Читать книгу Наезд - Александр Чернобровкин - Страница 1

Я с закрытыми глазами сидел на полу в пустой комнате и делал дыхательные упражнения ци-гун, когда в квартиру позвонили. Настойчиво, по-хозяйски. Единственный человек, имеющий право так требовательно нажимать на кнопку звонка, находился в нескольких километрах отсюда, я четверть часа назад разговаривал с ним по телефону. Тревожное дребезжание еще раз пронеслось по трем комнатам квартиры и затихло в конце длинной и узкой кухни. Я открыл глаза, посчитал до четырех, возвращаясь к суете. Желтое пятно на блекло-зеленых обоях как раз напротив моих глаз постепенно уплотнилось и замерло в более темном контуре – возвращение состоялось.

Я подпрыгнул, встав на ноги, бесшумно босиком подкрался к двери. Опять зазвонили, и оттого, что я стоял рядом, звук показался громче и тревожнее. Тревога была скорее неприятная, чем опасная. И я открыл дверь.

За порогом стояли два милиционера: старший лейтенант лет сорока, полугрозный-полульстивый, как крупная бездомная дворняга, и лейтенант лет тридцати, обладатель светло-русых усов, настолько прямых и длинных, что казались приклеенными. Оба были похожи на бандитов – значит, настоящие мусора. Старший представился:

– Участковый инспектор.

Не дожидаясь приглашения, он вошел в квартиру. Лейтенант шустро проскользнул следом.

– Вы здесь постоянно проживаете? Прописаны? – спросил участковый.

По его физии было видно, что отлично все знает, а вопрос этот – так, для проформы.

– Нет, гощу, – ответил я.

– Предъявите паспорт.

Я захожу в свою комнату, единственную обжитую в квартире, достаю из висящей на гвозде черной джинсовой куртки водительское удостоверение. Получил его, когда учился в институте и был прописан в Москве. Участковый внимательно изучает его, а напарник вертитголовой, разглядывая обстановку в комнате, и ключи на пальце. Разглядывать, в общем-то, нечего: на полу лежит широкий матрац от диван-кровати, застеленный клетчатым, сине-красным, общажным одеялом, кресло с продавленным сидением и тумбочка, на которой стоит моноблок «Сони».

– А теперь паспорт покажите, – говорит участковый, возвращая мне права.

Я понял, что никакие уловки не помогут, кто-то кладанул меня, поэтому подошел к тумбочке и, прикрывая ее собой, достал из верхнего ящичка паспорт. Он в темно-коричневой обложке, сливается по цвету с кобурой, в которой пистолет Макарова. У меня есть разрешение на оружие, но нет желания показывать еще один документ.

Старший лейтенант внимательно изучает первую страницу паспорта, проверяет, вклеена ли вторая фотография, потом долго ищет последний штамп прописки. Штампов этих в моем паспорте десятка два – помотало меня по шестой части суши, избороздил ее вдоль и поперек. Последний поставлен полгода назад в городе Кимры Тверской области. Там у моего шефа работает в милиции кум или сват, не было никаких проблем с получением разрешения на оружие, да и на лапу отстегнули на порядок меньше, чем в Москве.

– Почему не зарегистрированы? – спрашивает участковый.

– Только вчера приехал.

– Покажите билет.

– Какой билет?! Я на машине приехал, это два часа от Москвы!

– А как вы докажете, что находитесь в Москве меньше трех суток? – продолжает наезжать участковый.

Он садится в кресло, достает из черной папки с потертыми углами чистый бланк протокола и дешевую шариковую ручку.

– Я ничего не обязан доказывать: презумция невиновности.

– Шибко грамотный?! – нападает на меня лейтенант, тряся кончиками будто приклеенных усов. – Сиди в своей деревне и рассуждай там о презумпции невиновности!

Я уверен, что он из лимитчиков, рвал задницу лет пять-семь, чтобы получить постоянную московскую прописку, и теперь не может простить другим, что не хотят проходить через подобные унижения. Меня, кстати, после армии приглашали охранять Останкино или метрополитен. Я спрашивал своих сослуживцев по разведроте ВДВ, им тоже присылали приглашения, но подонков среди них не нашлось.

