Читать книгу Абсолютный узник - Александр Иванович Золотарев - Страница 1
ОглавлениеПрирода устроила все так, чтобы люди могли забывать.
Казалось бы, какое счастье – прочитал текст и запомнил. Выучил все с первого раза и сдал экзамен. Запомнил место, людей, события. Любой нормальный человек скажет – какая прелесть!
Тогда продолжаю – запомнил красивых и некрасивых людей в автобусе, на улице, в магазине. Запомнил, как они были одеты, что делали. Запомнил собаку, кусок стены, номер, цвет и марку случайного автомобиля. Запомнил порхающих бабочек и пролетающих жуков. Запомнил расположение звезд на небе. Вообще, запомнил все – на что обратил внимание. Вся эта дрянь, без помех, провалилась в долговременную память. И со всем этим нужно что-то делать, как-то устроить, куда-то запихнуть.
Поэтому Антон очень часто закрывал глаза. Сядет на скамейку или возьмется за поручень в автобусе и закрывает. Слуховую память, конечно, тоже никуда не денешь, но это уже не так навязчиво.
И вот он, в очередной раз, стоит в автобусе с закрытыми глазами и пытается думать о полезных и красивых вещах.
Внезапно Антон услышал:
– Вы, наверное, что-то подсчитываете?
Антон открыл глаза и увидел прямо перед собой симпатичную рыжую девушку – подарок толпы. Девушка смотрела на него довольно вызывающе и улыбалась.
– Почему вы так думаете?
– Вы все время закрываете глаза.
– Нет, я просто не смотрю.
– Неужели вас все так раздражает?
– Не все. Вы не раздражаете.
– И на том спасибо!
– Пожалуйста. Я бы сказал даже – вы меня сильно не раздражаете.
Девушка улыбнулась:
– Понравилась?
– Я запомню вас на всю жизнь.
– Ну, это вряд ли.
– Вам будет трудно в это поверить, но я точно знаю, что запомню. И через двадцать лет смогу вас изобразить.
– Изобразить?
– Да.
– Описать?
– Нет, нарисовать.
– А вы рисуете?
– Рисую, а куда деваться, какое образование, такое и занятие.
– Так вы художник?
– Наверное, это так называется. Вообще-то у меня два образования. Сначала я потащился в инженеры, а потом, то ли поумнел, то ли наоборот, и поперся в художники.
Девушка снова улыбнулась.
– Ну, через двадцать лет вы меня не то, что изобразить, а даже вспомнить не сможете. Вряд ли вы меня даже завтра изобразите.
– А давайте поспорим. К завтрашнему вечеру я изображу вас во всех подробностях.
Девушка помолчала.
– Хорошо, давайте. А на что спорить будем?
– Да на что можно спорить с такой девушкой? На поцелуй, конечно.
– Ух ты! Вот так сразу? То есть, мне нужно будет с вами встретиться?
– Выходит, что так.
– Какой у вас интересный способ клеить девушек.
Антон даже смутился.
– По правде говоря, я к такому способу до сих пор не прибегал.
Девушка внимательно посмотрела на Антона.
– Ну, хорошо. А где вы мне свидание назначите?
И они договорились.
На следующий день, в семь часов вечера, Антон появился в кофейне в центре города. Девушки не было видно и он сел за столик, положив перед собой папку с рисунком. Посидел, поглядывая на окружающих, потом встал и заказал капучино. Девушка появилась через 20 минут, увидела Антона, улыбнулась и подошла к столику.
– Привет!
– Привет!
И с ходу на ты.
– Я вижу, у тебя есть что показать?
– Есть – сказал Антон и открыл папку.
Девушка взяла папку в руки и стала рассматривать рисунок.
– Ух, ты! А я такая?
– Посмотри в зеркало.
Девушка оглянулась в поисках зеркала и заявила:
– Я пойду в туалет.
Когда она вышла из туалета, на ее лице читалось легкое удивление. Девушка села за столик и сказала:
– А я думала, что для того, чтобы кого-то нарисовать, нужно чтобы он сидел неподвижно. А может ты меня сфотографировал?
Антон улыбнулся.
– Сфотографировал. Я уже всех в кофейне сфотографировал. Вот смотри – за моей спиной сидят двое: девушка в черной куртке с капюшоном и парень со скептическим выражением лица. Если он его не изменил, конечно.
И Антон принялся подробно описывать парочку.
– И долго ты их разглядывал?
– Я на них один раз посмотрел.
– Это наверное друзья твои да?
Антон пожал плечами и продолжил давать характеристики присутствующей публике.
– А вот и нет, неправильно!
Антон оглянулся. Пока он разговаривал, две девушки за одним из столиков исчезли и их место заняли мужчина и женщина.
– Да, это новенькие, – и он продолжил подробное описание уже этой пары.
В конце концов, собеседница замахала руками.
– Все, хватит, хватит! Это у тебя память такая?
– Да.
– Похоже на фокус.
– Не ты первая об этом говоришь.
Девушка несколько секунд смотрела на Антона, а потом вздохнула.
– Это значит, я должна поцелуй?
– Ну, если портрет устраивает.
– А в щечку можно?
И тут Антон неожиданно для себя сказал:
– Нет.
И девушка вдруг растерялась и покраснела.
– А можно на улице? А то я стесняюсь.
– Можно.
Они вышли на улицу, на несколько шагов отошли от двери и остановились. Постояли, несколько секунд глядя друг на друга, потом девушка решительно шагнула к Антону, обвила его шею руками и довольно крепко поцеловала. И даже задержалась на секунду. Потом отступила, и было видно, что она покраснела еще больше. Но бойкая натура взяла верх и она с вызовом спросила:
– Засчитывается?
Антон рассмеялся.
– К сожалению, засчитывается. Но, ты меня уже поцеловала, а я даже не знаю, как тебя зовут.
– Марина.
В тот вечер он проводил Марину до дома, и по пути они разговаривали об особенностях его памяти. И договорились еще раз встретиться за чашечкой кофе.
И встретились. Из кофейни они прямиком отправились в его квартиру-мастерскую, где Антон показывал Марине свои работы. А потом поехал ее провожать, но в гости не зашел, поскольку было уже поздно, а Марина жила не одна, а с родителями. Тогда он ее спросил:
– Что же, я так и буду жить с одним единственным поцелуем?
И Марина чмокнула его в щеку, после чего Антон укоризненно заявил:
– Как тебе не стыдно!
И вместо того, чтобы рассмеяться, Марина смутилась. Она немного поколебалась, опять обняла Антона и посмотрела ему в глаза.
– А если я к тебе привыкну?
– Привыкай.
– Ты уверен?
– Сейчас – да.
– Ну, хоть честно сказал.
И Антон получил свой поцелуй.
Они стали встречаться регулярно. Потом Марина у Антона задержалась подольше, и после этого он запомнил ее зеленые глаза в мельчайших деталях. Потом она осталась у него до утра. Потом стала оставаться довольно часто.
Через пару месяцев Антон сказал:
– Я еще не влюблялся в рыжих девушек, но, похоже, избежать этого мне не удалось.
И получил, ну, очень горячий поцелуй.
А потом как-то само собой получилось, что жить у Антона удобнее. Не нужно на свидания бегать.
Но, вот что любопытно. Постепенно выяснилось, что Марина испытывала к Антону не только личный, но и определенный научный интерес. Она все время пыталась проверить память Антона различными способами. То одно попросит запомнить и нарисовать, то другое. А несколько раз приносила специальные тесты. И это происходило так часто, что Антон даже начал чувствовать себя подопытным кроликом.
