Читать книгу Девушки Сергея Пухова - Александр Евгеньевич Карпов - Страница 1

Во вторник среди бела дня от Пухова ушла жена Рая, и он решил покончить с жизнью. Жена ушла в обед, в час сорок, а к ночи он решил. И обидно было Пухову что даже не знал, к кому ушла, хотя бы сравнить себя с тем мужиком. И вообще к тридцатнику жизнь Пухова совсем разладилась и не приносила никакой радости. С хорошей работы, а трудился Пухов охранником в супермаркете, уволили за кражу, которую он не совершал. Кража по нынешним временам пустяшная ─ спёрли коробку с дезодорантами из парфюмерной секции, он знал кто ─ Семёнов и Павлов из другой смены, Симонова схватили с поличным через месяц по аналогичному делу и тоже выгнали, но Пухову от этого не легче. Можно было прийти и попроситься обратно, как-никак проработал без замечаний два года, но Пухов гордый. Рассказы Пухова выстраданные и писаные по ночам издательства не берут, а заведённый сайт и другие интернетовские ресурсы приносят насмешки и издевательства читателей. В совсем молодые годы, после армии, Пухов водил грузовик, торговал на рынке всякой всячиной, учился на вечернем в универе, бывшем политехе, бросил на третьем курсе, купил старую «девятку», подшаманил и занялся частным извозом, и таксовал днём и ночью, пока не попал в групповуху, аварию на загородной трассе, у деревни Ремизовки, с автобусом и двумя фурами, с трупами, хорошо ехал сам без клиентов. С того времени и начались нелады. Машины он тогда лишился, сгорела его «девятка» в кювете, и с тех пор приволакивает Пухов левую ногу, а перед непогодой ноет сломанная левая рука. После супермаркета помыкался Пухов, помыкался и устроился на стройку ночным сторожем. Работка ещё та, но всё какой кусок хлеба, тишина, звёзды на небе в ясную погоду, и мечтает Серёжа, глядя на них по ночам, о лучших временах, которых уже и не будет, наверное. А жена Рая работает в парикмахерской, в женском зале, имеет ещё неплохие деньги от занятий маникюром-педикюром, выезжая к клиенткам на дом, к Серёжиным смешным доходам относится свысока и пеняет, пеняет постоянно его никчемностью, привнося в голову новые огорчения. От всех этих бед у Пухова резко перестало работать мужское начало и жизнь окончательно стала не мила. Рая девушка видная, фигуристая, роста с Пуховым одного, метр восемьдесят, грудь имеет третьего размера, ноги длинные, с бутылочными икрами, глаза не совсем голубые, но очень красивые, с завлекательной поволокой и длинными ресницами, прически носит короткие, под мальчика, волосы красит в слабую рыжину. Пухов после женитьбы на Рае сильно злился, хватая мужские взгляды, обращённые на супругу, но потихоньку привык и смирился. Пухов на вид не самый завалящий мужчина, лицо обычное, без особых выражений, светленький, волосы твёрдым ёжиком, глаза светло-карие, мускулистый был, пока не забросил себя после аварии. А улыбка, улыбка у него хорошая, освещает лицо. И ямочки на щеках. И шрамчик на подбородке после аварии.

Грусть-тоска чёрная, не проходящая. Устал себя жалеть. Жена ушла, кредиты висят, за стиральную машину и холодильник без Раи не расплатиться, сам калека, мужское начало не фурычит, друзья куда-то девались, один Гриша заходит да Вова Зимин и Коля Седов позванивают. С приятелями Пухов не общается, приятели все сильно пьющие, а он теперь в волевой завязке. Был момент, длиной в три месяца, запил Пухов от невзгод в глухую, по-чёрному, пока не привиделись ему в хмельном кошмаре однажды под утро удивительно жёлтый волосатый чёрт и старуха с блестящей косой. Ужасный кошмар, до потного озноба. Старуха, вся в чёрном, норовила махнуть косой по шее, а жёлтый чёрт ей не давал. С тех пор этот чёрт ему часто снился, что тоже обидно, нет бы приснится чему хорошему. С чёртом они вроде даже беседовали, вот о чём, хоть убей, он не помнил. После этого и бросил.

Было это ближе к одиннадцати. Срезал отчаявшийся Пухов бельевую веревку с балкона, отмантулил кусок, написал прощальную и матерную записку всем людям, отодрал люстру с корнями, сделал петлю, повесил веревку на крюк в потолке, стал на край стола и, закрыв глаза, шагнул немедля, чтобы не передумать. Всё…

***

─ Верёвку надо намылить, лучше хозяйственным, тогда получится, ─ сказал мужчина взявшийся неизвестно откуда. ─ Слабак.

От мужчины слегка тянуло оранжевым Хьюго Боссом, Пухов его знал, такой стоит у зеркала в ванной, подарок Раи на прошлогодний день рождения. Мужчина был голый, совсем, с приличными мужскими причиндалами, в короткой жёлтой шерсти, глаза горели красным. Зелёный торшер освещал крупный нос, кожу лица в чёрных точках, суровые остроконечные уши с длинными мочками, маленькие рожки, и Пухов вспомнил те сны. Жёлтый мужчина поднял Пухова с пола и посадил на диван. Люстра подскочила, прилепилась к потолку, опрокинутый стул сам по себе поднялся и установился на ножки. Мужчина закрыл балконную дверь и, мотая атавизмом с пушистой кисточкой, вернулся к дивану.

─ Чертовщина! ─ осеняя себе крестным знамением, сказал Пухов.

─ Не поможет, ты не верующий. Настоящее имя моё тебе не выговорить, оно длинное, из шестьсот шестидесяти шести букв. Начинается ─ Тихонафиганаху… а кончается ─ ва-а-зелин. Тебе оно ни к чему. Потому зови меня Тихон, если хочешь. Будем знакомы. Я, как ты догадался, настоящий чёрт, исчадье Ада, Заслуженный Адский Чёрт. У нас тоже есть звания. Дальний родственник самого Люцифера. В триллионном колене. Можешь потрогать.

Жёлтый Чёрт снял петлю с его шеи, наклонил голову, и Пухов машинально дёрнул правый прямой рог. Маленький рожок был мягким, податливым, тёплым, пульсирующим, совсем не чертовским.

─ Съёмные. А какие ты представлял?

─ Я никакие не представлял, ─ ответил Пухов, вытирая ладонь о диван. ─ А почему ты жёлтый?

─ Я очень пожилой чёрт. Люди седеют, а мы, черти, желтеем. Чертовски оригинально.

В лапе жёлтого Чёрта нарисовался округлый портфель, саквояж, кажется, Пухов в таком старье не разбирался, к дивану от кресел в углу подъехал журнальный столик, а на столике установились, вылетев из носильной клади и глухо звякнув, гранёные стаканы и бутылка водки с интересной наклейкой на прозрачном стекле, какой Пухов никогда не видел.

─ Походный набор. Ну-с… больной, будем лечиться.

─ Я завязал, ─ сказал Пухов.

─ Что завязано ─ развяжем, что потеряно ─ то потеряно, а чему быть ─ тому непременно быть. Стоит захотеть. Тебе нужно.

Чёрт разлил водку до краёв и протянул стакан Пухову.

