Читать книгу О Никите Царевом Гонце - Александр Кыльчик - Страница 1

Часть 1. Утро.

I

Петухи на жердке встали,

Во все глотки заорали,

Всех в деревне разбудили-

Никого не позабыли.

Кто-то раньше встать успел,

Где-то тапок полетел

В крикунов, но только в тех,

Что орали громче всех.

Солнце только лишь вставало

И светить всем начинало,

И село зашевелилось,

Ожило, засуетилось

Летней утренней порой:

Кто-то сбегал за водой,

Кто уж стол всем накрывал,

Кто скотину выпускал;

Кто-то ж на печи лежал,

Щелкал семечки и ждал.

Ждал пока и стол накроют,

И скотину всю напоют,

Воду в хату принесут,

В самовар её зальют,

Вот тогда и можно слезть

И за стол со всеми сесть.

«Встань, Никита, ты с печи!

Пирожков всем напеки,

Иль сходи ты за водой,

Иль скотину хоть открой,

Выпусти с утра на волю

Погулять по чисту полю!

Подмети хотя бы двор,

Вынеси из хаты сор …»

«Лень мне, мать!.. такое дело,

Мне все это надоело!

Не хочу в селе я жить,

При царе хочу служить,

Во дворце в покоях быть,

Да красиво говорить».

Прыг с печи, и сел за стол;

Бабка сплюнула на пол:

«Ух! У всех внуки как внуки!

Мой же на печи со скуки

Спит тут днями напролёт,

В службу он к царю пойдет;

Коли будешь на печи

То потом не хлопочи».

Тут в избу сосед вошел.

«С добрым утром, коль пришел,

Ты за стол садись скорей,

Угощайся, ешь и пей».

«Утро доброе соседи!

Вы уж своего медведя

С печки как-нибудь снимите,

Отпоите, откормите,

И помойте-ка всего,

Не узнать уже его.

Ярмарка сегодня будет,

И наш царь, коль не забудет,

К нам заедет, наберет

Служащих, твердит народ;

Кто в селе не хочет жить,

При царе будет служить,

Во дворце в покоях быть,

Да красиво говорить.

Ваш – красив, да и удал,

Лишь бы на печи не спал,

Вдруг понравится царю…

Я ж ведь правду говорю!»

После этих слов Никита,

Посмотревши на корыто,

Взяв последний пирожок,

Быстренько на печку скок.

«Лень мне мать…», – начал Никита,

Но наполнилось корыто

Той водою из реки,

Что недавно принесли.

Мать тут с бабкой и соседом

(А он был веселым дедом),

За уши с печи стянули,

В воду быстро окунули,

И в ближайший час земной

Стал Никита наш другой.

Светлы брови золотые,

Кудри длинны завитые,

А глаза-то – те глаза,

Смотрят будто в небеса!..

Платье им принес сосед,

Что был в юности одет.

Мать с соседом по рукам:

«Он к царю, ты сразу к нам,

Рассказать, как всё там было.

Да …. Чуть, кстати, не забыла.

Ты у нас весьма пригож,

Так что, девку коль найдешь,

Хороша она коль будет

И тебя если полюбит –

Ты там много не трепись,

А возьми да и женись».

Бабка с дедом, что кричали

До сих пор, захохотали:

«Он жениться?!.. не шути!

Он недавно слез с печи,

Дело делать не умеет,

Он жениться-то сумеет?»

Наш Никита загрустил,

Голову вдруг опустил,

А потом, привстав, сказал:

«Я еще и не искал,

Но моя будет из тех,

Что как в сказке – краше всех,

И возвращусь тогда лишь я,

Станет когда она моя».

Долго все еще смеялись,

Только вскоре поунялись,

А мать его крепко обняла

И на прощание сказала:

«Никита, ты меня послушай!

Да так, чтоб залетело в уши,

И ты запомнил навсегда,

Всё будет хорошо тогда.

Всегда лишь правду говори

Ты от зари и до зари,

Это спасёт тебя не раз;

Теперь второй слушай наказ:

Коль видишь ты в беде кого,

Не оставляй, спаси его.

И третий, главный мой совет,

Избавит он от многих бед:

Случилось что, закрой ты уши,

Сердечко ты своё послушай,

Оно лишь правильно подскажет

И верный путь тебе укажет».