Все дело было в том, что Марина работала в какой-то закрытой конторе, где занималась изучением мозга. Контора была настолько закрытой, что она даже не могла выехать из страны. Узнав об этом Антон изрядно огорчился и предложил ей поменять место работы, на что Марина ответила:
– Что ты! Я такого места никогда не найду!
И Антон смирился.
Наконец, в один прекрасный день она задала Антону вопрос:
– Ты когда-нибудь слышал такое выражение «Синдром Саванта»?
– Нет.
– Синдром Саванта иногда встречается у людей с нарушениями работы мозга – у дебилов, у аутистов. Но, каждый из них имеет свой островок гениальности. Кто-то мгновенно оперирует большими числами. Кто-то может с ходу назвать день недели любой исторической даты, хоть тысячу лет назад. У кого-то память фантастическая, может слово в слово пересказать прочитанную книгу. Фильм «Человек дождя» помнишь?
– Помню.
– Вот это – человек с синдромом Саванта.
– И что?
Марина вздохнула.
– У тебя такая фантастическая зрительная память, что я все время пыталась найти какие-то признаки дебильности, аутизма, ну, хоть какие-то отклонения.
– Нашла?
– В том то и дело, что нет. Ты совершенно нормальный человек. Даже с чувством юмора все в порядке.
– Ну спасибо!
– Нормальные люди с выдающимися способностями, конечно, встречаются, но это тоже редкость.
– То есть, мне, все-таки, повезло?
– Получается, что повезло.
А на следующий день она спросила:
– Антон, как ты относишься к тому, чтобы встретиться с моим шефом?
– Ты хочешь из меня настоящего подопытного кролика сделать? Или мышь?
– Не-ет, нет. – помолчала, а потом – А может быть да.
– А чего хочет твой шеф?
– Он хочет предложить тебе одну работу.
– Временную?
– Да! На один день. Ну, то есть, нужно встретиться, поговорить, а потом поработать один день.
– А что нужно будет делать?
– Запоминать.
– Мне, по правде говоря, это уже надоело.
– Антон, миленький, ну это важное дело! Это моя работа. Я шефу про тебя рассказала, он и схватился. А ты можешь и запомнить, и нарисовать. Кроме тебя никто не сможет!
Антон вздохнул.
– А что, если я откажусь – шеф выгонит?
Но увидев ее лицо, сказал:
– Ну ладно, ладно. Кто у вас шеф то?
– Ой, шеф у нас гений.
– А гений, в какой области?
– И в научной, и в административной.
– Да? Ну что же. Это обнадеживает.
Так он и вляпался.
Институт, где работала Марина, располагался в непримечательном здании без вывески. Но, на входе была весьма строгая охрана, которая внимательно изучила паспорт Антона, куда-то позвонила, потом сделала его ксерокопию и вручила паспорт со значительным выражением лица.
– Строго у вас, – сказал он Марине.
– Да, очень.
– Я думал, у вас больше похоже на больницу.
Потом они поднялись на второй этаж и прошли по коридору, где на одинаковых серых дверях не было никаких табличек и номеров.
Марина подошла к очередной двери и остановилась.
– Что, закрыто?
– Сейчас откроют.
И действительно, через несколько секунд дверь щелкнула и бесшумно открылась.
Они вошли в просторный кабинет, и Антон увидел его владельца. И владелец производил впечатление очень самоуверенного человека. Он быстро подошел к Антону, пожал ему руку и представился:
– Петровский. Владимир Анатольевич. А вы – Антон, насколько я понимаю.
– Да.
– Марина мне про вас рассказывала. Вы действительно так хорошо все запоминаете?
– Похоже на то.
– Давайте проверим.
Петровский подошел к столу, взял лист бумаги и нарисовал на нем с десяток случайно разбросанных точек. На секунду показал лист Антону, затем вручил ему такой же лист и карандаш.
– Можете воспроизвести поближе к оригиналу?
Для Антона это труда не составило и Петровский начал внимательно сравнивать рисунки. Потом удовлетворенно хмыкнул и сказал:
– Очень неплохо. А если вот так?
Он взял другой лист и набросал на нем массу точек и разнообразных закорючек.
Антон «сфотографировал» это произведение и так же легко его воспроизвел.
Петровский долго сравнивал оригинал и копию, после чего сел в кресло, откинулся на спинку и заявил:
– Вы нам подходите. Кстати, а какими такими способностями вы обладаете, кроме того?
Антон на секунду задумался.
–
У меня два высших образования – инженерное и художественное. Я занимаюсь йогой. У меня очень хорошее здоровье. Я силен. Быстро бегаю.
–
Ну, уж это вам не пригодится! – воздел руки Петровский. – На вашем месте мог бы быть любой другой человек. Даже гипертоник. Вот память – это важно. Образованность – тоже важно.
– Хорошо, – сказал Антон. – А для чего все это нужно?
– Мы хотим предложить вам принять участие в эксперименте.
– Каком?
– Вполне безопасном. Вам нужно будет только посмотреть и постараться хорошенько все запомнить.
– А что конкретно нужно делать?
– Для начала подписать документ о неразглашении государственной тайны.
– Вот те на!
Он повернулся к Марине и встретил умоляющий зеленый взгляд. Антон вздохнул и спросил:
– А за границу я смогу выезжать?
– Зачем?
– Ну, как зачем? В Италию, например, хочу съездить.
– Пару годиков потерпите?
Антон еще раз посмотрел на Марину и увидел на ее лице полное отчаяние. Несколько секунд он пытался сопоставить ценность любимой женщины и галереи Уффици, а потом понял, что без нее ему все равно ехать не хочется.
Антон вздохнул и повернулся к Петровскому.
– Ладно. Давайте ваш документ.
Через несколько дней, Антона пригласили на инструктаж.
Инструктаж проводил сам Петровский в свойственной ему снисходительной манере. Можно сказать, что на Антона, особенно поначалу, он внимания не обращал. Но, реклама Марины сделала свое дело и Антон был к этому готов. Судя по всему, Петровский был в науке не последним человеком. Во всяком случае, по заверениям Марины, он умудрялся успешно выбивать большие деньги на проведение сумасшедших экспериментов, так что, видимо, имел полное право на манию величия. Хотя, и при этом производил впечатление обаятельного человека.
Начал он нестандартно.
– По-правде говоря, поначалу мы не собирались посвящать вас в подробности эксперимента. Использовать, так сказать, «в темную». Но, подумали и решили, что если вы будете хоть что-то знать, степень вашей готовности будет выше и это может положительно повлиять на результат.
Итак, у вас есть инженерное образование. А какие у вас отношения с физикой?
– Посредственные.
– Хорошо, тогда попробуем по простому. Вы, наверное, слышали всякие теории о параллельных мирах, смотрели фильмы на эту тему?
У Антона сердце ухнуло. Да неужели?!
Петровский, увидев реакцию Антона, улыбнулся.
– Скажу сразу, пока что попасть непосредственно в какой-нибудь параллельный мир нам не удалось. Но все началось именно с попытки разобраться в этой проблеме. В результате мы что-то нашли и куда-то продвинулись. А вот куда – это и предстоит выяснить с вашей помощью.
Вы наверное знаете, что по поводу параллельных миров есть множество разных свидетельств. Большинство считаются чистой фантастикой и ничем не подтверждены, но, есть и вполне задокументированные. Самый известный, наверное, случай с человеком из Тореда. Может быть слышали?
– Слышал, – кивнул Антон.
– Хорошо. Пошли дальше. Подавляющее большинство этих свидетельств связаны со случайными переходами из измерения в измерение. То есть, человек туда попал сам не знает как, и вышел, тоже непонятно каким образом. Но, есть интересные свидетельства о случаях сознательного перехода. То есть, перехода усилием воли. Вот это нас особенно заинтересовало. Дело в том, что элементарная логика подсказывает – раз эта возможность связана с волей, значит она связана с сознанием, а следовательно и с мозгом. А если она связана с мозгом, то, возможно, у мозга есть какая-то такая физическая характеристика, которая позволяет это сделать.
