Читать книгу Игра в прятки - Алекс Марин - Страница 1

Пролог.

«Вспомните своё детство. Вам хотелось, чтобы ваши сны были явью. Помните, как было грустно, проснувшись понять, что ваших волшебных миров не существует.

Или вспомните себя в те моменты, когда вы казались себе самым одиноким человеком на земле. Вспомните, как проснувшись после крепкого сна, вы еще долго смаковали иллюзии, которыми вас кормило ваше подсознание всю ночь. Как долго мы прячемся в эти иллюзорные сны? Как скрываемся в этих мирах от себя?

А когда это кошмары? Почему-то кошмары гораздо ближе к нашей реальности. Потому что чаще всего кошмары– это наши воспоминания от которых мы тщетно бежим. Почему не может быть такого, что красочные, сказочные сны наше будущее, если уж наши кошмары– это наше прошлое!»

Аллен Миллер «Неизбежное путешествие в прошлое»

«Из записей. Прятки»

Детская игра– прятки. Один водит, а все остальные прячутся. Это волнение, как бы ухитриться и как бы сидеть тише, чтобы тебя не нашли. Этот первый шаг, когда ты бежишь в своё укрытие, чтобы спрятаться, как же бьется сердце, оно буквально выскакивает из груди. Спрятался, сидишь тише воды и ниже травы, поджимая ноги. Стараешься не дышать и прислушиваешься, слышны ли шаги. А они всё ближе и ближе, а пульс стучит в висках и ты зажмуриваешься, словно это как-то может тебе помочь…

А разве эта детская забава не переходит вместе с нами во взрослую жизнь? Люди, страхи, сомнения… Ты всё прячешься и прячешься, а они в самый неожиданный момент застают тебя врасплох.

Сентябрь

Проснувшись однажды утром ты чувствуешь особую прохладу . Ветер как-то по-другому колышет деревья. Небо словно изменилось – будто стало ближе. Солнечный свет смягчился, пожелтел, он больше не слепит глаз. Летний зной растворился во вчерашнем дне. Словно он превратился в краски, которые за одну ночь поменяли цвет картины за окном. Осень приходит резко. Низкое и холодное небо оплакивало ушедшее лето. Время, когда мир делает глубокий вдох, а потом резко выдыхает опавшими листьями и первыми заморозками. Приход осени поражает нас в самое сердце. Кто-то готовится к зиме, а кто-то теряет покой в головокружительном хороводе красок и тихой печали, которая сводит с ума и лишает сна. Ничто уже не будет как прежде. Мир готовится к встрече с холодами, которые перевернут лист календаря, накинут возраст, пальто, рамки, мысли… снег.

Амелия посмотрела на будильник, который показывал восемь утра. Субботнее утро всегда полно «свободы» и легкости, только не у неё. На десять тридцать назначена встреча с директором и ей было необходимо собрать всю волю в кулак, чтобы предоставить весомые аргументы в пользу книги, на издании которой она, как редактор настаивала уже месяц. Прядь золотисто-каштановых волос выбилась из хвоста, когда она наклонялась к миске своего кота Шона.

– Извини, дружище, сегодня снова тунец. Вчера не успела зайти в магазин. – Ами села на подоконник и стала просматривать листы рукописи, за которую собиралась бороться.

В университете у неё была своя колонка в газете, а потом Ами писала коротенькие рассказы и работала курьером в маленьком издательстве, она ночами собирала воедино строчки и мысли записанные за день, из чего получались короткие новеллы. Но ей так и не хватило духу показать их и по сей день эти записи хранились в самом нижнем ящике её стола.

Каждый раз, когда Ами вспоминала о своём директоре на ум ей приходила лишь одна фраза: «Напыщенная скотина». Совершенно непоэтично, но абсолютно верно!

Лишь одна мысль, что сегодня бы она могла проваляться в кровати, прочитать любимый роман, посмотреть фильм, выпить бесконечное количество травяного чая приводила её в бешенство. Шеф, который променял семью и личную жизнь на зеленые, шелестящие бумажки лишал и своих сотрудников выходных.

Но это было нужно ей, она так боролась за роман некого Аллена Миллера.

Наспех заколов волосы шпилькой, натянув серую водолазку и джинсы, Амелия вышла в осень. Ветер играл с её волосами, бес спроса, выбивая пряди волос и кидал их на лицо. Свежий воздух наполнял её лёгкие. Листья дрожали на ветках, опадая к её ногам. «Ковёр» был прекрасного, насыщенного янтарного цвета. В машине, повозившись с ключом зажигания, девушке всё-таки удалось сдвинуть свою старушку с места, но стоило выехать на главную улицу, как она застряла в огромной пробке. Однозначно, вовремя ей не добраться до места, а это значит, что вся её «битва» за роман некого была тщетной. Комок грусти и сожаления сжимался в подреберье. Свернув на первую попавшуюся улочку, Амелия бросила машину и побежала. Листва шелестела под ногами, а небо грозило вот-вот разразиться дождем. Осень восхищала её, но не в те моменты, когда было необходимо добраться до места назначения в приличном виде. Мобильник разрывался в сумке, не стоило даже смотреть, это был Тэйт, её ассистент. В общем-то, неплохой парень, если бы его надоедливость и чрезмерная ответственность так сильно не сжимали свои руки на её шее день изо дня. Девушка игнорировала рингтон, но тот начинал играть снова, выжимая последнюю каплю самообладания.

– Буду через четыре минуты. Четыре! – Крикнула так громко в трубку Амелия, что с дерева взлетела стая птиц.

– Я всего лишь звоню сказать, что Эйрик I Кровавая секира(такое прозвище директор издательства получил в честь Короля Норвегии, который вошел в историю как очень жестокий человек, убивший огромное количество людей, среди которых были и его близкие родственники) уже в кабинете и постоянно смотрит на часы.

– А ты где? – Дыхание Ами было сбивчивым, потому что она бежала по брусчатой мостовой, проклиная всё на свете за то, что надела сапоги на каблуке.

– Как где, за углом, возле стола Курта. – Как само собой разумеющееся, ответил Тэйт.

– Ты что, прячешься? – Пытаясь подавить смешок, спросила девушка.

– А ты, что думала, я зайду в его кабинет без тебя? Но уж нет, мне дорога моя жизнь! Мало того, что из-за тебя сегодня я пропустил запись на маникюр, так ещё и лишиться головы по твоей воле, извините. – Почти обиженным тоном ответил молодой человек.

– Тогда, чтобы не тратить время зря, спустись на второй этаж и посмотри на столе Магдалины черновой вариант обложки. А потом захвати с моего стола папку, на которой зеленым написано «Главное». Ты всё запомнил?

– Ты с ума сошла? Как только тебе в голову пришло без ведома Кровавой секиры готовить обложку? Он точно нас уничтожит!

– Уничтожит он не тебя, а меня, поэтому перестань драматизировать, прекращай слежку и достань мне это, пожалуйста! – Последнее слово Ами протянул жалостливым голосом.

– Ты всегда пытаешься меня разжалобить, но имей в виду, я это делаю для себя, потому что если тебя выгонят с работы, то и мне дадут пинок под зад. – На этих словах Тейт отключился.

Каблук Амелии застрял в асфальтовой плитке и с усилием дёрнув ногу она налетела на молодого человека.

– Проклятье! – вырвалось у неё. – Прошу прощения.

