Оглавление
Александр Чанцев. Когда рыбы встречают птиц. Люди, книги, кино
А. Бычков. Бескорыстная отрицательность
I. Голоса
Марина Ахмедова. Правда часто звучит циничней лжи
Андрей Лебедев. Брежнев – правитель эпохи «школы для дураков»…
Евгений Штейнер. Япония в своё время увела многих советских интеллигентов в сухой сад
Дмитрий Бавильский. Автономное инакомыслие искусства
Сергей Солоух. «Любое время ассоциируется у меня со смертью»
Александр Мильштейн. Расшифровка бетонных снов
Александр Мещеряков, Виктор Мазурик. Два разговора о японской культуре
Вероника Кунгурцева. Советский марсоход из пластикового средневековья
Дмитрий Дейч. Критика гибридных форм
Тамара Эйдельман. Большинство учебников не так ужасны. они просто невероятно скучны и традиционны
Юкка Маллинен, Массимо Маурицио, Мирьяна Петрович. Русская литература на рандеву
Анатолий Рясов. Между суетой и пустыней
А. Мещеряков, А. Ковельман, Ф. Ацамба, И. Смирнов, М. Рейснер. Востоковедные беседы
Алексей Шепелев. НАШЕМУ ПОКОЛЕНИЮ НЕ ПОВЕЗЛО…
Виктор Iванiв. Единственное спасение в данной ситуации – проснуться под виселицей
Александр Иличевский. Прозрачные камни
Ацуси Саканива, Лю Вэньфэй. Русская литература на рандеву-2
Андрей Бычков. Эротическая интоксикация мозга в придонном слое реальности
Василий Молодяков. Свидетели армагеддона и гримасы диалога
Ольга Новикова. Пишу о других и сама становлюсь другой
II. Отзвуки книг
Алхимический череп
Посмертная жизнь Владимира Ленина
Грибной мед
Посмотри в глаза заводной кукле
Мертвее всех мертвых
Черные тюльпаны
Нефтяной Китеж
Рыбки и птички
В топях ищется Христос
Бах по ту сторону смерти
Неприкосновенная революция: торговый центр против фланера
Спектакулярная экспертиза
Мечтатели
Профсоюз бунтующих
Охота на кабанов в Ульяновске
Мутантный социализм и право на лень
Жест синтеза
Любовь с первого укуса
Онейрическая киноимперия вампиров
Призрак святой Ульрики
Смерть и Другой
Свобода смысла
Когда птицы встречают рыб
Архитектурная критика
Атомная воля инспектора творения
Время крика и ответов: Кэндзабуро ОЭ в России
Страсти по даниилу
Тихий учитель закатистов («Клопы» А. Шарыпова)
Конфликты самоидентификации («логос»)
Такие независимые интеллектуалы
Самопознание Блаженного Августина
Дигитальная идентификация (не)индивидуума
Пытать нельзя помиловать
Куда ведет дорога ненависти
Существа сновидений и талмудическо-барочный психоанализ
Америка, увеличенная до размеров метафоры
Сосредоточенная духовность (Д. Л. Андреев и М. А. Булгаков)
Энциклопедист из Ирландии
Там возле гидролизного завода
Берроуз против жучков и наркотиков
Не вспоминай о гавани Свольвер
Слово с берега одинокого козодоя
Собаки войны
Индивидуальная социология
Книжная полка – 2012
Лучшая одежда тишины (предисловие)
Джойс близкий и другой
Дао антисказки
Приключение психоанализа в Японии
Коричневый взгляд боли
Бегемоты и дервиши
Японское меланхоличное
Время делится на сгущенку
Маленькая Vera
Вареное сердце манекена
История трех букв («ЦРУ. Правдивая история» Т. Вейнера)
Миры грез и праха
Смотри в космос!
Литургия сонных трав
Аделаида – Нью-Йорк
Узи для демона
Японское пирожное мадлен
Звезда по имени отверстие вселенной
Сакура в крови (годовщина Ю. Мисимы)
Ниетже и другие
Книжная полка 2014
Взрыв языка, смещенный в нежность
Западные суфии и средневековый адмирал
Священный палач, или чем пахнет новый социализм
III. Звуки музыки
Кредо беспомощности
Сергей Калугин
Zootopia
Декаданс: антилетняя музыка
Ego-Wrappin'
Vic Chesnutt
Neko Case
ANBB
Chinawoman
Lhasa de Sela
CocoRosie
Ordo Rosarius Equilibrio
Jolie Holland
Gavin Friday
Achtung loutallica
Скрежет жестяных облаков: Various Artists «AHK-toong BAY-bi Covered»
Музыка бомбоубежищ и тишины
НЛО им. И. С. Баха
Музыкальное кредо (Опрос журнала «Литература»)
IV. Шорох кинопленки
Красная тина
Наивное искусство
Смерть, ты будешь рис или куриные биточки?
