Читать книгу Принцип нечётности тапка - Александр Котляр - Страница 1

Глава 1. КОШАЧИЙ БРЕД

Большой белый кот, Шелег, с виду ничем не отличался от среднестатистического кота. У него были четыре когтистые лапы, два жёлтых глаза, один хвост и одна голова. Он, как и полагается коту, умывался по утрам, протирая тыльной стороной лапы мордочку, трубой вытягивал хвост и выгибал спину в предчувствии хорошего, сворачивался калачиком и закрывал глаза, когда уставал от обыденности. Шелег часами сканировал испещрённые буквами страницы, восторженно подмяукивал, раздирал когтями особо взволновавшие его страницы. Он не умел носить груз прочитанного в себе и торопился ошеломить покорного слушателя дословным пересказом фрагментов из романов, стихотворных произведений, статей из энциклопедии. Поэтому, когда у Заждана и Забавы появился ребенок, заботливые родители, повезли усыплять кота.

– В чём причина дематериализации животного? – спросил ветеринар, бегло взглянув на Шелега:

– Чего, чего? – спросил Заждан. – Мы прививку против бешенства уже делали, мы его убить принесли, гуманно.

– Так я и спросил, – в чём причина гуманной экзекуции?

– Он опасен для младенца.

– Царапает? – поинтересовался ветеринар.

– Нет, сказки рассказывает. Представьте, доктор, сидит на люльке и рассказывает.

– Кто рассказывает?

– Не я же. Он, – Заждан пальцем показал на Шелега.

Шелег, тем временем, безучастно бродил между пузырьками с усыпляющими ядами и бормотал:

– Введут внутривенно, и усну, усну навсегда, – это у них называется гуманная смерть. Тиопентал, панкурониум в смеси с хлоридом калия остановят сердце белого кота.

– Вы слышите, что он говорит? – спросил Заждан.

– Очень даже правильно говорит, у нас не каждый санитар может его знаниями похвастаться! – ветеринар смахнул с халата клочок прилипшей шерсти. – Кстати, почему у вас такое странное имя, Заждан? Была у меня пациентка бабуин-девочка, её Сушкой звали, забавно, правда? А чтобы Заждан… странная кличка.

– Моя мать начала ждать меня за два года до моего фактического появления на свет, понятно теперь? Пойдем, Забава, здесь нас не обслужат, – обиженно проворчал Заждан, – Сушка, девочка-бабуин…

Супруги вышли из кабинета, за ними понуро плёлся по недоразумению оставленный жить Шелег.

– Ничего не доделают до конца, терминальный виток эволюции, тупик. Взяли палку в лапу и принялись калечить приматов, массовое уничтожение себе подобных. И не труд вовсе, а палка сделала из обезьяны человека. Тупик, засыхающая ветвь, тиопентал, панкурониум….

В детской заплакал Малыш. Кот вскочил на спинку кроватки и замурлыкал:

– Ядерная катастрофа планеты неизбежна. Не вызывает сомнений, однако, что генетически устойчивые к радиации особи выживут и станут праотцами и праматерями новой постядерной формации.

Ребёнок перестал плакать.

– Репарация – способность клеток исправлять разрывы в молекулах ДНК, вызванные повышенной радиацией. Именно она, возродит биосферу, на планете вновь запоют птицы, зарычат хищные звери. Р–р–р–р–р–р! – заорал он с кошачьим акцентом, дугой выгнув спину.

– Ты слышишь, что он ему рассказывает? – спросил Заждан у Забавы.

– Пусть рассказывает, может, ребёнок слова различать научится, – ответила женщина.

– Это не слова, а бред кошачий, – возразил Заждан и пошёл досматривать футбол.

– Сам бы с сыном поговорил, а то один футбол на уме.

– А о чём с ним говорить? Он даже названий команд не знает. Я состариться успею, пока он истинным ценителем станет. Раньше рожать надо было – вместе бы уже болели. –Заждан махнул рукой и вышел из комнаты.

Он мог часами безмолвно следить за перемещением по экрану пронумерованных фигурок и потешно шевелить губами. Шелег не говорить не мог:

– …и тогда на берег выбросило огромную рыбу, – вещал кот, распушив хвост, –рыба была огромная-преогромная – ты такой никогда не видел.