─ Ах да, совсем вылетело… Закуска. Хлебушек бородинский, селёдочка атлантическая, маслице вологодское, настоящее, колбаска докторская из пятидесятых годов… Или любительская?..

─ Докторская, ─ глотнув слюну, ответил Пухов.

─ Сегодня всё, что пожелаешь.

Узкий рот Чёрта растянулся в улыбке, красные глаза в тёмных впадинах загорелись бирюзовым цветом. На столике образовались две вилки, столовый ножик с белой рукояткой, тарелочки, всё из кухонного буфета, с бородинским, нарезанным крупными ломтями, нарезанная, уже без костей, жирная блестящая селёдочка, толстые кольца лука, жёлтое масло на блюдечке в каплях влаги и ошеломительно пахнущие круги розовой колбасы.

─ Хорошую водку делали раньше в Рассее, ─ сказал чёрт Тихон, выдохнув голубое пламя изо рта. ─ Ты закусывай, закусывай. Решил поработать ангелом. Твой куда-то девался.

Чёрт Тихон, чавкая, умял селёдку, сожрал весь лук, почти всю колбасу, измазал кусок бородинского тонким слоем вологодского масла и, икая, откинулся на спинку дивана.

─ Много жирного избегаю. Чаю?

─ Не… ─ отказался Пухов, быстро добирая колбаску.

─ А я цейлонского заварю.

На столике возник заварочный чайник, две цветастые чашки, опять же из кухонного буфета, а в чашках чужие серебряные ложки. Чёрт Тихон налил в обе чашки ароматного напитка и, смачно присёрбывая, зажевал бутерброд.

─ Время детское. Добавим?

─ Не, извини, ─ ответил Пухов, утомлённый самым ужасным вечером в жизни. ─ Я спать. Завтра с утра пойду на работу, извиняться, сегодня прогулял. Отчего преференция? На фига я тебе сдался?

─ Темнить не буду, ─ сказал Чёрт, заделывая себе второй, а потом и третий бородинский масляный бутерброд уже с толстым слоем масла. ─ Хрен меня знает, на фига. Пролетаю мимо балкона и вижу картину. Чертям тоже свойственно милосердие. Иногда.

Чёрт Тихон слопал бутерброды, выхлебал чай из обеих чашек и заводил когтями по краю чашек, отчего в комнате возник звенящий звук, а торшер мигнул и на улице завизжала сигнализация.

─ Что пишешь, это хорошо, а что себя потерял, то, конечно, плохо. Зря институт бросил. Душу требовать не буду, ваших душ у нас полно, не знаем куда трамбовать, весь Ад забит. А вообще, Серёга, скажу я тебе, хороший ты парень, но немного дурак. Преференция тебе оттого, что каждому Заслуженному Адскому Чёрту дозволено раз в год доброе дело. Шевельнулось во мне. Сделаю подарок и скажу всего три цифры, чтобы совсем не разбаловать. Комбинация такая: тройка, семёрка, туз. Дотумкаешь и будет тебе начальное счастье. В среду, всё предопределено. Спасибо за компанию. Не так страшен чёрт, как его малюют. Спи, Серёга, я дальше полетел. Крестник…

С этими последними словами Чёрт дотронулся до лба Пухова когтистой лапой и тот опрокинулся на диван как подкошенный, уснул крепким сном и спал без сновидений до утра, а утром проснувшись с головной болью, стал вспоминать: было ─ не было, не было, или было. Люстра на потолке, кусок верёвки на полу, во рту как кошки… едко ходили, запах в комнате перегарный, но в комнате чисто, никаких следов, кроме верёвки и чужих серебряных ложек на столике у кресел.

Пухов слез с дивана и пошёл на балкон, подышать. Сверху выводила фуги Баха маленькая девочка Люда. Тоска скрипучая. Из открытой двери половинки балкона соседей доносились голоса Верунчика и её мамаши, старой сколопендры. Не приведи господь такую тёщу. Раисина мамаша жила далеко, на краю страны у Тихого океана, в городе Находка, где Пухов и встретил Раю, отдавая Родине воинскую обязанность, служа в береговой охране. Береговая охрана… Солёный ветер, волны-брызги, Пухов на мостике у штурвала… Мечты, мечты. Склады на берегу всю службу охранял Пухов. Увольнение, Рая, любовь, самоволки, любовь… Пухов дембельнулся и увез Раю в родной город. Тёща не досаждала, путь долгий, билеты дорогие, Рая сама в Находку ездила раз в год со своих доходов, а тесть тогда и помер во время Пуховской службы опившись какой-то гадости. В порту работал кем-то, Пухов уже и не помнил кем, запойный был с молодости, Рая говорила. Раиса тоже выпить не дура, бывало в какой праздник, особенно когда гости, напринимается, напринимается, потом унитаз обнимает, как лучшего друга. Наследственность может. Да и сама по себе шебутная.

Веркина мамаша, Ксения Петровна, пучеглазая, костлявая, с шиньоном в волосах гнедого цвета, наседала на Верку с давно наболевшим.

─ … Николай?

─ Тюфяк и плешь на макушке.

─ Виктор из третьего подъезда?

─ Витька жирный.

─ Володя с заправки. При деньгах. Спортивный.

─ Вечно бензином воняет.

─ Ну, милочка, тебе не угодишь! Упустила одного, теперь перебираешь. Останешься в старых девах, Верунька. Слышала новость? Райка от Серёги ушла.

─ Откуда новость?

─ Лидия Степановна сказала.

─ Степановне верить… Но они вроде нормально жили?

─ Жаловалась Райка Лидии Степановне: тоска с ним беспросветная, денег не носит, сидит, что-то там корябает, вроде книжки пишет, никакого от него толку. Каличный после аварии и по-мужски слаб. Подаёт на развод. А Тимофеевна видела на днях, как Райка у дома в шикарную иномарку садилась, расфуфыренная, довольная, вся из себя, оглядывалась по сторонам, видел ли кто. Отхватила, видно, прынца.

─ Одиноких принцев, мама, днем с огнём не сыскать. Все при жёнах. Повезло Рае.

─ Никто не знает, кого она отхватила. Тут хоть паршивенький, да свой. Дура. Гуляла бы по-тихому.

─ Как я?

─ Ты догулялась, что муж бросил!

Вера из «пятьдесят третьей» была ничего. Молодая, тоже под тридцать, хамовата, звала его «Серый», он не обижался, что есть, то есть, он, в отместку, называл ее «Верунчик», полновата, по Пуховским мужским предпочтениям, остра на язык, не в последнюю очередь ─ миловидна, глаза, правда, узкие, что с полным лицом шло вразрез, носик картошечкой, но всё равно нормальная баба. Зад, конечно, округлый при таком строении, носит короткие платья и юбки, ляжки аппетитные, опять же грудь, не до пупа, но очень приличная. Волосы в узел, блондинистая, Пухов блондинок любил. Их все любят. При столкновениях во дворе или лестничной площадке улыбалась приветливо, заметно строила глазки, всегда немного болтали за жизнь по-соседски. Ничего серьёзного, так, хи-хи, да ха-ха. Но Пухова теперь не обмануть никогда. Наелся Раей. Хотя мыслишка была подкатить. Чувствовал ─ не откажет. Муж Веркин, Саня, тихий, добрый, не пьющий, поймал Верунчика однажды на деле, с мужиком на супружеском ложе, и тут же ушёл обратно к маме. Хорошо, что есть куда пойти. Пухову повезло хоть в этом, квартира двухкомнатная в тихом районе досталась ему от родителей, а родители уже на погосте ─ проклятый Чернобыль. Будь эта квартира Раи, давно вылетел пробкой и жил бы с иноверцами на стройке в вагончике.