И вот мы, в инициативном порядке, начали серию исследований. Стали копаться в мозгах. Очень долго копались. А потом обратили внимание на процессы, которые происходят во сне. И обнаружили поле. Ауру такую. Довольно странное поле. С ним практически невозможно было взаимодействовать, но, мы его уговорили, нашли способ. По правде говоря – по чистой случайности.
–
А как оно называется? – спросил Антон.
–
Во-первых, вам это название ничего не скажет, а во-вторых, неизвестно, сколько нам еще придется пройти и когда это можно будет обнародовать, так что – это секрет.
Но, пойдем дальше. Сделали мы установочку и попробовали найти это поле у животных. И нашли. У мышек нашли, у рыб – нашли, короче, оказалось, что это поле есть у всех живых существ, даже у насекомых. Но, у человека оно гораздо сильнее.
–
Это наверное нобелевка, – предположил Антон.
Петровский улыбнулся.
– Вообще-то, это покруче чем требуется для нобелевки. Но, продолжим. Стали мы с этим полем экспериментировать. Попробовали накачать его дополнительной энергией и несколько мышек у нас… окочурились. Да не только мышек.
Тогда возникла идея – а что если попробовать это поле скопировать? Тут история долгая, но, самое приятное, что у нас и это в конце концов получилось. Такая своеобразная голограмма. Матрица. Но опять – что дальше? Как эту копию использовать? Можно ли к ней, например, подключиться? Пробовали и так, и этак. Мышки не реагируют. И вот, в один прекрасный момент, включили мы агрегат и наша мышка замерла. Отключили – зашевелилась. Проверили – все с мышкой в порядке. Сделали мы установку покрупнее, проверили на кроликах, собачках – то же самое. Но, как понять? Только человек может рассказать. А человек большой! Пришлось идти за деньгами.
Тут Петровский замолчал, откинулся на спинку кресла и лицо его приобрело мечтательно-задумчивое выражение.
– Да-а, это была эпопея. Но, выбили. И сделали большую установку. И вот, нашелся у нас доброволец. Сел, включили, он застыл. Выключили – зашевелился. Ну, думаем – слава Богу! Спрашиваем – «Что чувствовал?». Он говорит – «Ничего! Как только установку включили – полностью исчезла вся чувствительность. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не чувствую. Сидел, и пытался разобраться, что происходит».
«Подожди – ты ничего не чувствовал, но думал о том, что происходит?». Он говорит – «Да». «Так» – говорю. – «Брейте мне башку!».
– Зачем? – удивился Антон.
– Приходится. С прической хуже получается.
– И мне придется брить?
– Да.
– Знал бы – отказался.
– Отрастут – махнул рукой Петровский. – Что, дальше неинтересно?
– Еще как интересно!
– Тогда не перебиваем. Короче – сел, включили, и я действительно потерял все свои чувства. Но не успел ни о чем подумать, как они агрегат выключили. Заставил снова включить уже на десять минут. Снова – полная темнота и нечувствительность. Но голова мыслит нормально. И вот я думаю – «Стоп! Это же перенос!».
– Какой перенос? – спросил Антон.
–
А, да! Вы наверное видели множество фильмов о переходе человеческого сознания в виртуальный мир, в компьютер? Та же «Матрица», к примеру.
–
Да, конечно.
–
На самом деле, никто такого не делал, и неизвестно, возможно ли это в принципе. Но! – Петровский гордо возвысил палец. – Если мы создаем структуру не электронную, а как раз на основе других физических принципов, то ситуация меняется.
После этих слов Антон почувствовал холодок.
– Подождите, так вы хотите меня в компьютер закатать? А если я там так и останусь? Или, я буду там, а комп заглючит?
– Нет. Тут история посложнее. С одной стороны, мы как раз и подумали – а не может ли эта копия быть инструментом для перехода в параллельный мир? В конце концов, если физически переместить туда всего человека не получается, то, может быть, можно туда заглянуть с помощью одного сознания?
Мы начали искать, пробовать разные режимы, накачивать матрицу энергией, вернее – тем, что можно назвать энергией, и обнаружили интересный феномен. Оказалось, что в зависимости от режима, восприятие времени человеком меняется. Мы провели множество экспериментов, выдвинули много гипотез и самая нахальная заключалась в том, что при увеличении энергии сама матрица перемещается во времени. Но, как это проверить? И мы начали делать часы. Таймер. Поймали частоту, повозились несколько лет, и у нас, вроде бы, получилось. И выяснилось, что в зависимости от режима таймер действительно показывает разные значения.
– Подождите, подождите, – перебил Антон. – У вас машина времени получилась, что ли?
– Может быть, – сказал Петровский.
Они посидели молча, пока Антон переваривал информацию. Потом Петровский спросил:
– Можно продолжать? Да? Хорошо. Итак, мы многого добились, но, с другой стороны, мы по прежнему ничего не слышали, ничего не видели и ничего не чувствовали. И таймер в этом смысле ничего не изменил.
Нужно было что-то другое.
И мы стали работать над глазами. Слава Богу, глаза – фактически часть мозга. Это не уши какие-нибудь, где все начинается с механики – барабанная перепонка, улитки, молоточки и прочая дребедень. Короче, нужно было создать что-то связывающее матрицу с тем, что мы называем реальностью. И у нас, кажется, получилось. Глаза конечно, своеобразные, это отдельное устройство взаимодействующее с матрицей. Мы их назвали просто – линзами. Вот работу этих линз вам и нужно будет проверить.
– А почему именно мне?
Петровский немного поколебался и произнес:
– А вдруг второй раз не получится. Такое в науке бывает. И не так редко. Проводится эксперимент, получают интересные данные, а повторить его не могут. Никогда.
– Почему?
– По разным причинам. Деньги кончились, аппаратура сломалась и не смогли восстановить, или вообще по странным причинам. Вот Скиапарелли видел каналы на Марсе, а потом никто не видел. Кто-то видел пирамиды на Луне, а потом их не было. Так что, когда я о вас узнал, то понял, что лучшей кандидатуры не подберешь. По крайней мере, мы будем уверены, что наблюдатель видел максимум, запомнил максимум и воспроизвел в рисунке максимум возможного. Логично? Да, это перестраховка, но, учитывая особую тему нашей работы, лучше перестраховаться.
Именно поэтому, мы не просто включим машину, а сразу попробуем отправить вас в путешествие во времени. Вероятно в будущее.
– А почему не в прошлое?
– А мы не знаем как. Назад, это было бы шикарно. Увидеть реальную историю! Но и вперед будет неплохо, правда?
– А это не опасно?
– Нет. Мы проверяли это много раз.
– А на сколько лет вперед?
– Ненадолго. Попробуем, ориентировочно, недельки на две. Точно сказать не могу. Мы отправляли и на месяц, и на год, и все было нормально. Отправим и зафиксируем там минут на десять, чтобы вы могли осмотреться. А потом выключим установку, вы мгновенно вернетесь и расскажете, а также нарисуете то, что видели. Таким образом, вы совершите путешествие без путешествия – просто сидя в кресле. Путешествие сознания.
Все будет очень просто! Вы сядете в кресло. Мы наденем вам на голову шлем, создадим полевую копию вашего мозга, в нее перейдет ваше сознание, а потом мы эту копию ускорим.