Закончив говорить, обняла

И сына в лоб поцеловала,

И отошла к избы порогу,

Собрала узелок в дорогу,

И хоть сердечко разрывалось,

С Никитою она рассталась;

Не век Никиту же жалеть,

Как на печи сидит смотреть,

Коль с Богом с дому он уйдет,

То очень скоро и придет,

И не один придет – с женою,

И будут все они семьею.

Никита ж из избы пошел

Прямехонько на Сельский Стол;

Так большой камень назывался,

Что в их селе образовался,

Посреди площади лежал,

Стол из себя изображал.

Ведь был он круглый, почти плоский

И не такой уж и громоздкий,

Был центром он для их села

Уже давно, таки дела.

Там и торговля начиналась,

И ярмарка там собиралась,

По вечерам для молодежи

Служил он местом сбора тоже.

Никита шел прямо туда,

Но тут такая ерунда –

Ни ярмарки, царя тем боле

Не было там, как по злой воле,

Лишь дети бегали, играли

Друг с дружкой и забот не знали.

Плюс там ещё старик сидел

И искоса на всех смотрел.

Увидев парня, он сказал:

«Никита, ты не опоздал,

А ярмарка уж завтра будет,

И завтра царь, коль не забудет,

То к нам заедет, наберет

Себе рабочих наперед;

Тех, кто в селе не хочет жить,

Да при царе хочет служить,

И во дворце в покоях быть,

Очень красиво говорить.

Но знай, в соседнее село

Перенесли ярмарку его,

Коль хочешь вовремя успеть,

То нечего сидеть-глазеть,

Сейчас вставай и направляйся,

Да только, слышь, не потеряйся!

Туда дорога через поле,

Где множество зверья на воле,

Потом дорога через лес,

Смотри, чтоб никуда не лез,

На месте долго не сидел,

И чтоб всегда назад смотрел,

И воду лишь с колодцев пей,

На девок всяких не глазей!

И, коли осторожен будешь,

И что сказал я, не забудешь,

То ты придешь к тому селу

Как раз вот к раннему утру».

Сказавши то, старик умолк.

«Лишь бы со слов случился толк,

Чтоб я к утру туда дошел

И на заре царя нашел».

И, развернувшися кругом,

Наперевес с большим узлом,

Никита смело зашагал,

Туда, где царь их вроде ждал,

В село, где завтра наберет

Он служащих там наперед;

Тех, кто в селе не хочет жить,

А при царе хочет служить,

И во дворце в покоях быть,

Да так красиво говорить.

А время шло, много случилось,

И солнышко уже садилась,

А герой наш шел да шел,

И тут он кое-что нашел.

Поля крестьян уже кончались,

Леса большие начинались,

Капканов тут понакидали,

Чтоб от зверья они спасали,

Что из лесу вдруг путь найдет,

Да мало ли что им взбредет…

И вот с узлом наперевес

Идет Никита через лес,

И песенку под нос поет,

Из узелка что-то жует,

Но вдруг, умолкнув, сразу встал,

Кусок чуть в горле не застрял,

Коль рассказал бы кто ему,

То не поверил б никому.

Огромный волк пред ним стоял,

Ногой в капкане он застрял,

Уши торчком и серый хвост,

Огромный, с человечий рост.

Остолбенел тут наш герой,

Не смог он справиться с собой –

С испугу сразу побелел,

Не устояв, на травку сел

И стал смотреть волку в глаза,

С которых потекла слеза,

Потом еще вдруг вслед за ней,

Из тех же всё грустных очей.

И тут же, русским языком,

С коим Никита наш знаком,

Заговорил сей волк с Героем

Полусловами – полувоем:

«Ты помоги-ка мне, Никита,

Не будет никогда забыто

Добро твоё, я долг отдам

И помогу когда-то сам,

Коль человеческий обман

Скует тебе другой капкан,

Что причинит побольше боли,

Что испытал я поневоле,

Попавшись в эту-то ловушку.

Капкан поймал не ту зверушку…»

Услышав речь знакомой масти

Из волчьей, из клыкастой пасти,

Никита снова побелел

И вновь на травку он присел.

«Будешь пугаться? иль поможешь?

