В книгу Александра Белых вошли два эссеистических сочинения о творчестве поэта и прозаика Николая Кононова.
Эти два имени символически связывают разрывающуюся ткань пограничного бытия русской литературы, оказавшейся в анклавах русского пространства эпохи перемен. Исследуя вещество поэзии и прозы, автор делает попытку обнаружить связь образов с ключевыми идеями и понятиями художественно-философского миросозерцания Николая Кононова в их непрерывном единстве и развитии на протяжении всего творческого пути – от первой поэтической книги «Орешник» (1987) до романа «Фланёр» (2009). Центром повествования А. Белых является роман «Фланёр». Идея времени, обладающая двойным бытием – исчезновения и воскрешения образов возлюбленных – пронизывает и опоясывает весь корпус произведений писателя, откликающихся на образцы европейской литературы.
Оглавление
Александр Белых. Феноменологический кинематограф. О прозе и поэзии Николая Кононова
Феноменологический синематограф. О романе «Фланер»
1. «Пласты нежности, воздушности, веры…»
2. «Отчего прикосновенье горит огнём попятным»
3. Ослеплённый светом, или «Незапный мрак»
4. «Свечение завершённости»
5. «Мушиный галлюциноз»
6. Собор эфемерностей, или «Торжество мгновенного»
7. «Я лишь случай моего тела»
8. «И я внутри себя созерцаю их…»
9. «В какую скважину затянет…»
10. «Собачий дягиль» бытия
11. «Апофеоз иллюминаций»
12. «Линза одиночества»
13. «В каждом пустом месте обитает абсолютный дух»
14. «Воллюст зрительного луча»
15. «Per oculos perit ipse suos»
16. «Оробелые смыслы» времени
17. «Путешествие в ладье чужой души»
18. «Убегающее животное время»
«Пловец» Эссе о поэзии Николая Кононова
1. «…между / Воздухом и водой»
2. «Вот лира – жалкое железо»
3. «Месяц, снег, сумрак, смерть»
4. «Ангел ангелу никто…»
5. «На полступени ниже лимба»
6. «Через этический акт рыдания»
Отрывок из книги
Мой поход начну издалека, с глубокого тыла, с разведки без боя, с литературной топографии, а не с фронтовой линии романа. Если уж спустился в лабиринты времени «другой памяти», неотделимой от «идеи смерти», то лучше бы не лезть на рожон, а хватать быка-Минотавра за хвост, поджидающего нас всечасно за каждой душистой травинкой, словно кузнечика. О храбрость! Не оставь нас, мужество!
Идея смерти у Николая Кононова, вокруг которой кристаллизуются его тексты, сначала помещается в раствор детских воспоминаний («Похороны кузнечика»), а потом в раствор юношески-взрослых воспоминаний («Фланёр»). И феноменологический, и культурологический, и алхимический состав растворов воспоминаний этих двух произведений будет разным, а также разным будет фермент любви. Отсюда будет различна музыкальная структура двух произведений.
.....
В сопровождении двух мёртвых живет наш повествователь в советской стране… И хотя формальных свидетельств смерти (похоронки) Тадеуша нет, внутренний диалог с ним продолжается на протяжении десятилетий, словно из «по ту сторону жизни», оттуда, куда сплавляют мёртвых. Что тут следует вспомнить любопытствующему читателю- не «Книгу мёртвых» ли, не божественного Озириса ли? Напрасно, что ли, автор отправил своего героя к берегам русского Нила! И неслучайно ведь он поселяется в доме патологоанатома. Мы знаем, что творили египетские жрецы с телами мёртвых…
Да, герой-повествователь исчезает, а тот, кого он воскрешает в памяти, занимает его место в читательском восприятии. При всей конкретности и вещественной осязаемости и обонянии реальности, наполненной всякими запахами, повествование помещено и в условную историческую канву, и в условное географическое пространство. Образы воспоминаний не подменяют реальность как таковую, просто реальность уходит в грунтовку картины, которую тщательно пишет Н. Кононов. Реальность будто сглатывает героя, всех обитателей романа, читателя. Герой исчезает в чреве реальности, как Иона в чреве кита.