– Всё в порядке,– Ответил ей приятный мужской голос. Если бы только девушка так не спешила, она бы непременно сказала, что-то ещё, чтобы только ещё раз услышать его. В голосе было что-то такое, что заставило Ами вздохнуть полной грудью и прикрыть глаза. Он напоминал терпкое вино, насыщенный, дорогой табак, запах осеннего костра. Бывают такие моменты, в которые ты ныряешь затаив дыхание и тонешь в них. Этот голос показался девушке, каким-то родным, словно она упустила из памяти, что-то очень важное. Она обернулась, но незнакомец уже садился в такси и всё, что заметила Амелия – было серое пальто. «Забудь»,– прошептала она себе. «На это всё равно нет времени», но пока она не вошла в здание издательства в её голове прокручивались слова незнакомца «Всё в порядке». Девушка словно смаковала звуки его голоса, сбитая с толку и совершенно пораженная своей реакцией.

– Ты выглядишь так, словно по тебе прошелся асфальтоукладчик. – сказал Тэйт.

– Ты как всегда очень добр. – Язвительно ответила Амелия.

– Он ждёт, он точит свои ножи и готовится сожрать тебя со всеми потрохами, милочка! – Скорчив гримасу, парировал молодой человек.

– Если только в придачу с тобой, наманикюренные ручки. Пойдём уже. –

В кабинете было холодно и стоял запах сигар.

– Мне уже начало казаться, что это я настаивал на встрече. – Прогрохотал голос Босса.

– Вы совершенно правы, это нужно мне. Я не стану вдаваться в подробности, того,– Амелия украдкой взглянула на часы, но она уже начала фразу,– что пришла вовремя.

– В этом квартале мы издали две книги, в прошлом году осенью издательство выпустило четыре, три из них окупились через пять месяцев, четвертая спустя девять месяцев. Это говорит о том, что мы может протолкнуть ещё по крайней мере две книги и предлагаю,– Ами замялась, чувствуя. Как боевой дух покидает её, – настаиваю, чтобы мы попробовали издать Аллена Миллера «Воспоминания о…».

– Почему я должен ответить тебе согласием, если в первый раз я не посчитал эту книгу достойной внимания? – Мистер Уорд, а именно так и звали её босса, продолжал сидеть к ним спиной.

– Потому что, возможно, вы заметили какая она чудесная. – Промямлила Амелия.

– Чудесная? Детская литература двумя этажами ниже, деточка. – Он ухмыльнулся. – Чудесная. И это достаточный аргумент. Современная проза в наши дни заполоняет полки книжных магазинов. Каждый третий, хоть раз в жизни пробовал, что-то писать, каждый седьмой мечтает написать, что-то стоящее и лишь один из сотни пишет, что-то стоящее. Я не могу себе позволить издавать романы, которые кажутся «Чудесными». Мы публикуем только то, что будет Бомбой, то, что будет на слуху, то что будет сворачивать горы и не давать спать ночами. Понимаешь о чем я? И «чудесно» это слишком мало! Я не могу полагаться на твои литературные предпочтения. Знаешь сколько книг прошло через мои руки? Знаешь сколько текстов видели мои глаза?

– Вы совершенно правы, я не могу полагаться на свой вкус, но моё сердце сжималось, когда я читала эту историю. Она охватывает сразу несколько возрастных категорий и мне кажется,– Амелия осеклась, – Я уверена, что в их душах она так же найдет отклик, мистер Уорд.

– Женская аудитория? – Раскуривая сигару, спросил Босс.

– Не только. – Коротко отрапортовал Тэйт.

Мистер Уорд даже развернул кресло и посмотрел на него.

– Благодарю, Хьюз, но надеюсь, ты понимаешь, что я не могу на сто процентов принимать твоё мнение, как мужскую сторону. Ничего личного! – И усмехаясь, Босс снова отвернулся к окну.

«Самовлюбленный кретин»– прошептал Тэйт.

– «Имя твоё в пение птиц,

В ветре, что листья уносит прочь.

Имя твоё за вереницею лиц,

Предательски ускользает прочь.

Может ли время крупинки собрать,

И замереть на какой-то миг.

Мне невозможно тебя не ждать,

За переплётами избранных книг.»

Зачитала с призрачной грустью Амелия из папки «Главное».

– И? Мне сейчас следовало бы разрыдаться? – Вопрошающе воскликнул Уорд.

– «На моём теле не осталось места, которое бы не поражала эта едкая боль. Она как смола стекала с пальцев и прожигала мою кожу. Что мог сотворить один человек в этом мире? На что был способен Адам без Евы? Как она ввела его в грех, так она же и показала ему жизнь. А иначе он просто бы умер сидя на земле и всматриваясь в запретный плод, растущий у него над головой. Без тебя я не способен пробиться сквозь ночь. Без тебя жизнь моя – непроглядная тьма» – Продолжала зачитывать Амелия.

– Что ты этим хочешь мне сказать? Суть? В чём она? В том, что это самый Миллер раскисает и пишет об этом? Или, что ты сейчас как девчонка старшеклассница разомлела перед этими строчками? Пустое, всё это пустое.

– Мы могли бы попробовать запустить пробное издание, на тысячу экземпляров. – Не отступала Ами, хоть слова Уорда больно её кололи.

– И что дальше? Тысяча экземпляров, в среднем по одному изданию на магазин в каждом штате.

– Это значит, что книга может быть продана уже в первый же день, как поступит в магазин, всего одна. А это значит, что так или иначе мы ничего не теряем.

– А разработка дизайна обложки? Реклама? Встречи с автором? Об этом ты не думала? Какие средства стоит вложить в непонятного парня, который забил голову тебе всякой ерундой.

– Если грамотно оформить обложку реклама не потребуется, а по тому как быстро разойдется книга станет понятно на какое количество экземпляров, стоит будет делать переиздание и тогда уже, можно будет задуматься о рекламе. Мистер Уорд, я никогда так не рекомендовала произведение. – Девушка перевела дух.

– Кто знает, что на тебя нашло? – Буркнул Босс и развернулся в своём кресле.

– Я взяла на себя смелость и поспросила Магдалину набросать обложку. – Во взгляде Уорда вспыхнула молния.

– Ты что? Я не ослышался? Два месяца ты ходишь ко мне с этой рукописью. Какого Черта тебе пришло в голову заказывать обложку? Ты что, спишь с ним? – Амелия испуганно вздрогнула.

– Ты хоть представляешь себе, сколько за день ко мне приходит человек с просьбой опубликовать тот или иной рассказ?

– Это о его матери. – Еле слышно прошептала девушка. После её слов Тейт толкнул Амелию в спину и она непонимающе взглянула на него.

– Вон! Слышишь меня!– Прогрохотал голос Уорда, эхом разлетаясь по комнате.

Амелия шла по коридора, собирающая волю в кулак, чтобы не разрыдаться.

– Я думал, ты знаешь, все знают о том, что мать Босса бросила его в младенчестве. Многие именно на это списывают его жесткость. Хотя я, если сказать что я об этом думаю, так это то, что жесткость их семейная черта, знаешь ли.

– Тейт, откуда мне было знать? Я не лезу в чужую жизнь, не слушая сплетен, не веду ненужных разговоров.

– А стоило бы! Тогда бы ты избежала того, что произошло сейчас. – Парень пытался не отставать и его смешная походка, словно он подпрыгивает, казалась ещё более нелепой.

Меня разбудила тишина. Тишина, которая давила на ушные перепонки и материализовалась, превратившись в сгусток серого полотна, как дым заполняющая мои легкие, как туман скрывающая комнату от моих глаз, как бетонная плита, придавливающая к постели.

Шон прыгнул на одеяло и Ами вздрогнула от неожиданности, от чувства неясной тревоги и от растерянности. Быстрым движением девушка включила лампу и тишина рассеялась, прячась по углам, притаившись и ожидая подходящего момента, чтобы обрушиться на неё.