Поверь, Никита, ты-то сможешь,

Ведь у тебя судьба большая,

И вновь поверь, ведь я-то знаю».

Мало ли много ли прошло,

Но до Никиты тут дошло,

Что, либо зверю помогаешь,

Либо встаешь и убегаешь,

И все-таки как не крути,

То вариантов два, не три;

И выбирать надо скорее,

А то уж скоро вечереет.

Встал на ноги тут наш Герой,

И мигом справившись с собой,

Раскрыть капкан помог он волку,

Чтоб хоть сегодня было толку

От дел его всем и себе,

И русской матушке земле.

«Благодарю тебя, юнец,

От этой боли, наконец,

Помог избавиться ты смело,

Пусть и не очень-то умело,

Теперь судьбой к тебе привязан,

Тебе я жизнию обязан;

Сколь буду жить, я твой должник,

Коль нужно что, явлюсь я в миг,

Ты не стесняйся и зови,

Лишь крикни громко раза три,

И я примчусь хоть с конца света,

Быстрей меня, поверь уж, нету».

Сказавши это Чудо-Волк,

Издав зубами громкий щелк,

Пустился прочь с этой опушки

Со скоростью ядра из пушки,

Никита пока рот открыл,

Того и след давно простыл;

Пришлось герою тут вставать,

Свой рот обратно закрывать.

И ноги понесли вперед,

Туда, где царь вроде бы ждет,

В село, где ярмарка та будет,

Но кою царь, коль не забудет,

Утром заедет, наберет,

Себе рабочих наперед,

Тех, кто в селе не хочет жить,

А при царе хочет служить,

И во дворце в покоях быть,

Очень красиво говорить.

Вот из узла достав краюшку,

Покинул наш Герой опушку,

И зашагал он в темный лес

В лаптях, с узлом наперевес.

И так вот, не смыкая очи,

С начала до конца той ночи,

Никита шел к тому селу;

И точно к раннему утру

Дошли до места его ноги;

И наш Герой, устав с дороги,

На маленький пенек присел,

И, узелок раскрыв, поел,

И отдохнув, вновь полный сил,

Дорогу к ярмарке спросил.

Свистя под нос, смотря вокруг,

Не пропустить бы что-то вдруг,

До центра он села дошел,

Где ярмарку свою нашел,

Ради которой через лес,

Дрожа всю ночь, упорно лез.

Людей!…Кишмя на ней кишело,

Конечно не мое-то дело,

Но каждый свой хвалил товар,

Как будто тот с небес упал

В подарок русскому народу

За его беды год от году –

Настолько он красив, хорош,

Насколько крепок и пригож,

И ла-ла-ла и тра-ла-ла –

Там всяка чепуха была.

Никита снова рот открыл

И вновь закрыть его забыл,

И взгляд повсюду разбегался,

Ведь был товар, что и не знался

Никитой, матерью его –

Богатым не было село;

И оттого глаза Никиты

Так широко были раскрыты.

Заморский шелк лежал горами

Рядом с заморскими цветами,

И жеребцы тут вороные,

Чьи гривы в кольца завитые,

Копытом били по земле

И так манили всех к себе.

Диковинные птицы были,

Чьи перья глаз к себе манили

Надолго только к ней одной,

Краса была чья неземной.

Товару было «выше крыши»,

Были и кони, белы мыши,

Мычал вокруг домашний скот,

Шумели птицы во весь рот.

Но больше всех кричали люди,

Того Никита не забудет,

Как звали всех со всех сторон,

И на всю жизнь запомнит он

Сказанье, что он краем уха

Да силою Святого Духа

Тогда от бабки услыхал,

Пока царя сидел и ждал.

Была та бабушка стара,

И уж давно пришла пора

Отправиться на тот ей свет,

Ей было очень много лет;

Но видно, коль не твой черед,

То смерть тебя не заберет.

Итак, увидел наш герой

Людей толпу перед собой,

И в нем проснулся интерес,

И он скорей туда полез.

«Давным-давно мы долго жили,

А боги по земле ходили,

Да Солнце по небу порой

Гонялось за сестрой Луной,

Зверье с людьми все мирно жило

Да говор общий находило,

Всего на свете всем хватало,

Да Мать-Земля ни бед не знала,

Ни войн, ни крови, ни разрухи;

Да только поползли вдруг слухи,

Что где-то за лесной стеной,

За горною крядой крутой,

Да за глубокими морями,

Да за зелеными лугами,

Стал помирать могучий бог,

Что мир земной всю жизнь берег.