Малыш даже во сне не видел рыб. Ему снились огромные цветастые шары. Они сливались, расползались, принимали причудливые формы, а потом вдруг исчезали.

– Рыбы в отличие от нас, млекопитающих, не могут дышать не в воде. Поэтому Рыба стала задыхаться на воздухе и принялась конвульсивно бить хвостом о песок, и тогда, тогда началась страшная песчаная буря. Песок несло ветром, в нём тонули люди, поезда, города, целые материки.

Малыш вертел зрачками, Забава придвинулась к Шелегу и с интересом слушала про рыбу.

«Надо успеть отпрыгнуть от кроватки, когда он войдёт. А то, решит, что я сошла с ума» – подумала женщина.

Мыш, тем временем планомерно расширял дырку в центре сырной головки. Он знал, что если грызть от края по направлению к центру, то сыр быстро заканчивается и поэтому грыз по периметру.

– Какой глупец сказал, что масса предмета не зависит от способа его потребления? Недальновидный и тёмный человек, – рассуждал резчик по сыру.

– Грызешь философский камень? – пошутил таракан по кличке Творог. Кличку он получил из-за любви к молочным продуктам. Таракан не замечал на полу хлебные крошки, яблочные огрызки, изюмины, но, если обнаруживал сырный обрезок, кусок творожного пирога или сердцевину ватрушки, его радость не знала границ.

– Чем умничать, ответил бы лучше на один давно мучающий меня вопрос, – обратился он к Мышу.

– Опять про закон сохранения материи и энергии? – предположил Мыш. – Так это проще простого. Масса предмета зависит от способа его утилизации.

– Да нет, не про массу. Я хочу понять, кто появился раньше в эволюционном развитии – мыши или тараканы.

– Конечно, мыши. Млекопитающие – прародители всего живого на земле. Кстати, сыр на халяву не хочешь? Не хочешь и не надо, – продолжил Мыш, не дожидаясь ответа, – я два раза не предлагаю.

– Я не успел ответить, – грустно сказал таракан.

– Кто не успел, тому не повезло. Континуум чередующихся событий противоположной направленности. Не повезло сейчас, повезёт в другой раз.

– Повезёт с тобой, конечно.

Творог понуро опустил усы и пополз на кухню ведомый нереализованным пищевым позывом.

Забава, окончательно потеряв бдительность, слушала Шелега.

– И когда бóльшая часть суши покрылась песком, когда солнце спряталось за желтые тучи, на землю спустилась Песчаная ночь…– вещал, забывая дышать от переполняющих его эмоций, кот.

В комнату крадучись вошёл Заждан.

– А–а–а–а, застукал вас за кошачьим бредом! – заорал он.

Шелег замер, Малыш заплакал, а Забава стала виновато оправдываться.

– Ты не прав, он не всегда кошачий бред несёт!

– А какой? Кошка может нести только кошачий бред, и я не хочу, чтобы мой ребёнок, мой биологический сын, слушал эти истерические мяуканья.

– Италия, конечно же, проиграла, – язвительно промурчал Шелег, – надо знать, за кого болеть. Я бы болел за Уганду… Уганда богаче Италии, как в природном, так и в этническом отношении. К тому же, в древности территорию Уганды населяли пигмеи и койсанские племена.

– А какое отношение эти корсары имеют к футболу? – спросил Заждан.

– Во-первых, не корсары, а койсаны, а во-вторых, ровным счётом никакого, в Уганде нет футбольной команды. Детская смертность, до взрослого доживает не каждый появившийся на свет футболист-самородок. Малярия, брюшной тиф, тигры, наконец, естественный отбор, – Шелег демонстративно выгнув спину, удалился на кухню.

– Ты слышала? Он неадекватен. И этому умалишённому зверю-фантазёру ты доверяешь своего ребёнка, – вздохнул Заждан.

Мыш ходил по кругу и нижним премоляром нарезал с внутренней стороны сырной дырки тонкую полоску.

– Сырная нить такая длинная, что её можно протянуть из одного угла комнаты в другой, а кончик вывесить в окно, – размышлял он вслух.