Пухов не стал дальше слушать, обидевшись на «паршивенького», вернулся в комнату и, прихватив чужие ложки, пошёл на кухню готовить завтрак, яичницу на подсолнечном масле из четырех последних яиц. Тройка, семёрка, туз, ─ «Пиковая Дама», это Пухов помнил. Но причём тут эта чёрная дама… Дотумкаешь. Начальное счастье. Что жёлтый Чёрт имел в виду? В среду, предопределено, тройка, семёрка… Туз это одиннадцать. Нет, не дотумкать. Пухов бросил думать о цифрах и сел к окошку завтракать, и пока ел, вертел серебряные ложки. Ложки чайные, новые, с позолотой по черенку. Ложки красивые. Пухов закончил с завтраком, поглазел в окно, поставил сковородку в мойку, послонялся по квартире и, открыв шкаф в прихожей, полазил в карманах, хотя знал ─ бесполезно, Рая всегда проверяла одежду и выгребала всё до копейки. Денег в обрез, в заначке ровно семьсот рублей, сегодня среда, до получки семь дней, придется сосать лапу Серёже. Может квартиру продать? Пухов вспомнил ночное лечение, селёдку с луком, чёртову докторскую колбаску, вздохнул и улёгся на диван думать о цифрах. Лотерея? Номер квартиры, день рождения, день недели, год, число? Сегодня среда… Предопределено. Среда, комбинация… Из трех цифр… Тройка, семёрка, одиннадцать… Непрерывно мелькающие в голове цифровые комбинации расслабили, и он незаметно уснул. Сон повторил вчерашний трагедийный вечер, но в конце этого сна они с Чёртом сидели на диване обнявшись, и жёлтый Тихон, постукивая Пухову волосатой лапой по темечку, ласково бубнил заветные цифры: «… тройка, семёрка, туз, тройка, семёрка, туз, так просто, Серёга…». Тут Серёга проснулся. Всё сложилось и Пухов побежал бриться. Костюм выходной бежевый, рубашка любимая голубая, галстук бардовый, последние не рваные носки и туфли замшевые светлые, четыре раза надёванные.

─ Вера, срочно нужны деньги, ─ сказал Пухов в открывшуюся дверь.

Верунчик вышла в коротком синем халате, некрашеная, что-то жующая, и измерила Пухова глубоким взглядом от замшевых туфлей до галстучного узла.

─ Зачем?

─ Нужно.

─ Нет у меня!

─ Вера!..

─ Ты не отдашь.

─ Вот те крест, отдам! ─ сказал Пухов, быстро-быстро осеняя себя знамением. ─ Прости, господи… Через неделю! Хочешь, на колени стану?

─ Сколько?

─ Пять.

─ Хрена себе! ─ сказала Верунчик.

─ Вера! По гроб!..

Верунчик хлопнула дверью и через минуту вернулась с тремя зелёными бумажками.

─ Три! Через неделю!

Пухов схватил мятые деньги и двинулся к лестнице.

─ Серый!? ─ позвала его Верунчик.

─ А…

─ Это правда, что Рая ушла…

─ Правда. Свободен.

─ … и у тебя не стоит?

─ А ты проверь, ─ сказал Пухов и побежал вниз.

Одиннадцать рублей он занял у Павлова, бывшего коллеги по охранному делу. Шпроты из салаки, два нарезных батона, ветчина, сыр, копчёная грудинка, копчёные окорочка, колбаска сырокопчёная, два апельсина, бутылка коньяка за полторы штуки, ровно на 3711 рубликов. Без копеек. Комбинация. Пухов ещё раз пересчитал цифры на ценниках и покатился к кассам.

─ Шикуем, Серёжа? Разбогател? ─ спросила кассирша Валя.

─ Стремлюсь, Валюша, стремлюсь, ─ ответил Пухов, начиная трепетать. ─ Давай купон! И ручку!

Пухов нервничал, народу до одури, где уж тут выиграть. Но чем чёрт не шутит… Жёлтый Чёрт не пошутил. На розовом купоне, выданном на кассе кассиршей Валей, стоял номер 1173. Два совпадения. Всё шло куда надо. Пухов заполнил купон, отдал пакет Валюше посторожить ─ свои всё же люди, и побежал к выходу из магазина.

***

─ А теперь ─ главный приз! Автомобиль «Рено Логан»!.. ─ торжественно объявил в микрофон Василий Платонович.

Красный «Логан» находился в центре площадки перед зданием супермаркета, гирлянды, воздушные шары с надписями «Десять лет торговой сети «Бумеранг», ленты, и всё такое. Толпа вожделеющих «Логана» дружно захлопала и к барабану подвели девочку, приглашенную из народа. Родители черноволосой девочки радостно умилялись, народ замер в ожидании личного чуда, Пухов продолжал трепетать. Не сработает, три штуки туда, три штуки сюда, всё равно квартиру продавать, шиканет перед бомжеванием. Но коньяк можно бы и подешевле… Директор супермаркета лично покрутил барабан, черноволосая девочка с белым бантом, одетая в чёрное платье с белой перелинкой, запустила ручку в утробу куба, набитого купонами и…

─ Выиграл купон 1173!.. ─ крикнул в микрофон Василий Платонович, переворачивая розовую бумажку. ─ И сейчас мы узнаем имя счастливчика. Им стал Пухов Сергей Степанович. Пухов?.. Вот, б…

─ Маленькая Чёрная Дама! Я тебе сейчас куплю большую шоколадку! Или даже две, ─ забыв о пустоте в карманах, сказал Пухов и, работая корпусом, двинулся через толпу рассматривать выигрыш.

Телевидение снимало, фотограф из «Городских Новостей» выбирал ракурс, девочка из редакции тянула к Пухову микрофон, красный «Логан» блестел в лучах, настроение заиграло веселыми красками. Пухов интервью давать не стал, но позировал фотографу и телевидению с удовольствием. Тут Пухова взяли за плечо и повели в магазин.

С Василием Платоновичем, директором супермаркета «Мега Бумеранг», отношения были непростыми. Пухов до армии гулял с его дочкой Таней. Ахи, охи, вздохи, танцы-обниманцы, первый секс в загородном доме Таниных родителей, беременность, и дело пошло к свадьбе. Василий Платонович Таню прижал и досконально выяснив подробности юношеской любви ─ «с кем, когда?», категорично дочери заявил: «Поедешь к тёте в Москву. Мне голодранцы в семье не нужны». Тане насильно сделали аборт и отвезли в столицу, а Пухова через неделю забрили и отправили на другой конец страны, к синему морю-океану, хотя у него была отсрочка по уходу за больными родителями. Василий Платонович поспособствовал, богатые люди, связи, всё в их длинных руках. Вот такая печальная любовь случилась у Пухова с Таней, дочкой Василия Платоновича. Больше Пухов Таню не видел.