– Все претензии к мэру, – вмешивается участковый, заполняя бланк протокола.

– Распишитесь здесь и здесь, – подсовывает мне протокол участковый, а когда я расписываюсь, требует: – Десять тысяч.

Во-первых, не десять, а семь с половиной; во-вторых, он должен выписать мне номерную квитанцию или отправить платить через сбербанк. Я не стал возникать, пусть подавится десяткой, лишь бы только побыстрее убрался из квартиры.

– Еще кто здесь проживает? – спрашивает участковый, пряча купюру в карман, а протокол в папку. Протокол мог бы и не прятать, а сразу порвать – чего ломаться, не первый день в мусорах!

– Я один здесь живу.

Участковый смотрит на напарника, и тот отправляется в экскурсию по моим хоромам. В остальных двух комнатах даже мебели нет, а из живых существ – пауки под четырехметровым потолком. Мыши и тараканы разбежались, потому что дом месяца два стоял пустой.

– А в пятой квартире кто живет? – спрашивает участковый.

– Никого, – вру я.

Там живут ребята из нашей фирмы, они уже ушли на работу.

– А у меня другие сведения, – сообщает участковый.

– Вот и спрашивайте у того, кто вам их поставляет, – предлагаю я и направляюсь к входной двери.

Участковому ничего не остается, как шагать за мной. Лейтенант уже заглянул в комнаты, кладовку, туалет и ванную, никого не обнаружил, и от огорчения его усы малость пообвисли, и он их подправлял, как бы растягивая в длину.

Я закрываю за мусорами дверь и возвращаюсь в свой «спортзал». Сев на пол напротив желтого пятна на обоях, начинаю плавно двигать руками: раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре… Размеренные движения успокаивают меня, настраивают на благосклонное восприятие жизни. Глаза закрываются сами. Не познавший мусоров не возрадуется свету…

А настучал на нас дворник-татарин из восьмой квартиры. В конце прошлого года, уходя от налогов, шеф решил вложить деньги в недвижимость и купил что подешевле – этот четырехэтажный восьмиквартирный дом, старый и ветхий, без лифта и мусоропровода, расположенный хоть и в центре Москвы, но как бы на задворках. Конечно, если его перестроить на современный манер, то можно было бы наварить. Но для этого надо купить все квартиры, а на восьмой шеф сломался. Дворник-татарин, который, как и все дураки, считает себя самым хитрым, выдвинул условие: перееду только в элитный дом, который строился рядом с нашим. Губа у него умнее хозяина: квартира в элитном стоит дороже, чем весь наш дом. О чем и было сказано татарину. Тот решил выждать: мол, куда денетесь, все равнокупите! Тут он здорово просчитался. Мой шеф за копейку загоняет воробья в поле, а за сто тысяч баксов – целую стаю и всего за час. Он даже пожалел денег на ребят, которые за две сотни уговорили бы дворника задаром отдать квартиру. И зря: не нападаешь ты, нападают на тебя – первое правило совков. Дворник в Москве – самая татарская и самая стукаческая профессия. Видит он, что шеф поселил в три квартиры сотрудников своей фирмы, две сдал москвичам, еще две – приезжим, и наваривает на этом, смотрит на элитный дом, в который уже начали заезжать жильцы, и строчит доносы. Теперь мусора не оставят нас в покое, будут ходить за данью, когда захотят выпить.

Кто-то из наших уже позвонил шефу, доложил о взяточниках в форме.

– Все знаю, – сказал шеф, забираясь, кряхтя, на заднее сиденье «Вольво-460». – Позвоню знакомому генералу, чтобы отвадил их.