– Кончик птицы склюют, – Творог задвигал усами демонстрируя озабоченность.

– Если бы это была не сырная нить, а хлебный мякиш, тогда бы вмиг склевали, а сыр они в клюв не возьмут, – Мыш почесал для убедительности левой задней лапкой за ухом.

– А почему тогда птица из книжки сыр во рту держала? – не сдавался Творог.

– Книжка про птицу с сыром наверняка была художественной, а, следовательно, не несла достоверной информации. В художественных книгах можно писать всё, что вздумается, – авторитетно заявил Мыш, – и страницы там не такие вкусные, как в энциклопедии. Энциклопедией бывает так зачитаешься, что с полки встать не можешь. А художественные – даже открывать не хочется, не то качество страниц. И обложка хоть и мягкая, но тяжело переваривается, – добавил он поморщившись.

– А зачем тогда печатают, если читать не вкусно?

– Те, кто пишут об этом не думают, они движимы потребностью поделиться с другими накепевшим. Вот Шелег, если бы карандаш в когтистых лапах держать научился, пришлось бы корпус к библиотеке пристраивать.

– Верно, кстати, рассказ этот про сыр и лисицу очень в его кошачьем стиле, – сказал Таракан. – Я сразу понял, что всё там – полная бессмыслица. Посуди сам: “…на ветку стаей взгромоздясь, собой в коня преобразясь, позавтракать совсем уж было собралась, но ощетинилась, а сыр во рту держала”.

– Кто держала? – спросил сбитый с толку Мыш, – ты, по-моему, неправильно процитировал. Так быть не может, и вообще, зачем ей сыр, коню этому?

– Он им, по-моему, лису подманивал, на лис охотился значит, – таракан пошевелил усами.

– Интересная история, а чем она закончилась? Конь съел лисицу?

– Не помню, да и не важно это, важно другое, – Творог заволновался, – у Заждана к подошве правого тапка приклеился кусок тревожного пирога. Я уже третий день хочу им позавтракать, но боюсь, что задавит, не дав насладится.

– Во-первых, не тревожного, а творожного – учись правильно употреблять слова! А во-вторых, хозяин тапка в него с дивана редко встаёт.

– Он и тревожный тоже. Он знаешь, как меня тревожит, я только о нём и думаю. А то, что тапки редко одевает, я и сам знаю. Но если по закону подлости это как раз сегодня и случится, что тогда?

– Сам знаешь, что – будешь подклеен к подошве рядом с несъеденным пирогом.

– Злой ты, – проскрипел хитином Творог, – нет, чтобы помочь другу перевернуть тапок пирогом вверх.

– Ладно, так и быть, пойдём переворачивать, а то резьба по сыру мне порядком надоела, – сжалился он над тараканом.

– А может, дашь кусочек ниточки сырненькой всё-таки? – Творог с надеждой посмотрел на Мыша.

Но тот жадничал:

– Аппетит перебьёшь, пошли тапок переворачивать.

Они выползли из норы и осторожно подкрались к люльке. Забава опять с упоением слушала рассказ вернувшегося из кухни Шелега.

– Интересно, о чём он им рассказывает? – спросил Творог.

– Давай подслушаем, – предложил Мыш, и они заползли под люльку.

– Семейная жизнь, – вещал Шелег, – это изнуряющий процесс взаимодействия особей противоположного пола. Ты когда-нибудь задумывался о значении выражений "супружеский долг" или "стерпится-слюбится", а, Малыш? Они отражают неприглядную картину межсупружеских отношений. Убойная сила этих слов поражает, как гарпун, пущенный могучей рукой китобоя.

– Поражает, поражает, как гарпун, – повторяла Забава и гладила спину Шелега.

Мыша и Творога рассказ про гарпун не заинтересовал.

– Я про рыб не люблю. Вот если бы он про млекопитающих рассказывал – тогда – да, а про китов мне не интересно.

– Киты – вовсе не рыбы, – сказал Творог.

– А кто они, птицы что ли? – ухмыльнулся Мыш. – Если у животного есть рыбий хвост, но нет ни хитина, ни шерсти, то это животное – рыба. Тебе понятно?