Далее. Если линзы работают, то вы смотрите прямо перед собой, а перед вами располагается окошко, часы и календарь. Мы меняем режим, и вы куда-то устремляетесь, надеемся, что в будущее. С вашим телом ничего не происходит. Оно дышит, сердце бьется, все низшие функции благополучно осуществляются. Но, на всякий случай, для перестраховки, – тут Петровский опять поднял палец, – мы подключаем к вам массу медицинской аппаратуры, которая ни за что не даст вашему организму прийти в расстройство. Но, лично мне все это кажется излишним. Ко мне не подключали.
Итак. Вы сидите, смотрите в окно, и запоминаете все, что видите перед собой. Конечно, может возникнуть вопрос, – как можно что-либо запомнить, если ваши мозги остались где-то там, в прошлом? Новые впечатления ведь меняют мозг человека, устанавливаются новые связи между нейронами и так далее. Как же я могу помнить то, что происходит, пока я в матрице? Но, тут интересный момент. Во-первых, никто толком не знает, что такое долговременная память, так же, как не знает, что такое сознание. Были ведь эксперименты, которые доказывали, что человек может помнить все, что с ним произошло в течение всей жизни. Где-то ведь этот массив хранится. Вы тут, кстати, хороший пример.
Во-вторых, у нас есть по этому поводу неплохая гипотеза – а что, если наше поле как раз имеет к памяти непосредственное отношение? Скажем, накапливает впечатления, и только потом часть этих впечатлений отправляет непосредственно в физический носитель. Точнее – в биологический. В «железо», выражаясь компьютерным языком.
Тогда все сходится. Информация накапливается в копии, а когда копию выключают «прилипает» непосредственно к вашему полю, а уже потом находит свое место в нейронах.
Таким образом, вы у нас улетите вперед, осмотритесь, потом мы вашу матрицу выключим, и ваше сознание тут же «прилипнет» к вашему собственному полю, то есть – к вашей голове. И готово – вы вернулись!
Антон чувствовал, что его гложет некий червячок сомнения. Наверное, вопросов следовало задавать гораздо больше, но было так трудно понять, о чем нужно спрашивать.
Возможно ощутив колебания Антона, Петровский сказал:
–
Система многократно проверена и безопасна. Единственное новшество – это линзы. Но сама копия существует только до тех пор, пока работает аппарат. Любой сбой тут же приведет к ее разрушению, а следовательно, – к вашему возвращению!
–
Хорошо… а как быть с координатами? Земля ведь не стоит на месте. Может она за две недели сдвинуться? Как потом копия стыкуется с оригиналом?
Тут Петровский посмотрел на Антона с некоторым интересом.
–
Хороший вопрос. Должен сказать, что проверка этого факта – одна из целей нашего эксперимента, – и заметив выражение лица Антона, рассмеялся. – Нет! Не факта состыковки! Это, как я уже говорил, вещь доказанная. Дело как раз в том, что копия никуда не улетает от оригинала в обычном пространстве. И именно поэтому, если путешественник удалится от оригинала во времени, он может сместиться и в пространстве. Вернее, – остаться в пространстве. А Земля улетит. Как именно он смещается, вот в чем вопрос? Если мы на него ответим, то дадим отличный материал физикам для построения новой модели вселенной. На этот счет у нас есть несколько гипотез.
Я лично, надеюсь, что матрица будет в опережающем темпе проходить по пути основной модели, остающейся в реальном времени. Это означает, что вы будете видеть перед собой тот же пейзаж, который видели и вначале. Но, с некоторыми изменениями. Эти изменения мы вам обеспечим. С другой стороны, матрица может никуда не перемещаться или перемещаться относительно Земли, солнечных, галактических или межгалактических координат. Наконец, это путешествие может завести вас в другое пространство, в параллельный мир или миры, в другую вселенную и так далее. Вот поэтому мои коллеги полагали, что в эксперименте должен участвовать астроном. Но, это еще успеется.
Ваша задача будет предельно простой: что бы вы ни увидели, вы должны постараться это запомнить и максимально подробно описать и нарисовать. Мало того, вы должны постараться запомнить даже расположение звезд! Запоминать все, и в деталях, вот и вся ваша работа.
Кстати, мы сориентировали установку на север, так что, в принципе, вы солнца почти не увидите, а вот оно будет вам все хорошо освещать. В любом случае, оно вашим глазам не повредит.
– Но тогда, почему десять минут? Может быть, лучше час?
– А это для начала, для начала. Десять минут маловато, согласен, но мы не будем злоупотреблять. Больше увидите – меньше запомните. Именно на основании вашего опыта мы будем уточнять параметры системы управления и делать выводы о том, сколько времени нужно давать путешественникам.
На этом инструктаж закончился и Антон направился к выходу. Но, уже возле двери, повернулся к Петровскому:
– Мне вот что пришло в голову. Может быть это поле, аура эта, и есть душа?
На что Петровский отреагировал удивительно беспечно.
– Вернее, то – что под этим понимают? Может быть, но, вряд ли.
– Почему?
– Душа, вроде бы, и без глаз все должна видеть, да? Хотя, может быть собственное поле человека такими возможностями и обладает. Но наша матрица – нет. Думаю, она всего лишь «урезанный» вариант, а свойства самого поля нам еще открывать и открывать.
Утро следующего дня было до чрезвычайности деловым. Антону дали выспаться, а затем повезли куда-то, километров за двести, в горы. К лабораторному комплексу. Там его взяли в оборот. Антона помыли, а затем побрили голову. Потом его осматривали, обмеряли и взвешивали. Его умеренно покормили, заставили сходить в туалет, одели в белый хлопчатобумажный комбинезон и повели в лабораторию. Зал, где стояла машина времени, оказался довольно просторным и высоким помещением с окном во всю стену. В центре зала стояло невероятное металлическое сооружение. В отличие от машин времени, попадающихся в фантастических фильмах, этот экземпляр имел крайне неказистый вид. Он был, если можно так выразиться, от души лабораторным. Здесь была масса металлических стеллажей с ящичками самого разного калибра, масса кабелей, проводов, непонятных штуковин и прочей дребедени. Не было только одного – киношного дизайна. Впрочем, исключение составлял массивный сверкающий цилиндр, покоившийся между четырех металлических штанг, наподобие кузнечного молота, и возвышавшийся впереди всей живописной груды железа, как матерый бандит, перед ватагой начинающих хулиганов. Под нижним косым срезом цилиндра ютилось крохотное кресло. Казалось, что данный агрегат может функционировать только одним, естественным для его формы, способом – давить в лепешку любого, кто рискнет в этом кресле расположиться.
–
Это и есть ваш шлем? – спросил ошарашенный Антон.
–
Ну да, – невозмутимо ответил сопровождавший Антона Петровский. – А кто сказал, что шлем обязательно должен быть маленьким?
Но, при ближайшем знакомстве кресло оказалось весьма удобным. Голову Антона зафиксировали пластиковой лентой и он, наконец, посмотрел туда, где и должно было разворачиваться главное действие. И увидел, что площадь окна охватывает почти все поле зрения. А за окном был обыкновенный пейзаж. Вернее – отличный. Невысокие горы обрамляли живописную долину, открывая в перспективе какое-то бесконечное пространство с теряющимся в дымке горизонтом. Идеальная точка зрения для неподвижного взгляда. Вдалеке, километрах в трех, расположился небольшой поселок, а ближе – сосновый лес. Метрах в пятнадцати от окна, почти по центру зрения – тонкая белая мачта. Антон любовался видом, пока его обвешивали всяческими датчиками и пеленали проводами. Потом все удалились, а через пять секунд в поле его зрения появилась знакомая фигура.
