Оглавление
Александр Ципко. Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании
Вместо введения. Перестройка Горбачева и спор об особой русской цивилизации
§ 1. О главном празднике моей жизни
§ 2. В «русской цивилизации» не нашлось место Горбачеву
§ 3. РПЦ встала на путь оправдания русского коммунизма
§ 4. О природе и причинах морального кризиса в современной России
§ 5. Вопросы, которые ждут ответа
Часть первая
Глава I. Перестройка Горбачева как революция сверху
§ 1. Политика «гласности» как праздник «Правды-истины» по-русски
§ 2. Ничего личного, горбачевского в идеологии перестройки не было
§ 3. Революция апологетов «красного террора»
§ 4. О некоторых причинах распада СССР
Глава II. Русские мыслители в изгнании о причинах и возможных сценариях распада советской системы
§ 1. О свершившихся пророчествах
§ 2. Николай Алексеев о логике и мотивах возможной антикоммунистической революции сверху (1926 год)
§ 3. Появления «шестидесятников» никто не мог предсказать
§ 4. Сохранится ли «русская душа» после уничтожения «русского народа»
§ 5. О механизме самоизживания большевизма как сверхжестокости
§ 6. Русские мыслители в изгнании о глубинных противоречиях посткоммунистического русского капитализма
Глава III «Творческое развитие марксизма» как способ декоммунизации марксизма-ленинизма в СССР
§ 1. Парадоксы огосударствления философии
§ 2. Идейная борьба в условиях железного занавеса
§ 3. 1980 год. Польский прорыв к здравому смыслу
Глава IV. Перестройка как реализация шестидесятнических мифов
§ 1. Исповедь перестройщика-антисоветчика
§ 2. О причинах национального и государственного отщепенства советской демократической интеллигенции
Глава V. Перестройка Горбачева и духовное наследие семидесятилетнего коммунистического эксперимента в России
§ 1. Национальные лидеры при коммунизме не рождаются
§ 2. Могли ли перестройщики быть «компетентными реформаторами»?
Часть вторая
Глава I. Октябрь Льва Троцкого и Владимира Ленина как реализация западного, марксистского проекта
§ 1. О марксистских истоках революционного терроризма большевиков
Глава II. Русский крестьянин ничего не знал о существовании русского коммунистического проекта
§ 1. В идеале равенства нет ничего коммунистического
§ 2. О славянофильских интерпретациях Октября
Глава III. История происхождения мифа о «коммунистическом инстинкте» русского человека
§ 1. Народы думают о себе лучше, чем они есть на самом деле
§ 2. Самолюбование как признак неуверенности в себе
§ 3. «Нет греха хуже бедности»: русские писатели о порочности русской бедности и убогости
§ 4. Протест русской души против коллективного труда как «огульной» работы
§ 5. Нищий не в состоянии творить добро
Глава IV. Русским национальным проектом на самом деле был НЭП
§ 1. Восстание русского крестьянина против «военного коммунизма» Ленина
§ 2. Продовольственный кризис в СССР накануне распада страны
Глава V. Национальный нигилизм учения об особой русской коллективистской цивилизации
§ 1. Учения об особой русской цивилизации не существует
§ 2. От Николая Данилевского к откровенному охранительскому консерватизму Константина Леонтьева
§ 3. О причинах нынешней популярности учения Николая Данилевского об особой русской цивилизации
§ 4. О моральном уродстве учения об особой русской цивилизации
§ 5. О природе и предмете нашей национальной гордости
§ 6. Дефицит чувства национального единства как одна из причин сталиномании
§ 7. Сталиномания и традиционное российское жестокосердие
§ 8. О советских корнях сталиномании
§ 9. Об идеале, который освещает преступление против человечности
§ 10. Нельзя не быть сталинистом, будучи ленинцем
Глава VI. Чего больше в идеале коммунизма – жажды справедливости или жажды смерти?