Бога того Сварогом звали,

И все его на свете знали,

С земли создания он был,

За миром нашим он следил,

И так как смерть к нему пришла,

Большая грусть на мир нашла,

Ведь бога больше чем был он,

Сначала не было времен.

И тут ещё такое дело:

На шее у него висело

Сердце Земли иль Камень Мира –

Название такое было

У амулета, что из скал,

Сварог давным-давно создал.

Хранил огромную он силу,

Что вдруг поможет всему миру

Иль боль с разрухой принесет,

Тогда никто уж не спасет;

И очень волновал ответ,

Кому же этот амулет

Достанется, коль бог умрет,

Хотелось знать всем наперед.

В тот день Сварогова душа

Взлетела враз на небеса

И там растаяла, в тот миг

Огромный лик его возник,

И, улыбнувшись всей земле,

Раздался глас его везде:

«Всю жизнь я вас хранил, берег,

Но вот и мой окончен срок,

Я ухожу к другим богам,

И оставляю ваш мир вам.

Живите, как доселе жили,

Как в дружбе до сих пор ходили,

Прошу от сердца я всех вас,

И будет лишь один наказ!

Пусть все селение земное,

Все, что на суше и морское,

Все, кому солнца светит свет,

Пусть соберутся на совет

И изберут они троих,

Пусть будет чистым сердце их,

Дух будет твердым, как скала,

Взгляд будет острым, как стрела.

Те трое будут от всех бед

Хранить вселенский амулет,

Чтоб не пропал наш Камень Мира,

И всех бедою не накрыло,

Будут хранить Сердце Земли,

Как очи зоркие свои.

Один пусть будет от людей,

Второй пусть будет от зверей,

Последний пусть от птиц небесных,

Которым обо всем известно.

Пусть одному народ доверит

Свою судьбу, она проверит,

Насколько хорошо вы знали,

Того, кого вы выбирали.

Когда те трое избирутся,

То к солнцу пусть все повернутся,

Громко втроем и невпопад

Имя мое пусть прокричат,

А после рано на заре

Идут к Кудыкиной горе,

Сердце Земли пусть там найдут

И очень строго берегут…»»

Замолкла бабушка, Никита,

Стоявши с ртом своим открытым,

Опомнился и рот закрыл:

«А дальше было что?»,– спросил.

«А дальше-то сынок, что было

Предание уже забыло,

Но молвят, будто тройка та

Хранила камень тот всегда,

Пока тот, что с людского роду

Не стал вдруг портить всем погоду,

Себя он главным возомнил,

Сердце Земли себе стащил.

Время спустя его сыскали

И Камень Мира отобрали,

И состоялся разговор,

После чего пошел раздор

Между людьми и всем зверьем,

И те осталися вдвоем.

С тех пор пропал общий язык,

И дружба испарилась в миг,

Зверье живет лишь по лесам,

Да бегает лишь по полям,

Где раз в полвека или век,

Ногой ступает человек».

«А остальные-то кем были?

Вы ведь про них сказать забыли,

Один там был с рода людей,

Второй был от лесных зверей,

Последний был от птиц небесных,

Которым все везде известно,

Первый кто был – понятно нам,

Кто остальные были там?».

Усмехнулась бабка громко,

А потом чихнула звонко

И сказала: «Слышь, Никита,

Предание давно забыто,

Но говорила бабка мне

О сером да большом Волке,

Что был, понятно, от зверья;

Да ещё вроде помню я,

Ворон большой там был от птиц,

И был он всех хитрей лисиц,

Что бегают по белу свету,

Преданье говорит, что нету

Мудрей его ни на земле,

Ни в небесах, ни на воде.

Тебя устроил, наконец,

Последний мой ответ, юнец?»

«Спасибо бабушка большое…»

И тут хотел сказать иное,

Как к ярмарке подъехал царь,

Земель всех русских государь,

Народ что был – весь ниц упал,

Герой наш на колени стал

И тут подумал: « Бог ты мой!

Сам русский царь передо мной!

