Оглавление
Александр Бух. Япония. Национальная идентичность и внешняя политика. Россия как Другое Японии
Благодарности
Глава 1. В поисках японской идентичности
1.1. Аналитический аппарат
Глава 2. Конструирование японского «Я»
2.1. Современная Япония и ее Другие
2.2. Россия в японской идентичности до 1945 года
Глава 3. Японский «СССР», японская «Россия»
3.1. Японский «Советский Союз»
3.2. Японская «Россия»
Глава 4. Айны и спор о северных территориях
4.1. Острова до Северных территорий
4.2. Истоки спора
4.3. Айны и Северные территории
Глава 5 «Оригинальные формы» Японии и России у Сибы[35]
5.1. Введение в творчество Сибы Рётаро
5.2. «Россия» Сибы
Глава 6 «Новая Россия» и Япония
6.1. Посткоммунистическая Россия в политической идентичности Японии
6.2. Затухание северной опасности
Глава 7. Идея северных территорий
7.1. Переговоры после «холодной войны»
7.2. Национальные интересы Японии и идея Северных территорий
Заключение
Библиография
Основные интернет-ресурсы
Источники на японском языке
Отрывок из книги
Эта книга основана на моей докторской диссертации, подготовленной в 2006 году в Лондонской школе экономики. Ее появление было бы невозможно без эмоциональной, интеллектуальной и финансовой поддержки, которую я получил от самых разных людей и организаций. Я хотел бы выразить глубочайшую признательность за бесценные советы моему научному руководителю доктору Крису Р. Хьюзу. Я многим обязан докторам Крису У. Хьюзу и Филу Динзу, которые любезно согласились выступить в роли моих экзаменаторов, а также предложили опубликовать диссертацию. Я благодарен профессору Глену Хуку, редактору японской серии издательства «Рутледж», а также двум анонимным рецензентам, давшим положительный отзыв на мою заявку и предложившим ряд важных изменений в содержании и структуре книги. Профессор Умемори Наоюки, который дал мне возможность посещать свой семинар в университете Васеда, продемонстрировал мне всю глубину японской политической философии, а также помог осознать неизведанный потенциал энка как способ установления дружбы между людьми разных национальностей, различного культурного и социального происхождения. Аспиранты профессора Умемори, в первую очередь Сайкава Такаси, дали мне ценнейшие замечания относительно методических и эмпирических аспектов проекта. Эндрю Геберт не жалел ни сил, ни времени, помогая мне превратить изначально путаные наброски в – хотелось бы верить – внятную и структурированную книгу. Отдельная благодарность Мари-Анн Серлиз, которой удалось сделать дизайн обложки, опираясь на весьма туманные пожелания автора. Петр Серебряный прекрасно перевел довольно-таки казуистический текст с английского на русский. Илья Калинин, историк культуры и шеф-редактор журнала «Неприкосновенный запас», оказал неоценимую поддержку в издании этой книги на русском языке. Я также благодарен профессорам Араи Нобуо, Ивасита Акихиро, Иверу Нойману, Симитомай Нобуо, Сиокава Нобуаки, Танака Акихико, Гилберту Розману, своим коллегам по аспирантуре в Лондонской школе экономики (особенно Мэтью Арнольду, Падиде Тости, Амнону Арану, Элизабетте Бриги, Биллу Влчеку и Никола Казарини) и многим другим за опыт и знания, которые они мне передали.
В течение многих лет Англо-Еврейская ассоциация, Международная программа университета Хосей, COE-GLOPE при университете Васеда и Японское общество поддержки науки оказывали мне финансовую поддержку, без которой данный проект был бы невозможен. Я глубоко благодарен этим организациям. Институт восточной культуры при Токийском университете, университеты Хосей и Васеда любезно раскрыли свои двери, когда я работал над этой книгой.
.....
Начиная с середины 1960-х японскому обществу стал присущ «оптимизм в связи с сохранением мира для Японии», а интерес к внешнеполитическим событиям ослабевал не без помощи японского правительства, делавшего ставку на консюмеризм и вытеснявшего вопросы войны и мира на задний план политического дискурса[7]. Однако такое отношение основывалось не на пацифизме, а на эгоистической уверенности в том, что Япония не будет участвовать в войне в привычном смысле этого слова, а неизбежность ядерной войны преувеличена (Nakamura et al. в: Sakamoto 1982: 157). В то же время этот эгоистический оптимизм не повлек за собой отрицания армии или нежелания защищать свою страну в случае необходимости. Исследование часто цитируемых опросов общественного мнения показывает, что, хотя большинство японцев не слишком хотели активно участвовать в обороне страны, важность вооруженных сил признавалась непрерывно увеличивающимся числом опрошенных. В целом японское общественное мнение последовательно подтверждает, что Силы самообороны сыграли важную роль в защите мира для Японии. Даже издатели миролюбивого «Асахи Симбун», оценивая общие настроения японцев в послевоенные годы, признали, что общая тенденция состояла в негативном отношении к превращению Японии в военную сверхдержаву, однако последовательно подтверждалась необходимость в собственных вооруженных силах. Например, в 1970 году только 15 %, а в 1988-м – 21 % опрошенных утверждали, что для защиты Японии не нужны вооруженные силы и что ни в Силах самообороны, ни в американских военных силах никакой нужды нет (Asahi Shimbunsha 1988: 172–186). Ежегодные опросы общественного мнения, проводимые аппаратом премьер-министра, подтверждают эти данные, указывая на постепенно растущую симпатию к Силам самообороны во времена «холодной войны» (66 % в 1967-м и 74,3 % в 1984 году), а также демонстрируют уверенность общества в необходимости поддерживать или наращивать оборонительные силы (44,4 и 22 % соответственно в 1969 году и 61,4 и 12,6 % в 1984 году). При этом за сокращение оборонительных сил высказывалось меньшинство (10,8 % в 1969-м и 11,8 % в 1984 году, – по данным сайта аппарата премьер-министра).
Из этого краткого обзора[8] общественного и государственного дискурса вовсе не следует, что в послевоенной Японии не смолкал голос милитаризма, как иногда заявляют левые исследователи (например, Axelbank 1972; Halliday, McCormack 1973), или что недавние события указывают на превращение Японии в милитаристскую державу (например: Agawa, Tamamoto, Nishi 2004)[9]. Несомненно, послевоенная Япония отличается от Японии до 1945 года как институциями, так и пониманием национальных интересов с вытекающей из этого политикой. Однако это различие не следует принимать на веру, и в ряде влиятельных исследований показано, что многое в политике, институциях и менталитете послевоенной Японии осталось неизменным по сравнению с довоенным периодом (например, Johnson 1982; Kushner 2002 и в определенной мере Dower 1999). Я никоим образом не пытаюсь утверждать, что структурное объяснение внешней политики Японии является единственно верным, и отрицать значимость разного рода внутренних идейных факторов. Мало кто из тех, кто знаком с внутренней политикой Японии, возьмется утверждать, что ее внешняя политика – лишь независимая от внутриполитического процесса реакция на системные импульсы.
.....