Часы показывали без четверти семь. После разговора с Уордом тяжелая усталость укрыла её плечи и силы улетучились. Не раздеваясь, Амелия легла в кровать и заснула. Снов не было, ничего не было, была лишь тишина. Босыми ногами, ступая на холодный пол, она подошла к окну и распахнула его. Холодный воздух ворвался в комнату, разбросав листы из папки «Избранное». Волосы развивались на ветру и капли ледяного дождя возвращали воспоминания о сегодняшнем днем и о тоске. Неясной, далекой тоске, поселившейся внутри и считавшейся обязательным атрибутом. Тоске, которая своими паучьими лапами пряла паутину меланхолии, грусти и одиночества. Всё слагалось в прекрасную осеннюю картину полную живописных пейзажей и ПУСТЫХ улиц. Свет от фонарей слабо разливался по комнате своей желтизной разбавляя серо-голубые глаза Амелии. Капли дождя заливали подоконник, и вода подбиралась к Амелии, которая сидела на нём. Тихий, дождливый, пустой город распахивал свои объятья, являя взору зажженные фонари и лужи, одинокие лавочки, мокрый асфальт. Закрывая глаза, Амелия вслушивалась, как барабанит дождь по сухой листве.

Выпив стакан молока и добрый час простояв под душем, Амелия забралась под одеяло и раскрыла книгу, но тут же закрыла её обратно, погасила лампу и укрывшись одеялом стала вслушиваться в дождь, не подпуская тишину.

На улице стоял осенний вечер, который готовился раствориться в ночи. Деревья отбрасывали тени и асфальт казался черным. Непроходимая серость.

«Впервые за долгое время у меня на душе был полный штиль. По моим венам разливалось спокойствие и нежность. Под ногами шуршали редкие, опавшие листья и я ощущала тепло другого человека. Такое бывает, когда зажмуриваешься и ощущение спокойствия не покидает тебя. Когда ты спокоен и наполнен до своих краев. Когда ничего не страшно и тикающая нервозность испарилась и даже не напоминает о себе! Это доверие. Шаги мои были легки и почти что невесомы. За руку меня держал любимый человек. Хотя слово Любовь слишком мало, чтобы передать то, что жило в моей душе. Мы шли по этим улицам, не говоря ни слова, но в этом не было необходимость. Общаться можно молча, когда диалоги ведутся душам. И тут не возникает проблемы, что не хватает слов или ты не знаешь, как выразить свои эмоции. Тут дело в чистой энергии. Энергии, которая перестает нести разрушительный характер. Энергия, которая собирает тебя по кусочкам и превращает в цельного человека. Наконец я чувствовала себя цельной. Внутри ничего не ныло и не сводило с ума.

Он наклонился и поцеловал меня. Поцеловал не напоказ, поцеловал нежно. В этих моментах ты чувствуешь себя одним из сиамских близнецов, прикасаясь к своему брату. Вроде вы уже итак одно целое, но прикосновение помогает в этом убедиться еще раз. Я глубоко вздохнула и тогда он ещё поцеловал меня в лоб. Поцелуи несут свою информацию, в каждом поцелуе сокрыт свой секрет, своя правда, свое желание. Есть жадные и страстные поцелуи, но они, как правило, относятся к разрушительной энергии. Они бурей сносят рамки и вдребезги разбивают порядок, оставляют после себя кучу хлама, осколков и руины. Есть поцелуи нежности, когда каждая минута имеет значение, когда каждый миг важен, когда хочет этим поцелуем отдать все свое тепло, весь свой свет. Такие поцелуи порой болезненны, но это не так боль к которой мы привыкли. Эта боль, когда ты уже не знаешь, как ещё показать значимость, как еще передать этот мир, который внутри. Когда ты позволяешь своей внутренней Вселенной пролиться наружу, как чернилам, заполняя все трещинки и скол того, к кому она обращена. А есть поцелуи, они как правило самые невинные, но смысла в них больше чем в любом другом человеческом контакте. Таким и был это поцелуй в лоб. Поцелуй, в котором чувствовалось отеческая забота и братская защита, понимание лучшего друга и ласка любимого человека, материнская забота и детская необходимость. Один поцелуй, а столько эмоций.

Я зажмурила глаза и обняла его руку, прижимаясь к его плечу. Серое пальто слегка кольнуло мне щеку, и я как школьница поглядывала на него украдкой.

Со стороны могло показаться, что он жесткий и даже высокомерный. Взгляд его был расслабленный, но в каждом его движении была уверенность. И наконец-то я чувствовала себя спокойно. Прежде, я не встречала такой уверенности и считала уверенность – выдумкой, разве можно расслабиться? Нет, что вы!

К сожалению, во снах так сложно детально рассмотреть человека и запомнить его. После снов человека можно только почувствовать внутренним чутьем. Я запомнила лишь некоторые детали, ведь важно было не то, что я вижу, а то, что я чувствую.»

Амелия открыла глаза с младенческой улыбкой на губах, с трепетом внутри и с ощущением прикосновения к другому человеку на кончиках пальцев.

Сидя в постели, зажмуривая глаза в попытках продлить, удержать этом момент она задерживала дыхание и вспоминала то, что не было реальностью. Но как же ей хотелось, чтобы это оказалось правдой.

– И снова мы с тобой вдвоём, Шон. – В душе сиропом растекалась нежность и, казалось, что этого хватит. Но реальность опускала на землю отсутствием признаков того, чтобы во сне. Амелия опускала веки и вызывала воспоминания из сна, кутаясь в них, как в пуховое одело, растягивая состояние абсолютного счастья.

Воскресенье, а значит можно провести его, так ты хочешь, перестать бежать и просто его прожить! Амелия волновало то, что случилось с ней во сне и в её голове начало новая тема, новая мысль: Сон.

«сон это проводник в миры другого плана, как их ещё называют – тонкие, астральные, ментальные, эфирные и др. миры. Названия есть разные, но суть одна – это другие уровни вселенной, где одновременно существует человек.»

Прочитав на сайте эту информацию, Амелия задумалась, а в это время раздался звонок в дверь.

– Тейт? Ничего не случилось?

– Нет, а должно? Я тут подумал и мне стало интересно, за что ты так борешься в этой книге? Знаешь, это не давало мне спать всю ночь. – Амелия смотрела на него с некоторым недоверием, смешанным с удивлением.

– Ладно, сдаюсь. Я не могу проводить время один, а Майкл уехал, а за окном осень и стены, они давят на меня и я не могу пересматривать в одиночестве «Римские каникулы». Ты какая-то странная. Я не помешал? – Тейт заглянул за спину Ами. – Может ты не одна? У тебя был секс? – Он округлил глаза. – Хотя нет, о чем это я. – И бесцеремонно вошел в квартиру.

– Ты в курсе, что на улице всего +7? Кто открывает окна в такой холод. – Совершенно бесцеремонно он закрыл окно.

– У меня есть пирог из кофейни на углу, зелёный чай и ,– Он стал копаться в карманах. – И фантик от мятного леденца.

– Тейт, у меня дома имеется чай. – Ответила Амелия.

– В этом я был не уверен. – В квартире закипела жизнь. Жизнь, которую привнес другой человек, по-свойски расхаживая по кухне и готовя чай.

Амелия прошла в спальню, расстелила одеяло и надела вязаный кардиган поверх пижамы.

– Надеюсь, все готово? – С язвительностью спросила девушка присаживаясь на стул.

– Ещё три минуты и чай готов. А правда, что с тобой? Выспалась? – Взгляд Амелии устремился к окну, а мысли в прошлую ночь.

– Чему улыбаешься? Рада меня видеть? – спросил Тейт и Амелия поймала себя на мысли, что улыбается, но это её не смутило, а наоборот предало какой-то уверенности. Она обняла себя за плечи и посмотрела на парня.