Творог как-то по радио слышал, как учёный два раза повторил, что киты – это самые крупные млекопитающие на Земле. Поэтому таракан не мог принять на веру сказанное Мышом, но он не стал спорить и уклончиво сказал: "Понятно. Киты – это самые большие не насекомые, живущие на Земле".

Ладно, пошли быстрей, – поторопил Таракана Мыш. – Надо успеть – летаргическое оцепенение рано или поздно заканчивается, и тогда… тогда он сползает в тапки.

Они вылезли из-под люльки и пошли в Комнату Смеха – так Шелег называл спальню Заждана и Забавы.

Заждан лежал на животе и звучно храпел.

– Вот он, правый, – сказал Творог, показывая усом на тапок. – Правый тапок отличается от левого тем, что, когда его надевают на левую ногу, жмут пальцы правой ноги.

– Думаю, что, левой, всё-таки, – поправил Таракана Мыш. – И вообще, ты об этом знать не можешь, у тебя пальцев нет.

– Пальцев нет, но есть умение приходить к неожиданно верным заключениям. Ты лицо Заждана, или что там у него по утрам, видел? Он часто тапки путает, поэтому до обеда перекошенным бродит. Вот он кстати – правый. Видишь, какой под ним жирный кусище натоптан?

– Не мог рядом поставить, засунул под левый, теперь вытаскивай его, напрягайся, – недовольно причитал Мыш.

– Он как диван видит, сразу, как подкошенный, падает. Тапки уже потом с него сваливаются, – пояснил Творог.

– Какая мне разница, что с него сваливается? Разорвал бы, если бы был размером ну хотя бы с мелкую рысь, – злобно проворчал Мыш, кося глазом на Заждана. Он оттащил тапок на середину комнаты, и обессиленный упал на ковёр лапами вверх.

– Оттащить – это лишь полдела, надо ещё перевернуть, – сказал Творог.

– Сами мы этого сделать не сможем, надо Шелега звать, – ответил Мыш.

Они вышли из Комнаты Смеха, снова забрались под люльку и стали ждать, пока кот закончит рассказ.

– И тогда жизнь, заклаустрофобированная пространством малогабаритной квартиры, превращается в фантасмагорическую рутину, с зачастую несчастливым концом, – вещал тот, распушившись подшёрстком и выгнув спину. – А ревность, ревность, Малыш, это болезнь, страшная болезнь, она убивает чувства, а иногда и не только их. Вот Мавр, темпераментный южный мужчина средних лет, ведомый не лучшим в себе, преднамеренно прекратил поступление кислорода в организм, любящий его жены. Я тебе рассказывал, что и рыбам, и млекопитающим кислород жизненно необходим. Поэтому, прекратив доступ в организм живительного газа, он стал невольной причиной остановки в женщине процессов жизнедеятельности. Если бы я родился Мавром, то повёл бы себя по отношению к ней, как толерантный индивидуум склонный к компромиссам. Я надеюсь, что ты, Малыш, мне веришь?

– Верю, верю, – шептала Забава и гладила кота.

– Шелег, Шелег, – громогласно пищал Творог из-под люльки.

Но Шелег его не слышал. Кот не умел слушать и говорить одновременно.

– Это может продолжаться часами, надо отвлечь его болью, – Мыш залез на поручень детской кроватки, и изуродованным жизнью прикусом впился Коту в кончик хвоста, до хруста сжав челюсти. У Творога зачесался хитин, он съежился от чужой боли.

Но Кот не почувствовал укуса, он искрил истинами: «Среднестатистическая особь предпочитает оставаться в континууме привычной концептуальной модели. Только психически нестабильные гуманоиды с лёгкостью меняют представления о структуре пространства и времени. Причём, меняют не только свои представления, но и наши. Ну чем, скажите на милость, их не устраивала ньютоновская механика? Она проста и очевидна своей правотой. Ты, Малыш, вскоре сам убедишься в том, что яблоко падает с ветки вниз, а не взмывает вверх воздушным шариком. Рассуждения о релятивизме, массе покоя, о квадрате массы, помноженной на скорость света, заставляет учащённо биться лишь сердца кучки оторванных от масс фанатиков…» У кота от болтовни свело челюстные мышцы, и он, с человеческой улыбкой на кошачьей морде, спрыгнул на пол. Мыш разжал прикус, и упал с кошачьего хвоста.