– Итак, – сказал Петровский – сейчас шлем опустится, а вы будете спокойненько сидеть и смотреть в окошко. Согласитесь, таким видом можно долго любоваться. Главное – не шевелиться. Потом я дам команду, и через несколько секунд машина создаст копию матрицы и переместит туда ваше сознание. Для вас это произойдет практически незаметно, если не считать того, что вы потеряете слух и ощущение собственного организма. Но главное, у вас должно быть зрение. К сожалению, мы не научились эту систему поворачивать. Вернее, мы не знаем как управлять поворотом с помощью одного сознания. Так что, если линзы работают, вы, наверное, будете видеть только то, что располагается прямо перед вами, но, думаю, для начала и это неплохо. Возможно, вы будете видеть мир не так как обычно, но, как раз это вам и нужно будет проверить.
Еще через несколько секунд все, наверное, смажется, и вы отправитесь в путешествие. Не торопясь. Чтобы могли видеть, что в это время происходит. Потом мы вас остановим и вы окажетесь на этом же месте, но в другом времени, или, возможно, в совершенно другом месте. Но, где бы вы ни оказались, там вы начнете работать – смотреть и запоминать. Потом мы выключим копию, и вы вернетесь в собственный организм. Вы почувствуете это по возвращению слуха и остального набора ощущений. Тут путешествию и конец. Если вы во время путешествия окажетесь в другом месте, то рассказываете нам обо всем сразу. А вот если остаетесь – не рассказываете ничего. Мы идем в другую лабораторию, и там вы записываете и рисуете все, что видели. В цвете, все как положено. Потом запечатываете все это в конверт и мы прячем его в сейф.
–
Зачем?
–
Чтобы это не повлияло на наши дальнейшие действия, на наш выбор. Видите этот флагшток? Каждый день мы будем менять на нем флаг. Вы уже будете дома, а мы все будем его менять по определенной программе. А потом еще кое-что сделаем. Это будет решаться на основе случайных чисел.
Теперь по программе. Мы решили, все-таки, отправить вас на одну неделю. По правде говоря, нам просто не терпится побыстрее проверить результат.
–
Понятно, – сказал Антон. – А-а…
–
Что – а?! – спросил Петровский.
–
А если я смещусь в какую-нибудь гору, да там и останусь? Я же ничего не увижу.
–
Как вы думаете, а почему мы в горы залезли? Здесь высота – семьсот метров. Точнее – семьсот двадцать один метр. Девяносто девять процентов поверхности планеты располагаются ниже этого уровня. Надеюсь, этого хватит. А если забраться еще выше, вы можете не увидеть, что находится внизу. Может быть, это перестраховка, но, думаю, не помешает. Вопросы еще есть? Нет? Все! Желаю приятного путешествия. Все по местам!
И Петровский удалился, оставив Антона наедине с пейзажем.
Антон принялся рассматривать красивый пейзаж, но тут что-то зажужжало, и цилиндр медленно поехал вниз. Антон непроизвольно съежился, но тот остановился, даже не войдя в соприкосновение с его головой. Скошенная передняя часть цилиндра позволяла без помех смотреть вперед, и Антон смотрел, стараясь запомнить детали пейзажа. Можно даже сказать, что никто и никогда так внимательно ничего не рассматривал. Он упаковал каждую деталь пейзажа в целостную картинку и теперь мог повторить все в мельчайших подробностях.
А позади засуетились. Кто-то даже забегал. И суета эта продолжалась минуты четыре. Слышались невнятные разговоры, замечания, пару раз Петровский неласково высказался в чей-то адрес. Потом все стихло и в воздухе повисло такое явное напряжение, что у Антона мурашки по спине поползли.
И в этой тишине Петровский сказал:
– Так, внимание! Начинаю обратный отсчет. Три, два, один, старт!
«Недолгий отсчет» – подумал Антон, и услышал:
– Есть матрица!
А потом…
Антон почувствовал, как чувства исчезли.
Несуразица получается – как можно чувствовать, если исчезли именно чувства? Но, ощущение организма действительно пропало. Как будто кто-то повернул выключатель. Одновременно с этим, изменилось и зрение. Зрительное поле сузилось и у него появились четкие границы, как если бы он смотрел в бинокль, а цвет значительно ослабел.
«Ну, вот! Как же я распознаю цвет флага?» – подумал Антон. И в этот момент Петровский нажал большую белую кнопку.
А через минуту произошла катастрофа.
Когда мы слышим слово «катастрофа», то представляем нечто очень шумное. Дым, огонь, пыль, осколки во все стороны. Но, эта катастрофа была очень тихой. Поэтому Антон ее даже не заметил. А остальные посчитали, что это просто неприятность.
–
Старт! – сказал Петровский, глядя на таймер.
–
Есть матрица!
–
Есть перемещение.
Петровский немного помедлил, посмотрел на Антона, вздохнул, и нажал белую кнопку.
На мониторе начала раскручиваться цепочка цифр, в какой-то момент она стала желтой, затем красной, и тут монитор вырубился.
Петровский чертыхнулся. Вернее – крепко выразился и возопил:
–
Борис! Что происходит?!
–
Не знаю, – сказал испуганный Борис.
–
Все работает?
–
Все работает нормально, никаких сбоев.
– Так! Говорил, чтобы второй монитор подключили, черти! Нужно было десять мониторов включить! Теперь мы как дураки – без таймера. Володя, что там у вас?
– Все нормально, нормально, – отозвался врач. – Все параметры в норме.
– Быстро тащите монитор!
В рядах исследователей произошло некоторое замешательство, затем несколько человек бегом кинулись из комнаты, а Петровский бросил взгляд на «паровой молот» и сидящую под ним фигуру Антона. И посмотрел на другие кнопки – на зеленую и красную.
Нажать, не нажать? Хорошо, хоть стартовый пульт сделали без привязки к клавиатуре и монитору. И на что нажать? Остановить ускоритель и зафиксировать Антона в будущем? Может быть, замедлить движение? Или вообще выключить матрицу и прекратить эксперимент?
Как быть без монитора? Забрать у медиков или физиков? Нельзя. Они обеспечивают работу системы, у них масса данных, а на его мониторе, как ни крути, всего один показатель. Плохо, что матрица ускоряется неравномерно. Скорость, со временем, как будто, растет. Да и сам процесс разгона плохо контролируется. Безалаберность! Да нет, плохая подготовка эксперимента! Монитор не зря крякнулся. Руководитель – идиот!
Вот возьмет, и уйдет вперед не на неделю, а на год!
– Как работает ускоритель?
– Активен.
– А стабильность, мощность?
– В пределах нормы… энергии немного больше берет, а так, – все как обычно.
Надо же, все как обычно, только энергии больше берет! С другой стороны – медики говорят, что с Антоном все в порядке. А если все в порядке, то пусть хоть на десять лет уходит, какая ему разница. Посмотрим, на сколько ушел, что увидел, и от этого будем танцевать.
Самое главное – продолжать эксперимент или нет? Выключим, и что? А если действительно сейчас получится, а потом не получится? Вот это паршиво.
А вдруг, вообще, компьютер полетит? Можем и не узнать, насколько он улетел. Нужно дождаться, пока принесут монитор, зафиксировать время, а потом уже выключать.
Зафиксировать на десять минут, как планировали, и все, – эксперимент состоялся! Петровский посмотрел на наручные часы. Господи! Он даже по ним время не засек! Кажется, прошло уже минут пять. Но монитор то, где?
– Ну, где там монитор?!
– Ищут! Уже два поломанных нашли.
– Да вы что, с ума сошли! В центре, что, мониторов нет?
– Есть, но мы все сюда перетаскали. А остальные закрыты в лабораториях. Вы же приказали на всякий случай всех лишних удалить, а лаборатории закрыть. За ключами пришлось бежать.