§ 1. Иррациональная природа веры в идеалы коммунизма
§ 2. Может ли либерал поклоняться идеалам коммунизма?
§ 3. И все-таки русский коммунизм и национал-социализм – братья по духу
§ 4. Еще раз о преступлениях против человечности, совершенных Лениным и ленинской гвардией
Заключение
Отрывок из книги
Десять лет назад, когда я заканчивал работу над первым вариантом этой книги, у нее было совсем другое название. Тогда я всего лишь пытался рассказать о переломной половине девятого десятилетия русского XX века как о чуде освобождения от советского тоталитаризма, о чуде, которого еще в начале 80-х никто не мог предсказать.
Ведь со всех точек зрения перестройка Горбачева была событием всемирно-исторического значения. В эти годы окончился начатый в 1917 году уникальный эксперимент по переделке всей природы человека, по уничтожению всех оснований человеческой цивилизации: частной собственности, частного интереса, разделению на классы, демократии, религии и религиозных чувств и т. д. И поэтому, само собой, казалось важным рассказать, как это произошло, какие идеи, человеческие мотивы, ценности стояли за этим чудом, переломным событием в истории человечества. Мне еще недавно казалось самоочевидным, что свободы, которые принесла перестройка Горбачева, которых были лишены советские люди на протяжении десятилетий, и прежде всего право «жить не по лжи», право говорить вслух все, что ты думаешь, право увидеть собственными глазами мир, семьдесят лет закрытый от тебя железным занавесом, свобода совести, свобода предпринимательства, все те блага демократии, которые посыпались на нас в конце 80-х как из рога изобилия, – право прочитать все, что было написано нашими национальными гениями, гениями русской общественной мысли, и прежде всего о гражданской войне, – должны восприниматься нормальными людьми как праздничные дары, как источник радости.
.....
Меньше всего готовы к такой жизни идеологи особой русской цивилизации. Понятно, что идеология особой русской цивилизации используется в данном случае даже не столько для идеологических, сколько для психотерапевтических ценностей, для укрепления ценности России в глазах ее граждан. Но нельзя не видеть, что обществу в данном случае навязывается идеология куда более аморальная, чем советская идеология времен СССР. Все же марксистская идеология не покушалась на ценность достатка, сытой жизни. Она просто говорила, что это будет только в коммунистическом завтра, когда блага жизни «польются полным потоком». А тут полуголодное существование человека по образцу сталинской эпохи, по образцу, как у Всеволода Чаплина, военной и послевоенной эпохи выдается за моральный идеал. Марксистская идеология не покушалась, по крайней мере в идеале, и на индивидуальный, обособленный труд. Просто она опять связывала подобный способ индивидуального творческого труда с научно-технической революцией. А тут сегодня пропагандисты особой русской цивилизации жестко навязывают русскому человеку труд в коллективе и обязательно во имя государственных, общих целей. Все же марксисты были сторонниками отмирания государства. А тут, по логике монастырской организации труда, невозможна никакая русскость без организации труда в государственном масштабе, без труда во имя какой-то идеальной цели.
И получается, что сегодня уже невозможно защитить перестройку, ее гуманистические ценности, мотивы, не защищая одновременно русскость от попыток связать ее с рабским, подневольным трудом и с полуголодным существованием. Отсюда и возникла у меня новая задача посмотреть на историю, предысторию перестройки, ее идеологию в контексте нынешнего спора о природе русскости, показать, что все ценности, которые стоят за демократизацией СССР в конце 80-х – начале 90-х, были и являются, напротив, как раз выражением «русского культурного кода», ценностей русской культуры. Отсюда и задача доказать, что все же культурный код надо связать с национальной культурой, с ее ценностями, а не с инстинктами беднейшего крестьянства, как это делает, к примеру, Сергей Кара-Мурза. Я попытаюсь показать в своей книге, что идеология абсолютного равенства, характерная для народных низов, была присуща практически всем арийским народам.
.....