– Я рада, что ты пришел.

– Плохой знак, ты больше не Снежная королева, очень плохой знак! – Он взял ложку с мороженым и намазал Амелии нос.

– Ты что! – Воскликнула она. Глаза Тейта округлились. Девушка воспользовалась этой заминкой и испачкала щеки парни шоколадным мороженым.

Друзья смотрели «Римские каникулы» и каждый был далеко, где-то в своих мыслях. Амелия не могла усидеть на месте. Ей всё время казалось, что нужно куда-то бежать, что-то искать.

– Пойдем, пообедаем? – Вскакивая с дивана, протараторила она.

– Что? Что случилось? – Воскликнул Тейт.

– Ничего, не могу сидеть на месте! Дай мне пятнадцать минут, посмотри телевизор, полистай журнал, не знаю, займи пока себя чем-то я скоро! – Не дожидаясь ответа, амии скрылась в спальне.

– Как разобрать этих женщин? – Пробубнил себе под нос Тейт и взял с журнального столика папку с надписью «Главное».

– А этот парень совсем неплох! – Раздался голос за спиной Амелии.

– Тебя не учили стучаться? – Девушка стояла перед зеркалом, натягивая водолазку.

– Мне это совершенно не интересно! Вот, слушай «Люди бродят по жизни точно слепые котята. Бродят десятилетия, так и не прозрев. Они всё время, что-то ищут, но что именно не удосуживаются задуматься. Им всегда всего мало. Каждый день рождает всё новые и новые желание, не успев осуществить то, что вчера ещё казалось жизненно необходимым». Это так… Так точно. Ты не считаешь?

– Тейт, не зря же я так пытаюсь издать эту книгу. В ней всё такое живое, такое настоящее. Словно кто-то взял и самыми точными словами выразил всё, что в моей голове долгое время не находило слов. Я готова, можем идти.

– Тебе идет жёлтый цвет! Ты так посвежела. Однозначно, если это не секс, то ты влюбилась. У меня глаз наметан.

– Тебе нравится ставить «диагнозы»?– Амелия рассмеялась. Несвойственным ей заливистым, звенящим смехом.

– Мне нравишься ты, когда не строишь из себя сучку. Знаешь, такую мерзкую, сухую, чопорную. Эдакий синий чулок.

– Ну, спасибо, на добром слове. Ты умеешь делать комплименты. – Амелия ускорила шаг и спустилась с лестницы.

– Если не я, то кто тебе об этом скажет? Ты хоть раз видела себя со стороны, когда идешь по улице или работаешь в своём кабинете? Струна, комок нервов, недоброжелательный гном.

– Гном? Почему гном?

– Не знаю. С детства они мне не нравятся. – Хохотнул Тейт.

– Значит, я тебе не нравлюсь? – Ами остановилась посередине улицы. В этот момент, кто-то врезался в неё.

– Прошу меня извинить. – Послышался голос и девушку накрыла волна непонятного чувства. Голос был знаком, приятен, мягок. Но пока она обернулась, за незнакомцем захлопнулась дверца такси и со свистом машина рванула по мокрой дороге.

– Ты что, призрака увидела? – Тейт махал рукой перед глазами Амелии.

– Эй!

– Ты его видел?

– Кого? Красавчика, который налетел на тебя? А что? – На лице парня расплылась ехидная улыбка.

– Какой он?

– Ты с ума сошла? Всё хорошо? Какой он, парень, которого ты не видела?

– Проехали. – Щеки Амелии стали заливаться румянцем. Стряхнув невидимые пылинки с пальто, девушка двинулась дальше.

– Высокий, русые волосы, знаешь, такие немного волнистые, средней длины, щетина, серое пальто. Да! Ботинки, бьюсь об заклад, что это Sergio Rossi, темно синие. – Догоняя, протараторил Тейт.

– Говорю же, проехали. – Не сбавляя скорости, через плечо буркнула Ами.

– Не делай так! Ты снова превращаешься в сучку, я уже вижу, как у тебя на лбу закладывается эта сучья морщинка и как уголки губ ползут вниз. А еще ноздри раздуваются, ты же девушка, это совершенно антисексуально. – Амелия рассмеялась, резко остановившись, развернулась к Тейту и уткнулась ему в плечо.

– Ты там с косметикой не переборщила? Майкл может меня заподозрить в связи с женским полом. – Тейт улыбнулся и обнял девушку.

– Ты какая-то странная? Может это из-за ваших женских делишек?

– Нет, Тейт, не из-за делишек. Просто я устала быть одна. Я тут читала эту книгу, читала и думала. А потом дочитав, меня словно волной накрыло, не знаю. Посмотри, как я живу. Работа, дом. Дом, работа. Ужин в микроволновке, а порой и без ужина, бокал вина его заменяет. А тут эта книга, которую Босс отказывается издавать. Этот голос. Я его уже слышала, Тейт. И он мне кажется родным. А ещё сон. Мне кажется, я схожу с ума.

– Так-так, давай ты мне подробно расскажешь про голос, сон, твое злоупотреблении вином. – На этих слова Тейт улыбнулся. – И само собой про сон. Сны я люблю. Только мне не очень нравится стоять под дождем. Давай поскорее зайдем куда-нибудь. Если ты не заметила дождь льёт.

Амелия действительно не замечала дождя. Она стояла, уткнувшись в плечо своего друга и боялась поднять на него глаза, ведь то, что она рассказала, делало из неё самого обычного человека, который чувствует и переживает. И в первую очередь она сознавалась себе в собственных слабостях.

– Ну вот, говорю же я, что-то с тобой не так. Хоть я и не по этой части, однако тебе идет быть девочкой. Работа это хорошо, но пора подумать о себе. Ты не думала, что и работа будет приносить больше радости, когда будет с кем поделиться своими победами и проигрышами? Никогда я не понимал людей, которые «запирают» себя в какой-то одной стезе. Это всё от испуга. Точно тебе говорю. Хотя, что я тебе рассказываю, ты и сама это знаешь. – Тейт перевел взгляд на окном за которым лил дождь, скользя по окну.

– Ты прав. Ты во всем прав, поэтому я часто срываюсь на тебя. Ты извини. Тебе всегда так легко дается правда. Ты говоришь её о себе, говоришь её о других и она не вредит тебе. – Ами сделала лоток глинтвейна.

– А кто тебе сказал, что не вредит? Кто тебе сказал, что мне легко с ней живется? Если ты ещё не забыла, то я– гей. А ты знаешь, как относятся к геям? Ты знаешь, как общество смотрит на тебя, стоит тебе взять любимого человека за руку? В этом же не т ничего страшного! А знаешь, каково это, отвечать родителям, которые так ждут внуков, что внуков не будет? Но это моя правда. Она такая же, как и я сам. Правду принимают, правду разделяют, правду слушают. Это лучший исход. Но есть и другой: осуждение, враждебный настрой, обида, непринятие. Вот с этим, Ами, я сталкиваюсь чаще всего. – Тейт скрестил руки на груди и глубоко вздохнул.

– Ты мне нравишься таким такой ты есть! И ещё, пожалуйста, говори мне правду, я обещаю, что постараюсь, научиться слушать. Может тогда я научусь не обманывать себя. Меня пугает это. Мне кажется, что стоит мне хоть, что-то поменять, кому-то довериться, кого-то пустить в свою жизнь, как тут же мой привычный уклад развалится. Всё будет сломано. Меня пугает, что тогда, возможно, то, что меня устраивает сейчас по тем или иным причинам, перестанет меня устраивать. Да и об этом я стараюсь не думать. Я механически выполняю свои обязанности, выполняю свою работу. Потому что так надо, потому что я решила, что так надо. Потому что я уже не могу по-другому. – Амелия вздохнула и залпом допила содержимое стакана.