Петровский опять выругался.
Наконец открылась дверь и в зал внесли монитор. Его водрузили на стол рядом с погасшим, и попытались подключить.
– Разъем не подходит!
– Вон!
Еще несколько томительных минут ожидания, и, наконец, через шестнадцать минут с начала эксперимента в зал внесли монитор с нужным разъемом.
– Где взяли?
– У охраны.
– Ну ставьте, ставьте быстрее!
Монитор включили, его глазок загорелся и Петровский внезапно успокоился.
Семнадцать минут. Это приблизительно полгода должно быть. Ничего страшного.
Монитор наконец засветился синим цветом и на экране появились долгожданные цифры.
Много цифр.
И они очень быстро менялись.
Петровского вдруг прошиб холодный пот.
Он подавил в себе желание немедленно нажать красную кнопку и попытался сосредоточиться. Так, что это? Все-таки компьютер подвел, или это объективные показатели? Вот это секунды, это минуты, а это часы?!
Но все это так быстро меняется, что прочитать невозможно!
Петровский почувствовал как замолкли окружающие, затем ушли и другие звуки, и остался только отчетливый звон в ушах. Он встряхнул головой и решительно нажал на зеленую кнопку.
И красные цифры застыли.
Хоть это хорошо!
«Так, куда же он улетел? На сколько лет?» – подумал Петровский. – «На десяток миллионов, что ли? Интересно, конечно, что он там увидит». Он повернулся к врачам, сидевшим за несколькими столами.
– Как состояние?
– Вроде нормальное!
–
Что значит «вроде»?
Врач не ответил. Петровский повернулся к пульту. Борис уже держал в руках калькулятор и сосредоточенно шевелил губами.
– Сколько?
–
Сейчас. Шкалы не хватает. Сокращу.
–
Ну, что?
–
Сейчас.
Опять наступила звенящая тишина и через минуту все услышали:
– Так. Ничего себе! Пять миллиардов шестьсот девяносто три миллиона четыреста восемьдесят тысяч пятьсот три!
–
Чего?
–
Лет.
Петровский не нашел в себе сил даже присвистнуть.
Он ошеломленно посмотрел на неподвижную фигуру путешественника во времени, несколько секунд поколебался (пусть хоть что-то запомнит) и нажал красную кнопку.
Через несколько секунд цилиндр вздохнул и с легким завыванием поднялся вверх. Петровский и его свита быстрым шагом направились к подопытному путешественнику. Антон сидел, глядя прямо перед собой неподвижным взглядом.
–
Ну-с, как дела? – спросил Петровский наигранно бодрым голосом. Но Антон не ответил. Он продолжал сидеть как статуя.
–
Антон!
Никакого ответа. Петровский нагнулся к нему и посмотрел прямо в глаза – никакой реакции, глаза неподвижны. Петровскому стало нехорошо. Он потрогал Антона за руку – ничего. Тогда он повернулся к врачу:
–
Что с ним?
–
По приборам все нормально, – ответил тот и начал осматривать Антона.
Петровский некоторое время наблюдал за его манипуляциями и ему становилось все хуже и хуже.
Он повернулся и пошел к пульту.
А на мониторе по-прежнему светились те самые цифры.
– Дай калькулятор. – сказал Петровский Борису и протянул руку. – Ты уверен, что правильно посчитал?
– Вроде правильно.
Петровский начал пересчитывать. Извлек блокнот, авторучку, Умножил 60 на 60, 3600 на 24, потом на 365, получил 31536000 и стал делить экранное число. Долго делил, и, в конце концов, убедился, что Борис прав. Пять миллиардов шестьсот девяносто три миллиона четыреста восемьдесят тысяч пятьсот три. С хвостиком.
Ну ладно! Пусть даже так! Пусть улетел он черт знает куда, но это заняло всего семнадцать минут! Это что? Нервная реакция? Или его сознание не вернулось? Так у всех же возвращалось! Или он увидел там что-то, что ввело его в такой ступор? Господи, вот бы привести его в чувство и узнать!
Петровский подавил внезапно возникшее острое желание подойти к машине времени, стащить Антона с кресла и самому повторить эксперимент. Нет. Не хватало только, чтобы и он впал в каталепсию!
Он повернулся, подошел к Антону и снова стал смотреть как врачи делают уколы, пытаясь привести его в чувство. Но, реакции не было.
Через пять минут Володя повернулся к Петровскому и сказал:
–
Ничего не понимаю! Никакой реакции на внешние раздражители. Очевидно, он в ступоре.
–
В коме?
–
Ну, это не совсем кома. Определенные реакции есть. Но вывести его я не могу.
–
А что могло послужить причиной?
–
Не знаю. Все что угодно. Может быть, переволновался. Очевидно, психика не выдержала, и он впал в такое состояние.
–
Он, что, слабонервный, особо чувствительный?
Врач развел руками.
– В любом случае, нужно будет его в больницу везти. Еще и психиатров подключить придется. Гипнотизера, может быть.
Через двадцать минут мрачный Петровский наблюдал из своего панорамного окна, как Антона увозила дежурившая у здания скорая, и настроение у него было – хуже некуда.
Как это могло произойти?!
Но, Петровский сам знал ответ на этот вопрос. Очень хотелось. Даже если такая технология не позволит заглядывать в параллельные миры, то ее потенциал невозможно переоценить. Будущее уже сегодня! Даже если нельзя самому пройтись по будущему пешком, главное, что можно было открыть окошко. Маленькое окошко. И это уже позволило бы построить новый мир. Например, можно было бы наладить поток информации из будущего в прошлое – помещать актуальную информацию в определенных местах и считывать ее людьми из прошлого, мнемониками, такими как Антон. Привело бы это к искажениям реальности? Может быть. А может быть появилась бы возможность использовать технологии будущего и заранее готовиться к катастрофическим событиям. Такая цивилизация могла бы развиваться в несколько раз быстрее! Еще не выйдя во время, они уже чувствовали себя Властелинами времени и хотели держать его в собственных руках! Палец на кнопке и не иначе! И он сам хотел этого не меньше, чем другие, а может быть и гораздо больше, чем другие. И вот, – естественная расплата за гордыню.
А впереди еще встреча с Мариной! Он сам ее не пустил на испытания, чтобы не переживала лишний раз и не нервировала Антона. И что теперь он может ей сказать?
Плохо дело!
Когда Петровский нажал белую кнопку, и началось ускорение матрицы, Антон немедленно поехал влево и назад. Со скоростью бегущего человека. Почти сразу, на краю поля зрения, он увидел себя сидящего под цилиндром, несколько фигур в белых халатах, затем, через несколько секунд, он пересек зал, прошел сквозь его стену, оказался в другом помещении, и очень быстро выскочил под открытое небо. Некоторое время он двигался над двориком лаборатории. Хотя вниз Антон смотреть не мог, было ясно, что земля под ним быстро поднимается. Еще несколько секунд – и вокруг стало темно. Он вошел в гору.
Жутковатое ощущение.
Так. Без паники. Петровский предупреждал, что такое может быть. Так что, если он продолжит движение, то через какое-то время из горы выскочит. Но какую модель это подтверждает? Хотя Петровский и говорил, что лаборатория находится на такой высоте именно для того, чтобы уменьшить влияние рельефа на наблюдателя, ни в одной из гипотез такого сценария не было. Да, собственно, какая разница. Его задача смотреть и запоминать. Но, в данный момент запоминать было нечего. Не исключено, что он, на все десять минут, так и останется внутри горы. Тогда у него есть всего несколько секунд воспоминаний. Но, наверное, физикам и этого хватит.