Предчувствие клоунского мачете
Тайский «Аватар»
Барселона твоей смерти
Флэшбек будущего
Цветок оружия
Спеленутые зеркалом
Настоящий артхаус
Вечный и таинственный бунтарь
Кино-дзэн
Быть Сержем Гензбуром
Секс, сигареты, музыка и еще раз секс
О стекле, тигре и видах слез
Голубые шахматы
Длится смертью танец
До самого-самого конца света
Проповедники раньше мародеров
Полынные небеса
Устричный свитер
Святая банальность
Сакральная герилья, или житие Либертина Пазолини
Али разбивает лед
Русские прозрачные вещи
Радикальное молчание А. Аристакисяна
Нож Сатори
Новое протестное кино
Как обстоят дела у нас?
А что там на Западе?
Свет с Востока?
Небо в эндорфиновых тарелочках
Никогда не плачьте в космосе!
Лиза и машины («Про уродов и людей» А. Балабанова)
Исчезнувшая, исчезнувший и Нуар-Марокко
Продавец тофу
Гонконгский an fei taming – доля ангелов
Отрывок из книги
Эта книга обладает странным эффектом расширения сознания. Вдруг ты начинаешь смутно догадываться, что же это такое – современность. В этой книге несколько тысяч имен. Ее перекрестный центонный стиль звучит непрерывной цикадой. Сама размерность пространства вибрирует – интервью, книги, музыка, фильмы. Разлив рецензий и эссе – от Пьера Тейяра де Шардена, Даниила Андреева и истории музыки XX века до Верушки фон Лендорф, Артура Аристакисяна и Гаспара Ноэ. Как все это увязать, хотя бы обозначить, расставить концепты, найти адекватный стиль, как все это непротиворечиво назвать современностью? Подобная феноменологическая задача – по плечу Брентано или Гуссерлю. Так кто же автор этой книги? Ему бы разговаривать с Дидро… И здесь вступает в игру Япония.
«Подобно тому, – говорит Клод Леви-Стросс, – как японский синтаксис конструирует фразы, выстраивая понятия от общего к частному, так и японская мысль помещает субъекта в самый конец предложения». Согласно (и подобно) Клоду Леви-Строссу, автора этой книги следовало бы представить в самом конце предисловия, поскольку Александр Чанцев прежде всего японист, автор блестящей книги о Мисиме и Лимонове «Бунт красоты», но… но мы уже начали представлять автора. Чанцев как субъект и вправду необычен. В наши поверхностные времена таких глубоких авторов не должно быть. Времена энциклопедистов и сверхъинтеллектуалов давно прошли. Во всяком случае, им не место среди современных критиков, скорее среди критиков современности. Но Чанцев трансгрессор, он опровергает и то, и другое. Чанцев пронизывает насквозь всё. Проще всего сказать, что Чанцев – феномен. Сложнее Чанцева исследовать. Но несмотря на то, что эта книга прежде всего об объекте, складывается портрет и самого автора. Мисима, кстати, не самый любимый его писатель, скорее, Осаму Дадзай «завораживает своим стилем и судьбой гораздо больше», как признается сам Александр. Но фигура Мисимы и здесь, среди прочих японских, да и не только японских, фигур, безусловно, центральная. Здесь даже есть и небольшое эссе «Сакура в крови» – перекликающееся с книгой о писателе.
.....
Япония помогла в свое время деконструировать нашу собственную систему, нашу собственную реальность. Но в то же самое время этот подход оказался не просто деконструктивным – он оказался в определенной степени деструктивным. В годы, последовавшие за развалом Советского Союза, советская интеллигенция как социальная группа оказалась перед лицом вымывания почвы из-под ног и саморазрушения. В новой общественной реальности не было места интеллигентской эскапистской идеологии, с ее чрезмерно эстетизированным образом жизни, с полубарским-полулюмпенским отрицанием регулярной и интенсивной профессиональной рутины. Япония, понятая весьма специфически и однобоко, была большой поддержкой и законным пардоном для советских социальных фобий, оправданием для пассивности и нередко откровенной лености.
А.Ч.: Образ Японии так часто меняется и так часто заслоняет в сознании благодарных и не очень реципиентов реальное состояние дел в этой стране, – как, прошу прощение за банальное сравнение, 14 камней заслоняют своего 15-го товарища в известном храмовом саду камней в Киото, – что ваше повторение никак нельзя счесть лишним… Еще представляется, что в отечественном взгляде на Японию как на полного Другого никогда не было умеренности, середины (как и в политических отношениях между нашими странами), сочетались всегда какие-то страстные посылы, ожидания, заочные конструирования – начиная уже с русско-японской войны, когда японцы были «обезьянами», но при этом вызывали восхищения их военные успехи и доблести (и начинала интересовать российское общество та же японская культура). И подобное субъективное видение Японии не изменилось, мне кажется, со времен закрытого Советского союза: сейчас, когда мы/Япония перестали быть «закрытой страной», в Японию можно в принципе съездить туристом или по деловой визе, а всяких японских манга, анимэ и прочего хэнтая стало у нас даже слишком много, Япония видится едва ли не более фантастичной, чем из СССР. Близкое же и продолжительное столкновение с ней чревато подчас жестким разочарованием, как у той же героини «Страха и трепета» (которая бежала от современного японского общества все равно с мыслью, что где-то есть та «сокровенная» Япония, что помнилась ей из детских грез). Согласны ли вы с этим утверждением? Может быть, у вас был подобный личный опыт?
.....