– Не надо бояться. В этом нет ничего плохого, зазорного, страшного. Это жизнь и её нужно жить, её нужно чувствовать, а не просто выполнять, что-то механически, понимаешь? Ты часто звонишь родителям?

– Пару раз в неделю. Когда я с ними говорю, мне кажется, что я их разочаровала, не оправдала их надежды, понимаешь?

– Не понимаю. Твоя семья любит тебя и ждет тебя. А ты прячешься за работу и от них. Ты вообще огораживаешь себя от проявления чувств– это не правильно. Ты не даешь себе дышать. Невозможно обезопасить себя. Ты же читаешь книги над которыми плачешь, ты смотришь фильмы, которые не оставляют тебя равнодушной.

– Ты прав, но тут я знаю в каком именно моменте мне станет грустно, больно, обидно. Я знаю, что могу закрыть книгу и выключить фильм. Я знаю, что могу просто сказать себе, что это всё не правда, вот и все. – Амелия жестом попросила официант повторить заказ. Тепло вина разливалось в грудной клетке и становилось, как-то необыкновенно легко.

– Ты выбрала не тот путь, и сейчас твоё подсознание подает тебе тревожные сигналы, так остро реагируя на случайного прохожего. Ты это понимаешь? Ты тоскуешь по тому, кого никогда не встречала. Тебе необходимы эмоции, Ами!

– По тому, кого никогда не встречала… Знаешь, мне снился сон. Сон словно дымкой обволакивал мои мысли и разливался серотанином по моим венам, Тейт. Сон был таким восхитительным и потрясающим. Я чувствовала. Я испытывала настоящие, живые эмоции к человеку. Странно просыпаться с ощущением прикосновений. Это так пугающе, так…

– По живому, Амелия, это значит чувствовать, позволять себе чувствовать.

Вечер сменял день, фонари разливали свой свет, отражаясь в лужах. Деревья бросали свои тени и мир окутывала дымка, тишина и дождь нежно убаюкивал этот мир, который устал, который перестал чувствовать и боялся боли, настолько остро, что каждый второй прятался от себя самого, а каждый первый стремился причинить эту боль другому. Ни первое, ни второе не помогало и становилось только ещё тоскливее. Осень… спускалась на холодный асфальт листьями, листьями цвета радуги, но этого никто не замечал, потому что непроглядная серость скрывала радугу, скрывала эмоции, скрывала жизнь.

Ами проснулась до будильника. Ей казалось, что именно сейчас самое время сделать шаг навстречу себе и позволить себе все то, что она так давно запретила. Тейт заехал за ней на такси и они приехали на работу не было ещё и девяти.

Амелия толкнула дверь своего кабинета, проверяя в телефоне расписание. В глаза не сразу бросилось то, что на столе не оказалось её вещей. Даже не показалось странным, что на полке нет её книг, заметила она перемены лишь обратив внимание, что на её широком подоконнике нет фотографии её семьи. Огромное витражное окно превратилось в склад на которм стояли коробки, в которых, собственно, были её вещи.

– Дениэлла, что Чёрт возьми происходит? – Спросила Амелия.

– Эээ, Амелия, мистер Уорд просил передать, что ты временно отстраняешься от работы. Я думала ты в курсе, мне казалось, что он должен был предупредить тебя лично.

– Как это, временно отстраняет? В чём вообще дело? – Злость разливалась по телу.

– Я, правда, не знаю, что у вас случилось. Он мне позвонил в субботу, сказал, чтобы я пришла и собрала твои вещи в коробки, так как ты временно отстраняешься из-за того, что это совершенно недопустимо смешивать работу и личную жизнь, это претит этике. А ты что, закрутила роман с кем-то из авторов? Я никому не скажу. – Даниэлла никогда не отличалась особым умом эти её слова лишний раз послужили доказательством. Амелия развернулась на каблуках и направилась в сторону кабинета Кровавой секиры.

– Его нет, Ами, он в командировке до конца следующей недели, сначала в Португалию, а потом в Орегон, там будет проходить книжная выставка.

–Выставка? Он терпеть их не может! И как вообще он уехал, когда еще не все книги выпущены?

– Все. В субботу на печать отправлена «Богиня, или как женщины забывают, кем они являются» и «Пустой дом».

– Ты, наверное, шутишь? – Амелия была готова закричать, но вовремя сдержалась, это выглядело бы глупо и не по-деловому.

– Я серьезно. Ты не переживай, он оплатил твой отпуск. Не такой уж он и сноб. – Данниэла хихикнула, вызывая приступ раздражения у Амелии.

– Кто такой сноб, Даниэлла?

– Что? Какая разница? Я разве, что-то не то сказала?

– Всё то, просто скажи мне, кто такой сноб?

– Строгий человек. – Обиженно заявила секретарша.

– Сноб – это человека, претендующий на высокую интеллектуальность, или авторитетность в чём-либо. Такие люди высокомерны и пренебрежительно относятся к тем, кто по их мнению этими качествами не обладают, Даниэлла.– Сквозь зубы ответила Амелия. В этот момент, кто-то обнял её за плечи. Она чуть была не дала локтем в живот, но вовремя обернувшись, увидела за спиной Тейта.

– Пойдём отсюда? – спросил он.

– Раз так, то ты тоже сноб Амелия. – В спину крикнула обиженная Даниэлла.

– Не обращай на неё внимание, Ами. Пойдём, прогуляем твои отпускные.

– А как же ты? Разве ты не должен работать?

– А какой в этом толк? Если единственный человек, который хоть немного разделял мои литературные предпочтения отправлен в долгое плаванье! Черт с ними! – Тейт обнимал Ами за плечи. – Мне никогда не нравилось здесь работать, слишком всё «хрустальное», надоело стирать пыль с того, по чему давно уже пора пройтись наждачкой! А еще, мне кажется, – понизив голос и наклонившись к самому уху Амелии, продолжил Тейт,– Кровавая секира играет за мою команду и меня это жутко пугает, ведь я такой слабый и просто могу не выдержать его напора. – Оба рассмеялись, распахивая двери издательства, которое склеивало жизнь Амелии по частям и было центром, отправной точкой всех её действий.

***

«Из записей… оглядываясь назад»

Когда мне было семь, мой неродной отец сказал, что когда я вырасту, я стану нейрохирургом так же, как и он и тогда меня это жутко напугало. Я знал, что он спасает жизни, знал, даже считал его почти что суппер-героем, но так же я знал, что он разрезает людей и копается в их внутренностях, от одной мысли об этом мне становилось жутко и не по себе.

В двадцать лет я начал заключать биржевые сделки, под чутким руководством моего неродного дяди. В двадцать три купил свой собственный дом, в двадцать пять окончил Йельский Университет – бакалавр бизнес-администрирования, как видите, я не стал нейрохирургом.

Здания Викторианской готики всегда манили меня! Мне всегда казалось, что они сами по себе хранят в себе магию и это сыграло свою роль при выборе университета. Отец был обижен, но это продолжалось недолго, ведь иметь сына, который учится в лиге плюща никак не могло запятнать его репутацию, главное, чтобы я держался подальше от своего прошлого. Иногда мне казалось, что он даже гордится, это доставляло мне чувство удовлетворения, мама бы мной гордилась. Гордилась, что мы с Девидом заключили перемирие. Но всё это было не моё, это было из мира людей, которые обращают внимание на то, на какой машине ты ездишь. Я становился таким же как они. И порой возвращался Алли, которого я запрятал глубоко внутри, тот, что родился на окраинах Англии, тот, что привык, что за всё приходится платить. И цена измеряется не в деньгах.