Антон попытался разобраться в своих ощущениях. Да, чувствительность полностью отсутствует, но голова соображает вроде бы неплохо. Да что там неплохо! Отлично соображает. Ясность кристальная.
Удивительно, что он не заметил перемещения во времени. Если он ускакал вперед на две недели, то в какой момент это произошло? Петровский сказал: «Старт». Это он слышал. Затем кто-то сказал: «Есть матрица», и его ощущения исчезли. Он увидел пейзаж, а через несколько секунд поехал. Очевидно, сознание не заметило самого путешествия во времени. А вот фиксации не получилось.
В этот момент Антон вышел из горы и по диагонали начал удаляться от склона. Его внимание полностью переключилось на созерцание камней и деревьев. Если было сказано: «Запоминать все!», значит нужно запоминать все. Но не успел он сосредоточиться, как снова вошел в гору.
Так, сколько ему еще остается? Может ли он правильно воспринимать течение времени? Прошло, кажется – минут пять. Значит, у него есть еще пять минут. Можно не торопиться. Хотя, куда торопиться? И как?
И опять он выскочил из горы.
На этот раз путешествие над горной долиной заняло больше времени. Потом он опять вошел в гору, но на этот раз не более, чем на полминуты. Когда он оказался на открытом пространстве, высота была уже значительно большей. Еще немного, какие-то три минуты, и его путешествие закончится. Надо смотреть и смотреть. Может быть, за две недели произошли какие-нибудь события, которые, как-нибудь, отразились в пейзаже? Жаль, что это не тот пейзаж, который он так хорошо запомнил. Там он заметил бы любую разницу.
По мере того, как высота увеличивалась, смотреть становилось все более неудобно. Горы отодвигались, и ближний план перемещался в нижнюю часть поля зрения. Но, через минуту показалась лента узенькой горной реки, и местность снова поползла вверх.
Кажется, опять вопрусь в гору! Но как, все-таки, неудобно ехать по диагонали! Уж лучше бы просто назад. Впрочем, кажется, время иссякает, и неудобства скоро закончатся.
Но, минуты текли, а путешествие продолжалось. Когда, по расчетам Антона, прошло около двадцати минут, он сообразил, что действие происходит не по сценарию.
Затягивается путешествие.
И что могло произойти? Может он воспринимать и время перемещения, и фиксацию, как события, которые никак не отличаются? Может быть. Тогда стоит еще подождать, а потом уже начинать беспокоиться.
Он попробовал отсчитывать секунды, но это мешало воспринимать окружающее, и тогда Антон плюнул (мысленно, конечно), и стал просто смотреть и запоминать.
Когда прошло приблизительно полчаса, он решил начинать беспокоиться. Хотя это получалось не очень хорошо. Странное это было беспокойство – ни учащенного сердцебиения, ни холодного пота, просто неприятное настроение. Ты не робот, но эмоции какие-то неполноценные.
Итак, что произошло? Предположим – аппарат сломался. Но, Петровский говорил, что если он сломается, Антон моментально вернется в свое тело, поскольку матрица, к которой сейчас прилеплено его сознание, просто перестанет существовать. А она остается на месте. Вот если бы Антона вынесли из-под работающего аппарата, тогда, наверное, такое могло случиться.
Антон представил себе, как неизвестные диверсанты, нет, научные противники Петровского, его оппоненты, аспиранты и научные работники под предводительством седобородых профессоров и академиков, организуют нападение на лабораторию и уносят его бесчувственное тело. В этом случае выключение аппарата, наверное, приведет к тому, что его сознание просто перестанет существовать, а может быть заблудится, и будет рыскать по пространству в поисках своего тела. Как бесплотный дух! Господи, а может он уже умер?! Эксперимент не удался, он благополучно окочурился и его душа совершает то же самое путешествие, какое совершают все прочие души?
Антон попытался оценить свое состояние, но оно было таким безукоризненным, что в последнее как-то не верилось. К тому же, траектория движения души была непохожей на путешествие в рай или ад.
Так, предположим, эксперимент продолжается. Вполне возможно, что он просто сидит под колпаком, не едет ни в какое будущее, но, по какой-то причине, матрицу не могут выключить. Технический сбой! Уже теплее. Если произошел сбой такого рода, значит им понадобится время, чтобы все исправить. Сколько? А сколько нужно. Может быть – пять минут, а может быть – три дня. Это, конечно, крайний случай, но, по крайней мере, это вполне приемлемая версия. А еще какие могут быть варианты?
И глядя на медленно отъезжающий горный массив, Антон начал восстанавливать в памяти все произошедшее за последние несколько дней. Все разговоры с Петровским, все события. Досадно, все-таки, что его зрительная память значительно лучше слуховой. На мысленное прокручивание двух последних дней ушло минут тридцать, и за это время не изменилось ровным счетом ничего. Кроме проплывающего мимо пейзажа.
Наконец, он дошел до последнего разговора перед стартом.
Что Петровский говорил о пейзаже, который Антон должен был наблюдать? Десять минут на просмотр. Но он запоминает уже час! Может быть он быстро проскочил на неделю вперед, а когда остановился, то сразу «отъехал»? Итак, Петровский говорил… что на флагшток вывесят флаг! Но, когда начался эксперимент, мир так стремительно сдвинулся, что Антон практически не обратил внимания на то, что происходит за окном. Изменилось ли там что-нибудь? Антон начал восстанавливать в памяти ускользающую картинку. Это потребовало некоторых усилий, но зато, когда процедура была закончена, он был твердо уверен – флага не было!
Но, что это значит? Забыли повесить? Или вся штука заключалась в том, что его, как раз, не должны были вывешивать, и Антон должен был по прибытии сообщить: «Флага не было!». Или… а если это и есть путешествие во времени?! Петровский ведь говорил, что именно перемещение во времени может сопровождаться дрейфом. Может ли такое быть, ведь все должно было занять всего несколько минут? Но, с момента старта прошло уже около часа! Если это путешествие, то оно либо затягивается, либо происходит в темпе реального времени. Но, вообще, может ли быть, что субъективно (или объективно, черт его разберет!), путешественник во времени воспринимает ускоренное движение в темпе реального времени? В конце концов, он выпал из реального времени и не подчиняется обычным физическим законам. Черт побери! А ведь действительно! Если ты выпал из реального времени и находишься в ускоренном, то почему бы тебе не воспринимать ускоренное время как реальное? Конечно, с точки зрения любого физика, таким рассуждениям грош цена. Но здесь ведь речь идет о сознании. О характере восприятия. А кто в этом разбирается? Никто. Так что, тут любая концепция может оказаться правдоподобной. В конце концов, то, что флага не было – неплохое доказательство. Это факт.
Но почему Петровский не говорил о такой возможности? Да просто не знал, вот и все! Потому что все остальные путешествовали быстро.
Но тогда почему все быстро, а он медленно? Что изменилось?
Антон начал вспоминать свой инструктаж, все подробности разговора и постепенно дошел до фразы: «Единственное новшество – это линзы».
Может быть именно линзы изменили правила игры? Что там они делают? Привязывают к реальности, вот что!
Да, это возможно. Но если путешествие совершается в темпе реального времени, то это катастрофа! Ведь это значит, что длительные путешествия во времени невозможны! Кому нужно засовывать свою личность в какую-то матрицу, если при этом ничего не происходит. Не заставишь же человека висеть в пространстве сто лет! На год или два, желающие, может быть, и найдутся, но даже на двадцать лет – вряд ли. Да и с параллельным миром, похоже, ничего не получается. Во всяком случае, он никаких отличий не заметил.
Вот это удар! Петровский этого точно не переживет!
Но, что дальше? Ведь если это так, ему придется неделю болтаться в воздухе, а конец эксперимента – фиксацию, он, наверное, определит по остановке движения, хотя, на такой высоте этого можно и не заметить.