─ Ты у меня машину не получишь! Стервец! Из-за тебя дочка детей не может… Внуков… ─ сказал Василий Платонович у себя в кабинете, куда завёл Пухова после кислых прилюдных поздравлений, сказал и скупо слезу уронил. А потом ещё и рыхлый кулак показал. ─ Положил купон на стол!

─ А пресса? Телевидение! Все видели! И Таню не я выскреб, вы сами убили своих внуков, Василий Платонович, теперь слезами на стол капаете, кулаком машете, ─ жестоко напомнил Пухов, наслаждаясь моментом давно желаемой мести. ─ А кулаки и у меня есть!

На работу в супермаркет Пухов устроился по протекции, Павлов по старой дружбе ─ детский сад, в школу ходили в один класс, по девочкам, университет в одной группе, и вместе его же бросили, ─ замолвил словечко начальнику службы безопасности и Пухова взяли. Василия Платоновича он иногда видел, но тот, то ли не узнавал, то ли забыл. Или не хотел узнавать. А тут такой случай, как не покуражиться старому козлу.

Продажа квартиры отложилась на неопределённое время, а может и вообще отложилась, печали унеслись вдаль. Перед отбытием из супермаркета Пухов ещё раз занял. У Павлова всегда были деньги, и за молчание Гриша обязан, за тот дезодорант, который они с Семёновым спёрли. Гриша, почти искренне поздравив с удачей, в кредите не отказал, и Пухов, добавив в пакет шампанское и пару плиток шоколада, сияя тихой улыбкой, прихрамывая, поплёлся к дому. «Такси, зеленоглазое такси, вези меня, вези… О-о-о-о… О-о…». Ну как-то так. Красный «Логан», на крыше жёлтый фонарь с шашечками, а за рулём Серёга Пухов в новой кожаной куртке.

***

А выпить хотелось, крепился, смотрел на коньяк, но всё равно крепился, отнёс коньяк на кухню, съел окорочок, ветчинки попробовал, пил чай, мешая сахар чужой ложкой, но всё равно хотелось.

Пухова выследили по телевизору. Делать было нечего. И не пить же в одиночку.

Верунчик, потрясывая телесами, заскочила в квартиру и, сбросив чёрные туфли на длинных шпильках, с ходу бухнулась на диван.

─ Видела в новостях. В жизни ты лучше.

─ Всё равно спасибо.

─ Сфоткаю счастливчика. Иди сюда, ─ позвала Верунчик, приближая телефон к лицу Пухова. ─ Ближе, ближе. Теперь стой!

Верунчик пришла сильно надушенная, у Пухова сразу заслезилось в глазах, в красном платье в облипку, губы тоже блестели красным, чёрный бант на затылке и что-то загадочное в серых глазах. Некоторые мужчины догадываются что у них в глазах, и Пухов тоже догадался.

─ Обмоем?! ─ утверждающе сказала Верунчик, закладывая ногу на ногу.

И Пухов пошёл на кухню резать апельсины и открывать шампанское. Как знал ─ купил и поставил в холодильник. С одной стороны, на фиг она нужна, а с другой…

Зелёный свет торшера, коньяк, шампанское, коньяк-шампанское. «Северное сияние» их валит, но лучше «бурый медведь», мешай и никуда не денется, проверено», ─ наставлял матроса Пухова перед дембелем умудрённый опытом старший мичман Дыбало. Старый «мариман» тему знал. Гостья поплыла, глазки стали больше, ещё загадочнее, красное платье залезло на бедра, и Пухов уже подумывал: поставить какой-нибудь томный музон или накинуться сразу, не выключая торшера… Приближалось полное раскрепощение, ну или почти полное, пока Верунчик не увидела серебряную ложку.

─ Сегодня сторожить не идешь?

─ Не… Забил. Получу «Логана» и оформлюсь в «Вояж», им водители с машинами требуются.

─ Я тебе, Серенький, вот что скажу: Райка давно гуляла, ─ сказала Верунчик, глядя на ложку. ─ Ничего ты не знаешь. А я знаю с кем.

Пухову теперь всё равно, как давно и даже с кем, «бурый медведь» резвился в голове и всё у него, кажется, восстановилось. Пухов, соблюдая пропорции, ещё раз налил коньяку в узкие бокалы, доверху шампанского, бросил по ломтику шоколада ─ собственное ноу-хау, и для верности помешал смесь серебряной ложкой.

─ Откуда у тебя эта ложка? ─ вдруг спросила Верунчик.

Интересный вопрос «откуда».

─ Какая? ─ спросил Пухов, начиная кое-что соображать.

─ Вот эта!

─ Эта?

Верунчик вытянула ложку из бокала, облизала, и помахала серебром с позолотой у носа Пухова.

─ Эта! Из набора. Мне его мама подарила на годовщину свадьбы. Украл?

─ Я у тебя дома с вашей свадьбы ни разу не был. Ни разу. Ложка от моей мамы осталась.

Ситуация складывалась не в пользу томного вечера. Вечерние краски начали тухнуть.

─ А… Ясно… ─ сказала Верунчик, показывая лицом, что совсем ничего не ясно.

Ложка была её. Вот тут, на самом конце, щербинка, Сашка попробовал напильником. Дурак. И так понятно, что серебро. Ладно, с этим она ещё разберётся. Пухов не самый лучший вариант, но годы идут. Скоро двадцать шесть. Старость подкрадывается. Мужчина в доме нужен. Без мужчины плохо, то кран потечёт, то ещё что. И одиноко, одиноко. Никто ночами не дышит в затылок, не закидывает ногу на её ногу. Ну, хромает слегка. На безрыбье и рак рыба. Надо брать бычка за рога пока не поздно. Уведут. Сколько их сколько, молодых и озабоченных, ходя голозадые, сверкают. Врала Райка, врала насчёт Серёгиной немощи. Вон как брючки вздулись. Зайчик серенький… Совсем не дурак, симпатичный, книжки пишет. Интересно, что он там пишет… И с этим разберёмся, быстро бросит. Опять же квартира. Маман просто достала. Нудит, нудит. А если Райка вернётся…

─ Серенький… ─ ласково сказала Вера «зайчику». ─ За машину нужно заплатить налог. 35 процентов. У тебя есть?

У него не было. Забыл, совсем забыл. От радости. Пухов навскидку посчитал: где-то около двухсот, даже больше. Чёрт! Подвёл, подвёл жёлтый Тихон! Тихонафиганаху… и где-то в конце ─ ва-а-зелин. Ну и где оно, счастье?

─ А у меня есть. То есть у мамы.

─ Сколько?

─ Сколько нужно, столько и есть. Хватит на всё! На налог… И на свадьбу, ─ сказала Верунчик, накидывая сеть на жертву и изучая реакцию.

Пухов на свадьбу не среагировал. Совсем. Лицо каменное, глаза не потухли, блестят, как и раньше блестели, выпили всё же нормально. Но думает: вот куда завернул Верунчик, во как завернул. Но проблемы решаются. Одним ударом все зайцы ─ такси, домашняя тёлка, каждый день мясо, много новых носков, и с кредитами висячими расплатится.