В десятом классе учитель по английской литературе зачитал моё эссе на тему «Возраст в произведениях Рея Бредбери». С этим же эссе я отправился на конкурс молодых ораторов, хоть и ни разу не посетил этот предмет, просто его не было в моих факультативах. А потом я понял, что мне нравится писать. Но чем старше я становился, тем сложнее оказывалось совмещать работу/учебу и моё увлечение. Слишком много времени и сил занимало первое и на второе я просто меня не хватало.

Год назад, взяв отпуск за свой счёт, тем самым разбив сердце своего дяди. Купил печатную машинику, которая считалась одной из любимых печатных машинок Эрнеста Хемингуэйя -«Corona No. 3». Мне посчастливилось отыскать её в одном антикварном магазинчике. Переехал в Дом с садом, на который выходили окна моего кабинета. Я был свободен от условностей, у меня был счет в банке и время, время которое я не был обязан тратить на кого-то, время, которое я хотел провести в тишине, собственных мыслях и собственных историях. Эти истории долгие годы ждали, когда же их поведают мир. Мне нужно было скинуть своё прошлое и мне казалось, что написав о нём, я сброшу это бремя со своих плеч.

***

–Подвинься, дай я посмотрю, что ты тут пишешь!– Тейт подтолкнул Амелию и сел рядом с ней на диван.

– «Уважаемый, мистер Миллер,

Мне хотелось бы сказать Вам, что ваш роман произвел на меня огромное впечатлении…» Бла-бла-бла. Амелия, что за ерунду ты сочиняешь?

– Я пишу письмо автору, чью книгу я так и не смогла отстоять. – Амелия смущенно отвела взгляд на кружку с уже остывшим чаем.

– А мне показалось, что ты пишешь письмо своему профессору по философии, которому около восьмидесяти и на это тебя толкнуло желание набрать проходной бал.

– А что, по-твоему я должна ему сказать? Это совершенно незнакомый мне человек.

– Неверный ответ! Во-первых, ты уже его знаешь, ты прочла его книгу и сколько бы выдумки эта книга не содержала, так или иначе это его мысли и его взгляды под тем или иным углом, так что не говори мне, что ты его не знаешь. Во-вторых, Ами, если бы мне выпала возможность поговорить с авторами, чьи книги произвели на меня впечатление, я бы точно не стал тратить одно единственное письмо на весь этот бред и все эти «сухие, безжизненные» слова. Ты только подумай, ты можешь написать письмо человеку, который коснулся твоего сердца, ты можешь сказать ему всё что думаешь, можешь рассказать ему о своих чувствах и эмоциях, можешь дать себе волю. Хотя бы потому, что это электронное письмо и он тебя не видит. И к тому же, этот мистер Миллер, скорее всего прочтет письмо, ведь его книга ещё не издана, а это значит, что его не заваливают тоннами писем. Идеально! Дай я.

– «Дорогой, Аллен, ночью я дочитала твой роман и мне он показался»… Каким он тебе показался?

– Увлекательным?

– Вода!

– Интересным?

– Ты, что мозги оставила на работе?

– Трепетным, близким, настоящим. – Тейт, прекрати так на меня смотреть.

– В точку! Говори правду, перестань её скрывать и прятать! Для кого ты её хранишь?

– Так, «Дорогой, Аллен, ночью я дочитала твой роман и мне он показался трепетным, правдивым. Мне кажется, тебе удалось задеть меня за живое. Во мне что-то поменялось, что именно я пока что не понимаю, но с радостью принимаю эти перемены. Почему именно эти символы рождали именно эти слова? Главный издатель– полный придурок»

– Стоп! Ты не станешь этого писать. Это грубо! Итак каждым словом ты словно обнажаешь меня. Ты уже переступил все грани приличия. Почему на «ты»? Зачет ты пишешь о моих чувствах? Какое право ты имеешь задавать ему столь личные вопросы о смысле, который породил его роман? Так не делается, Тейт!

– А что, мы будем деликатничать? Напишем письмо, состоящее из воды и с полным отсутствием смысла? Возьмем слова, как ты выразилась «не переходящие рамок приличия» и напишем письмо «как все»? Ты его совершенно не знаешь, не повод ли это рассказать совершенно незнакомому человеку, как он изменил твою жизнь? Что ты теряешь? Работу ты уже потеряла. Знаешь ли, пол– года слишком продолжительный период. Пусть он и оплатил твой так называемый «отпуск», однако, ты не имеешь право устроиться на другую работу. Это честно? Этот Уорд знает тебя, он знает какие вершины могли бы тебе покориться и устроил эту подставу, явно не из благородства, Ами.

– Он ничего не изменил,Тейт. – Ами включила чайник и к их голоса добавилось шум закипающей воды.

– Конечно нет, всё само собой сложилось в этот пазл. Не пришло бы письмо с его романом на твой электронный адрес, ты бы его не прочла, слова не запали бы тебе в душу, ты не создала бы папку «Избранное», не пошла бы к Уорду, не потеряла бы работу, и в конце концов не сидела бы тут со мной. А главное, Амелия, в том, что ты так и пряталась бы от себя самой! Ты права! Он совершенно ничего не изменил. – Тейт встал с дивана, закрывая крышку ноута.

– Мне пора, обещал заехать к сестре на ужин. Разберись с этим, девочка моя. Сейчас самое время, потому что у тебя появилось это время! – Тейт поцеловав Амелию в макушку и вышел, неслышно затворяя за собой дверь.

***

«Из записей… Мы все когда-то были детьми»

«Разница между взрослыми и детьми заключается в стоимости их игрушек.»

Роберт Фрост

Мы жили в самом конце улицы, куда обычно почтальон доходил разве, что если это было письмо. Журналы мы не выписывали, а ради газеты, мало кому хотелось рисковать собственной шкурой.

Мой настоящий отец, тот, что принял участие в моем зачатии, исчез сразу, как узнал, что мама меня ждёт.

«Это его главный проигрыш в жизни, Аллен. Он не знает, каким чудесным мальчиком ты растешь» -Говорила мама.

« ты мой главный подарок, самое дорогое, что есть у меня в мире». Сколько я помню, мама всегда была на работе, а когда не была на работе, разгребала дом и готовила после «присмотра» Роя за мной. Она была чудесная женщина. Всегда улыбалась и когда я был совсем маленьким мне казалось, что она даже не ложится спать.

У меня была игрушка, плюшевый слон желтого цвета, его мама подарила мне на Рождество, на два года. Конечно же не она, а это Санта Клаус принес мне его. Но этот слон был со мной везде. Из-за того, что мама всё время старалась заработать нам на жизнь и мне ужасно не хватало её, я обнимал этого слона всеми днями и ночами напролет. Ничего удивительного, так дети чувствуют себя защищенными. Психологами доказано, что именно мягкие игрушки способны снижать детскую тревожность.

Роб заставлял меня сидеть с ним и его дружками и смотреть бои Генри Акинванде или смотреть матчи сборной Англии по футболу. Я не испытывал нежных чувств к Рою, он не испытывал их ко мне, а мой слон вообще его раздражал.

– Алли, ты что, девчонка? Хватит носиться со своим слоном!

Обычно, я не отвечал на его реплики, просто молча, сжавшись комочком смотрел в телевизор.

– Малыш, дай я посмотрю это чудище вблизи. – Я нехотя подошел к брату и протянул Слона. Рой покрутил его в руках, потом достал из кармана перочинный нож и отрезал голову. Страх застыл в моих глазах.