Впрочем, неделя путешествия – это не худший вариант. Могли бы и на год отправить. Или на сто. Хорошо, что хоть какое-то движение есть. Антон представил себе, что он, в течение ста лет, неподвижно и непрерывно созерцает из окна один и тот же пейзаж, и содрогнулся. Мысленно.
Так, теперь нужно разобраться в следующем вопросе – почему он движется? Если это – вращение Земли, то скорость должна была бы быть намного больше. За полторы тысячи километров. А получается ни то, ни се. Может быть, это как-то связано с техническим сбоем? Матрица поплыла в пространстве, они не могут восстановить ее координаты и поэтому не могут выключить. Да нет! Матрица создается аппаратом, аппарат стоит на месте и никуда поплыть она не может! А может, может? Но, одно дело – смещение, о котором говорил Петровский, а другое – отрыв матрицы. Петровский не один раз подчеркнул, что в этом отношении система безопасна. Так что, разумнее будет исходить из того, что матрица остается на месте. А вот, что касается движения… Петровский ведь не зря перестраховался и загнал лабораторию на такую высоту.
Ладно, пока что, он ничего сделать не может, а потому остается только наблюдать. И надеяться, что через неделю все это закончится!
И Антон занялся наблюдениями.
К сожалению, земля уходила все ниже, и смотреть становилось все более неудобно. Зато пространство разворачивалось потрясающее. На что же это похоже? На птичий полет? Да нет, – полет на воздушном шаре, вот что! Та же скорость, та же высота. Ну, что же, воздушный шар, так воздушный шар. Ты смотришь на линию горизонта, и, кажется, – стоишь на месте, а через какое-то время оказывается, что внизу уже появились какие-то новые детали пейзажа. Это все равно, что следить за движением минутной стрелки. Скучновато, конечно, но, что остается! Кстати, а высота не растет? Кажется, нет. Но, в любом случае, его задача – смотреть и запоминать то, что он видит.
И Антон смотрел. Он смотрел на предгорья, потом – на высокие холмы, потом – на равнину.
А потом наступил вечер.
А потом ночь.
Спать не хотелось абсолютно, да, наверное, и невозможно было. Антон плыл в темноте, под звездами, и оказалось, что даже так есть на что смотреть. Он старался запоминать конфигурации редких населенных пунктов, силуэты отдельных, ярко освещенных зданий, любовался звездами, которые на этой высоте были прекрасны, заметил мигающий огонек самолета, и встретил рассвет в приличном настроении. В конце концов, такое может и не повториться. Да что там – может! Дураку понятно, что это – уникальный случай! Поэтому, нужно лететь и наслаждаться. Вот диагональ, только, достает.
Утром солнышко встало с правой стороны и нахально проникло в его сознание. И это было не очень приятно! Глаза, естественно, не болели и не слезились, но само присутствие слепящего света в зрительном поле очень мешало наблюдать за землей. Через несколько минут солнце ушло, и Антон мысленно поблагодарил Петровского за предусмотрительность. Похоже, что он до сих пор сохраняет четкую ориентацию на север. Все-таки, Петровский умница! Предусмотрел значительно больше, чем требовала теория.
Итак – день второй! Какие перемены? Никаких. Разве что, облака появились с левой стороны, и как раз на высоте Андрея. Возможно, придется поплавать в облаках.
И пришлось. Разница с пребыванием внутри горы заключалась в том, что там все было черное, а здесь все белое. И снова он выскакивал, и заскакивал. Но переходы были плавными и гораздо более живописными. Клочья тумана проплывали беспорядочными кусками, то сбоку, то сверху. Очень красиво.
Игра с облаками продолжалась часа два, а потом Антон снова вырулил на чистое пространство. Земля опустилась еще больше, но понять, поднимается он или опускается – было невозможно. Вот внизу показалась довольно широкая река, потом какой-то городишко, потом лес.
К вечеру второго дня Антон устал наблюдать. И не то, чтобы физически, нет, просто надоело. Захотелось новых впечатлений. Перемещение было таким медленным, что смотреть становилось просто скучно. Любая монотонность утомляет, даже такая необычная. Особенно досаждало то, что объекты, приближающиеся к оси его взгляда, оказывались уже достаточно далеко, на расстоянии нескольких километров. Насколько было бы лучше, если бы его взгляд был направлен градусов на двадцать вниз, тогда можно было бы рассмотреть значительно большее количество подробностей! Но все его непроизвольные попытки перевести взгляд, были безрезультатными, – в центре зрительного поля упорно маячила белесая полоска линии горизонта.
Нужно что-то делать. Вот это интересный вопрос, – как что-то делать, если ничего не можешь сделать? Ни рук, ни ног, – ничего. Да и материала нету, точки опоры. А без точки опоры, как известно, мир перевернуть невозможно. Вообще ничего невозможно! В сущности – это идеальная тюрьма! Побег невозможен. В его распоряжении нет ничего кроме собственного сознания. И воспоминаний.
Стоп. А воспоминания-то – есть! Вспоминать можно сколько угодно! Антон попробовал целенаправленно заняться воспоминаниями и обнаружил, что вспоминается просто здорово. Он начал вспоминать студенческие годы, знакомых девушек, однокурсников, потом одноклассников. Шикарная, все-таки, штука – память!
Это занятие заняло у него довольно много времени, а потом снова наступила ночь. Вторая ночь под небесами. Интересно, кто умудрялся летать непрерывно больше суток? Наверное, – военные летчики, с дозаправками. И космонавты!
И он начал потихоньку проникаться сочувствием к космонавтам.
Под утро он впал в какое-то внутреннее оцепенение. Воспоминания настолько вытеснили из его внимания зрительную картинку, что Антон почти перестал видеть, что происходит внизу. Да и сами воспоминания зациклились на каких-то случайных эпизодах, которые приходили и повторялись несколько раз в различных вариациях. Возможно, это был некий аналог сна. Мозг, даже не нуждавшийся во сне, но привыкший к определенному циклу, в ночное время прокручивал, казавшуюся бессмысленной, ленту памяти. И это состояние не дало ему по достоинству оценить широченную реку, довольно долго остававшуюся в поле зрения.
Утро опять порадовало Антона раздражавшим солнышком и изменившимся пейзажем. Местность внизу теперь была довольно однообразной. Это была холмистая степь, – местами перепаханная, а местами нетронутая. Населенные пункты встречались еще реже, и смотреть было еще скучнее. Может быть, в мире есть и более скучные места, но найти их очень трудно. Самым интересным событием, за несколько часов наблюдений, был военный аэродром, с которого взлетали истребители. Но они пролетали далеко, и он не смог даже разглядеть, что это были за самолеты. И все это продолжалось целый день. Поэтому Антон снова попытался предаться воспоминаниям.
О чем мечтает человек, у которого не хватает времени? Он мечтает о том, чтобы остановиться и подумать: «А что он, собственно говоря, делает? Все ли он делает так? Может быть, все надо перепланировать, переделать? Удачно ли он, например, собирается женится?».
После некоторого размышления Антон пришел к выводу, что, все-таки, удачно.
А в тот ли институт он поступил, вернее, – в те ли институты?
Да вроде бы – в те.
А правильно ли он построил свою карьеру, может быть, нужно было заниматься совсем другими вещами?
Да вроде – правильно.
И так далее.
Анализ обстоятельств личной жизни занял у него весь день, и к вечеру Антон обладал очень четким представлением о своем месте в этой жизни, о своих талантах, о своей жизненной позиции, а также о возможных перспективах.
Правда, эти перспективы могли быть начисто перечеркнуты событиями, происходящими в данный момент.
