Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Предисловие автора к первому изданию (1867 г.)
Предисловие ко второму изданию
Часть первая. Техническая часть охоты
Вступление
А. Ружье[2]
В. Заряд и заряжание ружей
С. Порох, дробь, пуля, картечь и пистоны
D. Прочие принадлежности охоты
Е. Стрельба из ружей
F. Собака
Н. Промышленый конь
I. Некоторые замечания, относящиеся к сибирской охоте
J. Разделение дичи
Часть вторая
Разряд I. Хищные звери
Вступление
1. Медведь
Добывание медведей
2. Волк
Добывание волков
3. Лисица
Добывание лисиц
4. Корсак
5. Рысь
Добывание рысей
6. Росомаха
7. Барсук
8. Куница
9. Соболь
10. Выдра
11. Дикая кошка
12. Хорек
13. Курна
14. Горностай
15. Ласка
16. Бурундук
17. Джумбура
18. Летяга
19. Тушканчик
20. Енот
21. Бабр
Разряд II. Снедные звери
1. Сохатый
Добывание сохатых
2. Изюбр
Добывание изюбров
3. Козуля
Добывание козуль
4. Кабарга
Добывание кабарожек
5. Зерен
6. Олень
7. Кабан
8. Чикичей и арголей
9. Тарбаган
10. Заяц
11. Белка
Белковье
Глухарь[128]
По выходе первого издания «Записок охотника Восточной Сибири» в 1867 году современная тогдашняя журналистика заявила столько лестных отзывов, что я, как автор, не мог не радоваться благосклонному приему печатью моего труда, а тем более радовался тому, что мои охотничьи заметки производили приятное впечатление не только на охотников, но и на людей, имеющих смутное понятие об охоте. Понятно, что приятные отзывы затрагивали за живое мою, тогда еще молодую, охотничью душу. Вот почему я тогда же еще решил при первой возможности несколько дополнить «Записки» и издать вторым выпуском. Но… Ох это «но»! Не все делается так, как хочется, как думается. С 1867 года прошло уже, шутка сказать, почти 14 лет, и мне до сих пор не представлялось случая исполнить своего желания; я удовольствовался только тем, что изредка пополнял «Записки» новыми сведениями, новыми наблюдениями и позаимствованиями из других сочинений. Хотя последних и очень немного, но все же они есть, и есть потому, что в некоторых случаях и чужие наблюдения приходились очень кстати, как характеризующие описываемый предмет и пополняющие то, что было или пропущено, или не подмечено самим, но в сущности есть на самом деле. С 1867 года много воды утекло, многое изменилось во многом, многое изменилось и в охотничьей технике, но технике, так сказать, интеллигентной. Самородная же техника сибирского промышленника-зверовщика осталась почти неприкосновенной, и современная культура до нее не дотронулась; она и ныне дышит тою же наивной простотой, тою же первобытностью и незнакома с применениями мудрого Запада. Наша Сибирь, в смысле охотничьей промышленности, осталась, право, почти тою же мшоною Сибирью, как и была со времен Ермака Тимофеевича. Понятно, что в том же застое находятся и описанные мною звери, ибо 14-летний период слишком незначителен для тех творений природы, которые находятся еще вне воли и культуры человеческого прогресса. А ведь, пожалуй, отчасти это и хорошо, а то и нашей безграничной Сибири, с ее обширными дебрями и непроходимой тайгой, ненадолго бы хватило!.. И теперь уже далеко не то, что было: непролазная угрюмая тайга день ото дня делается все более и более доступной и не так страшной, а нескончаемые дебри редеют чуть не с каждым часом, и несчастные звери заметно убывают в количестве или кочуют в еще нетронутые тайники сибирских трущоб. Все это, конечно, грустно для охотника, но время свое берет, и тут ничего не поделаешь, приходится волей-неволей мириться, и бесполезно вздыхать, вспоминая о старом охотничьем просторе. Вздыхай не вздыхай, а будь доволен и тем, что Сибири на наш век еще хватит, да, пожалуй, и внукам кое-что останется… Ну, я как охотник заболтался, прости, читатель; равно как извини меня и в том, что я при втором издании книги умалчиваю о современном охотничьем оружии образованного мира. Кому оно нужно, те познакомятся с ним и без меня, «желторотого» сибиряка. В самом деле, о ружьях новых систем уже столько писано и переписано, что невольно становишься в тупик – какой системе и фабрике отдавать предпочтение? Журнал «Охоты и природы»[1] набит всевозможными воззрениями и пререканиями современных охотников, и нам остается только читать о подневных нововведениях и нередко удивляться как современной технике, так и той цене, которая значится в любом прейскуранте охотничьих депо не только на ружья известных мастеров, но и на охотничьи прищеголья. Душевно сочувствую тем собратам по оружию, которые со сжатым сердцем могут только смотреть на такие баснословные прейскуранты, и еще раз осмеливаюсь думать, что «Записки охотника Восточной Сибири» им-то и будут хоть несколько полезны.