– Нам нужна твоя помощь, нам надо, чтобы ты перевернул тапок пирогом вверх! – заорал Мыш.

Глава 2. ВОЗНЕСЕНИЕ ТАПКА

Кот, таракан и мышь вошли в Комнату Смеха и подошли к тапкам.

– Перевернуть тапок – задача не из сложных, поэтому я буду рад вам помочь, – сказал Шелег. – Какой из двух переворачивать будем, тот, что рядом с диваном, или альтернативный?

– Альтернативный, – с уверенностью ответил Мыш.

– Удивительно неопрятен,– покосился Кот в сторону храпящего Заждана.– Уверен, что если бы он мог отстегнуть лапы, как брошенный Мишка, то разбросал бы их по всему дому, одну уронил в кухне, две другие подсунул под диван, а четвёртую… впрочем, у него, к счастью, их только две… и Шелега понесло рифмой:

О, если бы могли Зажданы

С носками лапы отрывать,

Они не клали б их в кровать,

Не стали б у порога ставить -

Их по непарно разбросать,

Две под диван, одну на кухне…

Как хорошо, что лап не пять,

Но как с двумя с утра не рухнуть!

Кот ощетинился, по его телу дрожью прошли волны, шерсть заискрила, как будто ею потёрли об эбонит.

– Разделение зарядов в подшёрстке, процесс, сопровождающийся искривлением локальных магнитных полей, в такие минуты проза отступает:

Я код, я букв из подсознанья робот,

Я зыбкая с сознаньем связи нить,

Вселенского пространства трубопровод,

Предметы двигать – не на ноль делить, –

мурчал Шелег, пытаясь силой паранормального воздействия изменить трёхмерные координаты тапка.

– Обыватель, незнакомый с законами перемещения предметов, наивно полагает, что паранормал изменяет координаты самого предмета по отношению к системе координат, – вещал Шелег, отторгая снопы искр. – На самом же деле всё происходит с точностью до наоборот. Чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь? – обратился он к наблюдающему за перемещением Мышу.

– Ты переворачиваешь тапок пирогом вверх, – ответил за Мыша Творог.

– Ответ неверный, – парировал Шелег, – я пытаюсь переместить всю трёхмерную систему координат, при этом оставив тапок в прежней, понятно?

– А мы что, передвинемся вместе с системой этой с осями "икс", "игрек" и "зет"? – догадался смышлёный Мыш.

– Вот именно, молодец, – одобрительно кивнул Шелег. – Суть в том, чтобы оставить в прежней системе только тапок. Пошло, поехало, сдвинулось с точки, сейчас всё переместится до единого атома. Главное – тапок не сдвинуть.

И вправду, тапок поднялся и завис под люстрой.

– А зачем ты Творога вместе с тапком в другую систему перетащил? – поразился Мыш.

Шелег поднял голову вверх и увидел барахтающегося под потолком таракана.

– А я думал – ты смышлёней. Творог как раз остался в прежней системе координат вместе с тапком. Это мы передислоцировались – и ты, и я, и спящий, и левый тапок. Только правый, с налипшим на подошву пирогом, и Творог остались в прежней.

– А ты Творога специально не переместил или по ошибке?

– Не ошибается только тот, кто ничего не перемещает. Я лично доволен результатами. Ведь самое важное для Белого Кота – это помочь друзьям.

– Шелег, а почему всё-таки ты не перевернул тапок лапой, а переместил всю координатную систему? – не мог угомониться Мыш.

– Правой лапой чесать правое ухо и Заждан может, а ты попробуй подойти к проблеме нетривиально, запутай задачу так, чтобы обычное решение показалось абсурдным.

– А как ты думаешь, Заждан не удивится, когда увидит, что тапок под потолком? – засомневался Мыш, – ведь без тапка у него замёрзнет нога. Он будет попеременно надевать тапок то на правую, то на левую ногу, но часа через два, методом “в лоб и ужимок” поймёт, что, не снимая тапка с левой ноги, нельзя надеть его на правую, – предположил Мыш.