─ А мамаша?

─ Никуда не денется. Скажу: с отдачей. Домашний кредит. Беспроцентный.

С Раей походу всё. Верунчик полновата, хамка, конечно, работа есть, работает на рынке, работа уважаемая, мясо продает, деньги водятся. Может кредит и не мамашин, а Верунчика. С убойным процентом кредит.

─ Согласен на гражданский, ─ сказал Пухов.

Верунчик на гражданский брак не согласилась. Не такая она дура. В загс, официально, под расписку. Дело было вечером, делать было нечего, никуда не деться. В новую кабалу. Придётся отдаться за деньги, иначе каюк. Кранты. «Бурый медведь» в голове резвиться перестал и сексом заниматься перехотелось.

─ Ты иди, Вера, иди… ─ сказал Пухов. ─ Домой.

─ Чего это вдруг?

─ Устал сегодня. Понервничал. Что-то не в форме.

─ Может проверим?

─ Не, извини.

─ Ну ладно. До завтра, Серенький.

И Вера, унося ложку, ушла. Не соскочит. Завтра добьёт, приберёт к рукам, никуда не денется. Ситуация у серенького зайчика хуже некуда. Только бы Райка не вернулась.

Пухов пошёл на балкон, подышать. Природа, на окраине города зелено, деревья, липы-тополя, небоскрёбов нет. Надо было кинуться вниз. Но с второго этажа не умрёшь. Покоцаешься, переломаешься. Хотя, как знать. Если правильно прыгнуть. Хватит с него кувырканий. Предложить машину Грише? У Гриши машина есть. Купи Гриша ещё одну и будет тебе тоже счастье. Гриша не дурак. А Пухову еще один налог придётся заплатить. Гриша согласится. Но за полцены согласится. На фига Пухову такие манёвры.

Догорал кровавый закат. У подъезда на скамейке в бардовых халатах Верунчик и мамаша, Ксения Петровна. Будущая тёща. Лица тоже бардовые. Кровожадные. Щурятся. На обеих банты чёрные. Тьфу! В руке у Верунчика кулёк семечек, лузгают, поочерёдно запуская пальцы в толстенький свёрток. Нафига такие маневры… Оформить «каско», разбить машину и получить страховку… Не вариант. Верунчик и будущая тёща говорили о нём. Явно. Ветерок, тревожащий липу у дома, всё расслышать мешал, но до второго этажа долетало: «Серёга, машина, послезавтра, Райка, на работу, деньги, загс, квартира…». Пухов достал из горшка с засохшей геранью комок земли, прицелился и бросил. Попал точно в кулёк. Снайпер. Верунчик с будущей тёщей встрепенулись и, выглядывая гада, задрали головы. А Пухов, ликуя, отпрянул в комнату, отнёс на кухню посуду, недопитый коньяк и, игнорируя кровать в спальне, постелился на диване.

Ночь прошла беспокойно. Снилась Пухову будущая свадьба, гуляли в кафе «Орхидея» в конце улицы, лошадиное лицо Веркиной мамаши, кислющее, жёлтый Тихон, сбежавшая жена Рая в свидетелях, и гости, все незнакомые. Ладно Тихон, но Рая как сюда затесалась… На свадьбе он с горя напился, ушёл из кафе, бродил по улицам и оказался у супермаркета, у красного «Логана», пытаясь залезть в начальное счастье, где его схватил полицейский патруль и, пожурив, отвез домой к невесте. На счастье, оказался в патруле сержант знакомый, Санаев Витька, болтались вместе на пересылке перед отправкой, потом ехали служить в одной команде до Владивостока целых шесть дней. Дома невеста съездила Пухову по загривку и, обругав неприятными словами, в брачной ночи отказав, ушла спать к маме. После такого сна Пухов жениться на Верунчике передумал. До выплаты налога далеко, можно потянуть, заработает Серёжа денег. Не фиг губы раскатывать на свободного и молодого мужчину. Ещё дерётся, хабалка.

И решил Пухов жизнь поменять. Пробежки, прихрамывая, трусцой до булочной и обратно, потом дальше, до супермаркета, где когда-то работал, перекладина из трубы-нержавейки между коридором и кухней, килограммовые гантельки, эспандер, разрабатывал левую руку. Здоровался теперь с Верой сухо, при встречах быстро шмыгал в квартиру, а если сближались на улице, убыстрялся мимо как можно скорее. А Вера типа тоже забыла тот вечер, «зайчику» отвечала сквозь зубы, глаза отводила, но затаилась надеждой. Гадалку подсказала на работе подруга. Потомственная колдунья Мария Валерьевна живёт через три улицы, берёт большие деньги, но кое-кому помогла. Есть точные сведения. Мария Валерьевна взяла пять тысяч, поколдовала и сказала ждать. Неделю. Наступит улучшение. Верунчик ждала неделю, вторую. Сходила к ведунье снова, дала ещё пять. И за такие деньги не наступило. Приворот не работал. Серенький зайчик не улыбался, не останавливался, не болтал как раньше, здоровался на бегу. В квартиру не пускал, на звонки не отвечал. Старая … эта Мария Валерьевна. Десять тысяч назад не востребовать, пропали тугрики. Верунчик отомстила, сходила тёмной ночью через три улицы, разбила фары старому «мерседесу» сына Марии Валерьевны, оторвала левое зеркало, вылила банку кислоты на серый капот и, уносясь дворами домой, решила колдовать сама.

***

Автомобиль Пухов получил и через месяц раскатывал на начальном счастье, сияющем красном «Логане». И сам сиял. Госномер выдали непримечательный для посторонних, буквы, код региона, а цифры для Пухова интересные ─ 669, если перевернуть последнюю, намекают на что-то. Сплошные намёки-совпадения.

С Раей развели быстро, детей нет, претензий нет, всем спасибо, до свидания. Дома Раиса появилась раз, быстренько собрала какую-то мелочь, что надо давно вывезла, а Пухов и не заметил, заглянула в холодильник, гадко ухмыльнулась и, бросив ключи на тумбочку у входной двери, отбыла в новую жизнь навсегда. Но Пухов замки на всякий случай через день поменял. Одну вещь оставила Рая ─ халат в ванной. Халат Пухов повесил в прихожей на вешалку, каждый день собираясь снести на мусорку, но всё было жалко выкидывать такую вещь. Халат махровый, красивый, короткий совсем, белый. В редких цветочках-лютиках. Хороший халат, совсем новый, не пахнет женщиной. И как это Рая его забыла, а может специально забыла, что у женщин на уме знают только они, да и то, по мнению Пухова, далеко не всегда.

Первым клиентом случилась женщина. Ещё загадал перед выездом: если первой женщина ─ скоро встретит Серёжа новую любовь. Девушка оказалась приятной блондинкой лет двадцати двух, лицо нежное, невысокая, синеглазая, с золотистыми волосами до плеч. Поехали в музыкальную школу на Пирожкова. Дала две сотни, сдачей в десять рублей пренебрегла, сказала: «спасибо, удачи» и пошла, повиливая, чем они всегда повиливают. В голубой блузке с глубоким вырезом, на шее кулончик, в голубых джинсах, попа очень хорошая. Тонкими духами приятно пахло, не закладывало нос, как от Вериных, да и от Раиных тоже. Пухов смотрел ей вслед и думал: мне бы такую фею. А вот интересно, настоящие феи этим делом тоже виляют?

