и виновато сказал:

– Моя ошибка. Я не проверил ретранслятор на станции. Я был уверен, что он работает. Сейчас думаю, это не так. Что с ним? Сказать точно можно только побывав на станции. Я понимаю, что это сейчас невозможно, поэтому … мы без связи.

– Ну что же. Еще один лишний аргумент в пользу того, что надо торопиться. Сегодня я и бортинженер отправимся на поиски города. Вы пока продолжайте расчищать поляну. Похоже, этот борщевик Геракл растет слишком быстро.

– Командир, возьми и меня тоже. Втроем больше сделаем. На Шустрике вполне можно разместиться втроем. Полоть эту траву бессмысленно. Она растет как на дрожжах. Крисс пожжет ее лазером сам.

– Хорошо. Крисс побудешь один пока. Сильно не нагружай себя. Больше лежи. Если не вернемся к ночи, не переживай. Заряда батареи нашего мобиля хватит на тысячу километров даже по пересеченной, а мы поедем, я думаю, по дороге. На ночь закрывай модуль тщательно.

– Командир, отец, ты что, – я же не маленький, – почти шепотом произнес Крисс.

Ехать по просеке, которую они вчера проделали, было сложно. Как по стерне. Концы поломанных стеблей уже высохли и от того стали острыми. Легко можно было остаться без колес. А молодые побеги неожиданно активно шли в рост. Ехали медленно, все время, кидаясь из стороны в сторону. В этот раз они не взяли с собой скафандры.

Кончились заросли борщевика. Вершину, на которой они были вчера, объехали справа. Сразу нашли дорогу. Покрытие дороги было не то из старого асфальта, не то из хорошо укатанного грунта, но ехать можно было на максимальной скорости. Их душил горячий влажный ветер. Плотная темная облачность, казалось, медленно опускалась на головы и вдруг – сильный, но короткий дождь. Борис снизил скорость до минимальной. Потом пришлось вообще остановиться. Поток воды быстро и резко прекратился, и сразу уже белая как лист бумаги и, казалось, перегретая облачность поднялась выше. Стало светлее, но Солнце даже и не пыталось проглядывать. Разведчики опять понеслись по дороге. Вокруг выжженная каменистая земля. Никакой растительности. Местами песок. Проехали, не снижая скорости мимо поселка. По обе стороны дороги стояли брошенные давно дома. Краска, если и была когда-то на них, бесследно исчезла, и стены слились с цветом грязного песка. У большинства домов снесены крыши. Небольшие постройки разрушены. Песок засыпал некоторые из домов по верхний уровень окон. Похоже, тут хозяйничал не один смерч. В целом поселок выглядел как декорации к фильму – катастрофе и наличие людей в нем даже и не предполагалось. На выезде из поселка они увидели автобусную остановку. Всех удивил ее внешний вид. Ее как – будто бы не затронуло ни время, ни смерчи. Стеклянная крыша осталась нетронутой. Скамейка казалось недавно установленной. И – расписание автобусов. Они от удивления остановились. Их тут же накрыло догонявшее их облако пыли. Когда тяжелая от влажности пыль немного осела, стали всматриваться в полотно расписания. Буквы, конечно, основательно стерлись. Но, что-то было видно. Алекс достал планшет с переводчиком и стал вводить слова, которые можно было разглядеть.

– Господа, это доказательство! – вскоре воскликнул он – русский язык. Мы точно в России. И мы по дороге то ли в Москву, то ли из Москвы, столицу Российской Федерации. Понять из того что сохранилось невозможно. Но, в любом случае, у нас выбора нет. Поехали дальше?

– Если это Россия нам нужно двигаться на запад, в сторону Европы.

– Ну, хоть это стало понятно – с иронией сказал Рудольф.

– Для начала мы должны все-таки побывать в Москве. Наверняка мы там все выясним – подытожил Борис.

Равнина осталась позади. Песок закончился. Приближались пригорки, холмы, горки, горы. Чем ближе они становились, тем более зелеными казались. Дальние холмы сливались с бескомпромиссным бело – серым небом, как будто притворялись отдельными облаками. Спутники приближались к холмам и видели как серо – зеленый цвет сменялся на уставший темный оттенок зеленого. Зеленый цвет был представлен всеми оттенками, кроме свежести и яркости. Борис вспомнил чье-то стихотворение: «…смерть это только равнина, жизнь – холмы, холмы». Он хотел рассказать эти строчки спутникам, но передумал. Стала появляться растительность, поля, знакомого им агрессивного борщевика. Показались многоэтажные дома, или точнее, то, что ими было когда-то. Девяти, двенадцати – этажные строения с выбитыми окнами до последнего этажа, были закрыты до шестого этажа плющом. Пятиэтажные дома были полностью скрыты высокой растительностью. Где-то далеко среди домов внезапно раздался звук взрыва, появилось облако дыма. Местами был виден дым от пожаров. Растительности стало гораздо больше. Дорога сузилась. Вскоре пришлось ехать осторожно. Они разглядели сквозь грязно-зеленую растительность на стенах домов следы от снарядов. Некоторые дома развалены совсем. Увидели огромные и глубокие провалы в земле. Целый квартал ушел под землю.

Неожиданно из-за поворота вырвался на большой скорости самосвал. Его занесло, он накренился, из кузова с грохотом выпали вещи, что-то, похожее на холодильник, другую бытовую технику. Самосвал с грохотом встал на четыре колеса и, дымя так, что его с трудом было различить, промчался мимо них. Они разглядели следы от пуль на борту. Кажется, самосвал спасался от каких-то преследователей.

Они остановились.

– Похоже, мусор им достается с боями! – марсонавты стали переговариваться между собой.

– Это не мусор, это то, что они награбили! Это грабители. Посмотрите дома давно уже нежилые. А грабители забираю все, грузят и увозят на полигон, там перебирают, наиболее ценное сортируют.

– Разве нельзя брать ценное сразу? Это ведь легче и разумнее…. Я не грабитель, не вор, но это же обычная логика…. Здравый смысл.

– Что-то их заставляет действовать иррационально!

– Они просто сумасшедшие. Сойдешь тут с ума, когда такое вокруг…

– Конечно, это самое простое объяснение. Но мы всего не знаем. Пока у нас мало информации, чтобы делать выводы. Едем дальше, – скомандовал Борис.