Он берет с сиденья верхнюю газету из пачки, купленной мною по дороге. Пока будем добираться до офиса, хозяин ознакомится с ними. В первую очередь прочтет колонку происшествий в «Московском комсомольце». Если попадется сообщение об убийстве предпринимателя, прочтет вслух и иногда добавит: «Встречались мы с ним как-то…»

Послушаешь шефа, так он знаком со всеми крупными бизнесменами. А по его внешнему виду и не подумаешь. Неприметный мужик, похож на рядового инженера, из которых и вышел. Мы с ним закончили один и тот же институт, но с разницей лет в пятнадцать. Одеваетсяхоть и дорого (жена заставляет), но шмотки не смотрятся на нем, такое впечатление, что купил на распродаже секондхенда. Правда, когда жена оставляет его без присмотра, у шефа сразу появляется что-нибудь ярко-красное – галстук, носовой платок, шарф или, на худой конец, носки, которые быстро изымаются секретаршей и по совместительству любовницей. И машина у него не по чину, тем более, серого цвета. Единственная роскошь в ней – тонированные стекла, да и те поставлены по моему требованию. Я не менее разав неделю намекаю шефу, что пора купить что-нибудь поприличнее, типа «БМВ» – Боевой Машины Вора. На таких сейчас кто только не ездит, а шеф, как я догадываюсь, нахапал немало. Не удивлюсь, если он не знает, сколько у него денег.

Шеф откладывает газету на сиденье и произносит:

– Так говоришь, нагло вели себя?

Я еще ничего не говорил, но не отказываюсь:

– Не то слово!

– И содрали десятку?

– Да.

Он ждет, что я потребую компенсацию. Если бы я умел это делать, то сидел бы на его месте. А я молча веду его машину.

– А с меня требуют триста долларов, – сообщает он.

– В месяц?

– Говорят, что разовая акция. Но ты же знаешь их: стоит дать раз, потом не отвяжешься.

– А может, лучше отстегнуть? Они ведь не отстанут.

– Отстанут. Поймут, что через вас меня не достать, и оставят в покое.

– Вам виднее.

– Да, – скромно соглашается он. – Если бы я всем отстегивал, давно бы нищим стал. Чиновникам дай, налоговой дай, бандитам дай, милиции дай…

– …телохранителю дай, – продолжаю я, – на бензин.

Когда он принимал меня на работу, сразу сообщил, на какую сумму я могу тратить бензина в месяц. Перебрал – плати из своих, сэкономил – забирай себе. Забирать мне ни разу не приходилось. Но чего не отнимешь – в свободное время, а его много, машина в моем полном распоряжении. Сейчас высажу шефа возле офиса и, скорее всего, буду свободен до конца рабочего дня, потом в шесть вечера отвезу его в элитный поселок на окраине города, обнесенный высоченным забором с колючей проволокой поверху, как колония строгого режима, и круглосуточно охраняемый вооруженными мордоворотами – и опять я вольная птица. Такой график работы да еще квартира – этим и купил меня шеф. На курсах телохранителей я шел в первой тройке по всем показателям, но два года нигде не был прописан, поэтому не мог получить разрешение на оружие и, следовательно, никому не был нужен. Нет, прибедняюсь, нужен был и такой, на нас в очередь записывались за год, а бандиты манили такими заработками, какие не снились лучшим штатовским профессионалам. Но все требовали, чтобы я собакой круглые сутки ходил за ними, даже в сортир и бордель, а шеф честно признался, что ему нужен шофер, он дважды попадал в аварии по собственной вине и решил не искушать судьбы, тут еще у него в делах появились напряги, кому-то он долг не хотел возвращать или делиться с кем-то, вот и решил сэкономить на зарплате, наняв одновременно и шофера, и телохранителя, и часть выдать натурой – трехкомнатной квартирой в центре Москвы. Меня такой вариант устраивал.

После института я, конечно же, не пошел на завод, где по году зарплату не выдают. Немного пораскинув мозгами, понял, что мужик сейчас может прилично заработать, только воруя (торгуя) или охраняя. Воровать (торговать) я не умею и не хочу, а вот охранять – в самый раз. За плечами у меня была разведрота воздушно-десантных войск, добровольная стажировка в Приднестровье и шесть лет занятий восточными единоборствами. Сначала я был на вольных хлебах: то машину перегоню, то ценный товар или деньги отвезу в какой-нибудь из городов СНГ. Скорее всего, это были взятки: слишком хорошо платили за работу. Пока не подзалетел в одном южном городе. Я привез солидную пачку «зеленых», которую должен был передать директору местного банка.