Фея в голубых джинсах и блузке не выходила из головы. Пухов купил букет красных роз из трёх штук, сообщил диспетчерше об окончании работы и ближе к пяти стал в засаду у музыкальной школы.

И вот она появилась. С таким же букетом и молодым человеком под ручку. Досадно. Пухов по пути домой заехал в «Бумеранг», подарил букет Валюше и пошёл в глубь магазина затариться. С деньгами теперь нормально, можно позволить. Набил тележку продуктами, поехал к кассам, подумал, вернулся к алкогольным стеллажам, добавил в решётчатую телегу бутылку коньяка и у касс столкнулся с Гришей.

─ Держи «краба», ─ сказал Пухов, протягивая Грише руку.

Гриша пожал «краба» и заглянул в тележку.

─ Как жизнь? Вижу. Жизнь устраивается. Намечается пьянка?

─ Про запас. Люблю, чтобы всё было.

─ Всем не запасёшься, Серёга. А коньяк тяжёлый, за полторы штуки. Когда посидим?

─ Хоть сегодня, хоть завтра.

─ Сегодня и завтра не могу. Послезавтра.

─ Созвонимся, ─ сказал Пухов. ─ Я поехал. Не обедал ещё.

***

С кем поговорить, излить душу. Не с кем. Ближе к одиннадцати Пухов выпил немного коньяку, тихонько поиграл на гитаре на испанскую тему, ещё раз выпил, выбрал пластинку, включил отцовский проигрыватель, включил торшер, погасил люстру, залёг на диване и поставил телефон на грудь. 371137… Длинные гудки. 731137… Без толку. На 311711 ответил пьяный мужик, на 731111 отозвалась маленькая девочка, на 371111 дышали и ничего не говорили. На 373711 подняли трубку и сразу послали. Можно набирать до утра. Комбинаций миллион и маленькая тележка. Пухов сходил на кухню, сделал глоток коньяку, лёг на диван, телефон на живот и наобум. Тык-тык-тык-тык…

─ Алло… Кто это? ─ спросил женский голос. Равнодушно спросил, без эмоций. Но какой голос!

─ От меня ушла жена, ─ сказал Пухов. ─ Не бросайте трубку!

─ Это печально. Но я не служба поддержки.

─ Девушка?.. Пару минут!

─ За пару минут много не расскажешь. А друзья?

─ Некому, ─ сказал Пухов.

На другом конце линии помолчали.

─ Ну хорошо. Поплачьтесь… Что вы молчите?

─ Не знаю, с чего начать.

─ Хорошо. Я вам помогу. Вы справились? Со своим горем?

─ Ещё нет, пытаюсь.

─ Почему она ушла?

─ Откуда я знаю.

─ Вы изменяли?

─ Нет.

─ Врёте. Просто так не уходят.

─ А вы изменяли?

─ Женщинам такие вопросы не задают. Пили?

─ Немного.

─ Чувствую, вам действительно плохо. А насколько плохо?

─ Настолько, что хотел покончить.

─ Да-а… ─ помолчав, грустно сказал голос. ─ И как?

─ Стыдно сказать…

─ Ну-ну, смелее.

─ Хотел повеситься.

─ Да-а… ─ сказал голос, дрогнув. ─ Квартирный вопрос? Выгоняет?

─ С этим нормально. Моя. А у вас?

─ И у меня. Повезло.

─ Хотите сказать: мне повезло?

─ Хочу сказать: водкой делу не поможешь.

─ Я коньяк пил.

─ Не важно. Была в подобной ситуации. Знаю.

Молчание.

─ Где вы?

─ Всё ещё здесь, ─ ответил тонкий голосок. ─ Значит, схватили за задницу?

─ Никого не схватил. Взяла и ушла. Бросила.

─ Представляю.

─ Не представляете.

─ Представляю! ─ ожесточённо сказал тонкий голосок. ─ Я своего, когда застала, чуть не убила. И шлюхе досталось.

─ М-да, ─ сказал Пухов. ─ А ей за что?

─ Подруга.

─ Тоже сочувствую.

─ Не стоит. Что слушаете?

─ Музыку.

─ Ясно, что не соловьев. Гленн Миллер?

─ Угадали, ─ ответил Пухов.

─ «Серенада Солнечной долины».

─ Верно. Сколько вам лет?

─ Это имеет значение?

─ О Миллере сейчас знают немногие.

─ Я вот знаю. Откуда у вас эти записи? ─ спросил тонкий голосок.

─ От папы остались.

─ Поплакались? Прощайте.

─ Девушка…

─ Может я не девушка. Старая, в морщинах.

─ Голос молодой.

─ У многих женщин до старости молодой.

─ Вы не старая. Я чувствую.

─ Пи-пи-пи-пи-пи-пи… ─ забубнил телефон.

Голос у девушки завораживающий. Телефон старый, без определителя. Какая комбинация? Надо было набирать с мобильника. Не дотумкал. А вот и мобильник подал голос. Кому ни спится в ночь глухую?

─ Серенький… ─ сказал мобильник голосом Верунчика. ─ Поговори со мной. Пожалуйста.

─ Вера! Мне завтра на работу рано.

─ Пожалуйста…

Голос у Верунчика был тягучим, необычно жалобным и Пухов сжалился.

─ Говори.

─ Давай поженимся. Я тебя буду любить, так буду любить…

─ Как Сашку? Иди к чёрту, Вера! ─ сказал Пухов и отключился.

Вот привязалась. Долг вернул и сверху коробку конфет за пятьсот пятьдесят рубликов. Подарок за понимание. Лопай, Верунчик!

И опять звонок. В трубке раздался тонкий голосок и у Пухова по спине забегали мурашки. Она… она… Ночная Фея.

─ Алле… ─ сказал Пухов, вдруг охрипнув.

─ Это я. Вдруг вы снова…

─ Не… В тот день дал слабину.

─ Тогда спокойной ночи?

Девушка замолчала, но трубку не положила.

─ Не спится? ─ спросил Пухов.

─ Заметили?

─ Простите. Глупый вопрос. Надо же с чего-то начать.

─ Можно начать с погоды.

─ Сейчас посмотрю в окно, ─ сказал Пухов. ─ Посмотрел. У меня погода хорошая. Дождя нет, легкий ветерок, даже звёзды видно. А у вас, Ночная Фея?

─ Фея?..

Телефон молчал с минуту.

─ А у неё снегопад, ветер северный… Замерзаю, ─ тихо сказала девушка и положила трубку.

***

Тонкоголосая Ночная Фея не выходила из головы. Потом как-то позабылась и кругами по городу, кругами, зигзагами и по прямой. Вера отстала, Рая не проявлялась, дни бегут, бегут дни, и не хватает того, чего не хватает многим людям. Но некоторые вполне обходятся без любви и этого Пуховy не понять никогда.

С утра двух тёток с вещами на вокзал, оттуда деда с рюкзаком на Толстого, жеманную мадам в чёрном к прокуратуре, двух негров в медицинский, и заехал перекусить в кафе на Раскольникова. Напротив, девушка. Неплохая девушка. Волосы длинные, тёмные, прямые. Пухов брюнеток тоже любил. Ну больше в мечтах любил. Все мужчины и женщины друг о друге мечтают. Неоспоримый медицинский факт.