Ночью я рассказал обо всем маме… После этого случая, Рой не сидел со мной, я оставался вместе с Марией у её бабушки по отцу, который в очередной раз сидел в тюрьме. Мама ей давала деньги, я видел, но женщина она была хорошая, читала нам сказки и зашивала мне порванные на коленях штаны.

Это был первый раз, когда Рой меня поистине напугал. Но, к сожалению, не последний.

***

«Доброго времени суток, Аллен. Мы не знакомы и именно это придает мне смелости в написании этого письма. Три недели назад на мою электронную почту пришло твоё письмо с романом «Воспоминания о будущем». Мы слишком часто прячемся в свой панцирь, просиживая в нем всю жизнь, наблюдая краем глаза, как быстротечно она ускользает от нас. Мы слишком пугливы, чтобы сдвинуться с места и от этого пейзаж не меняется, окружение не меняется, ничего не меняется мы так и стоим на месте. Не могу сказать, что именно, какие именно строчки, какие именно события в твоей книге помогли мне понять это. А если быть точной, то позволить себе это признать. То как ты рассказываешь о своей матери, о том, какой чудесной, я бы даже сказала волшебной женщиной она была не может не затронуть за живое. Почему в книге так мало о твоем отце? Будет ли продолжение? Показывал ли ты её кому-нибудь ещё? Этот вопрос продиктован моей ревностью, сейчас мне кажется, словно этот роман «принадлежит» мне. Я прочла его за две ночи. Это были одни из самых прекрасных ночей в моей жизни. Сейчас мне кажется, что я понимаю суть названия. Мне кажется, что я смогла это прочувствовать, каково это вспоминать будущее. Переносить свои мысли и сны из настоящего в будущее, словно художник со скоростью света пишет картину, штрихи которой человек видит только через минуты, даже наблюдая за художником в настоящем времени. Что у них общего? Совершенно разное настоящее и совершенно разное будущее. В этом будущем, художник уже заканчивает последние штрихи,а взгляд человека только улавливает эскиз. Я совершенно не умею писать письма и говорить о своих эмоциях я тоже не умею. Но именно сегодня, мне как никогда хочется, чтобы ты понял суть моих слов и то, насколько глубоко я приняла твой роман.

Мой издатель, отказал мне в публикации. Мне очень жаль, что на именно на этой ноте приходится заканчивать своё письмо. Но он сухой и черствый человек, ему важнее масса, количество, а не суть. Это очень печально, Аллен. Мне искренне, очень жаль.

С искренними чувствами, Амелия, которая

уже не будет прежней».

Нажать «отправить». Буря волнения, смущения и радости разлилась по моим венам. Часы показывают без трёх двенадцать и это говорит, что пора спать. Но сон совершенно не идёт, дождь перестал отбивать свою дробь и мокрые деревья покачивали своими ветвями. Мир застыл, мир заснул.

***

Джеф не имеет чувства времени именно поэтому смс сообщение «Чикагская фондовая биржа в 16:00. Билет на 10.20 заберешь у Пола, который заедет в 9.30. Это твоя сделка.» Абсолютно нормальное дело в пять утра. Порой мой дядюшка Джеф в буквальном смысле вырывал меня из моей привычной жизни, чтобы я терял хватку и чтобы заключить хорошую сделку.

– Я доверяю тебе, малыш, как самому себе. Именно поэтому ты просто обязан оставить за собой Форвардные сделки. Иначе, эти дилетанты замарают моё имя. Пятьдесят процентов твои, ты знаешь я слишком тобой дорожу.

– будь добр, сообщай в будущем такую информацию заранее, договорились?

– Как скажешь, малыш. Возвращайся, ты же знаешь, мы с радостью примем тебя! – Джеф закашлялся.

– Ты снова куришь сигары? Он сведут тебя в могилу!

– В могилу меня сведет алчность партнеров, красота женщин и виски, ты же знаешь, что сигары тут не причем. Пообещай, что после того, как вернешься, заедешь ко мне пропустить стаканчик другой?

– Заеду, а теперь дай мне собраться.

– Как скажешь, сынок. До связи.

Проверяя почту, я увидел новое письмо, но времени его читать совершенно не было. Прочту после самолета.

***

– Ну как продвигается дело с письмом? Ты его отправила? – Тейт разворачивал домашний пирог, который прихватил у сестры.

– Когда вернётся Майкл? Ты уже начинаешь действовать мне на нервы!– Амелия рассмеялась.

– Я подумал, что следует вас познакомить. – Тейт поставил перед Амелией чашку с чаем.

– Отлично, буду рада. Когда состоится наша встреча?

– Через неделю. Он вернется через неделю. Давай не уходи от темы. Показывай письмо.

– Не стану я тебе ничего показывать. Это личное. – Амелия деланно загородила ноутбук.

– Вчера это не было личным, вчера это вообще ничем не было. Он ответил? Там хоть есть что-то по сути? Или ты отправила ему резюме для приема на работу?

– Тейт, он не ответил. Я последовала твоему совету и написала так, как чувствовала. Ты доволен?

– Безумно, наконец-то моя девочка перестает прятаться от мира.

– И давно это я стала твоей девочкой?

– Ну что ты все время придираешься. Я имею полное право тебя так называть, я твой единственный друг, да и к тому же, меня это не может скомпрометировать, так же, как и тебя. Давай сегодня сходим в бар?

– Эм…знаешь, я хотела побыть сегодня дома. – На самом деле Ами просто хотела сидеть и ждать, когда же придет ответ от Аллана.

– Где-то я это уже слышал! Ты все пол-года собираешься просидеть дома? Так не годиться. Иди надень, что-нибудь девчачье и пойдем уже, ты нагоняешь на меня тоску.

– У меня нет ничего девчачьего.

– Есть, обязательно что-то найдется, ты все-таки девочка, правда, которая об этом забыла. Проводи меня к своему гардеробу.– Поиски заняли слишком много времени, так как это выбор был скудный, классические костюмы, юбки карандаши, пиджаки, блузки, галстуки, жилетки.

– А что в той коробке?

– Вещи со времен колледжа.

– То что нужно, подвинься-ка я достану. – Тейт снял с верхней полки большую коробку с вещами и в ней нашел джинсы и гипюровый топ.

– Отлично! Возьмём эти лодочки и твой плащ и готова девочка, а не синий чулок!

– Я это не надену, мне не комфортно, понимаешь. Я это носила слишком давно. Нет уже той Амелии.

– Есть, не спорь, она здесь,– Тейт положил руку на грудную клетку Ами.

– Ты обещала начать принимать правду, не нарушай данное обещание. В твоем распоряжении двадцать минут, я пока позвоню Джефу.

Амелия вошла в комнату. Волосы были забраны в нетугой хвост, так, что несколько непокорных прядей выбивались из него.

– Джеф, видел бы ты её сейчас. А она мне ещё рассказывает, что нет той Ами. Я уверен, что нынешняя Ами заткнет за пояс прежнюю. Тебе не стоит ревновать, я тебя уверяю. – Тейт рассмеялся. – Жду тебя, как никогда прежде не ждал. Я позвоню позже.

– Ты прекрасна, детка!

– прекрати подбирать мне эти идиотские прозвища, моя девочка, детка, они какие-то все вульгарные.

– Немного вульгарности тебе точно не повредит. – Тейт рассмеялся, помог надеть Амелии плащ и они вышли в осенний вечер. По спине девушки пробежали мурашки, уж очень неподходящий наряд выбрал Тейт.

– Расслабься ты. Всё будет хорошо. Мы просто напьемся, вот и всё!

– Чудесно, напиться, именно об этом я и мечтала.

Музыка грохотала и сердце выскакивало из груди. Пять текил разогревали кровь и Тейт не собирался на этом останавливаться. Волосы Амелии выбились их хвоста, испарина выступила на ключицах, она была счастлива. Слишком давно она так не танцевала. Слишком давно она так не веселилась!