Я ж о таком и не мечтал».

Тут главный страж громко сказал:

«Кому царю служить охота,

Не день, не два, а год от года,

Кто во дворце желает быть,

Красиво жить и говорить,

Прошу проследовать за мной,

Пошел за ним и наш герой.

И вот со всех Руси концов

Здесь было много молодцов,

Ведь Русь-то не окинешь взглядом –

То лес пройти, то поле надо,

И много все-таки на ней

Добрых живет богатырей.

И вновь сраженный наповал,

С отрытым ртом герой стоял,

Коль видел ты, то не забыть,

Здесь каждый смог всех удивить.

Кто нож метал, закрыв глаза,

Стрелу пускал кто в небеса,

И сверху, прям на царев стол,

Падал с небес степной орел.

Кто зоркий глаз такой имел,

Что видел все, где что хотел,

Кто силушкой был наделен,

Кто видел в темноте, как днем.

На службу многих взял наш царь,

Земель всех русских государь.

И вот пришел черед Никиты,

Который благо с ртом закрытым

Уже стоял, но вот глаза,

Как два огромных колеса,

В которых было удивление,

Детский азарт и восхищение.

«А что умеешь ты, юнец?»

Окликнул стражник, наконец,

Никита аж стал заикаться:

«Я???!». Тут стражник стал смеяться:

«Ну да, конечно, бог ты мой,

Ведь разговор веду ж с тобой».

«Я все умею, а что надо?»

Стражник скривился, смерил взглядом:

«Слушай меня, ты, молодой,

Ты не играйся тут со мной,

Я только свистну и придут

За шиворот уволокут.

Шутки шутить мы здесь не будем,

Лишь время мы зазря погубим,

И если хочешь ты служить,

То перестань ты мне острить».

Но тут явилась бабка та,

Что там, на ярмарке была,

Что так уже была стара,

Что странно, как не померла.

«Возьми его, не пожалеешь,

Да напиши, коли сумеешь

Указ пером ты на него,

Что, мол достанет он всего,

Что пожелает государь,

Самый любимейший наш царь;

Будет ли это на земле

Иль в синей будет то воде,

Иль то на небе чистом будет;

А если нет, то царь погубит

И велит голову отсечь

С широких буйных крепких плеч».

И как она это сказала,

То тут её как не бывало,

Ушла откуда и пришла,

А на Никиту грусть нашла:

Службу нашел, но голова

Дороже службы-то была.

Но делать нечего, сейчас

Уже написан ведь указ,

Теперь он будет-то служить

И во дворце в покоях жить,

И платье красное носить,

И красивее говорить.

И вот садится весь отряд,

Где каждый весел был и рад,

На добрых вороных коней,

Что были-то земли черней.

Свистит, кричит русский народ,

Дети бегут всех наперед

И колпаки в воздух бросают,

И песню громко запевают.

И вот под этот шум людской,

Да под ребячий свист лихой

Все, кого взял на службу царь,

Земель всех русских государь,

Уехали отрядом дружно,

И говорить уже не нужно,

То, как к дворцу они домчали,

То, как их там распределяли,

То, как их там всех накормили,

Да и в кровати уложили.

II

И вновь пошла жизнь на печи,

Да только мать здесь не кричит,

Чтоб двор убрать, что-то испечь,

Скотину во поле стеречь,

Воды с колодца приносить

И птицу вечером поить;

Словом, как сахар жизнь была,

Такие вот у нас дела.

До вечера хоть спи, коль хошь,

Лишь встанешь, платье приведешь

В порядок, чтоб оно сверкало,

Глаза оно чтоб ослепляло

Простым крестьянам, в их лице

Живешь ты в царевом дворце.

И наш Никита так вот жил,

И про село своё забыл,

Он при царе теперь служил

И платье красное носил.

Да только вот не тут-то было,

Судьба Никиту не забыла,

И как-то утренней порой,

Цветущей раннею весной,

Когда Никита крепко спал,

К царю в дворец купец попал

С огромной белой бородою

Да мудрой головой седою,

Заморский он привез товар

Да там еще какой-то дар,

Который лично для царя;

Но, откровенно говоря,

Купец спесив уж очень был,

И словно, напрочь он забыл,

Что из одной всех глины взял

Господь, когда нас создавал.