У девушки глаза заплаканные, смотрит в тарелку и не ест. На тарелке две сосиски розовые. Без кетчупа. Кетчуп Пухов не переваривал. Девушке на вид лет восемнадцать. Джинсы рваные на коленках, кожа белая в дырах видна. Ноги расставлены, обычно девушки этого не делают, если воспитаны. Дырки у девушек ещё куда не шло, нормально, а у мужиков приводят в бешенство. Вёз недавно одного в джинах лет двадцати, рыжеватый, косичка на затылке, ноги волосатые, волосья рыжие из дыр торчат. Ужас. Чистый орангутанг. Напомнил ему Тихона. Сидел, тыкал в телефон. Ручки худые в татуировках, паук, иероглифы, из футболки змея высовывается на шею. Совсем с ума посходили. Больные. Будь его воля ─ всех подобных в армию, окопы рыть. Что они там всё тыкают непрерывно? Этого Пухову тоже не понять никогда.

Девушка как заревёт и из кафе. Пухов булочку доел, кофе допил и не спеша к машине. Мало ли у кого какое горе. А девушка сидит на скамейке, продолжает плакать. Рядом большая сумка. Но Пухов всё-таки сердобольный. При случае, когда пешком, мог и старушку через дорогу перевести. Один раз даже Верунькиного кота спас, снял с дерева. Все руки ободрал, гад. И собачку дворовую подкармливает, собачку Полканом зовут. Старинное собачье имя, кто назвал, никто не знает, многие кормят и Пухов тоже, когда есть что дать. Но теперь есть. Полкан ─ псина здоровая, и добрый, как Пухов, по ночам лает редко, отдыхать не мешает, полуовчарка, чёрный, с подпалинами жёлтыми, и бежит, бежит за красной машиной, пока не уедет Пухов подальше от дома. Верунчик собачку не любит, гоняет Полкан её рыжего кота Васю.

Пухов вернулся, присел рядом с девушкой и говорит:

─ Жизнь, она полосками, как тельник. Тельняшка. Сегодня плохо, а завтра смотришь ─ уже по-другому. Ты не реви. Что случилось?

А глаза у нее серые! Большущие. Не накрашена. Подняла глаза и горько усмехнулась. Пронзила Пухова. Корабельный ревун в голове и всё, пошёл Пухов из тихой гавани противолодочным зигзагом. Вот что они с мужиками делают.

─ Меня парень бросил. Совсем.

И опять: у-у-у… Слёзы с небольшую градину. Слёзы всегда доводили Пухова, кому-то может и всё равно, но не ему.

Дошла до края. Утро. Всё выложила первому встречному. Офигеть. Девушку зовут Маша. С Димой давно плохо. Жила у него, дома отчим пристает, щупает, зажимает, алкоголик, моложе мамы на восемь лет, мама сестричку родила, не до Маши. А Маша работает в салоне сотовой связи. А у Димы новая любовь ─ предложил расстаться и съехать. Козёл этот Дима, родители богатые, квартиру в центре в которой Маша и Дима жили, они ему подарили. Лучшая подружка вышла замуж на прошлой неделе. К ней не пойти. Есть ещё две подруги, но у тех свои проблемы с предками. Некуда деваться. Да-а, ситуэйшн… Маша в маечке белой, чистенькая, сиси номер второй, в этих делах Пухов разбирается, нормально всё у неё. Ручки нежные, пальчики с весёлым маникюром-педикюром, красный, зелёный, и на нижних через один зелёный и красный, как светофор. Такого ещё не видел. Хотел встать и уйти, но загорелся жёлтый и что-то мелькнуло. Очень девушка миловидная. Очень. А была не была?

─ Не реви. Есть в квартире свободная комната.

И жизнь у него свободная. Почему нет?

─ У тебя?

─ У меня. Приставать не буду. Не бойся, я хороший.

─ Все вы хорошие.

А Пухов уже и немного пожалел ─ то ли он делает. И как-то слёзы высохли быстро, и откуда знает в эти годы про «всех хороших». Но они многое чувствуют своим женским чутьём ─ Пухов не станет. Сколько раз замечал ─ идёт себе, идёт, а стоит взгляд бросить, тут же ─ глаза в глаза. Молнией. Еще и усмехнется при этом. Чувствуют власть над бедными мужиками, чувствуют. Каким только органом? Но что не третьим глазом это точно. Чем-то другим.

Не каждая девчонка поедет к незнакомому взрослому парню. Она поехала. Вот что значит дойти до края. Но у неё край-то совсем и не край. За имущество Пухов не беспокоился, взять кроме плазмы и компа нечего, разве ковры. Кому они на хрен нужны.

Стали Пухов и Маша жить-поживать. Утром оба на работу, отвозил Машу в салон на Гражданской, а сам круги нарезать. Созванивались. Иногда, если был близко, забирал и доставлял домой. Спали, конечно, в разных комнатах, комнаты раздельные, она в спальне, он в большой на диване. Запиралась сначала ─ стул ставила, Пухов про себя смеялся, ─ вот дурочка, стул мужику не преграда, если только им по голове ему дать, ну это так, шутки. А вот запах женщины. Запах… И белье мокрое не спрячешь под подушкой. Сушила на балконе. Трусики, слава богу не стринги, каждый день меняла, это Пухов заметил, подсмотрел, мужчина найдёт, когда подсмотреть, и всё замечаешь, если в доме новая женщина. Питались вместе. Продукты сам покупал, и она покупала. Вкусы почти совпали, Пухов не привередливый, ел, что Рая готовила, теперь что Маша. Сначала на скорую руку, пельмешки, лапшичка, колбаска, сосиски, всё покупное. Потом стала готовить, борщи, супчики вкусные, салатики-котлетки. Неплохо для молодых лет. Длинный халатик сменил короткий, короткий сменился белыми шортами и опять коротким. Смотрела загадочно, Пухов делал вид ─ не замечаю, а они всё замечают. Оба держались месяц, во всяком случае Пухов держался. Телевизоров у Пухова две штуки, в спальне и в зале. Телевизор Серёжа почти не смотрит, только новости, что смотреть ─ сплошной дебилизм, хватает интернета и у Пухова свои ночные занятия. Однажды вечером поздним стучал он по «клаве», стучал, добивал рассказ, а Маша вошла незаметно-тихо и сзади обняла. И случилось. Это случается обязательно, если мужчина и женщина вместе. Теперь его женщина. Девочка. Машуня. Машка.