– Давай за новую Ами? Мне кажется это неплохой тост?

– Подожди минуточку, мне нужно в туалет. – Ами закрыла за собой дверь и прислонилась к холодной стене. Всё было замечательно, но она ждала ответа на своё письмо и достав из сумочки телефон проверила почту. Новых писем не было. Почтовый ящик был совершенно пуст. Обычно в нём было полно писем по работе, а тут пустота. Она обновила страницу, но оповещения о новых письмах так и не появилось. Это немного огорчило её, но она пообещала себе провести эти вечер отлично, и нужно было выполнить обещание хотя бы перед самой собой.

Где-то между седьмой и девятой текилой в танце к Амелии стал клеиться высокий блондин, навязчиво выказывая свой интерес. Он был хорош собой и Амелия игриво отвечала его телодвижениям. Тейт куда-то испарился и когда Ами стряхнула с себя дымку текилы и безумных танцев, она с Грегом была на заднем сидении его автомобиля.

– Стоп! – Переводя дух, чуть ли не крикнула Амелия.

– Полегче, красотка! – Поднимая руки вверх, сказал Грег, тот самый блондин из клуба.

– Просто стоп! Отвези меня домой. – Опуская топик вниз и запахивая плащ сказала Ами.

– Как скажешь. Куда ехать?

Остановившись у дома Амелии, Грег попросил номер её телефона, Ами нехотя его продиктовала, чтобы поскорее скрыться за дверьми своей квартиры.

– Я ненавижу тебя, ты подлый, знаешь, какой ты подлый, Тейт? Попадись мне только на глаза, не знаю, что я с тобой сделаю. – Кричала автоответчику Амелия, расхаживая по кухне взад и вперёд. – Я больше никогда в жизни с тобой никуда не пойду, ты меня понял! Всё! – Она нажала на клавишу сброса. На дисплее мигал огонёк почты.

***

Рейс задержали, такси попало в пробку, Джеф всегда рассчитывал время и на эти заминки выделял как минимум четыре часа, поэтому я совершенно не переживал, что опоздаю. В запасе был целый час. Я достал телефон и проверил почту, решив прочитать письмо, которое увидел ещё утром.

Письмо от некой Амелии Мартин.

Я сидел и улыбался, безусловно, мне было приятно читать лестные отзывы о моей книги. Это было бы приятно любому человеку. Тем более, когда книга даже не издана. Пусть её и не одобрили на печать, зато некая девушка, прочитавшая её, написала мне.

«Дорогая Амелия, надеюсь, ты не против, что я позволяю себе такое дружеское обращение. Мне очень приятно получить твоё письмо и я хотел бы поблагодарить тебя за него. Ты права, мы слишком пугливы и всю жизнь страх перемен тянет нас назад. Ты спросила, про отца. До смерти мамы мы были не особо близки, это она склеивала нашу семью, склеивала нас с отцом, а после её смерти в этом пропала необходимость. Ему нужен был сын за которого не будет стыдно, мне нужно было, что никто не лез в мою жизнь. Собственно, каждый получил то, что получил. По поводу твоей ревности, для неё нет повода. Моя девушка начинала читать его, но так и не прочла до конца. Интересная аналогия, мне нравится, как ты выражаешь свои эмоции. Я не думал насчет продолжения, мысли приходят в голову сами по себе и я не влияю на их ход. Мне кажется это правильным. Книги не должны быть вымученными, они должны рождаться сами по себе. Мне хотелось бы выразить тебе свою признательность за то, что ты написала мне. Мне нравится, что оно написано так легко и правдиво. Я понимаю твои эмоции. Наверное, именно поэтому я и начал писать, чтобы выражать то, что я чувствую, то что вижу и как это воспринимаю. Если бы на этом приходилось строить разговоры, боюсь, они были бы слишком длинными и скучными, больше напоминающими лекции. Ты так не считаешь?

Всего доброго, Амелия.

С наилучшими пожеланиями, Аллен Миллер»

Порой, совершенно посторонние люди дарят нам душевные эмоции. На этой замечательной ноте, я выключил телефон, положил его в карман, вышел из такси и пройдя в стеклянные двери огромного бизнес центра был полностью настроен на заключение сделки.

***

«Извини, что так вышло сегодня. Ты мне очень понравилась, может встретимся завтра? Грег»

Не успела я перейти в почту, как пришло это сообщение. Не буду сегодня отвечать, мне нужно проспаться, выпить кофе и взвесить всё произошедшее сегодня.

Шон мяукал и терся о мои ноги.

– Что, мальчик, проголодался? Сейчас я тебя покормлю. – Я насыпала в миску корм и села на пол возле моего оголодавшего кота.

Одно входящее сообщение. Совершенно неожидая, кто будет адресатом, я выругалась и вскочила на ноги, тем самым напугав Шона.

– прости меня, прости, мой хороший. Но ты не представляешь от кого это письмо. Так, мне нужно успокоиться, умыться, налить себе чего-нибудь горячего и сесть читать. Ох, Шон! Я не представляю, что в этом письме, я так нервничаю. Ты представляешь, мне ответил Аллен Миллер. Шон, он ответил на моё письмо! А вдруг там одно слово, допустим «благодарю»? Или какие-нибудь грубости? Может я нарушила его личное пространство? – Кот не обращал на меня совершенно никакого внимания, он продолжил жадно жевать сухой корм.

Горячая вода стекала по моему лицу приводы мысли и мое здоровье в норму. Текила перестала проситься наружу и это не могло не радовать. Сон совершенно ушел, хотя часы показывали двадцать минут четвертого утра. В последний раз, я так поздно…или рано… еще не спала, когда училась в университете, вечеринки были чем-то само собой разумеющемся.

Дымящаяся кружка с облепиховым чаем согревала мои руки. Пальцы леденели от волнения и я совершенно не находила себе места. Забравшись под одеяло, поставив перед собой коробку с овсяными печеньями и ноутбук, я начала читать письмо. «Дорогая» значит письмо выходит за рамки деловых писем. Конечно же, он же поинтересовался не против ли я дружественного обращения. Конечно я не против! Его девушка, ревность кольнула меня. У него есть девушка! Почему тогда она не дочитала книгу? Может они поругались? Но если бы они поругались, он бы не упоминал о ней. Но тогда, если у него есть девушка. Зачем он ответил на письмо? Как она к этому отнеслась? А может быть он ей просто не сказал? Он спрашивает моего мнения? Говорит ли это, что он предполагает, что я отвечу? Или это только намек, что пора завязывать, что его ответ просто хорошее воспитание? Одно точно, что он мог не отвечать, мог ответить коротко, мог не вдаваться в подробности. Но он ещё немного приоткрыл завесу своей жизни, определив свои отношения с отцом. Как быть? Могу ли я написать ему? Не воспримется это как навязчивость? Все эти вопросы надоедливо гудели в моей голове, я читала письмо и каждый раз, как его перечитывала вопросов становилось все больше и больше. Текила все-таки дала о себе знать, с ноутбуком и коробкой овсяного печенья я провалилась в сон.

«По синеющему небу были разлиты фиолетовые чернила, солнце скрывалось за горизонтом. На коже ощущалась весеннее тепло, такое еле уловимое, которое исчезало с последними лучами солнца. Мы сидели на скамейке. То же серое пальто, те же большие, теплые руки, то же чувство нежности, которое я больше не зарывала глубже. Мои чувства к нему были такими же, как и в прошлом сне. В том первом сне, в котором я его впервые увидела, хотя, мне казалось, что знаю я его всю жизнь.