– Не "в лоб и ужимок", а “проб и ошибок”. Учись не коверкать выражения, значение которых не понимаешь. Но, в сущности, ты прав, когда-нибудь он поднимет глаза к люстре, увидит парящего Творога и заорёт: "Только летающих тараканов нам не хватало! Потом он побежит на кухню, достанет с полки баллон с жидкостью для растворения хитина, и станет её всюду распылять. Творог, спасая хитин, заползёт в тапок. Вот тогда-то и начнётся.

– А что начнётся? – Мышь судорожно отбивал хвостом дробь. – На нас же эта жидкость не действует, у нас ведь в организме хитина почти не осталось, правда?

– У нас хитина совсем не осталось, мы с тобой очень далеко ушли от него в эволюционном развитии, – Шелег кивнул головой в сторону парящего таракана.

– А всё-таки, что начнётся? – переспросил Мыш.

– Он вскочит с дивана в одном тапке и заорёт: "Где, этот фантасмагор, кошачий выкормыш, гильотину, электрический коврик, тиопентал, промедление смерти подобно!".

– Образно. Особенно мне понравилось "промедление смерти подобно", очень изысканное выражение для сапиенса в одном тапке с баллоном.

– Хоть жидкость в баллоне для нас и не смертельна, но сам баллон, брошенный опытной рукой живодёра, может причинить вред мохнатой мишени. Так что лучше будет, если мы на время санобработки уйдём из дома.

Кот поднял вверх хвост, демонстрируя свою не обеспокоенность будущим, но Мыш не проникся кошачьей уверенностью и продолжал волноваться.

– А если всё будет по-другому, если Заждан так и не заметит пропажи тапка? Давай просчитаем и эту ситуацию. Ведь только в борьбе противоположных альтернатив рождается правдивая истина.

– Нет, просчитывать не будем, лучше сами поучаствуем. Как говорит Забава, лучше один раз потрогать, чем месяцами строить надежды. Кстати, множественных альтернатив не бывает, альтернатива всегда одна.

– А я люблю, когда их много, когда есть право выбирать, – пробормотал Мыш.

Творог пытался подлезть под тапок, он сильно проголодался и вожделел пирог. Тапок не отрывался от мнимой плоскости.

– Странное зрелище, жуткое даже, – вздрогнул Мыш. – Вроде бы и не стоит ни на чём, а подлезть трудно.

– Если плоскость проходит через прямую, параллельную другой плоскости, и пересекает эту плоскость, то прямая пересечения этих плоскостей параллельна данной плоскости, – глубокомысленно изрёк Кот.

– Ты это к чему? – удивился Мыш. – Я же о тапке спросил.

– Непрямые ответы не менее информативны, чем прямые, смысл их, однако становится понятен спрашивающему не сразу.

– А–а–а–а, понятно теперь, буду ждать, сколько потребуется, – отрапортовал Мыш.

Заждан конвульсивно задёргал замерзшими ногами.

– Колибри, хищные птицы, дверь клювами, как пулями, пираньи атакуют с воздуха, – шептал он, досматривая сон.

– Когда мёрзнут ноги, снятся батальные сцены, – со знанием дела объяснил Шелег. – Скоро проснётся от укуса пираньи.

И действительно, Заждан потянулся к ноге, пытаясь сорвать с неё впившуюся рыбу.

– Люстра на месте, значит я дома, – бормотал он. – Но тапок… его же по утрам прибивает к земле…

В комнату вошла Забава. Она держала на руках Малыша. По-женски внимательная к мелочам, она сразу заметила тапок и Творога, и закричала Заждану в ухо:

– Ты что во сне творишь, почему над тобой тапки летают?

– Не тапки, а один тапок. Он уже с неделю там висит, – солгал Заждан.

– И сбежали от Заждули и носки, и башмаки, – прокомментировал, ухмыльнувшись, кот.

– Это кот, это все он, и ещё издевается мерзкое животное, – закричал Заждан в бешенстве и соскочил голыми ногами на холодный пол.