***

Чувствовал Пухов, не оставит в покое Верунчик, тронулась на почве любовной. Увидит Машку и обдирает, и наедине, и прилюдно. Пухов вмешался и пригрозил. Теперь мимо ходит сурово, глазами не косит, губы поджаты. Ксения Петровна наоборот вдруг добродушна, заговаривает ласково, интересуется молодой жизнью Серёжи ─ скоро ли свадьба. Так тебе и сказали, вас там не будет. О свадьбе Пухов уже думал, девочка добрая, тихая, хозяйка хорошая, Рае бы у неё поучиться. Один раз засёк Пухов Раю за неприглядным занятием, когда убиралась после гостей ─ макала веник в унитаз и мела мусор в зале. Есть же пылесос! Скандал вышел нешуточный. Молчала два дня. Хотя и Рая сперва была тихая, это потом, когда обжилась, стала коленца выкидывать, не разглядел в Находке, а когда там разглядывать, гормоны, тестостероны. Смоется Пухов в самоволку изредка или еще реже ─ уйдёт в увольнительную, тогда не до разглядываний, бегом в сопки или на квартиру к Антонине, подружке Раиной. Тоже видная девушка. Был один момент интересный, пришёл как-то Пухов незадолго до дембеля к ней на квартиру, а Тоня встречает в коротком халатике, вообще в коротком, заводит в комнату и сообщает: «Раи сегодня не будет, Серёжа, уехала с мамой во Владик. Бабушка заболела серьёзно». Владик ─ это Владивосток, почти рядом ─ сто миль. На столе яблоки-китайка, маленькие, вкусные, тортик и бутылка вина, «портвейн розовый», и предлагает Тоня Серёже отдохнуть у неё, чуть-чуть посидеть, провести время. У Пухова увольнительная до вечера, времени уйма, не скитаться же по улицам, разве в кино сходить. Дело перед обедом, портвейн до вечера выветрится, и Пухов уселся за стол. Ещё один портвейн «розовый», ля-ля ─ тополя, эти загадочные глаза напротив, много ли голодному парню надо, не помнил, как и оказался на Тоне. М-да… Была ситуэйшн… Ушёл от Антонины сильно поддатый и виноватый, нарвался на патруль, «губа», и до дембеля ни Раю, ни Тоню не видел. Антонина не проболталась, а могла. Сравнивал. Чуть зигзаг не случился. Победила Рая. А сейчас думает Пухов: лучше бы Тоня, а там кто его знает.

Жеманная мадам в чёрном, которую Пухов отвёз к прокуратуре, туда и шла. Писать заявление о случае с «мерседесом». Мария Валерьевна не долго думала и карты показали. Кто-то из двоих, молодой человек на фото или заказчица. Выпали «пиковая дама» и валет «червовый». Червовому валету уродовать машину не нужно, а эта толстуха вполне. Наглая. И кто утащил старинную книжку по чёрной магии? Только она. Отлучилась на секунду в кухню выключить чайник. Работает приворот на любовь не всегда, «фифти-фифти», а тут случай простой, но кто-то мешает, магический шар вдруг покрылся мелкими трещинами, из «волшебного» зеркала глянула жёлтая морда с рогами, погрозила когтистым пальцем, показала клыки и пустила туману в лицо, еле отмылась, туман смрадный, селёдкой и луком воняет. Чертовщина! Мария Валерьевна перекрестилась по старой привычке и по-простому, на картах. Вышла она, Вера, заказчица. Я тебе покажу, как портить «мерседесы»!

Стала Вера худеть, что в принципе не плохо, но не так же стремительно, ведь питается хорошо. Под глазами синяки, юбки спадают, скоро в скелетину превратишься. Недомогания, как беременна ─ солёного хочется, огурцов и селёдки. Собою раньше довольна была, подумаешь пару лишних килограмм, обратят кому надо внимание, найдется принц и в нашем захолустье на её тело. Но Серенький зайчик выбесил. Привел молодую, думает… А всё равно, что он думает. Не видать Серому счастья с желторотой, Вера позаботится, бортанул, обнадёжил и бортанул. Взгляды кидал обещающие, козлина хромая, теперь враг. Радикальный метод. Чёрная магия. И не надо никаких колдуний за три улицы. Сама. После сериала, когда маман всхрапнула, выпила Вера полбутылки сухонького, скатала ковер в зале, начертила пятиугольник мелом на паркете, в центр тринадцать свечей, тоже своё ноу-хау ─ чем больше, тем лучше сработает, и взяла в руки колдовскую книгу. Ничего сложного. Вот картинка в книжке, вот пентаграмма на полу, свечи горят, вот тут громко читаем на шестой странице…

Угольник пыхнул голубым и загорелся красным. Бу-бу-бух!.. Очнулась Вера у разбитого окна, лицо порезано, в «плазме» порнушка идёт на немецком, а телек был выключен, на полу пять чайных ложек из набора, шестой как не было, так и нет, свечи прилеплены к потолку, Васька из-под дивана вылез и «сухое» из лужи на полу лижет. Алкоголик. Маман проснулась, пришла, уселась и смотрит порнушку, не отогнать. Сопротивляешься, Серенький? Будет тебе завтра второй магический сеанс. Наверно, не то заклинание и страница не та, всё не по-русски написано, надо быть повнимательней, Вера, наделаешь делов. И заказать пластиковые окна, давно пора.

Звон стёкол, ну мало ли кто чудит, алкашей во дворе хватает, Полкан вдруг завыл тоскливо, будто в доме кто помер, и Пухов выглянул на балкон. У Верунчика смотрят порно, по-немецки стонут, типа групповуха: «… клясе… дастиш фантастиш… муши… я-я… зер гут…». Спятили Вера с мамашей, а вот зачем стёкла бить?..

На следующий день Верунчик распечатала ещё одно фото Пухова в павильоне у рынка и купила у знакомой торговки за тыщу двести серого зайца. Не пожалела денег. Китайский серенький зайчик хорош. Ростом в полметра, длинные ушки, длинные лапки, хвостик комочком, всё как положено. Умеют же китаёзы делать игрушки. Коричневые глазки как у Серёги Пухова. Точь-в-точь. Улыбается. Ты у меня доулыбаешься, Серый!

После сериала, когда маман всхрапнула, Верунчик посадила зайца на диван, поправила висячие ушки, села на колени и прилепила фото Пухова к морде. И давай втыкать швейные иголки в ненавистную рожу. Вуду, вуду… я тебя никогда не забуду. На тебе, на тебе, на!.. По две в каждый глаз, четыре в лоб, по три в щёки, две в подбородок и застыла, раздумывая куда бы всадить последнюю, самую большую, прицелилась и всадила Пухову в нос. После последней иголки комната вдруг затуманилась смрадной взвесью, запахло протухшей селёдкой и луком, иголки выскочив из фото, зажалили в щёки, в голые плечи, коленки, а самая большая вылетела из носа Пухова и вонзилась в серединку носа картошечкой.

─ Ты чего делаешь!? Оставь Серёгу в покое! ─ загробным голосом сказал зайчик, поднял правую лапку и заехал Вере в правый глаз. Сильно заехал, мощно, как настоящий мужик.

─ Аяй!.. Мама-а!.. ─ закричала Верунчик, заливаясь слезами.

Серый Зайчик пошевелил ушками, оторвал фото от морды, пожелтел, зловеще ухмыльнулся, спрыгнув с дивана, убежал на балкон и взмыл свечой в тёмное небо.

─ Ой, дура! Ой, дура… ─ запричитала Ксения Петровна, прибежавшая на шум. ─ Мало тебе разбитых окон? Глаза то хоть целы?

Больше Верунчик магией не занималась, ни чёрной, ни белой, ни вуду, никакой. Себе дороже. И Пухова разлюбила напрочь. И селёдку с луком.