При втором издании я помещаю новую статью «Глухарь», которая была написана уже несколько лет назад и предполагалась к печати в журнале, но… и опять это «но» помешало и тут, так что мой несчастный «Глухарь» отдыхал в хламе бумаг и заметок до представившегося случая напечатать записки вторым изданием. В моей книге «Глухарь», быть может, и некстати, за что и прошу снисхождения, но помещаю его потому только, что птица эта пользуется большим почетом в мире сибирских промышленников и истребляется ими в большом количестве. Когда-то у меня было желание писать заметки и о птицах Восточной Сибири, как оседлой, так и прилетной в массе, наполняющей даурские леса, поля, степи и воды, но это такой громадный труд, что испугал меня, и мне пришло в голову то самооправдание, что писать «Птиц» не стоит, особенно потому, что они превосходно описаны С Т. Аксаковым.
.....
Много придумано было в последнее время различных охотничьих препаратов, как-то: кожаные кишки для дроби, всевозможных устройств пороховницы, дробовницы и другие вещи, но все они далеко не удовлетворяют тем потребностям, которые вполне может доставить только один патронташ. В нем все заключается: порох, дробь мелкая и крупная, даже можно положить картечь и пули – и все это в одном месте. Носить его удобно и легко. Между тем как при нынешних модных устройствах нужно навздевать на себя пропасть различных принадлежностей. В одно место положи пороховницу, в другое – кишку с дробью, в третье – истонницу, в четвертое – пыжи. Да этак, пожалуй, и карманов недостанет! Ну где же тут ловкость, где удобство? Если придется бежать, что часто случается на охоте, все это трясется, выскакивает из своих мест, колотит тебя в разные части тела – словом, беда да и только! Если заряжать придется, туда слазай, другое отверни, третье сними, четвертое вытащи… просто надо иметь немецкое терпение! То ли дело патронташ, начиненный дома, на досуге, не торопясь, когда заряды сделаны верно по ружью, аккуратно. Нужно зарядить – вынь только патрон: тут и пыжи, тут и порох, тут и дробь – словом, что только потребно. Быть может, многие охотники со мной не согласны будут в этом отношении; пожалуй, скажут, что я отсталый охотник, совсем не слежу за нововведениями, как сибиряк-промышленник; скажут, что я пристрастен к старине и проч., и проч. Я за это на них нисколько не посетую, не мешая им следовать за модой, и все-таки буду держаться в этом случае старинки, сознаваясь в пристрастии только не к патронташу собственно, а к удобству; потому что вовсе не желаю нашивать в своем охотничьем костюме пропасть карманов и кармашиков, а уж тем более возвращаться с охоты избитому, исцарапанному[8].
Но не будем спорить о вкусах, поговорим лучше о сибиряках в этом отношении; сибирский промышленник не употребляет ни того, ни других. Он надевает на себя через плечо широкий ремень, называемый натрускою, к которому привешены всевозможные принадлежности охоты, а именно: спереди небольшая роговая пороховница, которая кладется за пазуху; тут же заткнуты два готовых заряда в костяных трубочках. Заряды эти называются скороспелками, они употребляются только в экстренных случаях, равно как и прокатные пули, которые промышленник, охотясь, носит во рту, всегда в запасе, по две и по три. Прокатными пулями называют такие, которые нарочно сделаны так, чтобы они прокатывались в дуло винтовки сами собой, для особого какого-нибудь случая, чтобы ими можно было скорее зарядить винтовку. Сзади к ремню прикрепляется ремешком же кожаная каптурга (мешочек особого покроя), в которой хранятся пули или дробь; тут же прикрепляется и отвертка, и мешочек с запасными кремнями – все это затыкается сзади за пояс, равно как и ножик, без которого сибиряк никуда не ходит, не только что на охоту, почему ножик прикрепляется уже не к ремню, а к поясу, равно как и огниво, с кремнем и трутом, и маленькая медная чашечка (с наперсток) с горючей серой: это для того, чтобы можно было добыть огонь и во время самого сильного ненастья, когда ветошь, гнилушки, береста, хворост – словом, все горючее, что обыкновенно служит посредником при добывании в сухую погоду живого огня посредством загоревшегося от искры трута, – промокает совершенно, так что нельзя развести огня обыкновенными средствами, при этом употребляемыми; тогда-то вот и прибегают к сере, которая в этом случае играет важную роль, тем более весною или осенью, когда, промокнув до костей, наколачивая зубами, захваченный холодною темною ночью, поневоле захочешь согреться около огонька, но в том-то все и дело, что его-то и трудно добыть в такую погоду. Если же есть с собою горючая сера – половина беды: тогда стоит только зажечь трут посредством кремня и огнива, положить его в чашечку на серу, подуть – последняя тотчас загорится живым огнем и – дело в шляпе: огонь может быть разведен, несмотря на ненастье. Все эти принадлежности, пожалуй, покажутся неудобными и неловкими, а между тем посмотрите, как скоро сибиряк-промышленник заправляет (заряжает) свою винтовку! Употребляя это выражение, многие зверовщики вообще заряд называют заправом.
.....