Да ладно, бог ему судья –

Не вы, тем более не я.

И вот… к царю купец попал,

Товар ему свой предлагал

И говорил, что их цари

Творят на том конце Земли:

Как правят и пиры справляют,

Какие игры затевают,

Кого имеют в услуженьи,

И, что лишь только при хотеньи,

Слуги найдут ему всего,

Желает сердце что его.

Наш царь тут уши и развесил,

Лапшу всю на уши повесил:

Там, мол, цари живут, как боги,

Без старости и без тревоги.

А басурман не прекращает,

Видать, он много у нас знает

Про жизнь царей, про их дела,

И странно, как не родила

Его-то мать его царем,

И стал он бедненький купцом.

И рассказал купец царю

Тогда про Алую Зарю,

Звезду, что в ночь перед рассветом

Все заливает алым цветом,

После того встаёт уж солнце

И светит в каждое оконце.

Звезда та на краю земли,

И говорят, что в ней внутри

Есть камень алый да большой

Красы небесной неземной,

И он сверкает «царь поверь,

За тридевять дальних земель».

Глаза у царевой сиделки

Стали большие, как тарелки;

Сам царь не мог на место сесть,

Ты ведь представь такую весть,

Что на краю земли звезда,

Что точно уж не ерунда,

А в ней еще и камень есть,

Что прям не можно глаз отвесть.

Лишь тот с двора, как крикнет царь:

«Велит ваш русский государь

Позвать Никиту для царя!».

И, лишних слов не говоря,

Стража бежит будить юнца

В спальную часть того дворца.

Никита ж видел пятый сон,

И тут почувствовал вдруг он,

Как стали мять его бока

Два крепких острых сапога,

И сон вдруг испарился вмиг,

И стражник тут пред ним возник,

Его поднял, платье напялил,

Прямо к царю его доставил.

С растрепанною головой

И то, что разбудили злой

Стоит Никита прямиком

Перед самим его царем.

Тот в двух словах ему сказал

Все, что купец тот рассказал,

Свои слова, закончив так:

«Ты у нас вроде не дурак,

Так вот сходи и принеси

В царев дворец звезду Зари,

А коль не выполнишь наказ,

Так вот при мне и твой указ –

Буйну головушку-то с плеч

Твою велю я вмиг отсечь.

Теперь вон с глаз моих долой,

Иди сейчас же за звездой!»

Потом Никиту-молодца

Стащили прямиком с дворца

К воротам, и как дотащили,

Сразу ворота и закрыли.

И вот остался наш герой

Наедине с самим собой,

И вроде бы вокруг есть люди,

Но кто из них-то другом будет

И вдруг поверит в ерунду –

Достать какую-то звезду,

На самом что краю земли,

В которой камень есть внутри,

И светит камень алым цветом,

И красивей его уж нету

На русской матушке земле

И в синей-то морской воде.

«Смешно, но я не во дворце,

И делать нечего уже,

Пойду я на восток опять,

Ну, не на месте же стоять!»-

Подумал наш герой … так вот,

Он, выйдя с городских ворот

Путь на восток строго держал,

Но очень скоро все ж устал,

Лишь миновал врата он града,

Как стала вдруг пред ним преграда –

Поле, овраг, за ним лесок,

Что и дремуч был и высок,

За лесом – только облака.

«Ох, и болят мои бока!

Солдаты, будто их отбили

Пока меня они будили,

Смотрю я, долго мне идти

До края самого земли,

Надо бы сесть и отдохнуть,

А сил набравшись, снова в путь».

И вот как был он одинок,

Садится на большой пенек,

Вокруг ну ни души кругом,

И только в небе голубом

Летает ворон иногда.

«Вот-то треклятая звезда!

Коли её я не достану –

Без головы своей останусь,

Да и достать не знаю где!

Где ж находиться той звезде?

Либо на небе голубом,

Ну, или на краю земном,

Туда мне точно не дойти,

Не стоит мучиться идти!»

Но тут мелькнула мысль о том,

Что где-то рядом отчий дом,

Что мать его в доме живет,

Сына она обратно ждет.

Что сын отслужит у царя

И вдруг, ни свет и ни заря,

Вернется он опять домой,

Да не один придет – с женой,